Текст книги "Алтарь для Света. Том 2 (СИ)"
Автор книги: Китра-Л
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Глава 11
Сноп искр и ритуальный круг, захвативший все пространство зала, завершен. Мерцающие огоньки, вспыхивающие цветастой сеткой, взмывают к потолку. Сияние расползается в воздухе, жидким блеском. Звучат тихие, потусторонние голоса. Они приветствуют своих сестер.
В этот раз все правильно. Никаких заминок или осложнений. Все правила соблюдены. Возражений нет. Лишь едва слышимый голос на границе двух миров. Знакомый. Ободряющий. Подталкивающий к неминуемому исходу.
– В этот раз без смерти не обойтись, – говорил он.
Я отсчитывала секунды, перебирая десятки вариантов предстоящего поединка.
Волшба или оружие? Заклинание или сталь? Чувства или разум? Вот между чем выбирает истинная Сестра Крови. Вот где нужно достигнуть равновесия. Вот пропасть над которой пролегает недостижимая тропа баланса.
Выбор очевиден. Для меня, не для Алесы.
Щелчок – битва началась.
Я выдернула нож веллади из пола, и не размениваясь на лишние движения, метнула его в смотрительницу.
Как выиграть у заведомо превосходящего тебя противника?
Контролировать страх и действовать решительно. Следить за траекторией удара. Блокировать. И сохранять спокойствие.
Женщина с легкостью отразила первый удар. Нож отлетел в сторону с громким позвякиванием проскрежетав по камню. Другого я не ожидала. Мой выпад не смог бы нанести ей хоть сколько бы стоящий ущерб.
Едва я вскочила на ноги, как подсечка тут же свалила меня обратно. Блок сработал только благодаря рефлексам, и то, вышел каким-то вялым, почти ленивым. Удар смотрительницы, наоборот, был точным и быстрым. От следующего я увернулась, жадно хватая воздух. Предыдущий удар выбил все из моих легких.
Боль – хороший учитель.
Уклон. Разворот корпуса. Уклонение.
Каждый неотраженный выпад несет угрозу здоровью и жизни. Все происходит быстро. Никаких заминок. Никаких реплик. Все что улавливают рецепторы помимо самой драки: мое сбившееся дыхание и ее холодный блеск глаз, который будет сниться мне еще несколько лет, если выживу.
Алеса не спешит использовать один из самых опасных и распространенных видов оружия. Почти механические движения рукопашного боя не доставляют ей большого удовольствия, а магия идет в ход, только когда она решает закончить нашу кратковременную стычку. Не марая руки, но доказывая всем и каждому, насколько опрометчив был мой поступок. Она выбирает заклинание. Последний сокрушительный удар. Смертельные чары.
На первый план выходит не физическая выносливость, а состояние психики.
Мне бы выставить "щит" и уйти в глухую оборону. А еще лучше, рвануть в атаку с мощным, оглушающим заклятьем наперевес. Но вот она правда жизни: я не могла применить магию Крови. Татуировки зудели на запястьях, требуя освободить скопившуюся в них силу. Я судорожно прокручивала в голове самое слабенькое заклинание, потому что моя сила сейчас невероятно хрупка и неустойчива. Каналы не готовы к сильным потокам магии и могут порваться от любого резкого воздействия. В лучшем случае я могла разнести здесь все вокруг вместе с собой.
Я собирала по крупицам силу. Заставляла связываться в заклинание. Но все это так медленно. Неуклюже. Плетение просто не успевало сформироваться.
Вспышка. Скрежет. Удар.
Осветительные шары взрываются светом. В глазах рябит. Вокруг сгущается воздух. Боли нет.
Время останавливается. Стихают тени. Свет замирает.
Я на коленях. Сердце с каждым ударом больно врезается в ребра, словно изо всех сил стараясь вырваться из груди. Дыхание давно сбилось, и я жадно глотаю воздух, радуясь внезапной передышке, которая однозначно закончится чем-то весьма неприятным.
Встать я не могла. Опершись одной рукой для равновесия, а другую прижав к рассеченной губе, я пыталась сфокусировать взгляд на возвышающейся надо мной женщине.
– Как все неловко-то, – прохрипела я, сплевывая сгусток крови.
Повреждены внутренние органы? Как? Когда?
– Мне не доставит чести этот поединок, – глухо ответила смотрительница. – Я зря надеялась, что за твоей бравадой хоть что-то стоит.
Живым выйдет из круга только один.
Легкий тычек. Указательный палец уперся мне прямо промеж глаз. Ноготок едва царапнул кожу, заставив поежится. Подушечка пальца веллади Алесы покалывала сконцентрированными сгустками магии.
"Зато это будет безболезненно, – попыталась подбодрить я себя, в то время как остальные мысли лихорадочно бились над поиском хоть какого-то выхода. – Не к такому исходу готовила меня Мать. Глупый, глупый Осколок".
Треск нитей и надоедливое гудение. Мириады ядовито-ярких красок вспыхнули перед глазами, предвещая опасное заклинание.
Кожа на руках лопается. Расползается в разные стороны, подобно разорвавшейся ткани. Рваные, поблескивающие края, загибаются назад, скатываясь в трубочки. Невидимые лезвия порхают по телу, оставляя мимолетные порезы. Их цель – каналы силы. Не дать вырваться потокам магии. Никакой возможности для регенерации. В дело вступает защитный механизм.
Когда боль перевешивает, когда ужас перехватывает контроль, магия, захваченная врасплох, устремляется к солнечному сплетению. Сжимается в комочек, уходя в глухую защиту. Прячется. Впадает в кому, маскируя признаки жизни. Так работает инстинкт самосохранения. Возможно, именно так я потеряла магию Света. Она могла уснуть в недрах моей души, дожидаясь более благоприятного времени для возвращения.
Точно так же могла уйти и магия Крови. Потеряв возможность к наступлению и обороне, на изломе, прорываясь сквозь изрезанные каналы, стирая в крошево хрупкие стены, отравляя внутренности, ядовитыми, разлагающими потоками, растекаясь по мышцам, костям и внутренним органам. Вот что может произойти, если магию вовремя не запереть. Чтобы окончательно не добить своего носителя, она уходит. Прячется. Консервируется. Если маг этому обучен. Если сумел выработать такой инстинкт. Если его сознание в какой-то момент не было отравлено лунным безумием.
Безумию плевать на защитные механизмы. Для него нет преград. Оно готово идти напролом сметая все вокруг, подминая под себя осколки сорванных каналов. Его не беспокоит жизнь собственного носителя. Все что оно умеет – превращать окружающее в хаос.
Много крови. Много силы.
Предки смотрят на нас, сорвав тонкий слой разделяющей ткани реальности. Я слышу одобрительный шепот и понимаю: результат этой битвы решаем не мы с Алесой. Это их выбор.
Я теряю контроль. Мои нити силы выскальзывают. Рвутся. Хлесткими концами вцепляются в смотрительницу, смещая потоки чужеродного заклинания обратно на женщину.
Крик переходящий в вой. Он принадлежит мне.
Пелена слетает с глаз. Жертва принесена. Луна довольна подарком.
Вслед приходит безжалостный удар осознания: веллади Алеса не виновата. Все ее поступки были направлены на защиту пансионата от посторонних. Если посмотреть на ситуацию с ее стороны, я – нарушитель. Серьезный. Безумный. Опасный. Смотрительница сделала все возможное, чтобы обезопасить своих девочек от меня.
Она падает. Падает красиво. Она до последнего вдоха остается собой.
Я слышу как обрывается нить жизни и мне нестерпимо обидно. Смотрительница была права. Я – нет. Я не заслуживала победы. Только не такой. Не лживой. Не омраченной грязью моих ошибок, которые должны были стоить кому-то жизни. Кому-то, кто не я.
Круг разрывается.
Поединок окончен.
Победитель очевиден.
Меня обнаружила Леда. Спустилась в зал, выяснить, где я так задержалась. Застыла в проходе каменным изваянием и надолго замолчала. Смотрела, как сжимаются мои руки на плечах павшей веллади. Как я отстраненно перебираю шнурки в ее волосах, пытаясь вспомнить, что означает каждый из них.
Леда не подходила. Просто молчала.
У Алесы бледное лицо. Мраморная, потерявшая цвет, кожа. Посиневшие губы. Закрытые глаза. Она как большая неподвижная кукла в руках глупого, озлобленного ребенка, так и не сумевшего вырасти. Сломавшего игрушку, потеряв к ней интерес.
Вот какой я была на самом деле. Так выглядит вся правда обо мне.
Сестры были моим крохотным спасением. Под всеми этими правилами, ритуалами и философией о красоте смерти длинной в тысячелетия, таилась одна маленькая простая истина. Сестер учат не искусству убийства, а ценности жизни. Тому, как важно оставаться человеком в любой ситуации.
Поправка привнесенная Калебом: ценность чужой жизни теряется очень быстро.
Нас было пятеро. Четверо тех, кто пережил эксперименты и Калеб. Мы все были добровольцами. Я родилась в семье потомственных художников. Папа иллюстрировал книги, расписывал храмы и иногда подрабатывал рисуя портреты для знати. Денег хватало, чтобы обеспечивать нашу маленькую, но дружную семью. Мама была поэтессой. Женщина невероятной красоты и душой, принадлежащей иному миру. Она часами могла смотреть, как опадают цветы с яблоневого дерева или всю ночь следить за светом луны. Последнее увлечение, на тот момент считавшееся главным признаком романтичной и утонченной натуры, и стало приговором мне – еще не родившемуся ребенку. В те времена никто не знал причин возникновения лунного безумия. В какой-то мере его считали болезнью благородных. Прости меня Свет, но в некоторых городах эта болезнь считалась престижной.
Ее обнаружили слишком поздно, чтобы начать лечение или хоть как-то затормозить процесс. Мне было шестнадцать, когда отец уже сбился со счета, сколько раз он ловил меня на подходе к обрыву. Все из-за сказки, ранее обнаруженной в его кабинете. Я возомнила себя ее персонажем, и следуя за действиями героя хотела погрузится на морское дно с затонувшими кораблями и драгоценными дворцами подводного правителя. Мое безумие начиналось именно с этого. Я зацикливалась на какой-то идеи и не могла успокоиться до тех пор, пока не воплощу ее в жизнь. Лекари разводили руками и советовали подыгрывать. Лучшим вариантом они считали возможность завершения навязчивой идеи. И родители начали звать меня их маленькой китрой. Да, тогда это слово еще не было нарицательным.
Время шло. Иногда я была в своем уме, иногда нет. В любом случае, жизнь продолжалась, в то время как я застряла в причудливых фантазиях, изредка возвращаясь в реальность. Так могло продолжаться бесконечно долго. Но родители грезили о внуках. О талантливых, успешных и известных внуках. Отец продал несколько семейных реликвий, мать сдала все украшения, преподнесенные поклонниками, в ломбард и продала авторство на новый сборник поэм. Собранных денег хватило, чтобы нанять компаньонку и снарядить меня в далекий путь к лучшему специалисту по магическим заболеваниям.
Его звали Калеб Геллиофрей. Искусный маг, талантливый врачеватель, непревзойденный охотник на демонов. Оставив свой пост в совете магов Вольных Королевств, он решил уйти на покой и заняться научной деятельностью. Уютное затворничество быстро надоело живому уму, запертому в медленно стареющем теле. Он занялся экспериментальным целительством, чтобы помогать тем больным, от чьего недуга так и не было найдено лекарство. Речь, конечно же, шла о магических хворях. В числе которых значились лунное безумие, постмагическая депрессия, смещение потоков с последующим расстройством личности и сбитый контроль доминирующей Стихии. Он открыл свой маленький пансионат-лабораторию. Именно там я и познакомилась со своей будущей лучшей подругой Эрин, будущим мужем, чье имя я поклялась больше не вспоминать, и будущим неординарным ухажером Эрин, чьего имени я никогда не могла запомнить.
Калеб нас не лечил. Он нас изучал. Говорил, что эти отклонения неспроста. Ущербность не бывает случайной. Он обещал, что поможет нам с ней справится. Над нами ставили опыты. Я почти не помню тех дней и не ручаюсь за те воспоминания, что сохранились. Но я уверена, что для последнего эксперимента нас четверых выбрали потому, что мы успели сплотиться в некую дружную группку. Калеб стал пятым. Он принялся нас обучать магическим основам, чтобы во время финального события мы знали, как правильно себя вести, чтобы не запороть весь эксперимент на корню. В основном, обучал он меня. Я единственная, кто не разбирался в магических хитросплетениях. В отличии от моих друзей, у меня не было потенциала. Я не была истинной.
Калеб обучил меня магии Света. Учителем он был от бога. От старых богов. Тех что были беспощадны и требовали кровавых жертвоприношений. Невероятно, но в какой-то момент я и его начала считать другом. Свет мне в свидетели, но я до сих пор считаю его таковым. Наверное, все дело в безумии.
Чего добивался великий демонолог? Силы и знаний. Чего добился? Нет, не бессмертия и не вечной жизни. Он сорвал более крупный куш. Возможность перерождения с сохранением памяти. Я не буду говорить о Дневниках. Эта тема для отдельной исповеди. Скажу только, что в вечный круг повторяющихся событий попали и мы – последняя четверка.
Итак, нас было пятеро. И все было хорошо. Пока не пропала Эрин.
Что-то теплое коснулось моей руки. Теплое и живое. Следом раздался голос. Тихий. Успокаивающий.
– Когда это произошло?
Я повернулась. Рядом со мной сидела Леда. Стараясь не глядеть на тело смотрительницы на моих коленях, она отстраненно следила за шарами света. Внешне девушка была абсолютно спокойна, но в этой всепоглощающей тишине можно было расслышать, как отчаянно быстро стучит ее сердце. И тут я поняла, что все это время говорила вслух.
– Давно. Очень давно. Задолго до существования Империи.
Леда не стала допрашивать дальше. Шепнула "потом". Отцепила мои руки от смотрительницы. Помогла подняться и доковылять до отведенных мне покоев. Стащила обрывки платья, окрасившегося в алые тона. Она не стала вести меня в общую купальню, а притащила ушата с водой. Смыла с меня кровь. Выковыряла из моих лохм лепестки стеблей и цветов. О чем-то поругалась с Райтом, который каким-то образом оказался в коридоре спальни. Он притащил несколько лечебных зелий и наотрез отказался входить, передавая Леде указания через закрытую дверь. Через каждые два предложения Райт повторял, что без официальной лицензии полученной от Академии или от Императорского двора, он не является ни лекарем, ни знахарем, и в покои обнаженной (даже если ты прикрыла ее одеялом, Леда!) или полуобнаженной женщины, входить не намерен (и уж тем более осматривать! Леда, хватит дергать меня за рукав!).
Я мысленно была благодарна парню за его стойкую позицию. Но и Леду могла понять. Девушка вряд ли сталкивалась раньше с подобными ранениями, и кажется, совершенно не разбиралась в использовании зелий.
С помощью подсказок голоса из-за двери, моих редких комментариев, и невероятным упорством инициативной Леды, я была приведена в относительный порядок. Когда же девушка попыталась уложить меня спать, я запротестовала.
– Мы уезжаем. Сейчас.
– С ума сошла?
– Я тут не останусь. Отправь Райта за кучером. Должна же здесь быть какая-то карета или повозка.
– Где я тут кучера найду? – возмутился приглушенный голос.
– Значит, сам повезешь, – закашлялась я. – Леда, подбери мне что-нибудь, во что я влезу со всеми этими бинтами и повязками, а потом отправляйся собирать вещи. – Я глянула на настольные часы. Давно перевалило за полночь. Блеск! – Время готовности – час.
Уезжать в ночь было весьма неразумно, но остаться мы не могли. Несколько Сестер, вышедших провожать нас, осторожно пытались меня убедить, что в подобном состоянии отправляться в длительную поездку неразумно, но настаивать никто не смел. Они признали меня. Но не как Мать. Скорее, как дикого хищника, забредшего на территорию и передавившего кур вместе со сторожевой собакой. Здесь не было ни намека на уважение или почтение. Меня боялись. Я пришла и разрушила их маленькую экосистему. Лишила лидера и защитника. Слухи распространялись быстро. Результат дуэли уже знали все.
– Вы назначите кого-то на ее место? – неуверенно спросила одна из Старших.
Я посмотрела на собравшихся сестер. Всех несовершеннолетних давно отправили по кроватям. Остались с десяток Старших и несколько Младших. По сути – все дети. Никого, кто мог бы приблизиться по опыту или возрасту к веллади Алесе.
– У нее был заместитель?
Одна из девушек склонив голову вышла вперед.
– Отправь сообщение Ковену. Вам кого-нибудь пришлют. А пока, ты за главную.
Девушка кивнула, и не поворачиваясь ко мне спиной, сделала шаг назад, возвращаясь к спасительному окружению сестер. Они ожидали от меня каких-то приказов, может быть наставлений. Но мне нечего было им сказать.
Напоследок я встретилась с Лианой.
– Теперь ты Младшая Сестра. Официально.
Девчонка никуда не дела свое нахальство. Ничуть не стесняясь оценивающе разглядывала меня.
– Это не может быть правдой, – сонно ответила она, сдвинувшись к краю кровати и покачивая ножкой. – Какая из тебя Мать?
– Паршивая, – призналась я. Это был последний разговор перед отъездом. Пока Леда и Райт в спешке собирали свои вещи, я подчищала хвосты. И сил моих было ровно на одну необходимую встречу. – Ты знаешь кого-нибудь с именем Лилит?
***
Несколько дней я просто спала. Мы останавливались в каких-то гостиницах. Я заваливалась в комнату и часов двенадцать не выползала из под одеяла. Леда всегда крутилась где-то рядом, заставляя меня принимать настойки, еду, и менять повязки. Райт сочинял письмо дяде, чтобы как-то оправдаться за пропущенный семестр в Академии, и периодически обращался к Стихиям, сетуя, что для человека с аристократическими корнями он стал слишком много знать и уметь тех вещей, которых по идеи знать и уметь не должен. Возможно это как-то относилось к тому, что кучера парень так и не нашел, и теперь был вынужден сам выступать в этой роли.
– Никому ни слова, – зыркнул на нас парень.
– Могила, – в тон ему отозвалась Леда.
– Прекращай, нет в это ничего такого, – выдавила я из себя слабую улыбку, которую из-под вуали было почти не видно. Лицевые мышцы двигались с трудом – повреждено два канала. Внутренняя регенерации с восстановлением магических потоков проходила вместе с онемением некоторых участков кожи, в чем был несомненный плюс: разбитая губа и синяк под левым глазом не доставляли так много беспокойств, как должны были. Благодаря всему этому счастью я обзавелась вуалью. – Мальт от зависти удавится, когда узнает в какой компании ты провел последние месяцы.
– Кто?
– Мальт, – повторила я. – Блондинистый огневик со специального потока.
Райт смерил меня хмурым взглядом, и очень серьезно ответил:
– Не семей.
– Зря ты так, – отмахнулась я. – Он за тебя больше всех переживал. Ладно-ладно. Но это правда, – и я принялась рассказывать ребятам события памятной ночи, когда я в потемках карабкалась по подоконникам, кустам и заборам.
За минувшие дни гнетущая атмосфера апатии впервые была прервана чьим-то смехом.
Часть 2. Глава 1
В последнем пристанище для путников мы застряли почти на три дня. Разыгравшаяся метель перекрыла любую возможность дальнейшего передвижения, затормозив нас почти на половине пути к Старому городу. Трактирщик обещал, что к следующему утру буря прекратиться: либо сама спадет, либо к ним направят мага Воздуха из ближайшего поселения, чтобы немного утихомирить погоду.
День клонился к вечеру. Об этом свидетельствовали стрелки на часах, неохотно-тягуче подбираясь к пяти часам по полудню. Разобрать время суток по солнцу в последние дни не представлялось возможным. Разбушевавшаяся стихия застилала небо, растянувшись далеко за пределы видимости. Защитные заклинания трещали в тон завывающей буре, но пока еще хорошо держались, не позволяя снегу замести окна и двери, держа его на расстоянии от дома и хозяйственных пристроек.
Буря застала нас, когда мы выбрались на главную дорогу. Застрять в "Золотом счастливчике" – лучший из всех возможных вариантов. Трактир был построен в традициях старой Империи: из цельных бревен и нескольких десятков часов начитанных заклинаний. Поддержка такого количества плетений требовала особого внимания. Хозяин дома – Сонный Эл, никогда не скупился на магов, исправно направляя заявки в ближайшие города на магическое обеспечение, за что на протяжении почти ста пятидесяти лет стабильно имел одну "синюю ленту" от гильдии торговцев.
Здесь останавливались представители высших социальных слоев, те кто усиленно старался к ним приблизиться и разнообразные эмиссары. Затесаться среди столь высокопоставленных личностей нам повезло только благодаря оплате по двойному тарифу. Все расходы оплатила я. Мой организм требовал покоя, свежих простыней, вкусной еды и простого человеческого уюта. Пара денечков в "Золотом счастливчике", даже с довеском в лице двух половозрелых подростков, вряд ли могла сильно потрепать мои финансы. Я была рада той передышке, что предоставила погода. Трястись в карете изрядно поднадоело.
Вместе с нами в уютных стенах пристанища, обитель тепла и уюта, разделяли две лунные жрицы, проводившие большую часть времени в общем зале, раскладывая за игральным столом "трилистник". Они вели себя достаточно тихо, и лишь изредка их звонкий смех дребезжанием колокольчиков доносился до наших ушей. Девицам едва ли стукнуло двадцать и ехали они издалека. Учитывая, что каждый их выход сопровождался присутствием всех атрибутов их конфессии, они направлялись в Новый город либо на праздник Возвышения, либо на открытие новоиспеченного храма. Несколько раз к ставленницам Луны проявлял внимание младший сын купца, что был вынужден маяться от безделья, в то время как его отец и старшие братья занимались семейными делами, оставаясь в мужской части дома.
В женской части, с нами на этаже, проживала престарелая руми. Она никогда не спускалась в зал к обеду. Ее сиделка – женщина средних лет, однако, периодически мелькала в общем зале, серой тенью проскальзывая мимо нас.
В той части зала, что была отведена под библиотеку (два огромных книжных шкафа, ассортимент которых поражал разнообразием, и, полным несоответствием, и несовместимостью друг с другом выставленной литературы), скучали два старших адепта Академии. Как я поняла из разговоров, парни ездили на похороны к своему дальнему родственнику, в связи с чем ими был получен учебный отпуск на пять суток. Вернуться они решили на парочку дней раньше, чтобы – в память о любимом родственнике – прогуляться по всем злачным местам Нового города. И вот теперь их грандиозные планы срывались, грозя закончиться объяснительной для господина Чабера.
– Выпускники с общего потока, – предположила Леда. Сегодня она пребывала в относительно благодушном состоянии. Надела платье с открытым лифом и приспущенными плечами, цвета пасмурного неба и серебристой окантовкой. А вот ее прическа оставляла желать лучшего: все тот же пучок волос заколотый шпильками-цветами. "Не могу найти чарму, – ответила она на мой немой вопрос". То есть, она решила, что ответила, потому что мне ее слова толком ничего не объяснили.
– Точно тебе говорю, – продолжила Леда. – Высокий поехал за компанию, поддержать своего друга. Или их семьи близко дружат, потому и позвали на похороны.
Ни я, ни она, этих ребят не знали. Идентификационных Знаков при них не было. Последние несколько часов мы развлекались тем, что строили разнообразные предположения относительно этих двух адептов.
– Нет, – возразила я, отказываясь верить, что все так просто. – По статистике восемьдесят процентов аристократии являются истинными магами. Из них – сорок пять приходится на магов Земли, тридцать три на магов Воды, двадцать семь – на Огонь, и пятнадцать на магов Воздуха. Если считать всех присутствующих тут адептов, то Райт как раз будет в числе тех двадцати процентов, что не попали в специальный поток. Ты будешь тем средним слоем, что занял его место. А значит, оба парня – истинные маги. Земля и Огонь. Воду я исключаю – ты бы такого мага почувствовала сразу, даже не прибегая к сканированию его ауры. А Воздух я исключу, как маловероятный вариант. Семнадцать процентов, это конечно показатель, но будь кто-то из них воздушным, парни бы уже попытались прорваться в город своими силами.
– Статистика скучна и редко соприкасается с истиной, – отмахнулась Леда от моих выводов. – Жизнь – не столбики цифр.
– Кабинет аналитических изысканий при Канцелярии его Величества Императора Ергама Четвертого с тобой бы не согласился.
– То что ты много знаешь, не значит, что ты права, – не сдавалась девушка. Иногда ее упорство выходило за рамки разумных вещей, но именно оно-то и помогло ей продержаться в пансионате Ковена. Эти месяцы сильно повлияли на Леду. Ее психика была подвержена серьезным испытаниям и неизбежным изменениям. И все же адептка проявила гибкость ума, сумев сохранить собственную личность. Не скажу, что меня радовало произошедшее, но не восхищаться тем, как Леда продолжала держаться, я не могла. Если следующие полгода ее не сломают, ее уже не сломает ни что. Вопрос в том, понимает ли она, что прежней уже не станет? И что мечта о семейном уюте, по итогам своего свершения, может оказаться весьма нежеланным призом.
– Вы обе не правы, – безапелляционно, с присущим ему тактом, прервал наш спор Райт.
Последний час он копался в одной из книжек стянутых из шкафа в дальней части зала. Мельком глянув на название я с удивлением обнаружила, что это томик классических стихов, в конце которого, насколько я помнила, были опубликованы письма автора, адресованные его наставникам. Райт старательно их изучал, выписывая в отдельную тетрадь, как ему казалось, особо удачные выражения. Иногда он отвлекался, вставляя парочку едких комментариев в наш диалог с Ледой, из-за чего был вынужден слушать мои занудные замечания о правилах приличия.
В очередной раз Райт решил разбить нашу идиллию.
– Тот что слева и повыше – маг Воды с предпоследнего курса. А тот что справа – маг с общего потока, а также его дядя по материнской линии. Поздний ребенок.
– Чушь! – возмутились мы с Ледой синхронно.
– Маги Воды друг друга чувствуют, – как само собой разумеющееся, пояснила я.
Леда меня почему-то поддерживать не стала, скривившись от полученного объяснения. Она привела другой довод:
– Они совсем не похожи!
– Дитя второго брака. – Закатив глаза ответил Райт.
– Ты ляпнул наугад, – вновь вмешалась я, жалея, что из-под вуали, моего лица было не разглядеть. Сейчас на нем должны были отражаться крайняя степень праведного возмущения и оскорбленной невинности. – Мы с Ледой хоть как-то поясняем свои предположения, а ты ни чем не подтвердил свои догадки. Это не спортивно. У нас интеллектуальный спор, а не сеанс ярмарочной гадалки.
Райт фыркнул:
– Я не выдвигаю предположений, а говорю то, что доподлинно мне известно. Эти двое – Бриар и Роксфонт младший. Они моя дальняя и совсем не кровная родня по линии второй мачехи. Двоюродный племянник и троюродный кузен соответственно.
У меня не нашлось слов, чтобы возразить. Леда же, как человек, сосуществовавший с Райтом более длительное время, коснулась руки парня, и с невероятно искренним сочувствием сказала:
– Мне очень жаль. Это ведь значит, умер кто-то из твоих родственников. А ты даже не смог с ним попрощаться.
– Это ничего не значит, – встрепенулся "галчонок", отдергивая руку. – А вот если я не сочиню благозвучное письмо для дяди, – он тыкнул пальцем в сборник стихов, – следующий, с кем соберутся прощаться родственники, которые меня не знают и не помнят, буду я. Ты сама-то придумала, что напишешь жениху и своей родне?
– Я не...
Леда резко изменилась в лице, став мрачнее тучи. Цвет ее глаз начал медленно темнеть, приближаясь к цвету собственного платья. Девчонка невероятно быстро теряла свое хладнокровие. Возможно, я ошиблась, посчитав, что она сумела выбраться с минимальными потерями.
– ...не... собираюсь...
– Что ты скажешь господину Чаберу? – продолжал добивать ее парень, совершенно не понимая, за что я его только что пнула ногой под столом. – Как его убедишь восстановить себя посередине курса?
– ...восстанавливаться...
– Да, восстанавливаться. Не ждать же теперь окончания года. Нам нужна отсрочка перед сессией, чтобы догнать материал, – тараторил юный адепт, в нервном порыве теребя край черновика, исчерканного вдоль и поперек. – Взять конспекты – у кого? Кроме себя я не помню никого, кто достаточно четко мог излагать на бумаге... Что? – это он уже мне. -Еще раз, что?
– Я не собираюсь восстанавливаться, – тихо, одними губами и не поднимая глаз, ответила девушка.
– Что? – Опершись ладонями на столешницу, пачкая пальцы в невысохших чернилах, парень едва ли не перегнулся через стол. – Да что?!
Я дернула парня за плечо, усаживая обратно.
– Кто-нибудь еще это почувствовал? – Спросила я.
Дыхнуло магией. Сильной. Напористой. Уверенной.
У меня заныла ладонь, словно в нее с силой загнали нож, и теперь проворачивали лезвие по часовой стрелке. Я едва поборола желание стянуть перчатку и посмотреть, не произошло ли так на самом деле. Внутренние каналы, едва восстановившие свои хрупкие стеночки и устремившие все силы на регенерацию внутренних органов, отчаянно завибрировали, предупреждая о переизбытке внешнего магического давления.
– Я ничего не... – начал было Райт и внезапно осекся.
Послышался шепот из дальней части зала:
– В такую метель-то...
– Как он так незаметно сдвинул пласты?
Минула секунда и в зале повисло молчание. Человек еще не зашел в дом, а все присутствующие устремили взгляд на дверь. Неизвестный намеренно медлил со своим появлением, давая возможность посетителям гостиницы оценить возможную опасность в его лице. Мощную ауру нежданного пришельца теперь ощущали все. Даже юный сын торговца, который едва ли когда-то имел к магии отношение ближе, чем чарма Света, напрягся, почувствовав неладное.
В голове что-то щелкнуло.
Незаметные змейки чужеродной магии рванули по комнате, проверяя как присутствующих, так и само помещение.
Следом распахнулась дверь.
Ну здравствуй, милый. Тебя-то как раз и не хватало.
Белокурые волосы, фарфоровая кожа, по-мальчишески юные черты лица, поддерживаемые заклинанием (зачем? Видит Свет, этот мужчина выглядел бы прекрасно и в пятьдесят!), холодные глаза с напускной безмятежностью, превращали ирума Камдена в двадцатипятилетние подобие беззаботного студента. В строгом костюме безупречно-кремового цвета, того же цвета сапог с высокой голяшкой, и плаще-куртке с меховой молочно-белой подкладкой, небрежно накинутой на плечи, он выглядел великолепно. В глазах буквально рябило от обилия возникшей белизны, и это несмотря на то, что все дни за окном кроме беспощадно-сверкающего снега, окутавшего небосвод, никаких других красок и видно-то не было. Но зачем? Зачем эта молодость? К чему столько белого? И как, демон меня побери, он умудрялся не выглядеть проклятым призраком дохлой моли?
Сиятельная улыбка расползлась на безупречном лице. Зазвучали приветственные речи, обезоруживающие всех присутствующих. Леда застряла на несколько минут, оценивая прибывшего как мужчину, а не как носителя магического дара. Райт испустил завистливый вздох, – вот уж кто решил просчитать магический потенциал, но не добравшись до середины сдался, признавая победителя.
