Текст книги "Arcana (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Мысли ее распадаются, как будто уже стираются, и Ви страшно думать, что ее вот прямо сейчас перезаписывает, уничтожает чип. Но нет, это просто смертельная усталость и кровопотеря, она такое проходила. Жить можно. Керри все возится, перепачканный в ее кровище, как и его модный дорогущий диван. А Джонни сидит на спинке, молчаливо надзирая.

Что, если Кер сделает ей больно, он на него кинется, как сторожевой пес? Ви сонно ухмыляется. Палитесь, товарищ Сильверхенд. Это не просто вопрос выживания, это уже клиническая привязанность.

Но – странное дело – Керри она доверяет.

Он отпечатывается, золотистый весь в этом халате – и в красных потеках. Немного испуганный.

***

Ви просыпается утром и сипло стонет от боли в боку. Тянется, натыкается на умело наложенные бинты, и облегченно падает обратно на неловко подоткнутую под голову подушку. Одергивает на себе какую-то футболку – вроде, с лейблом «Самурая», фанатская штука, не пойми из какого шкафа Кер ее отрыл.

– Живая? – уточняет он, появляясь откуда-то сбоку. – Ну ты меня и перепугала! Я правда думал, что ты кони двинешь прямо тут, бля, Ви! – немного истерично шумит он.

У нее трещит голова, а глазам больно от яркого солнечного света, но Ви довольно улыбается. Все-таки не подвел Керри, не зря она к нему свернула, как только стало совсем худо – к его вилле было ближе, чем домой или к Вику.

– Я так-то умею людей немного штопать, – без ложной скромности вставляет Керри, словно он пиздец какой врач на самом деле, просто скрывает. – Научился, пока молодой был. Вот, руки помнят, как бинтовать надо. С Джонни придется, как же. Такая ностальгия ебучая!

– Че, ему тоже постоянно попадало? – смеется Ви.

– Еще как! – с охотой откликается Кер; Джонни для него – тема больная, но перемывает косточки он ему с удовольствием. – Вечно куда-то ввяжется, его лицу и по голове часто били, может, повредили чего, вот он и полез на «Арасаку»…

Слушая стариковское ворчание Керри, Ви осторожно потягивается, разминая ноющие косточки. Проверяет «клинки» – не хотелось бы тратить деньги на их починку, если честно, новые совсем… Нет, работают, а у Кера при взгляде на мелькнувшие лезвия загорается в глазах какой-то мальчишеский огонек, восхищенный такой. Садясь, Ви схватывается за бок, но боль уже слабая, отголосок.

– Я там гелем намазал, дорогая хуйня, но заживлять должно хорошо, – важно отчитывается Керри. – Так, ты садись, я заказал пожрать, не знаю, что ты любишь…

Ви жадно вперивается взглядом в пакет, в котором находится какая-то лапша в коробочке, салат и даже сендвичи. Все, конечно, синтетическое и почти безвкусное, но Ви сейчас готова захавать вообще что угодно, что выглядит достаточно прилично, поэтому от этих щедро предложенных блюд у нее буквально слюнки текут.

– Спасибо, – говорит Ви. – Ты прям…

– Да у меня дети есть, если что, – говорит Кер так спокойно, что хочется завыть. – Я, типа, немного умею заботиться.

Напрягая память, она смутно вспоминает какой-то репортаж по телевизору, в который Ви не особенно вслушивалась. Наверно, лицо у нее пораженное, и Керри довольно ухмыляется. Как-то не вяжется у Ви этот импульсивный дурачок с родительской заботой, но чего не бывает в мире…

– Можешь называть меня «папочкой», Джонни будет орать, – подсказывает Керри, посмеиваясь. Садится рядом на диван, отыскивает где-то за спинкой гитару, лениво пощипывает струны.

– Я бы тебя пнула, но я сейчас не очень маневренная, – беззлобно ворчит Ви.

Еда кажется ей почти вкусной, это потому что за последние двадцать четыре часа она даже попить ничего не перехватывала. Выслеживала психа, на которого Реджина послала заявку, он верткий оказался. А для «Макс-така», видать, выдался нелетный день, так что вся ответственность легла на наемников.

– Мы с Джонни поболтали, пока ты была в отключке, – говорит Керри слегка задумчиво. – Где он, кстати?

– Не знаю, спит, – пожимает плечами Ви. – Пусть отдыхает, у меня и так голова раскалывается.

– Он мне рассказал про заказ, – мрачно говорит Керри.

Ви сдавленно мычит, расправляясь с лапшой. Ее она не готова променять даже на диалог с Господом Богом, так что Керри приходится довольствоваться этими отдаленно звериными звуками очень голодной наемницы. Это как-то немного сбивает с него пафос.

– Ви, я очень тебе благодарен за помощь, – начинает Керри. – Вероятно, из-за тебя… ну, вас с Джонни, строго говоря… со мной случилось это все: лучший концерт за последние годы, встреча с девчатами, новый альбом. Это ты мне помогла, даже когда не обязана была. Я ж знаю, у тебя мало времени, а ты на меня его тратишь! Еще и теперь… Не надо мне никаких особых подарков, серьезно! Если ты ради них в такое лезешь…

Теперь она чувствует себя почти виноватой – и злой на Джонни, не умеющего держать язык за зубами. Вот надо же было все выложить!

– Если бы не вы, я бы, может, повесился нахуй, – негромко добавляет Керри.

– Кер, ты чего, – дергается Ви. – Ты серьезно сейчас?

Так значит, депрессия – это не совсем пиар-ход, как она и побаивалась. Каково ему было – топить тоску в алкоголе, мучиться от творческого застоя и понимать, что ты, может быть, растрачиваешь на это лучшие свои годы? Оглядываться назад и не находить в своей жизни никакого смысла, потому что часть ее протекла в тени великого Джонни Сильверхенда…

Это иронично, что теперь Джонни лишь тень в мыслях Ви, едва-едва способный перехватить контроль.

– Знаешь, это у меня вроде пунктика, – рассказывает Ви, – дарить что-то друзьям обязательно. Я еще когда мелкая была, последние деньги спускала. Было пару раз… Может, когда я умру, что-то после меня останется. Воспоминания. Вот ты будешь смотреть на мой подарок, и я не исчезну.

– Так, давай лучше ешь, – раздраженно прерывает Керри. – Все, никто тут не собирается умирать! Перестали об этом думать, блять!

Улыбаясь, Ви кивает. Керри странноватый, иногда слишком взрослый, иногда дите, но ей с ним хорошо сейчас, почти уютно. Приваливаясь к нему, Ви отпивает кофе – горький, из любимой забегаловки Керри.

– Может, я все-таки чем-то обязан Джонни, – устало говорит Кер. – Сказал мне пойти свою карьеру строить, с тобой познакомил. У меня не так много друзей, если честно. Не так-то это просто, если ты знаменит.

– Тоже тебя люблю, Кер, – хмыкает она. – И спасибо, что подлатал.

– Ага, благодарит она тут. Он пялился на твою грудь, – заявляет Джонни, неожиданно появляясь рядом ними на диване. – И мы не собираемся поговорить об этом?

– Ты тоже, – выразительно думает Ви. – Считай, общесамурайское достижение.

Джонни просто отлично умеет портить трогательные сцены.

========== 13; смерть ==========

Комментарий к 13; смерть

без квеста

значения аркана: обновление/перерождение, расставание (с партнером, семьей или близким человеком), неизбежность конца, точка невозврата

– Джонни, а умирать очень жутко? – тихо спрашивает Ви. – Хотя чего я спрашиваю. Конечно, да…

Ее иногда тянет поболтать о чем-то таком, когда день остается позади со всеми его волнениями, драками и очередными сделками с фиксерами, в которых никогда не знаешь, не попытаются ли тебя наебать. Обычно Ви доползает до дома, падает без сил и засыпает как убитая, что вообще-то нихуевый каламбур, потому что она и так фактически мертва. Но в этот раз она сидит на пристани и глазеет вперед, на грань, где кончается небо.

Почему-то нечто заставило ее остановиться, притормозить тут и посмотреть на закат. Может быть, Ви становится немного сентиментальной, и это неудивительно, потому что в ее голове теперь живет старый злой рокер.

– Эй, я неплохо сохранился, – ворчит он, сидя рядом; чуть откидывается на руках, как будто красуется. Без бронежилета и без очков с пляшущими безумными отражениями – просто Джонни. – Ты же можешь посмотреть на мои воспоминания… Но не хочешь все это проживать, верно? – спрашивает и щурится по-кошачьи.

– Ага, – кивает Ви. – Я прекрасно понимаю, что «Душегуб» тебя отделал, это было стремно, пиздец как, и я могу ловить отголоски во сне, но я спрашиваю… скорее о твоих чувствах, – неуверенно признается она.

Джонни свешивает ногу и рассеянно водит носком кожаного ботинка по воде. Та, конечно, даже не колеблется, и воображение Ви немного запаздывает, не справляется. Вероятно, сегодня она и так слишком заработалась; заказ запарный попался: вывести из дома, полного отбитышей из «Шестой улицы», какую-то девчонку – Ви прибыла, когда она еще была жива и даже не затрахана до полусмерти.

Если бы не Джонни, вероятно, ей размозжили бы голову, подкравшись со спины, но Сильверхенд страховал ее, и теперь Ви чувствует затапливающую ее очень ленивую благодарность.

– В детстве я боялась смерти, – говорит Ви. – Закрывала глаза и представляла это. Пустоту. Небытие. Вечную тишину, безвременье. То, что я даже осознавать себя прекращу. И меня трясло от ужаса. Поэтому я решила, что хоть при жизни сделаю себе имя, чтоб не умереть никем. Люди не зря себе придумали всю эту хуйню, рай и ад. Им нужно верить, что по ту сторону что-то будет, и… Ты единственный, может, кто заглянул туда.

– Куда уж там! – сухо смеется Джонни. – «Микоши» – это тебе не безвременье, это пытка. Пустота, в которой ты варишься среди данных. Они постоянно экспериментировали, что-то делали. Я не должен был это чувствовать, но все равно… как будто тебя разбирают снова и снова. Я готов был молить о пустоте, – совсем негромко добавляет он. – Но держался. И вот я здесь.

Здесь. Ему нравится город, несмотря на громкие вопли о загнивающем будущем. Да, Найт-Сити местами отвратительный, мерзкий и невыносимый, есть места, из которых даже бывалому наемнику захочется свалить, зажав нос и зажмурившись. Но есть и нечто завораживающее. Неон, постоянная жизнь, возня банд, ночные клубы, хорошая выпивка, бешеная музыка, вот такие тихие моменты. Ви знает, что сама ни за что не остановилась бы, чтобы полюбоваться закатом. Это Джонни. Гребаный, блядь, Сильверхенд, который казался ей абсолютным, беспросветным мудаком, захотел спрятаться на пирсе и уловить этот чарующий осколок заката.

Может, поэтому они так сработались. С немым пониманием, с маленькими уступками. Все ради того, чтобы сидеть на краю, глядеть в медленно плещущуюся черную воду под ногами и понимать, как хрупка жизнь. Они оба умирали и воскресали. Их связала сама судьба, переменчивая и надменная. Но, может, эта сука ожидала, что они переломают друг друга и сотрут в порошок, а они с Джонни всего-то стараются выжить. Вот так просто. По-человечески.

– Ты не звонишь Ханако, потому что боишься, – говорит Джонни слегка снисходительно. – Не хочешь обрывать все. Знаешь, что по ту сторону уже ничто не будет, как сейчас. Хотя ты могла бы, Ви, но ты нарочно длишь свое страдание! – со скрежещущей болью выговаривает он.

У них одно тело, но это Ви вышвыривает из него. И переживает Джонни не за себя, уж он-то вытерпит и еще выйдет из этой истории победителем, если Ви предпочтет просто отступить, забиться в угол и ничего не делать.

Вот только это совсем на них не похоже. Не по-сильверхендовски, да?

– Она сказала приходить, когда я буду готова, – сквозь зубы отвечает Ви, отворачиваясь от него к воде, как будто от голоса в своей голове можно убежать. – А я, сука, совершенно не готова! Ты прав, что-то поменяется. Не будет тебя или меня. В любом случае – не будет нас. Это хуже просто смерти.

Она медленно вдыхает, а в груди рождается странное кипучее чувство.

– То ты подгоняешь меня, то теперь загадочно молчишь об этом целыми днями и не советуешь бежать к Ханако, которая решила избавить нас от чипа, – говорит Ви. – Разве ты не этого хотел? Да это было буквально первым, что ты мне сказал!

– А чего ты еще от меня ожидала, блядь, комплиментов?! – возмущается Джонни. – Слушай, Ви, я не хочу, чтобы ты продавала жопу корпоратам, вот и все. Мне не нравится эта затея, говорю прямо. Ты же слышала, как эта Ханако с нами говорила! Надменная сука, и…

– А что ты хотел? – передразнивает Ви. – Распростертых объятий?

Джонни придвигается к ней почти угрожающе, но Ви не чувствует его злость – обычно она сносит ее с ног, как шквал, как огненный вихрь, но сейчас в нем горит только горькая, мучительная тревога. Как у человека, идущего по самому краю пропасти, смотрящего, как срываются мелкие камушки, летящие у него из-под ног.

– Ты для нее – всего лишь опытный образец, – сдержанно рычит Джонни. – Прорыв в науке, почти успешный эксперимент. Они хотят найти бессмертие, потому что тоже боятся умереть, Ви, вот-те новость! Не только уличная девчонка в ужасе представляет пустоту смерти, но и эта четыреждыблядская Ханако Арасака!

– Ты просто уперся в свою идею о том, что это корпорация зла, – в ответ упрямо шипит Ви, – вот и не можешь смириться, что они единственные, кто может толком разобраться в биочипе. У них есть оборудование и… и все остальное? А что у нас?

– И ты готова стать подопытным кроликом! – не отступает Джонни. – Им плевать на нас! На наши жизни! А мы люди, Ви, – отчаянно выговаривает он, – и я не хочу терять последнее достоинство.

Он может ее удержать. Просто захватить власть над телом, если Ви заявится к Ханако и сдастся, мол, делайте со мной, что захотите. А ей остается только заглушить его колесами. И от осознания Ви хочется завыть в голос, такой это подлый замкнутый круг.

– Хватит, Джонни. Давай не будем. Мне страшно, – признается она. – Я не хочу умирать. И, возможно, ради этого я бы продалась даже «Арасаке», ты прав, – уныло вздыхает Ви, и ее окатывает жгучей ненавистью к себе, к своим страхам и слабостям, что удавкой стискиваются на ее горле каждый раз, как мир вокруг начинает идти помехами и вращаться.

– Ты же хотела знать, о чем я думал, когда умирал? – вдруг быстро, ожесточенно говорит Джонни. – Я понял, что я совершенно один. Что никто мне не поможет. Всех я или убивал, или отталкивал, и в итоге оказался один напротив Смэшера. И сейчас, когда ты… типа помогла мне с Бестией и Кером, я понимаю, что я жестко проебался. Что у меня и правда не было ни друзей, ни… вообще никого! И мне было страшно заканчивать жизнь вот так.

– Ну, у тебя же были фанаты, – угрюмо говорит Ви. – Они бы тебя не забыли.

– И сколько их осталось уже спустя пятьдесят лет? – отмахивается Джонни. – Нет, я имею в виду кого-то, кто кинулся бы ради меня на эту ебаную жестянку. У меня не было связи ни с кем. Никто меня не оплакивал, Бестия – и та жалела больше себя любимую. А теперь…

– Теперь? – настаивает Ви, когда он так ничего и не говорит.

Он вздыхает тяжело, совсем как старик.

– А теперь я, вроде как, не один, но из-за этого еще страшнее.

========== 14; умеренность ==========

Комментарий к 14; умеренность

квест «по следам прошлого» и эта проклятая татуировка на память от Джонни

значения аркана: равновесие, баланс, гармония, а еще мелькнули художественное творчество и дружба с доверием

ребята очень натужно пытаются осмыслить свои родственные чувства!

Когда речь заходит о Джонни, Ви никогда не хватает терпения. Может, он и делает вид, будто старается ради них, может, и понимает, что от его безумных проделок пострадает прежде всего шкура Ви, но… нет, нихера он, блядь, не понимает!

Просыпаясь под надзором Бестии, Ви чувствует полыхающую ярость еще лучше, чем похмелье, немилосердно бьющее ее по голове, а это о многом говорит. Она готова схватить Джонни за горло и придушить, если б это только было исполнимо. Что, впрочем, не мешает Ви цепляться за эту мечту, воображать ее так ярко, как она только может. Впервые за долгое время она действительно хочет причинить ему вред.

А потом, когда Бестия уходит, Ви случайно кидает взгляд на свою руку и сгибается от смеха. Ей адски плохо, но она находит силы сипло хохотать, надрываться, пока Джонни глядит на нее пристально и как бы недоуменно – Ви и сама не уверена, что не помешалась.

– Ты ничего умнее не мог придумать, уебище? – истерически выталкивает Ви, ощущая во рту привкус крови. На ее руке красуется свежее «Джонни + Ви», заключенное в совершенно идиотское кривоватое сердечко; при взгляде на это убожество ей хочется плакать, и отнюдь не от нахлынувших чувств. – Джонни, бля, я похожа на забор, чтобы писать на мне всякую херню? Мне стоит проверить спину, вдруг ты там запечатлел что-то вроде «Цой жив»?

– Почему ты так уверена, что я просто не написал бы «хуй»? – посмеиваясь, спрашивает Джонни.

– Ты слишком сложная творческая личность, – бурчит Ви, – для такой заурядности.

Почему-то эти короткие пререкания заставляют ее почувствовать лучше – морально, не физически. В их время научились полностью перестраивать тело в машину или переписывать сознание, но от мучительного похмелья все-таки хочется сдохнуть. Может, это одна из вещей, которая делает их людьми?

– Это предательство, Джонни, ты же понимаешь? – говорит Ви, когда едет домой. Метро жутко стучит, и кажется, что вагон развалится прямо сейчас. Она забивается в угол и угрюмо провожает взглядом всякого, кто косо на нее посмотрит; хотя желающих не так много, не то чтобы уебанный наемник – это какая-то новость для Найт-Сити.

– Я же вернул тебе тело, – раздраженно откликается Джонни в ее голове. Он не появляется, потому что народу полно и ему некуда втиснуться, а Джонни очень не любит, когда ему напоминают о его нереальности.

Вернул, конечно, но не хотел! Подсознательно Ви его оправдывает, понимает, ставит себя на место Джонни, не бывшего живым целых ебаных пятьдесят лет – это сведет с ума кого угодно, ему просто хотелось вкусить жизнь… Но Ви помнит эту абсолютную беспомощность, свое тело, двигающееся не по ее воле, отголоски каких-то фраз, на секунду всплывающие в мутном киселе, а потом таблетки, которыми глушил ее Джонни.

В рассеянности Ви трет кожу на предплечье, касается татуировки. Самое настоящее доказательство того, что было этой ночью. Смазанные воспоминания кажутся далекими, крайне слабыми и тусклыми, а похмелье можно ненароком спутать с выворачивающими ее наизнанку помехами от биочипа, но татуировка самая настоящая, неаккуратно темнеющая на ее бледной коже. Вполне по-сильверхендовски. Он, наверное, от руки эскиз рисовал? Считай, автограф.

Или хозяйская метка.

– Если хочешь, сведи, сейчас с этим проблем нет, – как будто безынтересно бормочет Джонни, когда она излишне долго циклится на татуировке. Но Ви знает его достаточно, чтобы начинать понимать: Джонни отчего-то обижен.

Хотя это ей, блять, стоит быть недовольной из-за всего, что он учудил, напрочь предав ее доверие и пойдя в отрыв… Да они едва не лишились жизни, потому что Джонни захотелось трахнуть какую-то девчонку за рулем! Ви жалобно стонет сквозь зубы, вспоминает вспышку автокатастрофы. Везучий сукин сын, и как он уцелел…

Но Ви татуировку почему-то не хочет сводить. Пусть напоминает об ее ошибках.

***

Она оценивает свое решение вскоре, когда загибается от приступа в каком-то углу; успевает завернуть в тихий переулок, спрятаться за коробками. Хочет уцепиться за что-то, выровнять дыхание, и Ви вдруг ловит себя на том, как увлеченно обводит контур, касается пальцами, улавливая что-то вроде отголоска – воспоминания о том, как ныла травмируемая кожа. Конечно, Джонни бил без обезбола.

Дыхание выравнивается. Кое-как поднимаясь, Ви сталкивается взглядом с Джонни. Они не так часто болтают; у них за плечами «Эбунике» и его могила, и даже клятому Сильверхенду нужно немного времени подумать. Ви его не трогает, у нее самой что-то болезненно ноет внутри, и ей надо немного разобраться в себе.

– Ты все-таки не свела, – как бы вскользь замечает Джонни. – Ви, я знаю, что я уебок, и я не заслуживаю…

– Это всего лишь татуировка, – закатывает глаза она. – Реально, блядь, не грузись. Джуди я объяснила, хотя это было непросто, мы с ней посмеялись – все, закрыли тему.

– Может, я хотел, чтобы ты помнила… когда нас разделят, – кашлянув, говорит Джонни.

Он мертвый, как есть дохлый, совершенно призрачный, ему не надо кашлять, поэтому Ви безошибочно понимает, что ее воображаемый друг волнуется. С чего бы? Какие мысли заползли в его дурную голову, переворошенную посещением своей собственной могилы?

Она догадывается, что Джонни хочет сказать: ему страшно, что придется умирать. Что Ви его счастливо забудет, вернувшись в свое тело энграммой, как пообещала им Альт – ну, и что за разница, если она будет жива?

А вот куда денется Джонни? Неужели он подумал, что Ви его безжалостно вышвырнет в небытие, перепоручит Альт? В самом начале она, может, и правда так поступила бы, довольная тем, что безумие закончится; выкорчевала бы сорняки из своей бедной головы. Но не сейчас…

А может, он сам хочет уйти?

– Все нормально будет, – натянуто улыбается Ви и чувствует, что у нее выхарканная кровь подсыхает на губах. Украдкой вытирается. – Я тебя не брошу. Обещала же.

Она снова смотрит на татуировку. Нечто большее, чем простая издевка, правда? Джонни способен на что угодно, но ему недостает простой человеческой хитрости, врет и притворяется он нечасто, надо признать, а если делает что-то – исключительно потому что хочет, вот и все тут.

***

– Да, ты права, как-то не вяжется оно с общим стилем, – развязно говорит Джонни, появляясь в углу ванной, когда Ви пытается отмыться от крови. Розовая вода стекает по плечам, она ожесточенно зарывается пальцами в чуть отросшие волосы.

– Я тебе ебало откушу, Джонни, какого хера, – бессмысленно ругается Ви, отмахиваясь от него. Брызги летят, попадают на энграмму, но та всего лишь идет синими помехами. Жаль, Ви посмотрела бы на мокрого взъерошенного Джонни, похожего на сердитого кота, это точно сбило бы с него спесь.

– Да брось, че я там не видел, – как будто бы правда безразлично говорит Джонни, ухмыляется.

Ви тяжело вздыхает. Все дело в восприятии, правда? Джонни уже отчасти считает ее несчастную потрепанную тушку своей, вот и стоит так спокойно, курит, пялясь на оскаленный череп на ее спине, на змею, проскальзывающую по груди.

– Ну, у каждого должна быть идиотская татуировка, набитая по пьяни, – философски вздыхает Ви. – У меня не было, это упущение, а теперь ты избавил меня от такого пробела…

– Я смотрю, ты не мелочилась, – оглядывая ее, одобрительно замечает Джонни. – Это типа… боевой раскраски? Ты считала, что, если у тебя на спине дьявольская ебанина, крутость сразу появится и приложится?

– Просто хотела сделать что-то красивое, – весьма заурядно говорит Ви, стараясь не задумываться, что он отчасти прав. – Понравился этот рисунок.

Косится на Джонни задумчиво, на разукрашенную правую руку, на «башню» на внутренней стороне плеча – определенно аркан, она к картишкам у Мисти присмотрелась, привыкла, так что сразу узнала, и не понятно, почему Джонни так презрительно фыркает иногда, когда та в очередной раз делает для них расклад. Может, для него это всего лишь красивые символы, как христианские кресты для многих.

– Как-то и не в твоем стиле, – говорит Ви, поднимая руку. – Не пафосно даже. Ожидала чего-то большего.

– У меня еще есть, на ребрах, – вдруг сознается Джонни. – Фортуна, змеюка… Тебе бы понравилось. Только показать не получится, блять, потому что у «Арасаки» технологии до такого не дошли…

– Я в воспоминаниях видела, – задумчиво отзывается Ви; иногда ей казалось, что это ее прошлое, ее память, и иногда она уже не отличала. – А как ты… вообще ощущаешь себя сейчас?

– Никак, – отрывисто говорит Джонни и смеется – горько и едко.

Она мысленно смиряется с тем, что отмываться приходится под пристальным взглядом Джонни, как будто наждачкой почесывающим ее спину. Ви уже почти не злится. Обида мягко укладывается в груди – Джонни заслужил ее веру. И сегодня помог, посуетился с поддержкой, перехватил ненадолго кибердеку и въехал в психа на стоявшей поодаль машине…

– Может, я правда тебя люблю, а? – устало язвит Джонни. Ви фыркает, чуть не захлебываясь водой. – Да не в этом смысле, – добавляет он – и сам понимает, что не то ляпнул. – Вот как кота. Как… не знаю. Просто.

Он замолкает. Ви молчит тоже, потому что сует голову как раз под душ, вымывая остатки мозгов, брызнувших прямо на нее, – а Джонни еще спрашивал, чего она так коротко стрижется! Тут особо не поболтаешь. Но она думает, напряженно осмысливает слова. Джонни чертовски болтлив, но ему верить сложно – особенно после той выходки с кражей тела.

Ви и Джонни – навсегда. Детский сад, блять. И почему ей так болезненно и тоскливо – не потому ли, что им так или иначе придется, наверное, расстаться?

– Эй, я тоже тебя люблю, придурок, – наконец говорит Ви, выдергивая Джонни из какой-то прострации. – Чуть меньше, чем кота.

Джонни красноречиво показывает ей средний палец, а Ви закутывается в полотенце и идет на запах заварившегося кофе, и все у них, может быть, не так плохо.

========== 15; дьявол ==========

Комментарий к 15; дьявол

концовка за кочевников, битва с финальным боссом. немного ау, потому что мне категорически не хватило реакции Джонни.

аркан может толковаться как жестокость, сильное увлечение, чрезмерная зависимость, вообще грубые поступки, искушение

В голове Ви плавятся синапсы, взрывается что-то. И бесится, ярится Джонни Сильверхенд, вцарапывается ей в подкорку, ненавистно истекает ядом, орет. Руки у нее дрожат, а дыхание вырывается громкое, сиплое, оглушительно пугающее ее. Она едва стоит напротив обездвиженного, будто бы распятого Адама Смэшера; она существует только на чистой ненависти. Но ее хватит. О, еще как хватит.

Смотрит в его глаза, в подобие, блядь, глаз, в ненастоящую пластину лица, покоцанную и исцарапанную, и часть Ви истерично трясется от отвращения, она не может выносить его даже так, от него шибает какой-то сосредоточенной злой силой. На ногах не удержаться. Подламываются. К горлу подкатывает кислота, замешанная с кровью, но Ви усилием загоняет ее внутрь, сглатывает, обжигая гортань.

Ей хочется рвать и метать, по винтику этого ебаного Смэшера разобрать, каждый проводок выдернуть, пытать его долго и настойчиво, как Джонни пытали, потому что месть – это единственное, что заставляет Ви жить. Что дает новые силы. Она готова была отключиться тогда, пока поднимала ворота к «Микоши», но, стоило появиться Смэшеру, ее чуть не электрической вспышкой пробило. Она снова почувствовала себя живой. Заживо сгорающей. Вот только времени нет. Надо закончить все быстро, и злые звери в Ви обиженно воют.

Даже если бы был шанс побежать, она не отступила бы. Дралась до последнего, выцарапывала ему микросхемы, плевалась бы ядом. Ви ощущает себя кибернетическим драконом с горящими механизмами. Она теряет шестеренки на ходу. Теряет себя. И все – ради того, чтобы убить одного недочеловека.

Ви плевать на моральные дилеммы. Она знает уебков, полностью состоящих из мяса и костей, но таких же уродов, как Смэшер. Он просто зарвавшийся убийца. Ее искренне злит его бешеная самоуверенность. Думал, можно заковать себя в новейшую броню, и никто тебя не достанет? И ты спасешься от этого города? Не уничтожит он тебя, не перемелет? Хорошо устроился? Так встречай, сука, воровку с ножичком, она вобьет его тебе между пластинами, перережет все трубки, за счет которых ты живешь.

– Привет тебе от Джонни Сильверхенда, – хрипит Ви, и голос ее расслаивается, раздваивается, и на миг кажется, что она снова часть чего-то большего, общего, крепко спаянного. Чувствует Джонни, молчаливо подставляющего ей плечо. Его пьяную, довольную улыбку. Вкрадчивый голос, шепчущий Смэшеру последние оскорбления.

– Ты еще кто… – поломанно выводит тот.

– Мы, – в унисон отвечают Ви и Джонни. – И мы пришли за твоей головой, Адам Смэшер.

На совести его сотни других людей, но ломающееся сердце Ви болит за Джонни больше, чем за всех остальных. Потому что ее мучили и разбирали вместе с ним. Потому что Смэшер убил их, растоптал – и этого Ви не может простить.

«Малориан» ложится в руку, короткая вспышка огня – выстрел в упор. Все кончено. Падает он с каким-то неживым, металлическим лязгом. Как кусок арматуры. А Ви пробивает вспышкой ликования, торжества, и она тоже падает, отступая, находит спиной колонну. Перед глазами все плывет, и она заливается слезами, откашливается кровью, и лицо ее наверняка не хуже дьявольской маски «самурайского» демона.

– Ви, все норм, ты молодец, ты крутая, – бормочет Джонни, как-то оказавшийся рядом. – Давай, немного осталось, нам бы только доползти. Блядь, Ви, ты же видишь, таблетки перестали меня блокировать! Ты сейчас развалишься!

А она рыдает, уткнувшись ему в плечо, задыхается воображаемой горечью сигарет, и Ви остро понимает, что смерть близко-близко, рукой подать. Потому что она снова пережила пытку «Душегуба». Потому что Джонни колотит тоже, он чувствует это – их силу, их отмщение, и Ви страшно думать о том, что их сейчас распилят, растащат в разные стороны. И они до боли цепляются друг за друга.

– Ты же настоящий? – сипло спрашивает Ви, касаясь вымораживающе-холодной металлической руки.

– А ты? – Джонни скалится непокорным зверем, зеркалит ухмылку. – Давай, малыш. Последний рывок.

– Ты… ты рад, что мы его убили? – с надеждой спрашивает Ви, размазывая кровь по лицу. – Теперь можешь жить спокойно, Джонни. И Бестия тоже. И…

– Тупая ты пизда, Ви, я рад, что ты жива, – говорит он. – И не вздумай сдаваться.

К ним наклоняется Панам. Бледная, перепачканная в крови Сола. Если Ви еще и может что-то чувствовать, кроме заполошной ярости, вспыхивающей в ней взрывами, теперь утихающей, то это благодарность. Панам сильная. Она тоже убеждает ее шагать дальше – иначе все это было напрасно. Пинает тело Смэшера, кривит губы в презрительной усмешке. Тело выглядит жалко. И Ви страшно приятно, что это она сотворила.

– Я думала, ты сошла с ума, – выдыхает Панам, подает ей руку. Ви с трудом отрывается от пола, как будто гравитация в комнате нарушена. – Ты была похожа на дьявола, Ви.

Она с трудом дышит. Смутно помнит, как с истошным визгом кинулась прямо на Смэшера, пронзительным и диким, как у раненого зверя. В ней еще обжигающе полыхала обида за Сола, смелого и честного, но пробуждалась другая злость, глубинная, сметающая все. Ви в прыжке выхлестнула «богомолов» и влетела прямо в Смэшера, как дворовая кошка. Терзала его, отскочила, переводя дыхание. А потом отстреливалась, пока он не затих.

– Мне жаль, Панам, – говорит Ви, а перед глазами все плывет. Они шагают вместе к «Микоши», и иногда ей кажется, что это Джонни ее тащит.

Может, так оно и должно было быть. Никакой ответственности, никаких смертей. Только их жгучее отмщение. Их борьба. Но уже поздно жалеть о содеянном.

– Ты же за Сильверхенда мстила, тебе нужно было, – вдруг говорит Панам. – Я понимаю. Я бы за Сола его порвала, но твоя боль… она сильнее.