Текст книги "Лисья радуга (СИ)"

Автор книги: Inndiliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Воробышек уже крепко спал. Беспокойно, но крепко. Растормошить не получилось. Он что-то бормотал, но не просыпался. Метался по постели, как кукла с болтающейся головой.

Вот ведь поросёнок. Я обтер его влажным мокрым полотенцем от лица до пяток. Что характерно, протирая член, заметил, что этот отросток привстал, а Люк, не открывая глаз, пробормотал что-то похожее на «Ньююют, Ньютииик». Вот значит как. Ну что же, пойдем таким путем. Тем более, что никто не отвлекает, никакой спешки нет, а Люк был бы не против, если бы был трезв. Да он и сейчас не против, судя по состоянию. Я погладил его член, и воробышек завозился, ёрзая. Член наливался прямо в моей руке, подрагивая и распрямляясь.

– Дыааа. Дааа. Охх. Ооохх, – постанывал Люк, елозя задом.

Я провел по члену языком, проводя кончиком языка по венкам, лаская губами, посасывая нежную кожицу, проводя губами по стволу, оживающему в моих губах. Исследование отразилось и на мне. Тяжесть в паху от стонов Люка, от горячего, отзывчивого на ласки члена, стала тяготить меня. Хотелось большего. Но не насиловать же спящего воробышка.

Я решил сдержаться, ведь целью было разбудить Люка и заставить его принять лекарство, адсорбирующее токсины в его крови. Иначе утром ему будет очень плохо. Поэтому я уткнулся снова лицом в его пах, взял в руку яички, мягко перекатывая и поглаживая их, а второй стал надрачивать его член, водя по своим губам выбравшейся головкой. Член его окончательно затвердел, яички подобрались, а стоны Люка стали непрекращающимися, хриплыми, тягучими. И я решил потренироваться в практике глубокой глотки, заглатывая его член вначале по чуть-чуть, впуская в себя понемногу, пряча зубы, толкаясь языком. Вначале член упирался в щёку, потом я сменил угол проникновения, расслабив горло и дыша носом. Люк поднимал бёдра вверх, бессознательно скользя во рту, постанывая и комкая простыни.

Я вспомнил про крем. Надо бы еще разок нанести на пострадавшее место. Прервавшись и достав крем из кармана рубашки, я вернулся в постель к разочарованно стонавшему Люку и задрал его ноги, согнув в коленях, широко их разводя. Картина открылась такая, что мой дружок выпустил каплю смазки, дёрнувшись и прижавшись к пупку, крепко встав. Но, отпуская ноги, они расползались и не давали мне доступа к розовой дырочке, которую надо было смазать. Пришлось открыть тюбик с мазью, выдавить ее немного себе на коленку, а потом одной рукой задрать обе ноги Люка, держа под коленками, выставляя наружу его круглую накачанную попку с нежным натертым входом. Мой член запульсировал, задергался, и я не выдержал, схватился свободной рукой за свой член и начал дрочить, вспоминая, как входил в него пальцами, скользил в жаркой глубине, как толкался членом по самые яйца, как эта нежная кожица обхватывала мой член. И я кончил. Бурно и со стоном. От одного вида этой прекрасной задницы и стонов Люка. Черт-черт-черт. Пришлось опустить ноги воробышка, вытереться мокрым полотенцем, стирая сперму и мазь, и пойти на второй заход. Снова выдавил мазь себе на коленку, задрал ноги Люка и нежно, аккуратно начал смазывать его вход плавными движениями. Люк задергался, елозя попой, вход раскрывался-сжимался, а стоны стали тоньше и жалобнее.

Закончив смазывать и опустив ноги, я вытер руки влажными салфетками и все-таки решил довести начатое до конца. Член Люка все еще был сильно эрегирован и на посасывания отозвался охотно. После бурного оргазма заглатывать стало проще. Или уже опыт минимальный накопился. Расслабляя горло и впуская туда довольно толстый член, у меня получалось лучше и лучше. Не весь, не до конца, но довольно много удавалось заглатывать без кашля, без того, чтобы давиться и пускать пузыри. Люк задышал чаще, стал сильнее подкидывать бёдра и, наконец излился мне в рот с хриплым стоном «Ньюююют».

Стараясь не акцентироваться на содержимом во рту, я проглотил все это и запил водой, припадая к Люку, боясь упустить этот краткий момент просветления.

– Люк, вставай, вставай, воробышек, – потянул я его на себя.

– Ньютик, солнышко, я так тебя люблю, – пьяненько, но вполне осознанно проговорил Люк.

– На, ешь, – я поднес к его рту таблетки, высыпая содержимое в рот, и тут же поднося стакан с водой, заливая эту сухую субстанцию.

Морщась, давясь, но глотая, Люк забрал у меня из рук стакан и допил оставшуюся воду.

– Что это было, Лис? – недоуменно хлопая глазами и вытирая рот рукой, сонно уставился на меня он.

– Таблетки, воробышек. Это были таблетки. Спи давай, – и я уложил его на кровать, ложась рядом с ним и прикрывая одеялом. Он завозился, обнимая меня и, счастливо улыбаясь, чмокнул меня в щеку и засопел.

Утро началось с запаха кофе. Я выполз на кухню и увидел там сонного воробышка, разливающего кофе по кружкам. Вид у него был виноватый и несчастный.

– Ньют, прости меня, я дебил! – не глядя в глаза сказал Люк. – Я не помню, как мы добрались домой. Спасибо, что не бросил меня там.

– И правда дебил! Как бы я бросил тебя беспомощного? – Возмутился я. – Я понимаю, что сейчас не самое лучшее время для выяснения отношений, но у меня просто нет выбора. Если ты и дальше собираешься столько пить и обниматься со всеми подряд, то нам с тобой не по пути. Я ревнивый собственник. И пьянство не одобряю. Потому что в таком состоянии ты сам себе не хозяин и можешь попасть в большие неприятности. Если ты не согласен придерживаться трезвого образа жизни, и считаться с моими чувствами к тебе, то мы должны расстаться.

Я крутил на пальце кольцо, Люк завороженно следил за моими пальцами, страдальчески морщась.

– Ньют. Я тебе обещал… много чего обещал, и сразу наделал столько ошибок. Я понимаю, что слова это только слова, а мои действия. Боже, какой я дурак! Я так обрадовался вчера, что ты принял кольцо. И ребятам с форума. Прости меня, Лис. И поверь еще раз. Пожалуйста! Обычно я так себя не веду, просто крыша поехала от всего сразу.

Он подошел ко мне и крепко обнял, кладя голову мне на плечо и тяжко вздыхая.

– Поверю еще раз. Последний. Слова – действительно только слова. Пей кофе. Мне сегодня надо пораньше на работу.

– Можно я поцелую тебя в знак примирения? – умильно заглядывая мне в глаза, попросил Люк.

– И где у меня этот знак примирения? – саркастически задрал бровь я.

– Вот здесь! – и он потянулся к моим губам, дыша перегаром.

– Люк! – сморщился и отвернулся я. На самом деле я не чувствовал отвращения, но дать понять воробышку, что мне неприятно всё, что связано с пьянством, надо было сразу. Чтобы материал был закреплен и усвоен на уровне подсознания. – Пей кофе.

Люк виновато опустил голову и сел за стол, беря чашку в руки.

– Ньют, – робко начал он, – ночью мне снилось что-то приятное, таблетки, ты… я плохо помню.

– Ты не просыпался, а тебе надо было принять активированный уголь, чтобы вывести токсины из организма, пока они не растворились в крови. Пришлось будить альтернативным способом, единственным, на который ты реагировал.

– Так это был не сон? Не сон? – расцвел Люк. – Лииисииик! Ты такой милый! И мазь тоже помогла! Я готов хоть сейчас к повторению!

– Не сомневаюсь, что готов заглаживать любым способом. Нет, Люк. Я тороплюсь. Тебе, наверное, тоже надо идти домой. – Я допил кофе, помыл кружку и ушел в душ.

Одеваясь в комнате, услышал, как Люк принимал душ. Сегодня мне действительно нужно было явиться на работу пораньше, чтобы доделать свой постер для послезавтрашней конференции в Сиэтле и передать коллеге для представления.

Люк вышел из душа уже одетым.

– Я приду сегодня вечером? – с надеждой спросил он.

– Давай ты определишься – стоит ли менять свою жизнь из-за меня, хорошенько подумаешь, а потом договоримся. Я ведь тоже не подарок, Люк. Знаешь, секс – это еще не отношения. Отношения нужно строить, и это не так просто, как хотелось бы. Я настроен серьезно. Теперь дело за тобой. Принимать решения и ответственность за свои поступки надо уметь, это и значит быть взрослым. Когда ты решишь, что готов к таким переменам, приходи. Извини, но мне действительно пора.

– Пока. – Люк понуро вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Может и зря я так серьезно отчитал его. Но мне не хотелось повторять ошибок, влипая с маху в отношения. Я еще слишком хорошо помнил, как я катался по полу и выл от расставания с Эзрой. Поэтому я всё сделал правильно. Когда Люк решит, чем ему придется жертвовать, и примет это решение осознанно, а не от переизбытка чувств, тогда и поговорим.

Зазвонил мобильник. «Люк», – подумал я. Но звонок был с работы. Тот коллега, который должен был везти мой постер, попал в больницу, и вместо него в Сиэтл должен ехать я. Представлять его доклад и свои тезисы. Я собрал сумку на три дня, полил цветы, покормил черепах – договариваться с соседом на такой короткий срок не стоило – и со спокойной душой поехал на работу. Люку по телефону сообщу, когда он надумает пообщаться.

Заказ из сексшопа пришлось аннулировать.

В Сиэтле было хмуро и дождливо. Конференция проходила стандартно, но меня грызли мысли – почему Люк не звонит. Ни смски, ни звонка за два дня. Может я перегнул палку и Люк передумал? Значит, так тому и быть. Если такие простые правила ему не подходят, то вместе у нас бы ничего не вышло, потому что это самое простое, дальше было бы еще сложнее. На душе было тяжко. Кольцо на пальце все время навевало мысли о ласковом воробышке, о страстных постельных баталиях, вспомнилась надпись перед домом.

Вечером второго дня, после завершения конференции я решился и позвонил ему. Я не знал, что буду говорить, мне просто хотелось услышать его голос.

Абонент не абонент.

Память охотно подбросила такие же звонки Эзре и закономерный результат – расставание. Но аналитик во мне предлагал несколько причин молчания телефона. Ведь на воробышка это было совсем не похоже. Он не мог после всего, что было, разорвать отношения молча. И кольца опять же. Может быть с ним что-то случилось? Может он попал в больницу? А ведь я даже не знаю его фамилию, где живет, кто такой Люк?

С ума сойти! Как же надо было так вляпаться, чтобы встречаться после нескольких дней знакомства, трахаться, принять кольцо, и даже не поинтересоваться адресом? Что стало с моим здравомыслием и рассудительностью?

Весь третий день, по дороге домой меня терзали мысли о Люке, о его молчащем телефоне, о моей безалаберности и суровом прощании. После ночи в гостинице, где я просыпался в холодном поту, что с Люком произошло что-то страшное, то от того, что снилось, как Люк отворачивается и уходит, то от сна со сладострастным трахом с ним же, я был вымучен физически, как никогда.

В три часа дня я ввалился в квартиру убитый и расстроенный донельзя. Пустая комната, черепашки, тихие растения. Люка не было. В душе было паскудное чувство, что я сам, своими руками, разломал самое светлое и хорошее, что было у меня в жизни.

Я покормил черепашек, полил цветы, принял душ и рухнул в постель совершенно без сил, решая, что делать и как искать Люка. Где у нас учатся на сценариста? Много где. А если он не хочет меня видеть?

С этими мыслями меня унесло в безрадостный сон, который прервался звонком в дверь.

– Люк! – я подскочил с кровати в трусах и кинулся открывать дверь, даже не глядя в глазок.

– Привет, сосед! Присмотришь за Лаки? Я на день смотаюсь к родителям, не хочу его тащить с собой в автобусе.

Сердце заполошно стучалось за грудиной, никак не желая успокаиваться.

– Конечно присмотрю. – Я потрепал Лаки за ухом, и он помчался в квартиру. Взяв поводок, подстилку и миску с кормом из рук Дэна, я понес все это раскладывать по обычным местам.

– Вернусь послезавтра днем. Спасибо, что выручаешь, сосед!

Хлопнула дверь.

Лаки бегал по квартире, крутя от радости хвостом и каждый раз пробегая мимо меня, пытался лизнуть. Он любил оставаться у меня, хоть и скучал по хозяину.

– Ну, что, Лаки, надо сходить за продуктами. Гулять? – пес радостно запрыгал.

А телефон Люка был вне доступа.

Выходя из дома я привычно зацепился взглядом за надпись «Лисик! Я❤Т. В.»

Настроение снова упало. По дороге в магазин я решил выгулять Лаки в парке, понимая, что таким образом ищу Люка среди прохожих. Мы несколько раз прогулялись к тем скамейкам, где обычно встречались, прошли к озеру знакомой дорогой, но Люка не было.

В итоге пришлось идти в магазин и с полными пакетами продуктов и Лаки на поводке плестись домой.

Хорошо, что Лаки со мной. Не знаю, как бы я коротал вечер в одиночестве, когда каждый предмет в квартире напоминал о воробышке.

Я как раз заканчивал готовить пиццу, когда прозвенел дверной звонок. Сердце замерло, и забилось с неистовой силой. Лаки лаял под дверью.

Люк стоял за дверью с букетом и большой сумкой. Похудевший, спавший с лица, взволнованный.

Воробышек бросил на пол цветы и сумку, в которой подозрительно что-то звякнуло, и напрыгнул на меня, повиснув, цепляясь руками и ногами, и сжимая так, что кости трещали. Лаки прыгал вокруг нас, не зная, радоваться или вмешаться, с громким лаем. Я прислонился к стене, все-таки воробышек весил, как страус, и поглаживал Люка по спине, потираясь щекой о его макушку, не желая отпускать свое сокровище.

Он сам отцепился, встав на ноги, и впился в губы жестким, требовательным поцелуем, закрыв глаза и тесно сжимая, до боли в ребрах, пока у обоих не закружилась голова от недостатка воздуха.

– Ньют, солнышко, я думал, я потерял тебя! – Люк всхлипнул и снова прижался ко мне сильно-сильно, вжимая в стену. – Я приходил к тебе каждый вечер и сидел тут под дверью до самой ночи, каждый день! Я так боялся, что ты не вернешься! Радость моя, солнце мое!!!

– Охх, Люк! Твой телефон молчал, а меня отправили в командировку в Сиэтл, вот сегодня вернулся. Я тоже думал, что больше не увижу тебя, воробышек!

Мы стояли обнявшись, Люк целовал меня в шею, сопя и подрагивая спиной, которую я гладил, и гладил, и не мог оторваться.

– Ой! Я сейчас! – Люк расцепил объятия, подхватил цветы с пола, – Это тебе! Я, когда увидел свет в твоем окне, думал с ума от радости сойду! – он подхватил сумку, захлопнул дверь и потрепал по голове Лаки, безоговорочно принявшего его как друга. Собака подпрыгивала, пытаясь лизать нас по очереди и несколько раз ей это удалось.

Мы прошли на кухню, и Люк, моя руки, рассказал, что телефон у него украли в метро, когда он ехал утром от меня домой, а там был мой номер, и позвонить он мне никак не мог, но не расстроился, решил – придет вечером и поговорим. А меня нет. И назавтра. И на послезавтра. Он себе напридумывал уже кучу трагедий, дурачок.

Чай с пиццей помогли нам немного успокоиться. Поужинав, я зашел в комнату и потащил Лаки, чтобы закрыть на кухне – никакой зоофилии, хватит и того раза с Пыхом.

Вернувшись, я сел на постель и похлопал рукой рядом с собой. Люк присел возле меня на пол, обнял мои ноги и, решительно выдохнув, сказал:

– Я много думал, Ньют. Я был неправ. И решил, что ты должен меня наказать. Поэтому… вот.

Он протянул руку к сумке и достал оттуда наручники, флоггер и ремень из кожи.

– Я не знаю как еще убедить тебя в том, что я доверяю тебе, и хочу быть с тобой. Что я не буду больше напиваться. Что я очень серьезно настроен. – И он внимательно и просительно вгляделся в мои удивленные глаза.

А у меня даже рот открылся от удивления. Господи! Мальчик плакал от удовольствия первого секса, когда ему даже не было больно, а тут такое самопожертвование, самоуничижение и желание терпеть настоящую боль, лишь бы быть со мной?

– Дурачок ты, Люк! И мысли у тебя дурацкие! Я даже животных никогда не бью! Что ты выдумал? И где ты это взял?

– Ну, у нас в павильоне для съемок и не такое найдется. Попросил на пару дней напрокат. Просто, понимаешь, Лисик, мои слова оказались только обещаниями. Пустым трепом. А мне хотелось, чтобы ты наказал меня, выпорол, но никогда не отталкивал, как тогда, когда мы расстались. Тогда мне было больнее.

– Мой маленький партизан, – улыбнулся я. – Иди ко мне!

– Нет! – уперся Люк. – Накажи меня. Так надо. Я хочу. Я виноват перед тобой и хочу получить свое наказание. – упрямо сказал он.

Что же, не хочешь по хорошему…

– Раздеть-то тебя можно? – постарался скрыть улыбку я.

– Я сам, – опустив плечи и решительно раздеваясь, обреченно настроился на порку Люк. Одежда была аккуратно сложена на стул, а он, голый, но решительный, стоял, ожидая моих приказов.

Сжимая зубы, чтобы не улыбаться такой настырности, я похлопал по своему колену, расставляя ноги, – ложись. Попой кверху.

Люк безропотно умостился на моих коленях, сверкая розовой гладкой задницей, руками упираясь в пол.

Я сидел в одежде, а Люк целиком раздетый, покорно ожидающий порки, лежал у меня на коленях и это заводило просто с пол-оборота. Но только меня. Член Люка был в обычном состоянии, что говорило о том, что никакого сексуального подтекста он не ждет.

Дико хотелось провести рукой по этому гладкому теплому телу, выступающим позвонкам, а уж розовая задница просто вопила о внимании к себе, снясь мне каждую ночь, да и дневные воспоминания, как я дрочил на нее в ту ночь, просто выбивали меня из жизни на некоторое время, пока я плавал в мареве желаний. А тут вот она – в моих руках. И ждущий Люк.

Я хлестко ударил ладонью по правой половинке, оставляя белый след ладони на розовом.

Люк дернулся, но не издал ни звука.

– Так? – спросил я.

Он молча закивал головой, видимо, закусив губу, и боясь сказать хоть слово.

Я погладил место удара ладонью, лаская и заводясь от желания целовать эту прелесть. Но Люк вильнул попой, уходя из-под ласки. Настроился он, видишь ли. Смешной воробышек.

Удар по левой половинке вышел звонким, Люк дернулся скорее от неожиданности, чем от боли, это было больше похоже на хлопок, чем на удар.

– Ты будешь меня наказывать или решил просто погладить меня? – с раздражением спросил воробышек.

– Мне так неудобно. Руку никак не занести. Ты, знаешь ли, уже большой мальчик, и плохо помещаешься на коленках. Давай-ка я пристегну тебя к кровати и отхожу ремешком, как положено. Мне там будет удобнее.

Застегивая на руках широкие кожаные наручи, было очень трудно удержаться и не поцеловать эти красивые запястья, но я пересилил себя, воробышек не должен догадываться, пока не зафиксирован, иначе начнет сопротивляться. Каждый наруч крепился отдельно, что было очень удобно, я прикрепил его руки к столбикам кровати по отдельности, уложив его на живот. Люк был сосредоточен и серьезен.

– Я накажу тебя, Люк. Но совсем не так, как ты думал. Совсем не так. Бить я тебя не буду. С этим обращайся к кому угодно, но не ко мне. – Я снимал одежду, стараясь говорить ровно и строго, хотя это было очень трудно. Видеть нагое, распластанное тело, такое желанное и красивое, и оставаться при этом спокойным было невыносимо тяжело. – Но, если ты после сегодняшнего наказания захочешь остаться со мной, то можешь забыть о других, и наказаниях болью. Только если ты захочешь поиграть в ролевые игры. Так вот, – я лег на него и стал целовать шею, отводя волосы в сторону, и ёрзая по его телу. – Я накажу тебя лаской. И ты пообещаешь мне, что никогда не причинишь себе вреда болью. И еще пообещаешь, что серьезные решения мы будем принимать вместе, и ты будешь идти на компромисс, а не будешь упираться, как сегодня, когда просил выпороть тебя.

«Абьюз! Абьюз!!!» – вопило во мне на разные голоса.

«Нет. Воспитание лаской» – решительно заткнул голоса в голове я.

Люк молчал, не шевелясь, замерев подо мной.

– Если бы ты знал, воробышек, как я хотел выцеловать твои позвонки! Вот так, – и я целовал каждый позвонок, прикусывая кожу, посасывая и лаская языком, оглаживая руками бока, спускаясь вниз по спине. – Если бы знал, как я мечтал о твоей красивой заднице, Люк. Я дрочил на нее. Я кончал только слыша твои стоны и гладя твою розовую попку.

Люк завозился подо мной, потираясь пахом и тяжело дыша.

– Если бы ты знал, Люк, как мне нравится просто прикасаться к тебе, гладить тебя, ласкать…

Член налился и подергивался, яйца звенели от напряжения, и мне для дальнейшего воспитания была необходима разрядка.

– Поднимись на колени, Люк.

Он покорно завозился, приподнимаясь на колени, выставляя свою задницу вверх, и кладя голову на кровать, расставив пристегнутые руки, без возможности их свести вместе.

Я запустил руку ему под живот, схватив член, который был уже в полной боевой готовности, и стал наглаживать его, массировать, надрачивать, пристраиваясь к его входу. Люк стонал, тяжело дыша, но ничего не порывался говорить. Его дырочка поджималась и расслаблялась, член в руках подрагивал. Я надрачивал себе и ему в одном темпе, проводя своим членом по впадине, по пульсирующей дырочке с нежной кожицей, нажимая легонько на вход, толкаясь, но не входя, дразня его и себя обещанием секса. Член Люка увлажнился каплей смазки и я растер ее по головке большим пальцем, наклоняясь и целуя его сладкую, манящую задницу. Невозможно прекрасное зрелище – гладкая попка, нежная дырочка, и я неожиданно для себя лизнул ее языком, тут же куснув за выпяченную розовую половинку со следом моей пятерни.

Низко, протяжно застонал Люк, начав двигать попой, – Трахни меня, Ньют! Трахни меня, пожалуйста! Ньююююют!!!

– Нет, воробышек! Нет! Ты мне вначале должен пообещать, что не будешь причинять себе вред болью.

– Да! Дааа! ДА!!! Обещаю! – он выгнулся в спине, толкаясь членом в моей руке, громко выстанывая.

– Нет, воробышек. Это не обещание. Это желание потрахаться. Но к концу ночи ты действительно будешь обещать мне эти два пункта. На самом деле желая этого.

Член Люка начал подергиваться и я пережал его у основания, надев резиновое кольцо.

– Нет-нет-нет, – взмолился Люк, – даймнекончить, Лисик, пожалуйста, – прохныкал он.

– Обязательно дам кончить. Позже. – Я прижался своим стояком к его половинкам, разводя в стороны эти сладкие булочки, и крепко ухватившись за его бедра. Мой стояк уже болел так, что терпеть не было никаких сил. Я сжал его половинками свой член и стал надрачивать, уже начиная дрожать и судорожно дергаясь, охренительно кончил, выстреливая тонкой белой струйкой на спину Люка.

Оргазм был сокрушительный и глубокий, даже уши заложило. Я без сил упал ему на спину, прижимая его к кровати, и, отдышавшись, понял, что я скотина и свинья. И Люк меня не простит за такие издевательства. И то, что я сделал только что – непростительно.

Что на меня нашло? Что сейчас было? Это что, атрибутика так воздействовала на мой мозг, выключая его на раз?

Вытирая спину воробышка салфетками, протирая себя, в голове играла мрачная траурная музыка – я все похерил. Я все испортил. Мне было страшно смотреть Люку в глаза.

Я отстегнул его руки от кровати, не глядя в лицо, перевернул его на спину и начал аккуратно, но торопливо снимать с его члена кольцо.

Член слегка опал, поэтому снять получилось не так трудно, как я думал.

Взяв его руку, растирая кисть, я решился взглянуть ему в глаза, ожидая прочитать себе приговор – заслуженный окончательный приговор.

– Прости меня, Люк! Прости меня! Я не имел права так делать. Не знаю, что на меня нашло.

Воробышек лежал не двигаясь, с закрытыми глазами, и тяжело дышал.

====== 15. ======

Люк открыл глаза и притянул меня к себе. Обнял одной рукой за шею, а второй кулаком потер по макушке. И отпустил.

Я лег на бок лицом к нему. Мы молчали и смотрели друг другу в глаза.

– Ньют! Я обещаю тебе, что не буду причинять себе боль. И что буду всегда советоваться с тобой. И не буду упираться, как сегодня. Обещаю!!!

Он обнял меня одной рукой и потянулся губами с поцелуем.

– Какие же мы с тобой идиоты. Оба. – Я поцеловал его тихонько в мягкие губы. Нежные, горячие, ласковые губы. Он перехватил инициативу, присосался мокрыми губами, зажигаясь сам и заводя меня.

– Подожди, Люк. Давай поговорим! Я виноват. Я даже понятия не имел, что смогу так поступить, что смогу издеваться над беззащитным человеком, и не просто человеком, а над тобой, воробышек! И это вымораживает меня. Я хочу искупить свою вину и согласен полностью поступить в твое распоряжение. Делай со мной, что хочешь. Баш на баш. Так будет справедливо.

Глаза Люка загорелись, видно было, как идеи, одна за одной, сменяя друг друга, посещают его голову.

– Охх, Ньююют, – простонал он. – Если бы ты знал, что я хотел бы с тобой сделать! – он даже губу закусил от восторга и прижмурил глаза. – Это желание останется у меня в запасе, – мы почему-то шептали, не желая нарушить то откровенное, интимное, доверительное отношение, которое установилось между нами. – Я буду держать его про запас, раз уж ты хочешь справедливости. Знаешь, я не сержусь на тебя. Ты мне очень дорог. После этих трех дней, когда я не знал, что думать, я готов на все, что ты придумаешь для меня. Я верю тебе. Ты не можешь нанести мне вред.

Он поцеловал меня в подбородок, в шею, невесомо, нежно, едва касаясь, лаская губами и дыханием, и мурашки стали разбегаться от его прикосновений на плечи и руки. Люк смотрел мне в глаза и, едва касаясь кончиками пальцев, водил пальцами по груди.

– А ведь я даже не знаю, где ты живешь, ни адреса, ни фамилии, ни телефона, воробышек!

– Я напишу тебе! Ручкой на стене, если хочешь. И даже адрес мамы, на всякий случай, – он улыбался мне так заразительно, что губы сами растягивались в улыбку, глядя на него. – Только она пока не знает о моей ориентации, и лучше об этом не распространяться. Вначале мне самому надо сделать камин аут, чтобы она привыкла. А потом уж знакомить с тобой, солнышко! Сразу два гея вместо одного гетеросексуального сына будет для нее слишком большим потрясением. А твои родители знают?

– Нет. У меня и в мыслях не было, что мне может понравиться мальчик, – я грустно улыбнулся. – Это началось с Эзры. Увидел в журнале, и залип. И пропал. И с девушкой расстался.

– О! А знаешь, чего я боюсь больше всего, Лис? Что вдруг на горизонте возникнет Эзра, позвонит, напишет, позовет, и ты бросишь меня и помчишься к нему… – Люк не улыбался. Он грустно смотрел на меня и гладил, гладил по лицу рукой.

Я задумался. Перевел взгляд на стену за его спиной, и представил, что позвонит Эзра и позовет меня к себе. Обнимет. Поцелует. Его запах благовоний. Его губы. Его ухмылочка. Его горячие руки. Музыкальные пальцы, играющие на моем теле, как на инструменте. Его хриплые стоны, которые мучили меня во снах и воспоминаниях. Хитрый взгляд. Томный взгляд с поволокой. И потерянный Эзра в последнюю встречу в кафе.

Странно. Он был все так же притягателен, богичен и прекрасен, как раньше, но желания близости с ним у меня не было. Всего-то за полмесяца он стал мне чужим. Как свет прекрасной, но далекой звезды. А вот Люк… Люк стал нужен, как воздух. Как вода. Как солнце. Ласковый, нежный, веселый воробышек, без которого моя жизнь пуста и невыносима. Опять я влип. Как муха в варенье.

– Нет, Люк. Обещаю тебе, что кто бы меня ни позвал, я тебя не брошу. Эзра, Бред Питт, Анджелина Джоли, без разницы. Кто они, и кто ты для меня!

– И кто же? Кто я для тебя? – пытливо уставился мне в глаза Люк, поглаживая мою руку своей, задевая кольцами друг друга.

– Ты стал очень дорог мне. Очень близок. Очень нужен. Как-то внезапно и незаметно ты вошел в мою жизнь и занял очень много места в ней, воробышек. Переезжай ко мне жить? – я вскинул взгляд на него и увидел робкую улыбку и повлажневшие глаза.

– Лис! Лисик мой!!! – Люк прижался ко мне губами, ласково целуя, нежно трогая мои губы своими, постепенно загораясь.

– Теперь моя очередь, Лисик! Ты можешь просто полежать?

– Что тебе полизать, радость моя? – улыбнулся я.

– Лежи уж, горюшко моё! Хотя нет, не горюшко, персик, сладкий персик! – Люк перевернул меня на живот и устроился на моих бёдрах, лаская руками спину, целуя шею. – Сейчас проверим твои эрогенные зоны, – прошептал он мне на ухо, опаляя своим дыханием, и начал прихватывать зубами кожу на плечах, прикусывая, зализывая, дуя на укушенное место. – Ооооо, побежали мои мурашечки! Вы ж мои маленькие!

Он начал целовать убегающие мурашки, переходя с одного плеча на другое.

– И здесь! И здесь побежали! Тебе нравится? – заботливо прошептал он, покусывая за ухо.

– Ддаа, – выдохнул я.

Люк даже не пытался елозить на мне, даря нежнейшую ласку поглаживаниями и поцелуями. – Я тоже дрочил на тебя. Вспоминал тебя, и меня окатывало горячей волной. Твои россыпи веснушек, – он целовал то, о чем говорил, – твои тонкие, нежные запястья, твою красивую задницу… Ммм… мурашки добежали уже до ног. Крошечки мои! – и Люк стал целовать мои бедра, спустившись ниже и прикусывая нежную кожицу под коленями.

Каждый его поцелуй, каждый укус, отзывались во мне нежным томлением.

– Я хочу перепробовать с тобой все позы. Все возможные варианты. Ты такой мягкий, такой чувствительный, Лисик!

– Вот как? А я думал – я строгий и жестокий. И до сегодняшнего дня думал, что справедливый.

– Не, Лисик!!! Ты такой няш-мяш…

– Что? – я дернулся под ним, – Ненавижу, когда меня так называют! Ясно? Я – мужчина! У меня пенис есть, если ты забыл! – Я вывернулся под ним на спину, раздраженно сопя и начиная злиться.

Люк неуловимым движением перетек мне на ноги.

– Вот этот, что ли? – И обхватил ладонью мой первичный половой признак, ласково поглаживая и облизывая его, как чупа-чупс.

– Ммм… – откровенная ласка, ложась на интимные признания, мгновенно вознесла меня волной желания, погасив раздражение на нелицеприятное обзывательство.

– Нет, Лисёнок! Ты очень нежная рыжая няшечка! – посасывая член, в перерывах лукаво продолжал Люк, – Сладкая, – на каждое слово он насаживался, – Воздушная, как пирожное! Моя любимая няша! – и он стал заглатывать член, постепенно заглатывая больше и глубже, так, что отвечать не было никакой возможности. Только постанывать. Мое раздражение, возбуждение, хитрый голос Люка переплетались, сплавляясь в один возрастающий экстаз, ведущий к оргазму и салюту.

Но воробышек неожиданно прервался на самом интересном месте, улегся на меня, коротко поцеловал, и, обхватив руками, перекатился вместе со мной на спину.

– Возьми меня, Ньютик! Помнишь, ты обещал? Чтобы я видел тебя. Целовал. Гладил. Смотрел, как ты кончаешь, как замирает твое лицо, как кожа обтягивает скулы, как ты запрокидываешь голову и закрываешь зеленые глаза, а потом обмякаешь и становишься таким расслабленным и сладким-сладким, как сахарная вата.

Это было так откровенно и неожиданно, что возбуждение, никуда не уходившее, плеснуло новой волной. Пришлось крепко прижаться к нему, пережидая эту волну, чтобы позорно не слить от одного его вида и ласковых слов. Люк понятливо обнял меня, прижимая, поглаживая спину и целуя в макушку.

Успокаивая дыхание, я забрался руками под подушку, чтобы достать презерватив и смазку, и вспомнил, что презервативы кончились, а мы в аптеке их так и не купили в тот раз.