Текст книги "Double spirit. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: kasablanka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Глава 1. Неудачное утро ==========

– Линёва к директору, – равнодушно бросил дежурный, заглянув в двери класса.

Вот если день не задаётся, то именно с этих слов он, по закону жанра, и должен бы начинаться.

Лин обречённо поднялся и стал сгребать весь хлам, который успел выложить для подготовки к уроку. Хлама было много, и Лин просто распахнул рюкзак и спихнул всё в его пасть. Тетради, ручки, телефон и учебник. Артемьева сочувственно посмотрела на соседа, но промолчала. Лишний раз открывать рот на уроке Анечки было себе дороже.

Анна Сергеевна, преподаватель биологии и по совместительству любовница директора, о чём знали все без исключения старшие классы, а уж тем более и педагогический состав во главе с законной женой дирика, стареющей красавицей-химичкой, наблюдала холодными голубыми глазками за нехитрым процессом сборов.

Нраву она была ёбнутого, по полной программе, поэтому её опасались все. И ученики, и учителя. И, на всякий случай, даже техничка баба Лена, которая вообще ничего на свете не боялась.

Каким образом она, Анечка, умудрилась запрыгнуть на директора, для всех было загадкой. Однако факт оставался фактом, и звание фаворитки нисколько не украсило манеру поведения тридцатилетней стервочки.

Официальная же супруга, химичка, сохраняла в данной ситуации царственную невозмутимость, чем снискала уважение и сочувствие всех обитателей гимназии. «Гимназия, ёперный театр! Обычная школа, каких в их городе несколько сотен. Гимназия…» – думал про себя Лин. Он чаще вообще-то молчал, потому что его мнение обычно никого не интересовало. Но думал много. Иногда даже слишком много, по мнению бессменной соседки по парте, Олечки Артемьевой, девочки с внешностью мышки и с таким же характером.

– И куда же это ты, Линёв, собрался? – высокомерно проговорила Анечка, полуприсев на краешек массивного учительского стола (почему-то Лину думалось, что этот стол выдержит не только Анечку, если она на него сядет полностью, но и ещё директора вдобавок, если тому придёт такая фантазия на ум.) Лео сморгнул, пытаясь прогнать из головы неуместный образ трахающихся на учительском столе Анечки и Павла Васильевича, и честными светло-карими глазами уставился на биологичку.

– К директору же, – неуверенно, помявшись, проговорил он, и, сообразив, что где-то провинился, снова сел на место.

– Линёв, когда ты на уроке, для тебя указ – только слово учителя, – высокомерно проговорила Анна Сергеевна, положив ногу на ногу и слегка покачивая тёмно-синей лодочкой. – Понял?

– Понял, – промямлил Лео, упершись взглядом в обтянутые тонкой лайкрой колени педагога.

И нафига в такой юбке в школу приходить? Ясно же, что ни про какую биологию на уроке биологии думать не удастся. Во всяком случае, половине класса-то уж точно не удастся. Вон как Скворцов смотрит. Да и Переспелов тоже, от туфельки этой глаз не отрывает. Десятый класс, весна, апрель. Какая там биология…

– Пишем тест, – Анечка сползла со стола и подошла к доске.

– Тема, – она застучала мелом по пластику, – достали листочки. Артемьева, раздай карточки.

Соседка Лео подорвалась, неловко выбираясь из-за парты.

– А ты, Линёв, к директору, – биологичка, повернувшись к классу, потёрла ладошки друг об друга, стряхивая остатки мела.

«Твою мать!» – мысленно выругался Лин, по второму разу сгребая со стола всё дерьмо, которое он уже успел выгрузить из рюкзака. Вслух он почти никогда не ругался, даже шёпотом, но про себя – довольно часто. Он вообще был не особо разговорчивым, с самого детства. Возможно, поэтому и друзей у него по большому счёту не было. Сначала он, помнится, расстраивался, когда был маленьким, что его не зовут ни в кино, ни на каток, но потом привык. Да и в самом деле, не всем же быть популярными, не всем же сверкать остроумием и быть в центре внимания, как, например, Скворцову. Вот уж кто явный лидер. И красавчик, каких поискать, и говорливый, за словом в карман не полезет, и с девчонками у него проблем не бывает. А он, Лео, как видно, рождён, чтобы быть фоном, толпой, серой массой. Хотя, её же всегда большинство, этой серой массы, так что ж расстраиваться, верно?

Ему как-то попалась на глаза статья, в которой говорилось, что имя, данное ребёнку при рождении, определяет его характер ну чуть ли не на сто процентов. Конечно, статья была совершенно бредовая, однако какое-то рациональное зерно в ней всё же было. Потому что имя Леонид, которое ему при рождении дали, как нельзя лучше ему соответствовало. Какое-то серенькое и бесформенное, словно кисель. Лёня – ещё хуже. Как будто ленивец в обмороке. А уж сочетание с фамилией – Линёв – это же просто рвотный порошок. Леонид Линёв.

Единственное, что хоть как-то разбавляло это линялое безумие, было отчество. Оно звучало что надо – Андрей. Так звали отца, Андрей Линёв. Ну, это ещё можно перетерпеть. Да и Леонид Андреевич – тоже звучит неплохо. Будет звучать. Лет через десять, когда Лео заслужит, чтобы его называли по имени и отчеству. Пока же он, как только подрос и осознал, в какую жопу вляпался не по своей воле, постарался минимизировать потери как мог. Во-первых, вынудил окружающих звать себя не Лёней, а Лео. А во-вторых, больше привык, когда его окликали по фамилии – Линёв. Ну, или Лин.

По характеру Лин тоже был ярко выраженной серостью. Отчаянным флегматиком. «Мямля», – раздражённо бросал иногда в его адрес отчим. Лин равнодушно пожимал плечами. Хотелось схамить, ляпнуть что-нибудь вроде – «зато на шее ни у кого не сижу», но он всегда сдерживал себя, зная, что мама будет переживать, если они с отчимом опять поцапаются. Это и было-то всего один раз, когда тот уж слишком оборзел и стал наезжать на мать из-за того, что приходилось отложить на неопределённое время планы по смене машины.

– Ты же понимаешь, что этой уже три года, она скоро сыпаться начнёт? – взывал Алексей, сидя на кухне и буравя мать жестким взглядом. – Ты что жопишься-то, я не пойму? Деньги же у тебя есть, на кого тебе их тратить, на этого зверёныша, что ли?

Он не слышал, конечно, что Лео уже открыл своим ключом дверь, придя из школы, и тут же замер, подавившись очередным словом, когда завидел щуплую фигуру пасынка в проёме кухонной двери.

Отчим был, вообще-то, неплохой. Наверное. Лео не с чем было сравнивать, он не знал, как это бывает, когда есть отец. Отца он своего почти не помнил, было какое-то смутное воспоминание из далёкого детства, зыбкое, как сон. Кажется, тот пару раз забирал его, маленького, из сада, в парк водил, а один раз купил мороженое, и Лёня после этого заболел. Мать ещё тогда ругалась, когда лечила сына, а потом ночью плакала на кухне, он не мог уснуть из-за температуры и всё хорошо слышал.

Так что Алексей был хорош уже тем, что мать с тех пор, как тот появился, ни разу не плакала. Хотя ругалась довольно часто. Не на Лина, разумеется, ему и отчима хватало. Тот его чихвостил регулярно, правда, стоило пасынку наорать на него один-единственный раз, в прошлом году, по поводу всё той же грёбанной машины, как Алексей заткнулся, и, видимо, до сих пор пребывал в шоке оттого, что молчаливый обычно мальчик открыл рот. Да ещё и как! Лео сейчас вспоминал, как он орал, и даже пытался драться, что, конечно, выглядело со стороны смешно. Это было пару лет назад, когда он был совсем цыплёнком с виду, это сейчас он ощутимо подрос, хотя остался, конечно, таким же худым и дохлым, как раньше. Разве только в плечах немного раздался. Но всё равно по сравнению со здоровым Алексеем выглядел доходягой.

– Не в коня корм. Надо было тебя на борьбу, что ли, отдать, – вздыхала мать.

– Мам, ну какой из меня борец, курам на смех! – Лео всегда трезво оценивал свои данные.

– Ну, это да, – привычно соглашалась мама.

Она всегда, насколько он помнил, хорошо зарабатывала. Не столько умом, хотя и им тоже, сколько умением устанавливать контакты с партнёрами.

– Менеджер по продажам – это прежде всего умение уболтать, ну и плюс харизма, – она смеялась, когда они отмечали очередной контракт в кругу семьи.

Уж чего-чего, а харизмы в ней было столько, что хоть ведром черпай.

В кругу семьи. Лео поёжился. Неправильно это. Вот у них с мамой – это да. Семья. А Алексей… он так и не смог в неё, в эту семью, влиться. Он всегда был как бы отдельно, сам по себе. Эдакий подарок.

Попервоначалу, когда он ещё работал и зарабатывал наравне с матерью, это был вообще подарок в квадрате, да ещё и перевязанный золотой ленточкой. Потом ленточка потерялась, подарок пообтрухался. Алексея с работы выперли. Лин подозревал, что за говнистый характер, потому что все его рассказы, где бы тот не работал, сводились к тому, какое говно начальник, и какой Алексей на его фоне охрененный, и как его недооценивают и вообще не берегут.

Предсказуемо в момент наступления кризиса самый суперценный специалист первым загремел на биржу труда. Несколько месяцев он ходил с видом победителя и получал неплохие деньги-пособие, потом выплаты стали всё меньше и наконец совсем отощали.

– Ты как не поймёшь! – восклицал пафосно отчим, возлежа на диване и просматривая в сотый раз новостную ленту РБК. – У меня колоссальный опыт! У меня огромный потенциал! Я просто не могу размениваться на какие-то жалкие двадцать тысяч, которые мне имеют наглость предлагать! Я намерен ждать, когда появится достойное предложение, пускай даже придётся пару лет ждать. Идти сейчас на нищую зарплату – это значит себя не уважать.

Короче, Алексей занимался тем, что день-деньской уважал себя, мать пропадала с утра до вечера на работе, а Лин никак не мог понять одного. Ему казалось, что если бы он не мог найти себе работу достойную его, он бы пошёл и на недостойную, не сидеть же дома, верно? В его понятии было «себя не уважать» – значит позволять себя содержать женщине, с которой живёшь. Пожалуй, он и подъезды пошёл бы мыть, если уж так. Но свои мысли он держал при себе, потому что догадывался, что мама его точку зрения не разделит, а уж Алексей-то и подавно.

========== Глава 2. Avis rara ==========

Линёв шёл по коридору гимназии, щурясь от яркого апрельского солнца, свет которого лился в огромные окна и слепил и без того сонные глаза. Сегодня выспаться опять не удалось, потому что кресло-кровать, на котором он спал, стояло на кухне их однокомнатной квартиры, и отчим, которого, видимо, постоянно мучила жажда, два или три раза за ночь заходил выпить воды. Как будто нельзя бутылку с водой возле кровати ставить. Лин завтра так и сделает. Поставит возле их с мамой кровати, в комнате, бутылку с водой. Может быть, этот намёк будет понят, и ему дадут, наконец, спать спокойно. А то после визитов Алексея, который, правда, свет старался не включать, заснуть вновь было сложновато.

А вообще-то через пару недель станет совсем тепло, и можно будет спокойно спать на лоджии, как он делал всё прошлое лето, благо, выход на неё был как раз из кухни. Как только он дошёл до этой мысли, то сразу вспомнил, что Алексей уже в том году достал всех идеей эту самую лоджию застеклить. Ну, уж нет!

Поменять огромное небо с белыми горами облаков днём и яркие звёзды ночью, поменять шикарный вид с двенадцатого этажа на излучину реки, поля и лес на горизонте, на рамы? Которые к тому же почти всегда будут закрыты? („От пыли“, – морщил нос отчим.) Слава Богу, мать пока держалась, она, как и Лин, любила открытые пространства, и небо в унылую крупную клетку остекления наводило на неё тоску. В прошлом году атака была отбита, а в этом с деньгами стало ощутимо хуже, и Лео надеялся, что уж лето-то он протянет как-нибудь. А потом, после следующей зимы – хоть трава не расти. После выпуска он тотчас же уедет. Он даже и мысли не допускал о том, чтобы учиться в родном городе. Только столица. К счастью, по всему судя, аттестат ему это позволит.

Дверь с надписью „Директор“ возникла перед носом неожиданно. Он и сам не заметил, как до неё дотопал. Лео поёжился перед тем, как постучать. Разумеется, ничего хорошего он, как и любой нормальный парень восемнадцати лет от роду, от этой встречи не ждал.

– Заходи, Линёв, – раздалось в ответ на его робкий постук.

„Камера у него тут, что ли? Или он по стуку всех узнаёт?“ – пронеслось в голове у мальчика.

Он осторожно переступил порог и замер от неожиданности. В кабинете кроме директора было ещё два человека, и на Лина уставилось сразу три пары глаз.

Две пары были ему знакомы. Это директор и один из преподов, Виктор Ильич. А вот третьего мужчину Лин видел в первый раз. Он-то как раз и пялился на Лина как баран на новые ворота. Правильно, что там дирик и Витёк не видел? Они-то Лео знают как свои десять пальцев. А вот новый мужик рассматривал его как кусок мяса на рынке, только что пальцем не потыкал и не понюхал.

– Что-то больно тощий, – вынес свой вердикт непонятный мужик.

„И впрямь, словно суповой набор критикует“, – пронеслось в голове у мальчика. Да что ж это за хрень такая? И не тощий он вовсе. Просто вытянулся за последний год, вот и всё.

Он уже было открыл рот, чтобы схамить, он, вообще-то редко это делал, но не стоять же ему тут оплёванным с ног до головы, верно?

Однако директор его опередил, кинувшись на защиту своего подопечного. И это было непонятно, а потому неприятно. И очень настораживало.

– Ты же его не варить собираешься! И потом, тебе что важнее, шашечки или ехать?

Вот это номер! Тут уже Лин не выдержал. Какие ещё на хер, шашечки?

– Я никуда не поеду! – ещё чего!

Вот только жалко, что его слова произвели на присутствующих не больше впечатления, чем комариный писк.

Незнакомец продолжал скептически оглядывать его фигуру, только что языком при этом не цокая, а когда ему это дело надоело, погрузился в изучение документа, в котором, приглядевшись, Лео узнал медицинскую карточку из школьного медкабинета. Которая, как и её хозяин, не радовала глаз толщиной.

– Все прививки сделаны? – осведомился посетитель.

Вот этого уж Лин однозначно стерпеть не мог.

– Все зубы на месте, уши и хвост не купированы. Рост в холке семьдесят сантиметров, на задних лапах – сто семьдесят восемь.

В директорской повисло молчание. Физрук хихикнул, впрочем, его никто не поддержал.

– С характером, – задумчиво протянул визитёр. – Люблю таких.

Его лицо, в противовес словам, не выражало, впрочем, никакой любви. Как и ненависти. Вообще ничего не выражало. Только холодный интерес в серых глазах. Как в зоопарке, словно он наблюдал за мирно дремлющим зверьком, как тот вдруг принялся шипеть и бросаться на прутья решётки.

Лин хотел было продолжить, заявив, что ему похер на любовь или не любовь неизвестного ему мудака, как тот вдруг, словно очнувшись от своих мыслей, кинул физруку:

– Так где, говоришь, его мишени?

На этом месте Лео тут же расслабился. Фуух! Речь всего лишь ещё об одних соревнованиях. Так бы сразу и сказали, зачем тут жуть-то нагонять? Это он всегда готов, в любое время дня и ночи, дурное дело нехитрое.

Физрук тем временем открыл папку с листами, аккуратно подрезанными серединами мишеней, так, что они из продырявленных кругов превратились, а прямоугольники формата А4, впрочем, они бы уместились и в небольшой блокнот размером с ладошку, потому что все перфорации кучковались в основном на отметках „десять“ и „девять“, и редко когда „восемь“.

Что-что, а стрелял Лео всегда отлично. Мама с самого его детства была одержима идеей физического развития ребёнка, и буквально с первого класса пыталась загнать его, хлипкого на вид, хоть в какую-нибудь спортивную секцию, но раз за разом терпела неудачу. Ленивый и болезненный от природы, Лео устраивал скандал за скандалом, отвоёвывая своё право на безделье. Он и так выполнял свои обязанности, учился без троек, какой ещё спорт? Когда это время можно спокойно потратить на книжки?

Мать, проведшая детство в СССР, похоже, в школьные годы только и делала, что шлялась по секциям, которых в советской стране было до фига, и которые, к тому же, были все, если верить её рассказам, бесплатными. Однако сын, который рос болезненным и даже был вынужден пропустить год в начале учебы, вовсе не собирался следовать её примеру. За два года начальной школы их война за здоровое тело, с одной стороны, и за здоровый дух – с другой, достигла наивысшей точки накала.

– Лёня, не зря говорят – „В здоровом теле – здоровый дух“! – не успокаивалась мама. Ей очень хотелось вырастить сына не только красивым и умным, но и здоровым и счастливым.

– Мам, – сопротивлялся, как мог, ребёнок, – я читал совсем про другое!

И цитировал случайно прочитанные строчки какого-то современного поэта-сатирика.

„В здоровом теле – здоровый дух.

На самом деле – одно из двух“.

Мама улыбалась и ненадолго оставляла его в покое. Совсем ненадолго. Кстати, самое смешное, что Лео, сам того не зная, оказался в этом вопросе прав. Уже спустя несколько лет, когда спор давным-давно забылся и потерял актуальность, он, торжествуя, зашёл в комнату, где мать с Алексеем смотрели телевизор, и, присев на краешек кресла, молча протянул ей раскрытую на нужной странице книгу – „Латинские изречения, пословицы и поговорки“.

«Распространена ошибка, искажающая смысл поговорки „В здоровом теле – здоровый дух“. Или „Mens sana in corpore sano“. Ибо латинская пословица в оригинале звучит так: „Mens sana in corpore sano – avis rara“, что в дословном переводе означает – „здоровый дух в здоровом теле – редкая птица“, то есть, редкое явление». Иначе говоря, или одно – или другое“.

Мать сейчас только посмеялась вместе с ним над этим казусом и потрепала по голове, под неодобрительным взглядом отчима, который считал, что все эти нежности, их с мамой тискания, объятия и шушукания совершенно неуместны. „Пацана в девку превращаешь, Надь!“

Ну, а тогда, когда он перешёл в третий класс гимназии, для Лео спасение пришло откуда не ждали. В виде нового физрука, Виктора Ильича, который вёл секцию стрельбы. Великолепный компромисс! Мать успокоилась, такой фиговый полуспорт всё же был лучше, чем вовсе никакой. Лео был счастлив тому факту, что его не заставляли бегать и прыгать, драться, морозить хвост на катке или натирать задницу седлом велосипеда.

Физрук был счастлив, потому что в секцию стрельбы особо идти никто не хотел, кроме Лео там были ещё пара старшеклассников и дочь самого физрука. Однако, парадоксально, Лео понравилось ходить на тренировки. Если к тому же учесть тот факт, что он вместе с членством в секции приобрёл роскошный бонус. Не сказать, конечно, что на уроки физкультуры можно было теперь забить. Но сдачи всех нормативов ему физрук натягивал, иногда позволял увильнуть от занятий, и вообще, многое прощал. Бегунов и прыгунов, как и игроков в баскетбол в школе пруд пруди, а вот первое или второе место в городских соревнованиях по стрельбе на дороге не валяется. Так что…

– Когда соревнования? – рискнул Лео прервать паузу, которая, на его взгляд, слишком затянулась.

– А? Какие соревнования? – не поняв, нахмурился сероглазый мужик, – ты о чём, парень?

– Леонид, – подсказал ему директор.

– Ну… вы же насчёт соревнований? Нет? – также не понял Лео.

– А… ну да. Будут соревнования, как же без них, – протянул мужик, – меня, кстати, Сан Саныч зовут.

– Леонид Андреич, – не остался в долгу Лео. Сан Саныч хмыкнул, продолжая сканировать парня непонятным взглядом.

– А вот скажи мне, Леонид Андреич, знакома тебе эта штука? – помедлив, он кивнул на второй стол, стоящий вплотную к дальней стене кабинета.

Лин обернулся, чтобы рассмотреть предмет, на который он не обратил внимания попервоначалу.

Обернулся и тут же потерял дыхание от неожиданности и восторга.

========== Глава 3. Первый поцелуй ==========

Комментарий к Глава 3. Первый поцелуй

http://superarbalet.ru/wp-content/uploads/Venom.jpg

На столе лежал невероятный предмет, получивший реальное воплощение плод воображения идиота, помешанного на стимпанке. Картинка из мистического фэнтези, ставшая явью. И это был не сон.

– Пффф. Что я, арбалета, что ли, никогда не видел? – кого он пытался обмануть? Да у него же на лице всё написано! Да и не лицо это вовсе, а сияющая от усилием сдерживаемой улыбки, блаженная морда!

Сбившееся дыхание, восторг в глазах, без отрыва пожирающих игрушку, которая уютно пристроилась на столе в залитом светом кабинете директора и казалась тут такой неуместной! Даже президент России, внезапно спустившийся на парашюте на засранный и закиданный бычками школьный двор, и то смотрелся бы более органично, что ли.

– Я ж тебе говорил, что не откажется, – тихо кинул тем временем Сан Саныч, обращаясь то ли к директору, то ли к физруку, Лин так и не понял, потому что в их сторону вовсе не смотрел. Однако отреагировал на эту фразу моментально.

– Почему это не откажусь? Я вообще ещё не знаю, на что вы меня подписываете! – вскинулся эдаким упрямым козлом, несмотря на то, что уже готов был в душе подписаться на что угодно, включая голодовку и проданную дьяволу душу.

Разумеется, сероглазый его мигом раскусил, потому что даже не стал тратить время на лишние диалоги, а просто сказал:

– Подойди, посмотри, потрогай.

Два раза повторять не надо было. Через мгновение Лин уже стоял рядом с чудом, касаясь его так осторожно, как если бы это был хрусталь. Тихонько пальцем проводя по его изогнутым аркам, дотронувшись до оптики прицела, приласкав прохладный металл приклада.

– Нравится? – Сан Саныч едва заметно улыбнулся, и даже глаза у него поменяли выражение, правда, только на одну секунду.

Соврать, конечно же, не получилось. Лео кивнул, закусив губу, продолжая оглаживать плавные линии оружия. Он словно бы погрузился в сон, и чувствовал себя героем фантастического фильма.

– …серьёзный шаг, – вещал тем временем директор.

Так. Он что-то пропустил?

Как позже выяснилось, всё. Лин попытался вынырнуть из нирваны и включиться в разговор. И у него даже кое-что получилось.

Сан Саныч, как легко было догадаться, был тренером, и интерес его к парню был нешуточным, однако он умело делал вид, что дело обстоит наоборот. И небезуспешно.

– Союз арбалетного спорта создан в пятьдесят шестом году, а наша страна присоединилась только с девяносто третьего. Но сейчас наша сборная входит в пятёрку лучших в мире, так что возможности – сам понимаешь.

Сан Саныч всё же, несмотря на деланное равнодушие в начале разговора, невероятно оживился, как только понял, что Лин на крючке. Глаза его из непонятно-серых превратились во вполне живые и искристые, он воодушевлённо рисовал прекрасные перспективы, которые, конечно же, непременно ожидают Лео в ближайшем будущем, если конечно он, Лео, не будет дураком и не упустит редкий шанс, который выпадает такому как он, единственный раз в жизни.

– Что тебя ждёт тут, в этой дыре? – вопрошал тренер, хотя, по правде говоря, уже уговаривать-то особенно было и некого. Но, как видно, механизм совращения был отработан до мелочей, и, не проиграв пластинку до конца, Саныч остановиться не мог.

Лин собрался было возразить, что его немаленький город – не такой уж и мухосранск, да и вообще, он же через год в Москву поедет учиться! Хотя, признаться, понятия ещё не имел, на кого. Как и большинство представителей знака Рыб, он предпочитал витать в облаках и пока не думал конкретно, какую специальность для себя выбрать. Да и рано ещё. Вот ЕГЭ сдадим, а там уж война план покажет, думал он. Даже, пожалуй, скорее не думал, а отгонял от себя мысли о том, что рано или поздно придётся делать какой-то осознанный выбор.

– А тут, если дело пойдёт, то – учёба в столице, международные соревнования, да что там! Сейчас в МОК идёт разговор о том, чтобы сделать его олимпийским видом спорта, а это, как ты понимаешь, открывает перед тобой совершенно фантастические горизонты!

Сан Саныч про себя мимолётно отметил, что хорошо бы Лин не читал легендарные «Двенадцать стульев», потому что аналогия с Остапом, заливающимся соловьём перед жителями Васюков, лежала прямо-таки на поверхности. Незачем пока парню знать, что путь к вершине усеян трупами несбывшихся надежд, и сияющие горизонты открываются единицам. Ты – избранный! И баста! А сослагательное наклонение – для неудачников.

Впрочем, Лео и так уже был готов, просто бери его со всеми потрохами. А потрясающая харизма тренера, который, казалось, обладал способностью включать её, словно фонарик, по требованию, довершила своё дело.

– Команда кадетов* уже сформирована, всего два места осталось, и одно из них – твоё. Если родители согласятся, конечно.

Ковалёв, а именно такую фамилию носил Сан Саныч, будущего кадета в расчёт уже мудро не брал. И так согласен, вон как глаза горят. Сколько он уже таких глаз перевидал! Конечно, при виде игрушек мало кто может устоять, да ещё и фэнтези это дурацкое, Леголасы всякие…

Загораются на раз, да вот гореть-то ровным пламенем остаются единицы. Как прочухают, что это адский труд с утра до вечера, а не только пострельбушки по сисястым красавицам-гарпиям, как в кино про Ван Хельсинга, так сразу задор и пропадает. Да и с этим-то задохликом придётся, пожалуй, несладко, вон какой тощий, тут работать и работать, только арбалет удержать в боевой позиции чего стоит, а к концу тренировки парень вообще падать будет от усталости. Ну да ладно, поработаем, может и получится что. Парень-то с характером, вон как кусается, только тронь. Главное – сейчас его не спугнуть, пускай заглотнёт наживку поглубже.

Саныч был малоэмоциональным человеком. Расчёт, нацеленность на результат, все эти качества, граничащие с цинизмом, возможно, делали его не очень симпатичным человеком, зато результативным спортсменом и тренером. Он всегда умел добиваться желаемого результата. Практически всегда. Что и продемонстрировал в очередной раз вечером того же дня, когда пришёл к Лину домой. Разговор с родителями был самым сложным. Уговорить их – вот самое главное звено.

Впрочем, Сан Саныч умел и расположить к себе, при необходимости включая режим заботливого пастуха, ответственного и надёжного наставника. Хотя… почему включая? Часть его натуры и была такой, почти без натяжки. Без малого двадцать лет работы с детьми приучили его и к ответственности, и к надёжности. Полюбить он их не смог, да для результата это и не требовалось. А требовалось, как в случае с хорошим механизмом, отладить и заставить работать. И в этом деле ему равных не было. Иначе бы Спорткомитет не доверил бы ему столько подростковых душ, а самое главное, разумеется, даже не они, эти души, а приличные деньги, которые по неведомому капризу руководства были выделены на развитие арбалетного спорта в этом году. Деньги были более чем солидные, и Ковалёв рассчитывал оправдать вложения и не обмануть ожиданий.

– Наша база находится в Краснодаре, – бодро заливал он едва пришедшей в себя от неожиданности матери этого нового мальчика, – последний класс он закончит там. Не бойтесь, педагоги у нас сильные, все ребята ответственные, а самое главное – перспективы…

Он всё тем же соловьём пропел ту же песню, что и утром, для Лина, с поправкой, разумеется, на родительсую психику.

– Да они мне все словно дети родные, – убедительно вещал Ковалёв не хуже какого-нибудь психотерапевта, – я сам троих своих вырастил, я их как цыплят пасу, они у меня и едят по часам, и тренировки лично веду (и уроки сам проверяю, хотел он было соврать, но, подумав, пересаливать не стал).

Мать производила впечатление довольно умной и скептически настроенной женщины, однако Саныч быстро нащупал её слабую струнку. Спорт. Чем только, как оказалось, активная женщина не занималась в молодости! Довольно быстро нашлись и общие точки соприкосновения, и даже пара общих знакомых в спорткомитете. Так что результат беседы был скорее положительным.

Ковалёв не торопился пока говорить «гоп», однако ушёл из квартиры Линёвых почти довольным. Отчима же парня вообще не нужно было брать в расчёт. Тому, как казалось, пасынок был, конечно же, не как кость в горле, но что-то довольно близко к этому. Да и понятное дело – почти взрослый парень, квартира однокомнатная, тесновато им, конечно. Интересно, где этот Леонид спит? Скорее всего, на кухне, она у них большая, да и кресло-кровать вон в углу как бы намекает.

Похоже, и пасынок своего сородича не очень-то жалует, во всяком случае теплоты в его взгляде, когда он его кидает на этого Алексея – ни на грош. И кажется, это взаимная неприязнь, да и как может быть иначе? Мальчик подрос, а два самца на одной территории предсказуемо должны выяснить, кто из них доминант, правила и законы стаи всегда одни и те же, что среди волков, что среди людей.

Ладно. Дело можно считать, что сделано. Парни в команде подбираются что надо. Сейчас только резец в руки, как говорится. А там уж глядишь – и обтешет он их так, что любо-дорого посмотреть будет. Конечно, сил потребуется много, если не все. Как вспомнишь про тот зверинец, состоящий из подопечных, который ему пришлось оставить в интернате на эти пару дней, так вздрогнешь. Но он, Ковалёв, не первый день с таким зоопарком имеет дело, да и как иначе? Без зубов и без яиц не выдерешь победу из глотки у соперника, так что спортивную злость у его воспитанников стоило культивировать и взращивать, одновременно с физическими показателями. Если хочешь результат – будь готов работать с самым трудным материалом. А то, что он к этому вполне готов – так это факт…

– …всё-таки уедешь? – взгляд в пол, сжатые кулачки, тонкая прикушенная нижняя губа.

– Артемьева, ты чего… ты… расстроилась, что ли? – да бля, вот это фокус! Такого поворота Лео ожидал меньше всего.

– Я… я знаешь, скучать буду… я…

Блин, ещё не хватало разреветься ей сейчас!

Они одни в коридоре, у второй смены идёт урок, а из их класса все уже разошлись, это Лин только задержался, забирая документы и выписки из каких-то ведомостей. А Оля, получается, специально, что ли? Задержалась. Ждала его тут, в коридоре, смотрела в запылённое стекло окошка на школьный двор, плавящийся в лучах не по-весеннему жгучего солнца.

Он не знает, что сказать.

– Ну… я же приезжать буду…

Не будет. Да если даже и приедет – то что? «Привет, я приехал»? Бред. Да и вообще это бред. Артемьева – и он. Он же такой… неинтересный. Почти всегда молчит. Слишком худой. Слишком мрачный. И она, серая мышка, такая неприметная, всегда рядом, он даже иногда забывал, что она есть.

Короткий всхлип.

– Эй, эй! Не смей! Тушь потечёт!

Он шутит, и она улыбается. Какая тушь? Никогда в жизни она эту тушь даже в руки не брала, как и помаду. Разве мышки красятся?

Он осторожно поднимает её остренькое лицо двумя ладонями за подбородок и так же осторожно целует, касается сухими губами её тонких, влажных. Ни он, ни она не умеют, поэтому выходит неловко и по-детски. Но это не важно. Потому что она успокаивается, даже не от того, что больше не хочется плакать, а от неожиданности, и от того, что это внезапно – первый поцелуй.