Текст книги "Напарники (СИ)"

Автор книги: Julie28

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Семнадцать.

– Что?

– Всего семнадцать вместо обещанных пятидесяти, – без тени шутки серьёзно сказал он.

Он ещё и считал. Похвальная внимательность к деталям, мистер Диксон.

В душе прятался страх, что сейчас закрытая им дверь распахнётся или же сломается под натиском гниющих рук в самый неподходящий момент, но тело ещё не остыло от его прикосновений и желало убрать навязчивый страх в дальний ящик. Наплевав на сомнения, я толкнула мужчину на кровать, вложив в это движение максимальное количество голодной страсти.

Стараясь не прерывать поцелуи, я стаскивала с него одежду. Закрыв глаза в непринуждённом блаженстве, я покусывала его губы, играла язычком с его языком. Сначала горячими губами едва касалась его шеи, потом же впивалась ими, будто кусая, и оставляла едва заметные следы. Резким движением он стащил с меня джинсы вместе с нижним бельём, до сладостной боли сжимал мою грудь. Схватив меня за талию, он перекатился, поджав меня под себя и с силой вдавив в мягкий матрас кровати. Я обхватила его ногами, сцепив их за его спиной, и в то же время прочувствовала его резкое проникновение, которое с постепенным движением превращалось в невероятное блаженство. Я касаюсь ладонями его груди, крепкого торса, запрокидываю голову назад, с губ вырывается еле слышный стон.

Отчего-то лежать вдруг стало жутко неудобно, жёстко. Я двигалась ему навстречу со страстным усердием, пытаясь перекрыть дискомфорт удовольствием от близости. Однако кровать подо мной медленно превращалась в дерево…

***

Я резко распахнула глаза и, тяжело дыша, в суматохе стала оглядываться вокруг. Я лежу на ветке, крепко притянута к ней тугим ремнём, ногами я обхватила ствол дерева и эротично двигаю бёдрами ему навстречу. От испуга резкого пробуждения я чертыхнулась, и чуть не сорвалась с ветки, на которой спала. От страха возможного падения все органы внутри меня сделали краткий кульбит.

Несколько ходячих уже собрались внизу, привлечённые моими стонами. Издержки эротического сна.

Это сон…всего лишь чёртов сон! Чёртов сон!

Я настолько была этим раздосадована, что на глаза накатились истеричные слёзы, дыхание участилось и превратилось в отчаянную попытку нахватать побольше воздуха. Всё как в старые недобрые времена, времена «на дереве»…только теперь ещё и без Мартина. Отчаянные попытки выживания превратились в путешествие до Джорджии, где я так отчаянно надеялась найти дорогих мне людей.

В середине марта в Алабаме было уже достаточно тепло, чтобы лихорадочно не искать крышу над головой. Однако по ночам конечности замерзают до неприятных ощущений, не дающих заснуть. А удобство я вообще в задницу пинала.

Я стала осматриваться вокруг, чтобы как-то избежать контакта с разевающими рты мертвецами. Мой самодельный и кривоватый лук висел, зацепившись за сучок на стволе. Я схватила его в руки и прицелилась острой осиновой стрелой.

– Бля, всего три стрелы. А этих ублюдков пять.

В этот момент я услышала громкое карканье над головой. Надо действовать. Мгновенно расстегнув ремень, приклеивающий меня к ветке, и положив его в сумку, я направила стрелу на кружащую в небе ворону. Издав низкий звук колебания, тетива отправила стрелу выше деревьев.

Как только карканье прекратилось, и ворона камнем упала на землю, ходячие, почуяв наживу, двинулись в её сторону. Зацепив лук за ножны с катаной, я быстро полезла с дерева вниз. Приземлившись на затёкшие ноги, я, что есть сил, бросилась бежать, не оглядываясь. Жрите, засранцы.

Как только лес вокруг заявил о своей пустынности непроницаемой тишиной, я остановилась, чтобы перевести сбившееся дыхание. Нервно потерев лицо руками, я вздёрнула голову, чтобы взглянуть на небо. Сегодня будет ясно. Из туго затянутого хвоста выбилась непослушная прядь волос, уже невероятно загрязнённых, в которых запутались мелкие частички травы и хвои.

Проведя пальцами по короткой пряди, я постаралась взглянуть на неё. Седой волос. И не один.

С того момента, как я осталась в одиночку сражаться с этим миром, таких серебряных волос на моей голове очень поприбавилось. Я давно не видела себя в зеркало, но уже готова с уверенностью заявить, что оттуда на меня не взглянет симпатичная девушка двадцати трёх лет от роду. Это будет измученная, худая женщина, ближе к тридцати пяти, без единой черты привлекательности.

Сжав руками виски, я опустилась на колени и припала лбом к прохладной земле. В груди разрывался снаряд, разжигающий лёгкие изнутри, я задыхалась от порыва отчаянья. Не приснись бы мне ничего за эту ночь, я бы отправилась дальше, как ни в чём небывало, потому что я должна. Каждый день я засыпала без сил, абсолютно выжатая, но каждое утро я продолжала свой путь, ища любые следы дорогих мне людей.

Я, словно робот, выживаю благодаря одной только мысли о том, что снова увижу Мартина. Без меня он не должен быть, просто не должен. А сегодняшний сон отчётливо дал мне понять, что без Дэрила я просто пугающееся существо, просящее любви и защиты, как жалкой, но нужной подачки.

Почти за три месяца, что мы живём порознь, они, возможно, уже смирились с тем, что Джулиетт Фатте погибла. Но я точно не смирилась с тем, что они исчезли из моей жизни.

Я найду их. Надо продолжать путь. Во что бы то ни стало.

========== Глава XXII ==========

От третьего лица.

– Держи пистолет двумя руками, долго не целься, руки задрожат. Давай!

Мальчик, крепко сжимающий пистолет в маленьких пальчиках, уверенно выстрелил, но всё же вздрогнул, испуганный отдачей и внезапным шумом.

– Да ты стрелок, Марти! Давай ещё раз.

Снова выстрел. Жестяная банка, что лежала на камнях в нескольких метрах от юного стрелка, пошатнулась, пуля резко прошла насквозь, оставив по рваной дырке на обоих рёбрах банки.

Дэрил смотрел на юнца не с каким-то стеснительным сожалением, которым украдкой одаривал его несколько месяцев назад. Мужчиной обуревала гордость, которая постепенно наращивала свои обороты, по мере того, как взгляд Мартина, по мнению охотника, становился всё более решительным и уверенным, а главное, приобретал эмоциональный оттенок. После катастрофы на базе Мартина сложно было как-то отличить от куклы, да впрочем, и Дэрил в душе чувствовал себя как-то похоже. Он завидовал Марти в том, что тот имел право в силу возраста застыть в таком эмоциональном анабиозе, а сам Диксон себе такой слабости позволить не мог.

Единственное, чего мужчина открыто боялся, увидеть, как Марти превращается в убийцу. В того, кто убивает не в целях защиты себя и группы, а просто так или по причине неконтролируемой агрессии. Дэрил встречал таких, а их сложно было назвать людьми. Есть те преступники, что просто вызывают у мира тошнотворную неприязнь, а есть те, кто вызывает одно единственное желание – желание уничтожения, очищения земли от таких представителей.

– Завтра попробуешь стрелять по движущимся предметам. Это намного сложнее, старик, – улыбнувшись, Дэрил посмотрел на Марти, ожидая его взгляда, полного участия и энтузиазма.

Мальчишка кивнул. Он по-прежнему не проронил ни слова, сколько бы Нора не пыталась вылечить его. Ясновидящая здорово помогала группе, предсказывая, откуда может придти толпа, где есть люди и какие они. Марти тянулся к ней, как к светлому и тёплому лучу солнца. Она казалась ему открытой, словно сама была ребёнком. Она многое знала о мире, потому что видела его изнутри, видела его таким, каков он есть ещё до апокалипсиса. Ей приходилось тяжело, но она никому не давала об этом знать.

А Диксон наоборот сторонился её, находя в этой оптимистичности и даре провидения нечто пугающее. Она была ему непривычна, она была для него противоестественна. Потому что, по его мнению, ничего магического в этом мире быть не должно.

– Ладно, нужно возвращаться. Нельзя пропадать из виду, – Диксон потрепал мальчишку по голове.

Марти неохотно протянул мужчине пистолет, у охотника сложилось впечатление, что мальчонка будто отрывает от сердца полюбившуюся игрушку, которую насильно заставляют кому-то подарить.

– Оставь себе, – по-доброму усмехнувшись, сказал Дэрил. – Тебе в любую минуту он может пригодиться.

«Спасибо», – жестом указал мальчик.

Пора было возвращаться к месту очередного импровизированного «лагеря на одну ночь». Тренировочная стрельба – это небывалая роскошь, которую они смогли себе позволить, получив большой куш – достаточное количество патронов и оружия в заброшенном доме, в котором когда-то жили отпетые негодяи. Полицейские участки и оружейные магазины были вычищены до кристального блеска, будто бы там объявили недельную распродажу. Теперь счастье таилось где-то в закромах, что умело пряталось при нормальной жизни, а теперь было сокровищем для выживших. Пусть оружия в мире даже больше, чем людей, но пугала мысль о том, что и эти запасы закончатся.

Дэрил и Марти направились к пикапу. Охотник предпочитал хранить горячо любимый им мотоцикл в кузове, чтобы собственноручно вести автомобиль и следить за мальчишкой, телохранителем которого он себя сам ощущал.

На выстрелы, ставшие для Марти первыми, стянулись несколько ходячих. Мальчик только что опробовал оружие, он держал в руках пистолет, оказавшийся намного тяжелее, чем он предполагал ранее, и эта холодная рукоять, отяжелявшая ладонь, дарила ему чувство защищённости. Марти не мог осознать, что сейчас творится в его мыслях, не мог расшифровать свои детские сумбурные чувства, которые вроде бы и проносились яркой чередой, но и проносились так быстро, что понять, что они были вообще – сложно. Однако поддержку со стороны бездушного пистолета он всё же ощутил.

Мартин спокойно наблюдал за тем, как Дэрил пускает меткие и быстрые стрелы в головы мертвецам, потому что знал, что охотник справится. Он не бессмертен, что мальчик уже успел понять, но гораздо менее уязвим, чем многие. Он бы хотел стать таким же…

Выстрел эхом разнёсся по открытому пространству, резкий звук унёсся куда-то в даль, не оставляя никаких следов своего пребывания. Последний ходячий рухнул на землю, а Дэрил ошарашено оглянулся в сторону маленького мальчишки.

Сжав губы в тонкую полоску и нахмурившись до появления глубоких складок на лбу, Марти смотрел на упавшего мертвеца, не сгибая вытянутых рук, крепко державших пистолет, из дула которого исходил еле уловимый прозрачный дымок.

Диксон опешил от такой неожиданности и, столкнувшись с не по-детски напряжённым взглядом Мартина, отшатнулся. В этом взгляде была какая-то холодная взрослость, которая заседала в людях, принимающих молниеносные и сложные решения.

– В яблочко, – Дэрил рассеянно улыбнулся, не зная, как реагировать на действия мальца. – Но я бы справился.

Мартин кивнул. Конечно бы справился! Он просто хотел сам убить мертвеца.

– Поехали, старик, – охотник открыл дверь пикапа, мальчик запрыгнул внутрь.

Диксон приложил больше силы, чем хотел, и дверь машины захлопнулась слишком громко.

– Бля, – мужчина сплюнул и, обойдя автомобиль, сел за руль.

Дэрил бросил осторожный взгляд в сторону белокурого мальчугана, который отстранённо смотрел через окно на их воображаемый полигон. Отчего-то мужчина постарался представить, как выглядел Мартин, пронзая голову ходячего мечом тогда, ещё зимой. Углядела ли тогда Джулиетт именно то, что увидел сейчас Дэрил?

«Они убили её», – жестом показал Марти, заметив, что Диксон остановил на нём тяжёлый взгляд.

– Не волнуйся, старик. Ты всё правильно делаешь, – Дэрил попытался улыбнуться, но улыбка вышла какой-то грустной и вымученной, будто его насильно заставляли напрячь губы в выражении радости.

«А может, и не нет», – промелькнуло в его мыслях.

POV Джулиетт (воспоминание)

Придерживая укушенную руку и морщась от острой боли, я доковыляла до двери медицинского центра. Подёргала за ручку. Дверь закрыта изнутри. Значит, там кто-то есть, живой или мёртвый, неважно, но кто-то есть.

Я громко постучала, уже приготовившись, что изнутри на дверь нападёт голодный ходячий, яро требующий к себе внимания. Секунда, две, а за стеной непроницаемая тишина, даже шагов никаких не слышно. Чтобы перевести дух, который метался в грудной клетке, как напуганный шумом котёнок, я прикоснулась лбом к холодной двери. Нужно было собраться с мыслями и понять, что делать дальше.

Глубокая ночь и ходячие чувствуют себя в городе хозяевами, а запах кишков, размазанных по моей одежде уже мало-помалу выветривается морозным воздухом. Бензина в баке ненадолго, но на поиск больницы и побег из города вполне хватит.

Я опустилась на ступеньки и расслабленно прикрыла глаза. Я лишилась бдительности, но отчего-то не чувствовала тогда, что это несёт на себе какую-то важность, моя голова была пуста от мыслей, я лишь с упоительным наслаждением чувствовала, как расслабляется моё тело.

Раздался звук дверной задвижки. Он подействовал на меня, словно пулемётная очередь в четыре часа утра. Я резко вскочила и обернулась, приняв более-менее устойчивую позицию, расположив одну ногу на ступени ниже, чтобы меня не было возможности столкнуть. Дверь медицинского центра чуть приоткрылась, в щель высунулось узкое лицо с острыми скулами и большими глазами, казалось с первого раза, что мужское, но приглядевшись, я поняла, что оно женское.

Оглядев меня с ног до головы, женщина открыла дверь пошире, как бы приглашая меня внутрь. Не знаю, почему я тогда прижала руки по швам, как испуганный солдатик, не потянувшись за катаной. Я лишь попятилась ближе к машине, не отрывая взгляда от её глаз.

Горький опыт стучал по мозгу молотком – нужно держаться подальше от людей, а если место занято, да ещё и принимает тебя – это явно не к добру. Военная база – в двадцати километрах, живое тому подтверждение.

– Тебе нужна медицинская помощь?

Я сначала закивала головой, а потом, одумавшись, активно замотала ей, в знак отрицательного ответа.

– Я одна. Мне тоже помощь не помешает, – в глазах худой женщины в плотном свитере с высоким воротником я увидела мольбу, возможно, ей было так же страшно контактировать с живым человеком, как и мне, но другого выхода у неё не было.

Она посмотрела на военный внедорожник, стоящий за моей спиной, побоялась что-то сказать, лишь сжала покрепче ручку двери, приготовившись в любой момент наглухо её закрыть.

– В наше время развелось артистов, – ответила ей я, но мой голос прозвучал неуверенно, он то нервно подскакивал, то казался слишком низким. – Откуда мне знать, что ты действительно мне поможешь? – внутри больной руки отчаянно кричало порванное сухожилие и не давало мне покоя, с каждой секундой боль делала меня слабее, так как заставляла начинать верить этой тётке.

– Просто поверить на слово…

– Так не пойдёт, – покачала я головой.

– Я вижу, что тебе больно.

– А я вижу, что ты голодна настолько, что могла бы съесть меня, – я говорила это, а сама сделала меленький шаг навстречу худощавой фигуре в свитере.

Женщина промолчала, но закрывать дверь не спешила. Что-то ей не позволяло. Будто бы она старалась ухватиться за меня, как за последнюю возможность, но тоже была терзаема страхом. Мир, окружающий каждого из выживших, уже дал понять, что в условиях полной безнаказанности, люди вершат свои законы, превращающие их в зверей.

Повинуясь молчаливой настойчивости женщины в свитере и своей боли, ставшей уже практически невыносимой, я поднялась по лестнице и оказалась всего в паре шагов от обитательницы медицинского центра. Стоило мне ещё больше приблизиться к ней, как я услышала знакомый щелчок. Пистолет, снимаемый с предохранителя.

В мгновение ока, острие приятно лязгнувшей катаны оказалось вплотную прижато к горлу женщины. Моя вина, что я не обратила внимания на её руки, заведённые за спину.

– Кажется, ты проявляла дружелюбие пару минут назад? – побелевшей от напряжения рукой я держала меч, сжатые пальцы дрожали, выставляя напоказ мою неуверенность.

Я снова смотрю в глаза живого человека, которого мне придётся убить. У меня будет ещё время, чтобы придумать себе тысячу оправданий и благодарить бога за то, что Марти не видит меня сейчас. Я не могу опустить руки и подставить себя под удар, поэтому придётся делать выбор в пользу грязного убийства.

– Я напугана не меньше твоего, – еле слышно прошептала женщина.

– Кинь пистолет на пол, – я постаралась сказать это властно и требовательно, но меч был убедительнее моего голоса.

Женщина разжала пальцы, и оружие со звоном упало на каменный пол. Вот чёрт! Она понимает меня, видит меня насквозь, догадывается, что я играю неудавшегося грабителя банка, подкрепляющего свои истеричные писклявые требования хаотичными махами оружием.

– Ты зашиваешь мне руку, а я оставляю тебя в живых, – отчего-то перед моими глазами появился Дэрил, я постаралась представить, как бы он себя сейчас повёл, как бы действовал и какие слова бы говорил. – Усекла?

Женщина с согласием кивнула.

– Разворачивайся и иди внутрь. Никаких резких движений, – напряжённо сказала я.

Она последовала моему приказу и, чуть приподняв руки в жесте безоружности, медленно зашагала в помещение. Я чуть коснулась кончиком меча её спины, чтобы дама не расслаблялась.

– Кто с оружием, тот и управляет процессом, – буркнула я в ответ на ощутимую волну беспокойства, пронзившую женщину насквозь.

Носочком ботинка я осторожно отодвинула валяющийся на полу пистолет за пределы помещения и той же ногой захлопнула за собой дверь. Чувствуешь себя самым настоящим инвалидом, когда функционирует только одна рука.

Обитательница центра, по всей видимости, была её бывшим работником. На стене висел халат с прикреплённым бейджем с фотографией этой же женщины. Внутри было почти так же холодно, как и снаружи. Посреди прихожей было выложено костровище из поломанных облупившихся кирпичей, уже закоптившихся со временем. Центральное отопление, естественно, уже давно перестало работать. Люди выживали, как могли. С трудом верится, что она смогла прожить здесь одна…не покидала мысль, что здесь живёт кто-то ещё. Может быть, они ушли на вылазку и скоро вернутся, а тут какая-то неизвестная угрожает оружием. Тогда они убьют меня.

Тяжело дыша, я искала признаки существования здесь ещё людей, но никаких истинно мужских предметов я не нашла.

По кивку женщины, указывавшему на кресло, я присела, не выпуская из здоровой руки катану.

– Что с рукой? – осмелилась спросить доктор.

Продолжая сжимать в пальцах меч, я запястьем отодвинула широкий рукав большой мне куртки, обнажив укус.

Женщина в испуге отшатнулась, на ходу натыкаясь на посторонние предметы маленькой комнаты, опираясь о тумбу с медикаментами, она чуть не снесла их все на пол. Её ноги подкосились, а глаза забегали из стороны в сторону в поисках любого предмета, который можно было бы использовать как оружие.

– Я не буду тебя лечить. Ты укушена!

– Не тарахти, – грубо кинула ей я, бросив равнодушный взгляд. – Примени свои медицинские знания и осознай, что с момента укуса прошло уже около двенадцати часов. Кровь остановлена, гематома от жгута уже больше зелёная, нежели синяя. А я вполне неплохо себя чувствую. Незаметно?

– У всех…разный иммунитет, – женщина нашарила рукой некогда использованный шприц.

– Да брось. Я давно бы превратилась, – я обеспокоенно взглянула на то, что она могла бы снова скрывать за своей спиной. – Шприц опусти. У меня оружие повнушительнее будет.

Побледнев, словно мел, женщина судорожно отшвырнула шприц в стену, так что крупные трещины расслоили прозрачный пластик, и сползла на пол, схватившись за голову.

– Кажется, мы договорились, что ты починишь мне руку?

– Ты превратишься. Смысл? – через дребезжащий голос доктора проглядывалась разрастающаяся истерика, которая закипала где-то внутри её грудной клетки и готова была вот-вот разразиться, покрывая её, как защитный купол.

Я положила катану на стол и достала из кармана шприц, несколько часов назад спасший меня от смерти.

– Ещё сутки назад я работала на военной базе под Канзас-Сити и работала над этой штукой. Это сыворотка. И, видимо, единственная уцелевшая. Сейчас специфический иммунопротеин, выуженный из крови кролика, бежит по моим сосудам и спасает меня от зомби-напасти.

Врач пялилась на меня так, как будто я ей поведала о том, что я фея. Видно было по глазам, что в её сознании побежала строка перезагрузки. Информация настолько не укладывалась в её мозгу, что она лишь растерянно мотала головой и что-то мычала.

– На военной базе случилась…некоторая катастрофа, – избегая долгих повествований, сказала я. – Меня укусили в руку и спину. Но я, кажется, спаслась, – уголки губ поплыли вверх, я сама ещё не верила в то, что говорила.

Моя спасённая жизнь ещё не казалась мне реальностью. Всё было слишком невероятно, чтобы в это сразу поверить. Я просто продолжала что-то делать и как-то выживать, дабы сыворотка не оказалась в моей крови напрасно.

– Это…невероятно, – протянула женщина.

– Никто не спорит, – я подняла на неё взгляд, в котором под завесой самозащиты можно было разглядеть искорку счастья. – А теперь верни моей руке способность двигаться. Только локальная анестезия. Попробуешь вырубить меня, дико пожалеешь.

========== Глава XXIII ==========

Женщина поднялась на дрожащие ноги и тяжело упала на стул рядом со мной. Я сидела смирно, наблюдая за тем, как она выполняет свою работу. Она могла бы трястись от холода, но по её лбу бежал пот, она частенько поднимала на меня глаза, наполненные недоумением и страхом, постоянно проверяла, жива ли я ещё. Мне хотелось спать, но я старалась держать глаза шире, чтобы не подавать повода для беспокойств доктору.

– Ты точно живёшь здесь одна? – задала я вопрос, пожалуй, больше всех интересующий меня, хотя гарантии на то, что она ответит правду, не было никакой.

Доктор кивнула, промолчав.

– И как же ты выживаешь?

– Я почти не выхожу отсюда, – она кинула на меня краткий взгляд и, увидев живые глаза, расслабленно перевела внимание на работу.

– А как же еда и дрова?

– Уже не осталось, – женщина выдержала большую паузу. – Я выхожу только за снегом, чтобы топить его. Пару раз удалось добыть еду и сразу много. Теперь все запасы кончились.

– Ты не ела несколько дней, – оглядев её вид, озвучила я.

Врач промычала, подразумевая положительный ответ.

– Поэтому мне и нужна помощь, – вдруг сказала она, будто бы долго готовившись к этой фразе.

– Я добуду тебе еды и дров на несколько дней.

Взяв нитку, женщина принялась зашивать:

– Нет, – она чуть помотала головой, а потом замолчала, сосредоточив всё своё внимание на моей руке.

– Помереть хочешь? – отчего-то эта фраза в крайне отвратительном выражении слетела с моих губ.

– Мне одной и так немного осталось. Может…я могла бы отправиться с тобой? Как напарник? – женщина прервала работу, с опасением взглянув на меня, будто ожидая удара в лицо.

– У меня был напарник.

– Погиб?

– Нет, это я для него погибла, – поняв, что я слишком много откровенничаю, я захлопнула рот.

– Ну, так…

– Ты в подмётки ему не годишься.

– Я понимаю это…

– Нет, ты останешься здесь, – отрезала я, стараясь не глядеть в глаза доктору. – А я обеспечу тебя едой.

– Я могу зашить рану на спине, – она сделала попытку заглянуть за воротник объёмной куртки.

– Нет, само заживёт. Никогда не повернуть спиной к незнакомому человеку.

Я смогла выживать ради другого человека только потому, что это был родной мне человек. Мартин был ключиком к жизненной силе и моим каким-то скрытым резервам, позволяющим нам оставаться в живых тогда, когда мы вместе.

Имя этой дамы мне не известно. Она лишь женщина, залатавшая меня под страхом смерти, увидевшая во мне человека сильнее её самой. Нет, я не буду тащить её за собой. Она не призовёт к пробуждению мои инстинкты, помогавшие мне с Марти в лесу, она лишь потащит меня на дно, и мы вместе подохнем. Я не возьму её с собой.

– Мы жили здесь с мужем…Он делал всё. Без него я бы не протянула так долго. Он помогал мне жить, не только добывая еду и дрова для топки очага, он помогал мне поддержкой, он верил в то, что всё образуется, что мы сможем пережить это…

Приложив усилие, я согнула указательный палец на раненной руке:

– Мне жаль, – только смогла пробормотать я.

– Его месяц нет со мной, а кажется, что уже год.

Взгляд женщины стал более тусклым и потерянным. Повинуясь навязчивым медицинским привычкам, она автоматически аккуратно отодвинула инструменты в сторону, разложив их в порядке возрастания размеров. Слегка дрожащей бледной рукой плеснула на ладони спирт и медленно растёрла его, ожидая, что он хоть как-то её согреет. Все эти действия она выполняла, мысленно находясь где-то далеко.

– Незадолго до начала…этого…всего…мы собирались разводиться. Он уже давно разлюбил меня, а я – его, – затянула она. – Но потом мы остались совсем одни, в этом центре. У нас никого не было, кроме нас самих. За дверью был совершенно другой мир, который не воспринимал людей поодиночке. Мы злились друг на друга, когда что-то не получалось, мы срывались, мы ревели, мы друг друга всё больше ненавидели, но…

Я перевела на женщину спокойный взгляд, который уже перестал выискивать опасность. Я была тем слушателем, который был ей так нужен.

– Но только так мы действительно держались и имели шанс на выживание. С каждым днём мы всё больше это понимали. Мы скрипели зубами, но вытаскивали друг друга. Неужели этот апокалипсис случился, чтобы мы поняли, что дороже друг друга у нас никого никогда не было? Что какие-то мелочи развели нас по разным берегам?

– И когда до тебя дошло, что ты снова любишь его? – поинтересовалась я.

– Когда он умер, – кратко ответила собеседница, опустив взгляд. – Всё бы отдала за знание, что он тоже понял, что любит меня.

В комнате повисла тишина, было слышно только дыхание спасшего меня доктора. Моё дыхание всегда было тихим и еле уловимым, я дышала медленно, а моя грудная клетка почти не изменяла своего положения.

Я ещё раз взглянула на доктора. С первых минут нашей встречи она предстала просто испуганной, не знающей что делать. А сейчас её разбитость я, казалось, ощущаю на собственной шкуре, чувствуя на себе все её душевные раны и боль одиночества, которое уже невозможно ничем залатать или спрятать за присутствием другого человека.

Мало ли, сколько артистов блуждает по этой покрытой кровью земле. Но я бы не смогла сказать ей это, глядя в глаза, забыв про починенную ей руку. Потому что я ощущала то же самое.

Она потеряла мужа, незаменимость которого осознала в самый последний момент. Какой бессовестный сарказм судьбы столкнул меня с тем, что в тот же самый последний момент я осознала, что люблю Дэрила. Теперь его тоже нет рядом. И Марти…который был для меня всем. Я бы тоже многим пожертвовала за знание, что я для Диксона – не пустое место, о существовании которого ему будет напоминать лишь маленький мальчик, отдалённо чертами лица напоминающий меня.

– Мы станем напарниками. Я вытащу тебя отсюда, – решительно сказала я, стараясь придать своему взгляду запал бодрости.

У меня не совсем получалось казаться сильнее, чем я есть. Но нам обеим нужна была надежда и необходимы были конкретные действия, которые помогут нам обрести покой в этом мире, найдя требуемое. Конечно, уже ничто не вернёт ей мужа, но апокалипсис не значит, что она не сможет приобрести нечто другое. Мы сможем сделать это вместе…

– Правда? – заикаясь, спросила она.

– Мы выберемся.

– Ты веришь в это?

– Да. А как же иначе?

– Ты просто слишком недавно пережила потерю…

– Считаешь, я вскоре начну думать иначе?

– Когда окажешься в тупике, – взгляд женщины не озарился искоркой, которую я хотела ей передать, хотя и сама была без сил.

Она смотрела на меня в упор, но как-то исподлобья, скептически. Она просила помощи, но уже не верила, что я смогу ей её предоставить. Возможно, все, что ей было нужно – чтобы её выслушали…

За окном из-за горизонта показались отблески малинового рассвета, на небе появились лучики красного утреннего солнца. Я бы с радостью заснула прямо здесь, каждый момент, когда я закрывала глаза, казался блаженным и приятно расслабляющим. Но упрямый мозг знал, что у меня ещё есть дела.

– Я гляну, может, в машине есть сухой паёк. У военных всё предусмотрено, – обратилась я к докторше. – Тебе надо поесть.

Женщина отстраненно кивнула, провожая меня взглядом.

– И…спасибо за руку, – оглянувшись, я улыбнулась ей.

Открыв дверь наружу, я наткнулась на пистолет, что был безжалостно вытолкнут мною наружу в первые минуты знакомства с модам доктор. Подняв оружие, я заткнула его за пояс, не желая делать такой благодатный подарок первому прохожему. Возвращать пистолет женщине мне тоже не хотелось, и тому было множество причин.

До машины было каких-то дерьмовых четыре метра, но даже их пришлось преодолеть, идя сквозь завесу из нескольких ходячих, которые, только услышав звук захлопнувшейся двери, тут же поплелись ко мне. Зима давала мне бесценные шансы, уберегая мою аляскинскую задницу от новых укусов. Может, стоит уехать на северный полюс и беззаботно жить там?

Забравшись в бронированную машину, я облегчённо вздохнула, почувствовав, как падаю в относительно тёплые объятья безопасности.

– Военные часто отъезжали на вылазки. У них всегда должны быть с собою припасы, – шептала я сама себе, обыскивая машину.

Есть! Под задним сиденьем какой-то чемоданчик.

В нём педантично аккуратно выложены стопочкой тюбики с быстрой и долго хранящейся едой, так называемый сухпаёк. Как раз то, что мне нужно!

С гордой, но усталой улыбкой я взглянула на рассвет. Сегодня наше с ней путешествие начнётся…Мы поедим, отдохнём и пустимся в путь, обыскивая все попутные до Джорджии города.

Совсем недавно я считала свои последние секунды, а теперь я жива, мои пальцы снова двигаются, несмотря на то, что для этого нужно приложить божественные усилия, у меня есть транспорт и еда. Не самое время для того, чтобы верить в бога, но эти обстоятельства дают повод принять во внимание, что он вполне может существовать…

Бодро выскочив из машины, я направилась обратно в медицинский центр. Я ведь даже не узнала её имени…

Тишина. Слышно только, как подошвы моих ботинок осторожно касаются плиточного запылённого пола помещения. Я ритмично захожу в комнату, где докторша зашивала мне руку, и где свершился наш разговор.

Кейс с едой вылетает из моей слабой зашитой руки. Картина, врезавшаяся мне в глаза, казалась мне жестокой шуткой. Я боялась поднять взгляд, чтобы снова увидеть это. Кейс раскрылся от удара, а тюбики валялись на испачканном следами покрытии. Тишина. Только скрип лампы от медленного покачивания тела, висящего на жёсткой верёвке.

Ей не нужен был напарник. Ей нужен был слушатель…

========== Глава XXIV ==========

От третьего лица.

Пикап Дэрила остановился около стоящей на обочине колонны. Покрытое паутиной трещин боковое стекло, некогда пробитое пулей, до сих пор определяло узнаваемость автомобиля, повествовало о его небольшой истории. Железный конь был по-прежнему на ходу и не подводил своего обладателя даже в период весенней слякоти. По продвижению на юг снега становилось всё меньше. Сегодняшний же денёк выдался совсем солнечным, лёгкие перистые облака куда-то пропали, небо сияло чистой голубизной, а светило ослепляло глаза.