Текст книги "Колыбельная для Джона (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Некоторое время они просто лежат в молчании, а потом Джон, вдруг решившись, интересуется:
– Когда я засыпал, мне показалось, что ты играл мелодию…
– Тебе показалось, – резко обрывает Шерлок, – это был сон, всего лишь сон.
– Сон, – соглашается Джон, – пусть будет сон.
О своей обиде на Шерлока Джон забывает, погружаясь в устройство изрядно запущенного за десять дней быта на Бейкер-стрит. Джону охотно помогает миссис Хадсон, а вот Шерлок будто специально задается целью поймать всех преступников Лондона, пропадая с утра и до вечера на расследованиях. Встречаются они только ночью, когда Шерлок забирается к Джону под одеяло. Утром в кровати его, как правило, не обнаруживается. Из-за ранения Джон некоторое время вынужден сидеть дома, и это обстоятельство здорово его беспокоит. Джон – стипендиат, а из посещаемости лекций в том числе складывается итоговая оценка по предмету. Но проблему решает Майкрофт, каким-то хитрым образом договариваясь с руководством университета – Джону разрешают без последствий для диплома недельное нахождение на больничном. Джон здорово скучает по Шерлоку все это время, но не может высказать этого вслух, потому что боится, что Шерлок воспримет жалобу как попытку ограничить его свободу. Каждый вечер Джон ждет Шерлока домой с горячим ужином, и каждый вечер отправляется спать в одиночестве.
Все случается на пятый день вынужденного заточения. В дверь звонят, и Джон, окрыленный надеждой, что это Шерлок вернулся, а звонит потому, что, к примеру, забыл ключи, идет открывать, с удивлением обнаруживая на пороге Ирен Адлер.
– Шерлока нет, – сообщает он прежде, чем успевает поздороваться.
– А я к тебе, Джон, – усмехается она. – Разрешишь зайти?
Джон сторонится, открывая дверь пошире и пропуская ее в квартиру. Хорошо и изящно одетая, она напоминает Джону змею своей гибкостью и опасностью. Он следует за ней, удивляясь, как уверенно она себя ведет в чужой квартире. Ирен опускается в кресло Шерлока, положив ногу на ногу и чуть покачивая узкой туфелькой на шпильке. Джон не предлагал ей сесть, и потому чувствует себя раздраженным от навязанной роли. Он садится напротив Ирен, неосознанно прижимая к себе патриотическую подушку, и ждет, чтобы она, наконец, объяснила цель своего визита. Они не друзья, и Джон прекрасно понимает, что Ирен здесь не случайно. Ирен весело оглядывается.
– Ты прибрался. Это мило, – она лукаво улыбается, а Джон удивленно таращится, гадая, откуда такая осведомленность о том, что еще недавно вся квартира была погружена в привычный хаос. – Не удивляйся, – произносит она чарующим голосом, – я наблюдала этот бардак, пока ты лежал в больнице.
– Что? – Джон дергается, как от пощечины.
– А что, Шерлок не сказал, что пока тебя не было, мы отлично провели время вместе? – она улыбается так, что у Джона сводит зубы. – Он очень забывчивый мальчик, – продолжает Ирен, – а может, не хотел тебя расстраивать. Шерлок очень заботится о тебе, это правда, – она перестает улыбаться. – Ты для него много значишь. У него был в детстве пес, Рэдберт, так вот ты…
– Замолчи, – неожиданно грубо прерывает ее Джон – он не хочет слышать сравнения себя с собакой – он не питомец Шерлока.
– Я всего лишь хотела сказать, что Шерлок к тебе привязан, – мягко заканчивает она. – А ты, я смотрю, действительно любишь его? – она впивается в Джона своим холодным расчетливым взглядом. – Жаль, Шерлок не умеет любить. По крайней мере, не в том смысле, какой вкладывают обычные люди в это слово. Ты же уже понял, насколько Шерлок необычен? – Джон кивает, не в силах вымолвить ни слова. – Он гений, и я не преувеличиваю. Ему чужды обычные человеческие глупости вроде привязанностей и прочих сантиментов. Разум – вот единственное, что способно по-настоящему возбудить и восхитить нашего гения, – она любуется на свои остро отточенные коготки ярко красного цвета. – Именно это он ценит во мне, именно поэтому мы все же вместе. Я достаточно умна, чтобы рядом со мной он чувствовал себя счастливым, – Джону невыносимо больно это слышать, и он уже готов выгнать ее, когда Ирен сама легко поднимается из кресла. – Не хочу долго засиживаться. Собственно, я пришла не обсуждать с тобой Шерлока, а кое о чем попросить.
– О чем? – слова наконец-то рождаются на кончике языка Джона.
– Уйди от него, – произносит она. – Он сам тебя не выставит, я же говорю, ты что-то вроде Рэдберта, милый добрый и глупый Джон, верный питомец, всегда готовый прийти по первому зову и ткнуться мордочкой в протянутую руку, – Джон закрывает глаза, словно так, в темноте, ему легче слышать эти жестокие слова. – Ему нужна рядом женщина, которая будет помогать и направлять, – продолжает Ирен. – Сейчас он на распутье, наш гений. Ему предложили остаться на кафедре и заниматься наукой. Всерьез. Химия – его призвание, он способен совершить переворот в этой сфере. Поверь, когда-нибудь Шерлок получит Нобелевскую премию, и это будет заслуженно. Но сейчас он колеблется между химией и этим своим дурацким увлечением, раскрытием преступлений, – в голосе Ирен слышится презрение. – Я смогу заставить сделать правильный выбор, а еще буду помогать и вдохновлять. Ты в этом Шерлоку не помощник. Ну и представь, в конце концов, кто нужнее рядом великому человеку – преданная и любящая женщина или глупый сентиментальный рудимент, – сердце Джона истекает кровью, потому что в сущности она права – Джон и есть этот самый рудимент, тянущий Шерлока на дно. – Кроме того, общество не столь толерантно, как кажется. С гением рядом должна быть именно женщина, а не тайная позорная страсть, низводящая Шерлока до уровня всего лишь скрытого гея. Вряд ли тебе будет приятно, когда паблисити начнет перетряхивать ваше грязное белье. Шерлок должен быть безупречен, и только я могу дать ему это, не ты, – Джон чувствует, как на его плечо опускается узкая холодная рука. – Подумай об этом, Джон, ты любишь его, я знаю, и верю, что ты сделаешь правильные выводы из моей речи и примешь правильное решение. Мы оба любим Шерлока и желаем ему счастья. Все только ради него, – она замолкает, не торопясь убирать свою руку с плеча. – Не провожай, – в итоге все же произносит она, ее одежда шелестит где-то рядом, каблучки стучат, удаляясь, и лишь легкий аромат духов остается в воздухе, когда хлопает входная дверь.
Джон остается один.
На принятие решения он тратит три часа, еще около часа на сборы своих малочисленных пожитков. Один звонок Джон совершает Майку, чтобы убедиться, его место в комнате общежития свободно, и еще один в службу вызова такси. В ожидании кэба, Джон приводит в порядок квартиру, тщательно стирая следы своего пребывания. Ирен права, он не нужен Шерлоку. Это слабость, цепляться за него, рушить ему судьбу и карьеру. Джон действительно любит Шерлока и хочет сделать все правильно. Ему нужна сильная и волевая женщина, а не слабый послушный Джон. Они десять дней наслаждались близостью друг друга, пока Джон лежал в больнице, и расстались из-за него, вот почему Шерлок был так раздражен и отчужден, когда Джон вернулся. Возможно, он просто не смог выставить Джона из квартиры, пожалел из-за ранения. Но Джон не нуждается в жалости, он сам уйдет, чтобы не мешать счастью любимого человека. Такси прерывает мрачные мысли Джона. В последний раз окинув гостиную взглядом, Джон уходит, закрыв за собой дверь, уверенный, что больше никогда сюда не вернется. Он не оставляет записок, не пытается как-то объясниться – Шерлок – гений, и так все поймет. В голове как никогда пусто, а грудную клетку распирает от боли. Обеспокоенный Майк встречает Джона около общежития и помогает с вещами. На все вопросы Джон лишь качает головой.
– Я не хочу говорить, не спрашивай, – просит он, – просто дай мне побыть одному.
Но, вероятно, Джон плохо выглядит, Майк не очень доверяет ему, потому что вместо одиночества, столь необходимого Джону, его тащат на очередную вечеринку Жанин. Майк все время рядом. Он подливает Джону выпивку, рассказывает анекдоты и последние университетские сплетни, рассуждает о погоде и политике. Жанин как-то жалостливо смотрит на него, а Мэри опять кружит вокруг хищным коршуном. У Джона начинает болеть раненное плечо, а голова раскалываться от мигрени. Но сейчас способ Шерлока можно считать провальным – Джон выбрал не тот предмет, вряд ли он сможет теперь надеть подаренные перчатки хоть когда-нибудь. Скорее всего, они отправятся на дно сумки, к кларнету. Мэри вытаскивает Джона на танцпол, и чтобы не показаться совсем уж неблагодарной скотиной, Джон честно танцует с ней, скованно неуклюже из-за раненого плеча, изо всех сил улыбаясь. Дальнейшее Джон помнит плохо. Они еще танцуют, потом еще пьют, и Мэри все время рядом, смеется, обнимает, воркует что-то непонятное на ухо, обдавая теплом и каким-то сладким парфюмом. Они оказываются не в общем зале, где вовсю гремит вечеринка, а в одной из спален наверху. Мэри жмется к нему, потираясь своими выпуклостями, и Джону кажется, что его сейчас вырвет, но он мужественно борется с этим чувством, пока Мэри не накрывает его губы своими. Джон слабо протестующе мычит, но Мэри настойчива и напориста. Ровно до тех пор, пока не распахивается дверь и рядом не раздается знакомый смертельный в своей тихой ярости голос:
– Убери от него свои руки. Убью! – и Мэри, наконец-то, пропадает.
Джон, растерянный и жалкий, моргает, разглядывая бледного и взбешенного Шерлока.
– Что ты здесь делаешь? – находит силы в себе, чтобы спросить.
– За тобой пришел, – ярости в голосе Шерлока меньше не становится. – Мы уходим, Джон! – он протягивает руку, властно притягивая Джона к себе.
– Оставь меня, – просит Джон, – я не нужен тебе. Иди к Ирен, вам же было хорошо вместе… У тебя впереди наука и Нобелевская премия, она права.
– О чем ты? – Шерлок заглядывает ему в лицо, и вид у него какой-то непонимающий, почти обиженный. – Какая наука? Какая премия? Что за бред! Я вообще собрался бросить университет и полностью заняться детективной деятельностью.
Джон растерянно смотрит на него:
– Ирен приходила и много чего сказала, не только о химии. Еще и почему ты так и не навестил меня в больнице, – Джон ненавидит себя за то, что говорит – он совсем не хочет выглядеть жалким, но именно так он и выглядит, брошенным обиженным любовником.
Черт-черт-черт!
– И почему же? – голос Шерлока кажется совсем чужим.
– Потому что без меня вы отлично проводили с ней время, – Джон борется с желанием что-нибудь разбить, но это не его спальня, и он просто вырывается из крепкой хватки Шерлока и устало опускается на кровать.
Шерлок садится рядом и некоторое время молчит, разглядывая ковер на полу.
– Это неправда, – тихо произносит он, не поднимая головы. – Я не был с Ирен. Никогда не был. Она пыталась со мной играть, она умная, испорченная и умная, эти ее жестокие сомнительные увлечения… Знаешь ли, поначалу мне нравилось наше общение, но потом я понял, что она просто использует меня. А потом случилась эта история с Рональдом, когда я раскрыл ему ее истинные намерения. Мне просто было жалко парня. Она, думаю, мечтала со мной поквитаться, поэтому и сказала тебе все это. Но мы с ней не были вместе. Я никогда и ни с кем до тебя не был. А не приходил к тебе, ох, и откуда она столь осведомленная, наверняка твои университетские друзья поделились информацией, так вот, не приходил, потому что боялся… ведь ты попал в больницу из-за меня. Из-за меня тебя могли убить. Чудо, что все обошлось. Господи, ведь я мог потерять тебя, – Шерлок стонет, хватаясь за голову. – Это было ужасно. Я дышать не мог все то время, что ты лежал в больнице. Но прийти… боже, я больше всего на свете хотел быть рядом, но я не имел на это права, ведь все случилось из-за меня. Я едва не стал твоим убийцей, – Шерлок замолкает, так и не подняв голову, а Джон потрясенно смотрит на него, не веря тому, что слышит. – Я не мог быть рядом после того, что случилось, – продолжает он. – Так хотел, но не мог… Ты совсем отдалился, когда вернулся из больницы… Мне казалось, ты винишь меня в том, что случилось, да я и сам себя винил. Потому и уходил из дома. Джон, прости меня? – Шерлок наконец поднимает лицо, и Джон видит мокрые дорожки слез.
– Шерлок, ты что, плачешь? – растерянно спрашивает он. – Не надо, любимый, только не плачь, – и не в силах сдержаться, обнимает своего несносного гения. – Почему ты не сказал? – шепчет он в кудрявую макушку. – Почему ты никогда ничего не говоришь?
– Может, потому что не умею, – шепчет Шерлок ему в шею, отчаянно вжимаясь всем своим худосочным телом.
Джон успокаивающе гладит его спину, понимая, что теперь не отпустит никогда.
Они возвращаются на Бейкер-стрит, и Джон удивленно обнаруживает свои вещи у порога.
– Я забрал их из комнаты Майка, – Шерлок краснеет, и Джону кажется, что милее зрелища он в жизни не видел.
Состояние их квартиры создает впечатление о погроме – мебель перевернута, вещи разбросаны.
– У нас что, торнадо разгулялся? – пробует пошутить Джон. – Ты что-то искал, Шерлок?
– Тебя – ты потерялся, – Шерлок не смотрит на Джона, помогая ему снять куртку, и тот прикусывает язык, жалея, что спросил.
С кроссовками Джон справляется сам, а потом в одних носках, осторожно переступая через последствия погрома, добирается до дивана, как наименее пострадавшего предмета интерьера. Голова немного кружится от выпитого, а еще от столь нехарактерного пристального внимания Шерлока, который следует за Джоном словно на невидимом буксире. Джон садится на диван, скидывая нечто неопознанное из криминальной коллекции Шерлока на пол, с удовольствием отмечая, как рядом робко приземляется Шерлок. Наверное, самым лучшим решением сейчас было бы подняться вместе в спальню Джона и заняться примиряющим сексом, несмотря на простреленное плечо, но отчего-то Джон настоятельно чувствует потребность кое в чем разобраться. На сей раз матушкина формула «если надо объяснять, то не надо объяснять» волшебным образом не действует, потому что Джон вдруг начинает прозревать, подозревая, что все это время жил совершенно в другой, отличной от истинной реальности, словно долбаная героиня Дафны Дюморье. Ему настоятельно нужна ясность и объективное положение вещей, поэтому Джон все же решается устроить Шерлоку небольшой блиц-опрос.
– Только пара вопросов, ладно? – просит он, заранее извиняясь. – Я не гений, ты знаешь, и не могу все понять по пятнышку от кетчупа на воротнике и оторванной пуговице. Можно?
Шерлок страдальчески вздыхает:
– Можно. Только обещай, что отнесешься снисходительно, если некоторые мои поступки покажутся далекими от нормы…
– Обещаю, – серьезно кивает Джон. – Скажи мне, пожалуйста, – он на миг замолкает, выбирая из целого списка вопросов самый животрепещущий, – что у вас было с Себастьяном? – Джон чувствует, как уши опять начинают смущенно полыхать, но ничего не может с собой поделать, ни отменить вопрос, ни другой задать – ревность давно и прочно съедает изнутри.
Шерлок меняется в лице, его словно передергивает брезгливой гримасой отвращения, но он мужественно берет себя в руки и начинает рассказывать ровным безэмоциональным голосом:
– Да ничего между нами не было. Я ведь тебе правду сказал, ты у меня первый. Наши семьи дружили, и нас самих постоянно толкали друг к другу в качестве друзей. Но мне слишком рано стала понятная его не очень порядочная натура, чтобы дружить с ним, да и не способен я на дружбу, а он… Его интерес ко мне довольно быстро вышел за рамки дружеского. Себастьян еще в школе стал проявлять замашки испорченного и развращенного юнца, мне удавалось избегать его, хотя порой очень хотелось врезать за те проделки, что вытворяли они с компанией. Но он благоразумно держался от меня подальше, и я не вмешивался. А в университете родители подсуетились поселить нас в одной комнате общежития, и его интерес ко мне наконец-то проявился по полной. Себастьян прохода мне не давал, домогался, делал грязные намеки и всячески провоцировал, а закончилось все тем, что он подсыпал кое-что в мой кофе и едва не изнасиловал. Помешал всему случайно появившийся Майкрофт, который был в таком гневе, что Себастьян вылетел из университета, как пробка из бутылки, и лишь родительские просьбы позволили поганцу восстановиться при условии, что он больше никогда и ни за что ко мне и за десять километров не приблизится. Когда мы случайно столкнулись с ним на дне рождения Стемфорда, он был в изрядном подпитии и, забывшись, начал привычно оскорблять, говорить, что меня можно только вожделеть, но нельзя любить, потому что я сам не способен никого полюбить. Он вывел меня из себя, поэтому я сделал то, что сделал. Малодушно захотел показать, что и у меня могут быть отношения. Прости, – Шерлок тяжело вздыхает, а Джон, оглушенный этой исповедью, берет его за руку и целует в ладонь.
– Мне нечего тебе прощать, – тихо произносит он, чувствуя, как подступающие слезы щекочут горло, – ты все сделал правильно.
– Нет, неправильно, – качает головой Шерлок, – я почти дословно воссоздал ситуацию, от которой ты сбежал, но я не знал, Джон, правда. Как бы я хотел вернуть все назад и поступить на этот раз по-другому…
– Не надо, – Джон сжимает его руку, – не надо менять прошлого, потому что это наверняка изменило бы наше настоящее, а я дорожу тем, что есть здесь и сейчас.
Шерлок поднимает голову и с надеждой смотрит на Джона:
– Это все, что ты хотел узнать?
Джону долго приходится вспоминать, что еще он хотел бы узнать от Шерлока – не каждый день гений столь откровенен.
– Молли… – неуверенно произносит он.
Шерлок пожимает плечами:
– Мне нечего сказать. Я знаю, что нравлюсь ей, а она знает, что мне нравятся парни, – Джон кивает, по крайней мере в этом вопросе он был недалеко от истины.
– Ирен… Я уже понял, что она довольно сомнительная и малоприятная особа, – Джон мнется, но все же решается: – Майк сказал, что видел, как ты ее ударил…
– Пощечина, – Шерлок кивает, – я сожалею, что не сдержался. Она подставила одного хорошего человека, я высказал ей в лицо обвинения, потребовал, чтобы она во всем призналась, но она отказалась, еще и поглумилась над тем, что я не смогу ничего сделать. Я действительно не мог вывести ее на чистую воду, в тот момент мне казалось это неправильным, ведь мы, можно сказать, дружили. Вот я и вспылил. Но потом случился Рональд Адер, и я все же озвучил все ее дурные наклонности, не мог позволить, чтобы ситуация повторилась. Я спас хорошего парня, но заполучил злейшего и мстительного врага. Она долго выбирала способ мести, пока не появился ты, – Шерлок отворачивается.
– Почему, когда я попал на Бейкер-стрит впервые, здесь было так чисто? – этот вопрос приходит к Джону неожиданно, и он даже жалеет, что спросил такую глупость, но Шерлок вдруг краснеет и опять утыкается взглядом в пол. – Что? – Джон искренне не понимает, почему столь невинный вопрос вызывает такую странную реакцию.
– Джон, – произносит Шерлок едва слышно, – я должен тебе кое в чем признаться. Только не сердись, помнишь, ты обещал, что будешь снисходителен… – Джон кивает, но Шерлок не видит его кивка, все еще буравя взглядом ковер миссис Хадсон. – В общем, я все подстроил.
– Что подстроил? – переспрашивает Джон.
– Все, – убито отвечает Шерлок. – Все началось с того, что я увидел тебя в университете и пропал. Влюбился, – Шерлок тоскливо вздыхает. – Не уверен, что с первого раза, может быть со второго, а может быть, с третьего, но по крайней мере, я довольно быстро это понял. Ты – теплый, – Шерлок смущенно косится на Джона, – в смысле, солнечный. Не знаю, как объяснить… Все мои мысли занимал ты и только ты, я не мог нормально провести расследование, даже формулы путались, а настроение скакало, как бешеное, от минуса к плюсу и обратно. Я следил за тобой, наблюдал, читал, как самую интересную книгу… Ни в чем не был уверен, кроме одного – хочу быть рядом навсегда. Это желание было столь сильным, что в результате мне пришлось разработать план, как его осуществить. Стратегия оказалась незамысловата, понимаешь, чувства – не моя стихия. Пришлось кое-что почитать, покопаться на форумах, но в итоге я создал идеальный, как мне казалось, план из четырех пунктов, – Шерлок нервно сглатывает. – Во-первых, я должен был обратить на себя твое внимание, и это следовало сделать своей внешностью. Ну типа «встречают по одежке». Ты не замечал меня в толпе студентов упорно, но в соответствующей обстановке и при нужной атмосфере был обречен. Подсунуть пригласительные в клуб через Жанин оказалось пара пустяков, привести себя в образ рокового красавца – того проще. Конечно, ты не устоял. Я планировал с тобой заговорить, может потанцевать, заинтересовать, но вмешалась Ирен. Она вешалась на меня, а ты пугался и сбегал. Но все же я успел продемонстрировать свой метод, и это была уже удача. Ты заинтересовался. Вторым пунктом плана стала интеллектуальная – контрольная демонстрация. Я специально пришел на вашу лекцию и красовался перед тобой своей гениальностью, и я видел, что ты был сражен, не спорь, это очевидно, – Джон и не спорит, потрясенно слушая исповедь Шерлока. – А потом я должен был показать тебе свой богатый внутренний мир, так советовали на всех этих дурацких форумах. Пришлось потрудиться, чтобы устроить выступление Лайстера, знал, что ни один кларнетист перед ним не устоит. Майкрофт долго упирался, но в итоге сдался, на него тоже есть свои рычаги давления. Билеты я подсунул Мэри, и я же помешал ей прийти на концерт. Мне хотелось заговорить с тобой о музыке, показать, что являюсь знатоком и ценителем, люблю кларнет, но ты не замечал меня в антракте, отреагировал на меня испуганно в финале и сбежал во время аплодисментов. Я чувствовал себя полным идиотом. Может быть, я поторопился с четвертым пунктом, но терять было уже нечего. Спланированное и не состоявшееся ДТП, я в качестве спасителя, удобная и недорогая квартира в центре города – ты не мог пройти мимо. И возвращаясь к вопросу – я убрался в ней накануне. Даже череп спрятал, так боялся, что тебе может не понравиться мой вечный бардак. Я совсем забыл про голову в холодильнике, и когда ты так спокойно на нее отреагировал, подумал, что череп можно и вернуть, он все же дорог мне. Был. Однажды я расскажу его историю. Ну, если после всего этого ты все еще будешь рядом, – Шерлок вздыхает и косится на Джона. – Ты же будешь?
Джон медленно переваривает услышанное.
– А моя работа? – спрашивает он, игнорируя вопрос.
– Это Майкрофт устроил, – краснеет Шерлок. – Я не мог видеть, как ты гробишь здоровье в этом хосписе. Прости, что вмешался…
– Господи, – Джон наконец-то понимает весь масштаб событий, – так вот почему твой брат вел себя ТАК… – в остром чувстве неловкости Джон закрывает лицо ладонями, стараясь избавиться от целого вороха нахлынувших эмоций.
– О, нет, Майкрофт был мил, – бормочет рядом Шерлок, – я сразу предупредил, чтобы на этот раз он обошелся без привычных штучек вроде похищения, запугивания, шантажа, подкупа… Он продержался целую неделю, – Джон боится предположить, какими такими методами «предупреждал» Шерлок, но, определенно, они действенны. – Ты сердишься? – едва слышно спрашивает Шерлок, осторожно касаясь его руки, и Джон все же убирает ладони от лица, нерешительно улыбаясь – каким бы маньяком Шерлок ни казался, на самом деле он удивительно заботливый и самый романтичный человек в мире.
Отчего-то Джон уверен, что это именно Шерлок перенес его на диван в первую ночь на Бейкер-стрит и пледом укрыл тоже он. И все эти доказательства заботы и внимания, трактовавшиеся Джоном совершенно неверно, кажутся сейчас едва ли не признанием в любви.
– Я не сержусь, – говорит Джон, – это даже мило, – Шерлок смотрит на него с сомнением. – Нет, правда. Я ведь и сам с ума по тебе сходил с тех самых пор, как увидел в клубе. Правда, друзья убеждали, что ты тот еще тип…
Шерлок страдальчески морщится:
– Ты прав насчет репутации. Я позволил сочинить про себя какую-то жуткую легенду… Как какой-то дракон, – он опять вздыхает. – Мне всегда было все равно, что думают окружающие, но не все равно, что думаешь ты.
Джон ошарашенно молчит, переваривая услышанное.
– А когда меня ранили, – вспоминает он, – мне почудилось, что ты кричал что-то вроде «не убивай меня». Я тогда решил, что это бред, из-за шока все, а теперь вот…
– Я правда это кричал, – признается Шерлок.
– Ох, – Джон качает головой, – но у меня даже в мыслях не было тебя убивать. Почему ты так подумал?
Шерлок смотрит на Джона долго каким-то больным страдающим взглядом:
– Тебя ранили на моих глазах. Ты истекал кровью, умирал, ну, я думал, что ты умирал, – поправляет себя он, – а я умирал вместе с тобой. Неужели не понятно, не будет тебя, не будет и меня? Я всего лишь просил тебя жить.
– О, Шерлок, – Джон потрясен и обескуражен.
Некоторое время они молчат, глядя друг на друга, и Джон уже хочет закончить с этими дурацкими объяснениями, когда вспоминает еще об одном моменте, который все не дает покоя.
– Скажи, – Джон жутко смущается того, что хочет спросить, – а почему ты выбрал… роль снизу? – уши опять полыхают огнем. – В смысле, ты же тот еще командир, я думал, ты захочешь быть главным и в постели. В смысле я не жалуюсь, никогда не испытывал ничего подобного, мне хорошо с тобой… – Джон сбивается и замолкает, но Шерлок кивает, понимая суть вопроса.
– Я так люблю тебя, Джон, что сама мысль сделать тебе больно, пусть даже потом будет хорошо, убивает меня, – просто отвечает он. – Всю боль в наших отношениях я добровольно принимаю на себя, – и у Джона от этих слов перехватывает дыхание.
Вопросов больше не остается, только море нежности и любви к этому невозможному и самому лучшему в мире человеку. Джон опять берет Шерлока за руку и, глядя в его раскосые и такие изумительно прозрачные глаза тихо спрашивает:
– Как ты относишься к сексу на диване? Боюсь, я не дойду до спальни…
Шерлок вскидывает на него полный надежды и все еще сомневающийся взгляд:
– Положительно? – полувопросительно отвечает он, и Джон кивает – ответ засчитывается.
Он медленно и с наслаждением целует губы Шерлока, думая о том, что теперь между ними больше нет никаких тайн и недомолвок, а открывшаяся реальность выглядит столь прекрасно, что Джон боится проснуться и осознать, что это был всего лишь сон. Тут Шерлок включается в поцелуй, и способность Джона мыслить улетучивается.
Они лежат на диване, уютно обнявшись и завернувшись в плед, совершенно обнаженные и расслабленные после невероятного восхитительного, самого лучшего в мире секса. Джон лениво водит пальцем по алебастровой коже Шерлока, любовно прочерчивая кривую с вершинами из родинок и редких веснушек. Шерлок счастливо жмурится, словно пригревшийся на животе хозяина кот, и блаженно вздыхает.
– Скажи, – нарушает молчание Джон, – мне все не дает покоя та мелодия, помнишь? Ты сказал, что она мне приснилась, но будь я проклят, по-моему, все же это ты играл.
Шерлок театрально закатывает глаза:
– Боже, Джон, ну что за страсть к деталям… Ну легче тебе будет, если я скажу, что да, это играл я?
Джон перестает водить пальцем по коже и смотрит на Шерлока недоверчиво:
– Я думал, ты не умеешь играть на самом деле, а скрипка – так, мозги прочистить…
– Не будь идиотом, – бурчит Шерлок, – я с легкостью узнал Брамса по твоим барабанящим пальцам. У меня за плечами уроки игры на скрипке от маэстро Бонне. Просто я не могу играть на ней ничего из традиционного материала – у меня на него идиосинкразия, слишком часто заставляли участвовать в домашних концертах. Слушать могу, а играть – нет. Как у тебя с кларнетом. Я же правильно понял, да?
Джон кивает, вмиг посерьезнев:
– Мы с Гарри выступали на выпускном концерте. Она на фортепиано мне аккомпанировала, я на кларнете. Брамс, первая часть сонаты фа-минор… Родители так и не доехали до концертного зала – глупая авария, мгновенная смерть. Нам сказали все после. С тех пор у меня на кларнет в руках что-то вроде приступа паники, – признается он. – Так ни разу и не смог себя пересилить.
– Вот и я не могу извлечь из скрипки что-то мало-мальски благозвучное, – грустно признается и Шерлок, – кроме той колыбельной. Я играл ее тебе всего два раза, – он улыбается, – руки сами стали выводить мелодию, только для тебя.
– Хотел бы я однажды сыграть с тобой дуэтом, – вздыхает Джон, удобнее умащивая голову на груди Шерлока.
– Может, однажды мы и сыграем, – серьезно кивает тот. – В НАС я верю… – и Джон тихо улыбается – он тоже верит.
– А что за колыбельная? – интересуется он.
– Старинная французская колыбельная, мне мама ее в детстве пела…
– На французском? – не понимает Джон.
– А на каком же еще, если она француженка, – бухтит Шерлок.
– Спой, пожалуйста, – шепотом просит Джон, загоревшись, – никогда бы не подумал, что ты наполовину француз. Спой для меня.
– Ладно, – Шерлок не ломается, уютнее обнимает Джона, утыкаясь губами в его макушку, и начинает шепотом напевать, сексуально грассируя:
Au clair de la lune,
Mon ami Pierrot,
Prête-moi ta plume
Pour écrire un mot.
Ma chandelle est morte,
Je n’ai plus de feu;
Ouvre-moi ta porte,
Pour l’amour de Dieu…*
Сердце Джона начинает стучать быстрее, а желание в груди разгорается пожаром, он вслушивается в тихий голос Шерлока, с восхищением понимая, что здесь и сейчас самый любимый человек в мире поет ему колыбельную на непонятном и красивом языке. Только для него.
– О чем там говорится? – спрашивает он, когда Шерлок замолкает.
– Как все на французском – о любви, – отвечает тот.
– Шерлок…
– Боже, Джон, наш вечер вопросов и ответов стихийно продолжается? – притворно сердится Шерлок.
– Открою тебе секрет, – Джон не может сдержать смешок, – после хорошего секса люди иногда разговаривают…
– Секса? – Шерлок покрепче прижимает к себе Джона. – А я думал, мы занимались любовью…
И Джон сдается своему желанию.
– Конечно, занимались и занимаемся. Любовью. Потому что я люблю тебя, – он тянется за поцелуем и чувствует, как Шерлок расслабляется – иногда нужно говорить о своих чувствах вслух. – Я люблю тебя, Шерлок, – еще раз повторяет он, когда поцелуй заканчивается, – на всю жизнь и даже больше. Ты мне веришь?
– Только тебе и верю, – серьезно отвечает Шерлок и в свою очередь утягивает Джона в поцелуй, плавно перетекающий в занятие тем самым, большим и светлым, что люди называют любовью.
…
– Джон, я тут подумал и решил кое в чем признаться…
– Как, еще в чем-то?
– Ну да…
– И это не может подождать до утра?
– Это важно, Джон. Между нами не должно остаться недомолвок и секретов. Ты сейчас добрый и не убьешь меня, а если узнаешь от кого-то другого, то еще с горяча возьмешь и бросишь…
– Я не брошу, даже если ты совершил какое-то преступление. Правда.
