Текст книги "О пауках и монстрах (СИ)"

Автор книги: Keyni

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Они боролись друг с другом, и Пит знал – Хоулетт тянет время как может, стараясь обороняться, а не атаковать, но Красный вдруг бросился на него, запрыгнул и с силой схватил за голову, под нижнюю челюсть, голыми руками. Раздался какой-то совершенно ужасный хрусткий звук, жилы на шее Росомахи вздулись, лицо покраснело, из ушей хлынула кровь.

Пьетро ломко вскрикнул и исчез, а через секунду тараном сбил их с ног, и они втроем покатились по земле. Питер вскочил на ноги, выпустил паутину, надеясь удержать Уэйда хотя бы на несколько минут, но тот умудрился уклониться от первых двух залпов, и, развернувшись, бросился в сторону Питера. Три заряда попали в цель, и Красный упал совсем рядом, а Пит так и замер, даже не задумавшись о том, что нужно было отскочить. Увернуться. Бежать.

– Уэйд! Желтый! Белый!

В горле горчило, а Питер вдруг потянулся к лежащему Уэйду, близко, совсем рядом и схватился за маску.

– Питер, осторожно!

Но Пит не слышал. Он как маленький мальчик поверил в дурацком заполошном страхе, что если увидит лицо Уэйда, то все вдруг изменится, и Красный пропадет.

Пьетро сбил его с ног, и Питер упал на бок, сжимая жесткую маску в руке. Снял все-таки. Красный, снова туго спелёнутый паутиной, загнанно настороженно оглядывался. Его глаза не выражали ровным счётом ничего, они были пусты. И только лицо скривилось в оскале, оголяя клыки. Он принюхивался к воздуху совсем по-звериному, морща нос, и Пьетро сдавленно охнул, покосившись на Росомаху.

– Питер, у тебя ещё есть паутина? – хрипло поинтересовался Логан, разминая шею, на которой растекались страшные синяки.

– Есть.

– Закатай этого сукиного сына так плотно, как только можешь, ладно?

– Хорошо.

Пьетро выпустил его из цепкой хватки, Питер подошел чуть ближе, и припечатал тело Уэйда к земле.

– Ртуть, – коротко скомандовал Росомаха, – если заметишь, что он хоть немного может шевелиться, сразу дай знать Пауку, ясно?

Пьетро напряжённо кивнул.

Они снова оказались в треугольнике, в центре которого лежал обездвиженный, злобно кривящийся Красный. Питер стоял, держа руки в напряжении, в любую секунду готовый продолжить опустошать шутеры. И вдруг Уэйд, перестав вырываться, повернул голову и уставился на него пристальным темным взглядом.

Спокойно, подумал Пит. Спокойно. Он связан. Никому ничего не угрожает, но во взгляде Красного было столько темноты и смерти, что Питер мог чувствовать её физически.

Херовая идея была снимать с Уэйда маску – подумалось ему обреченно. Воображать, что под маской чужой человек, не тот, кого Питер привык целовать, было в разы проще.

Краем глаза он видел, что Пьетро и Логан тоже скосили на него взгляды, и каким-то образом враз не Уэйд стал объектом наблюдения, а сам Питер.

– Думаешь, ты выиграл, сопляк? – вдруг заскрежетал голос, и у Пита поползли мурашки по загривку.

– Вот они, – продолжил Красный, не глядя на Логана и Пьетро, – знают, кто я такой. А ты все чего-то ждешь. Уэйда. Хочешь я тебе о нем расскажу? Он жалкий мерзкий слизняк. Если бы не я, он бы сгнил. Утопился бы в слезах. Задохнулся в криках. Слабак, который не справлялся.

Питер молчал, сцепив зубы. Он знал, чего добивается этот чужак, это чудовище, засевшее в теле Уэйда – достать его. Укусить, не зубами, так словом. Сделать больно и напиться этой болью, как кровью.

Поэтому Питер молчал, но отвести взгляда не мог.

– Я то, что держит его на плаву, – продолжил скрежетать Красный, слова давались ему с трудом, словно он плохо представлял, как пользоваться голосовыми связками. – То, что не дает ему свихнуться от ярости. Ярости, которая разрывает изнутри каждый день. Ты думаешь, – Красный издал какие-то жуткие булькающие звуки, и Питер с ужасом понял, что в его исполнении это смех, – думаешь, что он человек, что он добр, что ему неведома моя ненависть. Я и есть его ненависть. Я его часть. Как и все прочие.

– А ты довольно самоуверен, не находишь? – подал вдруг голос Ртуть, становясь рядом с Питером и пожимая ему плечо в молчаливом жесте поддержки. – Только я, я, я. Чувак, серьезно, это самая ужасная пафосная речь из всех, что мне приходилось слышать. Хуже, блядь, чем у папеньки.

Красный медленно, словно с задержкой перевел взгляд на Пьетро. Уставился на него, а потом подал голос:

– Ты знаешь. О чем я говорю. В нем тоже есть подобное. Только он целый. И ты его не боишься.

Он снова перевел взгляд на Питера, и взгляд стал таким ядовитым, что Пит понял, что Красный имел в виду. Пьетро не казался ему тем, кто боится чудовищ, в отличие от него, Питера Паркера.

– Я тебя не боюсь, – сквозь зубы ответил Питер. И он даже не врал, он не боялся это злобно ощерившееся чудовище. Ненавидел ли он его? Да. Презирал ли? О, да!

Но не боялся.

– Это тебе стоит бояться, – продолжил Питер, и его голос подрагивал от плохо сдерживаемой ярости. Еще ни к кому никогда он не испытывал таких чувств. Даже к тому ублюдку, что убил дядю Бена, даже ко всем тем злодеям, которых он побеждал на улицах Нью Йорка – ничего подобного. – И ты боишься, потому что чувствуешь, что они сильнее. Что осталось совсем немного – и они выживут тебя из тела, и от тебя. Ничего. Не останется. Так что можешь говорить, что угодно. И сколько угодно скалиться. Ты не жилец.

– Ты врешь только себе, – ощерился Красный, но Питеру было не до броских фраз. У него дрожали руки от ненависти и во рту стоял злой вкус желчи, но в этот момент Красный закрыл глаза и сквозь открытый рот пробился ливерпульский говор:

– Охуеть! Этот чувак просто пиздецки неповоротливый, я едва пробился!

– Белый, – выдохнул Питер с облегчением. Никогда еще он не был так рад его слышать.

– Знаю, детка, прости, все еще не Хью Джекман, но всяко лучше, чем этот придурок, верно? – подмигнул Белый.

– Пиздец, он стремный, – сообщил встрявший Желтый. – У меня от его мыслей ебаный невроз.

– У тебя всегда невроз, – огрызнулся Белый.

– Нихрена себе, – удивленно поднял брови Ртуть, наблюдающий за происходящим все так же рядом с Питером. – И часто в нем такое радио?

– Постоянно, – это проговорил уже Уэйд. – Но чаще всего оно внутри моей головы.

Он попытался двинуть руками, хоть как-то пошевелиться, а после того, как ему удалось наклонить шею, едва её себе не свернув, присвистнул.

– Малыш, – поинтересовался он ласково, – надеюсь, ты не отложил в меня яйца, пока я тут валялся в отключке? Ты не подумай, я ничего не имею против крохотных паучат, но, боюсь, не готов еще к роли матери-одиночки. Нынешние выплаты просто унизительны!

Питер попытался улыбнуться, но лицевые мышцы свело и у него вышло какое-то кривое вздрагивание щекой. Он сделал шаг, чтобы освободить Уэйда, но Логан опередил и, не без усилий, разрезал плотно наслоившуюся паутину.

Уэйд поморщился, выбираясь наружу, ощупал тело и руки.

– Пиздец у меня под костюмчиком месиво, – радостно сообщил он. – Везет вам, что вы не планируете сейчас меня раздевать, зрелище там, наверное, то еще. Этот пиздюк вообще не щадит тело, а ведь оно у нас общее! Общее!

Он вскинул голову и внимательно оглянул всех троих: взъерошенного хмурого Пьетро, потерянного Питера, Логана, у которого поверх майки расползлись кровавые последствия знакомства с Красным.

– Почему ты так долго? – вдруг спросил Питер странным голосом.

– Это было сложно, – просто пожал плечом Уэйд и тут же болезненно поморщился, схватившись за него. – Сложнее, чем мы думали. Когда появился этот псих, Белого с Желтым просто смело, как ураганом. Я так и не понял, не то он их поглотил, не то просто смог заткнуть.

Без понятия, чувак.

– Остался только я, но как бы под стеклянным колпаком, видеть можешь, а вот руками не трогать, как в том клубе в Таллахасси, охуеть, конечно, интересное местечко, было. Помню, случайно вообще, там оказались…

– Уэйд, – негромко напомнил ему Питер.

– Что? А да, прости детка, отвлекся, потом расскажу. Так вот, я мог только наблюдать, а потом, когда этот придурок, чуть не открутил Джиму башку, вообще наступила сплошная темнота.

– А тебе не кажется, – вдруг вклинился Желтый, – что он специально это сделал?

– Что сделал? – удивился Питер.

– Оставил его смотреть.

– Ты параноик, – терпеливо напомнил ему Белый.

– Да нет же, – закатил глаза Желтый. – Смотри, мы с тобой не осознавали вообще ничего, так? Но обычно и Уэйд нихрена не видит, когда Красный в деле. У нас у всех просто дружный провал в памяти, и все.

– И-и-и-и?

– А сейчас Уэйд вдруг себя осознавал. Вам не кажется, что он специально оставил его смотреть? Может, рассчитывал, что перережет тут всех, и решил устроить тебе зрелище из первых рядов?

– А это, кажется, даже имеет смысл, – медленно протянул Белый.

– Жутковатый ты чувак, Уэйд, – заметил Пьетро, наблюдая за этим диалогом.

– А ты что, впечатлительный? – тут же отбрил Желтый.

– Ладно, – вдруг подал голос Логан, – на сегодня хватит. Валите все к тачке.

Пьетро тут же исчез, так что оставшееся расстояние они преодолевали втроем и молча. Питеру хотелось поговорить, но делать это он предпочитал без лишних зрителей. Логан в принципе разговорчивостью не отличался, а вот Уэйд почему-то молчал с крайне сосредоточенной мордой – видимо, вел беседы внутри головы.

В накалившейся машине, которую от солнца не спас даже плотный навес, уже торчал Ртуть, распахнувший все двери и окна, и на коленях у него покоилась коробка с ледяным пивом.

– Сильви, ты чудо, – проговорил Логан, а тот фыркнул только:

– Сомневался?

Уэйд упал на сидение, скрипнув кожей, и потянулся за бутылкой. Питеру тоже хотелось пить, но точно не пиво. Пьетро, посланец Господень, выудил еще одну стеклянную бутылку:

– Для школьников у нас свои запасы.

Питер благодарно кивнул и присосался к холодной шипучей газировке, шибающей сладкими пузырями в нос, и не смог оторваться от нее, пока не выхлебал половину.

Уэйд, сделавший пару глотков и отставивший свою бутылку в сторону, притянул его к себе, все так же молча, уткнулся губами куда-то в макушку и крепко держал. Пит чувствовал, как его начинает наполнять чувство покоя.

– Эксперимент можно считать завершенным, верно? – поинтересовался Пьетро, снова закинув ноги на приборную панель и выстукивая пяткой неровный ритм по горячей пластиковой поверхности. Питеру, исподволь за ним наблюдавшему, казалось, что на деле Ртуть никогда не останавливался, необходимость двигаться была заложена в самой его природе, и если бы он вдруг замер на минуту на месте, то просто умер, как акула без движения.

– Спорный момент, – тяжело отозвался Логан.

Уэйд продолжал молчать, и Питера начинало это пугать. Молчащий Уэйд – это что-то на грани мировой катастрофы.

Ртуть ничего не ответил, снова сорвавшись в мерцающую нервную дымку. Логан положил ему на колено ладонь, Пьетро улыбнулся уголком губ в ответ, мерцание замедлилось.

Они сейчас все понимали, что одного эксперимента недостаточно, что эта победа – мнимая, если, вообще, не случайная, но никто не осмеливался это озвучить вслух.

– Через пару недель попробуем еще раз, – проговорил наконец Росомаха.

– Хер там, – отозвался Пьетро. – Тебе чуть башку не оттяпали, на секундочку. А вторая такая у тебя не отрастет.

– Я заметил, – ровно отозвался Хоулетт, заводя мотор.

– Правда? А мне кажется, ты что-то упустил.

– Представь себе, нет.

Питер видел заострившийся профиль Пьетро с заднего сидения, рассерженный такой, напряженный. Ртуть не был злым и эгоистом тоже не был, просто он боялся за Логана, и Питер мог его понять.

И все же, ситуацию приятней это не делало. Уэйд все так же продолжал молчать, только поглаживал питерово плечо успокаивающими круговыми движениями. Ртуть взбешенно померцал и перестал, заткнувшись и отвернувшись к окну.

Питер нервно царапал пальцем горлышко бутылки, а потом устал делать даже это, выдохнул и уткнулся Уэйду в плечо. Так и ехали до города. Молча.

========== 13. ==========

Логан высадил их в узком переулке перед домом Уилсона, и, со скрипом наехав на бутылочное крошево, вырулил на дорогу. Мелко моросило, так что они быстро нырнули в спасительный темный подъезд, пахнувший в лицо гнилью и сыростью, поднялись на этаж и открыли дверь. Уэйд зашел первым, Питер шагнул следом, замер вдруг на секунду, а потом вытянулся, ухватился за уэйдову шею и врезался в его губы отчаянно, притиснувшись вплотную.

– Всю дорогу терпел? – усмехнулся Уэйд шепотом, нависнув над ним.

– Я тебя люблю, Уэйд, – ляпнул Питер так, как будто совершил признание под лезвием гильотины.

Серьезный такой. Сосредоточенный.

Уэйд улыбнулся, но как-то рассеянно, отводя взгляд в сторону. Питер насторожился, окаменел всем телом, еще крепче цепляясь за шею Уилсона.

– Что не так? – звонко напряженно спросил он.

– Детка, я идиот, – вздохнул Уэйд.

Питер улыбнулся:

– И всего-то?

Но Уэйд остался серьезным, и улыбка с лица Питера тоже медленно выцвела. Уилсон тяжело вздохнул, положил ладонь на поясницу Питеру, коснувшись ямочек на пояснице.

– Может, хотя бы сядем? – спросил Питер, все еще ощущая звенящее внутри напряжение. Он не понимал что происходит, и это нервировало его до дрожи в пальцах. Чутье, вполне себе человеческое, не паучье, говорило, нет, кричало, что происходит что-то не то.

– Сейчас, – проговорил Уэйд, мотнув головой, – я от костюма только избавлюсь.

Пока он стаскивал костюм и споласкивался под душем, стараясь не касаться огромных расползшихся по всему телу гематом, медленно растворявшихся под водой, Питер сделал чай и нервно мерил комнату шагами, не зная, куда себя деть.

И когда Уэйд уселся на диван, он уже был на самой грани нервного срыва.

– Во-первых, прости меня, детка, – проговорил Уилсон, протягивая ладонь к Питу. Тот с готовностью устроился под боком, облапал его руками, ногами, тесно прижался. – Я идиот. Я только и делал, что говорил, как опасен для тебя, но сам этого не понимал как следует.

Питер внимательно слушал, стараясь не перебивать, хотя слова уже толпились у него на кончике языка, готовые вот-вот сорваться.

– А сегодня… я сегодня это видел своими глазами, понимаешь? Видел, как этот псих несется на тебя, и уж поверь мне, – он снова болезненно скривился, – не с предложением вишневого пирога, а я вообще ничего не мог поделать. Ты даже не представляешь, Пит. Это хуже, чем ебучий ночной кошмар. Я думал подохну там, в своей собственной же башке под этим колпаком. Понимаешь, это такой пиздец, когда не можешь доверять сам себе. Мое собственное тело, вот эти вот руки могли ранить тебя, Пит. Врубаешься? И я. Ничего. Ничего, нахрен, не мог с этим сделать.

– Знаю, – отозвался Питер севшим голосом. – И поэтому… Поэтому нам нужно будет повторить это.

Уэйд уставился недоверчиво, как будто раздумывал, не передается ли шизофрения половым путем.

– Еще раз и еще, – продолжил Паркер. – Мы можем делать это даже без Логана и Пьетро. Я тут подумал, что могу попробовать договориться с мистером Старком – да подожди ты! – может быть сделаем какую-нибудь технологию, которая поможет быстро изолировать его. Что-то лучше и крепче паутины. Что-то, чем я воспользуюсь, когда Красный выйдет из-под контроля. Это будет безопасно, Уэйд. И у тебя будет время для того, чтобы пробить эту блокировку.

– Из нас двоих полагается быть психопатом мне, – заметил Уэйд.

– Троих, – встрял Белый, подмигнув Питеру.

– Четверых, – добавил Жёлтый.

– Пятерых, – грустно улыбнулся до-Уэйд.

– Ебаная мозговая групповушка получается какая-то, – рассмеялся Уэйд, и Питер усмехнулся, а потом захохотал, уткнувшись лицом ему в плечо. Захохотал, потому что чувствовал, что иначе разрыдается от бессилия.

– Я попробую усилить формулу паутины, – проговорил он, наконец отсмеявшись и немного успокоившись. – Должен же быть какой-то предел даже у его выносливости.

– Понадобится не так много, – отозвался Уэйд. – У него… у меня… короче, вот здесь мышца отошла, – он провел пальцем вдоль предплечья, по одному из самых страшных оставшихся следов на руке, – как раз, когда он рвал паутину.

Питер поежился.

– Он вообще не чувствует боли что ли?

– Чувствует, – мотнул головой Уэйд. – Но не обращает на неё внимания.

– Ты тоже так умеешь?

– Да, – спокойно ответил Уилсон, и Питеру стало нехорошо. Стало страшно от одной мысли о такой боли.

– Что, снова загоняешься? По лицу вижу, что загоняешься, – строго проговорил Уэйд. – По твоему сладенькому, хорошенькому, как персичек лицу.

Питер устало помотал головой, потом вдруг перелез через ноги Уэйда и уселся к нему на колени.

– Ты сегодня такой инициативный, – улыбнулся тот уголком рта, но у него все шутки выходили какие-то вымученные, еле-еле прикрывающие тревогу. Питер обхватил обеими руками его лицо, посмотрел в глаза, а потом выдохнул и соприкоснулся лбами. Кожа под пальцами была привычная – неровная, совершенно безволосая и горячая.

– Уэйд, – прошептал Пит, не открывая глаз, ведя носом по уэйдовой щеке, гладя шею, скулы, виски, затылок.

– М-м? – протянул Уэйд глухо, придерживая Питера за поясницу и чуть приподнимая голову, подставляя губы. Тот, будто только того и ждал: вцепился в них, толкнулся языком, вжался до боли, обвил руками шею. Сопел носом шумно, не отрывался, словно боялся отстраниться даже на самую малость, но Уилсон сделал это сам, мягко придерживая Питера за плечо.

– Не то, чтобы я любил задавать вопросы, когда из меня высасывает душу самый охуительный пацан во Вселенной, но, походу, придется.

– Не надо, – попросил ломким шёпотом Питер, мотая головой. Словно, если не произносить ничего вслух, если оставить это отчаяние за скобками, невысказанным, оно растворится, как растворялись весь этот год прочие страхи.

– Детка, – улыбнулся Уэйд, – мы, кажется, уже выяснили, что наши шкафы переполнены всякими идиотскими скелетами, хотя я бы предпочел там видеть костюм горничной себе и свадебное платье для тебя. Так что давай, расскажи старику Уэйду, что тебя гложет?

Питер шумно выдохнул носом, отшатнулся, посмотрел сверху на Уэйда, но ничего не сказал. Слова вертелись в голове, но он никак не мог заставить свой язык шевелиться. Он все думал, мол, сейчас, вот сейчас, но пауза все длилась и длилась, а он, окаменевший, словно смотрел на себя со стороны. И с каждой медленно утекающей секундой начинало казаться все сильнее, что вот так можно просидеть примерно вечность – безъязыким и пустым.

– Так, – тихо проговорил Уэйд, который тоже уже понял, что ситуация – из ряда вон. – Пойдем-ка, малыш.

Он встал вместе с соскользнувшим с колен Питером, повел его на темную кухню. Там утробно гудел холодильник, в котором давно накрылась левая лампочка, а из еды остались вяленые томаты и плесневелый хлеб. Уэйд принялся рыться на полках, достал початую бутылку из мутного стекла без этикетки, плеснул жидкость в плохо отмытую кружку из-под кофе с веселыми пингвиньими фигурками. Потом подхватил Питера, усадил его на столешницу и сунул кружку ему в руки.

– Что это? – пробормотал Пит, вглядываясь в жидкость в полумраке, но Уэйд просто положил ладонь поверх питеровой и повел ко рту. Тот поддался, открыл рот, проглотил, обжег гортань и подавился.

– Пей.

Питер, отчего-то не сопротивляясь, сглотнул и зажмурился. Шумно задышал, когда Уэйд отнял стакан, и вытер рот.

Донышко звонко стукнулось о столешницу. Уэйд стоял, поглаживая его бедра и ждал. Питер все молчал, глядя чуть в сторону, в темную стену, покрытую крохотными трещинками, трогал онемевшие от алкоголя губы, потом вдруг запрокинул голову, таращась куда-то поверх Уилсона, и тот увидел налившиеся слезами глаза.

Питер, кажется, тоже осознал это, сморгнул, снова отвел взгляд, зачесал волосы назад.

– Он испугал тебя? – тихо спросил Уэйд, и Питер вскинулся, вздрогнул, а потом снова обмяк.

– Я… я вдруг. Да ч-ч-черт, прости. Оно само все. Красный. Мне просто каждый раз страшно, что он явится и больше не уйдет. И я тебя не увижу больше. А потом ты вернулся сегодня, и мне. Мне вдруг стало тебя не хватать, будто тебя не было гребаную вечность.

Уэйд осторожно, но цепко взял Питера за подбородок и заставил посмотреть в глаза. Питер ожесточённо моргал, пытаясь согнать дурацкие непрошеные слезы. Идиотский алкоголь. Он во всем виноват.

– Пит, детка, – проговорил Уэйд мягко, – я, конечно, нихрена не могу тебе обещать, мы уже выяснили, что все наши предположения – полное дерьмо. Но я тебе клянусь хоть на мизинчиках, что пока будет жив один из нас, любой, мы будем сражаться с этим уебком. Мы всегда вернёмся к тебе. Всегда.

Питер коротко нервно рассмеялся, быстро вытирая мокрую щеку.

– Ты первый раз назвал меня по имени, – проговорил он, шмыгнув носом.

– Что? – вопросительно поднял бровь Уэйд.

– По имени. Ты первый раз назвал меня по имени. Обычно ты называешь меня Паучком или Паутинником, или как угодно ещё. Но только прозвищами.

До-Уэйд настороженно изменился в лице, как будто ждал чего-то недоброго, но Питер ласково коснулся его щеки:

– Все в порядке.

Тот усмехнулся:

– Теперь и не подкатишь к тебе без палева.

– И не надо без палева, – улыбнулся Питер, а потом притянул его к себе, обнял руками, стиснул коленями, прижимаясь щекой. Он впервые почувствовал это осознанно, в полной мере – почувствовал Уэйда не разрозненными личностями, а одним целым. Чей бы голос он не слышал, этот голос – Уэйд.

Тот ткнулся лицом в шею Питера, запустил пальцы в волосы, поцеловал и потащил толстовку вверх. Пит только выдохнул и позволил стянуть ее через голову.

– Что за хрень ты мне налил? – спросил Паркер, удивляясь собственному заплетающемуся языку. – Меня просто размажет сейчас.

– Допустим, это волшебный элексир для успокоения нервных Паучков. Подогнали по знакомству венессуэльские шаманы-колдуны.

Питер захихикал, позволяя стянуть с себя и футболку.

– Почему венессуэльские?

– Они там шарят в пауках, знаешь ли, – проворковал Уэйд, расстегивая джинсы Паркера.

– О да, я вижу, – рассмеялся Питер, вцепившись покрепче в бока Уэйда, чтобы не рухнуть в неожиданно покачнувшийся мир. Он попытался сфокусировать взгляд и грустно сообщил: – Я пьян.

И тут же снова принялся мелко смеяться.

– Детский алкоголизм неизлечим, чтоб ты знал, – сообщил ему Уэйд.

– Это ты мне налил! – вяло возмутился тот.

– Все говорят, что я плохо на тебя влияю, – легкомысленно отмахнулся Уиллсон. – Тебя до кровати донести или сам рискнешь дойти?

Питер попытался изобразить ходьбу, но на деле провисел на Уэйде всю дорогу, а потом завалился на спину в кровать и потянул его на себя.

– Логан и Пьетро поссорились из-за нас? – ляпнул он, прерывая поцелуй.

– Ничего не хочу слышать о посторонних мужиках в постели, – возмутился Уэйд и стянул с Питера джинсы с бельем. – Кто учил тебя манерам?

А потом рассмеялся, оглаживая голые бедра и любуясь раскрасневшимся поплывшим мальчишкой.

– Не переживай за них, крошка. В отличии от нас, они там уже мирятся по пятому разу, наверное.

– А мы разве так не можем? – невинно поинтересовался Пит, а Уилсон разлыбился и размял шею.

– Капля никотина убивает лошадь, стакан абсента развращает паука.

– Паука развращает один отдельно взятый болтливый наёмник, – отмахнулся Питер беспечно.

– Не без того, – согласился Уилсон, избавляясь от белья. – Детка, имей в виду, если ты уснёшь в процессе, я запрусь в туалете и буду рыдать там до утра.

Питер захохотал и попытался пнуть Уэйда, но промазал, а тот поймал его за щиколотку и легко прикусил острую косточку.

Пит уставился на него широко распахнутыми влюблёнными глазами, а Уэйд опустился медленно поцелуями вдоль ноги, коротко лизнул укромное местечко на внутренней стороне бедра и того аж дернуло от удовольствия.

– Тише, крошка, – посмеивался Уэйд. – Мы только начали.

– Только не медли, – попросил Питер, сглатывая и подставляясь под руки и губы. – Не могу с-сейчас т-терпеть.

Уэйд снова улыбнулся, пьяный нетерпеливый Питти – это отдельное произведение искусства, но просьбу выполнил, и принялся целовать его напористо, горячо, позволяя Паркеру провалиться в сладкое доверчивое забытие, в котором можно раскрыться, не думать ни о чем, дрейфовать в алкогольном мареве и отдаваться целиком.

Уэйд распадался для Питера на множество частей – вот его губы, горячее дыхание, вот там руки, там пальцы, растягивающие проход, сколько же у него рук, Господи, потому что Пит с закрытыми глазами готов был бы поклясться, что чувствует их везде. Не сдерживаться стало очень легко, так что Паркер застонал громко и с удовольствием, заулыбался в темноту, подхватил темп бедрами, но сбился почти сразу, благо, что Уэйду особо и не нужно было помогать, он прекрасно чувствовал и знал Питера.

Они кончили по разу, долго-долго целовались, потом Уэйд шепнул «Еще разок?», и Питер кивнул, едва не прикусив себе язык, и снова провалился в ритм горячих движений позволяя Уилсону возить себя по постели.

– Уэйд, Уэйд, Уэйд, – бормотал Пит как мантру, улыбаясь. Ему было мучительно хорошо. Он снова зажмурился, чувствуя руки Уэйда, они везде – и на бедрах, и на животе, и на груди. Потом на шее, и Пит слегка повел головой назад, открывая ее, позволяя горячей ладони лечь, и упустил момент, когда пальцы начали сжиматься. Неправильно как-то, они вроде бы о таком не договаривались.

Питер распахнул глаза и попытался сфокусировать зрение, схватиться за запястье Уилсона, хрипя.

Над ним темный силуэт – это Уэйд, Господи, Уэйд же.

Пит раскрыл рот, но судорожно сократившееся горло с трудом выдало сиплый хрип. Он с опозданием понял, что его убивают прямо сейчас, что это не Уэйд, но картинка перед глазами уже поплыла, а паучье чутье ударило с опозданием, но при этом с такой силой, что Питер вскинулся, как рыба, попавшая на крючок.

Он принялся судорожно отбиваться, бессильно колотя руками, и понимая, что уже опоздал, что его сейчас просто придушат, как беспомощного щенка. И когда воздуха стало совсем не хватать, а комната померкла перед глазами, какая-то запредельная ужасная сила подняла его и швырнула в сторону, как куклу.

Пит ударился спиной и затылком об пол, и первые несколько секунд так и остался лежать, потерянный, дезориентированный, надсадно хватая воздух широко распахнутым ртом.

Красный медленно поднялся.

Питер испуганно вскинул голову. Паучье чутье продолжало голосить в нем несмолкающей сиреной. Паркер, не поднимаясь с пола, попятился назад.

– Теперь ты боишься? – проскрежетал Красный.

Питер не ответил. Он судорожно думал, что предпринять. Он был бессилен, он был пьян, он был раздет и полностью безоружен.

Но не собирался так просто сдаваться. Оружие было в гостиной, шутеры были в гостиной, все, черт возьми, что могло бы помочь, было там, и только Питер и гребаная машина для убийств в теле Уэйда были в спальной. Единственным преимуществом оставались тренировки, во время которых Питер смог частично запомнить приемы Уэйда в драке, но шансов, что что-то из этого сработает было катастрофически мало. И все же Пит решил рискнуть.

Красный неспешно приближался, издавая свои лающе-булькающие звуки, имитирующие смех.

– Ты – ссыкло, которое всегда меня боялось, – проскрежетал он. – Надеялся, что от меня избавиться можно? Я тебя раздавлю. Слабый, мерзкий…

Сейчас.

Питер перекатился и вскочил, зацепившись за тумбу у стены и швырнув ее в Уэйда. Не медля ни секунды, он рванул в дверной проем, помчался в гостиную, с мясом вырывая дверцу шкафа, где Уэйд держал оружие. Схватил первый пистолет – пустой, без магазина, схватил второй, дрожащими руками дернул затвор и нацелился в проем, где уже стоял Красный.

– Даже так? Доблестный герой взял взрослую стрелялку? Из нее убивают, ты в курсе?

Питер покрепче обхватил пистолет, усмиряя дрожь в пальцах.

– Слышал о таком: если не выстрелил в первые три секунды, не выстрелишь вообще?

– Не подходи, – предупредил Питер.

Красный издевательски расхохотался.

– У тебя так трясутся руки, что ты просто не попадешь, Паучок, – проскрежетал он, делая еще несколько шагов к Питеру. – Я просто хочу помочь.

Питер судорожно сглотнул. В его крови все еще плескался алкоголь, комната плыла перед глазами. Он сморгнул, пытаясь сконцентрироваться, и за это мгновение Красный оказался еще ближе.

– Я чую твой страх, его вкус, – прохрипел он самодовольно.

– Что, – Питер очень-очень старался, чтобы его голос не дрогнул, – так тебя проняло, что я не боюсь тебя, придурок? Так, что решил явиться еще разок?

Красный сморщил лицо Уэйда в злобной ухмылке. Питер уговаривал себя: ну же, давай, выстрели! Сделай это, Паркер! Это не Уэйд сейчас напротив тебя. Давай же!

Но тихий голосок внутри его головы надеялся, что сейчас Уэйд сможет справиться, сейчас, ему нужна еще только секунда.

Красный дернул головой, чуть прищурился совершенно уэйдовским жестом, как бывало, когда он советовался со своими голосами, снова поморщился и оказался совсем близко.

– Я просто решил научить тебя, – прохрипел Красный, – уважению.

Он цепко схватил кисть Питера, но не отобрал пистолет, а притянул ближе к себе, в злую пародию на объятия, и ткнул стволом в собственный подбородок, издевательски предложив:

– Чего же ты ждешь, Питер Паркер? Выстрели. Убей. Давай, своей рукой. Рано или поздно это случится. И, может, когда это тело откроет глаза, там буду не я. Может.

Питеру было страшно, ужасно страшно. На него пялились совершенно безумные глаза Уэйда, в которых не было ни следа его личности, ни малейшей тени. Только ненависть, ненависть, ненависть.

Он выдохнул.

Красный безумно скалился в лицо.

Палец Питера дрожал на спусковом крючке. Сейчас.

– Слабак! – рявкнул Красный, играючи отобрал у него оружие и вывернул ему запястье. Питера обожгло болью с опозданием, когда импульс достиг мозга и взорвался. Он изумленно держал на весу сломанную руку, испуганно таращась перед собой, когда Красный вдруг поймал его за волосы, уронил на пол и схватил за горло. Свободной рукой он держал отобранный пистолет.

– Хочешь научу стрелять? – не дожидаясь ответа, Уэйд выстрелил и пуля ушла в паркет рядом с виском Питера. Его оглушило грохотом и жаром пули.

– Страшно? – донесся сверху хохот Красного. – Обмочился уже, Паучишка? Бэнг-бэнг! – закричал он, нацеливая дуло на лицо Питера. Тот, под белой пеленой боли, попытавшись отшвырнуть Уэйда, почувствовал, как выстрелом обожгло висок и ухо. Он откатился в сторону, попытался отползти. Запястье прожгло острой режущей болью.

– Промазал! – завопил Красный, снова ловя Питера за волосы и приложив лицом об пол. – Куда ты убегаешь, Паучок? Стоять!

– Пошел ты!

Питеру казалось, будто это и не он только что крикнул, а кто-то посторонний.

– Пошел ты на хрен, ублюдок!!

Питер чувствовал, как из сломанного носа побежала кровь, затекая в рот, и Красный, будто тоже её почуяв, перевернул Питера лицом.

– Мальчик отрастил зубки? – удивился он. – А что будет, если выбить их? Отсосешь мне?