Текст книги "Arcana (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Я подумала, нам с ним надо все завершить, – шепчет Ви. – Перед…

Она не говорит «перед смертью», срывается во вспарывающий горло кашель. Цепляется за Панам, ищет взглядом Джонни. Может, ради этого стоило жить. Чтобы умирать со своей семьей.

– Ви, все будет хорошо, – обещает ей или Панам, или Джонни, уже ничего не понять. – Просто подключись. Я буду тебя ждать. Обещаю.

========== 16; башня ==========

Комментарий к 16; башня

квест “аудиенция”

значения аркана: очищение души, разрушение эгоизма, разрушительное начало, трансформация, также необратимый поступок

Пока Ви пробирается по петляющим лестницам, она не может не слушать слова, которые отстраненно чеканит голос, словно бы доносящийся свыше. Он рассказывает про все, что Джонни натворил; как он обрушил башню «Арасаки», как похоронил под развалинами сотни людей, может быть, совсем не повинных в том, что корпа творит с городом – простых сотрудников, лишь пытавшихся выжить.

– Слышу твои мысли, Ви, – насмешливо бросает Джонни мимоходом. – Осуждаешь меня, а? Да плевать, все это ради чего-то большего! Когда башни рушатся, они опадают на головы бедняков, это непреложный закон. Каменных джунглей, блять!

Ей тошно это слушать. Представлять, с каким хладнокровием Джонни обрек столько народу на гибель – это точит, разрушает ее изнутри. Ви не может сосредоточиться на задании и даже едва не промазывает, когда прыгает на голову какому-то солдату «Арасаки», с ожесточением вбивая нож в плохо защищенное горло. Эта сила – ее или Джонни?

– Посмотри, что ты делаешь, – ядовито шипит на нее Джонни, пиная ногой зарезанное тело. Конечно, труп даже не шевелится, но он вкладывает в это слишком много ярости и какой-то неясной обиды, чтобы просто не заметить этот жест. – Убиваешь их, режешь, как овечек, блядь! И ты хочешь сказать, что ты лучше меня? Хватит притворяться белой и пушистой, Ви, мы друг друга стоим!

Ей нужно двигаться дальше; время поджимает. Ви не хочется, чтобы план накрылся из-за ее болтливого воображаемого друга, и она упрямо заставляет себя тащиться вперед, не вслушиваясь в вопли Джонни, раззадоренного этим всем – парадом, неприкрытым торжеством «Арасаки». Умирая, он видел расцветающий над башней взрыв и надеялся, что ненавистная корпа сдохнет в мучениях, как огромный дракон, которому отсекли башку, но – вот она, живет и здравствует. А Джонни – лишь несколько строчек программного кода на щепке.

В ушах потрескивает голос Такэмуры, указывающий ей, куда идти. Сегодня Ви послушная девочка, не хочет спорить с япошкой, потому что она остро чувствует: все висит на волоске. Они залезли во что-то серьезное – если схватят, то не будут церемониться.

– Ты ничуть не лучше меня, – сосредоточенно чеканит Джонни, когда Ви стреляет в охранника; глушитель съедает звук выстрела, тяжелое тело падает, как в замедленной съемке. – Ты никогда себе в этом не признаешься, но тебе нравится убивать, Ви. Иначе ты бы не согласилась на эту работу. Но смотри – ты прижилась, ты так удачно приспособилась! – язвит он. – Из мелкой воровки автомобилей переквалифицировалась в наемную убийцу!

Наверх. Ей нужно забраться выше. Вот здесь перебежать по карнизу, спрыгнуть, чувствуя, как мягко пружинят обновленные импланты на ногах. Задохнуться, чуть не вылетев на врага, заныкаться за ящик, чтобы подождать удобный момент и утащить его в глубокую тень удушающим захватом. Чувствовать, как он дергается, хрипит, ловко провернуть голову – вот так, до хруста. Обмякшее тело Ви затаскивает подальше, чтобы никто не наткнулся. Движения до автоматизма, выученные, идеально подогнанные, будто она вся машина, а не какая-то малая ее часть.

– Какая разница, прикончить несколько тысяч одним махом или растягивать человек по пять в день? – издевается Джонни.

Он не замолкает, как будто сводит ее с ума. Ви уже немного шатает от тревоги, усталости и от адреналина, который сковывает ее, поджигает заживо. Она надеется не упасть на короткой перемычке лестницы, перескакивает. Бежит от голоса Джонни, но тот звучит в ее голове.

Голос замолкает, когда Ви добирается. У нее нет времени смотреть на светопреставление и наслаждаться видом, хотя картины отсюда открываются отличные, на нее вылетает этот гордый мальчишка, что огрызался на Такэмуру. Плохой песик. Ви готова к нападению, предчувствует его, поэтому встречает Оду короткой очередью и тут же отскакивает прочь, избегая взвизгнувших клинков. Сталь шьет воздух, не может угнаться за Ви, перебегающей из угла в угол.

Догонялки утомляют. В руку ложится кривой нож, она подпускает противника поближе, делает вид, что открылась, и коротко взмахивает рукой, посылая нож в плечо. Ода дергается, и Ви жаль, что она не может посмотреть в его лицо. Давай, покажи мне страх, покажи мне ужас. Упоенная схваткой, она кидается в ближний бой, перетекает в знакомую с детства стойку, вторым ножом бьет коротко, отрывисто. Да уж, откуда японскому мальчишке знать, как дерутся на улицах Найт-Сити…

Ода пытается перейти в невидимость, полагается на костюм, но не сбегает, нет, его хваленая самурайская честь вынуждает биться до конца, и разъяренной Ви это только на руку: не для того она медленно взбиралась сюда по лестнице из трупов, чтобы какой-то арасаковский прихвостень сбросил ее. Она бьется как в последний раз. Каждый миг для нее может стать последним.

И Ода как-то понимает, что терять ей нечего, и нож врывается ему между доспехов, жалит в бок. Ви подныривает под дернувшиеся «богомолы», толкает его, наседая всем весом на нож, и противник кричит – почти жалобно. Ви уговаривает себя не улыбаться, но разбитые губы саднят.

Когда Ода лежит перед ней, ожидающий решения, Такэмура не выдерживает. Он молчал, когда Ви превратила благородный поединок в поножовщину, когда она варварски рычала и металась тут с ножичком, но теперь он просит ее. Горо никогда не умоляет, несгибаемый и упрямый, но в этот раз ей в его голосе слышится нечто большее, чем обычное одолжение. Важен ему этот мальчишка. Как и многое, что составляет его память об «Арасаке», которую Такэмура себе выдумал. О чистой, идеальной крепости, которую защищают такие вот рыцари.

– Ну давай, блядь, чего ты ждешь? – наседает Джонни, появляясь напротив. Их разделяет бессознательный киберсамурай, и Ви почему-то страшно смешно от этой ситуации: они с Горо как ебаные ангел и демон на ее плечах.

Джонни готов уничтожить, растоптать, выкорчевать все, на чем написано «Арасака», и ему наплевать, если он случайно отнимет чью-то жизнь.

– Ты думаешь, это такая мелочь, да? – истерически переспрашивает Ви. – Грохнуть кого-то и пойти дальше.

Теперь, вне горячки боя, когда ей не надо защищать свою жизнь, все кажется иным. Ей не нравится убивать знакомых – даже если встреча их была краткой и неприятной. Они знают имена друг друга, Горо пытался их подружить, кажется, старый дурак, как будто не видел, какие разные у них миры.

– Знаешь, на войне я только и делал, что убивал кого-то, – медленно, как будто разжевывая для непонятливых, говорит Джонни. – Это куда проще, чем тебе кажется. Всегда вопрос стоит один: или ты его, или он тебя. Тот, кто победит, вправе делать с проигравшим что угодно.

– Но ты очень редко задумывался, что это «что угодно» предполагает не только зверскую жестокость? – огрызается Ви. – Что можно кого-то пощадить?

И она назло Джонни отступает от Оды, отстраняется. Он побежден, его честь разрушена, и, может, ему теперь полагается пырнуть себя катаной в живот – Ви нихера не разбирается в самурайских традициях. Но она готова дать Оде еще один шанс. Себе. Это ей нужен шанс. Посмотреть, насколько она еще отличается от Джонни, раз способна быть чуть лучше, чем он.

Джонни это не нравится, он встряхивается, как мокрый пес, и Ви чувствует его злые кусачие мысли. Что, Ви, решила позаботиться о своей душе, о совести? Как же, она боится террористов и не одобряет жертвы! Да разве ты не провернула бы то же, если бы в этом крылось твое спасение? Не сожгла бы город? Мы с тобой страшные эгоисты, Ви, и поэтому мы с тобой срастаемся, поэтому мы одно целое.

– Нет, Джонни, – сквозь зубы говорит Ви, – я это делаю, потому что хочу оставаться человеком. Вот и все.

========== 17; звезда ==========

Комментарий к 17; звезда

не по квесту, но отсылки к концовкам Звезда и Солнце

значения аркана: надежда, планы на будущее, следование за мечтой

Ви честно старается не отчаиваться. Все подбадривают ее, говорят, что не все еще потеряно. Вик несколько привирает, это точно, потому что его приборы визжат и заполошно мигают красным, когда к ним подключается усталая Ви. Нечто вроде планового осмотра. Она с каждым разом смотрит, как показатели ухудшаются – прямо у нее на глазах. Статистика ползет вниз, изламываясь.

Джонни обычно не появляется, потому что его присутствие заставляет приборы беситься и лагать. Но в последний раз он сидит рядом с Ви, распятой на кушетке. Голова неудобно задрана, шея вывернута. А Джонни хозяйски разваливается на стуле, травит какие-то отвратные истории с концертов, сальные анекдоты и вообще городит какую-то чушь, вроде того, что надо купить коту корм, а то, блять, Ви опять забудет, у нее голова дырявая. Она невольно растягивает губы в улыбке, забывает думать о смерти.

– Ты сегодня тише, чем обычно, – замечает Вик, с бережной заботой выдергивая из нее провода. – Что-то случилось?

Обычно она болтает с Виком, потому что мерзкий страх сворачивается в животе холодными змеями, но сегодня Ви только слушала – и этого неожиданно оказалось достаточно, чтобы просто ровно дышать.

– Да так, отвлеклась, – ухмыляется Ви, кидает взгляд на уже опустевший стул, и Вик понимающе кивает.

Смотрит обеспокоенно. Думает, Ви сходит с ума и покоряется своим демонам, что ее надо спасать. Наверное, так и есть, но Ви слишком уютно в своей бездне – с мертвыми рокерами и мурлычущими котами.

– Ко мне тут заскочила с утра одна кочевница, спрашивала тебя, – напоследок говорит Вик, вручив ей новую партию таблеток. Ви послушно берет блокаторы, не желая признаваться риперу, что предыдущие три банки стоят нетронутыми.

– Окей, услышала тебя, – говорит она и выскакивает за дверь.

После таких осмотров Ви обычно погружается в долгую тягучую меланхолию. Ей тяжело думать о конце, когда он настолько осязаем. Джонни, наоборот, возникает ярче, орет, мельтешит синей россыпью пикселей. Если они дома, принимается наигрывать на гитаре что-то бодрое или играть с котом. Пир во время чумы. Концерт на поминках. У них разные способы справляться со страхом смерти.

Пошатываясь, Ви ползет вверх по лестнице, заволакивает себя по перилам. Кто бы ей сказал недавно, что подъем от подвальчика Виктора будет настолько тяжелым…

– Давай глянем, че там у Панам, – безапелляционно заявляет Джонни; он не просит и не приказывает, у него вообще голос такой – чтобы манифесты зачитывать или на концерте завывать.

– Соскучился? – поддевает Ви, припоминая ему мимолетный интерес к подруге. Но набирает номер – она сама полдня была недоступна, охотилась за одним нетраннером в Хейвуде.

Если по правде, Ви сама скучает по свободе. И дело-то у Панам оказывается плевое, надо найти пропавшую машину «Альдекальдо», и она рыщет по пустыне, чувствуя пыльный ветер в волосах. В мыслях, блаженно-пустых. Оказывается, этот дурень просто-напросто заглох, а связь начала сбоить. Ви возится, переливает ему бензин, не слушая окрики Джонни, который, конечно же, знает, как надо лучше делать.

Собирается ночь, стекается чернилами, а Панам просит подождать ее на месте.

Она приезжает, привозит с собой пару бутылок пива, теплые улыбки и ленивую болтовню. Сигналит Ви еще на подъезде с неисчерпаемым задором, разрывая тишину Пустошей. Джонни тоже оживляется; он уже устал сидеть на месте и созерцать темноту.

– Смотри, отсюда Найт-Сити тоже похож на звезду, – замечает Ви, указывая вперед. Панам расстилает на земле застиранный плед, какой-то необъяснимо уютный и приятный.

– Нет, ты что, – фыркает Панам. – Звезды красивые, спокойные, а этот город вон как дергает, мельтешит разными цветами, мешанина такая, хаос, блядь.

Они устраиваются бок о бок, пьют. Джонни держится чуть в стороне. Он только дома требует внимания, садится рядом, вжимается металлическим плечом, когда Ви залипает в телевизор и клюет носом.

Чтобы скрыть смущение, выросшее из неловкой паузы, Ви задирает голову выше, смотрит на настоящие звезды, любуется. Это же Панам их показала, заставила впервые за долгое время посмотреть – и теперь, будучи в Пустошах ночью, Ви неизменно ищет Большую Медведицу.

– В прошлом люди верили, что наши умершие смотрят на нас с неба, – припоминает Ви. – Может, они и есть звезды. Джеки… или Скорпион… Что бы они сказали, если бы увидели нас сейчас?

– Или этот какой-нибудь ебаный спутник «Арасаки» там светится, – цинично вставляет Джонни.

Насмехается над ее сентиментальным настроением, как же. Потому что и сам не знает, что там дальше. Понятно, Джонни насмотрелся на «Микоши», но после него-то – вдруг и правда небо? Вечная свобода, о которой он мечтал в мучительном и унизительном заключении, будучи подопытным кроликом врага…

– Я бы, может, хотела уйти в небо, – бурчит Ви.

– А я вот не знаю. Не думаю, что будет потом, я только поняла, что хочу умереть с кем-то, – признается Панам. – Не в одиночестве. Это жутко.

– Ну, нам это не грозит, – говорит Ви.

Джонни хмыкает. Они умрут вместе – или убьют друг друга? Где найти грань? Она растворялась, стиралась – полоса, разделявшая Ви и Джонни. А звезды поблескивают над ними, сияют, зачаровывают. И правда – красивее, чем Найт-Сити. Как у безмятежных небесных тел получается выглядеть живее, чем у этого проклятого города?

– Ви, помнишь, мое предложение уехать с «Альдекальдо» всегда действует, – подмигивает Панам, чокается с ней бутылкой пива, почти уже пустой, заразительно смеется. Вырывает из тяжелых раздумий.

– Надо кое-что закончить, – с сожалением говорит Ви. – Но иногда я задумываюсь, что ничего меня тут не держит… Джуди и сама хотела уехать. Вик с Мисти, конечно, будут скучать, но я их не забуду… Как думаешь, я могу взять с собой кота? – спрашивает, пытаясь увести все в шутку.

– Этот троглодит везде выживет, будь уверена, – насмешничает Джонни.

А потом они не спят, когда Панам отрубается. Валяться на земле в Пустошах – такая себе идея, но они на территории «Альдекальдо», и Ви почти уверена в безопасности. Но все равно есть у нее ощущение, будто весь мир вымер, стих. Остались только они с посапывающей Панам, которая во сне бормочет что-то. Ви никогда не спит в такой тишине в мегабашне. Вечно кто-то орет или даже стреляет.

– Ты правда хочешь с ними уехать? – интересуется Джонни.

Он сидит рядом, пытается рисовать в пыли пальцем, но реальность поддается с трудом, воображение Ви, разморенное, немного пьяное и усталое, не поспевает.

– Осуждаешь? – скалится Ви, готовая защищаться. – Ты же у нас все время говоришь бороться до конца. А это побег.

– Разве я не бегал? В Найт-Сити пытался затеряться, – размышляет Джонни. – Я просто подумал, это похоже на твою мечту: поездка в закат, воля, все дела.

Ви задумывается уже всерьез. Выход – вот он, руку протяни. Уехать в никуда и умереть в семье. Не то чтобы Ви хотела сдохнуть в своей постели, окруженная рыдающими родственниками – нелепо, пошло, отдает каким-то сериалом из старого мира. Однако что-то в этом есть.

– Нет, мы еще поборемся, – угрожающе вскидывается Ви, как будто бросает вызов небесам. – Но приятно знать, что где-то у тебя есть место.

– Ага, – почти не язвит Джонни. – Повезло тебе.

– Нам. Мы уедем вместе, – обещает Ви. Иначе она никак не согласна.

========== 18; луна ==========

Комментарий к 18; луна

без квеста

вообще аркан луны зыбкий и непонятный, тут вам темная сторона вещей, и загадки, и магия, и призраки (Джонни всегда тут), и страх

Они проводят на парковке добрых три часа, но ничего не случается, чуда не происходит. Убийца не объявляется, а Ви начинает серьезно скучать. Она успевает поболтать с Джуди, перебрасываясь с ней сообщениями разной степени приличности, сбегать к машине за пресными на вкус сэндвичами и проглотить их. Сидит она на старых ящиках, оставшихся от ремонтников, которые делали заплаты на дорогу. И вслушивается в долбящую музыку на радио – от тех же рабочих и дешевый приемник, который не жалко забыть. А может, они что-то не закончили и вернутся утром?

– Ужасно, – хрипит Джонни, появляясь рядом и презрительно кривясь. – И это музыка? Какая-то синтетическая жвачка для мозгов. И она оскорбляет все мои чувства, ради всего, блядь, святого!

– Ты просто дед, – смеется Ви, вынося приговор.

– Инсайд?

– Аутсайд тоже, – с вызовом скалится она. – Не мешай мне работать!

– И что ж такого неебаться важного ты делаешь? Воешь на луну?

Луна сегодня и правда нависает над городом. Полная, тяжелая, того и гляди свалится на голову и перешибет хребет – или это Ви опять пробирает ошибками биочипа, вгрызающегося в ее мозги.

Еще немного – и она будет готова выть. Но Ви не хочет показывать, что этот уебок прав. Ей бы пора развернуться и уйти, заказчик поймет, Вакако вообще на редкость адекватная старушка. А завтра Ви попытается снова подстеречь провинившегося убийцу на выходе из его норы. Но она слишком упрямая, чтобы отступать.

А еще у нее настроение быть вредной сукой, поэтому она грызется с Джонни, который, в общем-то, ничем ее не обидел, если не считать излишне пафосного претензионного тона, от которого у Ви всегда чешутся кулаки – естественная реакция, бля.

– Я бы справа подходил, там такие переулки удобные, – замечает глазастый Джонни, толкая ее локтем. – Хуле ты его на парковке ждешь.

– Там тупик, глянь карту, я загрузила, – лениво отвечает Ви. – Если он куда и сунется, то пойдет именно этим путем; камер нихера нет, место глухое. Мечта же.

Но вот минуты и часы проходят, а этот недобитыш, уцелевший после карательного отряда, посланного Вакако, все не появляется. Залег на дно. Ви бы на его месте тоже не высовывалась – но надо же что-то жрать, в конце концов. Искать пути отступления, способы выбраться из города. Не эта ночь, так следующая его доканает, и он станет неосторожен. А вдруг все-таки эта?..

– Ну, может, легче ворваться? – подначивает Джонни, указывая на многоэтажку. Обычная такая, старенькая. Где-то там долбит музыка – еще погромче, чем по радио у них. На балконе висит чье-то белье, сушится – это зря, спиздят же. В похожем месте Ви росла, накатывает ностальгия.

– Вакако просила тихо. Да и мне не хочется влипать, у него могут быть свои защитники, там видели кого-то от Шестой, – говорит, покачивая головой. – И это не трусость, а практичность, так что завали свое ментальное ебало и перестань пилить мне нервы.

Она все-таки сжаливается над их общими ушами и выключает приемник. Тишина давит на затылок, угнетает, но Джонни ухмыляется, довольный своей маленькой победой, и закуривает, салютуя ей цифровой сигаретой. Нехотя Ви лезет в карман, достает пачку и присоединяется в нему. Она любит ночной город, но – живой и яркий, любит бешенство ночных клубов, неон и всполохи, режущие глаза, опасность, случайные драки, в которые можно встрять, просто идя по улице. Но такие ночи, залитые тяжелым мертвым светом луны, притихшие, притаившиеся, в которые она поджидает, когда высунется цель, голову которой хочет видеть Вакако на своем столе, Ви тихо ненавидит.

– Давай я повою, – вдруг предлагает Джонни, не способный усидеть на месте.

– В смысле?

– В смысле – спою, Ви, блядь, не тупи, – ершится он, тычет в нее сигаретой.

Слышала она, как Джонни поет. Потому-то и опасалась радио переключать на более привычную этому старикану рокерскую волну, что опасалась услышать там в записи живой надрывающийся голос Джонни. Тогда бы кукуха Ви точно отъехала. Одно точно: для него слова имеют гораздо большую ценность, чем для исполнителей современных песенок. Вот почему он огрызался, когда Керри начал работать со своими девчонками.

Эмоции, боль, истошный крик – это все важно, но верные слова, пронзительные, чарующие – они тоже нужны. Иначе ничего не получится, не сплетется заклинание. Ви невольно вспоминает загадочно улыбающуюся Мисти, раскладывающую картишки, – она называла Джонни магом и была не так уж не права.

– А я вот не умею петь, – хмыкает Ви. – Интересно, с тобой получится или нет? На гитаре я вот играть начала неплохо, Кер оценил.

С ним она становится целой, настоящей. Стреляет точнее, с левой руки тоже, чувствуя огненный адреналин в крови. На гитаре наигрывает, как будто с ней родилась, сука, даже когда Джонни не перехватывает контроль. А когда он играл на последнем концерте, Джонни ей чуть в кровь пальцы не стер. Но выводил божественно.

– Нет, не хочу экспериментировать, звучать будет пиздец жутко, – морщится Джонни. – У тебя же голос женский, непривычно – ну, это чисто профессиональные трудности, – важно говорит, как будто у него правда есть какое-то там музыкальное образование. – Споешь, когда это все закончится, договорились?

– В память о тебе? – спрашивает Ви, подрагивает, как готовая оборваться струна.

Он не перетягивает контроль больше, как и обещал. Ей и так становится все хуевее, смерть дышит в спину. Ви пытается жить дальше, но шансов больше не остается. И она как нельзя остро понимает, что все скоро закончится.

Луна того и гляди рухнет ей на голову, а Джонни негромко, как-то особенно мягко начинает знакомое:

– We lost everything,

We had to pay the price…

Совсем иначе, не как слышится на записях, что крутят в ночных клубах. Эти строчки встречают Ви, когда она прокрадывается в «Посмертие» за очередной халтуркой у Бестии, но впервые она вслушивается в них настолько внимательно. Они растекаются холодным серебром в ее венах, душат, стискивают шею невидимыми руками. Тяжело, как же тяжело и мутно перед глазами…

Джонни кажется ей ебаным пророком. Потому что эта песня про них.

Или полнолуние сводит ее с ума, как в древних страшилках?

– I see your eyes, I know you see me,

You’re like a ghost how you’re everywhere.

I am your demon never leaving,

A metal soul of rage and fear…

Без надрыва, без бешенства, очень… устало. Джонни тоже устал, его выматывает эта борьба, а еще ему паршиво – ужасно плохо от того, что он убивает Ви и вытравливает ее из тела. Потому что она его продолжение. Потому что он ее тень, ее ангел-хранитель. Все скатилось слишком глубоко, чтобы они снова вернулись к наглой наемнице и бешеному духу, вселившемуся в ее тело.

– We’ll never fade away, – повторяет Ви за ним, тонко улыбаясь. Молчит, смакует эти слова. Реальность знакомо подергивается синими глитчами, но она упрямо встает. – Кажется, он сегодня не покажется, – вздыхает она. – Джонни, пошли домой, а?

– Пойдем, – соглашается он, кивая.

И смотрит на нее с каким-то странным выражением. Снисходительно-родительским, что ли. Знал он, чем все это закончится. Мудрец тут нашелся…

И правда дед.

========== 19; солнце ==========

Комментарий к 19; солнце

без квеста

значения аркана: собственно солнце, благополучие, здоровье (хаха), безопасность, хорошее настроение, семья

– Доброутро, – неразборчиво бубнит Ви, разлепляя глаза. Солнце бьет ей в висок, тяжело, как ботинок какого-нибудь уебка. В черепушке поселяется боль, а во рту суше, чем в Пустошах, измученных прямыми выжигающими лучами.

Она лежит, уткнувшись носом Джонни между ключиц, и нормальных людей это должно было смутить, но Ви уже кристально похуй. Только она не шевелится, потому что мышцы стискивает, стягивает болью, и ей кажется, что, стоит трепыхнуться, Ви тут же вывернет наизнанку. Солнце поджаривает ее щеку.

– Ты чего так рано-то? – лениво спрашивает Джонни. Раскрывает темные глаза, в подсветах первых лучей солнца кажущиеся почти ореховыми. Чуткий, как кот, проходящийся по лезвию на мягких лапах.

– У меня на твоей железке шея затекла, – заявляет Ви, свирепо хмурясь.

Джонни чуть дергает протезом, волосы цепляются в сочленения стальных пластинок, и Ви мучительно кривится и стискивает зубы, чтобы не заорать.

– О, ну извини, сейчас отращу себе новую руку, – заводится Джонни с полуоборота.

– Не выебывайся, я в опасной близости от твоего носа, могу и грызануть, – серьезно угрожает Ви.

Все ее слова бессмысленны, но правда в том, что Джонни становится все реальнее, а Ви стирается и бледнеет на его фоне. Иногда, когда биочип выдает сбой, когда ее человечность, ее душа сопротивляется сильнее, Ви проскальзывает рукой сквозь его протез. И она пугается, потому что не понимает, чья именно ладонь ненастоящая.

– Что мы делали? – спрашивает Ви. Судя по ощущениям, то ли дрались с кем-то насмерть, то ли пили – хотя, зная их, возможны оба действия сразу. Ей хочется рассмеяться, но она только грызет пересохшие губы и вскидывает еще мутный взгляд на Джонни.

Вблизи он кажется совсем настоящим, но проступившие синие помехи портят все и заставляют Ви отпрянуть, словно они могут обжечь ее лицо. Джонни осторожно отпихивает ее, встает гибко, ловко, потому что у него-то не ноют все кости – у него костей, строго говоря, вообще нет. Ви еще корчится на постели, лелея свое мучение, и радуется, что привычная тошнота еще не накатила. Из горла рвется сухой мучительный кашель, она проверяет губы машинально, но сегодня обходится без потеков крови.

– Помнишь, мы убили какую-то тварь для Падре? – подсказывает Джонни. – Очередной раскол у них, бля, ниче нового. А потом надо было оторваться от погони, тебе стало плохо, ты чуть не пропахала ебалом асфальт, Ви, и я перехватил управление.

– Без таблеток, – тупо говорит Ви. – Ну, приехали.

– Нет, солнце, приехали бы мы, если бы я остался безучастным пассажиром и смотрел, как ты подыхаешь в грязи! И как тебя догоняют Валентинос, чтобы содрать твою шкуру живьем! – рычит Джонни, показывает зубы.

Он выручает ее, а Ви даже не знает, что и сказать. Понятно уже, что Джонни завалился в какую-то гостиницу, потратил переведенные от Падре деньги – Ви надеется, что Джонни не напугал старикана по телефону, а то тот подумает, будто она одержима дьяволом и что из нее надо срочно изгонять бесов. Ага, как же… ангел-хранитель…

– Все время думал, почему ты спишь поперек кровати, – задумчиво добавляет Джонни, следя за Ви. Сейчас-то она лежит нормально, как человек – потому что он ее так положил, давая измученному, разрываемому пополам телу отдых.

– Потому что мне особо не с кем спать, Джонни, – бурчит Ви. – И мне можно захватить обе половины и не париться. Очень удобно, всем советую.

– Ну так ногам-то холодно, – проницательно подсказывает он. Джонни застывает у подоконника, облокачивается и указывает на небольшой столик: – Попей воды, должно стать лучше. Извините, завтрак в постель я подать не могу, блядь.

Он спокойно наблюдает, как Ви доползает до столика и пьет, захлебываясь. Ей не стыдно показывать слабость перед Джонни. Какой смысл обманывать человека, который читает твои мысли? Который чувствует твою боль, растягивающуюся в груди?

– Спасибо, – хрипит она, закуривая. – Что вытащил. Не знаю, что бы я делала, если бы была одна… Черт. Я знала, что всегда нужен напарник, чтобы подстраховать, но после смерти Джеки это кажется… настоящим предательством, сука!

– Строго говоря, меня не существует, – легко отмахивается Джонни. – Так что ты ничего не предаешь. Тихо сама с собой ведешь беседу.

Фыркая, Ви манит его рукой. Слова еще даются тяжело временами, и ей нужно накопить силы на каждую фразу, а голос предательски дрожит. Она не привыкла быть настолько слабой, но в последние недели Ви уже чувствует себя мертвой. Выбравшейся из могилы и медленно разваливающейся по кускам, как в старых фильмах про зомби.

Подойти к ней Джонни нормально не может, конечно, ему надо выебнуться, поэтому он просто появляется рядом, садится на старый столик. Их обоих он бы не выдержал, но на самом деле Ви тут одна-одинешенька сидит, печально пялясь в пустоту.

Солнце перестает ее раздражать, лучи как будто смягчаются. Она подставляет лицо, как довольная кошка. Джонни задумчиво жмурится. Глаза у него все еще светлые, подсвеченные такие, и Ви умиротворенно улыбается. Приступ понемногу отступает, даже не приходится глотать таблетки.

– Ты слишком редко их ешь, вот почему я становлюсь почти настоящим, – подсказывает Джонни, озадаченно хмурясь.

– Ты… вроде как засыпаешь, когда я это делаю? – уточняет Ви.

– Представь, что ты на дне черной реки. Сверху на тебя давит толща воды, и всплыть не получается, – медленно рассказывает Джонни, как будто какую-то сказку, – но ты все еще слышишь отголоски верхнего мира, какие-то голоса, их эхо. Иногда не понимаешь, это твои воспоминания оживают или кто-то реальный говорит там, живет. Пока ты медленно погружаешься в ил.

– У тебя сегодня поэтичное настроение, я смотрю, – поддевает его плечом Ви.

– Да, засранные отели всегда благотворно влияют на мое вдохновение, – закатывает глаза Джонни. И добавляет вдруг, небрежно, усмехаясь: – А ночью я просто лежал рядом. Для меня время идет немного иначе… Да и пара часов до рассвета – ничто по сравнению с полувековым заточением.

– Я не спросила, – кусает губы Ви. – Не сказала: «А что ты чувствуешь, когда я в отключке, как вчера?» Я не успела задать вопрос, что ж ты лезешь вперед паровоза, блядь.

Ее пугает простота, с которой Джонни проникает в ее разум. Для него такие штуки становятся все большей обыденностью, и иногда Джонни становится для нее полноправным напарником: замыкает камеры, пока Ви медленно крадется к жертве, как пустынная змея, проскальзывающая между камнями, заставляет оружие, направленное на нее, клинить. Обживается, свыкается со своей натурой цифрового призрака – это даже забавно, потому что вытворяет Джонни вполне полтергейстовые штуки.

– Ты боишься слиться, я знаю, – говорит он. – Но это само собой получается. Я не могу это контролировать. Мы просто… есть.

Ви снова и снова задумывается, как ей будет не хватать Джонни, когда их разделят. Если. Если они выживут – хотя бы один из них. Все это слишком ненадежно и странно.

– Как ты там, оклемалась? – строго уточняет Джонни.

– Типа того… Какие планы на сегодня? – спрашивает Ви. – Заскочим куда-нибудь пожрать, а потом съездим к фиксеру?

В этом городе у наемников всегда есть работенка. Плохой погоды в этих ебанутых каменных джунглях, как говорится, не бывает. Ви осторожно потягивается, прислушиваясь к ощущениям.

– Ты это, к Падре пока не суйся, пусть отойдет мужик, – предлагает Джонни. – Что? Он позвонил вот нихуя не вовремя, нам было плохо, Ви, а он тут со своими проповедями. Конечно, я рявкнул!

Ви тихо стонет, закатывая глаза. Огрызающийся, вечно недовольный мудак, с которым никогда не знаешь, чего ожидать, но он готов был вцепиться в горло кому угодно, кто угрожал Ви – хотя бы цеплял ее неосторожным взглядом. С Джеки было иначе, как-то проще: они сразу спелись, решили, что они семья, что не бросят никогда. Может, Ви слишком редко говорила ему что-то милое и приятное, больно не в ее стиле это, но она верила Джеки, во всем полагалась на него… А с Джонни сложно. Мучительно.