Текст книги "Моя неприличная Греция (СИ)"

Автор книги: Katou Youji

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Моя неприличная Греция

Автор: Katou Youji

Беты (редакторы): Olivia

Фэндом: Ориджиналы

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор, Психология, Философия, Повседневность, Стёб

Предупреждения: Нецензурная лексика

Описание:

Отпуск – самое лучшее время в году для работающего человека. Да кто бы с этим спорил. Другое дело, что всегда есть те или иные нюансы. А если, допустим, вы отправились на остров своей мечты с … а потом встретили… а в итоге… все обернулось… Да как бы не обернулось, все было хорошо. Это ж Греция.

1. Fiora di Levante

В Грецию, други, я отправился с собственной матерью. Да, вы все правильно прочли. Именно с ней. И Славочка не охренел в конец, но так легли звезды. Как мои дорогие родичи по взаимному сговору установленного круга лиц провернули со мной такую аферу, я до сих пор не врубаюсь до конца, но факт остается фактом.

А все началось с того, что в марте, глядя на тоскливое бессезонье за окном и серый полдень, вяло перетекающий в такой же бессолнечный день с нулевой температурой и непонятной слякотью, моросящей снаружи, я заикнулся, что хочу к морю. Купаться, загорать и иже по списку того, чем обычно занимаются на курортах все нормальные бессемейные и семейные люди. Тогда же я назвал примерную дату своего запланированного путешествия в Грецию на остров Закинф и сообщил, что уже написал на работе стандартное заявление «прошу предоставить мне…».

Тут отец как-то неожиданно поднапрягся и пригласил меня на интимную беседу в собственную комнату, чего не делал уже достаточно давно.

– Слав… понимаешь. Как раз в это время в мае я уезжаю в командировку в Португалию, а матери… после всего того, что случилось у нас в прошлом году, просто необходимо нормально отдохнуть. Она десять лет нигде не была, тем более, на море, – отчеканил он, пристально глядя мне в глаза. – И ты забыл, какой сегодня день?

– Ну, это. Ее др. Я ей букет уже с утра вручил. Нас обоих не будет, еду готовить не надо, носки и трусы стирать тебе тоже не потребуется. Вот и отдохнет от нас, – попытался прикинуться веником я, кажется, догоняя, к чему клонит отец, и тревожно выдыхая. – А если ее там в санаторий в Беларусь или еще куда-то, то не вопрос. У меня как раз деньги с премии есть. Давай вместе скинемся.

Это тоже было правдой. Вот уже почти десять лет мать никуда не выбиралась, тем более на отдых. Она заверяла, что ей ничего не надо, и лишь бы у нас с отцом все было хорошо. Деньги на поездки она брала у него и у меня регулярно, но в итоге тратила на подарки нам же самим, потому что на свою мизерную пенсию могла разве что периодически покупать в дом свои любимые гвоздики.

Знал я прекрасно и о том, что мать – рыбы по знаку зодиака (о прелестях этих людей я расскажу чуть позже, да собственно на протяжении всей истории)– просто обожает море и до сих пор вспоминает с ностальгией их совместную с отцом еще аж свадебную поездку в крымскую Алупку.

Но взять ее с собой означало собственноручно поставить жирный крест на личной отпускной жизни. Особенно с учетом моих некоторых специфических особенностей, о которых мать отчасти прекрасно догадывалась, но не хотела особо акцентироваться и зацикливаться. С возрастом я научился тоже с уважением относиться к мнению родителей и большинство своих «неправильных» романов старался обтяпать втихаря.

– Только не надо делать вид, что ты не понял меня, Слав, – припечатал отец, продолжая протирать на мне взглядом дыру, – я не могу поехать с ней в Португалию. Там будет насыщенная деловая программа, и ей все время придется сидеть одной в номере. Ты же прекрасно знаешь, что она не говорит по-английски и не сможет нигде объясниться. Поэтому… считай этой моей личной просьбой, если у тебя есть хотя бы остатки совести. В конце концов, это она тебя родила. И я не буду уточнять, кто конкретно научил тебя плавать. А потом таскался с тобой по твоим бассейнам, рискуя вылететь с работы. А ты регулярно два раза в год выезжаешь на море, хоть и на свои деньги. За нее я готов заплатить тебе.

– Чего? Какая совесть, мне по профессии полагается отвечать – не знаю, не слышал. Да я сам могу тебе заплатить, лишь ее не брать, – хаманул я, вылетая за дверь и… натыкаясь на подслушивающую наш диалог мать. Её глаза были на мокром месте, а подбородок начал подозрительно подрагивать.

Кому посчастливилось в этой жизни иметь родительниц-рыб, меня сейчас прекрасно поймут. Эти потрясающие люди обладают просто уникальным даром убеждения других в том, в чем они по-настоящему заинтересованы. Нет, рыбы не прут тупо и упрямо к цели, втыкаясь рогами в стенку и споря до хрипоты, как это делают огненные и земные знаки, а заставляют водные потоки каким–то мистическим образом принести все желаемое на блюдце с голубой каемочкой.

Матери-рыбы – это те существа, которые меланхолически взирают, как собственное неразумное чадушко пытается облизать на морозе металлические перила или поиграть с пиявкой в пруду, а когда дите заходится закономерно в итоге от воплей боли, с таким же олимпийским спокойствием изрекают: «Вот видишь, что из этого получается? Теперь ты запомнишь на всю жизнь, почему так делать нельзя».

Да и вообще, глядя на этих крайне мягких, обладающим большими с поволокой глазами людей и не зная их хорошо близко, даже сложно себе представить, какие пошлые шуточки они могут отмачивать с самым невинным видом, зная, что им все сойдет с рук.

– Славочка, конечно же, тебе уже давно пора отдохнуть, – задрожали губы вслед за подбородком, – а я так. Как всегда. Мне ничего от вас не надо. И кстати, в букете, что ты подарил, была тля, потому, я его выбросила. И зачем ты купил розы, ты же знаешь, что я их не люблю. Мне бы гвоздички, самые дешёвенькие.

А я почувствовал себя под укоризненным взглядом отца и вот этим подрагивающим голосом, готовым сорваться вот-вот на плач, полной скотиной и редкостным подонком, который не умеет даже выбрать для женщины нормальные цветы.

– Хорошо, я возьму с собой мать на море, – затравленно рявкнул я, мысленно прощаясь с отпуском, – но только на определенных условиях. И пусть она пообещает, что будет выполнять

– Слав, делаю тебе замечание. Сколько раз я говорил, что в приличном обществе нельзя говорить о присутствующем человеке…

– ***, помолчи уже. Конечно, Славочка, все будет, как ты скажешь, – тут же радостно закудахтала мать, словно совсем забыв, что собиралась разрыдаться. – Только у меня купальника нет, в девичьи свои я точно не влезу. Слушай, а какие средства защиты ты используешь на отдыхе… ну, я имею в виду от солнца, конечно.

Вот в этой двусмысленной фразе была вся моя мать, и потому еще я так и опасался ехать с ней, если бы не продавил отец.

Мои требования она, подавая на праздничный стол, слушала в пол-уха и как заводная кивала головой. А сводились они собственно к следующему: в номер ко мне без предупредительного звонка не входить, где я пропадаю по ночам не интересоваться, мою половую жизнь не обсуждать, нотации по поводу правильного питания не читать, к иностранцам с просьбой помочь не приставать, в уличных забегаловках шедевры живописи и архитектуры не покупать, представителей чернокожей расы неграми не называть, продуктами гостиничный холодильник не забивать, количество выкуренных мною пачек сигарет не считать, насильно кормить меня не пытаться…

– Это всего-то? – оживилась мать, когда я наконец подустал и закончил перечисления. – Славочка, это ж такие мелочи. Обещаю, что все сделаю.

– Нет, – рявкнул я, – это только предварительный перечень. Я еще подумаю.

– Конечно-конечно. Ты меня даже не заметишь.

А вот в этом я изначально очень сильно сомневался. Точнее, сам перелет в Грецию на Закинф прошел у нее образцово–показательно, она даже не вязалась ко мне по поводу приобретенного на время парения в облаках виски, а потом все дело резко пошло насмарку. В общем, отдохнули мы с моей родительницей на такое «ура», что вспоминаю мою неприличную Грецию и нервно вздрагиваю.

Хотя по секрету расскажу и еще одну вещь – путешествовать с родителями, которые вдруг на третьем десятке твоей жизни наконец-то по праву признают тебя взрослым и равным себе, а еще не чураются искренне вспоминать собственную молодость, это здорово. Мать меня в этом плане не подвела, потому этот рассказ с вашего позволения я посвящу ей.

***

Собственно, первый конкретный приступ паники я испытал уже сразу после нашей посадки на Закинфе. Этот небольшой, но буквально утопающий в зелени и цветах остров в Ионическом море приглянулся мне после рассказов друзей по работе, которые отметили своим путешествием первую годовщину свадьбы.

Знакомые были готовы говорить о нем часами, а также то и дело подсовывали мне потрясающие фотографии белых песчаных пляжей на контрасте с буквально светло-изумрудной водой, которую я никогда не видел раньше. Я мимоходом усомнился, что это не последствия фотошопа, но по лицам друзей тут же понял, что глубоко оскорбил их воспоминания и, сам того не ведая, наплевал в душу.

Впрочем, имелась и еще одна причина, по которой они сумели убедить меня рвануть на «Цветок Востока» или Fiora di Levante (свое второе название у венецианцев остров получил, как я уже говорил, из-за обилия цветущих растений). До последнего десятилетия он был закрыт для русских, и отдыхали на нем лишь обеспеченные европейцы.

Я пытался расспросить у гидов и местных жителей, почему так получилось и из их крайне деликатных ответов в итоге вычислил, что на этом долгое время принципиально настаивали англичане и немцы. Но после череды последних экономических кризисов грекам стало не до жиру. И местное население на Общественном совете острова (в эту структуру входят обеспеченные владельцы отелей, заводов по производству оливкового масла, виноделы и т. д) решило послать матушку Европу куда подальше и положиться на плечи наших соотечественников и их щедрые кошельки. Кстати, одно из приветствий русских здесь – «Здравствуйте, братья-православные», а адмирал Ушаков, помогавший в свое время отстоять независимость территории, считается закинфским святым.

А еще я хотел посмотреть в глаза сто восьмидесяти килограммовому существу, которое в среднем способно пережить три человеческих поколения и без всяких точных приборов плавает по всему миру от Греции до Австралии – черепахе с забавным названием – Каретта-каретта. Но что-то я отвлекся, все по порядку.

В общем, когда я счастливо и довольно курил на выходе из аэропорта первую после перелета сигарету (все-таки, греческие летчики – асы, и когда они сажают машины, то даже не чувствуется касание с землей), а мать, как и все женщины, на нервах надолго исчезла в туалете, ко мне подвалило «это».

2. Хороший мальчик Веня

«Это» было чудовищно тощим, в возрасте чуть за тридцать и в огромных темных очках на половину непоглаженной с утра утюгом морды. Оно являлось обладателем застиранной донельзя розовой футболки, не менее дешевых джинсов, грозящих вот-вот рухнуть с бедер, и неплохого – слава тебе, Господи, без лака – маникюра. Сию деталь я приметил, поскольку в худых костлявых клешнях «это» выразительно зажало тонкую ментоловую сигарету – повод для знакомства.

– Эркаюзай мя плис, май яй гот ее матчасть, – выдало оно, приветственно улыбаясь, на ужасной смеси, как сказал бы классик, английского с нижегородским, после чего мне тут же интенсивно захотелось повеситься. Потому что национальность и ориентация сего проблемного пассажира, по недоразумению природы принадлежащего к мужскому полу, читались также четко и однозначно, как огромные табло вокруг, повествующие о вреде курения. Со своей стороны, я вроде бы никак не светился. Но, как показала практика – только вроде бы.

– Держи, лапуль, – протянул зажигалку я, не заморачиваясь англицкой речью, чтобы и дальше не слушать ее в таком извращенном виде. Потому что моя душа поэта была не в состоянии вынести таких чудовищных пыток сумасшедшим акцентом и незнанием той самой матчасти. И совсем не думая о последствиях, я ляпнул в раздражении.

– Я б на твоем месте ментол не курил. Он на сердце плохо влияет. Особенно после тридцати. Так и копыта под любовником откинуть недолго.

Лапуля обиженно скуксился, приготовился вякнуть что-нибудь колкое алаверды, а я… буквально через секунду прикусил язык. Потому что за спиной ходячей рекламы закона о запрете гей – пропаганды нарисовался бритый качок, ростом метров так два с гаком и в два раза шире меня в плечах. И в его взгляде ясно читалась, а если кто обидел/клеил мою «девочку» (а выражение лица дражайшей половины как раз об этом свидетельствовало похлеще госдепа США против России), то сейчас немедленно будет наказан расстрелом через повешенье.

– Веня, все в порядке? Какие-то проблемы, молодой человек? Переведи иностранному мудаку, – процедил клон боксера Валуева на отдыхе, играя мышцами и небрежно отодвигая в сторону одной рукой два здоровенных чемодана (видимо, семейный багаж) и самого Венечку.

– Валерочка, не начинай, – засуетилось «это», отмирая от поисков ответа Чемберлену и повисая на любовнике наподобие моськи, – я просто попросил на английском у молодого человека зажигалку. А вышло, что он тоже русский и просто и не знает языков. Не понял, но дал. Ну, я в смысле, что он тоже прилетел с нами.

– Очень приятно. Ты хочешь сказать, что этот русский придурок приставал к тебе? И не надо мне тут юлить со своим инглишем.

– Да ты что, нет, конечно.

В свою очередь, я тоже интенсивно и подтвердительно закивал головой, ретируясь задом ближе к автобусу, который должен был отвезти нас в гостиницу. Как раз в этот момент меня начала разыскивать по мобиле потерявшаяся в аэропорту мать, а семейный багаж сладкой парочки неудачно толкнул кто-то из туристов, так что внимание Валерия успешно переключилось. И вроде бы, на первый взгляд, инцидент казался исчерпанным и не имеющим дальнейшего развития…

…Но ровно до тех пор, пока я, потерявший бдительность и усыпленный бесконечной восторженной трескотней матери, не выглянул из окна нашего автобуса, вот-вот готового тронуться, и не приметил чешущих прямиком к нему в спешном порядке Венечку и Валеру с вещами. Поверить в такое сказочное жлобство судьбы я отказывался еще минут тридцать, пока мы перебирались из аэропорта в наш курортной район Арграсси (всего их на Закинфе еще два – бюджетный Цивили и элитно-тусовочный Лаганасс), и до последнего надеялся, что они поселятся хотя бы в другом месте.

Но когда мы подъехали к нашему отелю Венечка с Валериком, как и еще с десяток человек, тоже начали собираться на выход. К слову, экстравагантная парочка на контрасте уже успела привлечь внимание других туристов, в основном женщин, и те, кто хищно, кто недоуменно, поглядывали на двух столь разных попутчиков. Заценила в полной мере Венечку и моя собственная мать.

– Славочка, посмотри, какой худенький молодой человек, хоть и твоего роста. На его фоне ты выглядишь вполне упитанным. Мне кажется, или у тебя наконец-то наметился небольшой животик, – проворковала она, дергая меня за рукав рубашки, как раз, когда я ловил наши сумки при выгрузке из автобуса. – И я всегда говорила, что розовый идет всем и в любом возрасте. Он так освежает цвет лица, а ты много куришь. Давай купим и тебе такую же футболочку.

– Не надо мне ничего розового, – выпалил я, демонстративно не замечая лыбящегося мне Вениамина и смотрящего как солдат на вошь Валерия, – мам, я сам в состоянии подобрать себе вещи. Пойди лучше займи очередь на вселение.

Мать на удивление послушно удалилась в холл, а Венечка, тут же пробздив ситуацию, тем более, что его половина тоже поплелась вселяться, подлетел повторно знакомиться.

– Приветы, неудачно в аэропорту вышло. Но теперь мы соседи, да, в этой гостинце и, значит, стоит дружить? Ты сюда насколько? – пропел он, характерно растягивая гласные. – Меня зовут Вениамин, а моего друга Валерий. Я хороший мальчик. А тебя как величать?

– Слава. Не сомневаюсь, Вень, – злобно буркнул я, а потом уточнил по наитию, – ты из Москвы, да?

– Да, – гордо выдохнул он, – а что?

– Ну, так вот, а я из Питера. Я сюда с матерью приехал, и палево мне с вами, ребятки, нахрен не надо, – припечатал я, туша окурок, – так что давайте, у вас своя песочница, а у меня своя.

– А ты что хочешь сказать – так видно? – немного озадачился моим тоном Вениамин. – И правду про вас говорят, что вы, питерцы, совсем не общительные. А я считал, что таким, как мы, лучше держаться вместе.

– Да вы б еще с транспарантом в руках «научная организация «ВСЕГЕИ» вышли, – хмыкнул я. – Вень, держаться у своего Валеры будешь, сам знаешь, за что.

И если по чесноку, то хаманул я тогда нарочно, дабы отвадить все попытки на отдыхе тусоваться со мной. Во-первых, я действительно боялся окончательно спалиться перед матерью. А во-вторых, успел в своей жизни прекрасно изучить таких вот «хороших мальчиков» и, черт подери, не ошибся в своей чуйке. Потому что из-за Венечки все постояльцы отеля огребли столько приключений на пятые точки, что хватит на несколько историй.

Номера нам с матерью достались на разных этажах, чему я искренне обрадовался, а она огорчилась.

– Мам, ты всегда сможешь прийти ко мне в гости, – заверил ее я, мягко подталкивая на выход из своего, который она успела обследовать вдоль и поперек, – только обязательно звони.

– Ну, что ты. Конечно же, я все помню, – неохотно потянулась она к двери, а потом замерла: – Славочка, что это?

Звук действительно был очень необычным и напоминал короткий, но достаточно громкий хлопок. Потом раздался еще один, а из соседнего номера, занятого тоже русскими, в раскрытый балкон полетело характерное:

– Б*!

– Не знаю, – опешил я, – может, соседи уронили что-нибудь. И, если честно, то мне надо посетить комнату задумчивости и почитать там книгу.

– Так разве ж я тебе мешаю? – захлопала мать глаза, находя еще один повод задержаться. – Иди, конечно, а я пока у тебя на балконе подышу. У тебя море с него шикарно видно. И горы, а у меня… Но мне ничего не нужно. Лучше пусть все будет у тебя.

– Зато у меня сломанный телевизор, а у тебя три русскоязычных канала и четыре стула,– огрызнулся я, исчезая в заданном организмом направлении. И уже начал закрывать за собой дверь, как вдруг ее словно притянуло сильным ветром, и раздался тот самый хлопок. Почесав задумчиво в башке, я водрузился на белого друга, и тут мне по хребтине со всей дури ударило крышкой от унитаза.

– Б*! – сорвалось само с губ.

– Слава, ты в порядке? – влетела в номер мать. – Ну, вот опять те самые звуки.

Потом мы слышали их регулярно на протяжении всех двух недель. Особенно феерично они звучали в ночи, когда все пытались мучительно заснуть. А происхождение хлопков объяснилось просто. Мать, инженер по образованию, обследовала деревянное полотно и обнаружила установленный в нем замок-магнит, способный со зверской силой притягивать к себе дверь практически из любого положения. Но уже через два дня моя родительница нашла на пляже два клиновидных камня и притащила их в номера. В итоге дверной проем получился вполне приличным, а от бесконечных хлопков хотя бы «дома» мы были избавлены.

– Ну, вот лоси тупые. Что ж они так бьются копытами и не могут включить мозги, – злилась она, слушая звуки на других этажах. Всех своих ближайших соседей антимагнитными девайсами мать, естественно, снабдила.

А в первый день, пока она отходила от длительного перелета, успел я немного познакомиться и с курортным поселением, в котором мы остановились.

3. Греческий завтрак

Я сознательно не употребляю термин «город» или даже «городок», потому что на Закинфе их нет. За исключением, пожалуй, столицы острова – Занте-тауна. Население здесь слишком малочисленно. Всего на Закинфе проживает около сорока тысяч человек. По питерским меркам это что-то типа небольшого микрорайона.

В основном местные жители обитают в горных деревнях и приезжают на работу в три курортные местности лишь на туристический сезон. Здесь он длится с конца апреля по начало октября. Все остальное время апартаменты, виллы, отели, ночные клубы, рестораны и магазины на побережье простаивают запертые на ключ и напоминают зоны отчуждения.

Мы с матерью попали на Закинф как раз в начале этого туристического сезона, и мне лично довелось наблюдать, как оживают и наполняются людьми эти территории-призраки. Не могу сказать, что это зрелище не для слабонервных, но в общем немного жутковато.

Так, белорусская пара в возрасте, с которой я познакомился во время первой прогулки, оказалась одна-одинёшенька в пятиэтажном отеле. Номера они бронировали по интернету еще в январе и, в общем, мягко говоря, были в шоке, когда в середине мая попали в пустую гостиницу. Нет, конечно, владелица отеля тут же объявилась, чтобы их вселить. Каждый день к ним приходила горничная, и повар лично готовил в столовой для двоих постояльцев, но на ночь обслуживающий персонал не оставался.

Белорусы рассказывали мне обо всем со смехом, но было видно, что им не по себе. Чего стоило только купание на пустом пляже гостиницы. Однажды около них больше часа отирался, буквально путаясь под ногами, подозрительного вида албанец (а по статистике больше всего преступлений на острове совершается именно представителями этой национальности) и все время говорил по телефону.

– Нет, ты представляешь, как тебя, кстати…

– Слава.

– Вова. Жена – Люба. В общем, пляж огромный. Располагайся, где хочешь, а он и трется, и трется около нас. И звонит еще кому-то. Ну, я не выдержал и дал ему в морду для профилактики. Так сразу ушел.

А зацепились мы языками с этой парой на остановке небольшого паровозика на колесах, курсирующего между нашим поселением и Занте-тауном. Еще в номере я просек тоже необычный звук колокольчика, а потом увидел это чудо из нескольких стилизованных вагонов на сцепке и решил проследить маршрут.

Белорусы поведали мне, что удовольствие прокатиться в столицу стоит пять евро на человека. Это примерно за двадцать минут поездки. А идти пешком в Занте-таун около часа. Ровно столько занимала и моя ежедневная прогулка в Питере до метро, если я хотел разгрузить мозги.

– Ну, что ж, я как-нибудь с удовольствием пройдусь туда. Спасибо за информацию, – улыбнулся я, намекая, что хочу продолжить знакомство с островом, и пора прощаться.

– Славка, и не вздумай, – посерьезнел мужик. – Во-первых, часть пути проходит прямо по автомобильной дороге, и нет обочины. Греки-то вменяемые, если гонки не устраивают. А так нахрен собьют еще наши соотечественники. Вот с ними-то греки как раз и соревнуются. Темпераменты же схожие. Я еду – не свищу, наеду – не спущу. Может, потому так хорошо и понимают нас. И вот еще что… Еще одна часть пути прямо под скалами и лесом. Хочешь смейся, хочешь нет. Но я лично змей до усрачки боюсь. Здесь их тринадцать видов водится, и только один ядовитый. Но ты ж у нее не спросишь. Мать, ты кусаешься или как? Сидел я тут как-то раз на пляже, балдел, медитировал. И она рядом. Тихо так, тварь, под бок подползла. В клубок свернулась, глазенки прикрыла, на солнце расплюндилась. Я, бляха, чуть от ужаса до Пелопонеса по морю не рванул. А она от меня в обратную сторону. А Люба ржет, ты чего, говорит, это ж уж был обыкновенный. То-то я еще думаю, кошек у них в домах многовато. В каждой семье с десяток.

Котов на Закинфе действительно очень много. Всех пород и мастей: черных, белых, лысых, пушистых. И все они выглядят такими заморенными и несчастными, как будто сейчас скончаются у тебя на глазах от голода. Местные жители, в отличие от россиян, хвостатых-полосатых домашними животными принципиально не считают и не кормят, чтобы те охотились на змей и мышей. И вполне закономерно у гуляющих самих по себе главным предметом охоты становится разновидность homo sapiens – человек на отдыхе или турист.

А с дядей Вовой и Любой мы потом еще не раз пересекались на экскурсиях. Смотались мы вместе в Афины, где посмотрели на разводку эфзони, узнали, зачем греческие матери добровольно переодевали сыновей в женскую одежду и отращивали им длинные волосы, заглянули и в царство хитрого на выдумки Аида и мрачноватого Посейдона, полюбовавшись профилями этих греческих богов, но… как всегда не все сразу.

После беседы с белорусами, я зарулился в небольшой кафетерий, где заказал себе греческий кофе. Попробовать этот напиток мне в обязательном порядке порекомендовали друзья. Правда предупредили, что сначала лучше взять небольшую порцию – для туристов. И если сразу не принесут ледяную воду к нему, то напомнить об этом официанту.

Сами греки обычно берут двойную порцию, но они люди тренированные. И есть к чему стремиться. Вообще для грека, особенно с островов, время, когда он пьет кофе (а они способны это делать днем и ночью) – это святое.

В такой момент, затягивающийся так на часик-другой, их нельзя трогать, и уж тем более не стоит отвлекать по мелочам. Особенно, если грек вкушает любимый напиток в одиночестве. Здесь уже можно и с ходу получить в табло, потому что это не просто процесс поглощения жидкости, а акт восстановления гармонии с окружающим миром и познания себя. А для истинных представителей данной национальности это самое главное, намного важнее каких-то там денег и карьерного роста.

Если же греки распивают кофе в компании, то тоже легко нарваться на неприятности. Здесь, могут решаться очень важные жизненные и семейные вопросы. Например, до сих во многих греческих семьях окончательное решение вопроса о том, на ком женится молодой человек, остается за… его матерью. И если ей потенциальная невеста пришлась не ко двору, то в большинстве случаев девушка быстро получит отворот-поворот. Делается это тоже за чашечкой кофе. И вот, если мать при беседе с кандидаткой, что-то не устраивает, то вершительница судеб просто встает и уходит, не расплачиваясь.

Ну, а я же поперхнулся только от первого глотка этого напитка, принесенного мне в чашке размером с напёрсток, и почувствовал, как у меня мгновенно заколотилось сердце, а глаза выпучились и начали вылезать из орбит. Как, попивая этот напиток, грек по соседству смог еще и курить трубку, для меня осталось большой загадкой. И тут же рядом со мной нарисовался, видимо, наблюдавший за всей этой сценой официант, на подносе у него был бокал с белым вином.

– Эфхаристо, – пробасил он, улыбаясь на тридцать два зуба.

– O, sorry no wine for me. I didn’t order it. (Вино не мне, я это не заказывал).

– Эфхаристо.

– Hi, эфхаристо means «thank you». So it’s free. Where are your from? (Хай, эфхаристо означает – спасибо. Так что это бесплатно) – оживилась рядом пожилая дамочка. На ее столике я приметил тоже недопитый наперсток, а заодно и уже наполовину опустошённый бокал.

– Hi, I am from Russia, – выдохнул в ответ я, предвидя ответную реакцию.

– Oh, really? I thought, something like Denmark, Germany or may be Poland. Well, I read somewhere that Russians don’t speak English. And there bears, roaming in your cities. (Действительно? Я думала, вы из Дании, Германии или Польши. Я читала где-то, что русские не говорят по-английски. И у вас там медведи бродят по улицам) – вытянулся фейс у иностранки.

– Oh, yeah. I met couple of them in the Hermitage and in the subway. And they did paid for the entrance. Got purses and paid. (О, да. Я встречал парочку из них в Эрмитаже и в метро. Они даже заплатили за вход. Достали кошельки и заплатили), – с чувством исполненного национального долга выдохнул я. За границей я наслушался очень много сказок о русских, тотально неспособных к обучению. И потому мне всегда было обидно, когда иностранцы брались решать сразу за всю страну, наобщавшись с нашими не лучшими, но обеспеченными товарищами, прорвавшимися за рубеж на деньги родителей.

– Okay. I see, you ‘ve got proper educated bears (Окей. Я смотрю, у вас образованные медведи), – заулыбалась старушенция, – it was nice to meet your. I’ m Barbara and I’m from Canada. And I always tell my teddy bear, that Russian are not such idiots, as someone in the neighborhood wants to present them. And now it’s time for me to go. Because I told my husband that I’m going to have me Greek coffee. And as a result… (Было приятно встретить вас. Меня зовут Барбара, я из Канады. И я всегда говорю своему медвежонку-мужу, что русские не такие идиоты, какими их хочет представить кое-кто по соседству. А теперь мне пора. Я сказала мужу, что иду пить греческий кофе, а в итоге…)

Вот потому, после этой старушенции, мне было и совсем непонятно, что произошло дальше в супермаркете, в который я заглянул, чтобы купить воды, чего-нибудь перекусить и повеселиться на вечер. Я уже собирался расплачиваться, когда вдруг увидел огромные спелые арбузы. Это в середине-то мая. Некоторые из них были нарезаны на части и завернуты в полиэтилен, другие же целые ягодки манили восковыми темно-зелеными боками со светлыми полосками.

В Питере я не рисковал покупать арбузы раньше начала августа и всегда с нетерпением ждал времени, когда можно будет снова почувствовать этот свежий и бодрящий запах. Короче, я прилип к прилавку, слюна закапала, как неисправный кран, а уже через пару секунд костяшки принялись выстукивать «морзянку» в поисках того самого – гулкого как бубен и сладкого как сахар.

– Привет. Я Надя, работаю здесь продавщицей, тебе помочь? – раздалось над ухом, когда я вроде бы нашел его.

И не то, чтобы я опешил от того, как быстро меня раскусили, но в мгновение озадачился, чем выдал в себе «руссо туристо» с головой. Ведь таких проколов у меня еще никогда не встречалось. А объяснение оказалось простым как три рубля, и в духе анекдотов про школу этикета для отечественных шпионов и «прищуренный глаз» с уже вынутой чайной ложкой.

– Привет, ага, давай, – буркнул я, – как догадалась, что я русский? Ну, допустим, на типичного грека я действительно мало похож, но, может быть там Европа?

А девчушка метнула цепкий взгляд на мое запястье и указала рукой… на часы.

– Нет, на самом деле, есть и светловолосые и светлоглазые греки. Так что не в этом дело, – заулыбалась она. – Просто никто из них не носит наручные часы. Особенно здесь, на острове. Понимаешь, у них не принято следить за временем в принципе. То есть, если человек куда-то опаздывает, то такова воля судьбы, и значит так надо. Никто ни на кого не сердится, а просто все садятся пить кофе в ожидании задерживающихся. Могу поспорить, что даже в твоём отеле часы стоят на месте.

(И как в воду глядела. Столкнулся я потом и с еще одной байкой про греческое расписание движения автобусов с поправкой на час-полтора. В общем, други, в этой стране действительно никто никуда не спешит. Хотя довелось мне повидать и аттракцион из разряда смертельных трюков – «бегающий грек»).