Текст книги "О пауках и монстрах (СИ)"

Автор книги: Keyni

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

========== Пролог ==========

Грохот выстрела горячей рукой сцапал Уэйда за загривок, выволок, прорвав пелену белого шума в голове. В груди у него горели семь пулевых, семь завязших в мясе кусков металла, семь обожженных дырок в костюме. Они жгли изнутри, противясь регенерации, маленькие и омерзительные сгустки боли.

Восьмая дыра была во лбу у девицы, лежащей на мокром асфальте, неестественно изогнув руку.

“Восемь – несчастливое число”, – подумал Уэйд.

Девица выскочила из ниоткуда, шалая, словно олень, оказавшийся в свете фар. Вроде чья-то еще фигура мелькнула тогда в свете фонаря. Вроде бы.

Уэйд моргнул, шагнул вперед, сжимая рукоять пистолета, равнодушно переступил через тоненькую женскую кисть. Где-то впереди проехала машина, шурша колесами по лужам; мазнули фары, раздробившись на сырые огни. Ветер принес чужие голоса. Они приближались – звонкие, хохочущие, мужские и женские.

Уэйд повел головой и вдруг различил за ободранным помятым контейнером человеческую фигурку, маленькую и щуплую. Ребенок?

Голоса становились громче и громче, женщина так пронзительно хохотала, и Уилсон, не переставая смотреть на ребенка, сжал пистолет. Их трое. Они выйдут из-за поворота секунд через двадцать, не больше, а у него как раз остались патроны.

Одиннадцать – счастливое число или нет?

– Господи, Питер, и ты ему веришь? – не унималась девица в нескольких метрах в темноте. – Питер!

Уилсон вздрогнул, отшатнулся. Под ботинок ему попала какая-то мелочь из открытой сумочки, хрустнула, звякнула. Он дернулся и рванул прочь, путая утонувшие в ночи переулки, оставляя за собой дорожку из отторгнутых телом смятых пуль, как из хлебных крошек Гензеля и Гретель. В сырую асфальтовую темноту падали тяжёлые капли крови и тут же уходили под битум.

Чувак, у нас серьёзные проблемы.

– Да что ты говоришь, – огрызнулся Уэйд. У него всё никак не затягивалась дыра в лёгком, и с каждым вторым выдохом он выхаркивал полный рот крови. Не надо было быть гением, чтобы догадаться, что у них ебаные проблемы.

Мы не можем идти домой.

Нельзя.

Там…

– Либо вы затыкаетесь, либо я нам башку сношу прямо сейчас, – предупредил Уэйд.

Кажется, подействовало.

Дверь он распахнул последними силами, хоть она и сделана-то была из картона и говна.

– Милая, – прогорланил Уилсон, отчего рот снова наполнился кровью. – Я дома!

Заткнись!

Разбудишь!

– Питера, – вдруг вспомнил Уэйд, устало сползая по стене.

Паучишка собирался прийти сегодня вечером. Дружелюбный Питти хотел устроить вечеринку в пижамках, драку подушками, просмотр говеного кино: о чем там еще мечтают сладкие семнадцатилетние мальчики, когда приходят на ночь в логово к маньяку? Точно не о том, что тот припрется с раскуроченной в решето грудью.

Пистолет, который Уэйд зачем-то всю дорогу протащил в сжатом кулаке, тяжело грохнул об пол. Уилсон наклонился и блеванул густой резко пахнущей кровью, и она мерзкой слизью обволокла язык и небо.

Дыра, гордо именовавшаяся домом, отозвалась тишиной, но кроссовки, оставленные Питером в углу нос к носу, призрачно намекали о его присутствии.

Уэйд тупо уставился на эти блядские кроссовки – чистенькие, аккуратные, с белыми шнурками и подошвами. Все смотрел и смотрел, пока наконец не собрал достаточно сил, чтобы подняться на ноги, обтерев плечом стену и не заметив даже, что под ним приличненько так натекло.

В гостиной Питера не было. Диван, на котором Паучок бывало любил дремать, упираясь босыми ступнями в подлокотник, пустовал. Плазма взирала черным пустым отражением, а джойстики валялись перевернутыми дохлыми жуками.

Чел, что за ебучие ассоциации?

Прям Эдгар По сраный.

Уэйд прошел мимо и остановился на пороге спальной, где отродясь не было двери, как нечисть, что не может войти внутрь без приглашения.

Выглядишь ты тоже как нечисть.

Питер растянулся поперек кровати, в домашней футболке и штанах, взъерошенный и босой. За год он вытянулся дюйма на три, не меньше, и Уэйд чувствовал себя обманутым жизнью – эта сладкая крошка что, умеет взрослеть?

Он до сих пор не верил, что такая картина – не коматозные галлюцинации, что Питер Паркер – детка с самой светлой улыбкой в Нью-Йорке спит в его кровати, обнимает его подушку и пускает слюнки на его простыни. Честно, если уж не коматозные галлюцинации, то хотя бы героиновый приход.

Темноту в комнате слегка рассеивал свет уличного фонаря, поэтому Уэйду были прекрасно видны и мягонькие пушистые разметавшиеся волосы, и размеренное и спокойное движение его грудной клетки. К боли от ран добавилась ещё одна, где-то в грудине, совсем не связанная с пулями.

Уэйд вдруг представил, как сейчас он грязный, измазанный в чужой и своей крови, ещё пропахший порохом и убийством, ляжет рядом и обнимет этого мальчика, который так самозабвенно сражается с преступностью в этом бездарном городе. Все равно, что плюнуть в лицо матери. Все равно, что плеснуть кислотой в Джоконду.

Чувак, мы не можем уйти.

Нам некуда.

А если к Логану?

Можем не дойти.

– Мы бессмертные.

Потревоженный его голосом Питер зашевелился в кровати, но не проснулся.

«Мы не можем не дойти», – закончил Уэйд мысленно.

Хотя бы такси вызови.

Тряпка.

========== 1. ==========

Дверь Питеру открыл Логан. И, хотя виделись они уже не в первый раз, Паркеру все равно было как-то не по себе. Он молча переступал с ноги на ногу, и Хоулетт со вздохом отошел в сторону, пропуская его в квартиру.

– Как жизнь, Пит?

Пьетро материализовался рядом, тут же пропал и снова появился, протягивая Питеру бутылку кока-колы, на горлышке которой прямо на глазах проявлялась испарина. Паркер покачал головой:

– Уэйд у вас?

Пьетро кривовато улыбнулся и кивком показал наверх.

Миновав ведущие на крышу поскрипывающие ступеньки, Питер толкнул дверь и выбрался под яркое полуденное солнце, прищурившись. Пахнуло жареным мясом, дымом и специями.

– Хэй, Питти! Ты как раз успел на вечеринку! Или ее лучше назвать утренником? Полуденником?

Уэйд вполне себе бодро переворачивал стейки, одетый в какие-то логановские шмотки и фартук с мультяшными утками.

– Дарил Джиму на прошлое Рождество, а этот сукин сын ни разу так и не примерил, – пояснил Уэйд оскорбленно. – А я ведь с душой, понимаешь, с душой. Парные на Амазоне заказывал, у меня с Багзом Банни, и вот…

– Уэйд.

– А я к нему прихожу, значит, и говорю: “Слушай, Роси, ты скоро плесенью нахер покроешься, старый ты пень. Давай прямо с утра устроим барбекю, как полагается добропорядочным женатикам, чьи женушки давно сцапали их за яйца.”

– Уэйд, я знаю, что ты приходил ночью.

– Ну, а Логан, – как ни в чём ни бывало продолжал Пул, переворачивая очередной кусок, вкусно постреливающий жиром, – сам знаешь, он же такой зануда, ему только и надо, что смолить свои дурацкие сигары и потягивать пиво с самого утра. Если ты, малыш, начнёшь курить сигары, я тебя целовать не буду, так и знай.

– Почему ты не разбудил меня, Уэйд? – не выдержав, повысил голос Питер, и Уилсон поднял на него усталый взгляд, в котором совершенно не было того веселья, что звучало в голосе.

– Ты так славно спал, тыковка, что у меня просто рука не поднялась. В смысле, она у меня и так бы не поднялась. Кажется, сухожилие задело. Или что там отвечает за шевеление конечностями? Но я мог бы использовать вторую. Или спеть тебе гимн на ухо. Или пощекотать твои розовые пяточки. Но пяточки были такие невинные и розовели так укоризненно, что я не решился прерывать твои сны о волшебных единорогах.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, и оба, конечно же, все прекрасно понимали. Питер знал, что давно уже привык к кровище и отрастающим конечностям Уэйда, и его этим дерьмом не испугать, и что это совсем не повод съебывать из собственной квартиры. А еще знал, что Уилсон много пиздит и травит байки всегда, конечно, но когда врет или не желает распространяться о чем-то – особенно.

– Горит, горит, горит!

Стейки, шкворча, шлепались на гриль, пока Уэйд ловко орудовал лопаткой.

– Пиздюк ты, Уилсон, – выдохнул Пит почти со смирением, ткнувшись лбом ему в плечо.

– Как скажешь, детка, – улыбнулся Уэйд. – Для тебя я буду кем угодно.

И ещё одна опасная тема забылась, задвинулась в тёмный угол, в шкаф к пыльным скелетам, которых за этот год накопилось, если говорить откровенно, порядочно. Но Питер… Питер старался просто лишний раз об этом не думать.

Он обманывал себя (не иначе как влияние самого великого лжеца тысячелетия Уэйда Уилсона), что если не думать обо всех этих странностях, позволять им просто пройти, то ничего страшного не случится.

У всех бывают неприятности в отношениях – это нормально.

Разве что не у всех мужик мог приползти ночью измазанный в крови или без конечностей. Не всех, увидев случайно вместе, языкастая Вдова именовала не иначе как “мальчик и его ручное чудовище”. Не все мотались ночью в костюме над городом, безуспешно защищая сон его мирных жителей.

“Ты слишком много морочишься”, – бывало говорил ему Уэйд, обняв, – “взваливаешь на себя ответственность за весь мир. Расслабься, Питер.”

А Питер? Питер и правда морочился, так что Уэйду приходилось крепко держать его и вытаскивать из этих загонов на свет божий. На какое-то время помогало.

За их спинами то ли кашлянули, то ли хмыкнули.

– Волшебная картина, – заговорил Логан. – Но жрать мы сегодня будем?

– Съебись в тайгу, – ласково предложил Уэйд, перебирая свободной рукой мягкие волосы Питера, торчавшего у Уилсона под боком. Другой рукой он хлопал лопаткой по стейкам, контролируя степень прожарки.

Пит попытался было вынырнуть из-под руки, смущенный тем, что на них смотрят, но был ловко остановлен Уэйдом.

– Куда намылился? А как же мой кулинарный мастер-класс? Гордон Рамзи бы сторчался от зависти, если бы заценил эти божественные стейки, Питти.

– Конечно, если смог бы прожевать эту подошву, – беззлобно поддел его Логан.

– Между прочим, не все любят жрать сырых коров, – встрял в разговор появившийся из ниоткуда Пьетро со стопкой тарелок в руках.

Росомаха потянулся дать ему подзатыльник, но Ртуть, злодейски хохоча, исчез.

Питер рассмеялся. Эти дружеские перепалки, тёплое солнце и ласковая рука в волосах совершенно вытеснили ужас, с которым он проснулся всего несколько часов назад в квартире, измазанной кровью, как павильон второсортного хоррора. Он коротко поцеловал Уэйда в щеку, выпутался из его объятий, пробормотав:

– Надо Пьетро хоть немного помочь, – и ретировался на кухню.

Хоулетт выразительно молчал за спиной Дэдпула.

– Ни слова, – невозмутимо предупредил его Уилсон, взмахнув лопаткой, – просто, блядь, молчи.

Логан только пожал плечами, но действительно не сказал ни слова.

– Хочешь сигару? – спросил Пьетро, забравшись с ногами на стул. На нем была свободная футболка и шорты, открывающие острые бледные коленки, усеянные крохотными синяками. Ветер играл в серебристых волосах, а лицо было хитрое-хитрое, почти лисье, с маленькой родинкой на кончике носа.

– Сильви, – окликнул его Логан с ленцой. Он был сытый и довольный, щурился на солнце, откинувшись на стуле, и посматривал на них обоих с добродушной ухмылкой. Питер, слегка захмелевший от пива, смущенно улыбался.

– Э-э-э, я вообще-то ни разу не пробовал, – замялся он, на секунду представив лицо тети Мэй, увидь его та с сигарой. Или лицо мистера Старка! Хотя нет, Мэй была бы более впечатлена.

– А ты немножко, – улыбнулся Пьетро, как какой-то демон-искуситель. Питу было страшно представить, что он делал с Логаном, когда играл в полную силу.

– Давай одну на двоих?

И, не дожидаясь согласия Питера, в следующую же секунду Ртуть поднес подожженную сигару ко рту и затянулся, глядя на Паркера с прищуром. Солнце блестело в его волосах.

Потом он протянул Питеру сигару через стол, чуть не свалив случайно пузатую бутылочку с кетчупом.

– Не ссы, Паучок.

Питер взял из его холодных пальцев тяжелую плотную сигару, вкусно пахнущую табаком, и осторожно затянулся. Неожиданно крепкий и терпкий дым заполнил легкие, и Паркер мгновенно зашелся в кашле.

Пьетро беззлобно рассмеялся.

– Не надо так сильно, попробуй ещё раз.

У Питера от кашля на глазах выступили слезы, но, выдохнув, он попробовал ещё разок. А на третью затяжку он услышал протяжное:

– Та-а-а-а-а-а-к, – и вскинул голову, застигнутый на месте преступления.

В дверном проёме стоял Уэйд, склонив голову на бок, и пилил его потемневшим и многообещающим взглядом, знакомым Питеру до сладко поджимающихся пальцев на ногах.

– Ну, и что здесь за обитель разврата? —поинтересовался он, пока Пит торопливо передавал сигару расхохотавшемуся Пьетро. – На минуту отошёл отлить, называется. На минуту!

– Минута, – авторитетно заявил Максимофф, выдыхая струю дыма, – это целая вечность, Уэйд!

– Так это ты что ли, – глянул на него Уилсон, – растлитель малолетних?

– Растлитель малолетних тут ты, а я ему просто покурить дал, – беспечно отозвался Ртуть.

– Я бы тебе пиздюлей дал, – ответил Уэйд, но смотрел при этом уже на Питера, отодвигая свой стул.

– А я не малолетний, – ляпнул Питер, у которого все еще слегка кружило голову.

От такого заявления залыбился, кажется, даже Логан.

– Оставляй теперь его после этого с вами. Что следующее? Аниме? Телемагазины? Люди Икс?

Пьетро снова рассмеялся и кивнул Питеру:

– Будешь еще?

– Нет. Да.

Питер почувствовал жар на щеках, но Пьетро хохотал так заразительно и совсем не обидно, что ему не оставалось ничего другого, как улыбнуться в ответ.

Пьетро протянул ему сигару, но на половине пути её перехватил Уэйд. В отличие от мальчишек, затянулся он крепко, а дыма выдохнул много, целые клубы.

– Что? – он так уморительно изобразил недоумение, что Питер захихикал, приваливаясь к его плечу. – Между прочим из всех здесь присутствующих только мне не страшен рак лёгких.

– Да что ты говоришь, – хмыкнул Росомаха.

– Большие парни меряются своими регенерирующими яйцами, – прокомментировал Пьетро. – Прелесть.

Уэйд демонстративно пустил в его сторону следующую струю дыма.

– Дай мне, – попросил Питер, протягивая руку.

– Нет, вы только посмотрите, – запричитал Уэйд, тем не менее отдавая ему сигару, – теперь он будет тащить в рот все продолговатые предметы, до которых только дотянутся его жадные ручонки.

– Только теперь? – ухмыльнулся Логан.

– Кто бы говорил, – беззлобно парировал Уэйд. – Благодаря твоим достижениям мы целый год жрали тако со скидкой.

Логан уставился на Пьетро.

– Вот и закончилась только что ваша халява, предатели, – констатировал Ртуть.

Хоулетт, конечно, только фыркнул, но на его физиономии Пьетро прочитал ласковый приговор. А Питеру, пытавшемуся обращаться с сигарой так же эффектно как Уэйд, было смешно и немного неловко. Он всё никак не мог привыкнуть, что такие интимные вещи обсуждались тут спокойно с, пусть и хорошими, но друзьями, да ещё и с шуточками дурацкими впридачу. Да он бы от стыда сгорел, наверное, реши вдруг Уэйд обсудить при всех кто кому отсасывает. А Пьетро хоть бы хны, косился только хитро на Росомаху и шутливо демонстрировал тому кончик розового быстрого языка.

Словно прочитав мысли, Уэйд отобрал у него сигару, сунул её Пьетро и легко, словно котёнка, закинул Питера на плечо.

– Вот что, детишки, – объявил он, придерживая за поясницу лениво трепыхавшегося Пита, – кажется пришло время воспитательных бесед с одним малолетним любителем сигар. Сделайте одолжение, не подслушивайте у двери, у нас может быть шумно.

– Уэйд! – возмутился Питер, чувствуя как вспыхнуло лицо, но тот, как ни в чём ни бывало, потащил его прочь.

Всю дорогу до гостевой Уэйд молчал, а Питу оказалось лень бороться за право идти своими ногами, так что он лежал на плече, чувствуя, как жесткая кость уперлась в живот, и как футболка задралась, оголив поясницу, за которую его придерживал Уэйд.

Впрочем, стоило Уилсону добраться до комнаты и запереть за собой дверь, хват тут же разжался. Питер повалился на постель, увидел лицо Уэйда и как-то очевидно осознал – пиздец ему. Уилсон не улыбался, глаза были темные-темные, поэтому улыбаться как дурак начал Пит. Внутри все аж скрутило от того, как ему было смешно, страшно и горячо.

– Ну, ты чего, Уэйд, – проговорил Питер, чувствуя, как сердце гулко долбится в груди.

Уэйд стащил с себя футболку:

– Я-то? Я-то вообще зашибись, Питти.

Тут он оскалился и полез к Питеру, а у того прямо нутро задрожало, но он все еще улыбался, касаясь уэйдовой щеки.

– Не-а, не-а, – прошептал Уилсон низко и посмотрел на него внимательным взглядом. – Помнишь, что я тебе утром сказал?

– Что сказал? – моргнул Питер, поглаживая щеку и висок.

– Что не буду, – напомнил Уэйд, опустив взгляд на приоткрытые губы Питера, – целовать тебя, если ты будешь курить сигары. Без задней мысли сказал! От чистого сердца! А ты, поганец, проверить решил, а?

– Нет, – замотал головой Питер, вскидывая на него честные-честные глаза. – Я не хотел проверять, Уэйд.

Тот с рыком прикусил тонкую ключицу, и Питер негромко вскрикнул.

– Разве хорошие мальчики себя так ведут? – поинтересовался Уэйд, нехорошо усмехнувшись.

Питер снова с готовностью мотнул головой, но на этот раз молча. Говорить сейчас что-то было чревато, но от этой опасности у него внизу живота свело сладкой судорогой.

– Раз уж ты так любишь тянуть все подряд в рот, – продолжил тем временем Уэйд добрым тоном убийцы, – я могу предложить тебе кое-что другое.

Пит улыбнулся, быстро глянув на губы Уэйда рассеянным взглядом.

– Что, у меня так плохо получалось?

Уэйд усмехнулся.

– Охуительно, Питти. Но я-то не железный, знаешь ли. Ты балуешься, а я подыхаю.

– Ну, если проблема только в этом, – улыбнулся Питер, – то не так уж и страшно.

– Пиздец, ты безжалостный, Пит, – сощурился Уэйд и расстегнул ширинку, глядя на него.

У Паркера чуть расширились зрачки и вид стал такой, что Уилсон бросил возиться с джинсами и уронил Питера рывком, распластал, подгребая под себя, наваливаясь всем тяжеленным телом и целуя его рот, глотая непривычную для Питера горьковато-табачную слюну. Тяжёлые и широкие ладони Уэйда шарили у Паркера под футболкой, щупали его гибкое, сильное и стройное тело.

Соскучился – пиздец, аж коротило, и Пит под ним чувствовал это всем телом.

А ведь первое время Уэйд его не то что гладить, он смотреть лишний раз боялся. Отвешивал сальные шуточки и пошлые намёки про задницу Паучка, но когда Питер в первый раз оказался полуголый в его руках, растерялся как восьмиклассник.

Это потом уже понял все преимущества того, чтобы трахать мальчишку с нечеловеческой гибкостью и неплохой регенерацией.

Да и Питер, неожиданно, оказался мальчиком отзывчивым и быстро вспыхивающим.

Вот и сейчас, после совсем недолгих ласк у него уже и взгляд поплыл, и зацелованные губы покраснели и опухли, и он сам потянулся к Уэйду в штаны.

– Ну и жадная же ты сучечка, крошка-Питти, – рассмеялся Пул, а Пит вздрогнул всем телом и только теснее притерся.

А потом Питера перестала устраивать позиция, так что он просто взял и перевернул тяжеленного Уэйда, заставив хлопнуться на спину, и у того снова чуть кукушка не уехала – когда Пит в первый раз применил силу в постели, Уилсон едва не растерялся, позабыв, что в этой крошечке, вот в этой детке, да, подтянутой и спортивной, но все таки детке, силищи – дохуя.

Питер забрался Уэйду на колени, стащил расстегнутые уже штаны вниз, и нет-нет, а бросал на Уилсона взгляд исподлобья. Глазищи темные, волосы растрепались, вспотели у висков и завились. Видок у него был уверенный в своих намерениях взять в рот, но при этом он – Уэйд точно знал – не снимет футболку, потому что в чужом доме.

Питти, господи.

– Господи, твою мать, – прохрипел Уилсон, потому что он своими глазами видел, как Питер опустился ртом на его член, вытащенный из трусов и уже стоящий, и сделал это точно так же, как брал из рук Пьетро сигару и затягивался. Прикрыл глаза, обхватил губами и щеки втянул. Уэйд вцепился пальцами в мягкую шевелюру и подался бедрами вперед, едва сдерживаясь, чтобы не начать с силой проталкиваться в послушное горло. Его детка, конечно, многому научился, но до порнозвезды ему ещё было далековато.

Питер вскинул на него взгляд, невинно взмахнул ресницами, и Уэйду показалось, что каждая острая длинная ресничка безжалостно проткнула ему сердце.

А негодный мальчишка ещё и застонал гортанно, сладко, и из уголка его губ протянулась тоненькая прозрачная струнка слюны. Челюсть у Пита уставала быстро, так что он часто соскальзывал ртом с члена и посасывал головку мелкими движениями, переводил дыхание и облизывал губы.

Уэйд погладил его большими пальцем по затылку, забрался пальцами в пряди, и Питер понятливо отреагировал, снова взял в рот и принялся двигать головой, не сопротивляясь, когда подключился Уэйд и, слегка надавив ему на макушку, сжал волосы.

– На ускорение, крошка? – хрипло окликнул его Уилсон, и Пит дернул головой, соскальзывая мокрыми темными губами. Уэйд рывком притянул его к себе за шею, столкнулся с ним ртами, вылизывая, кусая и засасывая губы.

– На ускорение, – запыхавшись, выдохнул Питер. – Только я сам. Без руки.

– Как скажешь, детка, – согласился Уэйд, закидывая руки за голову, потому что прекрасно знал, удержаться и не запустить их в волосы Питу, не управлять и не удерживать, было бы охуеть как сложно. – Проглотишь?

Питер сморщил нос, но согласно кивнул, снова сполз вниз и насадился горячим ртом на влажный, подтекающий смазкой член. Потом старательно принялся ускоряться, придерживая его у самого основания плотным кольцом пальцев.

Уэйд бездумно толкался бёдрами в этот охуенный, боже, какой же охуенный рот, и разве что не заскулил, когда его накрыл такой оргазм, что аж звезды за закрытыми веками полыхнули.

Питер проглотил всё, как и обещал, послушный мальчик, облизнулся, и на языке мелькнуло белесое пятнышко спермы.

– Горькая, – недовольно поморщился он, раскатывая вкус по нёбу.

– Говорят, ананасы улучшают вкус спермы, – сообщил Уэйд Питеру, сграбастывая его к себе и целуя. – Хочешь, ради тебя буду жрать одни ананасы? Правда, пока ты жрёшь ананас, он в ответ жрёт тебя самого изнутри.

– Жри, – рассмеялся Питер в перерывах между поцелуями. – Оформим это как научный проект и проверим теорию.

– Уверен, в школе все заценят, – согласился Уэйд.

– Эй, ну не для школы же!

– Почему? Ты, считай, доброе дело делаешь. Или твоим училкам нравится горькая сперма? Нет, ну каждому свое, конечно, если они любят кофе, грейпфруты…

– Господи, Уэйд!

– Что? А для кого, если не для школы? Для Старка? Я, вообще, не против. Наверное, ему тоже не нравится горькая…

– Боже, молчи, пожалуйста!

Питер расхохотался, уткнувшись Уилсону в грудь, ему стыдно было даже задумываться о таком.

– Злой ты, Питти, – ласково проговорил Уэйд, поглаживая его волосы. – И жадный.

Питер ответил ему смешливым лучистым взглядом.

– Может лучше сделаешь доброе дело для меня и прямо сейчас?

Улыбка у Уэйда загорелась самая плотоядная. Ну вот, подумал Питер обреченно, сейчас начнется.

– Это какое? – невинно полюбопытствовал Уилсон, предвкушая, наверное, что они сейчас опять начнут игру “Скажи это” со смущающимся Питером в главной роли, но тот обломал и выдохнул, глядя прямо в глаза:

– Отдрочи мне. Здесь.

– Что такое, детка, ты даже не покраснел? – Уэйд растянул губы в улыбке, а его ладонь уже хозяйничала в джинсах Питера. – Разве хорошим мальчикам полагается говорить такие вещи?

– Ой, заткнись, – огрызнулся Паркер, когда жёсткая ладонь крепко взяла за член и ласково огладила головку.

– Как же так, – округлил глаза Уилсон в притворном изумлении, не останавливая движений, – если я заткнусь, то кто же тебе скажет, что ты – сладенькая испорченная сучечка, Питти?

– Я предпочту, – Пит захлебнулся очередным вдохом, когда Уэйд начал быстро и жестко двигаться по длине, но кое-как все же выговорил, – предпочту этого просто не знать.

Уэйд перевернулся с бока, нависая теперь над Питером на локте, и проговорил ему на ухо:

– Но мы оба это знаем, правда, детка?

Питер, кажется, хотел толкнуть его в грудь, но вышло только какое-то скользящее поглаживание, и в итоге он уцепился за уэйдово плечо, потом шею, снова плечо. Зажмурился, запрокидывая голову, вжимаясь в подушки. Покрывало под ними уже все сбилось к хренам, но кто бы об этом думал.

Питер часто-часто дышал, свистяще выдыхая, и нарочно, Уэйд уверен – нарочно, запрокинул голову, открыл беззащитную шею, вынуждая Уилсона припасть к ней горячим ртом. И когда это случилось, то застонал продолжительно, в голос, так что Уэйд под кожей почувствовал рокочущую вибрацию.

– Давай погромче, Питти, – попросил Уилсон, толчками двигая ладонью.

Пит закусил губы, вспомнил, что они не одни, и не у себя дома, и он так не может, а потом Уилсон сделал какое-то чертово движение, и у Питера мигом из башки вылетело все вместе с гортанным длинным стоном.

– Давай, крошка, постарайся для меня, – подбадривал его Уэйд, щекоча тонкую кожу на горле горячим дыханием и едва ощутимыми прикосновениями губ, но это уже было лишним, потому что у Питера в голове не осталось ни единой мыслишки, даже самой крохотной, кроме: “Боже, Уэйд, ещё, ну, пожалуйста, Уэйд, пожалуйста”.

– Я тебя не слышу, – прошептал Уилсон, и Питер принялся умолять уже вслух, жалобно и требовательно. Потом ему будет стыдно, ему частенько бывало стыдно “потом”, но сейчас ему было охуительно хорошо.

– Подумать только, – голос Уэйда продолжал щекотать кожу. Он, кажется, вообще не способен был заткнуться, даже во сне разговаривал, Питер теперь и это знал.

– И это моя невинная детка, мой скромный Питер, в жизни бы не поверил.

– Завали, Уэйд, – сипло огрызнулся Пит, потому что Уилсон ну достал подтрунивать, хотя Питер нагло соврал бы, если бы сказал, что его это ни капельки не заводит.

И Уилсон покорно согласился, но тут же принялся такое вытворять рукой, что Пит весь поджался, выгнулся в пояснице, поддаваясь под прикосновения, и Уэйд оскалился, целуя ему шею. Особый кайф заключался в том, что он мог разукрасить Питеру всю кожу засосами, пятнами и укусами, и у того затянулась бы эта ерунда через пару часов. И никакого риска спалиться перед тетушкой.

Питер захныкал и, выгнувшись, кончил, толкаясь в ладонь Уилсона, пока не осел мокрой спиной на постель.

Через пару секунд он разлепил глаза и увидел, как Уэйд задумчиво слизывал сперму с пальцев с лицом элитного сомелье:

– Отдает нотками куркумы и жень-шеня, – резюмировал он радостно и вытер руку об одеяло.

– Уэйд, – возмутился Питер вяло. – Это ж…

– Ой, крошка, не ссы. Я к ним однажды зашел и чуть не поскользнулся на…

– Нет, – оборвал его Пит, накрывая лицо ладонями. – Пожалуйста, не продолжай.

– Как скажешь, – пожал плечами Уэйд. – Хотя, это забавная история!

– Нет, – простонал Питер в ладони. – Просто нет.

Ну, разве он не милашка?

– А вот и вы, бездельники, – пробурчал сквозь зубы Уэйд.

Питер понимающие улыбнулся. Он, разумеется, уже давно был в курсе существования Белого и Жёлтого, болтливых табличек, как именовал их сам Уилсон.

– А как они ко мне относятся? – как-то раз несмело поинтересовался Питер.

– Мы все без ума от тебя детка, – искренне заверил его Уэйд. – И каждый несогласный с этим, будет принудительно выселен из моей головы без права повторной прописки.

– Может, пойдём домой? – лениво поинтересовался Уэйд, потягиваясь на кровати.

– Не-а, – отозвался Питер. – Это ты пойдёшь домой и будешь отмывать весь тот кровавый пиздец, что оставил ночью. А я поеду к Мэй, пока она не подняла на уши весь город в панике.

– Ты злой, – обиженно надул губы Уэйд.

– Я справедливый, – коротко поцеловал его совершенно не впечатленный этой показной обидой Питер, – вот и всё.

Уэйд изобразил на лице абсолютное неверие в какую-то там справедливость, но спорить не стал и лениво поцеловал пальцы и ладонь Питера.

– Что говорит Мэй? Больше не достает тебя?

Пит вздохнул. Когда в жизни Паркера появился Дэдпул, к секретам о том, что он – супергерой и Человек-паук, добавилось еще и это. Главная проблема заключалась в том, что они норовили проводить друг с другом все больше и больше времени, не только днем, но и ночью, так что врать приходилось напропалую. И сбегать тоже. И даже впускать Уэйда к себе.

Вообще-то в такие разы вариантов у Пита особенно не оставалось – Уилсон прилипал к стеклу с обратной стороны как ебаная ночная бабочка-гигант. И попробуй, блять, не пусти!

А ведь еще были учеба, клуб и Нэд, с которым они виделись реже, чем думала тетя Мэй. В разы, в разы реже.

Иногда Пит просто засыпал прямо на Уэйде, прижавшись к горячему боку, отключался мгновенно, измотанный, но, так или иначе, не смотря на безумную ложь, сложности, гору дел Питера и многозначительные отлучки Уэйда, в которых он иногда терял кровищу, части тела и чувство юмора, им вместе было хорошо. Пиздецки хорошо.

– Ну, когда не попадаюсь, то все гладко, – кивнул Питер. – Иногда, конечно, она как будто бы снова начинает что-то подозревать.

Уэйд знал – врать Питеру тяжело. И он совсе не хотел, чтобы Мэй волновалась. А еще, первое время Питер боялся, что ей может все рассказать Старк, который был настроен абсолютно, безоговорочно, совершенно против Уэйда. Каждый раз, когда тот сталкивался с болтливым наемником, что случалось, стараниями Питера, настолько редко, насколько только возможно, лицо Старка застывало в какой-то брезгливой гримасе, полной глубокого отвращения.

Пит попытался как-то раз, ужасно сбиваясь и краснея, завести разговор о Уэйде, но Тони заявил непререкаемым тоном, вставив ладони:

– Пацан, это твое дело и меня не касается. Я даже близко знать ничего этого не хочу. Вот даже настолечко, – он свёл указательный и большой пальцы, чтобы показать насколько. Получалось – да, мизер.

И, к тайному облегчению Паркера, эта тема больше не поднималась.

========== 2. ==========

Стоило признать, квартира и впрямь выглядела погано. Больше всего натекло крови в коридоре у самой двери – целая маслянистая, теперь уже местами свернувшаяся бурыми комьями, лужа, покрытая невесть откуда взявшимися мухами.

Ну и пиздец ты устроил.

Да ладно, может, малыш не так уж и испугался? Помнишь, когда мы первый раз пришли к нему с оторванной рукой? Он даже в обморок не упал. А ты раскудахтался, как наседка: не пугайте Питти, не пугайте Питти.

А не пошёл бы ты? Кто-то же должен из вас, придурков, заботиться о пацане.

– Эй, – возмутился на этот раз уже Уэйд. – Я забочусь о нём, между прочим. И побольше чем вы двое, потому что вас, вообще-то, не существует.

Голоса не впечатлились.

Так заботишься, что забыл, что он должен прийти. И приполз как свежеотбитая свинная отбивная, после того, как тебя отделали.

Так, стоп. А кто нас отделал?

Уэйд пожал плечами.

– Огромный грабитель банка?

Придурок, это из фильма, что мы смотрели!

– А, ну да. Ну, значит, очередной заказ.