Текст книги "Не кричи...(СИ)"
Автор книги: Изменяя_реальность
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Он спрашивал, кем я хотела быть в детстве. Это был самый его первый вопрос, – лицо Нины напрягается.
– И кем же?
– Я ответила, что полицейским.
– А на самом деле?
– Ты думаешь, что я вру? – на секунду вспыхивает, и даже сердится.
Молча жду ответ. Ясно же, что врёт, и в первую очередь себе самой врет. Такие, как она – красивые, стройные, наверняка отличницы в школе, обычно влюблены в самого успешного мальчика в классе и мечтают о карьере модели. Чем она исключение? Может, это бы и был её счастливый билет, как знать. А не сидеть на одной кухне с… Со мной.
– Я хотела быть журналистом. В газете. Насмотрелась сериала про Супермена и Лоис Лейн… Мечтала, что однажды встречу своего Кларка Кента…
– М-да, встретила… – ну, почти угадал.
Бросает такой взгляд, что если бы я стоял, то с ног свалила бы уже.
– Я не про тебя, дурак!
– И я не про себя, – соглашаюсь, – хотя семейка из нас получилась бы интересная…
Нина смотрит с еще большим сомнением, и вдруг смеётся так, что у меня в ушах начинает звенеть. Наклоняется и целует в макушку. Блядь! Вот поэтому я и не задерживаюсь с женщинами дольше чем на секс. Начинается всякое… Лишнее.
– А ты смешной, Рамлоу. Семья это не твоё…
– Не отвлекайся… Дальше? – её слова хоть и правдивы, но отчего-то не очень приятны.
– После моего ответа он прервал эфир. Через несколько дней мы нашли тело жертвы. Вышел на связь через полторы недели. Спросил, кто мне нравился в старших классах.
– И? – оригинальный способ вести переговоры с шерифом, задавая вопросы, на которые ты заранее знаешь ответ.
Это у меня почему-то не вызывает никаких сомнений, хоть режь меня, хоть ешь.
– И я дала честный ответ. Но он убил и эту девушку.
– Точно честный?
– Да, – краснеет и отворачивается.
– Ок, а не думала, что он не просто так задаёт эти вопросы, а, Морелли? – стейк исчезает с тарелки так стремительно, что я даже не особо понимаю, вкусный он или нет.
– Думала, но связи не нашла. Профайлеры из ФБР тоже, – отзывается Нина, сидя на краю стола со сложенными на груди руками и рассматривая меня.
– Хуёво работают, значит… – наконец, ловлю ту самую ускользнувшую мысль.
– Ну, тебе-то куда лучше знать, как они работают…
Поднимаюсь из-за стола, по привычке скидывая пустую тарелку в раковину. Морелли хмурится, разглядывая.
– Само-собой. Я ведь кое-что в этом понимаю… Не забывай, – вот смешная, правда, – никто не понимает психологию убийцы лучше чем другой такой же псих.
– А ты – псих, Рамлоу? – в глазах цвета виски вспыхивает тревога и недоверие.
И я её понимаю. Секс это не повод для знакомства. Секс это всего-лишь секс. И у неё более чем достаточно поводов не доверять мне. Но почему так хочется доказать обратное?
– Мне сейчас как ответить на твой вопрос, а?
Нина поднимается, обходя стол и меня по широкой дуге. Вглядывается на улицу через окно. Прямо перед домом должен остановиться школьный автобус, на сколько я понимаю.
– Знаешь, что мне не нравится во всей этой истории, девочка моя? То, что ты ничего не рассказала профайлерам…
Морелли бросает на меня испуганный взгляд. Дикий, словно я обвинил её в чем-то. Но это не обвинение. Это факт. Если бы она не постеснялась рассказать об их с маньяком беседе, нихуя бы этого не происходило сейчас. Я не профайлер, но немного шарю, как это работает. Этих нескольких вопросов им хватило бы с лихвой, чтобы вычислить подонка. Но, видать, Нина просто переложила на себя всю вину за гибель сестры и других девушек.
– Ты думаешь, я не знаю, что это моя вина во всех этих смертях? Ты думаешь, я крепко сплю по ночам, зная, что если бы… Я без твоих нравоучений всё знаю! Но меня могли отстранить от дела… – её голос дрожит, угрожая сорваться в истерику.
– Возьми себя в руки, Морелли. Мне откровенно плевать, как ты спишь по ночам, – вызываю на себя её негодование. – Некогда считаться. Надо поймать ублюдка, а там сама разберёшься, кто в чем виноват. Сейчас – не смей лезть в дебри.
Это её мгновенно отрезвляет. Пусть лучше думает о предстоящем деле, чем вновь тонет в собственном дерьме. Злость на мои слова встряхивает её лучше любой пощечины. Какая разница теперь уже, сказала она или нет – прошлое осталось в прошлом. Нужно навести порядок в настоящем.
На глаза попадается очередная фотокарточка. Пацан, мужик в форме для игры в гольф, и сестра Нины. На роль папаши мужику многовато лет.
– Где, кстати, папаша мальца?
– Никто не знает, – равнодушно пожимает плечами Нина, – Кларисса никогда о нём не говорила.
Киваю. Пора закругляться.
– Значит так, договорим в машине по поводу твоего Кларка Кента. Сейчас – детали. Мне нужна моя машина, Зауэр, радиостанция УКВ со шкалой уровня сигнала. Твоя задача – выехать на трассу и не паниковать. Я буду рядом, на одной частоте. Как только наш зверёк объявится, мы его накроем.
– Как ты себе это представляешь?
– Пока с трудом. На месте увижу и решу. Он тебе нужен живым?
– Живым. Господи, звучит-то как самоуверенно… – фыркает Морелли и я вижу откровенное, неприкрытое восхищение в её глазах.
Она смотрит так, что я чувствую себя этим самым Кларком Кентом. Хуй знает, кто это такой, но если ей хочется, сейчас я буду кем угодно. Единственное, что меня тревожит, так это неизвестность – сдох ли Роллинс вместе с Фриско. Я ничего не слышал о них.
– Морелли, что-то известно о напавших на твой офис?
– Зачем тебе? – Нина садится на диван в гостиной, обнимая крошечную цветную подушку.
Забавно, я раньше никогда не торчал в таких домах просто так. Бывало, что по малолетке залезали с пацанами, вытаскивали что-то полезное. Но времени оценить уют никогда не было. Сейчас же у нас с Ниной есть несколько часов прежде, чем настанет вечер и мы выдвинемся на поиски. И мне волей не волей приходится свыкнуться с обстановкой.
– Хочу удостовериться, что они не знают, что я ещё жив.
– Никого не нашли. На той дороге, где стоит ферма Вильямсов пусто, – Морелли похлопывает по месту на диване, предлагая мне присесть рядом с ней. – Если ты, как говоришь, сцепился с ними там, то никаких подтверждений не нашли. Может, ты трассу перепутал?
Эти слова мне не нравятся. Нельзя исключать и того варианта, что я не убил этих двоих в припадке агрессии. И тогда стоит быть на чеку вдвойне.
– Всё возможно и ничего нельзя исключать.
Мне некомфортно. Стены давят. Давит само ощущение чужого жилища. Давит скребущееся внутри чувство пустоты. В моей квартире, в Вашингтоне, всё просто: минимум мебели, много места, спортивные снаряды и боксерская груша. Тут же – пледики-подушки-коврики, статуэтки, фотографии, какая-то ещё неведомая хуйня и даже цветы в горшках. Нина ненавязчиво повторяет жест. Чёрт, как же нелепо я себя чувствую. Словно застрял в декорациях. Ну или оказался в карнавальном костюме посреди похорон.
– Алекс вернётся через полчаса. К шести вечера приедет отец.
– Что ты им скажешь? – пацана я уже видел, отличный он, а вот с её папашей встречаться мне не улыбается.
Глупо как-то. Мне вроде не семнадцать лет, чтобы бояться увидеть родителей девчонки, с которой переспал, а всё равно – не хочу.
– Ничего… Всё как всегда – я работаю.
– А я кто тогда?
– Мой коллега, предположим. Никто не будет у тебя спрашивать жетон, не волнуйся. Может, хватит уже мельтешить по комнате? Сядь! – рявкает она, и я невольно усмехаюсь.
Думает, что за хуй меня поймала? А вот как бы не так.
– Брок, сядь пожалуйста. Посмотрю, что там со швом.
– Всё нормально, – и тем не менее сажусь, повинуясь какому-то странному чувству.
Пиздец, дико как-то. Сижу, как засватанный, ей богу. Нина рядом, подобрав ноги под себя. А мне прямо шкуру жжёт её близость. И нет, не потому что я ее трахнуть хочу, хотя и это тоже. Даже не трахнуть, нет. Хочу, чтобы она принадлежала мне, вся до последней капли. И потому тупо не знаю, как себя вести. Это проклятое наваждение прожигает мозг, мешая. Это злит. Тёплые руки ложатся на плечи и я отчётливо чувствую холод прутьев решётки в спину и запах камеры предварительного содержания. Надавливая, заставляет откинуться на спинку дивана. Её руки могут быть не только властными, это я испытал на своей шкуре.
– Ты слишком взвинчен. Что-то не так?
– Всё не так. Вот вообще всё, – бросаю на неё взгляд, – за мной по пятам идёт смерть, и я не хотел бы привести её сюда… В этот городок, в смысле.
– Почему за тобой охотятся и кто? Ты ничего о себе не рассказал, а обо мне знаешь всё, или почти всё, – пальцы Нины осторожно распускают повязку на запястье, и я теряюсь от такой непринуждённой заботы о себе.
– За мной идут Гвардейцы Кардинала… А точнее – Александра Пирса. Моя бывшая ударная группа. Мой заместитель.
– Ты работал на Председателя Совета Безопасности? – Нина присвистывает, и тут же сыплет ещё вопрос. – Почему?
– Ты поверишь, если я скажу, что весь мир скоро разделится на два лагеря? Только один будет лагерем смерти, а второй – зоной ожидания.
Нина прекращает перебирать бинты, и с тревогой заглядывает мне в глаза.
– Как это?
– Сам силюсь понять. Пирс задумал внедрить какую-то программу, которая будет отслеживать любого через нейросеть. А затем подавлять.
– Зачем?
– Чтобы установить тотальный контроль. У Пирса странные представления о свободе человека, поверь… И я перестану существовать. Ты, возможно, тоже. И любой, кто не согласится встать под знамёна новой нацистской идеологии…
– Что-то ты преувеличиваешь, тебе не кажется?
Ясен день, она не верит. Она никогда не видела, и дай бог не увидит этого полудурка обмороженного – Джеймса Бьюкенена «Баки» Барнса. Никогда не видела результаты чудовищных, даже по моим меркам, экспериментов над сознанием суперсолдат. И я бы хотел не вспоминать увиденное, но мысль о том, что легионы подобных безмозглых ублюдков зашагают по миру как-то не вяжутся у меня со свободой человека.
– Брок, ты сейчас ведь пошутил… Пирс – Председатель Совета Безопасности США… Какая нацистская идеология, мать его?
– Я не могу и не хочу что-то тебе объяснять. Нет никаких гарантий, что тебе не вырежут мозг за мои слова.
– Значит, не шутишь… Так кто ты на самом деле, Брок Рамлоу? – Морелли осторожно придерживает меня за руку, будто у меня в ней граната зажата, ей-богу.
Мне нечего ответить. Кто я? А ведь и правда, кто я… Хороший вопрос, только не своевременный.
– Парень, оказавшийся не в том месте и не в то время, девочка…
Мне невыносимо хочется прижать её к себе, пообещать, что всё будет хорошо, защитить от всего, что только возможно, но я знаю, что солгу. На этот раз у меня нет плана. Только общая идея и цель – выстоять.
***08.22.2018 11:03 a.m.
Рамлоу пялится в телек с отсутствующим видом, щёлкая каналы, пока я встречаю Алекса со школы. Первым делом Алекс проносится вихрем по дому, бросив рюкзак на диван.
– Здарова! – усмехается Брок, протягивая племяннику руку для приветствия.
– Здарова. Ты ещё тут? – Алекс отчего-то вспыхивает лампочкой.
Глаза у него горят, словно я купила обещанного щенка. И смотрит так на Рамлоу, что мне не по себе. Что он там себе придумал?
– Как видишь… Как оно?
Алекс пожимает плечами, не особо понимая, что ответить на вопрос. Мельком бросая взгляд на экран телевизора, интересуется:
– Что смотришь?
Рамлоу косо улыбается, протягивая Алексу пульт, и двигается на диване, кивком приглашая моего племянника сесть рядом. Если бы я не знала, кто сидит в гостиной, я бы поклялась, что эти двое знакомы целую вечность. Алекс плюхается рядом так, что я слышу, как скрипит диван.
– Алекс, я сегодня вечером уеду… – сообщаю ему, наблюдая за их вознёй.
– Хорошо, – безразлично отзывается племянник, что-то горячо тараторя Рамлоу.
Кажется, его очень заинтересовали татуировки Рамлоу. Глаз не сводит. Того и гляди начнёт выспрашивать, где такое можно сделать. Мальчишки. А этот тоже… рад стараться, сидит, расплылся весь, то одну руку подставит для изучения, то другую. Алекс его как комикс разглядывает.
– Дедушка приедет к шести вечера, заберёт тебя.
– Брок, ты тоже уедешь?
– Извини, пацан, работа… – Рамлоу пожимает плечами, разглядывая мальчишку каким-то особенным взглядом.
Вот тут бы у меня челюсть и упала. Я понимаю, что Алексу не хватает моего внимания, но ещё больше ему не хватает отцовской руки, влияния в жизни. С моим отцом – его дедом, – отношения у Алекса почему-то не складываются. Они друг друга скорее терпят. Но почему он чуть ли не вприпрыжку мчится к Рамлоу – для меня загадка.
– Ужин к пяти часам. Рамлоу? Составишь компанию?
В гостиной повисает тишина. На меня устремляется сразу две пары глаз: внимательные серо-голубые и изумлённые золотисто-зелёные. Алекс, изучив моё лицо, переводит взгляд на Рамлоу, и тот сдаётся. Кивает молча, возвращаясь к какому-то еле слышному разговору с моим племянником. Я не слышу, о чём он. Честно признаться, мне становится как-то не по себе. Наблюдать за общением мальчика и убийцы равносильно, наблюдать за игрой с прирученным тигром или медведем – не знаешь, когда у хищника включатся инстинкты, и он проявит себя.
Хорошо, что между кухней и гостиной огромная арка, сквозь которую удобно контролировать происходящее в комнате. Пока вожусь с приготовлением чего-то съестного, попутно слежу за Рамлоу. Удивительно, как иногда люди не замечают за собой, как срываются маски. Я невольно забываю про кипящее в сковороде масло, пока Алекс смеётся над чем-то, что ему рассказывает это чудовище. И вот уже сам Рамлоу ржёт во всё горло, слушая слова мальчика, смягчаясь чертами лица. Открытая, искренняя улыбка его не портит, наоборот, кажется, что он внезапно нормален. Если бы я только не знала, кто он, то со стороны решила бы, что у Алекса появился… друг? Отец? Чушь какая… Рамлоу никак не вяжется с образом семьянина. Но хохот из гостиной опровергает мои слова.
– Алекс! Подойди ко мне, пожалуйста…
Алекс с явным сожалением бросает свою новую интерактивную игрушку и плетётся ко мне.
– Да?
– Будь, пожалуйста с ним осмотрительнее.
– Почему?
Я не нахожусь, что ответить. Сказать тебе правду? Сказать, что этот человек не задержится тут надолго? Или сказать, что убить тебя, как и меня, ему ничего не стоит? Я не могу так поступить.
– Просто будь осмотрительнее.
– Нина дело говорит, малец, – поддакивает Рамлоу, появляясь на пороге кухни, чем заставляет меня вздрогнуть, – её надо слушать, вдруг я на самом деле оборотень?
Алекс кивает, внезапно для меня приваливаясь к Броку так, словно никого ближе у него нет. Рамлоу бросает на меня многозначительный и в то же время растерянный взгляд, и прижав мальчика к себе, разворачивает его лицом в сторону гостиной.
– Иди пока, я сейчас вернусь, – произносит он, – надо поговорить с твоей тётей.
Когда Алекс исчезает за спинкой дивана, я ловлю себя на том, что нервничаю, не зная, чего ждать от Брока Рамлоу. Он настолько непредсказуем, что пугает меня ещё сильнее, чем в начале нашего знакомства.
– Это что, мать твою, Рамлоу?
– О чём ты?
– Об Алексе! Зачем всё это…
– Не понял, – искренне зависает Брок, снова натягивая уже знакомую мне маску наёмника, – поясни.
– Зачем ты с ним так?
– Не понял сути вопроса, но ладно. Когда появится твой отец?
– К половине шестого, плюс-минус. Как раз поужинаем, и поедем…
– Все вместе? Вот прям все вместе поужинаем? – взгляд Брока говорит сам за себя – ему некомфортно и он не понимает, как себя вести.
– Да, если не хочешь присутствовать, можешь уйти в спальню…
– Ну да, ещё этого не хватает, – фыркает, залпом опрокидывая в себя стакан воды.
В целом он ведёт себя на кухне так, будто это его кухня. И вообще его дом. Проходя мимо меня, хватает с разделочной доски ломтик болгарского перца прямо из-под ножа и с довольным видом отправляет в рот. Его поведение настолько сбивает меня с толку, что я не могу найти подходящих слов.
– Так о чём мы должны поговорить, Рамлоу?
– Мне будет нужна твоя помощь… У меня есть кое-что в машине. И это необходимо кое-куда отвезти.
– Я при чем?
– При том, что я сам не могу это сделать. Если Роллинс и Фриско живы, они придут за мной, куда бы я не направился. А там, куда я изначально собирался, слишком много…
– Невинных? – предлагаю ему слово.
– Мерзкое слово, но да, – Брок морщится, словно услышал нечто грубое. – Детей.
– Что у тебя в машине? И кто такие Роллинс и Фриско?
Хмыкает как-то очень неоднозначно, что-то разглядывая под ногами, затем, поводив желваками, вскидывает голову.
– В машине крупная сумма денег. Почти три миллиона долларов. Эти деньги… Они не пахнут, Морелли. И не имеет значения, как они заработаны, понятно? Отвези их в приют Пресвятой Девы Марии, в Мак-Аллене.
Деньги… Деньги в машине. Почему он говорит об этом только сейчас? И зачем? Я не могу понять.
– Почему ты сам не можешь этого сделать?
– Роллинс и Фриско такие же наёмники, как и я. Только я лучше. Но они придут, чтобы или забрать меня с собой или убить, – помедлив, поясняет, не моргая следя за ножом в моей руке. – Ни в одном ни в другом случае я не сдамся без боя. И ты должна понимать, что будет происходить в таком случае…
– Мне не нужна война в этом городе.
– Вот поэтому я уеду. Сразу же, как закончим с твоими делами.
– Куда ты поедешь? – сердце отчего-то тревожно замирает, пропуская удар.
– Подальше отсюда. Хочу я того или нет, но мне придётся вернуться в Вашингтон.
– Думаешь, там тебя не тронут?
Улыбается в ответ так, будто я – пятилетний ребёнок, сморозивший глупость. Возможно, в его глазах всё так и выглядит. Ответа я не дождусь, как и никогда не пойму, что же происходит в его голове.
– Итак, ты мне поможешь?
– Могучий Брок Рамлоу просит помощи… Что же ему ответить? – постукиваю себя кончиком ножа по губам, раздумывая над ответом.
Я вижу, как он начинает сердиться. Взгляд темнеет.
– Само собой, я помогу тебе, – соглашаюсь, еще секунду испытав его терпение.
Кивает, и всё так же молча возвращается в гостиную. Что-то отец не звонит… Должен бы уже предупредить, во сколько приедет за Алексом.
08.22.2018 4:17 р.m.
Полуденное августовское солнце слепит даже сквозь жалюзи. Кажется, я слишком отвлеклась на свои мысли, бросив ситуацию на самотёк. Закончив с готовкой, высовываюсь из кухни. В гостиной подозрительно тихо, хотя час назад раздавался самый настоящий визг, дружный хохот и истеричные вопли пятидесятилетнего мужика, проигрывающего бой в «Mortal Combat» на Плейстейшен одиннадцатилетнему пацану. Зря Рамлоу сел играть с Алексом. У меня не хватает терпения запомнить все комбинации на джойстике, чтобы одолеть этого мелкого хулигана в игрушку.
Тишина давит. Ни одного ни другого не видно. Тревога вгрызается в сердце зубами голодной акулы. Не могу отделаться от недоверия к Рамлоу. Каким бы он сейчас не казался спокойным, я не могу расслабиться полностью. Не могу доверить ему Алекса. Выхожу в гостиную и обнаруживаю на диване невероятную картину. Чтобы описать свои ощущения мне пожалуй не хватит цензурных слов.
Под мерное бормотание телевизора эта сладкая парочка, иначе не назовешь, дрыхнет… Вот уж такое я точно не рассчитывала увидеть. Рамлоу, подложив руку вместо подушки под голову Алекса, придерживает его, обняв татуированной ручищей, чтобы тот не свалился во сне с края. Племянник же доверчиво прижимается к нему, как к родному человеку, и у меня от этой картины едет крыша. Я не знаю, как реагировать. Хочется немедленно разбудить Алекса, выхватить его из рук убийцы, но... То ли паниковать, то ли сказать спасибо, что Брок отнёсся к парню настолько по-доброму, на время дав ему почувствовать себя пусть и в суррогате, но семьи. Если не вдаваться в тонкости, то со стороны всё выглядит так, что у меня начинает щемить сердце от жалости к Алексу: сын и отец в гостиной, мать на кухне. То, чего никогда у него… у них обоих не было. Один – брошенный щенок из приюта, второй – лишённый матери волею какого-то отморозка. Фактически, сироты. И это страшно. Страшно понимать, почему Рамлоу так орал на меня в спальне, брызжа слюной. Он тонко прочувствовал возможные последствия для Алекса, провёл параллели с самим собой и сделал правильные выводы. В отличие от меня.
Он остался из-за Алекса. Не потому что у нас притяжение и, чего греха таить, неплохой секс, не потому, что решил поймать маньяка от скуки, не потому, что у него есть незаконченные дела, не потому, что ему нужна моя помощь… Всё это иллюзия. Реальность такова, что он готов рискнуть своей жизнью, несмотря на то, что его ищут наёмники, ради Алекса. Он сейчас как никогда напоминает злобного цепного пса, способного на убийство ради мальчика, прикормившего его, с которым он знаком всего несколько часов. Странный он, этот Рамлоу… Грубый, злой, жестокий и битый жизнью, но при этом искра человечности в нём всё ещё теплится, хоть он и скрывает всё под маской зверя.
====== глава 5. ======
«Нету к таким ни любви, ни доверия. Люди глядят на наличие перьев…»Ⓒ
08.22.2018 6:17 р.m.
Отец Морелли оказывается на редкость мерзким типом. Знаете, есть такие людишки, которые улыбаются, ведут политес, создают видимость того, что общаются на равных, а потом с удовольствием кости моют. Таких видно за версту. По идеально уложенной причёске, отглаженному костюму и натянутой фальшивой улыбке.
Я сижу за столом, слушая его размышление о том, как не пристало взрослой одинокой женщине с ребёнком вести себя подобным образом. Намекает на меня, старая макака. Я не настолько отупел, чтобы просмотреть красноречивый взгляд Энцо Морелли. Да и засос на шее Нины, так же как и на моей могут надурить разве что Алекса. Пацан, кстати, реально клёвый оказался. Правда, в Мортак он всё-таки пару раз продул. В какой момент я тупо отпустил вожжи, я не понял, как и то, как меня так вырубило вместе с малым на диване. Что делать с этим ебаутым ощущением пока не разобрался. Да и атмосфера не способствует. Тихо кипит папаша Нины, сверкая глазами, Алекс бросает на меня то ли виноватый, то ли умоляющий взгляд, Нина сидит за своим же столом, опустив очи долу.
Что, чёрт возьми, за хуйня происходит?
– Мистер Рамлоу, вы так и не ответили, кем вы работаете?
Я ещё секунду раздумываю над ответом.
– Убиваю людей.
Лицо Алекса сперва вытягивается, затем глаза разгораются диким восторгом. Понятно, для него это звучит несколько абстрактно. Кроме смерти матери он пока не сталкивался со всем дерьмом этого мира. И не надо. Морелли бледнеет, и всё так же молчит. А вот её папаша явно торжествует. Вот прям сейчас начнёт таскать меня за ухо по дому, ей-богу.
– То есть? Что это значит? Нина! – Энцо смотрит на дочь одновременно с негодованием и неверием.
Переводит на меня взгляд, полный презрения.
– У вас ужасное воспитание и шутки.
– Какие уж тут шутки, – усмехаюсь, наблюдая, как маска холодного спокойствия сползает с холёного итальянского лица.
Папаша демонстративно хватается за сердце, или что там у него под рёбрами, переводя взгляд на дочь. Нина в замешательстве.
– Пап… Всё хорошо… – пытается вырулить она.
– Да уж куда лучше. Извольте объясниться, молодой человек…
От такого обращения меня подрывает нахамить в лучших традициях приюта. Но вместо этого я ещё пытаюсь совладать с эмоциями. Собственно, с хуя ли, спрашивается, я ещё и объясняться должен. Кусок в глотку не лезет. Я таких напыщенных индюков пачками в землю отправлял. И он меня еще стыдить будет… Замечаю во взгляде Морелли мольбу. Ну, да ясен хуй, я уеду, а она останется. Окей, заткнусь, с меня не убудет.
– Вам нечего сказать?
Нина бросает несмелые косые взгляды на меня и Алекса. Пацан молодец, втыкает в экран смартфона, но я-то вижу, как краснеют у него уши. Походу, это не впервой. Нина же похожа на провинившуюся школьницу, которую сейчас будут отчитывать за прогул или за то, что поймали за углом с сигаретой.
– Папа! Он – мой гость в конце-концов, хватит уже, – пытается унять начинающийся конфликт.
– Хорош гость…
– Алекс, ты поужинал? Иди, сложи учебники и сменную одежду, – Нина заботливо отправляет мальца прочь из кухни.
Зря. Этим она развязывает мне руки. Или, точнее, язык. Когда Алекс поднимается из-за стола, я всё явственно читаю в его глазах. Плавали – знаем. Сам помотался, как собачий хвост в его возрасте, никому нахрен не нужный. Наверное, это меня в нём и подкупило. Нет, он конечно на меня не похож, и слава всевышнему. Умён, даже очень. Начитан. Я в его возрасте был обычным лоботрясом с вечно ободранными коленками и проблемами с законом. Что, впрочем не изменилось. Но я твёрдо знал, что никому на хуй не нужен. А пацан ещё надеется.
– Нина! В конце концов, ты же взрослая женщина! Как так можно легкомысленно относиться? У тебя, между прочим, ребёнок!
И вот тут меня разрывает… Хочется схватить этого недоумка за шкварник, провезти холёной рожей по столу, и сунуть башкой в посудомойку. Может, тогда всё дерьмо оттуда выветреется?
– Пап… Брок помогает мне в моей работе… Он… Коллега.
– Ага, из смежной организации. Трупы закапываю. Сперва, правда, их создаю, но потом закапываю, – слышу себя, и понимаю, что меня уже не остановить, – Нина, какого хуя ты оправдываешься перед ним?
Отец Нины роняет вилку на стол, вскидывая на меня глаза.
– Рамлоу! – вспыхивает Нина, краснея.
– Ну нет. Я сидел, слушал всю эту грёбанную полемику… Хватит! Теперь послушайте меня, господа зайцы.
– Я бы попросил вас, молодой человек!
– Я тебя перебивал, пока ты тут кислород расходовал? Нет! Вот и закрой пищеприёмник… Начнём с того, что твоя дочь, долбанный ты праведник, свою шкуру каждую ночь таскает туда, куда я срать не полезу в трезвом уме. И тебе в башку твою седую даже не приходит мысль, что она там сдохнет, как и твоя другая дочурка. Это, блядь, на сколько надо любить себя, чтобы пустить обеих дочерей служить в полицию?
– У вас, видимо, нет детей!
– Потухни, слово потом вставишь, когда разрешу… – его вопрос про детей вот прямо бесит. – Тебе похуй, что грохнули одну дочь, тебе похуй, что вторая скоро следом отправится, и тебе похуй на пацана. Но ты, срань слоновья, смеешь раскрывать рот и учить её жизни? Если я правильно понял, ты обосрался много лет назад, кинув и одну и вторую на произвол судьбы. И ты ещё жив. То есть факт, что обе твои доченьки сироты при живом отце – тебе кажется нормой общества?
Сука, он мне ещё будет тут рот открывать, пытаясь меня повинить, так же как и дочь свою. Я не святоша, да, погулял и всё возможно. Но тыкать меня мордой в дерьмо, пусть и моё собственное, не позволено никому. И уж тем более не тому, кто своих детей отправляет на смерть. Его фраза, брошенная вскользь, сейчас просто пережжёт мне нахрен все предохранители и я его убью.
Нина смотрит в полнейшем ужасе, а меня уже несёт. Сейчас у меня тормозной путь будет как у гружёного «Freightliner»{?}[Марка грузовых автомобилей.] – четверо суток. И не дай бог встать на пути. Энцо смотрит откровенно ошарашенно, переводя взгляд с меня на дочь.
– Да как вы смеете…
– Заткнись, не заставляй меня брать грех на душу… Ты спихнул внука на дочь, и считаешь, что имеешь моральное право указывать ей, с кем трахаться, а с кем нет? А не пошёл бы ты… Под юбку жёнушке.
– Брок… – вспыхивает Нина.
Погоди, дорогуша, я и до тебя доберусь. Все хороши, ей богу. Жестом затыкаю поток сознания слева от себя. Нина сидит, словно к стулу приколоченная, и я вижу, как трясётся у неё подбородок.
– Я тебе как мужик мужику советую – имей хоть каплю уважения не вякать в чужом, ёб твою мать, доме! У себя будешь правила насаждать. А ты, голубушка… С тобой у меня тоже разговор не окончен… Я вообще, хуй его знает, чё ты сидишь, глаза таращишь… Один раз досыта его отсюда погнала ссаными тряпками, и всё. Приехал, внука забрал, и нахуй. Слушает она наставления. Тебе, блядь, лет сколько, кукла ты глазастая?
Ошарашенный моим молчанием и внезапным взрывом папаша Нины покрывается пунцовыми пятнами. Поджимает губы, словно послать хочет, но не решается. Ясен день, и не решится. Сидит вон, жаба сухая, даже встать со стула очкует. И правильно.
– Прекратите оскорблять меня и мою дочь… – наконец раскрывает рот.
– О, а кто это у нас тут без спросу звук издал? Я слышу звуки мудака… Кажется, из вас, Морелли. Так вот, радость моя… Касаемо Алекса! Я в душе не ебу, что вы оба будете делать, но если пацан попадёт в приют, я выжгу этот ёбанный городок вместе с жителями напалмом к чёртовой матери. Уяснили оба? – да, я знаю, что угроза звучит глупо, ведь у меня нет никаких гарантий, что я вообще буду через час-другой жив.
Но только такое внушение и работает на слабые мозги зажравшихся бюргеров. Иногда через порку доходит быстрее, чем через уговоры. Энцо смотрит затравленно. Но надо отдать ему должное, при появлении Алекса берёт себя в руки, по крайней мере перестаёт бледнеть и краснеть попеременно.
– Алекс, собрался? – дрожащим голосом интересуется Нина, с удовольствием выскакивая из-за стола и бросаясь к племяннику.
Пацан кивает, хитро поглядывая в мою сторону. Подмигиваю ему. Всё будет ОК. Папаша, со звоном бросая вилку в тарелку, встаёт из-за стола. Окидывает меня взглядом. Молча кивает и уходит. Скатертью дорожка, хоть пожру спокойно.
– Брок? – Алекс останавливается в дверях.
– Чё, пацан?
– Сыграем ещё как-нибудь?
– Всё возможно, – нет, он мне определённо нравится.
Бесстрашный, умный, крепкий парень. Надеюсь, таким и останется. Провожаю святое семейство взглядом, доедая отбивную.
– Это было очень грубо, Рамлоу.
– Угу… Не понравилось? – Нина стоит в гостиной, разглядывая меня. Я как раз закончил с ужином.
Можно собираться. Блядь, как-будто в гости собираемся или на прогулочку. Дурдом. Нина качает головой, отворачиваясь. Чё за нахрен? Плачет что ли? Вот сырости мне тут не хватает…
– Эй, что за дела? – подхожу ближе и пытаюсь поймать её за плечо, чтобы развернуть лицом к себе.
Она уворачивается. Приходится ловить. Прижимаю к себе. Трясётся вся, как осиновый листок.
– Отстань…
– Чего дуешься? Из-за упыря этого, папаши твоего? – мне удаётся развернуть её лицом к себе, но она тут же прячется, размазывая сопли и косметику мне по футболке.
– Я боюсь…
– А вот это уже хорошо. Это уже правильно… – прижимаю её покрепче. – Нужно бояться.
– Но ты же ничего не боишься!
– Ну, так это я. Мне и терять-то нечего, чтобы бояться. А тебе нельзя так, как я. У тебя вон какой парень…
Нина дрожит, всхлипывает и я прямо ощущаю, как расползается мокрое пятно по груди. Футболку в стирку. Бабские сопли-слёзы я успокаивать не умею. Не доводилось.
– Я боюсь, а вдруг ты прав, и я слабовольная дурочка…
– Давай-ка психоанализом займешься со своим психотерапевтом. Я максимум могу подзатыльник дать. Ободряющий, – чёртовы руки Нины прямо обвивают меня и сходятся на спине.
От этого аж волосы на предплечьях дыбом встают. Чёрт, а в этом есть кайф… Кажется, я начинаю втягиваться в «нормальную» жизнь. Стоп! СТОП! Тормози, старик. Отрываю от себя Нину. Она непонимающе таращится. Отдаляю её от себя на расстояние вытянутой руки. Хватит обнимашек.
