Текст книги "О пауках и монстрах (СИ)"

Автор книги: Keyni

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Питер уставился на Уэйда набившего рот кесадильей так, что у него раздуло щёки как у хомяка-мутанта, и почувствовал, что это брошенное мимоходом замечание разбивает ему сердце.

Ведь он действительно мог. Не отвечать на звонки, отвернуться и сделать вид, что ничего не было. В смысле, у всех ведь бывают неудачные отношения, и люди просто как-то учатся всё это не вспоминать, хоронят в памяти под горой других ничем не примечательных дней.

Он подумал, что мог бы забыть все это: идиотские шутки Уэйда, то, как он поддразнивал его, заставляя говорить разные штуки, от которых Питер вспыхивал до пунцового цвета, как он засыпал миллион раз, утыкаясь Уэйду в плечо и просыпался от того, как тот, фальшиво напевая, готовил завтрак. Забыть первый поцелуй на крыше и тысячи тех, что были позже, забыть трах-список, Белого с Жёлтым, завтрак у Логана и Ртути.

Мог бы. Но тогда это был бы не он, не Питер Паркер. Кто угодно другой, но не он.

– Эй, это мой молочный коктейль! – возмутился Питер, отбирая у Уэйда второй высокий стакан. Тот бросил в ответ маленьким перемазанным соусом листком вялого салата и довольно заржал, но в его глазах читалось облегчение, потому что он прекрасно видел, о чем Пит думал. Может Уэйд Уилсон и был влюблённым психопатом, но идиотом он не был точно.

– Значит, – проговорил Питер, когда они, набив животы до отвала, десять минут брели вниз по улице, жалуясь друг другу на то, что сжирать все купленное было огромной ошибкой, – будем пробовать справляться с Красным?

– Ага, – отозвался Уэйд, – у меня был план, но я не в состоянии сейчас о нем говорить, прости, Питти. Вся кровь отлила от головы и прилила к желудку.

Пит фыркнул:

– Да она у тебя постоянно там. В нижней части тела.

– Подловил, – не стал спорить Уилсон. – Но это только когда ты рядом, черничка.

– Хочешь сказать, – ухмыльнулся Питер, – что пока меня не было, ты…

– Да как ты смеешь! Я места себе не находил! Переживал! Страдал!

– Дрочил.

– Одно другому не мешает.

– Так и я о чем, это ты выпендриваешься.

Уэйд сгреб его в охапку, притиснув к боку. Питер готов был поклясться, что Уэйд сейчас что-то скажет, но тот шел молча и только поглаживал Паркера по плечу, не отпуская от себя.

– Слушай, я, наверное, сегодня домой, – проговорил Пит негромко. – Мэй, знаешь…

– Понял, – отозвался Уэйд, не вынуждая его вымучивать объяснения.

Они некоторое время шли молча, все еще в обнимку.

– На всякий случай, Пит, если у тебя вдруг херовые ассоциации с моей норой, то я без проблем найду новую, ладно?

– Я не…

– Да знаю я про Мэй, знаю. Я просто. Вдруг ты об этом задумывался.

Питер вздохнул. Если честно, задумывался.

– Если хочешь, приходи сегодня ко мне ночью, – сказал он. – Я знаю, обычно это запрещено, но… мы оба соскучились, верно?

– О, нет! – прогорланил Уэйд. – У тебя дома секс всегда тихий и пенсионерский.

– То есть, тебе слабо устроить самый-лучший-послеразлучный-секс в тишине, – констатировал Питер. – Окей, я был готов к этому.

Уэйд подавился воздухом от возмущения, состроил обиженно-высокомерный вид, наклонился к Питеру и многообещающе выдохнул ему на ухо:

– В конце концов из нас двоих не умеешь быть тихим ты, Питти-крошка.

И у Питера что-то сладко сжалось в предвкушении в самом низу живота.

Уэйд по-джентельменски проводил Питера до дома, поцеловал его, притиснул к себе на пару мгновений, уткнувшись губами в мягкие растрепанные волосы, и пробормотал:

– Всё такие же мягонькие, Иисусья тряпка.

Соскучившаяся за эти три дня Мэй все никак не желала отпускать его: тормошила, тискала, узнавала, как там было на конференции, чем заставляла Питера чувствовать себя настоящим злодеем. Рассказывала о новом боссе на работе, повернутом на здоровом образе жизни и запрещающем курить чаще, чем три раза за день.

– Но тебе действительно не мешало бы меньше курить, – возразил Питер с улыбкой.

– Предатель! – кинула в него в ответ подушкой тётушка.

Наконец, решив, что достаточно с неё общения с предателем-племянником, она крепко обняла его, взъерошила волосы и пожелала спокойной ночи.

А в его комнате, развалившись на кровати с каким-то комиксом, уже ждал Уэйд.

– Ты когда умудрился пробраться? – удивлённо прошептал Питер, быстро закрыв дверь.

– Около часа назад, – отозвался тот.

– Я вообще ничего не слышал.

– Детка, – улыбнулся Уэйд, – я, вроде как, профессионал, а не хуй с горы.

Удивление спало, и Питер хитро улыбнулся, щелкнув дверным замком:

– Профессионал, значит. В вопросе соблюдения тишины тоже, раз пришёл?

Уэйд состроил лицо девицы из воскресной школы и отложил комикс:

– Ты хочешь беззвучного секса, ты получишь беззвучный секс, мне дважды объяснять не нужно, Питти. Мэй скорее решит, что ты здесь умер, чем услышит один звук из твоей комнаты. Спойлер: возможно ты и правда умрешь, Пит, потому что программа у меня для тебя богатая и…

– А может уже перестанешь трепаться, Уэйд? – осведомился Питер так, что Уилсону захотелось любовно прицокнуть языком и с восторгом пожалеть о том, что тетушка Мэй и понятия не имеет, в какую сучечку превращается ее милашка-племянник при должном обращении.

Уэйд разыграл пантомиму с участием собственного рта и воображаемого ключа, а потом рывком поднялся с кровати, растеряв всю расслабленность и леность. И не издал при этом ни единого звука. О, Уэйд умел быть тихим. Беззвучным.

У Питера грудная клетка тут же начала двигаться учащенно, боже, его так легко было завести. Уэйд надеялся, что сегодняшние развлечения были в питеровом трах-списке, а если нет… Что ж.

Питер не успел прийти в себя, как оказался притиснутым к стене, с языком Уэйда, хозяйничающем у него во рту, и ладонью – в трусах.

– Если ты будешь вести себя шумно, – промурлыкал Уилсон ему на ухо, отстранившись от поцелуя на мгновение, – мне придётся сделать кляп и заткнуть тебя, крошка. Ты же этого не хочешь?

Питер помотал головой и каким-то невероятным усилием воли подавил в себе стон, потому что от Уэйда, вот такого хищно-опасного возбужденного Уэйда, стоило ожидать исполнения угроз.

Какая-то важная мысль задела его неуловимым краешком, но Уэйд одним движением стянул с него джинсы и белье, опустился на колени и насадился ртом на член, пропуская сразу глубоко, в подрагивающую глотку, и Питеру стало не до мыслей, он принялся искусывать костяшки пальцев, ладонь, затыкать самому себе рот, чтобы не заорать в голос.

А Уэйд, сволочь такая, все это время и звука не произвел, и отсасывал так же совершенно беззвучно.

– Ебаный ниндзя, – проскулил Питер, цепляясь пальцами той руки, что он не пытается сожрать живьём, за бугристый жёсткий затылок.

Уэйд только вскинул глаза и усмехнулся. Он еще несколько раз широко лизнул по всему члену языком и губами, потом отстранился под возмущенный вздох Паркера, но не придал ему никакого внимания. Вместо этого он подхватил Питера под коленки, окончательно содрал с него штаны и потащил к кровати.

А Питера вдруг начало предсказуемо ломать – он и так-то любил, когда Уэйд болтает всякую непотребность во время секса, а теперь, когда его голос стал чем-то запретным, а сам Уэйд таким, сука, непоколебимым, принципиальным и беззвучным, стало совсем плохо.

Где-то там внизу Мэй, которая ни в коем случае не должна была ничего услышать, где-то в воздухе его, Питера, угрозы, что Уэйд должен быть тише воды, так что Паркер начал бесоёбить абсолютно нелогичным образом.

Шлепнувшись голой задницей на простыни, он тут же вскинулся, уперся пятками в одеяло и полез к Уэйду, обхватывая за шею и целуя мокро и горячо.

Уэйд чувствовал его настроение как натасканная ищейка чует заныканный кокаин, и одного взгляда в блядски поблескивающие глаза Паркера хватило, чтобы подтвердить догадки. Уилсон ухмыльнулся, но Питеру не мешал. Ему такая игра тоже была по душе.

Питера было везде много: он полез в штаны к Уэйду, стянул с него футболку и оставил быстро растворяющийся засос на шее, притерся голой задницей к колену, затянутому в жёсткую джинсу, старательно вылизывал кожу ключицы, перекореженную свежими язвами и каждую обвел языком так самозабвенно, без малейшего признака отвращения, наоборот, с каким-то извращенным удовольствием. И куда подевался тот застенчивый мальчик, что не мог потрогать его за член, не покраснев?

Уэйд крепко поймал Питера за подбородок, зацепил взглядом его шалые пьяные глаза и толкнулся двумя пальцами между губ.

– Чем лучше постараешься, – пообещал ему Уэйд с нежной жестокостью, – тем тебе же будет легче, Питти.

И Питер постарался. А потом полез к Уэйду на колени, потому что, видите ли, захотел сегодня объездить его сидя, и разве Уилсон когда-то был против? Он оперся спиной об стену и позволил Питеру стоять над ним, только ноги ему развел пошире, чтобы удобнее было растягивать. Пит выгнулся в пояснице, уперся одной рукой в стену у уэйдового виска, а второй держался за его плечо. Дышал, поганец, тяжело дышал Уэйду на ухо, но не стонал, скорее задерживал дыхание в те моменты, в какие обычно был бы стон. Уилсон, прогибая Питера, лениво подумал, что если бы Мэй зашла, ей бы открылся чудесный вид с первых рядов.

Питер сопел ему на ухо, со свистом прогонял воздух между сжатых зубов, и Уэйд оглаживал его по бокам и бедрам:

– Ну-ну, – прошептал он, – не напрягайся так. Я знаю, что тебе трудно сдерживаться.

Питер вскинул на него злой взгляд. Господи, подумал Уэйд, эта сладкая крошка сама придумала правила, и сама же теперь возмущается? Просто прелесть.

– Тебе тоже трудно, – возмутился Питер сдавленным шепотом. – Я ж-же знаю.

Уэйд ухмыльнулся, сплевывая и растирая слюну по входу и яйцам Питера, а свободной приспустил собственные штаны с трусами, неспешно себе надрачивая.

– Трудно, – не стал спорить Уэйд. – Но я умею себя сдерживать, Питти.

Он похлопал ладонью по мокрой заднице Питера, а потом подставил твердую головку и, заменив ей ладонь, принялся тереться.

– А ты? Ты можешь сдерживаться, Питти? – пробормотал Уэйд тихо-тихо, касаясь его губ и массируя большим пальцем нижнюю. Взгляд из-под полуприкрытых век у Питера был темный.

– Один неосторожный стон, детка. И мы раскроем себя.

– Да пошёл ты, – шёпотом огрызнулся Питер, но Уэйд только довольно улыбнулся:

– С удовольствием, тыковка, – и толкнулся бёдрами вверх, в такого горячего, растянутого Питера.

Тот округлил рот беззвучно, ломкие бровки взмыли вверх и Уэйд готов был кончить только от этого его беззащитного, такого юного лица.

Питер бессильно скулил ему в плечо едва слышно, но Уэйд безжалостно толкнулся глубже, чувствуя как судорожно сжался на нем Пит.

– Ох, детка, – прошептал он, поднимая лицо Питера за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза, не давая спрятаться, – я готов трахать тебя целую вечность и ещё немного.

Взгляд Паркера совсем поплыл, а Уэйд навязал ему ещё один поцелуй, злой и кусачий, вылизывая податливый рот и трахая языком в ритм с движениями члена. Питер вряд ли заметил что-то, вряд ли ощущал какой-то подтекст в действиях Уэйда. Уэйд бы сам рад его не замечать, послать нахрен собственные мысли и загоны, и просто трахаться так, как им нравится, но, черта с два. Уэйд чувствовал это в себе – адскую смесь чувств под названием «Питер все еще с тобой, говна кусок». А также сиквел «Питер ровно так же открыт перед тобой, как и до всей ебалы, в которую ты его втянул». И трилогия «Он простил тебе этот жирный косяк, хуйло придурочное».

Уэйд оторвался от его губ и уткнулся в шею, всем лицом потерся, не прекращая растирать ладонями бока Пита, бедра, спину, как будто руки в него хотел запустить, ощупать его всего, вплавить в свою память. Оправдать доверие.

Тебе нужно оправдать доверие.

Чей это голос? Кто ему это говорил? Может сам Пит? Нет, Пит сладко дышал, закусив губы, прыгая на уэйдовом члене, запрокинув голову и закрыв глаза.

Питти. Самое светлое, что было в его блядской жизни. Черной, прогорклой и омерзительной. Юный и живой, живой, живой.

Оправдать доверие.

Не подведи его.

Заткнись, заткнись, заткнись.

– Уэйд? – Питер распахнул тёмные глазищи, в которых плавилось удовольствие и поднимались удивление и страх. – Уэйд, ты в порядке?

И эта его забота даже вот в такой, блядь, момент, казалось разбивала что-то внутри Уэйда на миллион острых режущих осколков.

– Я люблю тебя, детка, – пробормотал он Питеру в губы, сбиваясь на каждом втором слоге, – я так сильно тебя люблю.

Он прижал его к себе ближе, сильнее, чтобы чувствовать как судорожно бьётся сердце, словно крохотная птичка, запертая в клетке из рёбер. И каждое движение ресниц мальчика вскрывало ему грудную клетку.

Наверное, именно так умирают от инфаркта во время секса, но, блядь, не в тридцать же девять лет! Питер улыбнулся и смутился сильнее, чем минуту назад, самозабвенно объезжая Уилсона. Уэйд даже не успел отследить, в какой момент тот вдруг превратился снова в мальчишку-мальчишку, с этим его доверчивым щенячьим взглядом, от которого ему хотелось выйти в окно – до того Пит выглядел открытым и искренним. Ранний инфаркт был как никогда близок.

– Уэйд, – прошептал Пит, цепляясь за стенку.

– Тш-ш-ш-ш, тыковка.

Вот только ответного признания Уэйду не хватало, чтобы отдать концы.

– Придется нарушить твои правила, – вдруг проговорил он, и уронил Питера на спину, нависая сверху огромной широкоплечей преградой. У Пита распахнулись глаза, демонстрируя весь его ужас от догадки, что сейчас Уэйд их спалит c головой, но тот только рассмеялся, вжал Питера в простыни и начал двигаться сам, в удобном ему темпе, одной рукой вцепившись в спинку кровати, а другой зажав Паркеру рот.

– Меры предосторожности, малыш, – тяжело выговорил Уилсон. – Потому что сейчас тебе будет очень хорошо.

Уэйд принялся двигаться быстро, сильно, и меры предосторожности оказались ужасно кстати – у Питера аж глаза закатились, и он завыл в широкую ладонь и вцепился в нее зубами. Уилсон тихо рыкнул, и казалось не то, что кровать – весь дом должен был трястись до основания. Удивительно, что Мэй все еще ничего не заподозрила.

Питер отдрачивал себе, выстанывая что-то в ладонь, безуспешно пытаясь заставить себя заткнуться, но ему было так хорошо, что слезы из глаз катились по вискам, заливались в уши, и от этого становилось еще и смешно.

Он вскинул бедра выше, развел колени так широко, что начало тянуть мышцу в паху, и в этот момент его накрыл такой неожиданный ураганный оргазм, что его вытянуло всего в одну звонкую струну, выгнуло к Уэйду, ближе.

Питер сморгнул повисшую на ресницах слезинку и взглядом попытался показать, что ему уже можно не затыкать рот. Уэйд покачал головой:

– Дождись меня, – и не подумал убирать ладонь до тех пор, пока после нескольких толчков не кончил Питеру на живот.

А потом задумчиво принялся рисовать на бедрах Паркера сердечки из спермы.

– Уэйд! – вздрогнул Паркер и попытался лягнуть его в грудь, но тот только захихикал и поймал Питера за щиколотку.

– На ножке просишь нарисовать? Можно и на ножке.

Питер взвизгнул от мокрого пальца на стопе и испуганно зажал рот. Уэйд отвлекся от своего увлекательного занятия и прислушался.

– Забей, ягодка, – легкомысленно резюмировал он. – Подумаешь, мало ли от чего могут визжать несовершеннолетние мальчики в своей комнате.

– И от чего же? – язвительно поинтересовался Питер, настороженно прислушиваясь.

– Ой, скажешь, что увидел огромного паука, – отмахнулся Уэйд. И мелко зловредно рассмеялся, тыкая Питера пальцем в бок: – В зеркале.

– Какой же ты придурок, – покачал головой Питер.

– А то!

– Это был не комплимент!

– Это ты так думаешь, тыковка.

– Питер! – прервал их увлекательную перебранку далекий голос Мэй. Пит в ужасе округлил глаза. Тетушка тем временем продолжила: – Если ты собирался в душ, у меня для тебя плохие новости: горячая вода закончилась.

– Да она и знать не знает, что такое плохие новости, – хмыкнул Уэйд. Питер прицельно пнул его в колено и завопил в ответ:

– Ничего страшного!

Кажется, это Уилсон собрался прокомментировать тоже, но Питер закрыл ему рот ладонью и Уэйд отвлекся на то, чтобы поцеловать каждый палец. Дверь была заперта, конечно, но Пит все равно запаниковал с бешено бьющимся в горле сердцем, потому что Уэйд сидел у него на кровати с незаправленным в штаны членом, а сам Питер был и вовсе раздет догола, и прятать Уилсона было негде. Вообще негде. Да и посмотрите на его лыбящуюся рожу, этот мудила даже не напрягся!

Мэй, кажется, направилась в крохотную прачечную в конце коридора, но тут вдруг ее шаги начали приближаться к комнате неумолимо быстро:

– Питер, забросить твои вещи в стирку? Машинка не заполнена сейчас, там всего…

Ее рука коснулась дверной ручки, и Пит завопил:

– Не входи!

Ручка провернулась и вернулась на место.

– Питер? – встревоженно подала голос Мэй.

– Я… Я готовлю сюрприз! Пожалуйста, ты все испортишь!

Питер обернулся на Уэйда и увидел его скалящуюся морду, которая едва-едва сдерживалась. Паркер сделал страшные глаза, стоя голышом посреди комнаты, что делало ситуацию еще смешнее по меркам Уилсона.

– Э-э, – удивленно протянула Мэй. – Ну, хорошо. Надеюсь, сюрприз приятный? – пошутила она.

– Приятнее некуда, – прошептал Уэйд одними губами.

– Заткнись, – так же беззвучно прошептал ему одними губами Питер, и ответил Мэй максимально невинным голосом:

– Конечно! Отличный сюрприз!

– А вещи в стирку?

– Я сам заброшу, в следующий раз, позже. Да, точно, позже.

Питеру показалось, что он видит, как Мэй почти коснулась ручки его двери с той стороны еще раз, но медленно отвела ладонь.

– Только не забудь, пожалуйста, – попросила она, и неспешно, слишком неспешно, если бы вы спросили Питера, удалилась.

Паркер повернулся к Уэйду и увидел как тот беззвучно ржет.

Питер только безнадежно покачал головой.

– Во что же я вляпался, – только и пробурчал он ворчливо, но тут же забрался на кровать, под теплую тяжелую руку Уэйда, и уткнулся носом ему в шею.

– Однажды Мэй все узнает, и убьет тебя, – мстительно и немного невнятно пробормотал он. – И никакая регенерация не спасет. Ничего тебя, Уэйд Уилсон, не спасет.

– О, твоя жопка стоит того, чтобы за нее умереть, – оскалился Уэйд, нисколько не впечатленный угрозами. – Тем более, я считаю, что если Мэй разбирается в настоящих сюрпризах, то новость о том, что ее племянника шпилит здоровенный…

– Уэйд, блин.

– Все верно! Здоровенный Уэйд, блин!

– Как хорошо, что я закрыл дверь, – вздохнул Питер. – Насколько я знаю Мэй, такую новость она бы не оценила.

Уилсон многозначительно хмыкнул, взъерошив и без того встрепанные питеровы волосы. Тот решил не интересоваться природой этой многозначительности.

– Одеяло мне подай, – проворчал он вместо этого. – Задница мерзнет.

– На моем языке это звучит как приглашение потрахаться, – ухмыльнулся Уэйд.

– На твоем языке все звучит, как приглашение потрахаться, – отозвался Паркер.

Уэйд притянул его к себе, прижал к груди и рассмеялся:

– Наконец ты начинаешь понимать уэйдовский язык! Понадобилось-то всего чуть больше года! Я тобой горжусь, детка!

– Да пошел ты.

– Еще хочешь?

Питер бессильно застонал ему в плечо.

– Тебе нельзя оставаться, – предупредил он, засыпая, но явно не собираясь отпускать Уилсона.

– Я знаю, тыковка. Спи давай.

И Питер заснул. Открыл глаза только под утро, когда за окном начал пробиваться первый несмелый серый свет, и Уэйда в его комнате уже не было. Питер поднялся, закрыл окно, из щели которого тянуло сквозняком. Потом упал в кровать, закутался с головой в одеяло и вдруг остро понял, как сильно ему не хватает Уэйда.

И с непривычно тоскливым ощущением одиночества снова заснул.

========== 9. ==========

План Уэйдов (настоящего и того, что давал о себе знать лишь голосом в голове) был прост и незамысловат. Они решили научиться меняться, как выразился до-Уэйд, у руля тела, чтобы иметь возможность в нужный момент просто вытеснить неугодную личность.

– Конечно, – скептически отозвался Питер, когда сияющий, как новенькая монетка, Уэйд озвучил ему этот план. – А с чего ты взял, что этот твой голос не решил просто однажды вытеснить тебя окончательно и стать самым главным?

Питер таинственному до-Уэйду не доверял.

– Ну, – отвечал Уилсон легкомысленно, – я ведь тоже буду уметь осуществлять этот фокус. И на моей стороне будут Белый и Желтый.

Конечно.

Размечтался.

На деле все было не столь радужно, но все голоса Дэдпула (за исключением Красного, который продолжал дремать где-то в глубинах разума), решили, что этот вариант, пожалуй, единственный адекватный. И он не включал в себя эксперименты на открытом мозге, технику читаури и усмирение плоти в медитациях. То есть, ну, действительно, был не так уж и плох.

Питер знал, что Уэйду важно разобраться со всеми этими своими личностями, но даже он не предполагал, насколько сильно Уилсон загонится. Они договорились: если Уэйд пропал в собственном сознании, никто по этому поводу не паникует. В разных ситуациях, объясняли Питеру Уэйды, каждая личность проявляется слабее или сильнее, поэтому процесс захвата тела для каждого может быть по-разному сложный. Легче всего оказалось выталкивать их в стрессовых ситуациях, для каждого в своей, только вот такой читерный способ не устраивал обоих Уэйдов.

– Мне не всралось каждый раз чувствовать себя как ебучий невротик, чтобы вытолкнуть Желтого, – заявлял Уэйд.

Ты в любом случае будешь невротиком, если он займет место.

А не пойти ли вам в жопу?!

С того момента, как у Уэйдов что-то стало получаться, для Питера каждая встреча превратилась в квест: попробуй догадаться, кто сегодня с тобой разговаривает. Это нервировало, но зато Пит почти научился щелкать их в первые несколько секунд. Считывать по глазам, по мимике, по тембру голоса, по словечкам.

– Привет, – окликнул он Уэйда, влетая в открытое окно и сдирая маску с головы. Взмокшие волосы встопорщились, и Питер устало взъерошил их. – Устал как собака.

Уэйд, одетый дома почему-то в толстовку, споро отжимался от пола.

– Привет, – проговорил он, размеренно дыша, – подожди минутку, я сейчас закончу.

Питер бессильно завалился на диван, свесив голову вниз. С такой точки зрения выходило, что Уэйд отжимается от деревянного потолка, и это было забавным. Питер тихо фыркнул.

– Что смешного, Паутинник? – поинтересовался у него вверх ногами стоящий Уэйд.

– Ты, – просто отозвался Питер пожав плечами. Он уселся нормально, потянулся, чтобы поцеловать Уэйда, но в нескольких сантиметрах от его лица замер, насторожившись, внимательно вглядываясь ему в глаза.

– Ты не Уэйд, – проговорил Питер, отшатываясь.

– А вот и нет.

Питер прищурился и как-то отгородился, ссутулился, отсел ещё дальше.

– Ты не тот Уэйд.

Уилсон невесело на уголок усмехнулся:

– Теперь я сам себе торчу двадцатку, охренеть просто, – но по его лицу было видно, что реакция Питера, то, как он весь сжался, ему была неприятна.

– Я, – Паучок неловко зашарил рукой за спиной поисках маски, – я наверное лучше пойду, подожду, когда вернётся…

– Не-а, не-а, – покачал головой Уэйд, загородив окно и сложив руки на груди. – Нам надо поговорить, Паучок.

– Тебе надо, ты и разговаривай, – огрызнулся Питер.

– Сучишься? – фыркнул Уэйд. – Сучись на здоровье, но поговорить все равно нужно.

Питер, растерявший всю свою доброжелательную расслабленность, нахмурился, как будто оказался один на один с чужаком. Под пристальным взглядом этого незнакомого ему Уэйда, Питу было неприятно и неловко. Особенно, почему-то, в собственном костюме.

– Ладно, – выдохнул он, так и не нащупав маски под рукой, и, будто бы сдавшись. – Говори.

– И от окна могу отойти? – вежливо осведомился Уилсон, вскинув брови. – Точно не сиганешь?

Питер смерил его недобрым взглядом и промолчал, откинувшись на спинку дивана и демонстративно сложив руки на груди.

Уэйд хмыкнул, подтащил поближе кресло и сел, уперевшись локтями в колени.

– Слушай, я понимаю, что ты в душе не ебешь, кто я такой и воспринимаешь меня как плод воображения. Нет, правда, – махнул рукой Уилсон, – я тебя отлично понимаю. Я бы сам охренел, окажись на твоем месте, так что если хочется беситься, бесись.

– Если это сеанс психотерапии, – оборвал его Питер, – то я, пожалуй, пойду, ладно? День сегодня выдался сложный.

– Нет, это не психотерапия, – терпению Уэйда можно было позавидовать.

Питер завидовать не собирается. Питер всеми силами отгораживался от этого чужака в таком знакомом ему теле. Чем больше он наблюдал, тем больше замечал различий в манере поведения, в каких-то мелких жестах, в повороте головы. И, одновременно, они были все такие знакомые, что Пита против его воли тянуло ближе как острым крючком под ребрами.

– Ладно, – наконец хмуро выдохнул Паркер. – Ты меня понимаешь, хорошо. Что дальше?

– Это ты мне скажи, – развел руками Уэйд. – Нам надо как-то друг с другом дружить.

– Не надо, – упрямо мотнул головой Пит, плотно сжав зубы.

– Да ну еб твою мать, Паучок, – хлопнул ладонью по колену Уэйд, и Питер от удивления вздрогнул. – Хорош из себя принцессу строить. Я же знаю тебя.

– Нихрена ты не знаешь.

– Ну, конечно, – Уэйд неожиданно улыбнулся, у него даже глаза потеплели, и сердце Питера предательски трепыхнулось. – Я ж не говорил с тобой, не жрал с тобой этот тако дурацкий. Не гулял по центральному парку в обнимку, так, что ты краснел как девчонка. И совершенно точно не давал снять с себя маску там на крыше, ага. Не было ничего такого.

– Ты… – у Питера перехватило дыхание, – ты знаешь это потому что был в его голове. У тебя его воспоминания, и я на это не куплюсь.

Но он сам почувствовал, как под конец фразы его голос сорвался и потерял уверенность. Теплый смеющийся взгляд Уэйда сбивал с толку. Разве он не должен был злиться на Питера? Он не злился.

А Пит знал этот его взгляд. Видел сотни раз, и еще один, самый первый – на фотографии в папке Старка. Жгучий такой, насмешливый, даже на фотографии живой.

Питер не сводил с него глаз. На секундочку картинка у него перед глазами смазалась, и в полумраке гостиной на лице Уэйда как будто проступили другие черты. Паркер испуганно моргнул.

– Как это мог быть ты? – нервно пробормотал он. – Как?

– Это сложно объяснить, – развел руками Уэйд. – Но мы, вроде как, связаны. Мы не два разных человека, мы, черт, как это было? Соединенные сосуды?

– Сообщающиеся, – поправил его Питер зачаровано.

– Точно! Сообщающиеся сосуды.

– Это ничего не объясняет, – снова сцепил зубы Питер упрямо. Упрямства ему никогда было не занимать, да и спорить за этот год он научился с Уэйдом. С Уэйдами?

С кем все эти бесчетные разы он спорил? С кем смеялся? Чья рука трепала ему волосы? В чье плечо он прятал лицо, когда они смотрели ужастики?

– В какой-то момент я просто открывал глаза и видел тебя, Паутинка, – проговорил Уэйд, мечтательно улыбаясь. – И, говоря откровенно, я не знаю, детка, что случилось сначала: моя шизофрения оказалась от тебя без ума или я.

Лицо Питера снова ожесточилось.

– Уэйд не твоя шизофрения, – едва не закричал он, сцепив кулаки. – Уэйд – это Уэйд. Он человек. Личность. Он мой, черт возьми, Уэйд. Не ты!

Уэйд смотрел на него, чуть склонив голову на бок.

– Личность, конечно. Только полученная нежелательным путем, знаешь ли.

Тут Питер вскочил, словно его ударили. Уэйд тоже поднялся на ноги следом. У Пита так и норовили сорваться с языка множество слов, но он умудрился сдержать их. Дышал только, молча глядя в глаза Уэйду.

– Меня это не интересует, – наконец проговорил Питер ровно. – Ты – прошлое. Возможно, ты такой же настоящий как он, только вот ничего не вернуть назад, Уэйд. Мы все отличаемся от себя после каких-то переломных событий, и тот я… Тот я, до укуса чертового паука, не тот я, что сейчас. И так, знаешь, так со всем в жизни! И пусть я не распался на двух Питеров, как ты, но ты не смеешь говорить, что Уэйд – это просто твоя шизофрения. Я соглашусь с тем, что вы одно целое, но я никогда не соглашусь с тем, что он – какая-то побочка.

Питер втянул носом воздух:

– Вы оба меня с ума сводите. Во всех. Чертовых. Смыслах.

– Ладно, Паучок, хорошо, успокойся, – Уэйд примирительно выставил ладони. – Я понимаю. Нет, правда. Возможно, ты прав.

Питер настороженно наблюдал за ним, с тяжело вздымающейся грудью.

– Я могу тебя попросить дать мне руку? – спросил Уэйд, протягивая ладонь.

Питер недоумевая протянул ему свою.

– Нет, – покачал головой тот, улыбнувшись. – Без перчатки.

Паркер всмотрелся в его лицо, в сомнении закусив губу.

– Хэй, я прошу всего лишь руку, – закатил глаза Уилсон – Я ее не откушу. Не выброшу в окошко. Могу поклясться на мизинчиках.

Это сработало. Питер медленно стянул перчатку, и все еще несколько сомневаясь протянул Уэйду руку ладонью вверх.

Тот поймал ее, осторожно, словно что-то хрупкое, словно боясь навредить, сжал пальцы Питера с какой-то совершенно невыразимой нежностью.

– Видишь, Паучок, – прошептал он, – ничего страшного.

Словно завороженный Пит сделал шаг ближе. Потому что да, ничего страшного. Потому что прикосновения, вот такие, осторожные прикосновения ему знакомы, он их знает, помнит.

Он вскинул на Уэйда испуганный взгляд, попытался отдернуть руку, но тот не отпустил, хоть и держал все так же аккуратно. Медленно поцеловал в ладонь.

– Я отпущу тебя, если ты попросишь, хорошо? – тихо спросил он. Питер шумно сглотнул и не ответил. Только наблюдал за тем, что делал Уилсон. Питу казалось, что он контролирует ситуацию. Что он может в любую секунду прервать, прекратить, изгнать этого Уэйда, если потребуется, но на деле он позволял касаться своей руки и пытался, из всех сил пытался найти различия. Уцепиться хоть за что-то. Но вот шутка – не выходило. Твердые теплые губы Уилсона были такими же, как и прежде. Он так же поглаживал ладонь Питера, так же целовал каждый палец, заставляя сердце Пита взволнованно подрагивать.

Уэйд прикрыл глаза и провел носом и губами по фалангам пальцев, по ладони, закатил край рукава и мягко поцеловал запястье, под которым трепыхался пульс.

Потом открыл глаза, посмотрел на Питера исподлобья, усмехнулся по-доброму и хитро. Паркер и не замечал, как кренится навстречу.

– Уэйд, – выдохнул Пит смятенно, моргая, не вполне понимая, кого на самом деле зовет.

– Ты чего-то хочешь?

И ни малейшей подсказки больше: ни в голосе, ни во взгляде, ни в ощущениях.

Питер сделал крохотный шаг навстречу, затем ещё один. Его словно тянуло магнитом к Уэйду, и только когда они оказались едва ли не нос к носу, Пит немного пришел в себя.

Но все равно не попросил отпустить руку.

Он бы без сомнения сказал сейчас, что это его Уэйд, но этого не давала сделать какая-то интуиция, внутреннее чутье. Что-то казалось не так, но ведь может такое быть, что просто казалось?

Питер почувствовал, что у него голова натуральным образом идёт кругом.

– Потому что, если нет, – Уэйд шептал ему почти в самые губы, – то я ужасно хочу тебя поцеловать.