Текст книги "Arcana (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Но сегодня утром Ви устало прислоняется к его плечу, смотрит в окно, наблюдая за полетом какого-то ави.

Джеки тоже обниматься любил, сгребал по-медвежьи, никак не вырваться. Ви никогда не жаловалась. Джонни не настолько открытый, но все же… Все же Ви прожженная наемница, ее должно было до ужаса переполошить пробуждение в незнакомом месте, но она не схватилась первым делом за оружие. Потому что этот мертвый придурок был рядом и осторожно прижимал ее к себе.

– Знаешь, что самое странное? – говорит Ви. – Я чувствую себя в безопасности. Сначала я каждый раз дергалась, когда ты появлялся, потому что, блядь, это стремно. И, возможно, потому что ты пытался меня грохнуть.

– Сука, сколько раз мы будем об этом говорить, – огрызается Джонни.

Но он быстро затыкается, когда слышит, что Ви сипло смеется. Просто смеется, потому что ей хорошо – от того, что ее не порвали вчера на клочки Валентинос, от того, что чип еще не убил ее.

И они просто сидят рядом еще час или вроде того – и Ви думает: это лучшее, что было в ее безумной жизни за последние дни.

========== 20; суд ==========

Комментарий к 20; суд

катимся к финалу! момент последнего выбора

значения аркана: освобождение, перерождение, страшный суд/второе пришествие (вся эта история с воскрешением мертвых, вы знаете), важный выбор; вообще значения у карты скорее положительные

Больше всего на свете Ви ненавидит выбирать. Большее, меньшее зло – какая же это все херня. В любом случае получается дерьмово. И сейчас она застывает, коченеет, хотя у нее больше нет тела, она лишь набор данных, энграмма, зависшая в неизвестности. Конец близок; страшный суд, блядь, и это Ви здесь судья. Роль, о которой она никогда не просила.

Ей предлагают выбрать, кому жить, а кому умереть, и Ви хочет выть и кататься по полу; ей плохо, ужасно тяжело, и она в страхе оборачивается на Джонни, оглушающего ее показным спокойствием. И сама не знает, чего она боится: что он отнимет ее тело, властно выступит вперед и заявит, что измученная тушка должна достаться ему, или же что отступит и просто… оставит ее, да?

– Ты сомневаешься, – бесстрастно льется голос Альт, грохочет, как божьи слова, и Ви чувствует себя несчастным пророком, с которым играет неведомая сила. – Все люди сомневаются, – говорит Альт. То, что ей было. Женщина, которую Джонни когда-то любил и одновременно ненавидел так, что загнал себя в бесконечную череду кровавой мести, что его и погубила.

Альт убивает его снова. Раз за разом.

Джонни смотрит на Ви и медленно кладет металлическую руку ей на плечо, сжимает. Больно. Правильно. С ним всегда так – поранишься, пока пробьешься к истине, но она того стоит. А Джонни все еще чувствуется как живой, даже реальнее, чем в том мире людей, не таком идеальном и отшлифованном. Она устало приникает к нему, кладет голову на плечо.

– Иди, Ви, – говорит Джонни, зарываясь пальцами в ее волосы, как будто кота гладит. – Сражайся до конца. Я все равно мертв; я всего лишь голос в твоей голове. Мои кости лежат в земле, если их не растащило всякое отребье. Мне уже нет там места…

– Ты врешь, – сглатывая слезы, говорит Ви. – Ты живой, ну, вспоминай. Концерт, гонки, горящая яхта, кинотеатр, «Посмертие», горки эти, сука, американские… А кот наш?! Сам притащил, на меня свалить хочешь. Да ты захлебывался эмоциями, а теперь хочешь убедить меня, что ты всего лишь набор нулей и единиц. И тебя-то самого это устраивает?! Не смей мне врать. Я еще… чувствую тебя.

Она не хочет расставаться так; еще больше – чтобы Джонни сдавался, потухал. Он, готовый разъебать «Арасаку», совершить невозможное – просто отступит?! Да никогда в жизни! Не ради нее! Да что с ним такое?! Лицо отстраненное, безучастное какое-то, мертвенно-бледное в красных отсветах. Только глаза зло вспыхивают, когда Ви начинает упираться.

– Почему ты такая упрямая? – сдержанно рычит Джонни. – Вали, ты заслужила свой счастливый финал. Ты свободна, Валери.

Как будто пощечину залепил с размаху. Ви злится, стискивает зубы: запрещенный прием, Джонни, уебок. Только семья ее так называла. Джеки – иногда. Ее несуществующее сердце болезненно сводит.

«Не смей отбирать у меня семью еще раз», – то ли говорит, то ли думает Ви.

Почему, спрашиваешь?

Потому что она вспоминает. Все и сразу. Воспоминания разрушают ее до основания, а не «Микоши», они разъедают, царапаются, накладываются на ее нынешнюю боль.

Потому что не было в жизни Ви ничего тоскливее темного взгляда Джонни Сильверхенда, оглядывающего свою могилу. Простую свалку. Она видит это наяву – снова. Тяжелый нефтяной запах пленкой оседает на легкие. Трудно дышать. Ви больно кусает губы, разгрызает в кровь.

– Я не знаю… хоть бы знак какой… хотя бы что-нибудь, – бормочет Джонни, уткнувшись во влажную землю, что пожрала его тело. Растерянный такой, беспомощный. Окончательно отсеченный от мира живых.

Ви сама не понимает, что делает. Упадет носом в землю – и все.

Но она утыкается ему в плечо, стискивает руками. Джонни горячий и настоящий – и, кажется, немного дрожит. А потом легко кладет руку ей на спину, и дышать становится проще.

– Что ты делаешь? – спрашивает.

А Ви смеется, как умалишенная:

– Держу себя в руках!

И сейчас, зараза, так же обнимает, как будто вот-вот грохнется, как будто Ви – последняя опора. Чертов Сильверхенд, откуда тут нахер взялась твоя идиотская жертвенность, давай, вспоминай, ты, анархический ублюдок, эгоист, готовый весь Найт-Сити выжечь ради своей прихоти… Сгубить все свои амбиции ради мелкой наемницы? Тебе самому-то не смешно?

– Ты боишься смерти, Ви, – произносит Альт, вмешиваясь. – Не хочешь умирать, но все равно готова уступить. Это забавный парадокс.

– А ты как будто не боишься?! – рычит Ви, круто разворачиваясь к ней. Альт остается бесстрастной, выражение лица не меняется; всего лишь голограмма. Пустышка. – Спряталась здесь, в киберпространстве, выстроила крепость, где можно закрыться от всего, повелеваешь тут, Лилит, блядь! – окончательно срывается она. – А сейчас хочешь, чтобы я выбирала?! Посмотрела бы я, как ты сама бы…

– Эмоции мешают сделать рациональный выбор, – мерно звучит голос Альт. – Я выше этого, Ви.

– А ты попробуй, отпили от себя половину, – рычит Ви, дергаясь от злобы. Понимает: без Джонни она не выживет. – Ты нихера не понимаешь, тупая сука. Это ты убедила Джонни, что он мертвый, пока мы там пробивались, что ли? – свирепеет она, наступая на голограмму. – Да как ты…

– Эй, Ви, я-то не тупой, чтобы слушать чью-то болтовню! – вмешивается Джонни. Останавливает, как будто боится, что Ви с кулаками кинется на безмятежного искина.

Неужели считал, что она покорится судьбе и послушно пойдет доживать остаток своих дней в одиночестве? Не на ту напал!

– Ты и правда похожа на него, Ви, – соглашается Альт. – Устраиваешь бунт против того, что не можешь изменить, хотя и понимаешь, насколько это бессмысленно. Вам стоило бы познать смирение перед предназначением.

– Ви, она… права, – нехотя признает Джонни. – Мы не для того проделали весь этот путь. Я же говорил, что готов принять за тебя пулю, и… Я не хочу лишать тебя всего. Жизни, личности, достойной смерти.

– Я не оставлю тебя здесь! – кричит Ви, хватая его за плечи. Яростно хмурится, когда чувствует опаляющий жар, словно Джонни горит изнутри.

Ей плевать, насколько это бессмысленно; Ви не оставит его в темноте, в другом «Микоши» – как будто судьба, которую предлагает эта безумная киберсука, чем-то лучше. Джонни, растворенный среди сотен других душ. Он, что всегда выделялся, пел так, что у толпы крышу сносило, – всего лишь элемент системы? Ви не позволит. Не отдаст. Мой убийца, мой друг, моя семья…

– Я хочу, чтобы ты жил, Джонни, – шипит она. – Ты настоящий, ты самый реальный из тех, кого я встречала за последнее время. Невозможный мудак. Ты изменился, это я тебе говорю. А меняются живые люди, а не слепки душ. Ты же и сейчас чувствуешь…

– Больно, – эхом продолжает он. – Это же ты… твоя боль.

– Нет, Джонни, – вдруг улыбается Ви, просветленная. – Я уверена; мне не жаль. Смерть в лучах славы, помнишь? А что может быть лучше, чем спасти то, что тебе дороже всего?

Он отступает, словно сбежать пытается. Трясет головой, загнанно смеется, отмахивается от нее как-то.

– Это все чип, Ви, ты сама не понимаешь, что ты…

– Да почему ты думаешь, что я не могу сама разобраться? – взрывается Ви. – Почему думаешь, что тебя нельзя любить просто так, без всякой технонекромантии, просто за то, что ты есть, невозможный придурок? Потому что ты все портишь? – надвигается она на него, с трудом складывая свою выжигающую ярость в слова. – Потому что ты проебал свою жизнь и наказываешь себя, скрывая все за иронией и сарказмом? А я хочу, чтобы понимал, каково быть человеком, расплачиваться за свои грехи. Ты не сбежишь от этого. Я не позволю. Не отпущу.

Он устало падает, и киберпространство перекраивается в подобие длинной лавки на глазах; Джонни откидывается назад. Смеется обреченно, переводит взгляд то на Альт, то на Ви. Она протягивает руку. Ладонь Джонни дрожит.

– Должен быть выход, – говорит он. – Что-нибудь…

– Даже если вероятность успеха – доля процента? – вдруг спрашивает Альт, спокойно наблюдавшая за их ссорой. Словно это не касается ее. Сор, шелуха – человеческие чувства. Как же Ви это злит.

Она смотрит прямо ей в глаза и чувствует, что на губах играет совершенно сильверхендовская усмешка. Ей уже плевать. Все или ничего; Джонни, если они выживут, оценит.

– Доля процента – это еще не ноль, правда?

========== 21; мир ==========

Комментарий к 21; мир

финал игры, ау, потому что я так хочу

осуждайте меня, бейте меня камнями, но мне нравится представлять, что у любимых героев все хорошо (или близко к этому)

значения аркана: конец пути, исполнение желаний, успех, свобода

я очень напряженно думаю над тем, не продолжить ли это ау в отдельным мидике про дальнейшие путешествия ребят, хотя у меня не так много сюжета для него; если кому-то это интересно, черкните в комментариях, пожалуйста!

Ви чувствует себя распятой. Вымученной, разодранной на куски и потом снова кое-как собранной. Ребра сдавливают сердце, ноют – перебитые, что ли?.. Волна жара прокатывается по ней, и Ви сдавленно стонет сквозь сон, не желая пробуждаться и возвращаться в грязный город, надрывающийся громкими голосами и гудками машин, когда в темноте ночных видений она улавливает… что-то. Краешек мечты, хрупкой и светлой, где все хорошо.

Реальность встречает ее адской болью в затылке. Классика.

– Ви, блядь, просыпайся! – настойчиво врывается хрипловатый прокуренный голос; ее треплют за плечо, немилосердно дергают, что чуть не прикусывается язык. – Ви!

– Еще пять минут, Джонни, иди нахер, день даже не начался, – сдавленно бурчит она, отворачиваясь на другой бок, выдергиваясь из цепкой хватки Сильверхенда. – Я не пойду никуда в такую рань, ты охуел, слишком рано для заказов – и для твоих тупых затей тоже…

– Ви, мы живые!

Что?

Она с трудом разлепляет глаза. Ощущения уже подсказывают ей, что они не дома, в каком-то непонятном месте – при ближайшем рассмотрении оно оказывается обычной палаткой в лагере кочевников, пропыленной и не спасающей от палящего солнца. Ви хочет спросить что-то важное, но срывается на кровавый кашель. Все наваливается сразу: «Альдекальдо», улыбка Сола, куртка, тяжелящая плечи, нервный голос Панам, самоотверженная смелость Митча, бур, злобно вгрызающийся в бетон и железо… «Микоши».

Пахнет пронзительно – песком и кровью.

– Джонни! – она резко вскакивает, едва не сталкивается с ним лбом. – Ты… Что, бля, с тобой…

Растерянно рассматривает сидящего у койки человека – черт с ней, с одеждой, явно шмотки кого-то из кочевников спиздил, авиаторы зацепил за ворот майки; у него знакомое хищное лицо, еще более острое теперь, когда он без щетины; волосы короткие, как будто обкусанные, неаккуратно растрепанные. Но глаза никогда не обманут: узкий разрез, нагловатый прищур, теплота карих радужек – взгляд, предназначенный только для Ви. И серебряная рука…

– Сюрприз, ебать, – как-то неуверенно протягивает он и достает из кармана сигарету – как нормальный человек, а не воплощает ее из ниоткуда в свете синих пикселей.

Ви очень близка к тому, чтобы грохнуться в обморок. Перехватывает дыхание, она напрочь забывает, как это вообще – дышать, хватается за горло рукой. Потом, неловко соскакивая с постели, чуть не путаясь в ногах, бешено осматривается. Они у «Альдекальдо», снаружи доносятся смутно знакомые голоса, наигрывает музыка по радио, ревет двигатель чьей-то машины. Все реально до боли. Боже, блядь, пожалуйста, пусть будет не сон…

Джонни необычно молчалив, но позволяет напасть на себя, едва не поваливая со стулом вместе, устало посмеивается, когда Ви зарывается пальцами в волосы, придирчиво заглядывает в блестящие глаза. Натыкается пальцами на нечто железное на затылке, в любопытстве заглядывает ему за спину, видит переплетение проводов и железок, какие-то разъемы – похоже на импланты Горо, только у него шею перебрали, а Джонни – затылок. Понятно теперь, что за смена имиджа…

– Пиздец, у тебя теперь на затылке написано «Арасака», – хрипит Ви.

– Ага, знаю. Закрашу потом как-нибудь.

То, что он не въебался головой в какую-нибудь стену, – это уже прогресс.

– Они нехило во мне покопались, Вик сказал, – как будто бы беззаботно говорит Джонни; Ви больше не чувствует его эмоции, как раньше, но видит его взгляд – будто бы пьяный, эйфорический. Каково это – ожить спустя столько лет?

Она еще не верит. Держит его за руку, дрожит от радости и страха одновременно. Джонни предлагает ей сигарету, и Ви поспешно закуривает, садясь напротив, отражением. Едкий табак неплохо прочищает мозги.

Слыша тихое мявканье, Ви искренне верит, что у нее съехала кукуха, но потом видит просочившегося в палатку кота. Джонни почесывает его за ушком, и кот лезет к нему гладиться, довольный, тарахтит оглушительно – а ведь обычно чужих не подпускает… Довольный кот запрыгивает Ви на колени.

– Приве-ет, – шепчет Ви, тянет руку, чтобы почесать ему шею. Этот ушлый усатый тип чувствует себя в лагере кочевников как на своем месте. – Джонни, ты что, совсем? Куда ты кошака приволок?

– А что его, оставлять, что ли? – возмущается он. – Бля, ты же не… Мы уезжаем, Ви, – решительно говорит он. – Все, пиздец. Лучше убираться побыстрее, потому что – ну, сама представляешь, что мы натворили. Корпы такое не прощают. Надо затаиться. Да и осточертел мне этот город, – негромко добавляет он.

Ви некоторое время осмысливает услышанное. Перед штурмом она и сама подумывала, что неплохо уехать с семьей куда-нибудь за горизонт, что это ее шанс освободиться. Но действительно ли она готова сорваться с места?.. Она вспоминает о Джуди, о друзьях и чувствует распахивающуюся пустоту в груди.

– Что последнее ты помнишь? – негромко спрашивает Джонни. Это странно – слышать его вне своей головы. Воющий снаружи ветер делает его голос почти неразличимым в какие-то моменты, и это так странно и жутко…

– Я подключилась к «Микоши», – прикидывает Ви. – И все. Перегрузка системы. А до этого… Черт, Сол…

Ее голос дрожит; Ви украдкой вытирает слезы.

– Ну, и не надо тебе об этом помнить, – решает Джонни. – В общем, они заморозили мою тушку, а Альт провела туда Панам. Им нужен был идеальный носитель для сравнения данных, опытный образец. Они ж хотели вживлять чипы в будущем. Вот и издевались надо мной, как могли… А мы еще думали, почему на могиле ничего нет…

– Как… как ты вообще? – неверным голосом спрашивает Ви.

Воскреснуть из мертвых – это же пиздец. Она тоже восставала, но в случае Ви и нескольких часов не прошло, а Джонни пробыл мертвым почти полсотни лет, и об этом жутко даже думать.

– Пока не понял, – честно говорит Джонни. – Вик сказал, прогнозы утешительные. А это при том, что я ему типа не нравлюсь. Тело меня все еще помнит, слушается… Руку Вик починил, работает. Ну, иногда меня заносит, это похуй. Может, это вообще от того, что я накатил под колесами от твоего рипера.

Ви давит окурок о край кровати. Сосредоточенно, долго вдавливает в железную перекладину.

– Я умираю, да? – тихо спрашивает она.

– Мы над этим работаем, – уклончиво отвечает Джонни. – В смысле… Кочевники обещали помочь. Но твоему телу досталось. Биочип, таблетки… Мы успели разделиться в последний момент.

Поэтому он, что ли, здесь? Чувствует свою вину за разъебанную нервную систему Ви? Она тихо скалится, сжимается. Они столько сделали, столько угробили, а все равно ей… ну, сколько останется? Месяц, больше? Ви чувствует себя куда лучше без биочипа, но все равно ноющая мигрень не отступает.

– Не бывает безнадежных ситуаций, – подбадривает Джонни. – Ты сама посмотри, я живой…

Теперь кажется, что он не очень-то и счастлив. Ви устало кивает и откидывается на кровать. Умирать страшно. Все еще страшно. Хотя ей теперь кажется, что она забыла нечто важное, о чем они говорили с Джонни по ту сторону мира.

О чем-то, почему он здесь, с ней, а не добивает Арасаку или не действует на нервы Бестии.

***

Ви привыкла игнорировать смерть. Помнить о ней, незримо нависающей над головой, но заниматься своими делами, жить, дышать, любить из последних сил. И сборы кочевников захватывают ее с головой. Они готовы вот-вот рвануть, строят планы, думают, как протащить товар через границу. Ви тоже… собирается. С мыслями. В дорогу. Джонни мотается до Найт-Сити, чтобы приволочь остатки ее вещей и какие-то таблетки от Вика, и его никто не останавливает: Сильверхенд рвется в бой, остальные слишком заняты, а Ви еще слаба после глобальной перезагрузки.

У Панам много дел, но она приходит поговорить. Клянется, что не винит Ви, что все в семье готовы погибнуть друг за друга. В конце концов они просто тихо, почти беззвучно рыдают, сидя рядом. Это как-то… обновляет ее. Дает немного сил двигаться дальше.

Когда приезжает Джуди, Ви не верит своим глазами. Стоит, пялится на свою девушку, пока та по-свойски болтает с Кэрол о брейнах, пока Джонни подло не подталкивает ее в спину. Раздраженно шипя, Ви пролетает вперед на пару шагов, шумит… Взгляд у Джуди такой… беззащитный, хрупкий, и она сразу тянет ее в объятия.

И Ви готова умереть на месте, потому что это все, о чем она мечтала.

А мысли все равно крутятся в голове: готова она бросить все или нет? Действительно умчаться за горизонт, как в старых фильмах? Это сложнее, чем она думала в детстве.

Джонни она находит у своей машины, он перебирает что-то внутри, потому что жестокие Пустоши выдержит не всякий мотор, предназначенный для городского движения. Солнце шпарит в спину, а у Сильверхенда нет ни стыда, ни совести, поэтому он благополучно снимает майку и отшвыривает ее в пыль.

– Пиздец, – мрачно говорит Ви.

Он оглядывается, перемазанный в машинном масле, но довольный, как кошак; щурится от солнца, иронично усмехается:

– Родная, я знаю, что ты лесбиянка, но могла бы хоть сделать вид, что тебе нравится, ну, ради меня…

– Джонни, да тебя переебало всего! Как же ты…

Она смотрит на шрамы и чувствует что-то странное, скребущее. Конечно, Джонни не хочет, чтобы его жалели, но Ви неловко тянется навстречу, останавливается, сморщив нос, только когда чувствует ядреный машинный запах. Пожалуй, с объятиями можно повременить.

Жуткие шрамы расчесывают всю левую половину; по ребрам, через ключицу, к шее. Ви сама невезучая, вечно попадает в передряги, но таких ран у нее не было никогда. И она представить не может, насколько это больно… Эти воспоминания Джонни всегда от нее берег.

– Там, на войне, я думал, что сдохну, – говорит Джонни. – Потом – еще много раз после этого. При штурме башни. Когда ты пробилась к «Микоши». Одно я понял: сдаваться никак нельзя. Никогда. Пока ты можешь стоять на ногах – дерись до конца. Даже если от тебя куски отваливаются.

– Ну, ты прям мастер вдохновительных речей, – ежится Ви.

Присаживается рядом на свой мотоцикл, задумчиво следит за его возней.

– Почему, Джонни? – спрашивает. – Сейчас для тебя самое время. «Арасака» пала, ты еще можешь потоптаться у нее на костях. Бестия тебя бы приняла и подсобила, у нее сейчас эдди полно. А люди… Ты же видел, что на заборах пишут. Ты был бы им нужен.

– Ага, пошли она нахер, эти люди. Я никогда не играл в спасителя, Ви, – хмыкает он, непокорно встряхивая головой – будто бы по старой привычке, длинных косм ему не хватает. – Я делал все только ради себя. И сейчас я хочу свалить в пустыню без гроша в кармане, а не быть ответственным за что-то там… «Арасака» подыхает, ей на смену придет другая корпа. Я устал от этой пищевой цепи…

Ви понимающе кивает. Она не наивная мечтательница, в другом месте, в другом штате все будет так же. Люди везде отвратительные уебки, не только в Найт-Сити. С этим приходится смириться.

– Ну что, выдержит последний рывок? – спрашивает Ви, кивая на машину.

Скашивая взгляд на Джонни, она вдруг замечает у него на шее свою подвеску с пулей, что Вик вытянул из ее башки. Раньше за воротом было не видно… Прикусывая язык, Ви ничего не говорит. Сжимает в руке прохладные жетоны – даже в такой жаркий день.

Она рада, что Джонни ее не бросил.

– Конечно, выдержит! – довольно скалится он. – Еще годами проездит, это я тебе обещаю.

И Джонни как будто бы совсем не про машину.

***

На стоянку они останавливаются уже под утро, когда Найт-Сити остается позади. Невозможно гнать постоянно, люди устают, и Панам командует им устроиться под прикрытием гор. Вряд ли кто-то достанет тут лагерь, но перестраховаться не помешает…

– А-а, конечно, – с долей ревности протягивает Джуди, заглядывая в палатку. – Я, моя девушка и ее воображаемый друг.

– Кота еще забыла, – сонно бурчит Джонни, ничуть не сдвигаясь. Кот лежит у изголовья, важный и гордый.

Джонни вообще чертовски контактный, это Ви еще из его воспоминаний знала – то рукой за плечо цапнет, то вообще к лицу полезет. Керри с ним натерпелся, теперь очередь Ви.

– Иди к нам, тут тепло! – рассеянно улыбается Ви. – Этот придурок вообще как печка.

Джуди тяжело, трагично вздыхает. И ложится с ней рядом, подкатываясь Ви под бок. Негромкое дыхание успокаивается, и даже очередной приступ не накатывает в ночи – как будто у нее и правда есть надежда.

– Все будет хорошо, да? – тихо спрашивает она.

– Ви, спи нахуй, – шипят на нее с двух сторон.

И Ви, пожалуй, впервые за долгое время засыпает спокойно.