Текст книги "Алтарь для Света. Том 2 (СИ)"
Автор книги: Китра-Л
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Глава 8
– Мы знакомы? – нахмурилась я, вглядываясь в через чур обыденные черты лица.
– Я тебя помню, – ответила она, шагая навстречу. Почему-то стук ее каблуков звучал раньше, чем сапоги соприкасались с полом. И это должно было мне о чем-то говорить, но я была слишком поглощена попыткой узнавания. – Но я тебя не узнаю.
– Китра Латер, – представилась я.
Женщина мотнула головой, отгоняя от себя звук моего имени, как назойливую муху.
– Я – Осколок. Бывший, – предложила я другой вариант.
– Это я вижу. – В ее голосе прозвучала злость. – Очень много граней. Сколов. Так много, что стекло мутно и не отражает свет. Ты должна была стать цельной, но об эти края, – она обвела пальцем мою фигуру, на последнем движении резко отдергивая палец, имитирую укол, – ауч! Все еще можно порезаться. Я тебя хоть чему-то учила?
Вопрос не был риторическим. От меня ждали ответа.
– Я вас не знаю.
– Я – Мать, – склонила она голову, словно сова.
– И что? – возмутилась я. – Я тоже.
– Ты – Мать? – Ее голова перекатилась на другую сторону и теперь она разглядывала меня совершенно под другим углом. – Как в твоей маленькой бестолковой головке сложились вместе два этих слова? – Ласково улыбаясь, змеей прошипела она.
Это была не злость. Не издевка. Искренний интерес опасного хищника, решающего с каким соусом тебя нынче подать ко столу.
Темнота была вполне приемлемым местом, – успела подумать я, прежде чем ляпнуть:
– Вас это не устраивает?
– Меня это разочаровывает. Точнее я разочарована в себе дитя, что так и не смогла донести до тебя всю суть статуса Осколка и Матери. – Она отпрянула в сторону и минуя меня, подошла к самой границе зала, где за гладким камнем пола, осталась темнота. Я не шевелилась, провожая ее взглядом.
– Ты только глянь, – указала она куда-то вглубь плотоядного пространства, пульсирующего подобно сердцу живого. – Что там происходит?
Я начала усиленно всматриваться в зияющую черноту изгибающихся теней, но то что видела Мать, неясным образом ускользало из моего поля зрения. Поэтому я неопределенно мотнула головой, предположив, что вопрос риторический. Такой ответ женщине, очевидно, пришелся не по нраву. Стукнув каблуком по серебристому стыку, она повернулась ко мне. Делая упор на каждое слово женщина повторила:
– Что. С тобой. Происходит?
– А с тобой? Что ты за Мать? – запоздало спохватилась я. То что какое-то создание потустороннего мира собрало из обрывков моих воспоминаний образ женщины из Ковена, еще не означает, что я должна его слушаться. – Не помню, чтобы кто-то из них разговаривал подобным образом.
Женщины насмешливо вскинула брови. Оскалилась. И одним щелчком пальцев повергла иллюзорный мирок в хаос.
Свист. Крики. Рев.
Я рухнула на колени, зажимая руками уши, прекрасно понимая, что ничем мне это не поможет. Невидимая игла обжигающего огня резанула по перепонкам, разрывая их изнутри. Все звуки смешались, переплетаясь в неистовой, душераздирающей симфонии мучительной боли, терзающей изнутри.
Я взвыла.
Когда первая волна схлынула, я лишь успела сделать один глоток воздуха, прежде чем ощутить следующий прилив начавшейся пытки. Между отчаянными криками, наносящими удар не хуже меча, я слышала могильное завывание разволновавшихся душ, затаившихся у кромки притихшей темноты. Пробирало оно до самых косточек, забираясь под кожу и проникая в кровяные сосуды, чтобы змейками страха бежать по венам прямо к сердцу.
– Хватит, – осипшим голосом взмолилась я, когда появилась очередная пауза. Потрескавшиеся губы лишь застыли в немой мольбе. Слово с трудом сорвалось с губ.
Звуки пропали.
Оглушенная внезапной тишиной, давясь собственным криком, я отняла руки от головы. Поднесла растопыренные пальцы к глазам. Рубиновые подтеки, вязкими каплями стекали по бледной коже, образуя невероятно знакомые узоры. Я изумленно разглядывала их, забыв, что хотела сосредоточится на собственном дыхании или стуке сердца, которых все равно не было. Только алые разводы на осколках вечности.
Сквозь гипнотическое марево кровавых пятен прорвался голос, насильно выдирая из когтей застывшей тишины.
– Я могу говорить на понятном тебе языке, а могу вещать подобно конклаву духов предков. Так скажи, твой выбор очевиден или требуется еще одна демонстрация?
– Нет. – Ответила я, поднимая голову, чтобы взглянуть на Мать.
Она не выглядела злорадно. Хищный оскал не блуждал на ее лице. Глаза не сияли превосходством. Ничего поэтичного. Ничего выдающего в ней победителя. Только непоколебимое спокойствие в духе памятников второго века до основания Империи. Один в один.
– Прошу принять мои извинения, Мать. – Проговорила я. Честно, искренне, от души. Даже гордость покорно молчала, признавая неотъемлемую власть Матери.
Я поднялась на ноги.
– Принимаю, – отозвалась женщина. – Продолжим. Как ты дошла до такой жизни, что присвоила себе чужой статус?
– Что? – я еще не отошла от мандража и кровавых галлюцинаций, замерзших на пальцах рук, чтобы так резко возвращаться к допросу.
– Статус, дитя, статус! Назвать себя Матерью, будучи тобой – да что уж, практически кем угодно! – самоубийство. Настоящее, Китра. Добровольное и осмысленное, без каких-либо "но".
– У меня был план, – неуверенно возразила я.
– Умереть. Об этом я и говорю. Ворваться в альма-матер Сестер ради возвращения мелкого Отражения? В самом деле? Это показалось тебе разумным?
– Погоди, – подняла я руку вперед, стараясь отгородиться от режущих слов. – План не был произведением гениальности, но был лучшим из возможных.
– Из возможных скрытых способов довести себя до смерти, Китра. Ты не слышишь меня, глупый ребенок. Я знаю, что с тобой происходит. Ты сбегаешь, как десятки и сотни раз до этого. В кои-то веки твоя жизнь начала выравниваться, как ты в ужасе хватаешься за первый шанс скрыться от возможности приближающегося счастья. Очень, слабой, хочу заметить, возможности. Но разговоры о мальчиках давай оставим для твоих подружек, которых ты вскоре потеряешь, если продолжишь вести себя подобным образом. Они живые люди, девочка моя. У них есть свои мечты, надежды и желания. А это гораздо больше, чем есть сейчас у тебя. Этим людям есть что терять.
– Мне тоже, – слабо попыталась возразить я. – Эрин..
– Эрин нет. – Вышло резко и жестко. – И ради общего блага всех здесь присутствующих, надеюсь, никогда больше не будет.
Я растерялась, не зная, что ответить и о чем промолчать. Мать заставляла меня думать о том, о чем вспоминать совершенно не хотелось. Она ударила по всем болевым точкам, без какого-либо шанса на ответный маневр. Оставила меня растерянную, безоружную, со вскрытой гнойной раной поперек сердца. От таких ударов ни юмор, ни сарказм не спасают.
Я мысленно заворчала, но где-то глубоко в душе промелькнуло странное чувство спокойствия. Я ведь смирилась. Не знаю когда и как, но смирилась. Нет, не потеряла надежду найти свою самую лучшую и самую дорогую на свете подругу, а просто устала гоняться за ускользающей тенью, бледнеющей на переломе сменяющихся дней. Давно пропало чувство потери, угас огонек азартной охоты за тайной. Осталась монотонная рутина, тянущаяся из города в город. Башня библиотеки Старого города была последним пристанищем для затянувшегося в веках поиска. Я могла бы отговориться тем, что у меня попросту не было времени заглянуть туда, но врать себе самой сил уже не осталось.
– Ты что-то знаешь о ее местонахождении? – без особого интереса уточнила я.
– Все, – спокойно ответила Мать. – И ничего.
Что-то подобное я ожидала. Пора было заканчивать, но уходить не хотелось. У меня было столько важных вопросов. А Мать столько могла рассказать! Но время истекало. Я видела это по движению воздуха, по колебанию темноты, по горечи полыни осевшей на языке. Действие эликсира, погрузившего меня в сон заканчивалось. Оставаться без его поддержки в Нижнем мире крайне чревато.
– Немного времени еще есть, – заметив смену моего настроения, сказала Мать. – На пару вопросов – не больше. Я спустилась в низ для помощи, а не для глумления над девчонкой, выдающей себя за одну из нас.
– Мне тридцать четыре, – на всякий случай напомнила я. – А душа и того старше.
– Девчонка, – отмахнулась женщина, по всем внешним признакам недалеко ушедшая от моей ровесницы.
– Все духи Ковена такие разговорчивые? Я имею ввиду, что в прошлый раз, все было как-то иначе.
– Тогда ты была с настоящим проводником и не в столь плачевном состоянии, как сейчас.
Я хотела возразить. Я-то помнила все совершенно иначе. Сломленная, разбитая, готовая вцепиться в горло любому, кто встанет на моем пути. Одна цель и одно решение. И полная зацикленность на предстоящем саморазрушении. Вот где был символизм, знаменующий начало собственного уничтожения. Как нынешняя ситуация может быть хуже?
– Ты потеряла Свет, – уже не растрачиваясь на лишние разговоры сказала Мать. – И до сих пор его не вернула. Зато, – стукнула она каблучком по полу, – вернула себе лунное безумие. Несколько неразумный обмен, как считаешь?
Теперь я слышала это в ее голосе. Обеспокоенность. Напряженность. Из всех возможных проблем, окруживших меня со всех сторон и в ритме зажигательного танца, движущихся на встречу, она выбрала именно эти две: Свет и Тень, Солнце и Луна, разум и его отсутствие.
Потому что Свет нельзя потерять. Все остальное можно, а его – нет. Это как душа. Неотъемлемый кусочек души. И он исчез...
Зато вернулось кое-что другое. Кое кто.
– Бывший муж выглядит большей заботой, – на всякий случай сообщила я.
– Бывший муж – вообще не твоя забота. Смерть достаточно часто вас разлучала, чтобы считать его таковым. В первую очередь, речь о тебе.
– Но...
– Но?
– Он вернулся! По-настоящему вернулся. Не во снах, не в воспоминаниях, ни в блуждающих тенях ночи, а по-настоящему. И вернулся, конечно же, с размахом. Двенадцать мертвых подростков, среди которых чуть не оказалась я. Он же не просто так оказался здесь и сейчас. Я думаю, он пришел за мной. Или за нами. И он будет мстить. Мстить вполне обоснованно, за то что мы с ним сделали. За то, что сделала я. О, Свет! Это почти все сделала я!
Задыхаясь от эмоций, я села обратно на пол. Собственные слова прозвучали наравне с бурей воющих голосов, совсем недавно раздиравших на части. Точно также я обхватила руками голову, сжимая виски, чтобы утихомирить подступающую истерику. Подсохшая кровь сыпалась со скребущих кожу пальцев. Ногти должны были оставлять красные, болезненные разводы, но боль почему-то не приходила. В иллюзорном мире, все работало несколько иначе.
Набравшись смелости, я заговорила. Потому что, если не Мать, кто вообще способен выслушать и понять не осуждая?
– Он помнит меня. Я не знаю как, но он меня помнит. Столько лет спустя, он узнал меня даже в другом обличии.
– Ты тоже его узнала, – Мать подошла ближе, присаживаясь рядом со мной на корточки. Я больше не чувствовала от нее опасности. Только спокойствие и размеренный стук сердца, которое, конечно же, не могло здесь биться.
– Он застал меня врасплох, – призналась я. – Хуже всего, что я почти повелась на него нового. Поверила, что жизнь – или смерть? – могла изменить его в лучшую сторону. Это в Нижнем-то мире! Он – демон, Мать. Он превратился в демона. У него свои поклонники и вереница жертвоприношений. Маленькая секта из лучших сливок общества. Как душа может пасть так низко?
– О, хороший вопрос, – улыбнулась, женщина, аккуратно отнимая мои руки от разодранных участков кожи и ласково сжимая их в своих ладонях. – Для начала ты теряешь Свет. А потом Свет теряет тебя.
– Нет, я его не потеряла. Его забрали. – Возразила я, пытаясь разглядеть в спокойной улыбке намек на издевательство или ложь. Но в ней чудился лишь отголосок той Матери, что когда-то взяла меня под свое крыло. Может, это и была она. Какая-то крохотная часть ее сознания присутствовала здесь рядом, не давая сорваться. Проявляя то безграничное милосердие, что удерживало остальных духов предков от того, чтобы разорвать на части нахальную самозванку.
– Его нельзя забрать. Это же Свет.
– А потерять можно?
– А потерять – это запросто.
– И что теперь делать?
– А что тебе сказал мастер Света?
Вопрос прозвучал откровенно наводящим. Так обычно разговаривают с пятилетними детьми, объясняя откровенно простые вещи. Или с умственно отсталыми взрослыми.
– Мастер Эстеф? Он сказал, что потеря магии – это результат постмагической депрессии. Как это вообще возможно, если постмагическая депрессия – это результат потери магии? Замкнутый круг без единого шанса. Конечно же я ему не верю, – вспомнила я показушно-добродушное лицо молодящегося старичка в золотых одеждах.
– Почему? – женщина продолжала согревать мои руки в своих ладонях и это простое действие помогало держаться на шатающейся планке внутреннего равновесия. – Он же твой мастер.
– Он не мой мастер. Он мастер Света.
– А я не твоя Мать. Но это не значит, что я откажу тебе в том, за что взялась нести ответственность.
Я недоверчиво вперилась в нее взглядом. Женщина открытым текстом убеждала меня обратиться за помощью к незнакомому мужику из верхушки Света, проведя параллель между статусом Матери и мастера.
Она продолжала тепло улыбаться. А я начала думать, что Нижний мир плохо влияет на психику всех людей. Потому что тут явно происходило что-то из ряда вон выходящее.
– Мастер Эстеф сказал, что это вроде психологического расстройства. Шок от кратковременной потери магии был настолько силен, что появился страх перед его возвращением.
– А ты что думаешь?
– Либо со мной что-то не так, либо... – я запнулась, вспоминая разговор с ирумом Камденом, застрявшим в заведомо проигрышной борьбе с демонической сущностью, и его гадкие намеки, – ...либо мастер Эстеф плетет какую-то интригу.
– О, конечно плетет, он же мастер. Но это не значит, что он не прав.
– Он сказал, что все что мне надо – это отдых и покой! – продолжала ябедничать я. – И любовь. Куда же без нее? Самое светлое чувство, как ни как.
Мать выразительно вздернула брови, напоминая, где я нахожусь, как тут оказалась, и в какую смертоносную мясорубку затащила себя на рубеже среднего возраста.
– Это все равно бы не помогло, – буркнула я. – Я пробовала. Ну... пару спокойных деньков у меня точно были.
– Что за глупый Осколок, – посетовала Мать вставая, и утягивая меня вверх за собой. Я неуклюже пошатнулась, на миг теряя равновесие, но вырывать свои руки из чужого захвата не торопилась, продляя секунды ощущения материнского тепла. Всего лишь краткий обрывок воспоминаний о своей родной маме. Мимолетный, давно потерянный и не способный сохраниться на страницах проклятого Дневника.
– Я не Осколок.
– И не Мать. Пойдем, теперь действительно пора.
Она повела меня вперед к границе за которой плескалась плотоядная жуть бушующей темноты.
– Я получила достаточно ответов, чтобы продолжить путь? – усомнилась, вспоминая, что впереди не ждет ничего радужного и веселого, а все та же тьма, только в другом спектре реальности. – Может еще пару советов? Как пробудить кровь? Или как выбраться живой?
– Дитя! – возмутилась она. – Самая большая опасность – это ты! Как для себя, так и для других. Если ты думаешь, что впереди есть еще двадцать лет до того, как луна вновь засияет в твоих глазах, значит ты уже под ее контролем.
– Я в порядке, – возразила я. – То есть, конечно же нет, но луна стоит явно в последних пунктах моих проблем. Она убьет меня когда-нибудь позже.
– Она убьет раньше, чем ты думаешь. Она уже здесь, и она голодна, несмотря на твои подачки.
Я вздернула голову, недовольно хмурясь. Мать ошибается. Я – это я. У меня нет никаких навязчивых идей. Вся моя подозрительность – это проявление вполне здоровой паранойи. Все мои выводы логичны. Нет перепадов настроения. Я не пытаюсь причинить кому-то вред или навредить себе. А даже если что-то из этого присутствует в моей жизни, так простите, я среди Сестер Крови!
"Мать никогда не ошибается, – возразила я сама себе, после чего тут же отмахнулась: – У меня совсем другая ситуация. Общие правила меня не касаются."
Женщина тяжело вздохнула:
– Возможно, для тебя это самый действенный вариант. Для некоторых, лучший учитель – их собственные ошибки. Какими бы горькими на вкус они не оказались.
– Как мне со всем этим справиться?
– Как только ты окончательно примешь решение, что хочешь жить именно этой жизнью, ответ придет сам.
Да ладно!
– У гадалок на торговой площади предсказания звучат менее расплывчато и банально. Это что, цитата из какой-то популярной философской книжки среди мертвых? Так вот, вас дурят. Нынче в моде претенциозный жанр. Мне бы пару строк оттуда.
Я возвращалась.
– То что можно прочесть, ты уже прочла.
– Как и мой оппонент. Она превосходит меня во всем, – скрипя сердцем признала я. – Она как будто я, только сильнее, умнее и лучше.
– И все же, она – Старшая Сестра, а ты – Мать. А это уже кое о чем да говорит.
О коррумпированности в высших кругах?
Да, определенно, да. Лучшее подтверждение тому – Мать, выводящая меня к проводнику.
Слой за слоем, тени сдвигались в сторону, освобождая нам дорогу. Неохотно, но неотвратимо, они признавали за Матерью право проводника. Женщина двигалась уверенно, идя по какому-то своему маршруту, совершенно неподдающемуся обычной человеческой логике.
– Главное помни, – не оборачиваясь сказала она, продолжая тянуть за собой, – сначала помоги себе. Иначе толку с тебя будет как с закостеневшего терновника.
– Что сойдет только для растопки костра?
– Что сойдет только для розжига жертвенного огня.
Что-то начало меняться. В самом воздухе, пропитанным магией и ночными кошмарами. Нашептывания, разносящиеся с разных концов спрятанного пространства, сменили свой ритм на более угрожающие напевы. Странные движения, улавливаемые самым краешком глаза. Чтобы там не пряталось за потухшими красками прилегающей границы реальности, оно начинало проявлять к нам интерес. Не зная, что еще сказать, и как подавить в себе растущую нервозность, возрастающую с каждым шагом, приближающим меня обратно к людскому мир и полю зрения затаившихся тварей, я уцепилась за последнее клише, что знала о духах.
– Будет на прощание какое-нибудь предупреждение? О грядущих опасностях или неминуемой гибели?
– Поздно предупреждать, – Мать остановилась. – Все, чего тебе стоило опасаться уже здесь. Задолго до тебя. – Она провела раскрытой ладонью по одной видимой ей линии. Что-то щелкнуло. Поддаваясь давлению нарастающего гула, чернота поползла в стороны, открывая вид на перекошенную дверцу с шелушащимися ошметками серебристой краски. Женщина толкнула ее вперед. Та поддалась с жалобным скрипом. – Вот и время прощаться. Не люблю моменты расставания.
– Но как же пробуждение Крови? – жалобно простонала я, когда меня бесцеремонно за шкирку швырнули в соседнее пространство. И прежде чем дверь закрылась, Мать ответила:
– Ее в тебе пять литров, вполне достаточно для какой угодно глупости.
Глава 9
В ее глазах плескался ужас. Айви громко и хрипло дышала обхватив себя руками. Монотонно повторяла заговор, что должен отыскать меня в закоулках замкнутого подпространства и вывести на верный путь. Ее правая рука болезненно сжалась в кулак, изо всех сил удерживая какую-то маленькую, но невероятно опасную ношу.
Зря я о ней плохо думала. Честь превыше Крови. Чистота души превыше всего. Что бы это дитя смерти ко мне не испытывала и как бы не противилась, но свои обязанности она выполняла на совесть. Ждала на исходе последних сил, но с места не сдвинулась, хотя могла с чистой совестью вернуться обратно в мир. Слова бы плохого о ней никто не сказал...
... Но она осталась. Держалась то ли на собственном упрямстве, то ли на гордости, но пост проводника девушка не бросила. Ее вины не было в том, что я не смогла найти к ней дорогу. Не было ни шанса, что девушка сможет докричаться до тех кругов демонической территории, откуда я начала свой путь. Вот что бывает, когда пытаешься воззвать к тому что без задних лап дрыхнет на боку и совершенно не хочет просыпаться. Именно так выглядит повторное пробуждение Крови.
Айви держалась с достоинством и упорством, присущим исключительно Старшим. Она заслужила свой уровень. Скорее всего, вырвала его вместе с чьим-то сердцем, но, определенно, заслужила его честно.
Девушка не поверила своим глазам, когда перед ней, во всей красе потрепанной муками Крови души, возникла жизнерадостная я.
– Латер? – Хотела выкрикнуть она, но в последний момент ее голос сорвался в полное беззвучие.
– Айви. Выглядишь так, как я себя обычно чувствую, если не получаю на ужин десерт: паника, ужас и полная потеря самоконтроля.
Она мою шутку не оценила. Мои шутки вообще никто не ценил. Кроме ирума Камдена. Но возможно это связано с демонической сущностью моего мужа, устроившего себе там небольшой отдых.
Девушка мотнула головой, отбиваясь от морока, решившего устроить ей очередную пытку, но на этот раз избрав мою персону в качестве палача. Айви прошептала слова заклинания, и только после этого решилась спросить.
– Ты где была? – хрипло выдохнула она.
– Друзей навещала.
Она перевела взгляд на то место откуда я появилась, и уже полностью вернув контроль над своим голосом, спросила:
– В Нижнем-то мире? На нижних уровнях Нижнего мира?
– Очень эксцентричных друзей.
От нее шел болезненный жар. Расширенные зрачки все никак не хотели возвращаться в норму, слепо выискивая опасность.
– Чокнутая, – она отвела в сторону взмокшие на лбу пряди, чтобы взглянуть на меня уже по-другому. И как-то доверительно, почти боязливо, промолвила: – Я видела их. Раньше слышала только шепот, как тогда, во время ритуала. А сегодня видела. Они были злы. Сказали, что живым не место среди мертвых.
Айви протянула руку вперед, ту самую, в которой в крепком захвате сжимала что-то мелкое и блестящее. Когда пальцы разжались, среди крови, стекающей из ранок, оставленных острыми гранями, я смогла увидеть его. Блестящий кубик.
– Твой? – Спросила она.
– Мой. – Не стала я отрицать, кончиками пальцев, подцепляя хрупкую материю. Он сиял не хуже бриллианта. Все еще храня в себе крохотную частичку меня, что была заключена в магическую тюрьму кристалла, около пятисот лет назад. Сколь жизней с тех пор минуло? Сколько смертей? А он сохранился. Проложил путь ко мне сквозь толщу времени, прорвавшись через все ограничения и запреты.
Мою встречу с астральным кусочком себя любимой, прервала проводник.
– Что ты имела ввиду, когда говорила о связи смотрительницы с трудами Калеба Геллиофрея? Говори правду. Не юли. Духи предков еще здесь и если ты посмеешь солгать...
Я засомневалась, но лишь на мгновение.
– Он здесь, веллади. Каждая частичка Пансионата пропитана его присутствием. Во всех пентаграммах, что начертаны на полах, стенах и потолках. В каждом камне, что заложен в основаниях этого здания. Везде проходит его Золотая нить. Я сумела проследить ее до лаборатории, где теперь сидит ваш юный пленник из Академии. Дальше не получилось, зрение нынче не то. Книги, зелья, расчеты – все принадлежит ему. По отдельности они бы не привлекли внимания – мало ли кто чем нынче увлекается? Но все вместе указывает на него. Если рядом с теорией стоит практика – это уже не совпадение.
– Кто "он"? – не поняла девушка. – Хочешь сказать, что кто-то из демонопоклонников проник в Пансионат?
– Я уверена в худшем, – честно ответила я. Добавлять, что этим неизвестным человеком может оказаться сам Калеб, мне не хотелось. Это было слишком невероятно даже для моей жизни. Скорее я надеялась, что этим некто окажется ирум Флем.
– Допустим. Я не говорю, что верю тебе, но допустим. Что еще?
– Кому принадлежала хижина в лесу?
Айви пожала плечами:
– Она стоит там дольше, чем существует Пансионат. Там жил какой-то алхимик, но это опять же было до меня. Потом его заняла одна из Сестер. Это важно?
– Может быть, – не стала отрицать я.
– Где здесь связь со смотрительницей? Пансионат построен задолго до ее появления. Если Золотая нить действительно вплетена в заклинания и несет какую-то угрозу живущим здесь, то опять же, смотрительница не при чем.
– А кто тогда? – возразила я, пытаясь вложить в эти слова все те сомнения и подозрения, что у меня накопились в отношении веллади Алесы. – Она смотрительниц, она единственная, кто знает каждый уголок Пансионата. Она та, кому доверены все секреты этого места. Она единственная, чье мастерство способно обнаружить чужое колдовство. Все ритуалы находятся под ее контролем. Она не могла не знать о том, что заклинания имеют двойное дно.
Айви помрачнела.
– Какие у тебя есть доказательства?
– Никаких, – призналась я. – Поэтому я рассчитываю на чистосердечное признание. – Я сжала хрустальный кубик в ладони, чувствуя острые края и холод камня. – Или на победу в поединке.
***
Сначала был звук. Монотонный. Раздражающий. Жужжащий над самым ухом. Я попыталась от него отмахнуться, но руки почему-то не хотели слушаться. Тогда я попробовала перевернуться на бок. Результат вышел удручающе разочаровывающим. Вспоминать причины подобного состояния не хотелось ровно секунду. Столько времени потребовалось сознанию, чтобы напомнить об инциденте с крюком, дымом и жертвоприношением. Именно в таком порядке.
Я резко распахнула глаза. И даже подскочила бы на месте, если бы тело возжелало пошевелиться. Но от моих действии разве что в конвульсивном припадке дернулся мизинчик правой руки.
Не лучшее начало дня, – подумалось мне. – Или продолжения вечера.
Огонь. Пентаграммы. Печати. Каменные стены. Блуждающие тени. Красные полупрозрачные полотна, спускающиеся с потолка, прогибающиеся под потоком жаркого воздуха. Смутные образы изгибающихся фигур. Я видела все, хотя оставалась при этом совершенно неподвижной. Я чувствовала обжигающий холод пола. Сквозняк, гуляющий по открытым участкам кожи и забирающийся под совершенно непрактичную ткань ритуального платья. Кончики стеблей цветов, вплетенных в мои волосы, выбились из общей гаммы прически и теперь неприятно царапали голову, раздражая не хуже свечей, потрескивающих черными кольцами дыма над самым ухом. Мои руки опутывали нити извилистых символов, не до конца въевшихся в плоть и оттого застывших временными татуировками. Вскоре они исчезнут, когда магия выровняет свой поток и ровными сетями раскинется магическим каналам.
Магия Крови пробудилась. Неуклюже ворочаясь и урча, она пыталась разом взять под контроль все до чего могла дотянуться. Поэтому вернувшись в свое тело, я до сих пор не могла обрести над ним власть. Это было неприятно, но необходимо. Духи предков признали меня, настало время магии. Мне следовало расслабиться и наслаждаться кратковременной передышкой. Потому что когда я окончательно вернусь, времени будет в обрез. Смотрительница получит доступ ко свей информации, что сохранила вышедшая из спячки кровь, а я получу вызов. Не от Айви. Она, скорее всего, выползет из Нижнего мира не в лучшем состоянии. А вот любая другая Старшая, по наводке Алесы или по собственной инициативе обеспокоенной Сестры, запросто устроит жаркий прием.
Я зажмурилась, прогоняя остаток дремы и вновь распахнула глаза. О, да! Это было оно. Магическое зрение. Я так по нему скучала! Оно немного сбивалось в сторону и пестрило мрачными красками, все из-за того, что в качестве магического источника выступал не Свет. Но какая к демонам разница, если оно вернулось? В корректировках нуждается любое заклинание. Магическое зрение стоит в первой десятке и каждый настраивает его на свои частоты, согласно предпочтениям. Мое, например, всегда выискивало Золотое плетение. Скорее ради интереса, чем из-за каких-то конкретных подозрений. Маленькая дань прошлому.
Ну здравствуйте, оборвыши, – обратилась я к нитям. – Подтвердите мою безумную теорию о своем хозяине или о его очень верном последователе.
Пространство замерцало, противясь внезапному насилию с моей стороны. Зрение вполне устраивало его базовое состояние и переключатся на выискивание рваных заклинаний ему вовсе не хотелось. Организм, лишенный на несколько месяцев магической практики, совершенно не собирался возвращаться к былым подвигам. Потому что магия – это неприятно, неудобно и больно. Потому маги и предпочитают использовать амулеты, артефакты, чармы, и прочие "костыли" – быстрые проводники к волшбе. Работа с магией напрямую выматывает и истощает. Она требует постоянной концентрации и тренировок. Такой долгий перерыв ей не по вкусу. Тем более, что нынче я под эгидой самой кровавой – без преувеличений – магии.
Я видела огромное помещение, наполненное людьми и разнообразными атрибутами магии. Воздух мельтешил багровой рябью. Нет, так не пойдет. Нужно остановиться на чем-то одном. Желательно на том, где искомое плетение может быть. А еще лучше, где его не быть просто не может! Именно так. Где же самый лакомый кусочек? Ритуальный зал, где я лежу? Конечно, никто и не спорит. А если чуточку точнее? Стены? Ну, нет. Нити там в пассивном состоянии, поглощают жалкие остатки. Тонкие и бледные-пребледные. Нужно что-то поживее и поактивней. Место, где идет огромный выплеск силы. Где такая отдача, что можно сожрать половину и никто не заметит. В бурлящем водовороте магии никто не заметит парочку оборвышей.
Иии... что же нам достается на сладкое? Пентаграмма! Прямо подо мной. С жадными лопастями, готовыми сожрать в любой момент. Ох это магическое зрение. Всегда готово воплотить в жизнь самые яркие фантазии, которые на поверку оказываются очень даже настоящими.
Я потянуться к пентаграмме. Воззвала к ее сути, чтобы вытащить из складок потустороннего мира ее проекцию. Увеличить. Развернуть. Потянуть. Оставаясь в полутрансе ритуала я могла справиться с задачей гораздо с меньшими потерями, чем там наяву. Потому что сейчас я была невероятно близка к тому месту, где запряталось плетение. Только подуй и пленочка порвется, приглашая насладиться всем спектром кровавой волшбы.
Медлить я не стала.
Алое марево неохотно всколыхнулось, столкнувшись с прессом силы, лезущей в чужие владения напролом. Узор пентаграммы призванный помогать желающим покинуть границу реального мира, поплыл рябью. Рисунок искажался. Видоизменялся. Окрашивался новыми красками, среди которых – нет-нет, да проскакивало серебро. Но это и неудивительно. Как минимум одна безумная Сестра побывала на этом алтаре.
Где же вы? Покажитесь. Мне нужны улики. Если я собираюсь говорить обвинительные речи, то должна быть в них уверена.
Нити были красивыми. Крепкими. Туго натянутыми. В них пульсировала сила, как будто подсвечивая изнутри. Со временем все заклинания истончаются, но это пылало всей мощью и жаром плетения, подпитываемого кровавой магией. Стройное и изящное, оно словно сошло с картинки учебника, расписанного мастером.
