Текст книги "Между небом и землей (СИ)"

Автор книги: Кэрри Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

========== Пролог ==========

Лунный свет красиво отражался в расставленных по круглым столикам хрустальных шарах, блики плясали на стенах круглой маленькой комнатки, где проходили уроки прорицаний. Находиться здесь ночью, когда из помещения выветрился аромат приторных благовоний, было, мягко сказать, непривычно. Комната сейчас казалась куда более загадочной, нежели на уроках.

Мальчишка, забравшийся сюда в неурочное время, восторженно расхаживал вокруг столиков, рассматривал расставленные на полках книги с корешками, подписанными всякими непонятными знаками. В приоткрытое окно влетал легкий осенний ветерок, трепавший воздушные занавески и развешанные где-то колокольчики, от которых шел мелодичный перезвон.

Побывать в кабинете Сивиллы Трелони ночью было заветной мечтой каждого третьекурсника, только-только ознакомившегося с уроками прорицаний, ведь здесь было столько интересных вещей вроде карт таро, различных справочников и каких-либо волшебных штучек, с которыми так ловко управлялась преподавательница, вечно закутанная в невесомые шали.

Спутник мальчишки, появившийся в комнате несколькими секундами позже своего товарища, уселся в кресло, усиленно борясь с подступавшей дремотой. Он всегда проявлял готовность составить компанию брату в любой его шутке и проказе, но в этот раз ему было откровенно скучно. Паренька удалось заманить сюда только уговорами о шутке, которую можно будет сыграть над похожей на стрекозу преподавательницей, ставшей предметом всеобщих насмешек. А пошутить братья очень любили.

– Ты скоро там? – недовольно буркнул мальчишка, от скуки заплетая бахрому на покрывавшей стол скатерти в косички. – Кажется, мы уже подложили ей кусачую тарелку в кресло, так что можем уходить.

– Да, – откликнулся товарищ. – Ого! Ты только посмотри!

– Не буду я смотреть. Давай закругляться, как бы нас эта стрекоза не поймала. Я подожду тебя внизу.

Но увлеченный рассматриванием старого гобелена мальчишка не обратил внимания на слова друга. Тот, недовольно хмыкнув, исчез из комнаты, спустившись по винтовой лестнице.

– Так, ладно, пора уходить… – сказал самому себе мальчишка, отступая назад от гобелена.

Но тут же он натолкнулся на кресло и грохнулся, опрокинув его. Поднявшись, мальчик тут же поставил его обратно и побежал было к люку, но что-то остановило его. Обернувшись, парнишка заметил, что стоявший на одном из столов хрустальный шар начал причудливо переливаться, в нем мелькали какие-то картинки, смутные образы…

Заинтригованный, мальчишка подобрался ближе и принялся всматриваться в глубину шарика для предсказаний. Вот появился он сам: взрослый, он вместе с братом восседал на метлах – кажется, шел матч по квиддичу… Картинка сменилась другой: вот он удирает по коридорам Хогвартса вместе с кудрявой девчонкой, едва за ним поспевающей… А теперь перед его глазами появился огромный магазин с яркой вывеской, но прочитать ее слов парнишка не смог – они расплывались в мутной дымке хрустального шара.

– Что ты тут делаешь? – раздался гневный голос.

Застигнутый на месте преступления мальчишка оглянулся и тут же понял, что наказания ему не избежать. Над ним возвышалась Сивилла Трелони, ее глаза загадочно мерцали сквозь толстые линзы очков. Преподаватель несколько секунд всматривалась в лицо хулигана, после чего обронила:

– Так это вы, мистер Уизли? Что ж, я ожидала вашу выходку, но не так быстро… Говорите, что вы здесь забыли? И где ваш брат? Я так понимаю, он повсюду ходит с вами, что неудивительно, но сейчас я его нигде поблизости не наблюдаю…

– Я просто захотел посмотреть на хрустальный шар, – выпалил мальчишка.

Преподавательница заинтересованно уставилась на Фреда Уизли. Мягкий перезвон колокольчиков стих, равно как и ветерок, прежде носившийся по комнате, зато образы в хрустальном шаре стали намного четче, они носились в безумном вихре, смешиваясь с молочно-белой пеленой тумана.

– И вы увидели, – утвердительно сообщила Сивилла Трелони, опускаясь в кресло. – Что вы увидели, мистер Уизли?

– Я…

Фреду не хотелось признаваться в том, что преподавательница права – иначе бы она тут же заявила, что у него врожденные способности к прорицаниям (недаром же она твердила об этом на каждом занятии), и тогда бы весь Гриффиндор потешался бы над ним. А Фред Уизли дорожил своей репутацией. Он уже было открыл рот, чтобы солгать, но, встретившись взглядом с огромными глазами Сивиллы Трелони, не смог этого сделать и сказал совсем не то, что хотел.

– Я видел себя и Джорджа. На матче по квиддичу. Я видел еще какую-то девчонку и магазин, и…

– О, – голос профессора Трелони сделался странно-потусторонним, таким же, каким она разглагольствовала на уроках.

«Началось, – недовольно подумал Фред. – Теперь она час будет болтать насчет моих способностей и прочего…»

– Вы видели будущее! Определенно, видели! У вас дар! Загляните еще раз.

– Не буду, – буркнул мальчишка, собираясь поскорее смыться отсюда.

– Загляните, мистер Уизли, – голос Сивиллы Трелони приобрел властные нотки.

– Не буду!

– Загляните!

Испугавшись, Фред невольно подчинился и уселся во второе кресло, вперив взгляд в хрустальный шар. Поначалу картинок не было, и он уже был готов ликующе возопить, что все это ему привиделось, но нет. Снова закружился водоворот странных образов, и в его дымке Фред вдруг увидел раненого Джорджа, ту самую девушку, с которой он убегал тогда – теперь она махала ему на прощание среди толпы во дворе Хогвартса, – и почему-то странного зеленоглазого мальчишку со шрамом на лбу.

А потом Фред Уизли увидел себя. Себя, как говорится, в полном расцвете сил, сражавшегося с каким-то мужчиной в черной мантии. Рядом, кажется, был его старший брат Перси – эти очки в роговой оправе Фред узнал бы когда угодно, – а потом…

Испугавшись неожиданной вспышки в хрустальном шаре, Фред оторвался от созерцания расплывчатых образов и перевел взгляд на что-то бормотавшую профессора Трелони. Женщина казалась какой-то сумасшедшей сейчас, побледневшая, с дрожащими пальцами, нервно оправляющими многочисленные шали. И, кажется, в ее глазах стояли слезы.

Нет, Фред, конечно, знал, что мадам прорицательница весьма впечатлительная особа, но что могло так расстроить ее? Кажется, ничего плохого Фред не увидел…

– Ты умрешь, мой мальчик, – неверным голосом пробормотала Сивилла Трелони, и ее пальцы коснулись гладкой поверхности хрустального шара. – Ты умрешь в мае, в двадцать лет… Ты умрешь во время битвы с Темным Лордом. Ты умрешь, умрешь, умрешь, – повторяла она как заведенная, пугая мальчишку.

Ее пальцы вцепились в запястье Фреда и крепко сжали его, обжигая, отчего Фред вскрикнул. Определенно, его пугала эта ненормальная. Он безуспешно пытался вырваться – для женщины своей комплекции Сивилла Трелони обладала мертвой хваткой. Ее глаза блуждающим взглядом скользили по комнате, и, наконец, остановились на искаженном ужасом лице Фреда. Тотчас же в глубине глаз преподавательницы отразился какой-то свет, и тут же исчез. Женщина выпустила руку Фреда и удивленно осмотрелась по сторонам.

– Мистер Уизли, что здесь произошло? – недоуменно спросила она, потирая виски. – Почему вы смотрите на меня как на ненормальную?

– Я… э-э-э… простите, – неловко пробормотал Фред, выбираясь из кресла.

Он не помнил, как спустился вниз из кабинета и пронесся по коридорам Хогвартса, как налетел на Джорджа, и как они вместе прокрались обратно в гостиную факультета. Все, что осталось в его воспоминаниях – это липкий ужас, сковавший разум после слов Сивиллы Трелони.

«Я умру. Я умру в двадцать лет. Я умру».

Эта мысль не давала Фреду уснуть всю ночь. Но наутро, хорошенько поразмыслив, он решил, что преподавательница – просто шарлатанка, разыгравшая настоящий спектакль. Ведь, в конце концов, он же не видел, как умрет! Это она все придумала, точно!

Джордж, которому Фред тут же все рассказал, согласился со словами близнеца. О том инциденте ребята предпочли никому не рассказывать, и вскоре он сам собою забылся.

«Почему же сейчас у меня такое ощущение, что это все уже было?», – раздумывал Фред Уизли.

Последние месяцы прошли для них с Джорджем довольно напряженно – с приходом Волан-де-Морта к власти братьям пришлось бежать, скрываться и одновременно с этим следить за новостями, вести «Поттеровский дозор» – словом, бунтовать. Бунты были в привычке у близнецов Уизли. Делать что-то запрещенное – это же весело!

Сейчас же они вернулись в Хогвартс. Школа готовилась отразить нападение Темного Лорда и его армии, оккупировавшей территорию близ замка. Пока проводилась эвакуация и воздвигался защитный купол, Фред задумчиво бродил по коридорам школы, таким непривычно тихим и опустевшим. Ему отчего-то вспомнилась та дерзкая выходка, что они с Джорджем устроили, когда в Хогвартсе всем заправляла жаба Амбридж. Подумать только: сбежать на метлах, напоследок организовав роскошный фейерверк – да, это было сильно.

Фред остановился, заметив в коридоре близ туалета Плаксы Миртл, мимо которого он сейчас шел, какое-то движение. «Наверняка Малфой и его кучка решились устроить напоследок какую-нибудь пакость», – невольно подумал парень, подбираясь ближе к дверям.

К его удивлению, в туалет прошмыгнул ни кто иной, как его младший братец Рон вместе со своей подружкой Грейнджер. Что они здесь забыли? Сейчас их главная задача – находиться вместе с Гарри, героем этой войны. Золотое трио, все дела…

Гермиона обернулась, и Фред резко отскочил от двери с четким ощущением, что Гермиона не должна была его увидеть. Отчего возникло это ощущение, Фред не понимал. Он вообще мало общался с подружкой младшего брата, и то если она приезжала на каникулы в «Нору», не более. Нашел чего смущаться – подумаешь, эта маленькая зануда увидит его подсматривающим за ними. На мгновение Фред позволил себе мысль, что ребята уединились в туалете специально, чтобы остаться наедине и, возможно, чтобы признаться друг другу в своих чувствах, которые окружающие видели невооруженным глазом. Сейчас, когда идет война не на жизнь, а на смерть, многие делают неподходящие вещи и говорят то, на что бы ни за что не отважились в любое другое время.

Не сумев совладать с любопытством, Фред снова заглянул в туалет и удивленно присвистнул. Ребята исчезли, словно их и не было тут несколько секунд назад. Фред было задумался над странным фактом, но его отвлекли крики, раздавшиеся внизу, и он, тут же вспомнив о том, что сейчас идут военные действия, поспешил на Астрономическую башню, к Джорджу.

Но сейчас, сражаясь с Пожирателем Смерти и переглядываясь с Перси, пикировавшим своего противника Пия Толстоватого колкими шуточками и заклинаниями, Фред вдруг снова ощутил навязчивое чувство того, что происходящее уже случалось с ним когда-то раньше. Он отчетливо осознал это, когда Перси громко воскликнул:

– Я не говорил вам, что подаю в отставку?

– Перси, да ты, никак, шутишь! – воскликнул Фред.

И в этот же момент что-то вдруг изменилось. В голове у него пронесся мягкий перезвон колокольчиков – кажется, он когда-то давно слышал его, точно, слышал, а затем ему послышался смутно знакомый голос, маниакально повторявший что-то про его смерть…

– Ты и правда шутишь, Перси… – вырвалось у Фреда. – По-моему, я не слышал от тебя шуток с тех пор, как…

Но договорить ему не удалось – раздавшийся рядом взрыв отбросил его прочь вместе с Перси и, как оказалось, стоявшими рядом Роном, Гермионой и Гарри. Фред ничего не почувствовал – ни боли, ни страха, только смех, непонятно откуда взявшийся смех, столь неуместный среди всего этого хаоса еще не успел угаснуть на его губах.

========== Глава 1 ==========

Tonight I’m so alone

This sorrow takes a hold

Don’t leave me here so cold

Never want to be so cold

Don’t leave me alone

Cause I barely see at all

Don’t leave me alone, I’m

Falling in the black

Slipping through the cracks

Falling to the depths can I ever go back

Dreaming of the way it used to be

Can you hear me

falling in the black

Slipping through the cracks

Falling to the depths can I ever go back

Falling inside the black

Falling inside falling inside the black

Skillet – «Falling inside the black»

Захлестнувшая Гермиону тревога медленно отступила, когда девушка, по привычке достав волшебную палочку, вошла в запыленную квартиру, оставленную ее родителями почти год назад. Снятая с петель входная дверь и разбросанные повсюду вещи наводили на мысли о том, что после захвата Министерства Пожиратели Смерти нагрянули сюда в поисках родных Гермионы Грейнджер, объявленной вне закона. Как видно, недовольные провалом поисков приспешники Темного Лорда всю свою злость выместили на ни в чем не повинной мебели.

Гермиона с сожалением посмотрела на разбитые фотографии, осколки стекол то и дело мерцали на пыльном полу. Застывшая на пороге в некоторой нерешительности девушка задумалась, обводя взглядом запустелое помещение. Страшно подумать, что случилось бы, если бы она не догадалась так обезопасить родителей, стерев их память и отправив в Австралию. Она могла бы лишиться их… А лишений война принесла немало.

Послышался какой-то скребущий звук, и Гермиона словно очнулась от раздумий. Кажется, по полу пробежала крыса. Да уж, дом пришел в запустение после спешного побега. Нельзя допустить, чтобы родители увидели весь этот хаос.

Было так непривычно возвращаться в ставший чужим родной дом после всего произошедшего. Сразу после победы Гарри Гермиона, полная волнений за родителей, поспешила отправиться в Австралию. Гарри понял ее. И Рон, кажется, тоже. Он должен был понять, хотя и косился на нее так неодобрительно, когда девушка, спешно прощаясь, спешила коснуться любезно предоставленного Министерством портала.

К счастью, Гермионе удалось вернуть родителям память. Девушка едва не расплакалась, увидев улыбки узнавания на родных лицах. Но война закалила Гермиону Грейнджер, особенно эпизод с Беллатрисой Лестрейндж, оставивший на память девушке шрам – вырезанное кинжалом слово «грязнокровка». Как будто без этого напоминания она не могла бы запомнить свое место в этом проклятом разрушенном мире.

Отогнав от себя грустные мысли, Гермиона решительно вступила в квартиру, несшую на себе отпечаток всех пережитых страхов. От них пора избавляться. Война закончилась. Жизнь наладится. Рано или поздно, но все будет хорошо.

Первым делом Гермиона распахнула настежь все окна, чтобы свежий воздух вытеснил тягостный затхлый запах, витавший в позабытых комнатах. Без магии, находя в этом какое-то странное удовольствие, девушка вытерла пыль и вымыла полы, осторожно собрав все осколки, и уложила в кучу все сломанные вещи с намерением починить их по мере возможности. Гермиону обеспокоила старая тумбочка, которая восстановлению не подлежала – на нее воздействовали каким-то из Непростительных заклинаний, разрушив до основания. Думать о том, что это была Авада и что из-за Гермионы могли пострадать невинные люди – например, соседи, – не хотелось.

К вечеру вымотанная работой по дому девушка устало свалилась в кресло. Чувствовать усталость было даже приятно – все лучше, чем постоянный страх, выворачивающий душу наизнанку. Как же это странно – не чувствовать тревоги, не волноваться, быть почти в безопасности… От этого Гермиона отвыкла быстро, но привыкать будет сложнее. Нужно учиться жить в новом мире, который скоро воскреснет, как феникс из пепла, на пепелище разрушенного.

Спать не хотелось, и, отдохнув, Гермиона с удвоенным рвением принялась расставлять вещи из коробки, которую девушка забрала с площади Гриммо – ведь в тот злополучный день, когда Золотое трио вознамерилось пробраться в Министерство, домой оно так и не попало, и все вещи остались там. В большинстве своем в коробке оказались старые школьные книги, какие-то свитки с конспектами, даже носки гриффиндорской расцветки, сломанные перья – словом, хлам.

И тут Гермиона напоролась рукой на острый край странной шкатулки, лежавшей почти на самом дне коробки. Девушка точно помнила, что такой вещи у нее отродясь не было – уж слишком изящная тонкая работа, указывающая на дороговизну шкатулки позолота…

– Наверное, прихватила по ошибке, – вслух пробормотала Гермиона, отставив прелестную вещицу. Она действительно спешила поскорее покинуть перешедший в собственность Гарри особняк, сама не зная, почему – может, потому что видеть ставшего напоминанием обо всем произошедшем Гарри, осунувшегося от постоянного стресса, было слишком тяжело. – Нужно будет отдать Гарри.

Но любопытство все же возобладало, и Гермиона снова взяла шкатулку в руки. Какой-то странный замок, к нему нужен ключ, или… Девушка схватила волшебную палочку – она не отпускала ее ни на минуту, всегда держа при себе, – и прошептала: «Алохомора!». Крышка осторожно откинулась, открывая взгляду Гермионы стопку бумаг и лежавший на них кулон с голубым переливчатым камешком.

Почти сразу же внутри девушки появилось чувство, будто этот кулон был ей странно знаком. Гермиона точно знала, что видит и шкатулку, и украшение впервые. И все же пальцы против воли сжали голубой камешек, от которого исходило странное тепло.

Подивившись внезапному дежавю, Гермиона нехотя отложила кулон обратно в шкатулку. Рука ее дрогнула над стопкой бумаг.

– Я не имею права читать чужие записи, – одернула себя Гермиона. – Или…

Но раздавшийся в комнате резкой трелью телефонный звонок прервал ее размышления, и девушка поспешила взять трубку. Все же такое странное чувство – возвращаться к привычной жизни, к магловским штучкам, к покою и уюту слишком тяжело. То и дело ждешь подвоха, ждешь неприятного известия. Кое-как справившись с плохим предчувствием, Гермиона хрипло каркнула в трубку:

– Да?

Тревога тут же исчезла – звонили родители, узнать, все ли в порядке дома и когда уже можно будет вернуться обратно. Гермионе кое-как удалось уговорить родных переночевать пару дней в гостинице – она понимала, что возвращаться домой еще опасно. Все-таки сейчас тревожное время. Да и порядок навести перед визитом родных не мешало.

После разговора с мамой настроение Гермионы улучшилось, и девушка снова вернулась к своему занятию. Шкатулку она решила оставить напоследок, да так про нее и забыла, расставляя по полкам книги и подолгу засиживаясь над вещами, несшими в себе слишком много воспоминаний – в основном тягостных.

Сжав в дрожавших пальцах баночку бадьяна, Гермиона подавила грустную улыбку. Она так волновалась за Рона тогда, при расщепе, лихорадочно смазывала его рану и подолгу сидела у его постели. Сразу же вспомнилась и злополучная ссора, тот дождливый вечер, когда Рон ушел, и его «триумфальное» возвращение со спасенным Гарри.

О ней тогда никто не думал, да Гермиона и сама о себе думала в последнюю очередь. На первом месте всегда были Гарри и крестражи, дальше – с небольшим отрывом, – шли Рон и родители. А уж потом, где-то там, позади, столпились мысли о ее будущем, о ней самой, о том, что ее ждет дальше. А ведь она так волновалась за своих мальчишек, как мысленно она называла приятелей, не спала ночами, обдумывая, что бы предпринять дальше. Иногда в ее сны, наполненные тревожными видениями о родных и о смертях, свидетелями которым она стала, проникали мысли о Роне – о смешном, веснушчатом, нескладном и таком родном, привычном Роне, который всегда сначала делал все наперекосяк, а потом уже думал, осознавал и неуклюже извинялся – хорошо, если дело доходило до третьей фазы. Пожалуй, определяющее слово – привычка. За все эти годы Гермиона просто привыкла к своему другу, привыкла быть с ним рядом, переживать за него больше, чем за себя и, пожалуй, лидировать, вести его за собой, что сейчас, наедине, мысли об их отношениях казались смешными и нелепыми. Просто друг, просто человек, всегда бывший с нею рядом.

Рон был ненадежен. Он мог оставить ее и сбежать, как поступил тогда, поссорившись с Гарри. За ним Гермиона точно не могла чувствовать себя защищенной. Скорее, это она могла защитить приятеля, ловко метнув в очередного нападающего заклинание. Гермиона всегда была сильной, пока Гарри мучился угрызениями совести и постоянным чувством вины, а Рон играл в героя, пытаясь бороться со своей натурой. Гермиона была среди них самой сильной. Ни намека на слабину. Никаких истерик, хотя было столько возможностей послать все к чертям и уйти, подобно Рону. Никаких слез, хотя плакать хотелось. Гермиона была сильной, потому что того требовали обстоятельства.

А сейчас ей хотелось стать слабой. Но, увы, пока что это невозможно. Нужно думать о будущем, о работе, о том, как бы выстроить новую жизнь на обломках рухнувшей старой. Рациональная расчетливая умница-Гермиона, всегда думающая наперед. Невыносимо скучная тоскливая заучка, все мысли которой заполнены знаниями. Этими никому не нужными знаниями о заклятьях и школьной программе.

Гермиона знала обо всем на свете. Но она не знала одной важной вещи.

Как же ей жить дальше?

Следующим утром девушка старательно улыбалась родителям, наконец-то вернувшимся домой. Прошлую ночь она плохо спала, устроившись на диване в гостиной – видеть свою бывшую комнату было невыносимо тяжело. Промучившись всю ночь мыслями о прошлом, наутро Гермиона проснулась совершенно разбитой. Такое привычное, даже родное чувство – так она себя чувствовала каждое утро несостоявшегося седьмого курса обучения в Хогвартсе. И приклеивать улыбку стало привычно. Привычно собирать растрепанные волосы в хвост, доставать из-под подушки волшебную палочку и делать обход территории. На этот раз Гермиона ограничилась пробежкой вокруг дома, немного взбодрившей ее, и чашкой чая.

Родители, кажется, не заметили подвоха в ее поведении. Улыбались, прохаживаясь по вычищенному дому, сетовали насчет всего случившегося и перезванивали друзьям, интересуясь, все ли у них в порядке.

А перед сном Гермиона почувствовала, как на ее постель присела мать. Джин Грейнджер не сказала дочери ни слова. Просто провела пальцами по ее вечно взъерошенным волосам и начала напевать колыбельную. Сразу же накатило ощущение вернувшегося детства. Гермиона вспомнила, как когда-то босая бежала в спальню родителей и укладывалась в их постель, что-то бормоча о страшных снах, и мать вела ее на кухню за чашкой теплого молока на ночь. И пока Гермиона старательно опустошала кружку, мать гладила ее волосы, напевая эту самую колыбельную.

От щемящего чувства в груди Гермиона едва не расплакалась. Уж слишком все хорошо и спокойно, уж слишком хочется верить в то, что все в порядке. На минуту она даже поверила в это, но, едва только девушка прикрыла глаза, как в голове снова возникли картины недавнего прошлого, вспышки заклинаний и грубый смех Беллатрисы Лестрейндж.

Словно в подтверждение мыслям дочери мать коснулась лежавшего поверх одеяла запястья Гермионы и провела пальцами по навечно врезанным в нежную кожу словам.

– Что же мне делать дальше, мама? – глухо пробормотала Гермиона.

– Строить новую жизнь, – тихо ответила женщина.

Через три дня Гермиона нашла съемную квартиру и переехала в другой район Лондона, в небольшую студию. Полностью самостоятельная Гермиона Грейнджер вступила во взрослую жизнь.

Девушка пролистывала предложения о работе в «Ежедневном пророке», когда вдруг наткнулась на заметку о Гарри. Под заголовком, гласившим «Гарри Поттер – герой или одержимый?» была фотография героя Магической войны, расталкивавшего обступившую его толпу. Да уж, Гарри сейчас не позавидуешь, на него навалилось столько всего, что впору и вправду сойти с ума.

Коротенькая заметка под огромной фотографией рассказывала о буйстве Гарри Поттера у больницы Святого Мунго, куда доставили одного из членов семьи Уизли, которой Гарри приходился чуть ли не родственником.

– Черт, я же совсем забыла! – вслух пробормотала Гермиона, так резко подскочив с дивана, что испугавшийся Живоглот, рассерженно фыркнув, вмиг слетел на пол и забрался под журнальный столик.

Какая же она бесчувственная! Ей и в голову не пришло вспомнить о произошедшем в семье Уизли горе. Раненый Фред Уизли находился в тяжелом состоянии, когда Гермиона отправлялась за родителями, она успела только увидеть, как парня унесли в больничное крыло к мадам Помфри, разбиравшейся с ранеными. Честно говоря, Гермиона решила, что Фред безнадежен и умрет, но ведь надежду на лучшее еще никто не отменял?

Спешно одевшись, Гермиона отправилась к больнице Святого Мунго, почему-то не трансгрессировав, а просто прокатившись на метро. Возможно, она хотела немного побыть одной, собраться с мыслями, прийти в себя и приготовиться к самому худшему. При мысли о Роне, с которым она наверняка встретится у палаты Фреда, у Гермионы по коже пробежали мурашки. Она абсолютно не представляла, что скажет ему при встрече. «Привет, Рон, я думаю, нам не стоит пробовать начинать отношения, потому что ты мне надоел». Так, что ли?

Сразу же вспоминалось веснушчатое лицо приятеля с пустыми голубыми глазами – огонь в них зажегся только после того злополучного поцелуя в самый разгар битвы за Хогвартс. И теперь этот огонь снова потухнет. Гермиона чувствовала себя виноватой, но разве могла она что-либо сделать? Похоже, она сама не могла разобраться в своих чувствах к Рону – если они, конечно, имели место быть. Но неужели волнение за друга можно считать чем-то большим, намеком на какие-то серьезные чувства? Тогда, на войне, все казалось таким естественным – и Рон рядом, и их дальнейшие отношения, и поцелуй… А теперь все стало таким пугающе-непонятным.

Выйдя из метро, Гермиона направилась к входу в больницу Святого Мунго, на ходу поправляя одежду и собираясь с мыслями. Перед ее глазами так и стояло лицо Рона, девушка ничего не видела вокруг и пару раз чуть не врезалась в прохожих. Сегодня она поговорит с Роном, и они все выяснят. А заодно она навестит и Фреда Уизли. Чертовски невежливо было с ее стороны так поступить – забыть обо всем из-за собственных проблем. В конце концов, не только ее жизнь оказалась разрушена. Ей еще повезло. Теперь, когда все в порядке, пришло время заняться другими вещами и, возможно, помочь пережить семейству Уизли свалившееся на них горе.

Как же отличалась больница Святого Мунго от обычных магловских больниц! Здесь не пахло медикаментами – как же свободно было дышать без витавшего по коридорам этого запаха безнадежности! – сновали целители в лимонно-желтых халатах, да и посетители выглядели в большинстве своем весьма специфично. Гермиона позволила себе улыбнуться, заметив маленькую девчонку, тащившую за собой трансфигурированного в собачку мальчика – судя по всему, то был ее младший братец, так как его голова, пугающе смотревшаяся на собачьем тельце, громко разглагольствовала на тему мести сестрице и возмущенно жаловалась идущему рядом отцу.

Оглядевшись, Гермиона увидела спускавшегося Гарри. Парень был изможден, его глаза запали, пальцы все не выпускали палочку по извечной привычке во всем видеть опасность. Гермиона как никто другой понимала приятеля. Им всем пришлось нелегко после войны.

– Гермиона! – на мгновение усталое лицо друга озарилось неподдельной радостью. – Ты почему здесь? Что-то случилось? – он тут же помрачнел, и Гермиона поспешила его успокоить.

– Нет, все в порядке. Я пришла узнать, как там Фред и… Рон, – она неуверенно произнесла имя приятеля, и, кажется, Гарри понял ее смущение и страх.

Не говоря ни слова, он взял ее за руку и повел за собой, не отвечая на вопрос дежурной привет-сестры. Герою позволяется все, а, значит, и его спутникам тоже. Пальцы Гермионы подрагивали в ладони Гарри, и тот уверенно сжал их.

– Фред сильно пострадал? – решилась спросить Гермиона, когда они уже шли по коридору отделения.

– Он в коме, – чересчур спокойно сообщил Гарри, и за этим спокойствием было больше эмоций, чем в отчаянном вопле. – Уже месяц. Врачи не знают, что с ним, но упорно борются за его жизнь. Никто не знает, в чем дело. Джордж все время сидит у его постели, оно и понятно. Лучше не заговаривай с миссис Уизли, если увидишь ее, иначе она снова разразится рыданиями. Джинни… – тут Гарри осекся, оглянулся по сторонам и облегченно вздохнул, но продолжать не стал.

Друзья подошли к двери в палату, скамейка возле которой пустовала, на сиденье лишь сиротливо лежало мужское пальто – судя по всему, принадлежавшее Джорджу. Гермиона скинула куртку, ощущая непонятное волнение и даже страх, коснулась ручки двери. Гарри ободряюще похлопал ее по плечу, и девушка, решившись, вошла, чувствуя, как за ней следует Гарри.

Почти сразу же нахлынула душераздирающая тоска. В пустой, какой-то холодной палате выделялись лишь два ярких пятна – то были головы близнецов, ярко-рыжие волосы которых словно потускнели. Комнату не оживлял даже слишком яркий для июля солнечный свет.

Джордж сжимал руку брата, его лицо сливалось цветом с уныло-серой краской стен и казалось маской. Где же его улыбка, где веселый смех, от которого иногда Гермионе хотелось сбежать, чтобы не отвлекаться от учебы? Где азарт, всегда сверкавший в глазах?

– Джордж… – неуверенно позвала Гермиона.

Парень даже не обернулся. Он очнулся только когда Гермиона рискнула коснуться ладонью его плеча. Тут же вздрогнув, Джордж поднял глаза на Гермиону, его лицо исказила смутная искаженная ухмылка, тут же исчезнувшая, как тень.

– О, Гермиона, – равнодушно пробормотал он, избегая смотреть девушке в глаза. – Не ожидал тебя увидеть. Если ты ищешь Рона, то он скоро придет. Вышел перекусить.

– А ты почему не пошел с ним? – глупый вопрос, Гермиона уже знала ответ, но слово не воробей. Джордж посмотрел на нее едва ли не с ненавистью.

– Я не оставлю его! – выкрикнул парень, и его крик отразился от холодных стен.

– И заморишь себя голодом. Так держать, братишка, – послышался тихий, словно шепот, насмешливый голос.

– Он не ест уже несколько дней, – одновременно с этим голосом произнес Гарри.

– Так нельзя, Джордж! – вырвалось у Гермионы. – Ты…

– А ты-то у нас все знаешь, – пробормотал Джордж. – Спасибо за совет, но я разберусь как-нибудь сам. Зачем ты пришла?

– Джордж, мы просто хотели навестить Фреда, – вмешался Гарри, стараясь предотвратить надвигавшуюся ссору.

Джорджа никто еще не видел таким озлобленным. Конечно, состояние брата сильно на нем отразилось, словно в кривом зеркале. С трудом вздохнув, Гермиона решила зайти с другой стороны.

– Как он? Ему лучше?

– Ничего не изменилось. Увидели? Довольны? – ядовито прошептал Джордж. – Теперь уходите.

Переглянувшись, Гарри и Гермиона вышли из палаты.

– Что с ним происходит? – спросила Гермиона, оглядываясь по сторонам. Ей показалось, что она увидела какого-то знакомого в коридоре.

– Понимаешь, – Гарри взъерошил темные волосы, тоже оглядываясь, – Джордж раздавлен всем случившимся, и, боюсь, помочь ему может только чудо…