Текст книги "Колыбельная для Джона (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
– Джон, Джон, – кто-то настойчиво трясет за плечо, вытягивая из цепких лап забытья, и Джон с трудом открывает глаза.
Склонившийся над ним Шерлок смотрит с беспокойством и сочувствием.
– Ключи забыл, не ел с утра, телефон оставил дома, – констатирует Шерлок осуждающе.
Джон виновато улыбается, поднимаясь, ноги затекли и закоченели. Он переминается, пока Шерлок открывает дверь, а потом устремляется вверх по лестнице, мечтая о туалете и теплом душе. Сумка, куртка и ботинки беспорядочной кучей остаются в коридоре. Когда Джон согревается под теплыми струями, а пальцы рук и ног перестает ломить, он выключает воду, растирается полотенцем и переодевается в пижаму и домашнюю куртку. Ужасно хочется есть, но Джон точно знает, что холодильник пуст – из-за предстоящего экзамена он совсем перестал следить за его наполняемостью. Джон согласен просто на горячий чай, и только ради него спускается в гостиную. Из-за ссоры с Шерлоком он почти перестает там бывать – слишком уж напряжено молчание между ними в последнее время. Шерлока в гостиной нет. Он обнаруживается на кухне, за столом, накрытым на двоих, с едой из индийского ресторана и дымящимся в чашках чаем. Удивленный, Джон осторожно усаживается напротив, недоверчиво разглядывая еду.
– Это ты заказал? – не удержавшись, интересуется он.
– Не будь идиотом, кто ж еще, – обижается Шерлок, и Джон улыбается – раз разговаривает, значит, перестал дуться. – Ешь, – командует Шерлок, – и чай пей, я выдавил туда лимон и положил мед. Надеюсь, не заболеешь, – боится заразиться, мелькает в голове.
Джон чуть не урча набрасывается на еду, благодарно поглядывая на Шерлока, и их первая ссора остается в прошлом.
Джон успешно сдает экзамен, а потом Гарри ломает ногу. Она звонит из больницы и требует, чтобы он немедленно приехал. Джон покупает билет на ближайший поезд до Эдинбурга. Шерлок сердится из-за внезапного отъезда Джона, опять не разговаривает с ним и даже не выходит попрощаться. Джон не очень любит проводить праздники с Гарри, а особенно рождество. Это слишком болезненно для обоих. Гарри много пьет, а Джон мучается воспоминаниями и присматривает за ней. Они оба выматывают друг друга тем, что напоминают о прошлом, об утраченной семье, рождественской елке, подарках и гоголь-моголе. Но каждое рождество Джон и Гарри проводят вместе, словно мазохисты, расковыривая старую, так и не зажившую рану. Обычно Джон старается подгадать так, чтобы провести в компании Гарри как можно меньше времени, и, возможно, Гарри об этом догадывается, потому что весь праздник изводит его нытьем с лейтмотивом «ты меня стесняешься». Но теперь, из-за сломанной ноги Гарри, Джон едет в Эдинбург за два дня до рождества, предвидя сложности с выпиской Гарри, ее раздражение от собственной беспомощности, сквернословие и ехидство, а также совместное безрадостное сидение перед телевизором вечерами и большое количество дешевой выпивки в холодильнике. И так до самого отъезда назад в Лондон. Джон ошибается во всем. Гарри он застает уже не в больнице, а дома, в компании неизвестной девицы, которую Гарри представляет своей девушкой Кларой. Джон с изумлением наблюдает за их совместным взаимодействием, за непривычно трезвой Гарри, за искренней заботой Клары, за тем, как они готовят к рождеству эту убогую квартиру. Джону отводят диван в гостиной, и он честно ночует на нем две ночи. Но чем ближе праздник, тем больше он ощущает себя лишним. Когда они с Гарри были одиночками, их совместное рождеством было понятным. Они оба как бы искали друг в друге поддержку, убеждали, что семья Ватсонов еще жива, пусть и уполовиненная, что ОНИ еще живы. Но когда в их компании появляется третий, когда Гарри становится больше подругой Клары, чем сестрой Джона, Джон остро ощущает собственную ненужность. У Гарри все хорошо, она нашла свою половинку, по крайней мере, на этот момент жизни, она хочет двигаться дальше, а он, Джон, словно камень на шее, тянет вниз, в глухую депрессию рано осиротевшей девочки с несовершеннолетним братом на руках. Джон чувствует, что лишний в этой теплой атмосфере любви и взаимности. Пусть Гарри и сама вызвала его, но он не может и не хочет встречать рождество в компании двух влюбленных лесбиянок. Он не хочет жалости от них, не хочет мешать, не хочет окунаться в эту обволакивающую и вызывающую острое чувство зависти атмосферу любви. Под каким-то надуманным предлогом Джон сбегает от них в канун рождества, получив в подарок от сестры бутылку шотландского виски и прикупив на вокзале в подарок Шерлоку кружку с эмблемой Шотландии. Он едет домой в автобусе, гадая, не нашел ли Шерлок за время его отсутствия нового соседа. С Шерлока вполне может статься, ведь Джон очередной раз рассердил его тем, что уехал, оставив одного. Кто ж будет готовить чай, подавать телефон, восхищаться, участвовать в расследованиях и прикрывать спину? Джон вздыхает – трудно любить безответно, и он готов принять любое решение Шерлока. Домой Джон приезжает за час до рождества. В окнах темно, дверь закрыта. Скорее всего, Шерлок празднует со своей семьей. До отъезда они не обсуждали этот момент, но Джон уверен, что Майкрофт не позволит Шерлоку остаться на рождество в одиночестве. В квартире холодно и неуютно. Джон раздевается, устало распаковывает сумку. Поколебавшись, относит шотландскую кружку в спальню Шерлока и ставит ее на прикроватную тумбочку. В холодильнике ожидаемо пусто без Джона. Поколебавшись, он прихватывает подарочный виски, наливает сразу полстакана и забирается с ногами в свое кресло, обнимая патриотическую подушку и грея в ладонях выпивку. В голове пусто, на сердце муторно. Джон бы и хотел пожалеть себя, но даже на это сил не остается. Сделав глоток обжигающей янтарной жидкости, он откидывает голову на спинку кресла и закрывает глаза, мечтая о забвении и шерлоковой безэмоциональности. Как ему удается отказаться от чувств? Джона они разрушают, подтачивают силы, сбивают с намеченного пути. Он еще думает о Шерлоке, своем извечном предмете измученных дум, когда незаметно засыпает.
– Почему ты вернулся? – эти слова выталкивают Джона на поверхность реальности, в плохо освещенную гостиную на Бейкер-стрит, на встречу вопросительному взгляду Шерлока, еще не снявшего пальто и шарф, с мороза, с запутавшимися в кудрях снежинками.
– Э… – Джон растерянно хлопает глазами, не зная, что соврать, поскольку правда не приемлема. – А почему ты не с семьей? – задает он встречный вопрос.
– Не праздную, – лаконично отвечает Шерлок, продолжая изучать Джона. – У сестры появилась подруга, и ты решил, что мешаешь им, – заключает он, и Джон в который раз поражается его проницательности – пусть это всего лишь часть правды, но эта часть так же правдива, как и все остальные.
– Ну, по крайней мере, может, она найдет работу и перестанет пить, – выдает он очевидность.
Желая перевести разговор со скользкой и неприятной темы, Джон интересуется:
– Тебе налить?
– Да, – Шерлок подталкивает Джону пустой стакан и сбрасывает на пол пальто, опускаясь в свое кресло, напротив. – Подарочный виски? – он принюхивается, так и не делая глотка.
– Нормальный шотландский виски, – Джон старается не смотреть на Шерлока. – Как раз к рождеству.
– О, я забыл, праздник, – кивает Шерлок. – Ты подарил мне кружку?
Джон смущается ушами и неловко пожимает плечами:
– Я понимаю, что дурацкий подарок и вряд ли тебе она нужна…
– Спасибо, – прерывает его Шерлок, – мне понравилась, – и Джон неожиданно для самого себя улыбается, расслабляясь.
– А что Мэри? – вдруг интересуется Шерлок, остро выглядывая из-за бокала с виски. – Вы все еще встречаетесь? Почему ты не у нее?
– У Мэри? – Джон озадаченно смотрит на Шерлока. – Но мы и не встречались. Может, Мэри и хотела бы, но я…
– Ты не хочешь заводить отношений, – заканчивает за него Шерлок. – Почему? Потому что женщины не твоя сфера? Или тебе не нравится Мэри? Тебе нравится Молли, да? Вот почему ты не с Мэри?
– С чего ты… Шерлок… Господи, ты решил… – Джон обрывает себя, удивленно глядя на Шерлока. – Ты решил, что я влюблен в Молли и там, в морге, пытался добиться от нее взаимности? – по цвету уши Джона наверняка напоминают свеклу. – А я думал, ты злился из-за того, что мы говорили о… – Джон обрывает себя – это явно лишняя информация для соседа. – Нет, все совсем не так, – он понимает, что тот разговор у Молли все же беспокоит Шерлока, раз он так настойчиво к нему возвращается. Становится понятным, что Шерлок стал свидетелем последней части состоявшегося с Молли объяснения, а то, что Джон держал Молли за руку, привело его к неправильному выводу. Некоторое время Джон соображает, может ли раскрыть секрет Молли, и в конце концов, решает сказать полуправду, Шерлок – гений и сам поймет остальное. – У нас с Молли возникло некоторое недопонимание. Ей нравится один мужчина, и она приревновала его ко мне. Я был вынужден сказать, что не гей, чтобы дать понять, что не составляю ей конкуренцию, – объясняет Джон.
– А на самом деле? Ты гей? – Шерлок спрашивает так, будто ведет допрос подозреваемого, Джон зябко ежится.
– А на самом деле это не твое дело, – огрызается он.
Некоторое время Шерлок смотрит на него внимательно, словно пытается прочитать мысли, а потом, кивнув самому себе, словно ответив на вопрос, делает глоток виски. Часы начинают бить полночь, и Джон опять расслабляется, робко улыбаясь Шерлоку.
– С рождеством? – предлагает он мировую.
– Это уже рождество? – удивляется Шерлок.
– Ну да, – Джон чокается бокалом о бокал Шерлока, – часы пробили двенадцать. С праздником.
– Черт, – Шерлок подскакивает и куда-то уносится, а когда возвращается, держит в руках пакет, завернутый в серую оберточную бумагу с оленями. – С рождеством, – произносит он, бросая пакет на колени Джону и делает еще глоток из бокала.
Джон удивленно таращится на пакет.
– Это подарок? Мне? – удивляется он, не решаясь развернуть бумагу, взвешивая в руках и сгорая от любопытства.
Но почему? Шерлок же не празднует? Вопросы остаются не озвученными.
– Ну да, – кивает Шерлок, – тебе. Не хочешь раскрыть?
– Конечно, – Джон поспешно разрывает бумагу, добираясь до плотной коробки с ничего не говорящим названием какого-то бренда, раскрывает ее и видит пару кожаных черных перчаток. – Перчатки? – он вскидывает на Шерлока враз намокшие глаза и усиленно старается не расплакаться.
Джон тронут, что Шерлок заметил его проблему с перчатками, это удивительно приятно, получить подарок от Шерлока, да еще именно то, что действительно нужно. Джон проводит подушечками пальцев по мягкой коже, вдыхает запах и улыбается. Наверняка перчатки дорогущие и какие-то очень модные.
– Не хочешь примерить? – интересуется Шерлок, с интересом наблюдая за ним, и Джон кивает.
Он надевает перчатки, удивленно разглядывая свои руки.
– Идеально, – шепчет Джон, ощущая их, как вторую кожу.
– Я знаю, – кивает Шерлок.
Джон, не снимая перчатки, берет свой бокал, делая еще один маленький глоток. Шерлок в кресле напротив также приникает губами к стеклу. В комнате полумрак от тусклого ночника, и обычно прозрачные глаза Шерлока кажутся черными, словно уголь. Они смотрят друг на друга, молчат и пьют шотландский виски, и это молчание между ними странно волнующее, даже возбуждающее. Джон чувствует томление в груди, медленно расползающееся по телу, и Шерлок, не отрывая своего тяжелого жаждущего взгляда от Джона лишь усиливает это томление. В воздухе ощутимо витает желание, и Джон готов все списать на алкоголь, но выпили они чертовски мало, чтобы потерять голову. Джон облизывает враз пересохшие губы, и Шерлок прослеживает взглядом это движение, гулко сглатывая. Джон завороженно наблюдает за движением кадыка на длинной белой шее. Если его поцеловать, всосать нежную кожу губами, то обязательно останется след…
Именно в этот момент у Шерлока звонит телефон.
– Лестрейд, – говорит он одними губами Джону, вмиг утрачивая томность и скрытое желание. – Да, – это уже в телефон. – Да, понятно. Хорошо. Мы едем.
Шерлок отключает телефон и смотрит на Джона. Очарование момента пропадает, и Джон не уверен, что жалеет об этом.
– У нас дело. Двойное убийство в церкви. Едем? – Шерлок глядит внимательно, готовый сорваться в любой момент, и Джон понимает, что последует за ним хоть на край света.
– Едем, – Джон радостно улыбается, с готовностью поднимаясь и отставляя недопитый бокал – мир начинает сиять праздничными красками.
Рождество в погоне за убийцей оказывается самым лучшим за всю недолгую жизнь Джона Ватсона.
Впервые они занимаются любовью (Джон предпочитает именно слово «любовь», а не «секс») в начале января, спустя три месяца и семнадцать дней с того момента, как стали соседями. Все случается после очередной гонки за преступником, когда Джону впервые приходится использовать зигзауер отца, чтобы спасти Шерлоку жизнь. У них могут быть проблемы из-за незарегистрированного оружия, но появляющийся как черт из табакерки Майкрофт все улаживает, и их отпускают домой. Они оба возбуждены, адреналин все еще бурлит в крови, не находя выхода. Джон тяжело дышит, сердце стучит, как сумасшедшее, он весь на взводе, как перед прыжком с самой высокой вышки или перед последним рывком к финишу. Они вваливаются в квартиру (миссис Хадсон все еще гостит у сестры), и Джон прислоняется спиной к холодной стене темной прихожей в ожидании, когда Шерлок закроет входную дверь. Он сам не понимает, зачем ждет, почему не поднимается наверх. Когда Шерлок прячет ключ в карман и оборачивается, вид у него не менее встрепанный и жаждущий, чем у Джона. Некоторое время они смотрят друг на друга в полумраке, испытывая острое непреодолимое притяжение на адреналиновой волне, но Джон вжимается лопатками в стену, не предпринимая ничего, потому что не он здесь тот, кто решает. Первый шаг делает Шерлок, стремительно приближаясь и, замерев на мгновение в миллиметре от губ Джона, выдыхает. Джон жадно ловит его дыхание, чуть приоткрывая приглашающе рот, и тут губы Шерлока сминают губы Джона. Это их первый поцелуй, не нежный, не томный, не робкий – жадный, резкий, алчущий. Шерлок набрасывается на Джона, словно умирающий от жажды на воду, терзая его рот, проникая внутрь, вылизывая в своей странной резкой манере, прикусывая почти до боли нижнюю губу и опять всасывая податливые слабые губы Джона. Джон не сопротивляется, отдаваясь без оглядки, с чувством и всей страстью. Вцепившись пальцами в пальто Шерлока, он запрокидывает голову, целуясь со своим невозможным соседом, из его груди вырываются звуки, достойные лучших порноактеров, и в другое время Джону было бы безмерно стыдно за самого себя, но сейчас голова пуста, а все его существо занимает восторг от происходящего. Не отрываясь от Джона, Шерлок тянет его наверх. Они поднимаются, поминутно спотыкаясь о ступеньки, то и дело приваливаясь к стене, чтобы углубить поцелуй. Джон чувствует тяжесть сильного тела, вжимающегося в него, жадные руки, забирающиеся под свитер, твердость плоти, упирающейся в низ живота и мускусный, с примесью пороха и холода, особенный запах Шерлока. Эта гремучая смесь кружит голову, заставляет сердце стучать еще сильнее, на грани сумасшествия, а тело желать близости и проникновения. Они почти падают в квартиру, в уют и камерный покой Бейкер-стрит, и дверь закрывается, отрезая их от остального мира. Некоторое время они целуются на полу, устраивая что-то вроде борьбы за доминирование, катаясь от вешалки к кофейному столику, от кофейного столика к стулу для посетителей, от стула для посетителей к дивану, попутно сдвигая журнальный столик и им сбивая пюпитр, притаившийся у окна. Ноты, которыми на памяти Джона Шерлок ни разу не воспользовался (Джон подозревает, что они всего лишь декорация), разлетаются листопадом, и Джон первым отрывается от губ Шерлока, чтобы вдохнуть кислорода. Шерлок нависает над ним, удерживая вес тела на руках, вглядываясь потемневшими от страсти глазами. Его губы до неприличия распухли и покраснели, и Джон не может отвести глаз – совершенные по форме, идеальные, самые любимые губы.
– Ко мне, – командует Шерлок, первым приходя в себя, плавно перетекая на ноги и рывком поднимая на ноги Джона.
Он так и не отпускает его, цепко обхватив длинными руками, тянет в свою спальню и толкает к кровати, вытряхивая из куртки. Джона колотит от сдерживаемой страсти, руки с трудом справляются с ширинкой, так ему не терпится выпустить член из плотного плена денима. Он прыгает, стаскивая джинсы и носки, выпутываясь из свитера и футболки, с жадностью и восторгом наблюдая, как рядом от одежды избавляется Шерлок, с изящной легкостью сбрасывая на пол пальто, шарф, пиджак, рубашку, брюки и носки. Чем больше он обнажается, открывая белоснежную кожу, тем больше Джон наполняется восторгом. О, он никогда не сомневался в физическом совершенстве Шерлока, но получить тому прямое доказательство кажется чем-то за гранью возможного. Джон едва сдерживается от желания дотронуться, потрогать столь вожделенное великолепие. Прохладный воздух спальни немного остужает пожар, разгоревшийся внутри, по крайней мере, самообладания хватает, чтобы не наброситься на Шерлока голодным зверем. Когда на них остается только нижнее белье, Шерлок первым без колебания избавляется от мягкого хлопка, на котором в районе паха темнеет впитавшаяся смазка, а Джон следует за ним, не испытывая ни грамма смущения. Шерлок делает шаг навстречу Джону, на миг замирая перед ним, полностью обнаженный и открытый, такой уязвимый и совершенный, и Джон без оглядки бросается в этот омут, обнимая и прижимаясь каждым миллиметром кожи к коже Шерлока. Они такие разные: невысокий аккуратный Джон и стройный изящный Шерлок, молочная и смуглая кожа, светлые коротко стриженные пряди и буйные черные кудри… Такие разные и так идеально подогнанные друг к другу каждым углублением и выпуклостью, совпадая в разностях, сливаясь в единое целое, гармонично совершенную в своей красоте картину. Обнимая Шерлока, чувствуя его дыхание, щекочущее макушку, касаясь губами нежной кожи межключичной ямки, ощущая плотью плоть, Джон дуреет от вседозволенности. Миг нежности сменяется яростным порывом обладания, когда силы сдерживаться покидают, окончательно уступая место страсти.
Джон толкает Шерлока на кровать, и тот падает в хрустящий белый хлопок на спину, раскинув руки, а затем приглашающе разводит ноги. Джон судорожно всхлипывает, опускаясь на колени, и целует изящно узкую стопу Шерлока, прослеживая языком дорожку по внутренней стороне ноги, достигая паха и зарываясь носом в жаждущее великолепие. Руки скользят по длинному телу, оглаживая внешнюю поверхность бедер, подбираясь к главному. Не сдержавшись, Джон широко лижет член Шерлока, вмиг утратив свою девственную скромность. С Биллом они не заходили дальше взаимного мастурбирования, минета, поцелуев и обжиманий, а здесь Джон, не имея большого опыта, действует на вдохновении. Шерлок стонет, подаваясь навстречу рту Джона, и тот обхватывает плоть губами, пробуя Шерлока на вкус. Он странный, чуть солоноватый и настырный, но Джону нравится, особенно, когда пощекотав языком уздечку, ощущает вибрацию под кожей – Шерлок удивительно отзывчив и чуток. Джон ласкает Шерлока, насаживаясь ртом на его член и не испытывая никаких комплексов по этому поводу. Куда девается свойственная девственникам скромность и смущение? В какой-то момент Шерлок, всхлипнув, судорожно вцепляется пальцами в волосы Джона, тянет его сначала к себе, а потом от себя, и Джон, повинуясь, выпускает плоть Шерлока с мягким чмокающим звуком, ощущая, как ниточка слюны тянется по подбородку.
– Я сейчас кончу, – сообщает Шерлок хрипло, – но не хочу так рано… Трахни меня, – это звучит даже не как просьба, а скорее как приказ, и Джон не может ослушаться, потому что сам хочет этого всем сердцем и страждущим членом.
Шерлок опять со всей присущей ему грацией перетекает на живот и принимает коленно-локтевую позу, призывно выставив аппетитный подтянутый зад. Член Джона дергается, капая выделившейся смазкой.
– Да, о да, – выдыхает он и тянется руками к молочно-белым полукружиям, проводя носом между ними, вдыхая запах Шерлока, впитывая его желание и страсть.
Приникнув губами к сжатому колечку мышц, Джон лижет, пытаясь ввернуться языком, и Шерлок, хитро изогнувшись, извлекает из-под подушки тюбик любриканта, бросая его Джону. Он стонет все то время, что Джон растягивает его дрожащими, скользкими от смазки пальцами. Джон тороплив и небрежен, ему не терпится войти в это узкое и жаркое, он едва соображает, что делает. Шерлок насаживается на пальцы, поводит своим великолепием, и Джон ощущает в нем то же нетерпение, что и в себе.
– Уже… Да… Можно, Джон… Давай, – велит Шерлок, и Джон усмехается, этот нахал умудряется командовать даже снизу.
Но дважды упрашивать Джона не надо – его член давно жаждет ворваться в Шерлока. Джон пристраивается сзади, к узкому входу, толкается изнывающей плотью, протискиваясь через колечко сжатых мышц. Слишком тесно, слишком жарко … Джон замирает от остроты ощущений, перед глазами мелькают звездочки и какие-то фантастические всполохи. Наверное, так чувствуют себя наркоманы, когда получают вожделенную дозу. Шерлок стонет глубоко и громко, и сам насаживается на член Джона, соприкасаясь нежной кожей ягодиц с жесткими рыжеватыми волосками внизу его живота. Джон выдыхает от восторга, оглаживая белые половинки, и толкается на пробу легонько – Шерлок стонет, отчего в груди Джона начинает вибрировать какая-то трепетная низкочастотная струна. Он выходит почти полностью из узкого нутра Шерлока, а потом опять входит, до упора, в самом конце ускоряясь. Шерлок опять стонет, выгибая спину словно кошка, и Джона ведет окончательно. Он больше не может сдерживаться, так ему хорошо и сладко внутри Шерлока. Джон начинает совершать возвратно-поступательные движения, вытаскивая член и вгоняя его со всей силой, и при каждом этом движении Шерлок вскрикивает до того эротично, что Джон утрачивает остатки самоконтроля. Их соитие напоминает какую-то сумасшедшую гонку, когда Джон раз за разом входит в Шерлока, а Шерлок движется навстречу и стонет, стонет, стонет… В какой момент Джон начинает задевать простату, и то, чем они занимаются, становится совершенным. Теперь они оба движутся в общем танце, когда движение одного подхватывается другим, а каждое намерение предугадывается и дополняется. Они кончают одновременно, когда Джон в последнем приступе желания вгоняет в Шерлока член со всей силы. Изливаясь, он обхватывает Шерлока поперек груди и чувствует всем телом, как того сотрясают судороги. Они корчатся в оргазменных муках, стараясь слиться друг с другом еще плотнее, а потом, обессиленные, падают на скомканные простыни, так и не разомкнув объятий. Джон все еще обнимает Шерлока со спины, а Шерлок прижимается к нему потным телом, откинув кучерявую голову на плечо. Они лежат на боку, тяжело дыша, не желая двигаться. Джон чувствует стекающую по бедру горячую сперму, понимает, что надо бы встать и привести себя в порядок, но не может пошевелиться. Шерлок безмолвствует в его объятиях, не напоминая о необходимости сходить в душ, уйти к себе, хотя Джон ждет этого, готовый к любому решению соседа. Пока он ждет, Шерлок просто засыпает, расслабляясь в руках Джона, и Джон нежно целует Шерлока куда-то в висок, натягивая на них одеяло. Если Шерлок не выгонит его из своей кровати, то добровольно Джон никуда не уйдет. Возможно, этого больше не случится. Наверняка все произошло из-за адреналина: Шерлок едва не погиб, Джон за него перепугался. Но Джон хочет подольше насладиться тем, о чем мечтал так долго. Пусть они больше никогда не будут вместе, пусть Шерлок завтра скажет, что это была ошибка, возможно, даже выставит Джона из квартиры, но прямо здесь и сейчас они вместе, и Джон упивается этой столь желанной близостью. С этими мыслями он и засыпает, так и не выпустив Шерлока из крепких объятий.
Просыпается Джон утром в одиночестве, накрытый с головой одеялом Шерлока. Некоторое время просто соображает, где находится, а потом приходит осознание. Джон в шоке, даже боится, что все что было – лишь игры разума, но подсохшая корочка спермы на бедре и разбросанная по комнате собственная одежда говорят об обратном. Джон боится реакции Шерлока, боится встретиться с ним и увидеть на лице сожаление. Он подбирает одежду, кое-как одевается и трусливо выскальзывает из спальни Шерлока, поминутно оглядываясь. В гостиной пусто, что дает Джону возможность беспрепятственно дойти до ванной комнаты и привести себя и мысли в порядок. Он моется долго, соскребая следы вчерашнего безумства, перед глазами то и дело всплывают картины прошлой ночи, стонущий под ним Шерлок, призывно раскинувший ноги, разметавшиеся по белой простыне черные кудри. С большим трудом Джону удается взять себя в руки. Он страшится встречи с Шерлоком, ему нужно выработать стратегию поведения, чтобы не проколоться и не показать, как много значит для него их близость. Наверняка для Шерлока все это было случайностью, результатом адреналинового драйва и близости смерти. Джон лишь переживает, что Шерлок может негативно воспринять собственную роль в постели, для его эго, возможно, позиция снизу неприемлема, и таковой оказалась совершенно случайно. Но ведь он сам просил? В конце концов, проведя внутренний аутотренинг, Джон входит в гостиную, гадая, куда Шерлок мог уйти. Гадание заканчивается в кухне, где Джон и застает соседа за возней с реактивами. Сдержанно поздоровавшись, Джон бочком продвигается к холодильнику, опасаясь реакции Шерлока на себя, но на удивление, тот как обычно здоровается и требовательно заявляет:
– Мне чаю, – подводя итог мучениям Джона – вчерашняя ночь ничего между ними не изменила.
Джон заваривает чай, готовит тосты, режет сыр и ветчину, накрывает на стол. Когда все готово, Шерлок спокойно откладывает химические опыты и садится завтракать. Они завтракают так, как завтракали все дни до этого, притворяясь, по крайней мере, Джон усиленно притворяется, что ничего сверхординарного этой ночью не случилось. Затем Шерлок возвращается к своим опытам, а Джон сбегает в магазин. Как назло, наличность заканчивается, и ему приходится расплачиваться карточкой. Процесс занимает длительное время. Джон безобразно ругается с терминалом, находя в этом какое-то успокоение. Когда он возвращается домой, нагруженный продуктами, Шерлока уже нет. Весь день Джон сам не свой, берется и бросает одно занятие за другим, не в силах сосредоточиться, идет прогуляться, и будто боится чего-то, бегом возвращаясь на Бейкер-стрит, начинает писать Шерлоку СМС и стирает, так ничего и не отправив. Издергавшись до нервного тика, Джон в итоге готовит на ужин овощное рагу и ловит себя на том, что насвистывает первую часть сонаты фа-минор, которую готовил для выпускного концерта, а руки то и дело начинают проигрывать первые такты на столешнице, стоит им освободиться от дела. Джона так и подмывает броситься к себе и достать старенький потертый футляр с кларнетом, но он удерживает себя, зная, что это кончится безобразным приступом паники. Но в том, что в его голове опять звучит музыка Брамса, виновата прошедшая ночь. Определенно. В конце концов, Джону приходится ужинать в одиночестве. Это немного пугает, но он успокаивает себя мыслями о том, что Шерлок – взрослый мальчик и у него может быть своя личная, не связанная с Джоном жизнь. Он работает с материалами из агентства допоздна, вспомнив о лежащем уже второй день заказе, заканчивает где-то в час ночи, отправляет результаты по электронной почте и ложится спать в слишком большую, как теперь кажется, для одного постель. Засыпает Джон мгновенно, не успев предаться скверным и переживательным мыслям. Просыпается оттого, что кто-то холодный и костлявый лезет к нему под одеяло, оплетает длинными конечностями и утыкается носом куда-то в шею.
– Что? Который час? – сонно бормочет Джон, рефлекторно обнимая Шерлока.
– Ночь. Спи, – шепчет тот, устраиваясь поудобнее в объятиях, и Джон расслабляется.
Перепутал спальню? Замерз? Понравилось? В голове Джона хаотично проносятся глупые и тщеславные предположения, но ответить на них некому – Шерлок уже спит. Джон думает, что, пожалуй, стоит в этом разобраться, но сон опять сковывает разум, и он благополучно соскальзывает в радужную фантазию собственного подсознания, так и не выпустив из объятий своего несносного соседа. Утро встречает Джона грандиозным стояком Шерлока и недвусмысленными движениями его бедер. Еще сонный и расслабленный, Джон позволяет Шерлоку сделать себе восхитительный минет, а затем, окончательно проснувшийся, с удовольствием и вмиг вспыхнувшей страстью, вколачивает его в матрас. Шерлок под ним удовлетворенно стонет и долго со вкусом кончает. Так начинается второе утро вместе. Именно этот день Джон берет за начало отсчета их совместной жизни, в которой оба они каждую ночь засыпают в одной кровати и каждое утро просыпаются в объятиях друг друга, потому что так и происходит дальше, так, будто они, черт возьми, пара. Но это не так, они просто спят вместе. Спят вместе, потому что это удобно и приятно Шерлоку, и кто такой Джон, чтобы отказываться от своей мечты, даже если эта мечта имеет под собой совсем не те мотивы о которых он грезит. Джон знает, что Шерлок не тот человек, который способен на романтические чувства, и уверен, он находится с Джоном лишь потому, что ПОКА Джон удовлетворяет его в качестве партнера. Каждый вечер засыпая в объятиях Шерлока, Джон боится того дня, когда Шерлок скажет, что между ними все кончено. Но пока эта фраза не произнесена, Джон наслаждается каждым мгновением вместе.
У Джона опять начинаются головные боли. Обычно он стоически переносит их, спасаясь чаем и прогулками на свежем воздухе, стараясь не напрягать окружающих своими проблемами, но в этот раз Шерлок оказывается слишком близко, в одной постели с Джоном, чтобы проигнорировать симптомы. Джон, промаявшись разыгравшейся мигренью, не спит, когда Шерлок забирается под одеяло, привычно оплетая длинными конечностями. Джон обнимает его в ответ, прижимая к себе и согревая, стараясь не обращать внимания на тупую боль. Некоторое время Шерлок ворочается, устраиваясь поудобнее, а затем, найдя идеальное положение тела, вместо того чтобы закрыть глаза и заснуть, интересуется:
– Когда они начались впервые?
– Что, прости? – теряется Джон.
– Я про головные боли, – терпеливо повторяет Шерлок. – Когда они начались впервые?
– Но как ты… – Джон проглатывает свой вопрос, потому что и так понятно, каким образом Шерлок обо всем догадался – он же Шерлок! – После гибели родителей, – неохотно отвечает Джон на заданный вопрос. – И нет, я ничем не болен, было проведено полное обследование – причин для головной боли нет. Я даже ходил к психологу – она сказала, это не ее профиль.
