Текст книги "Arcana (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– А кто-то орал, что я безумный террорист и поэтому со мной нельзя иметь дело, – язвит Джонни, готовый комментировать каждую ее мыслишку.

– Эй, я не собиралась никого взрывать и становиться причиной смерти тысяч людей. Это была случайность. Так все-таки – что там про самураев?

Ви смотрит на фото покойного императора «Арасаки» пристально. Когда-то Горо пытался внушить ей, что Сабуро такой же человек, как и они все; как будто страшными тайнами, делился с ней рассказами о том, какую еду старик предпочитал… Словно это могло немного ее сдержать, присмирить Джонни, жаждущего крови.

Да, для Горо старик был почти святой, но Ви прекрасно помнила, с какой жестокой мстительностью он приказал выкорчевать душу Джонни. И злилась, потому что это было жестоко и бесчеловечно, так, как даже Смэшер не поступил бы. Он бы убил, раздавил его голову, но не обрекал на вечные страдания. Смерть всегда была честнее всех…

– Я подумал, что в наше время от чести самураев ничего не осталось, – просто говорит Джонни. – Они не достойны, чтобы с ними обращались по справедливости. Я тебе клянусь, Ви, я сам бы хотел задушить Сабуро Арасаку, а лучше линчевать его собственной машиной. Если у него еще оставалась душа. И для этого миру нужен был красный демон с безумным взглядом.

Джонни умеет говорить поэтично, расцарапывать сердца.

– Перестань мучиться, – просит он. – Мне тоже… охуеть как странно вернуться. Я снова и снова вспоминаю, с чего начинал. Все это подозрительно похоже на последний концерт, а уходить я никогда не был готов, – Джонни сухо смеется. – Даже когда отправлялся с бомбой в башню. Поэтому мы обязаны зажечь напоследок, чтобы старику на том свете херово стало.

– Ты веришь во всю эту метафизическую хуйню?

– А что мне еще остается, я буквально призрак! – злится Джонни, в доказательство мечется из угла в угол в долю секунды, рассыпается синими помехами.

– Ладно, ладно, я поняла, не мельтеши! – ворчит Ви, перекладывая гитару удобнее и пытаясь настроиться.

Честно говоря, гораздо проще ей сдаться, взять гитару и разъебать ее обо что-нибудь, как делают все приличные рокеры. Джонни так точно. Как-то ссадил ладонь в мясо – деревяшка неудачно отлетела. Вот дурень… Ви тихо усмехается этому смазанному воспоминанию, как Джонни неаккуратно бинтует свою – тогда еще не их – руку. И подсознательно ищет на своей ладони рваный шрам.

– Я все сделаю, – обещает Джонни. – Тебе не нужно так стараться. Ты и так достаточно сделала, – неловко, скомканно говорит он, отворачиваясь – будто бы на кота.

Думать головой – это не про Джонни. Из его словаря напрочь вычеркнуто слово «рациональность» и все его синонимы. И в какой-то мере это подкупает Ви, потому что она такая же идиотка – не нужно вспоминать, как они с Джеки подорвались на этот изначально стремный заказ…

А все-таки Ви думает, что это хорошо – что Джонни весь наизнанку. Что он орет, когда ему больно, смеется – когда весело. Проще всего быть искренним в своих эмоциях, когда ты лишь программа на чипе. Но он с самого начала был таким – на сцене.

– Ты пересматривала старые записи? – удивленно вскидывает брови Джонни.

– Керри скинул, – кивает Ви. – Сказал, тебе понравилось в прошлый раз, так что… пусть лежат.

Если не присматриваться, может показаться, что Джонни Сильверхенд пылает огнем – и дело вовсе не в светомузыке. И поэтому он Ви в сотни раз роднее, чем лживые корпораты и их хваленая японская честь.

Да упокоится император, они собираются станцевать на его могиле напоследок.

========== 5; жрец ==========

Комментарий к 5; жрец

по мотивам квеста «священное и мирское»

карта иерофант (верховный жрец, первосвященник): религиозный мир, вопросы добра и зла, духовное совершенство

– Мне пиздец не нравится это дело, – ворчит Джонни. – Если тебе охота заработать там или просто пошмалять, у нас висит старый заказ на чью-то голову от Редж, разве нет? Всяко повеселее.

Но дело не в деньгах. Ви отходит от молящегося монаха, скорчившегося на коврике посреди спешащей улицы, и закуривает – может, так она пытается понадежнее заткнуть Джонни. Подношение для ее личного демона. В храмах, кажется, когда-то устраивали окуривание. Он и правда недолго наслаждается сигаретой, довольно ухмыляясь – так и не пропал, непрозрачно намекая, что разговор не окончен.

– Дело в том, что их насильно имплантируют, – говорит Ви. – Мне это не по душе вот вообще. Ну, вспомни «мусорщиков»: они потрошат людей и вынимают их импланты. Мне кажется, это вполне сопоставимо. Только наоборот.

– Ага, но вот он жив остался, а все равно что-то выебывается, – не отступает Джонни, невежливо тычет пальцем в монаха, ни о чем не подозревающего. Для него, привыкшего выкарабкиваться любой ценой, это почти оскорбление, и Ви его отчасти даже понимает…

Может, спасти попавшего в беду монашенка и подзаработать Джонни не прочь, но вот на того, что на свободе, смотрит презрительно и упрямо. Он разбирает мысли Ви по косточкам, легко преодолевая сопротивление. Слишком они близко срослись, чтобы утаивать от него что-то, и у нее кружится голова, когда Джонни, точно голодный зверь, блуждает в чужом мозгу.

– Если решишь обратиться к вере ради спасения души, прими таблетки, будь добра, чтобы я этого стыдоебища не видел, – гордо восклицает Джонни, пока Ви идет в указанном направлении, на склады. Он не отстает – вот прицепился… – Религия – опиум для народа, Ви. Это бред, которым забивают себе мозги те, кому сложно думать. Правила, заповеди… Выучивают, что надо подчиняться любому ебаному богу. А потом вами пользуются все, кому надо.

– Эй, эй, я же еще не надела рясу и не отправилась служить мессу, – успокаивает его Ви. – Просто… иногда хочется задуматься о своей душе. Ты никогда не размышлял, если ад все-таки есть и это не пустые слова?..

– То я уже в нем побывал, – надрывно смеется Джонни, и у Ви все внутри сводит, когда он думает о «Микоши». – И там страшнее, чем представляют все священные книги разом. Расскажи на досуге Падре, чего ему на самом деле стоит бояться, а не чертей со сковородками.

Ви не так часто задумывается о вере. Ну, если бы Бог действительно был, разве не существовала бы одна общая религия с одними правилами? Разве ему не удобнее было бы научить людей поклоняться по верному образцу, чтобы они не убивали друг друга в совершенно уебанской попытке выяснить, чья выдумка лучше? А значит, этот самый Бог с большой буквы вряд ли существует. Это даже легче – знать, что за тобой никто не следит и не отмеривает твои поступки. Но вдруг…

Она иногда посмеивалась над ребятами из банды «Валентино», которые носили все эти аляповатые цацки, в которые они даже не верили. Для некоторых это не более чем маскарад. Навешать на себя побольше золота и наслаждаться, когда оно побряцывает. Или взять вудуистов, прикипевших к своему храму. Ритуалы, символы. Сколько они сейчас весили? Имели ли смысл? Сплошные декорации.

Наверно, этот монах – один из немногих, кого Ви знает, сохраняющих искреннюю, чистую веру. Во всем полагается на своего господа – нет, это не по ней, Ви больше нравится самой контролировать, куда катится ее херовая жизнь. В последнее время, правда, не получается, но все равно…

– Давай, убери их тихонько, – ехидно сочится в уши голос Джонни. – Как ебаный ниндзя. Во тьме! Заработаешь себе несколько очков к карме.

Ви не собирается скрываться. Ей по душе – идти напролом, ловко мелькая между ящиков и улучая момент, когда можно расстрелять мальстремовцев. Дыхание срывается, Ви довольно скалится, чувствуя знакомую отдачу от пистолета. Она еще живет. В запахе пороха и крови. Среди матерных выкриков врагов, на которых она обрушивается сверху, паля во все стороны, среди летящих пуль, тяжело грохнувшей где-то сбоку гранаты…

Когда становится тихо, Ви тяжело приваливается к стене склада и проверяет простреленное плечо. Задыхаясь, оглядывается на монаха и с какой-то печалью видит ужас на его лице. Как бы объяснить мальчишке, что мир куда страшнее, чем ему представляется?

– Что же ты не стала играть в праведницу? – лезет под руку Джонни, такой же бешеный и запыхавшийся, как она, словно сражался к ней плечом к плечу. У Ви крыша съезжает от этой мысли.

– Мне уже поздно исправляться, Джонни, – хмыкает она себе под нос, развязывая монаха. – И я предпочитаю делать добрые дела, а не отбивать поклоны и шептать молитвы.

Он уклончиво качает головой. Ви знает, у нее много крови на руках, но встреча с этими монахами в очередной раз заставляет ее задуматься: а что ждет впереди? И какое будет иметь значение вся ее перебитая судьба, когда она встанет перед последней дверью? Никогда раньше она не царапалась за этот острый вопрос так глубоко, как в последние дни, чувствуя приближение смерти.

– Ты хуйню творишь, Ви, – говорит Джонни потом, когда Ви прощается с монахами и доезжает до фиксера. Курит, ждет его у забегаловки, где варят чуть ли не самый отвратительный кофе в Найт-Сити.

– Да, мне страшно, – стискивая зубы, шепчет Ви. – И что с того? Если бы тебе заранее сказали, что ты умрешь, что бы ты сделал? Я вот предпочту уйти достойно.

– Ага, конечно, блядь, – хохочет он. – Я прекрасно знал, что я сдохну там, на развалинах башни! Ни капли вот не сомневался! Поэтому я был уверен в том, что делаю. А ты мечешься, как испуганный кролик. То в медитацию сунешься, то вот с монахами связалась. Ты колеблешься. А я всегда считал, что на смерть надо идти уверенно, вот почему я так с тебя бешусь.

В удивлении она оборачивается, прекращает сверлить взглядом обезображенную граффити стену, смотрит Джонни прямо в глаза – очки не мешают, он смотрит на нее спокойно и открыто, только в глубине пляшут безумные искры с пепелища. Он не так-то часто объясняет свои мотивы, так что Ви цепляется за каждую возможность понять Джонни чуть лучше.

– Да я все время забываю, что ты мелкая совсем, – вдруг ровно говорит Джонни. – Конечно, бля, тебе страшно. Еще бы!

Он ходит из стороны в сторону, и Ви невольно отодвигается с дороги. Переживает? Конечно, ее волнение, страхи эхом отходят и к Джонни Сильверхенду, заставляя его мучиться от чужой неуверенности перед будущим. Кому такое понравится…

Монахи, думает Ви, это всего лишь предлог.

– Главное – я верю в себя, то есть в нас, – говорит Ви, желая его подбодрить, и с изумлением понимает, что почти не кривит душой.

========== 6; влюбленные ==========

Комментарий к 6; влюбленные

третий акт игры, квесты Джонни закрыты, Ви в отношениях с Джуди

сейчас будет такой флафф, что у вас зубы заскрипят

аркан влюбленные – помимо буквального значения, еще это свобода, принятие решений, развлечения/удовольствия, эмоции

Ви редко позволяет себе минуты спокойствия, но для Джуди в ее расписании всегда есть время. Это даже забавно: она, одиночка, вдруг пытается любой свободный вечер проводить с Джуди, такой же запутавшейся и отчаявшейся девчонкой, одной из тысяч, что живут и надеются в огромном уродливом городе. Когда они вместе, Ви снова и снова понимает, какие они, в сущности, малозначимые и мелкие, если могут сорваться к дамбе, спрятаться от мира и жить в свое удовольствие в покинутом домике, и никто их не найдет…

Пока чип снова не напомнит, как мало у нее осталось дней, украденных у госпожи Смерти, и пока голову не прострелит адская боль, разбивающая ей череп. Но сегодня вечером все хорошо, они с Джуди сидят на деревянном пирсе, смотрят на закат, касающийся грязной густой воды, и мир кажется чуть красивее, чем есть на самом деле. Им обеим нужно время, чтобы исцелить души, и это местечко, накрепко связавшее их, подходит как нельзя лучше.

– Только не лезьте больше в воду, я вас, бля, умоляю, – предлагает Джонни, расслабленно валяющийся рядом на старой пристани и подставляющий довольное лицо последним солнечным лучам.

Ему тоже хорошо, хотя он не признается, гордый весь из себя. Отпускает ее ненадолго, но в этот раз не пропадает. Джонни тоже одиноко, теперь Ви чувствует его острее, понимает лучше. Они с Джонни договариваются об одолжениях, потому что Ви была хорошим другом и позволила ему потусить со старыми приятелями из прошлой жизни… Ей не хочется думать, что она купила его расположение.

– Что ты вообще тут делаешь, у меня сегодня выходной, – мысленно бурчит Ви, вяло, несерьезно отмахиваясь от него. – Ты знаешь, что ты страшный вуайерист, а, Джонни?

– У вас все хорошо? – спрашивает Джуди, улавливая какие-то телодвижения Ви, лежащей у нее на плече, пока ее девушка лениво переписывается с какой-то студией насчет новых брейндансов.

– Все охуенно, просто Джонни за нами подглядывает, – ябедничает Ви, который сегодня хочется вести себя немного по-детски. Она метко пинает развалившегося рядышком Сильверхенда в голень, и тот со смехом отдергивает ногу, делая вид, что он реальный и настоящий – и что ему очень неприятно, когда Ви дерется.

Им обеим сложно. Ви знает: какое-то время Джуди никак не могла поверить, что рассказ об энграмме – правда, что Ви не повредилась умом из-за очередного тяжеленного удара по голове и не притворяется из какого-то странного желания казаться загадочнее. Нет, все куда прозаичнее: она умирает. Точка.

– Джонни, он… – задумчиво говорит Ви, косясь на Сильверхенда, тщетно пытающегося выглядеть не заинтригованным ее речью. – Представь, что у тебя есть старший брат, классический такой отвратительный гоблин, который берет твои вещи без спросу, грязно шутит и вообще ведет себя максимально, блядь, мерзко. Но ты все равно его терпишь, потому что он часть тебя.

Джонни предсказуемо показывает ей средний палец.

И Джуди слушает ее с внимательной, ласковой полуулыбкой, и ради этого нежного взгляда, чуть светящегося, вот так, когда солнце скользит по ее лицу, Ви готова завоевать целый город и бросить его к ногам Джуди Альварес. В такие моменты она хорошо понимает Джонни, взорвавшего башню ради Альт. В память о ней. И Ви находит ладонь Джуди, сжимает ее, чтобы напомнить себе: у них все еще может получиться лучше, если попытаться…

– Я кое-что придумала, – говорит Джуди своим коварным, заговорщическим тоном, прищуриваясь лукаво. – Не знаю, насколько тебе это понравится. И… ему тоже. Я хотела попробовать записать совместный брейн, но… я кое-что подрегулировала. Покопалась в индивидуальных настройках. Помнишь, я в прошлый раз смогла услышать его мысли? Совсем чуть-чуть…

Глядя на нее настороженно, Ви начинает понимать, к чему она ведет. Джуди волшебница, когда речь заходит о технике, кофе и поцелуях, в этом нет сомнений, но то, что она хочет увидеть Джонни… Сбитая с толку Ви опасливо оглядывается, смотрит на Джонни, прямо в глаза, не защищенные авиаторами. Чувствует, как его мучительно стискивают и страх, и непонятное искушение. Шанс ощутить себя почти нормальным. Поговорить с кем-то, кроме Ви, которая уже ему смертельно надоела.

– Эй, это может быть опасно, – напоминает Джонни. – Вспомни, в прошлый раз тебя отключило. Я не хочу, чтобы ты померла прямо на этом вашем ебаном райском берегу.

– Все нормально, – убеждает Ви, не замечая, что говорит вслух. – Если что-то пойдет не так, Джуди нас отключит, правда?

– Так точно, – кивает та.

Джуди уже притаскивает обручи из багажника ее машины, подключает к своей аппаратуре. И Ви, еще мучающейся сомнениями от Джонни, приятно наблюдать за ней, охваченной каким-то особым воодушевлением. Экспериментировать Джуди любит, и это для нее очередное приключение, но…

– Если что будет не так, не изображай героиню, а скажи, – предупреждает Джуди, быстро целует ее и помогает надеть обруч, хотя это все не обязательно. Калибруя их, она мычит смутно знакомую песенку, и Ви невольно расслабляется.

Здесь тихо, мертвая вода почти стеклянная, такого зеленого бутылочного цвета, и на нее нападает какая необычайная расслабленность, не под стать наемнице. Ви, честно сказать, плевать, насколько беспечной и будто бы опьяненной она выглядит.

– Три, два, один! – командует Джуди, как на расстрел, тыкает аккуратно какую-то кнопку, и Ви успевает прикрыть веки, чтобы не опалило знакомой белой вспышкой.

Когда она снова смотрит на Джуди, в глазах немного двоится, танцует что-то. Пока они обе привыкают к разделенным ощущениям, Ви быстро соображает, что быстро вертеть головой нельзя и что сегодня она не слышит никакого эха воспоминаний Джуди.

– Охуеть, – шепчет Джуди, впиваясь в ее руку.

Джонни задумчиво рассматривает ее, ухмыляется. Ви почти не тревожится; она убеждена, что Сильверхенд физически не может не любить Джуди, так Ви ее обожает. И все-таки это подсознательно кажется чем-то важным, очень личным: у нее нет семьи, так что и знакомить Джуди не с кем (да и кто бы стал соблюдать эти древние ритуалы), но Джонни – не такой уж последний человек в ее стремительно заканчивающейся жизни…

– Привет, котенок, можешь потрогать, я не кусаюсь, – расслабленным, хрипловатым голосом тянет он, хотя Ви чувствует, как его царапает неопознанное волнение.

– Котенок? – переспрашивает Джуди, выразительно вскидывая брови и глядя на Ви.

– Джонни просто тащится по кошкам.

– А Ви – по тебе, – мурлычет он.

Джуди и правда лезет потрогать серебряную руку, отливающую в чистый белый, завораживающе бликующую, но ее пальцы проваливаются, и по руке Джонни разбегаются синие помехи. Почти испуганно Джуди отдергивается, садится рядом с Ви, подбирает ноги, и Ви улучает отличный момент, чтобы приобнять ее.

– Значит, вот так всегда? – спрашивает Джуди, еще очарованная. – Черт, как это должно быть странно, когда ты видишь что-то, чего другие не могут. Я читала про Джонни, – говорит она вдруг, – мне стало интересно. А «Never fade away» – лучшая песня, мне под нее всегда новые идеи приходят! Вдохновляет.

– Моя ж ты хорошая, – довольно кивает Джонни.

– Я ожидала чего-то… не знаю, страшного, – признается Джуди, закусывая губу. – Надо привыкнуть.

Она заметно смущается, не знает, куда себя деть, но в конце концов выбирает себе лучшее место – в руках Ви. На Джонни косится с интересом… отчасти профессиональным, рассматривая такую правдоподобную энграмму, отчасти – искренним, восхищенным. Ви спокойнее выдыхает.

– Страшное тоже было, – вынужденно усмехается Джонни. – У нас… долгий путь. Но сейчас все весьма славно. Не считая… – Он мрачно указывает себе на голову, и Джуди грустно кивает.

– Не волнуйся, ему нравится, когда на него обращают внимание, – посмеивается Ви. – Сейчас начнет паясничать, но ты дели каждое слово примерно на половину, и…

– Зануда, – отмахивается от нее Джонни. – М-м, Джуди, ты в курсе, что я предлагал на тебе жениться? Как понял, что ты куришь в постели, я сам кончил, отвечаю.

– Я же предупреждала, что он противный, – слабо оправдывается Ви.

– Это что, предложение? – переспрашивает шутливо Джуди и утыкается носом в ее шею, пытаясь скрыть улыбку.

А Джонни, довольный собой и весьма настоящий, хохочет, запрокидывая голову. И им хорошо.

========== 7; колесница ==========

Комментарий к 7; колесница

аркан движения, пути к цели, оптимизма и в целом всяческого успеха

немного про отношения моей Ви с транспортом (все еще считаю, что «Арч» – самое удобное средство передвижения в игре), про мечты и милоту

У Ви есть какие-то проблемы с машинами.

Она это понимает, когда ей в руки попадает старый «Порше» Джонни – ладно, после тюнинга он работает очень даже неплохо, но выглядит все равно чертовски старомодно. Джонни, не желающий признаваться, что из него уже песок должен сыпаться, говорит «винтажно». Джонни готов эту машинку облизывать, буквально.

Каждый раз, когда ей подкидывают новый заказ (обычно это случается, по закону подлости, вечером, когда Ви трахается со своей девушкой или лениво лежит со своим котом под боком), Ви закатывает глаза. Это их ритуал: Джонни будет настырно предлагать блестящий серебряный «Порше», пылящийся в гараже. Искушать, забалтывать, наконец, упрашивать.

– Понимаешь ли, я по мотоциклам, – хладнокровно отбривает его Ви тем самым важным тоном, каким заявила настырному Риверу, что она «по девочкам». Но, в отличие от того раза, Ви не слышит одобрительно-насмешливого фырканья.

Она берет мотоцикл Джеки, и что-то в Ви каждый раз переламывается. Когда она видит раскрашенный «Арч», подсознательно ожидает повернуть голову и увидеть широкую, такую неподдельную и счастливую улыбку друга. Ее уже не трясет. Сначала Ви думала, что не сможет на нем ездить, но мотоцикл сидит как влитой. Она сливается с ним, когда летит по неоновым улицам Найт-Сити, и от восторга спирает дыхание.

– Дело в Джеки? – спрашивает Джонни, проницательный не только потому что читает ее душу – ее поведение говорит красноречиво, то, как она крепко вцепляется в руль, вспоминая загребущие руки друга.

– Не только, – загадочно ухмыляется Ви.

Джонни важна его машина; он очень цепляется за прошлое и ищет способы прикоснуться к части своей жизни. Он хочет напомнить себе, что он настоящий, живой когда-то был, что он не тень Ви и не часть ее больного сознания. В угоду ему Ви хранит его древнее тряпье (она даже любит его куртку), скупает какие-то пластинки.

Этим вечером после выполненного задания она по серпантину заезжает повыше в гору. Плечо саднит из-за жесткого падения с лестницы; от выстрела в упор спасла броневая пластина на куртке, но Ви чувствует странную эйфорию – ее встряхивает близость к смерти, риск. Поэтому она тащит ворчливого Джонни наверх, садится на краю, улыбается сиянию города, а потом поваливает на спину, тонет в траве и смотрит на тусклые звезды и на свое отражение в очках Джонни.

– Я очень хуево вожу, – говорит Ви, потому что ей весело и хочется делиться историями. – Мой отец был ублюдком, но у него была хорошая машина. Не знаю уж, у кого отжал. Как-то раз я, тогда еще мелкая, с парой друзей ее угнала, как это обычно и бывает. В хлам! – решительно обрубает Ви. – Сама не понимаю, как я ее так разъебала.

– И тебе, конечно, всыпали, – смеется Джонни, как-то подобрев взглядом; устраивается рядом. Обычно они говорят о чем-то более стремном или ругаются, так что Ви не жалко его развлечь.

– Еще как. Неделю сидеть не могла. Ну, блин, не получается у меня с машинами, – смущается Ви. – И Джеки говорил. Я как сажусь за руль, у меня башка кружится. Она… тяжелая. И размеры я не осознаю. Заносит, сука, все время! С мотоциклом ловчее получается, он как бы продолжение меня. И я… ты только не смейся, но боюсь твою машину побить. Она же одна такая.

Джонни важно кивает, даже не перебивает ее, молчит в качестве исключения. Тоже, приподнявшись, глядит на Найт-Сити, на машины, которые тащатся еле-еле, перемигиваясь огоньками. Ви это совсем не нравится, ей больше по душе быстрые юркие мотоциклы, на которых можно с ревом и визгом пронестись по улицам, увиливая от тяжелых автомобилей, подрезая их. Есть в этом то, ради чего она живет: вспышки адреналина, упоительная свобода.

– Ты бы знала, сколько я эту машину бил, удивилась бы, что она еще существует! – разглагольствует Джонни. – А ты знаешь, мотоциклы мне тоже с тобой начали нравиться. Такой ветер в ушах. Снова чувствуешь себя живым.

– Когда-то в детстве я мечтала, что сяду на мотоцикл и уеду в закат… Как ковбои в старых-старых фильмах, – делится Ви. – Сорвусь в неизвестность. Буду путешествовать по разным местам, и слава обо мне прокатится по всем землям…

– Красиво, – кивает Джонни. – Куда ж ты свернула не туда? Надо было и лететь в горизонт, а не гнить в этом сраном городе.

– Тогда я не узнала бы ни тебя, ни Джеки, – устало спорит Ви, кивает на любимый мотоцикл. – Эй, Джонни, если выживем, поехали вместе, а?

– На мотоцикле? – переспрашивает он иронически. – Не пойми куда? Без снаряжения, потому что много на нем не увезти? Звучит достаточно самоубийственно, чтоб я всерьез задумался, знаешь ли.

– Ладно, уговорил, возьмем твой ненаглядный «Порше», – соглашается Ви и облегченно приваливается к его неощутимому плечу, снова и снова обманывая свои чувства.

========== 8; справедливость ==========

Комментарий к 8; справедливость

цепочка заданий Ривера Уорда

справедливость, помимо прямого значения, относится к честности, совестливости, законности, а также беспристрастности и нейтральности

Джонни не нравится Ривер. Он бесится, язвит, обсыпает его оскорблениями, хотя тот ничего не слышит и не может, даже не догадывается о трясущимся рядом с его лицом, будто в остервенелом песьем лае, анархисте. А неугомонный Сильверхенд лезет к Ви и словно винит ее за то, что она добра к этому отчаявшемуся человеку. Что ей не наплевать на Рэнди, беспомощного ребенка, который умирает где-то там.

Нет, Джонни чувствует в нем нечто необычное, непоколебимое, такое чуждое грязному разнузданному городу, и его словно бы пугает это. И заставляет беситься.

Ну, а Ви просто Ривера по-человечески жалко.

Она не хочет тащить его в свою ебаную жизнь, потому что Ривер заслуживает чего-то получше – даже как друг. У него есть семья, о которой необходимо заботиться, милые детишки – по меркам Ви, которая ненавидит спиногрызов, что уже победа, блядь, – а теперь и племянник, едва способный двигаться без посторонней помощи. Еще ее проблем не хватало. Ви так боится сделать ему больно… И не говорит ему, скрывает, как ее выворачивает, сплевывает кровь украдкой, чтобы не взволновать чертовски заботливого Ривера, как героиня какого-нибудь пафосного фильма, загибающаяся от рака. Не так уж она далека.

Может, он и правда последний из честных полицейских. И это значит для него увольнение и подозрительные взгляды бывших коллег, которые сопровождают Ривера даже тогда, когда он находит с помощью Ви логово охуевшего маньяка. Ей тяжело смотреть на то, как Ривер выбивается из сил, пытаясь делать так, как должно. Почему у него это получается с таким трудом? Почему в этом городе вообще нет места правосудию? Им наплевать. Кристально похуй, бля. Один Ривер выбивается из сил.

Подлая мыслишка закрадывается: эй, а стал бы блистательный Ривер так копать это несчастное дело, если б не был замешан его племянник, или сдал бы на радостях этого блядского Питера Пена в архив? Ви знает, что порождает эти губительные размышления. Точнее сказать, кто.

Дело это мерзкое, тяжелое. У Ви потом болит башка от сюрреалистичных снов маньяка; если бы не Джонни в ее голове, уже сам собой ставящий под сомнение ее нормальность, она бы решила, что у нее начинает съезжать кукуха. Брейны передают чувства, и Ви буквально переебывает липким страхом и мерзкой увлеченностью Харриса. По ночам Джонни увлекает ее какой-то бессмысленной болтовней и рассказами с их выступлений.

– Не надо было тебе связываться с этим копом, блядь, Ви, – бормочет он, когда Ви молча пялится в темноту и обнимает кота, прижимая его к груди. Ловец снов от Мисти безумно покачивается над ее головой. – Ви, давай, посмотри на меня, не думай об этой хуйне, я сыграю, ты втянешься, да?..

Она и правда втягивается, слушает его бренчание, и это ненадолго перебивает тот безумный мультик, что отпечатался у нее на внутренней стороне век. Ви хуево от биочипа, снова сбоящего и подергивающего мир синими помехами, но еще хуже на душе. Она не понимает, откуда берутся такие уебки, хотя видела полностью пройденный путь. В ее мир существование таких людей просто не вписывается. Есть жадные наемники, есть закоротившие киберпсихи, есть просто мудаки, но настолько извращенный, перекрученный разум Ви видит впервые… И очень надеется, что ее разум не покалечит так же сильно.

Поэтому она позорно сбегает с семейного ужина Уордов; ей все напоминает о деле. Джонни придумывает тысячу и одну шутку про то, что полицию стоит посылать нахуй не буквально, а Ви чуть не подскакивает от ужаса, когда речь заходит о какой-то там свадьбе. Нет, она не может остаться. Она тащит за собой кровь, болезненные вопли и бесконечные смерти, кружащие ее в водовороте и медленно стаскивающие на дно. А эта семья и так всякого натерпелась.

Она обещает позвонить, но потом как-то все стирается. Ви разбирается с Вудуистами и лезет в такие дебри Сети, о которых и не осмеливалась думать, и постепенно история с Ривером стирается. Ей не жаль отпустить. Это свобода, которой она хочет, забытье. Ви забивала горе по Джеки ворохом новых эмоций, погоней за Хелльманом, а теперь больше всего хочет отвязаться от мыслей о Ривере и его справедливости.

– Потому что нет никакой справедливости, тупой ты долбоеб, – говорит Ви, как будто она снова нашла в себе силы встретиться с Ривером. На самом деле она пьяна, у нее есть бармен «Посмертия», милая Клэр, стопка мешанины, названная именем Джонни Сильверхенда, и, собственно, оригинал, примостившийся на соседнем стуле. – Ты или прогнешься под этот город, который выебет из тебя все наивные детские мечты, или закончишь на свалке с простреленной башкой. Тут всегда проигрываешь. Как бы ты ни пытался бежать, – она нелепо размахивает руками, чувствуя себя очень пьяной и легкой.

– Родная, да ты в отчаянии, – подмигивает Клэр. – Обновить? Еще «Джонни»?

– Его и одного хватит за глаза, – себе под нос бубнит Ви, нервно усмехается, сознавая, что никто не проникнет в тайный смысл ее слов, но кивает, мол, наливай.

На следующий день, когда Ви пытается прийти в себя и не развалиться, сука, прямо тут, едва разлепив глаза, ей прилетает сообщение от Ривера, в котором он почти не обиженным тоном интересуется, почему она не звонит и не шлет никакой весточки. Такой открытый и искренний. Такой незнакомый. Первый порыв – набрать ответ, черкнуть что-нибудь жизнеутверждающее, но Ви отказывается, стискивает зубы.

– Это жестоко, знаешь ли, – мурлычет Джонни, полностью довольный ей. – Заставила его поверить, мол, вы друзья, а сама так поступаешь.

– Я только помогала с делом, – упрямо хрипит Ви, чувствуя себя очень плохой и злой, черствой. – Я не хочу, чтобы его жизнь менялась из-за моих проблем. На Ривера и так слишком много свалилось, пусть дальше сам разгребается, подливать масла в огонь я не собираюсь.

– Ты просто боишься оказаться недостаточно хорошей для такого послушного полицейского песика, – зубоскалит Джонни, рассматривая ее. – Думаешь, ты не можешь быть его другом. Ты вся – то, против чего он борется. Наемница, убивающая за деньги, сеющая хаос. Ты не умеешь работать тихо, ты все разносишь к ебене матери, Ви, и умеешь делать это хорошо.

Он не в ужасе. Он в восхищении. И от этого Ви, может быть, еще более хуево.

– Он из другого мира, Джонни, – объясняет она, как может. – Я не хочу его… пачкать. Останусь в стороне, буду наблюдать. Как нейтральная сторона.

– Наш мир его медленно пережевывает, – сладко тянет Джонни, ухмыляется, как будто это что-то личное.

Он бесконечно прав, и Ви пробирает холодом от этого осознания.

– Просто ненавижу, блядь, легавых, – искренне плюется ядом Сильверхенд, и это, в целом, полностью его право; кто Ви такая, чтобы его отговаривать или умолять сменить гнев на милость? Нет, она никогда не переубедит его, что Ривер Уорд просто родился немного не в то время, что он добрый малый с такими древними семейными ценностями, что пиздануться можно.