Текст книги "Злата. Жизнь на "Отлично!". Том 3 (СИ)"

Автор книги: kopo6o4ka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

То есть, «ударяя» меня, она тем самым «бьет» по Стёше. Мне так кажется, по крайней мере…

В той среде, в которой я работал там, подсиживание и подставы коллег были вполне обычными вещами, ибо это и должности, и гранты, и денежные потоки, et cetera.

Здесь подобное настигло меня прямо сразу, хотя и совершенно по иным причинам и иными методами, но…

Все! Все нужные слова сказаны и далее ждать уже не стоит, только маман зря расстрою. Итак, вон, сидит как в воду опущенная. И не известно, до чего еще она там додумается…

Самое время поднять «ставки»!

– Уверены, Екатерина Петровна? – поинтересовался я, глядя мимо нее.

– В чем же это я должна быть уверена? – вопросом на вопрос ответила та, поправив очки.

– В сказанных словах. – ответил ей.

– Злата…! – «классная» явно начала раздражаться. – Вместо того чтобы немедленно извиниться перед Катей, ты…

– Сейчас я извинюсь! – перебил ее я, беря в руки телефон. – Сейчас я перед всеми вами извинюсь!

«102».

– Кому ты звонишь? – почуяв неладное, спросил директор.

– Дежурная часть, здравствуйте… – по громкой связи ответила на его вопрос тетенька-милиционер, после чего…

– Злата…! – раздался дружный вопль всех присутствующих взрослых, а затем директор торопливо продолжил. – Злата, просто скажи, что ошиблась номером, и повесь трубку! Ты чего творишь-то?! С ума сошла?!

– Извините, Юрий Николаевич, но… – я кисло улыбнулся ему. – Я согласна со своей классной руководительницей, за преступлением должно следовать наказание. Если я воровка, то…

Я пожал плечами.

– Алло, алло…! – раздалось из динамика.

– Здравствуйте, моя фамилия Петрова, зовут Златой Анатольевной. Я учащаяся девятого «Г» класса, школы номер девятнадцать тринадцать. – представился я.

– Что у тебя случилось, Злат? – поинтересовалась милиционер.

– Злат! Пожалуйста, не надо! Прекрати! – мама, выглядящая сейчас так, что краше в гроб кладут, вскочила со своего стула и попыталась отобрать у меня телефон. – Мы сейчас тут все уладим, золотце!

– Мам… – я прикрыл аппарат своим корпусом и Стёшей, а затем перешел на тихий шепот. – Я же тебя специально предупреждала, помнишь? Все будет хорошо, просто наблюдай за цирком.

– Алло, алло…! – вновь раздалось из динамика.

– Кража телефона. – ответил я, когда мама, прекратив попытки забрать аппарат, встала рядом со мной, опершись спиной на стену. – Я желаю вызвать…

Тут я запнулся.

– Злат, может, не надо? – испуганным шепотом поинтересовалась подруга.

– Надо, Стёша, надо! – ответил я, продолжая размышлять.

У родителей Забавы как-то раз, много лет назад, местная пьянь обнесла дачу и по этому поводу приезжали опера, а значит, мне они и нужны. Наверное…

– …оперуполномоченного.

– Так, стоп! – перебила меня милиционер. – У тебя же украли телефон?

– Украли, да. – согласился я. – Только не у меня, а у одноклассницы.

– Тогда почему звонишь ты? – уточнила дежурная.

– Это потому, что телефон нашли в моем рюкзаке. – терпеливо ответил я. – Ну, вы понимаете...

– Это…шутка? – слегка запнувшись, поинтересовалась собеседница. – Если ты вздумала похулиганить, Петрова, Злата Анатольевна, то учти, пожалуйста, что…

Это точно ее голос! Голос той самой женщины-милиционера, которая принимала мой вызов, когда «мамин друг» пытался пристрелить меня и мою родительницу.

– Хотела бы сказать, что шутка, но нет, я не шучу. – перебил ее я. – Помните, вы недавно уже принимали у меня сообщение о нападении психопата в корпусе пятнадцать пятьдесят три?

На том конце «провода» наступило молчание.

– Адрес? – односложно спросила она.

– Шестнадцатый микрорайон, школа девятнадцать тринадцать, кабинет директора. – ответил ей.

– Злат… – начала было она, однако закончила явно иначе, нежели собиралась. – Ожидай, я сейчас направлю сотрудника в твою школу!

По завершении звонка, директор и «классная» переглянулись, а затем…

– Злата, пожалуйста, не порти жизнь себе и своим близким. – чуть подавшись вперед, произнес учитель. – Я, поверь мне, прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но ведь завтра будет новый день и о сегодняшнем происшествии ты и думать позабудешь. Никому здесь не нужно этого твоего демонстративного принесения себя в жертву.

Он выразительно на меня посмотрел, не добавив, однако: «…даже если ты действительно украла чертов телефон!».

– Вор должен сидеть в тюрьме. Если я украла телефон, то должна быть примерно наказана за это по закону. – ответил я.

Взгляд директора изменился, и теперь он смотрел на меня как на непроходимую дуру, а затем, успокаивая свои нервы, вздохнул и обратился к маман.

– Ирина Сергеевна, ваша дочь прямо сейчас на полпути к тому, чтобы своими руками испортить себе дальнейшую жизнь. Или, по крайней мере, сильно ее осложнить… – он развел руками и безмолвно спросил: «дура, это же твоя родная дочь, какого черта ты ее не остановишь?!».

И тут маман…

– Я полностью согласна с дочерью… Если Злата украла телефон у одноклассницы, во что лично я не верю ни секунды, ведь в нашей семье нет воров, то должна быть за это примерно наказана. – спокойно и уверенно ответила она, явно поверив в то, что я действительно ничего не крал.

Она тоже совершила свою «ставку». Хотя будь на ее месте я, то ни за что не позволил бы дочерям устраивать подобного шоу, рискуя своим будущим…

– Я не боюсь правосудия! – с пафосом заявил я. – И всем докажу свою невинность!

Моя нарочно пафосная речь была определенно испорчена внезапным гоготом Насти, которая до этого момента молча наблюдала за происходящим, словно бы смотря в кинотеатре фильм.

– Невиновность, Злат… – сквозь слезы смеха, произнесла она. – Невинность – это про другое…

Я на мгновение задумался, а затем щеки мои против воли заалели.

– Невиновность, точно! – поправился я.

Услышав все это, и не обратив внимания на шутку, директор принялся раскачиваться вперед-назад, а затем, ударив ладонями по столу и встав с кресла, произнес:

– Ладно… Хорошо… Если думаете, что так оно вам будет лучше…

А затем, несколько секунд постояв на месте, добавил:

– Екатерина Петровна, пока из милиции не пришли, вернитесь-ка в свой класс, пожалуйста, а то мне уже пишут…

Он продемонстрировал телефон.

– …что ребята сильно расшумелись. А вы…

Он обратился к маман.

– …в нашей школе очень хорошая столовая, там можно подождать. Злата покажет где. Секретарь потом пригласит вас обратно.

Намек был более чем прозрачный, выметайтесь все.

Около 25 минут спустя, школьная столовая.

Сидим в тишине.

Как маман ни пыталась, а она пускала в ход самые изощренные ухищрения, у нее не получилось выпытать из меня и Стёши того, «что же будет дальше» и она, волнуясь, разумеется, надулась, как мышь на крупу и демонстративно уставилась на настенные часы, делая вид, будто бы они ей очень интересны.

Чуть ранее я передал Стёше карту памяти, вытащенную из камеры (сделал это, не вынимая устройство из рюкзака, то есть саму камеру маман не увидела), и шепотом на ушко попросил перекинуть запись на свой телефон, а потом просмотреть и сообщить мне время, с которого начинается все самое интересное. Ну и подруга моя теперь молча сидит и смотрит «кино», спрятав телефон под столом. Только ноздри ее от злости раздуваются.

– Стёш! Только не ругайся, плиз… – попросил я.

Подруга кивнула, не отрывая взгляда от дисплея.

А Настя… Настя, вальяжно развалившись на стуле, попивала через трубочку сок, пакетик которого приобрела на раздаче, и терпеливо ждала продолжения истории…

– Злат, ты меня таким макаром до инфаркта доведешь! – в очередной уже раз не выдержала неопределенности маман.

Ответить я не успел, ибо в столовке объявилась школьная секретарша.

– Стёш… – когда мы подошли к кабинету директора, я за руку придержал подругу, которая после просмотра записи была совершенно не в духе, и зашептал, – я тебя очень прошу, только не выходи из себя. Помни о том, что мы с тобой обязательно победим. Уже победили…

Кабинет директора.

Когда мы вернулись, в кабинете уже находились три человека. Собственно, сам хозяин кабинета; совсем еще молодой человек, вряд ли старше двадцати трех лет, одетый по «гражданке», вероятнее всего, опер; и…

– Лариса Алексеевна, здравствуйте. – поздоровался я со своей старой уже знакомой.

Это что же получается, меня в родной милиции теперь на «карандаш» взяли? Другого объяснения тому, почему здесь и сейчас оказалась целая капитан, заместитель какого-то там начальника, у меня нет. Это нехорошо…

Если товарищам милиционерам приспичит создать мне проблем, они их создадут, это к гадалке не ходи…

– Здравствуй, здравствуй, Петрова! Ну, рассказывай, чего натворила на сей раз? – ответила та.

Сегодня Лариса Алексеевна начала разговор не в таком нахальном тоне и ключе, как в прошлый раз. Видимо, на ее поведения благотворно сказывается отсутствие тлетворного влияния персонажей из «опеки».

Я не ответил, так как в директорский кабинет вошли «классная» и Листьева, на физиономиях которых ясно читалось волнение и раздражение. Не такого развития событий они желали, когда замышляли свою гнусность, совершенно не такого.

Около минуты спустя.

– Итак… – начал опер, когда все присутствующие взрослые расселись. – Давайте по порядку, кто у кого и чего украл?

– Николай… – тут же взял слово директор и, нервозно раскачиваясь взад-вперед, обратился к оперу. – У нас тут…ситуация…в общем-то, обычная школьная ситуация…а Злата просто перенервничала…

– Ситуация, с которой вы разберетесь сами? – уточнил опер.

– Да. – ответил директор, предприняв очередную попытку закончить все с наименьшими потерями для всех. – Верно, разберемся сами.

– Петрова Злата… – опер обернулся ко мне и зачем-то подмигнул, – совершила звонок в дежурную часть и сообщила о краже телефона у ее одноклассницы.

– Точно! – подтвердил я и, пока директор не вмешался вновь, продолжил. – Который затем нашли в моем рюкзаке, а классная руководительница сказала, будто бы сама видела, как я его туда кладу.

Произнеся это, я заметил, как директор провел ладонью по столешнице, после чего на ней остался влажный след. Волнуется, расстроен, в бешенстве…

– Злат, ты же в курсе, надеюсь, что воровать – нехорошо, и за это обычно сажают в тюрьму? – вкрадчивым тоном поинтересовалась капитан.

– Как вам, Лариса Алексеевна, наверное, известно, у меня существуют определенные проблемы с памятью, но я не слабоумная. Разумеется, я в курсе. – ответил ей. – В курсе, и считаю, что меня оклеветали. Гнусно оклеветали. Товарищ милиционер, подскажите, пожалуйста…

Я обратился к оперу, который с интересом наблюдал за происходящим.

– …является ли клевета уголовно наказуемым деянием?

Опер слегка хмыкнул, а затем кивнул и ответил серьезным тоном.

– Является.

После чего перечислил положенные санкции за данное преступление.

У «классной», когда она услышала «…до двух миллионов рублей» и «…до трех лет», начался заметный тремор рук.

– Прекрасно! – ответил я, придя в отличнейшее настроение, а затем, пощекотав кончиками волос щеку, заявил «классной». – Екатерина Петровна, пишите на меня заявление! Если я воровка, то непременно желаю сесть в тюрьму!

Я, обернувшись на маман, увидел выражение ее лица. Моя родительница явно уже пожалела о том, что не «разрулила» все сама и позволила мне устроить самодеятельность.

Она бы и рада была сейчас вытащить меня из кабинета, чтобы устроить выволочку, но по какой-то причине ее словно бы парализовало.

– Не ста… Не… Не стану. – смогла наконец выговорить учительница «Истории». – Я…я не стану писать на тебя никаких заявлений, Злат!

А вот теперь настало время для небольшой такой эскалации.

– Ну и чудненько! Но в таком случае я сама напишу заявление! На вас, Екатерина Петровна! За то, что вы меня оклеветали! – произнеся это, я гаденько так улыбнулся.

В кабинете воцарилась попросту космическая тишина.

Все присутствующие вытаращились на меня. Видимо, не могли поверить в то, что Злата, простая пятнадцатилетняя школьница, да еще и с проблемами с «головой», осмелилась сказать сейчас то, что сказала.

Все, кроме Стёши. И Насти. Последняя завороженно и с явным удовольствием наблюдала за разворачивающимся на ее глазах шоу и разве что не хлопала в ладоши.

Мне же вдруг жуть как захотелось выпить чайку…

– Так что вариантов у вас ровно два и сделать неверный выбор сложно. Или вы пишете заявление, или я. Выбирайте сами, какой из них вам больше нравится. В конце концов, вы же взрослая женщина, так называемая учительница. В кавычках…

Ответа «классной» долго ждать не пришлось.

– Да чтобы со мной в таком тоне разговаривала какая-то…! Да чтобы вот так…! – все, нервы у «классной» закончились, и она, покраснев как помидор, попросту заплакала. – Я напишу, Злат, хорошо…

Шмыгнув носом, она достала из подставки для канцелярии, стоящей на директорском столе, ручку, а затем…

– Морозова! – это решила вмешаться в ситуацию капитан милиции. – Я не поняла, вы чего так спокойно-то сидите? Что это за дела такие? Ваша дочь при вас же хамит своему учителю…

– Ну так, вы пишете заявление на Злату или как? – облизнув пересохшие губы, поинтересовалась маман у «классной», игнорируя и перебивая милиционера.

– Извините… – начала было возмущаться капитан.

– Не извиню! – ответила маман, повернув к ней голову, а затем просто встала и вышла из кабинета.

Все присутствующие уставились ей в спину. Впрочем, маман отсутствовала очень недолго, прогулявшись до своей коллеги – школьного секретаря и вернувшись от нее с несколькими чистыми листами бумаги формата А4.

– Пишите! – произнесла она, положив бумагу на стол перед «классной», а затем села на свой стул.

Я, посмотрев на маман, улыбнулся ей, а она подмигнула, но…

Нервов мама потратила знатно, и после такого вот вынужденного отпуска, ей, похоже, потребуется еще один…

– Кать, какая у тебя модель телефона? – тем временем «классная», шмыгая носом и роняя слезы на бумагу, начала писать…

– Это просто какой-то… – потирая виски, сквозь зубы произнес директор.

Некоторое время спустя.

– В «шапке» нужно будет написать… – получив от «классной» рукописное заявление и прочитав его, опер вернул лист «писательнице», после чего продиктовал недостающее.

– Что вы натворили…! – в сердцах воскликнул директор, явно имея в виду меня и мою маман. – У Златы же теперь… А!

Он махнул рукой.

– Так как и родитель, и педагог несовершеннолетней присутствуют здесь, то, если нет возражений, я намерен прямо сейчас опросить Петрову Злату… – начал было опер, вновь получив лист с «заявой».

– Подождите, пожалуйста! – подняв руку, перебил я следователя. – Раз уж заявление на меня уже написано, то я бы тоже хотела написать свое.

– На своего учителя? По поводу клеветы? – уточнил опер.

– Не совсем и не только… – в моих глазах, будто бы перед дракой, начали скакать адреналиновые «кляксы». – Я обвиняю свою одноклассницу, Листьеву Екатерину, присутствующую здесь, а также своего классного руководителя, Майорову Екатерину Петровну в том, что первая подбросила в мой рюкзак собственный телефон, а затем заявила, будто бы его у нее украли, а другая лжесвидетельствовала и клеветала на меня, утверждая, что своими глазами видела, как я ворую устройство Листьевой!

Заиграла мелодия, возвещающая о завершении второго урока.

Услышав мои слова, Катя окончательно утратила свой образ Снежной королевы, а ее сильно «отштукатуренное» лицо скривилось, превратившись в уродливую маску страха напополам с ненавистью.

– Петрова, слышь! Воровка! Если ты, думаешь, что я и мои родители пожалеем тебя из-за того, что у тебя, видите ли, не «все дома», то ты…

– Секундочку! – прервал ее опер. – Злат, вот в процессе опроса ты и изложишь свои мысли по поводу произошедшего. То, что ты расстроена – это понятно, только не нужно бежать впереди паровоза.

– Товарищ милиционер, вами уже было принято заявление от моей классной руководительницы? – поинтересовался я.

– Да, оно было принято. – подтвердил опер.

Принято, но еще, очевидно, не зарегистрировано. Если здесь порядок подачи заявлений в правоохранительные органы тот же, что и там, а так оно, скорее всего, и есть, то «классная» должна была получить специальный квиток, а раз она его не получила, то…

Всю ситуацию еще можно откатить назад, сделав вид, будто бы ничего и не было.

– Чудно! В таком случае я предлагаю один раз все увидеть, нежели сто раз услышать. Тем более что тут уже и так наговорили достаточно всякого…

Я достал карту памяти и передал ее директору, который, повертев устройство, вопросительно уставился на меня.

– Юрий Николаевич, позвольте воспользоваться вашим ноутбуком, пожалуйста. – ответил на его немой вопрос я.

– А что там, на карте? – тут же спросил директор, положив карту памяти на стол перед собой и не торопясь исполнять мою просьбу.

– Сегодня, придя с утра в класс, я, совершенно случайно, конечно же, положила на подоконник видеокамеру, включённую и записывающую все происходящее… – имея крайне конфликтную натуру, помноженную на подростковые гормоны, я, почуяв «кровь» своих недоброжелательниц, распалялся все сильнее. – На карте памяти, слово из пяти букв. Начинается оно на к (скорее, на п, но я в гостях у директора школы) и заканчивается на ц. Екатерина Петровна, вы уже знаете, что это за слово или «крутим» «барабан» дальше?

Судя по ошалелому виду обеих заговорщиц, они прекрасно осознали, что это за слово, даже без просмотра моего внезапного (для них) «киношедевра».

– Совершенно случайно, да?! – дрожащим голосом возмутилась Листьева. – Не ври, Петрова…!

Она недоговорила, когда…

– Юрий Николаевич, давайте уже посмотрим эту запись, пожалуйста! – перебивая Катю, потребовала маман.

Ох, ё… Такого тона мне от нее слышать еще не доводилось…

– Включите запись, пожалуйста. – повторил ее просьбу оперативник.

Директор, у которого от неприятных предчувствий тоже начали явственно подрагивать кисти рук, хотя он и пытался это скрыть, вставил карту памяти в соответствующий слот и запустил видеофайл.

– Стёш, с какого момента начинается все самое интересное? – поинтересовался я у безмолвствовавшей до сего момента подруги.

Стёша назвала время и директор, передвинув ползунок в видеоплеере на нужное время, развернул ноутбук таким образом, чтобы происходящее на дисплее было видно всем присутствующим.

На видеозаписи оказалось явственно видно и слышно то, как Катя Листьева, подойдя к моей парте, спрашивает у кого-то, кто не попал в кадр…

– Она ушла?

– Ушла. – ответил ей девичий голос (точно не «классная»!).

…а затем, быстро расстегнув мой рюкзак, кладет в него свой телефон (это точно, ибо на его чехле была нарисована та самая белая лилия), а после чего, застегнув молнию, неспеша выходит из кадра.

Итого, Ладову на основании этого видео «пристегнуть» к ситуации не получится. Голос за кадром принадлежит не Нике, ибо у той явственный дефект произношения звука л, а девица на видео произнесла его чисто, а значит, круг заговорщиц известной мне троицей не ограничивается.

– Ах ты ж, тварь такая! Видела, значит, как Златка кладет в рюкзак телефон этой…?! – прервало мои размышления злое шипение маман, после чего она ринулась на «классную».

– Ну все! Писец тебе, коза очкастая! – а это уже пообещала не менее озлобленная подруга маман.

Подруги!

И никого из них совершенно не смутило присутствие двух милиционеров…

Екатерина Петровна, теперь уже, очевидно, бывшая классная руководительница девятого «Г» и бывшая учительница «Истории», поняв, к чему все идет (вернее, мчится) и не став дожидаться кровавого раздиралова себя любимой за авторством моей маман и ее подруги, «стартанула» на мгновение раньше, ломанувшись прямиком к директору.

На пол со стены полетели рамки с грамотами, которые она, вскакивая со стула, неудачно задела рукой. Также ее жертвой пали, в прямом смысле слова, жалюзи, сорванные при попытке спрятаться за директорским креслом.

По счастью, до реальной драки сейчас не дошло, ибо между маман и «классной» встал моментально сориентировавшийся директор, здорово рисковавший заполучить женских тумаков вместо (пока еще) одной из подопечных ему учителей.

Настю же тормознул опер, не давая ей пнуть «классную», хотя она и пыталась, а меня вдруг прошиб холодный пот…

Не дай бог она его на эмоциях ударит! Это все, сразу уголовка!

Хорошо, что в конечном итоге ее чувство самосохранение взяло верх над эмоциями…

Ну и так как сейчас перемена, то…

– Извините, Юрий Николаевич, я им говорила, что вы заняты и к вам нельзя… – из толпы школьников, внезапно образовавшейся у открытой двери в директорский кабинет, раздался голос секретаря.

Первой на появление одноклассников и прочих ребят отреагировала Катя.

К моему удивлению, она весьма скоро сумела оправиться от первого шока и ужаса, после того как всем собравшимся стало известно о ее роли в произошедшем. И теперь она, хотя и была бледна до ужаса, обратилась к оперативнику, к этому моменту уже сумевшему уговорить Настю прекратить хулиганить (а маман тем временем продолжала крыть «классную» отборным матом, та, впрочем, отвечала ей полнейшей взаимностью, так что в кабинете шум стоял преизрядный).

– Прошу прощения, но я сейчас не очень хорошо себя чувствую, да и без присутствия своего папы ничего и никому говорить не стану. Если у вас вдруг появятся ко мне вопросы, то… – достав из своей сумки визитку, она передала ее оперу. – Это номер телефона моего отца. Еще раз прошу прощения…

Произнеся это, она сделала несколько шагов в сторону выхода, однако остановилась возле меня и Стёши.

– Злат, не могла бы ты дать мне номер своей мамы, чтобы мой папа уладил с ней произошедшее…недоразумение. – в своей обычной пафосно-высокомерной манере, обратилась ко мне эта девица.

– Стёш, пожалуйста, не надо. – шепнул я подруге, придержав ее за руку, ибо она, похоже, твердо вознамерилась съездить по физиономии моей однокласснице. – Не сейчас…

– Ладно, уговорила, не буду. – выдохнула та, добавив. – Сейчас…

– Запиши мой номер телефона… – начал я.

– Твоей мамы. – перебила меня Катя, проявляя настойчивость.

– Кать, я не настаиваю, но если ты не хочешь по результатам своей «шалости» отъехать в какой-нибудь специнтернат для малолетних преступниц и расхаживать гоголем уже там, то твоему папе определенно стоит позвонить именно мне. И сделать это ему лучше сегодня, завтра может быть уже поздно. – ответил ей.

– Злат… – начала было та, но, заметив изменившееся выражение моего лица, достала телефон и с томным вздохом произнесла: – Диктуй.

Записав мой номер и не став более задерживаться, Листьева прошла через расступившуюся перед ней толпу школьников.

– И чего ты хочешь с ней сделать? – поинтересовалась Стёша, глядя Кате вслед.

– «Монетизировать». – односложно ответил я, поправив чуточку растрепавшийся «хвост».

Я-то уж подумал, что наша Снежная королева Листьева – нарцисс обыкновенный, твердая снаружи и хрупкая внутри, но эта пятнадцатилетняя девица, к моему удивлению, в столь неприятных для нее обстоятельствах сумела взять себя в руки, обойдясь без истерик и картинных обмороков, после чего поступила умно и правильно. С дальнейшим, и правда, лучше разбираться ее родителям, не ей.