Текст книги "Алтарь для Света. Том 1 (СИ)"
Автор книги: Китра-Л
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Часть 2. Глава 9
Я достаточно четко помнила тот день, когда впервые повстречалась с послушницей клана Крови. Часть тех событий была занесена в Дневник, дабы навсегда остаться в числе неприкосновенных воспоминаний. День, когда я решилась на отчаянный поступок что-то изменить в своей жизни. Когда осознанно запустила цепь трагических событий, целью которых была смерть человека, вносившего в мое существование хоть какой-то смысл. Я так сильно его любила, что практически довела себя до безумия, чтобы осмелиться сделать этот судьбоносный шаг.
В тот день было очень пасмурно. Грозовые тучи огромными глыбами нависали над горами, угрожая вот-вот пролиться холодным дождем. Дождь мог длиться несколько дней кряду, а то и седмицу, плавно переходящую в луну, а то и все две. Оказаться здесь в самый сезон дождей не рисковали даже самые заядлые охотники за куропатками и горностаями. Избегали этих мест и травники. Не заходили так далеко в лес по осени. Даже зная, что именно сейчас самое удачное время для сбора редких лекарственных трав, очень ценных для использования в сильнодействующих зельях. Недюжинной выдержки искатель добирался до тех участков, где зеленые массивы леса сталкивались в неравной битве с цепью вздымающихся к небу вершинами Ристлепских гор. Высотные пики тянулись к застланному тучами небосводу, как подсолнухи к живительному свету яркого солнца. Покрытые белоснежными шапками вершины, образовывали странные исполинские фигуры. С самого дня осеннего равноденствия они укутывались белым снегом, который сходил лишь к концу весны.
Если открыть карту и внимательно вглядеться в неровные наброски смельчака, рискнувшего исследовать хотя бы малую часть тех легенд, что не хуже густого тумана, окутывали тайнами Ристлепские горы, то можно заметить, что в основном многие участки бесконечных серых гряд изрезаны небольшими речушками, стекающими в маленькие долины. Бисерный почерк исследователя подмечал, что все найденные им горные озера обладали кристальной чистой водой и невероятно низкой температурой, лишь на несколько градусов не дотягивающей до температуры замерзания.
Наши пути с проводником разошлись у старого ветвистого дуба, чудом нашедшего себе жизнь среди каменистой местности. Мощные корни бугрились упругими венами, пропахивая себе дорогу среди валунов и мелкой разноцветной гальки. Чуть в сторону от него виднелась почти незаметная тропинка, уходившая извилистой нитью в горы. Эта дорожка должна было привести к закрытому перевалу, который по слухам, открывал путь к Затерянному городу бесстрашных воительниц.
На прощание проводник предупредил, что как хлынет дождь, обратно дороги не будет. Лес и долины превратятся в огромные всепоглощающие болота, стирая с лица земли вместе с тропинками и просеками, любую возможность вернуться назад.
– Куда бы вы не направлялись, – сказал он, уже раз двадцать шестой, за весь наш поход, – Лучше возвращайтесь сейчас со мной. Скоро смоет все. Вот вернетесь сюда в начале лета, тогда и дорога высохнет, и земля даст новую жизнь, и куда как безопасней станет передвигаться.
Я поблагодарила проводника за заманчивое предложение, и отдав ему вторую часть обещанной суммы, пояснила:
– Нет у меня этих полгода на отсиживание дома.
У меня и предыдущих-то не было.
Проводник тяжело вздохнул, пробормотав что-то про молодых и красивых девиц, предпочитающих губить свои жизни в богом забытых краях, а не от рук ревнивых мужей и страстных любовников, и не оглядываясь зашагал обратно в сторону леса.
Я вытащила Дневник. Между последними страницами был зажат сложенный в два раза потрепанный листок бумаги на котором красным пунктиром обозначилась тропинка. Я потратила безумные деньги, чтобы заполучить карту старого путешественника, сумевшего преодолеть Ристлепские горы.
В своем походе я почти полностью положилась на магию, взяв с собой лишь небольшое количество вещей и провизии. Слухи и истории о грозных воительницах загадочного востока, доходившие до тех краев, где я жила, казались вымыслом уставших домохозяек и скучающих жен. Где-то в глубине таился страх, что все окажется ложью, вымыслом, преувеличением. Как можно вообразить, что обычная женщина, пусть и тренированная мастерами, способна победить мага?
Слишком невероятно.
Слишком заманчиво.
Ковен представлял из себя очень закрытое направление в магии. Вроде того же Ордена или Обители, только менее доступное для простого обывателя. Официально его разрешили через сотню лет после создания Империи. До сих пор Ковен был опутан ореолом таинственности, собирая вокруг себя всевозможные пугающие слухи. Больше всего людей волновали его кланы, поставляющие наемниц. Роль палачей на себя брали лишь несколько кланов. И только один специализировался на убийстве магов высшего уровня. Сестры Крови.. Они сами выбирали себе жертвы и выступали им судьями. Они могли предоставить обвиняемому роскошь оправданий и защиты.
К сожалению, к Сестрам Крови нельзя было попасть ни по знакомству, ни за вознаграждение. Ковен отрицал существование этого клана, как и любую возможность существования заклинаний, способных лишить мага его способностей. И магическое сообщество предпочитало в это верить, страшась только одной вероятности наличия кровавого клана.
Тогда я не знала и этого. Только намеки. слухи. Не помню, на что надеялась. Почему была так уверена, что Сестры обязательно примут меня с распростертыми объятьями? Видимо, не смотря на всю катастрофичность ситуация, в которую сама себя загнала, я все еще продолжала жить иллюзиями. Определенную роль играло помешательство, сдобренное лунной болезнью. Даже запутавшись в бесконечных переплетениях размытых дождем тропинок, перевалов и горных ручейков, я продолжала верить, что Затерянный город прячется за следующим поворотом.
Когда разразился гром и небо начало извергать молнии, озаряя короткими вспышками ночную даль, я ушла далеко за пределы лесного массива. Забившись в одну из сырых пещер, наблюдала, как бледнеет небо, разрываемое на куски скользящими сгустками энергии. С каждым ударом разбушевавшейся грозы врывались короткие всполохи реальности. Я вдруг очень ясно осознала, что провизии у меня осталось всего на сутки. Редкие кусты ягод, попадавшиеся на пути, долго меня не прокормят. А в лечебных травах, которые можно было найти на склонах, вовсе не разбиралась, предпочитая обходить стороной. Грибов не видела, но попадись и они, есть я их не рискнула бы.
Взбираясь на очередной перевал, я вывихнула себе безымянный палец. Ушибла мизинец и указательный на левой руке. Творить заклинания стало не просто сложно, но еще и болезненно. От некоторых вовсе пришлось отказаться.
Разглядывая извивающиеся под звуки грома язычки искусственного огня, я думала о том, что зря не оставила Дневник дома. Испугалась, что муж найдет его, и сможет расшифровать крамольные мысли, спрятанные в неровных строчках. А теперь Дневник останется здесь, в горах. И никто его не отыщет целые десятилетия, а может и больше.
Холодало.
Ближе к ночи заклинания начали барахлить. У магии Света есть дурная привычка выходить из строя при отсутствии небесных светил. Луну и звезды заволокло туманом. Мне оставалось полагаться только на собственные силы. Если вдруг шары света погаснут, останусь в полной темноте до самого утра.
Спать страшно.
Каждый раз закрывая глаза, я чувствовала на себе чей-то изучающий взгляд. Но ни одно из охранных заклинаний не фиксировало каких-то изменений вокруг. И все же сон не шел. Вместо него раз за разом накатывали жуткие мысли, одна хуже другой.
Сестра Крови появилась в тот момент, когда мои мысли пошли по третьему кругу самобичевания и жалостливых мыслей о своем бедственном положении.
– Кажется, у меня гости, – промурлыкала женщина.
Ей было около пятидесяти. Длинные черные пряди волос клубились беспроглядной тьмой, обрамляя черты жесткого, словно высеченного из мрамора, лица. Широкий лоб, густые брови, прямой нос, хищная улыбка и выпирающие скулы. Несколько шрамов над правой бровью и отравительное пятно, напоминающее ожог, на щеке. В искусственном свете заклинаний ее кожа казалась пепельно-серой, но я могла сказать наверняка, что и при солнечных лучах приятней на вид ее кожа не стала.
Женщину нельзя было назвать красивой или даже привлекательной. Но что в блеске бездонных глаз, в изгибе вызывающе-агрессивной позы, глубоком низком голосе, казалось невероятно притягательным.
Дикая помесь красоты и уродства.
– Кто вы? – я почти не испугалась, мысленно предполагая подобный результат.
– Ты знаешь, кто я.
Забыв про дыхание, я с изумлением наблюдала, как она плавно вошла в пещеру, аккуратно огибая все невидимые ловушки, расставленные мною перед сном. Каждое ее движение выдавало в ней опасного хищника. Только годы спустя я поняла, что это было намеренной демонстрацией силы, которую ей не составило бы труда скрыть.
– В приличном обществе принято представляться. – Я вылезла из-под тонкого шерстяного пледа, которым все это время укрывалась. Ноги болели из-за постоянного перенапряжения, ушибов и ссадин, поэтому оперевшись на один из уступов, я присела на небольшой валун. – Китра Латер. – Назвала я свое обычное прозвище, за которым всегда предпочитала прятаться.
– Приличное общество, – протянула Сестра, встряхивая копну волос. – Редко такое услышишь в свой адрес. И все же, – она прищелкнула языком, и сменив тон, явно кого-то цитируя, протянула: – имена – они для тех, кто полной грудью дышит жизнью, а не для тех, кто ходит к смерти на поклон. Даруя красоту последним взмахом стали, мы отправляем грозных тварей в дивный сон.
Я не узнала пропетых ею строчек, но мотив казался очень знакомым.
– Это из колыбельной? – предположила я, тут же пугаясь собственной догадки. Кто станет петь своему ребенку такое?
– Любопытно, – ответила она. – Обычно слышат нечто весьма противоположное. – Женщина шагнула ближе, вырываясь из призрачного тумана теней. Свет магических шаров, мазанул несколько раз по ее фигуре, после чего издав жалобный треск, притух на несколько тонов. – Я вижу в твоих глазах луну, девочка. – Невесомо, кончиками пальцев, она прошлась по моей щеке, подбирая несколько упавших на лицо прядей, и заправила их за ухо. – Ты одержима серебряным безумием.
Я дернулась в сторону, отстраняясь от навязчивого прикосновения. Сестра не стала меня удерживать, позволяя разорвать контакт.
– Даже твое имя кричит об этом, – продолжила она, отходя чуть в сторону. – Это ведь слово из какого-то диалекта, да? С дальних земель, что за Туманными скалами. Я узнаю это звучание. "Ки" – как добровольная жертва? Или смерть? Может, принесенная в жертву? "Ра" – это всегда дар богу. Богом здесь зовут Солнце или Свет? Идем дальше. Стоящее перед ним "т" – отрицание. Так что же у нас получается? Смерть, не принятая богом или жертвоприношение для демона?
Я была чуть больше, чем шокирована.
– Утопленница, – еле слышно пробормотала я. – Смерть не увиденная богом. Но некоторые народности предпочитаю трактовать, как "Сохраненная для Солнца". Иначе – жертвенник или алтарь. А вообще, – я собралась с силами и ответила на пронзающе-ледяной взгляд женщины, – это просто имя.
– Так ты пришла сюда за спасением от безумия? – она как будто не слышала моих последних слов. – Здесь тебе не помогут.
– Не настаиваю, – зло ответила я. – Сдались мне ваши зелья и травки. Меня ими всю жизнь травили. Спасибо большое, этой милости я уже наелась. Отказывайте в спасении кому-нибудь другому.
– Что же ты здесь ищешь? – она обвела руками пещеру, нисколько не удивленная моим ответом.
– Что здесь икала – уже нашла, – нахмурилась я. Мне еще дома надоели все эти спектакли с притворством, игрой слов и вечной недосказанностью. О Свет, какой же я была высокомерной! – Я пришла за возможностью. За шансом осуществить свою месть. Я хочу убить...
Она не дала мне договорить. Рассмеялась.
Громко. Надменно. Фальшиво.
– Посмотри на себя. – Она ткнула в меня пальцем. – Сколько тебе? Лет двадцать? А ты уже слабая! Разочарованная. Уставшая. Пустая. Кому бы ты ни желала смерти – забудь. Ты не смогла красиво жить, не сможешь и красиво умереть. Оставь эту затею. Возвращайся обратно. Тринадцатый клан берет на воспитание только детей не запачканных ужасами этого мира. Несломленных. Готовых сражаться до последнего. Выгрызать свою судьбу из чужих глоток. А ты – просто глупый, озлобленный, эгоистичный ребенок.
– Может быть, – сквозь зубы, проскрежетала я, – но это не отменяет моего права на отмщение.
– Нет, девочка, не отменяет. – Куда более спокойно ответила Сестра. Металлические бляшки на ее поясе звякнули. Она отцепила пояс с ножнами и положила на камень, после чего присела рядом. Теперь женщина не возвышалась надо мной, приняв позу равного. – Но в тебе уже очень-очень давно что-то сильно сломалось. Не знаю, кто это сделал. Лунное ли безумие? Родители? Может, мужчина? Не важно. Здесь не чинят сломанное. А по другому тебе результата не достичь. Если зеркало разбито, собери хоть все осколки и тщательно склей, отражение все равно выйдет кривым.
Мне не нравились ее аналогии. Звучало так, словно это могло быть правдой.
– Осколки. Отражения. Зеркала... – фыркнула я, пнув ногой мелкий камушек. – Я прошла весь этот путь не для того, чтобы теперь сдаться!
Зажженные шары света плавно покачивались в воздухе, то медленно опускаясь к самому полу, то вздымаясь вверх к потолку. Разыгравшийся театр теней наполнял пещеру пугающими изображениями, скачущими по неровной поверхности каменных стен.
– Докажи, – женщина оскалилась в жуткой улыбке.
– Как?
Она протянула мне бутылек из голубого непрозрачного стекла.
– Что это? – я откупорила пробку, пытаясь хотя бы по запаху определить содержимое.
– Аккуратней. Не вдыхай слишком глубоко. Это зелье позволит тебе выяснить, чего ты действительно хочешь. Если после его принятия, ты все еще будешь уверена в своих желаниях, то... может быть я подумаю над твоей кандидатурой, Осколок. Имей только ввиду, что потерпев неудачу, можешь не проснуться. Так что подумай хорошенько. Я не тороплю.
Тогда я совсем не понимала, о чем она говорит. Зелье совершенно не пахло магией, и в нем точно не было каких-то наркотических примесей. Поэтому я решила, что это обычная проверка на смелость: испугаюсь или нет.
– А чего тут ждать? – для своих лет я была через чур самоуверенна. Чего тут бояться? Меня дурят. Причем очень непрофессионально.
Я опустошила склянку в один глоток. Наградой мне стало полное удивления лицо женщины. А наказанием, резкий удар по самолюбию. Как оказалось, мой порыв был вовсе не самоуверенным, а глупым. Жидкость в бутыльке была обычным укрепляющим зельем, а вот сам бутылек – опасным артефактом, который и отправил мое сознание в далекое путешествие.
Очнулась я спустя три дня. Уже в Затерянном городе.
Проснуться-то проснулась, да только почему-то в очередном кошмаре.
– Ты посмотри-ка, живая. А я уже собиралась оттаскивать тебя в выгребную яму, Осколок.
Я жадно вцепилась в протянутую фляжку, протянутую женщиной. Губы растрескались, а язык едва ворочался. Но все же, прежде чем сделать спасительный глоток, я поправила женщину:
– Меня зовут – Китра Латер.
– Больше нет. Отныне ты Осколок. Ровно до тех пор, пока не заслужишь свое имя обратно. А до тех пор, твоя жизнь будет принадлежать тому, кто окажется сильнее. То есть – любому в этом городе. Посмотрим, стоит ли за твоей бравадой хоть что-то. И да, меня здесь все зовут – Мать.
Что я видела во время того трехдневного сна? Действительно ли это был сон? Иллюзия? Игра больного воображения? Блуждала ли я по лабиринтам разума или астральным подпространствам. Видела ли свое будущее? Я не бралась судить. Да это было и не важно.
Уже сейчас, валяясь в бреду и полудреме, после странного происшествия в ботаническом саду, вслед за воспоминанием о первом столкновении с Сестрой Крови, мне пришло другое. Совсем недавнее. Тот отрывок памяти, что был утерян во время первого жертвоприношения.
Теперь мне все стало ясно от начала и до конца. Весь смысл ритуала, проведенного Прией Парнс, Флемом и ирумом Камденом. Всю его ошибочность. И тот закономерный результат, которого они достигли, желая получить чужую силу, призвав в наш мир монстра. Того самого, ради чьего изгнания я претерпела бесчисленное множество боли и унижения. Разрушила когда-то свою жизнь. Стала изгоем. Осколком.
Ночь. Та самая, когда я вышла из гостиницы и попала в руки к демонопоклонникам.
Где-то там, за пентаграммой из крови, сидел ирум Камден. Войдя в медитацию он должен был сопровождать мою душу на пути к тому монстру, чей Дневник призыва его приятели каким-то образом вырыли из глубин Нижнего мира.
В тот момент, как по лезвию ножа скользнула кровь, а женский голос принялся читать строфы могущественных заклятий на доимперском языке, мое сознание слилось с сознанием лорда Геригона в отчаянной борьбе за лидерство. Но мой разум был слишком слаб, чтобы представлять из себя достойного соперника. До меня донесся лишь слабый отголосок мысли противника, прежде чем я окончательно выпала в другой пласт нашего мира.
« Как же я не люблю зиму. Сколько себя помню, белый цвет всегда вгонял меня в уныние – звучали его слова в моей голове.»
«Отлично, – пообещала тогда я. – Как выберусь из этой астральной ловушки, обязательно устрою тебе жаркий прием.»
Часть 2. Глава 10
Глава 10
Воспоминания о моем первом жертвоприношении продолжались.
...Когда мельтешение посторонних мыслей прекратилось, а расплывающаяся реальность приобрела приемлемую четкость, я неожиданно осознала себя идущей вперед по заснеженной тропе закутка в подпространстве Нижнего мира.
"Холод и снег" – ну, кто тут решил материализовать свои скрытые страхи? Дайте мне минутку и я быстро набросаю список возможных психологических расстройств, связанных с подобной обстановкой. Как насчет боязни стать всеми покинутым и умереть в безвестности, или страха быть отвергнутым любимой женщиной? Откуда вокруг застывшая в немом ужасе природа, закованный в ледяные цепи лес, промерзшая до хруста земля и укатанные белым саваном еловые ветви? Что за больная фантазия так изощряется над прекрасным обликом красавицы-зимы?
– Эй! Что тут происходит?– Я попыталась ухватить впереди идущего человека за рукав, но пальцы цапнули лишь воздух. – Куда вы направляетесь?
– Куда мы направляемся, – поправляет мужчина, немного нервно оглядываясь по сторонам.
– Я иду вместе с вами? – засомневалась я.
– Нет. Отдельно. Но дорога одна. И ведет она только в одно место.
Начало разговора мне уже не нравится. К жертвам ритуалов надо относиться добрее. Все-таки мы ради ваших прихотей отдаем свои жизни.
– Я могу развернуться и пойти обратно, – возразила я.
Пошутила, конечно. Обратно нельзя. Серый шлейф застилает небо, а мертвые деревья черными черточками на выцветшем полотне преграждают путь. Возвращаться той дорогой нельзя. Более того, нет даже простого желания остановиться и закатить истерику. Сейчас мы в другом пространстве. И правила здесь отличные от наших. Если я перестану двигаться – умру. Превращусь в ледышку и стану частью этого замерзшего Нижнего мира.
– А куда мы идем? – я не оставляла надежды завязать разговор с безликим мужчиной.
– К монстру, – не оборачиваясь, бросил он, ускорив шаг.
– А.. зачем?
Человек не ответил. Я попыталась догнать его. Но бежать и одновременно отогревать руки в карманах не выходило. От быстрых движений должно было стать теплее, но почему-то от возросшего темпа ходьбы иголкам мороза все проще и проще добираться до тела.
– Вам что, совсем-совсем не холодно? – крикнула я вдогонку.
Мой спутник всего на мгновение замедлил шаг, чтобы негромко ответить:
– Тебе холодно, потому что ты умираешь. А умираешь ты, потому – жертва.
– Чушь, – фыркнула я. – Пока там – в реальном мире, атаме не проткнул мое сердце, я тут просто любопытный путешественник. Имейте уважение... И отдайте свой плащ, раз он вам не нужен в качестве защиты от холода.
– Он тебе не поможет.
– Это, позвольте, я решу сама.
Мужчина по-хамски проигнорировал мою просьбу, ускорив шаг. Спустя несколько вдохов, он, вместе с вожделенным плащом, скрылся с поля зрения, теряясь в заснеженном лесу. Проглотив обидные выкрики, я послала несколько мысленных проклятий вслед эгоистичному жадине.
А ведь мог бы и проводить! Это же в его интересах в конце-то концов! Ну и к демонам его. Доберусь без чьей-либо помощи! Дорога одна, правильно? Вот в конце и посмотрим, кто из нас жертва, а кто… кто…красивая и обаятельная руми, способная справиться с любой ситуацией. Да... с любой. Я – гений. Непризнанный. Но это только добавляет некую изысканность моим решениям. Верно. Я умею много думать, иногда даже о чем-то полезном, а в некоторых исключительных случаях из этого выходит какой-то толк.
Проклятье, кажется я здесь все-таки сдохну.
Дорога сузилась до тропинки. Загадочное место, где «все там будем», все не появлялось. И загадочный мужчина тоже. Если я не найду способа оставить этого ирума здесь вместо себя, то так уж и быть, первые лет десять буду являться к нему в кошмарах и после пятой рюмки.
Умирать совсем не хотелось. По крайней мере, не так. Не посреди чужого больного разума и не в качестве жертвы для твари из Нижнего мира. Поэтому, игнорируя окоченевшие ноги, замерзшие руки, и стучащие зубы, я упорно двигалась вперед, цепляясь за собственное упрямство. А еще, ради того, чтобы по окончанию всех злоключений наорать на Стража. Устроил же приключение. Фонарь ему не понравился, как горит, скажите пожалуйста! А как посланника Света в жертву приносят, нравится? Тут все по правилам? Ничего не нарушаем, а? Может, мне, как жертве, не трепыхаться, а как в учебниках на картинке, лежать, да помалкивать?
Согреваемая только бушующим ураганом мыслей, врезаюсь в нежданное препятствие. Из ниоткуда выскакивают кованные ворота. Сделав несколько шагов в сторону, отыскиваю калитку. Она поддается сразу, без всяких уговоров и увещаний. Под ногами вырисовывается дорожка, ведущая сквозь укутанный сугробами садик, прямо к небольшому домику с выкрашенными в голубой цвет ставнями.
Это самое странное жилище демонов Нижнего мира, что мне доводилось видеть. К слову, кроме вот этого, я других и не видела, но вот моя фантазия – она о-го-го, такого мне рисовала! А я люблю ей доверять, когда меня совсем не радуют скучные факты жизни.
– Й-е-есть к-к-кт-то? – нахально врываюсь в парадную, не удосужив стуком дверь. – Мне б-безумно-б-безумно ж-жаль от-т-трывыть в-вас от оч-чень важ-ж-жных и люб-бых прочих д-дел, н-но-но-но я от-тсюд-да не уйду, п-пока н-не см-м-могу п-п-произ-знести это пред-д-дложжение без-з-з за-за-з-запинок.
Ладно, это совсем не весело, а очень даже страшно, но нынче у меня игра на публику, и без таких речей не обойтись.
Оглядываюсь, чтобы найти хозяина. Или того наглого мужика. Но нет – никого. Прохожу дальше. Дом определенно жилой. Выглядит достаточно ухожено, но в глаза сразу бросается скупость обстановки. В наличии лишь тот минимум, что необходим для жизни самого обычного... эм... демона-горожанина? Диван с двумя подушками, книжная полка с небольшим количеством содержимого, лестница на второй этаж, камин, круглый столик с керосиновой лампой…
И вот я заметила камин. Растопленный камин. И все остальное сразу стало каким-то скучным и неинтересным.
– Какой приятный сюрприз, – доносится голос, мгновенно заставляя душу взвиться в агонии острой боли.
Конечно, я узнала его. Не существует столько столетий, чтобы забыть человека, которого ты обрек на вечное существование в филиале Нижнего мира.
Время застывает. Я боюсь сделать вдох. Мысли застревают где-то между пластами реальности, оставляя вместо себя кристальную чистоту. Сердце и вовсе забывает свои привычный ритм, пропуская несколько ударов, а после срываясь на барабанную дробь марша.
Я хочу произнести его имя, но оно тонкой корочкой замерзает на губах. После того что я сделала, я больше не имею право звать его. После того, что сделал он, мужчина не имеет право откликаться. Просто два незнакомца – вот кем мы могли быть сейчас друг для друга.
Только бы не заплакать.
– А я не к тебе в гости, не обольщайся. – Нагло отвечаю я, неохотно поднимаясь. Негоже продолжать разговор в коленопреклоненной позе. – На огонек зашла, погреться.
Зубы перестают стучать. К конечностям возвращается чувствительность отмороженных частей тела нет. Жизнь почти можно назвать прекрасной. Если бы не существо мужского пола, возвышающегося надо мной. Теперь, повернувшись к нему лицом, я могу видеть то, что до сих пор позволяла себе упускать. Он другой. Неправильный. Непривычный. И все же родной.
Дышать почти больно.
Противный голосок нашептывает, что если я сейчас сдамся и позволю принести себя в жертву, то смогу остаться с Ним.
Мужчина с непонятной грацией приближается к камину, и я рефлекторно отшатываюсь в сторону. Хозяин (а кем он еще может здесь быть?) кидает в огонь несколько поленьев. Огонь звонко пощелкивает, облизывая поданное угощение.
– В тебе чего-то не хватает. – Задумчиво говорит Он.
За окном становится темно, а по стеклу ползут ледяные узоры. В растопленный камин летят еще два полешка.
– Души? Или сердца? – подсказываю. И мысленно отвешиваю себе пощечину.
Я говорю ужасно-неправильные вещи.
А он молчит. Смотрит. Долго так. Странно. Словно сквозь меня видит. И видит ту самую эфемерную субстанцию, что называют душой. А я волнуюсь. Чего он там разглядел? Или, наоборот, не нашел?
Но тут он отвечает:
– Смысла.
– Что?
– В тебе нет смысла.
Я в растерянности. Он поправляется:
– В тебе такой нет смысла.
– Уверен?
Пожимает плечами, мол, думай как тебе угодно.
Я не согласна. Нельзя кидать в лицо подобные слова, а после отмалчиваться. Завуалированное хамство.
– Хочешь сказать, у меня отсутствует цель? – пытаюсь уклониться. Как Он смеет исключать из нашей головоломки Эрин?
– Ты забыла разницу между смыслом и целью? – Он не то чтобы удивлен, скорее вовсе не заинтересован в моем ответе. Впрочем, как обычно.
Я нахожу забавным, что Он принимает мою игру, и не позволяет себе называть мое имя.
Огонь вспыхивает, и блики на стенах дергаются в сторону, мимолетом проскальзывая по радужке холодных глаз.
– Не смей мне говорить такие вещи, – срываюсь я. И не удерживаюсь от того, чтобы не бросить обвинения. – Это ты и твои тайны во всем виноваты. Этот... Калеб, – имя режет слух, и оседает на языке прогорклыми кристалликами. Во мне говорит кто-то другой. Кто-то злой, усталый, только что проснувшийся и скорее всего не накрашенный. Милое альтер-эго. – Его эксперименты... Агр-х! Я имею представление, что такое цель. А вот смысл... Его лишена. Не без вашей помощи.
– Лишена? – он мог бы ввязаться в спор, но предпочитает ухватиться за случайно оброненное слово. – Чтобы чего-то лишиться, надо иметь это в наличии. Видишь того человека?
Оглядываюсь. У двери сидит мужчина. На полу. Странно сидит. Словно тряпичную куклу посадили в игрушечный домик. Руки безвольно лежат по швам, ноги выпрямлены, и носки сапог смотрят в разные стороны. Голова покоится на груди. Не похоже, что человек спит. Это мой временный провожатый, убежавший вперед. Ну что, набегался, посвященный?
– Он умер? – Я задаю вопрос, а тем временем вспоминаю: сегодня это не первый увиденный мной мертвец. Там – перед входом, где ограда обвита сухими ветвями, и шапки снега мирно покоятся на территории нечищеного палисадника, в странном, замысловатом порядке, следуя дикой логике творца, средь сверкающих яркой белизной сугробов расставлены черепа. Я не обратила на них внимания при свете дня. До того как рука потянулась к дверной ручке, я лишь оценила гармонию, восхитилась авторским решением и мастерски вписанных в окружающую обстановку человеческих останков, а испугаться – нет, не испугалась.
– Нет. Хотя... буду с тобой откровенным – уж это я могу себе позволить? – он никогда особо и не жил. До нашей встречи.
– Как и те люди, чьи кости лежат на улице? – Сомневаюсь я.
Хочу отступить на несколько шагов, но вовремя понимаю, что пара метров ничего не решает. Дурацкое самомнение не позволяет помыслить, что моя черепушка вскоре окажется венцом садоводческого декора. Он ведь... не посмеет?
– Они… – Он замолкает, подбирая слова. Вся его холодность в мгновение спадает, сменяясь неуверенностью и неодобрением. По коже бегут мурашки, а я жалею о заданном вопросе. Наконец, слова слетают с бледных губ мраморной статуи: – Они должны были жить. Большая часть – так уж точно. Я... я тут не при чем. Я этого не хотел. Но, кажется, они не совсем понимают, что делают.
Бросаю мимолетный взгляд в окно, но это не остается незамеченным. Вздыхаю и даю короткое пояснение:
– А сколько их там?
– Одинадцать-двенадцать... Вот сколько их там. Плюс-минус…
– Я? Плюс-минус я?
Улыбаюсь. Он кажется забавным. Нет, не так. Все серьезное мне кажется забавным. А он сейчас выглядит крайне серьезным.
– Я не убийца.
Точно. А я не эгоистка и на досуге собираю белые ромашки на лугу.
– Не веришь? До сих пор?
– Верю. – На самом деле, при всей своей внутренней взбалмошности и вдолбленной ожесточенности, я не часто спорю с людьми. Еще реже спорю с теми, кто больше не является представителем рода человеческого. В открытую, разумеется. – Наверное, здесь место особенное. Вот те одинадцать-двенадцать и пришли сюда соломки постелить. Или земля тут как-то мягче. Духовная концентрация выше. А может, они все изначально были потенциальными самоубийцами. И все как один к тебе приходят исключительно по собственному желанию.
– Жертвоприношение...
– ...проводишь не ты. Понимаю. Ценю. Но ты позволяешь это. Как один из этих проклятых демонов, понимаешь?! – Я насильно заставляю себя успокоиться. – Не важно. Это уже не мое дело, что тебе нравится и чем ты теперь занимаешься. Мне вот здесь не очень. Энергетика не моя. И я уже как-то решила, что хочу покоиться где-нибудь в горах. Высоко-высоко. Вокруг никого и только холодные облака медленно проползают над вершинами, скользят по острым выступам и тяжело переваливаются через неровные гряды гор.
Что еще за взгляд? Вменяемая, я вменяемая. На мне давно стоит печать, защищающая от лунного безумия. Хорошо стоит. А главное – вовремя. И не пью я ничего крепче какао. И само какао не пью. Откуда столько подозрительности?
– Ты можешь уйти в любой момент. – Кажется, он расстроен. Я в очередной раз не оправдала возложенное на меня доверие?
– Могу или должна? – обиженно уточняю.
Он устало потирает переносицу, и я почему-то представляю его в очках. Очень бы они ему пошли. Но, хорошо, что он их не носит. Тогда его персона смотрелась бы совсем чопорно и серьезно. Я бы не сдержалась от смеха.
