Текст книги "Ороборо: Изгоняющий кошмары (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– Я всё купил, – счёл нужным сообщить громко и отчётливо Кёнсу, обозначив для Чонина своё возвращение. Чонин тут же перестал улыбаться и принял серьёзный вид, мгновенно замкнувшись в себе. Вот пожалуйста. Наедине с Тэмином он был более открытым – таким открытым, каким Кёнсу ни разу его не видел.
– Мне пора бежать, увидимся потом. – Тэмин потрепал Чонина по плечу и прошёл мимо Кёнсу, окинув его изучающим взглядом. Когда дверь за Тэмином закрылась, Кёнсу зашуршал пакетом и подал Чонину круассан и стакан с горячим шоколадом.
– Это твой друг?
– Мы выступаем вместе, – холодно произнёс Чонин и вцепился зубами в круассан, чтобы избежать новых вопросов.
Кёнсу в тишине смотрел, как Чонин ест. Когда круассан доблестно пал в неравном бою, он подошёл к креслу и присел на корточки, как недавно Тэмин, протянул руку и прикоснулся к колену Чонина.
– Ты можешь потрогать моё лицо.
– В этом нет никакой необходимости, – отказался Чонин.
– Есть. Я ведь всё время рядом с тобой.
– Это твоя работа. – Чонин отвернулся. Кёнсу перевёл взгляд на его руку – пальцы впились в подлокотник. В другой руке он держал стакан с горячим шоколадом. Недолго думая, Кёнсу взялся за запястье Чонина и уверенно притянул руку к своему лицу. Кончики пальцев заметно дрогнули, коснувшись его лба.
– Ну же. Я же не против. Хотя бы будешь представлять, как я выгляжу.
Чонин явно собрался сказать что-то резкое, но в этот миг Кёнсу отпустил его запястье, и пальцы тронули брови, переносицу, скользнули по опущенным векам и щеке. Чонин помедлил, но всё же любопытство, похоже, победило. Кёнсу даже дышать перестал, пока чуткие пальцы то ли ощупывали, то ли гладили его лицо. Ощущения были для Кёнсу новыми и… приятными, пожалуй. Они порождали странные желания: хотелось продлить эти мгновения, потереться о горячую ладонь щекой, согреться в тепле или прижать пальцы к лицу сильнее, чтобы… чтобы почувствовать Чонина отчётливее, попытаться понять, что же творится у него на сердце, разбить невидимую, но мощную броню, в которую Чонин сам себя заковал, разрушить те стены, что Чонин возвёл между ними. Кёнсу впервые испытывал подобные желания, и они его одновременно смущали и притягивали, хотелось и откреститься от них, и принять.
Кёнсу задохнулся, когда Чонин пальцами провёл по его носу, мучительно медленно – от переносицы к кончику, потом по скуле и щеке к подбородку, напоследок – невесомо подушечками пальцев по губам.
– Должно быть, у тебя красивая улыбка, – неожиданно пробормотал Чонин.
– Не знаю, мне никогда так не говорили. Говорили только, что у меня большие и выразительные глаза.
– Их нельзя пощупать, – невесело улыбнулся Чонин, чуть приподняв уголки губ.
– Наверное.
Спохватившись, Чонин отдёрнул руку, лишив Кёнсу томительно-приятного ощущения тепла.
– Нам пора возвращаться.
Чонин неловко поднялся из кресла и повёл рукой.
– Чип?
Пёс встряхнулся, выбрался из облюбованного угла и пихнул Кёнсу лапой, чтобы тот посторонился. Пальцы Чонина коснулись жёсткого поводка, мягко сжались. Кёнсу помимо воли вспомнил утреннюю сцену в ванной и торопливо отвернулся, чтобы прихватить пакет.
– Уже уходите? Как печально.
Кёнсу резко обернулся и смерил застывшего в дверях господина Хона мрачным взглядом. Чонин окаменел на месте, глядя прямо перед собой. Чип беззвучно оскалил зубы в немой угрозе.
– Вам лучше подождать за дверью, – велел господин Хон, посмотрев на Кёнсу.
– Он сопровождает меня. И мне решать, где ему быть. – Низкий голос Чонина заиграл арктическими нотками, оставаясь при этом всё тем же – сочным, затягивающим, мягким, как бархат, наполненным обертонами. И твёрдым, как сталь.
– Как пожелаешь. Меня его присутствие не смутит, но может смутить тебя. Или его.
– Что вам угодно? – церемонно поинтересовался Чонин, пропустив слова господина Хона мимо ушей.
– Сроки. Когда будет готов танец?
– Через неделю. Это всё?
– Нет, есть ещё кое-что. – Господин Хон подошёл к Чонину, наплевав на угрожающий вид Чипа. Принялся рассматривать неподвижные черты лица, шею, воротник рубашки, где верхняя пуговица была расстёгнута. Кёнсу непроизвольно вцепился пальцами в бумажный пакет, ожидая подвоха.
Господин Хон с совершенно спокойным видом поднял руки и застегнул пуговицу на рубашке Чонина, поправил воротник и улыбнулся.
– Дабы не дать пищу сплетникам, верно?
Чонин промолчал. На его лице не дрогнул ни один мускул.
– Хотя…
Господин Хон неожиданно смял воротник пальцами, дёрнул к себе и нагло поцеловал Чонина, настойчиво навязывая ласку. Через секунду отпрянул и довольно точно ударил кулаком в челюсть. Чонин шагнул назад, запнулся о задравшийся угол ковра и упал. Чип зарычал, кинулся к господину Хону и вцепился зубами в лодыжку. Мало того, что у Хона хлестала кровь из прокушенной на совесть губы, так ещё и Чип постарался – рванул зубами, снова цапнул и помотал головой с глухим рычанием. Господин Хон попытался пнуть собаку другой ногой, едва не потерял равновесие и разразился проклятиями. Тут ещё и господин Шин вернулся – он сначала застыл на пороге, потом кинулся к Хону и попытался утихомирить Чипа.
– Чип, к ноге, – тихо, но твёрдо приказал Чонин, провёл тыльной стороной ладони по подбородку, размазывая по смуглой коже кровь, сочившуюся из ранки в левом уголке рта.
Пёс, недовольно ворча, оставил ногу господина Хона в покое и медленно попятился. Чонин запустил пальцы в густой мех и погладил Чипа.
Кёнсу бросил пакет на стуле, выудил из кармана упаковку с влажными салфетками, опустился рядом с Чонином на колени и прижал тонкую ткань к уголку рта.
– Как ты? – спросил едва слышно.
Чонин слегка оттолкнул его руку.
– Всё в порядке.
Он упёрся ладонью в пол и поднялся на ноги, нашарил поводок.
– Идём.
Кёнсу торопливо схватил пакет и последовал за Чонином.
– В таком виде? – возмутился господин Шин, попытался остановить Чонина, но не преуспел.
В лифте они в молчании спускались на первый этаж, после – шли по улице обычным путём. Кёнсу сверлил взглядом спину Чонина и не знал, что сказать. Да и вообще… Что тут скажешь? И последнему дураку понятно, что господин Хон одержим Чонином. Отмочить такое при свидетеле… И даже рискнуть здоровьем, видя перед собой рассерженного пса…
В квартире Кёнсу оставил пакет на тумбочке, поймал Чонина за плечо у двери в комнату с зеркалами и решительно спросил:
– Как долго это длится? Он ведь не первый раз к тебе пристаёт.
– Неважно. – Чонин сбросил его руку со своего плеча, но он вновь схватился за плечо и прижал Чонина к стене.
– Так не пойдёт. Мне полагается следить за тем, чтобы с тобой всё было хорошо. А ты щеголяешь разбитыми губами, завтра и вовсе…
– Не вовсе. У меня не остаётся следов на лице, не волнуйся. И гримёры отлично спрячут всё лишнее.
– Я не об этом! – возмутился Кёнсу. – Может, ты и собираешься терпеть это, но я – нет. Можно же что-то сделать, чтобы он не лез к тебе.
– Ничего. Его проект принят, и я должен танцевать для его рекламы. А он волен всякий раз говорить, что его не устраивает. Если тебе так любопытно, могу тебе заранее рассказать весь сценарий. Сначала он будет цепляться к танцу, к костюму и музыке, потом выразит желание лично наблюдать за моими тренировками. В конце концов, он добьётся того, чтобы единолично решать всё и сделает так, чтобы я оказался с ним наедине…
– Потому я и спросил, что мы можем с этим сделать. Ты ведь не хочешь этого, так?
– Мне… всё равно. – Чонин попытался высвободиться и уйти. Кёнсу не позволил.
– Так уж и всё равно? Ты хоть понимаешь, что он хочет с тобой сделать?
– Ничего. Он хочет, чтобы я кое-что сделал. С ним. Быть может, после он оставит меня в покое. Мне всё равно. – Чонин слабо улыбнулся и добавил негромко: – Если бы он хотел того, о чём ты подумал, давно бы сделал это. Это ведь очень просто – сейчас. Меня не так уж и трудно сцапать на улице, запихнуть в машину, отвезти куда-нибудь, позвать охрану, чтобы утихомирили, да спокойно сделать всё, что хочется. Я же всё равно ничего не вижу, толку от моих показаний было бы немного, да и вряд ли мне бы позволили заявить – предпочли бы замять дело. Ведь я до сих пор приношу прибыль. И он – тоже. Так что… всё равно.
Кёнсу уставился на красиво очерченные губы Чонина, на ранку в уголке рта, после прикрыл глаза и вздохнул. Он не хотел думать о том, на что способны эти губы. Тем более о том, чего мог хотеть господин Хон, когда смотрел на эти губы.
– Тебе не всё равно. Тебе надо танцевать, – тихо произнёс он. – Раньше, сейчас, потом… Неважно, когда и как. Мне жаль, что ты не можешь видеть, но даже в таком состоянии ты… танцуешь так, как не танцует никто. Почему он…
– Потому что любой талант – это сразу и благословение, и проклятие. У всего есть своя цена. У таланта – тоже, – с мрачной уверенностью объяснил Чонин. – К тому же мой талант ничего не стоит без долгих тренировок. А сейчас это сложнее, чем раньше. Но это моё дело. Больше ничьё.
– Тогда, может, ты хоть скажешь, почему сделал это в тот раз? Почему ты стал раздеваться в кабинете господина Шина?
– Потому что Сончжину не нужна кукла. Но получить он может лишь куклу. Вот и всё. К тому же это был блеф. Я знал, что меня остановят. – Чонин усмехнулся безрадостно, глядя как будто бы сквозь Кёнсу. – Думаю, если бы господин Шин не вернулся вовремя, остановил бы меня как раз ты.
Кёнсу открыл рот и закрыл. Потому что Чонин был прав. В тот день Кёнсу вмешался бы, не успей господин Шин раньше.
– Мне нужно тренироваться, – напомнил Чонин, слегка оттолкнул его и всё же зашёл в комнату с зеркалами, где избавил Чипа от поводка и ошейника, погладил белый мех и почесал Чипа за ухом. Тот довольно зажмурился, затем подался вперёд и лизнул Чонина в нос.
Кёнсу молча смотрел на них обоих от порога и до боли стискивал кулаки. Сегодня он позволил себе слишком многое, но не хотел сожалеть об этом. Ни о чём. Не хотел терять ни одной испытанной эмоции. Всё равно ему велели соблазнить Чонина, стать настолько ближе, что дальше некуда. Всё уместно.
Наверное.
Он решительно подошёл к Чонину, встал на колени рядом, запустил пальцы в жёсткие, но гладкие, словно шёлк, волосы и мягко поцеловал в губы. Недолго, совсем чуть-чуть – всего несколько секунд тёплой и уютной близости. Отпрянул, перевёл дух и едва слышно произнёс:
– Прости.
Поднялся на ноги, вышел в коридор, ни разу не оглянувшись, закрыл дверь и прислонился спиной к стене.
Вот так вот. Пан или пропал. И чёрт с ним, с Чонином. Пусть теперь думает, что с этим делать. Зато у Чонина появился выбор: или господин Хон с его заскоками, или Кёнсу с… с инструкциями, о которых Чонин ни черта не знал. Выбор так себе, чего уж там. И шансы почти на нуле. Зато результат покажет себя во всей красе в ближайшее время. И Кёнсу либо потеряет место, либо… рано или поздно окажется в постели с Чонином. В соответствии с инструкциями.
Вроде бы не напортачил, да? Вроде бы всё по плану.
Кёнсу осторожно выдохнул, отлип от стены, прихватил пакет и отправился заниматься тем, чем ему и полагалось заниматься – готовить обед. Обед, который, возможно, Чонин швырнёт ему в лицо. Вместе с фразой: «Ты уволен к чёртовой матери».
Губы у Чонина были твёрдыми, но чувственными. Со вкусом клубники – из-за бальзама. И лёгкая щетина на подбородке и над верхней губой. А ещё он пах шоколадом – горячо и сладко. Но это в отчёте не напишешь.
В отчётах вообще умещались лишь крупицы того, что происходило на самом деле. Голые и бесцветные факты, которые потом кто-нибудь будет трактовать по-своему.
Но вряд ли хоть кто-то прочитает между строк о том, какой Чонин горячий, необъяснимо притягательный и удивительно красивый даже без… без тех глаз, которые когда-то походили на сияющий при свете хризолит, а сейчас… Сейчас их как будто затянуло тёмной пеленой, сквозь которую ничего не разобрать.
Кёнсу всё-таки сожалел. Сожалел о том, что так и не увидел Чонина живьём, когда тот мог смотреть на мир вокруг. Видеозаписи – это не то.
Потому что Кёнсу хотелось видеть глаза Чонина после их поцелуя и знать, что Чонин чувствовал. Для себя. Просто так.
Хотелось. Очень.
Так сильно хотелось, что он думал об этом дольше положенного и ошпарился кипятком. Случайно и чуть-чуть. Но факт.
А ещё ему хотелось, чтобы Чонин всё-таки его уволил. Пусть кто-то другой ломает это совершенство и взимает плату за талант. Потому что Кёнсу сильно сомневался, что сможет хоть когда-нибудь смыть с рук кровь Чонина и забыть об этом задании.
Не сможет. И не потому, что слаб или плох, или паршиво подготовлен, а потому, что…
Кёнсу не знал, почему.
Комментарий к Часть 3
Котики, вижу комменты и письма, отвечу, но уже ночером, пока не успеваю *обнял всех пушистыми лапами*
========== Часть 4 ==========
Комментарий к Часть 4
Котики, текст выкладывает бета, поэтому помним, пожалуйста, что автор, как вернётся, может внести в него некоторые изменения ;)
Часть 4
Кёнсу самонадеянно полагал, что хуже быть уже не может. Ошибся. Стало ещё хуже, потому что Чонин после того самого поцелуя перестал с ним разговаривать. Строго говоря, Чонин разговаривал с Кёнсу, но отделывался односложными ответами и исключительно при острой необходимости. И если он считал вопросы Кёнсу лишними или незначительными, то спокойно пропускал их мимо ушей и не отвечал вовсе. Не отвечал даже спустя вечность, как было поначалу в их первый совместный день.
Кёнсу прекрасно понимал, что при таком положении он мог не рассчитывать на сближение с Чонином и на доверие Чонина. Если продолжать в том же духе, то Кёнсу уволят примерно через месяц.
Как это изменить, Кёнсу не представлял. Забрать поцелуй обратно невозможно – поцелуй состоялся, и о нём помнили как Кёнсу, так и Чонин. Но, пожалуй, самым худшим стало то, что Чонин намеренно избегал Кёнсу и отделывался от него при любом удобном случае.
Очередной тоскливый вечер тянулся бесконечно долго. Кёнсу коротал его в компании детектива. В ванной перестала шуметь вода. Кёнсу отложил книгу, бесшумно подкрался к двери и выглянул в коридор. Чонин как раз зашёл в спальню, Чип пробежал следом. Кёнсу приблизился к дверному проёму и убедился, что Чонин забрался под одеяло, но ещё не лёг – сидел на кровати и вёл левой ладонью над открытой коробкой. Нащупав хризолит, Чонин сжал его в руке, прилёг и уронил голову на подушку. Повертевшись немного, притих на минуту и снова сменил положение. Он вытянулся на животе, подложил руку с хризолитом под голову и замер. Его глаза были открыты и смотрели прямо на ночник, хотя света не видели.
Кёнсу попятился, вернулся в гостиную и устроился в кресле, где и уснул.
Утром они отправились на плановый просмотр подготовленного для рекламного ролика танца. И Чонину предстояло танцевать перед господином Хоном. Если Чонин был невозмутимым и спокойным, как Будда, то Кёнсу пребывал в подавленном состоянии, как и Чип.
Господин Шин пригласил Чонина в свой кабинет, поскольку Хон сообщил, что задержится немного. Кёнсу решил воспользоваться случаем, раз уж его оставили в коридоре, поменял карту на телефоне и набрал номер Джунсу.
– Раскопал кое-что интересное.
– И? – Кёнсу прижал телефон плотнее к уху и отвернулся к стене, чтобы не упустить ни слова.
– За неделю до заказа этот твой Хон снял со счёта крупную сумму. Что забавно, снял в два приёма. Ещё забавнее то, что каждый раз он снимал сумму, равную твоему стандартному тарифу в этом деле.
– Погоди, ты хочешь сказать, что он снял двойной тариф? Но мне предложили тройной и ещё тариф сверху при выполнении работы чисто.
– Именно. Подумай, – ехидно посоветовал Джунсу.
Кёнсу послушно подумал.
– Двойной тариф и… Ты хочешь сказать, что заказчика два?
– Умница. Но это лишь предположение. Я проверил все счета, какие смог найти. Но допускаю мысль, что есть такие счета у этого Хона, о которых я не знаю. Мало ли. С тех счетов, что мне удалось раскопать, сняли именно такую сумму, которая равна двойному тарифу. Половину. Ровно. Сейчас пытаюсь отследить другую половину, но у меня пока глухо.
– А если это тоже деньги Хона?
– Я же сказал тебе, что допускаю такой вариант, однако меня кое-что смущает. – Джунсу замялся.
– Что именно тебя смущает?
– Разница. Смотри. Вот Хон снял этот двойной тариф и просто перевёл его на нужный перевалочный счёт. Он в любой миг может убедиться, что деньги всё ещё там, пока ты не довёл задание до конца. И отследить любой дурак сможет, если ему это понадобится. Ну и если он знает, чем занимается контора на самом деле. У конторы безупречная репутация, потому обычно заказчики не заморачиваются по этому поводу и не так уж тщательно подтирают за собой финансовые следы. Хон снял деньги со своих счетов и перекинул на счёт подставной компании, потом перевёл на перевалочный счёт. Так? Отследить я смог без особого труда. Но вторая половина – ещё один двойной тариф – попала на перевалочный счёт иначе. Тот, кто перевёл эту сумму, сработал чисто. Сколько я ни пытаюсь отследить исходный пункт, откуда пришли эти деньги, столько и утыкаюсь в анонимные счета, понимаешь? Счета без реквизитов владельца. Не вопрос, при сильном желании можно найти источник, но сложно. Очень. Даже у специальных служб с их волшебными программами уйдёт не один месяц, чтобы найти владельца этих денег. А, быть может, даже у них это не выйдет. Поэтому… если эти деньги тоже Хон переводил, то почему он не поступил так же с иной половиной? Зачем так тщательно прятать концы в воду, чтобы потом откровенно спалиться? Я не вижу логики в этом. Никакой. Поэтому я считаю, что твою мишень тебе заказали два разных человека. Такое случается. Причём господин – назовём его икс, как неизвестную переменную в формуле – перевёл деньги раньше и изначально назвал лишь мишень, а вот сроки выполнения заказа оставил неопределёнными, как и способ. Я так понимаю, что господин Икс чего-то ждёт, чтобы дать отмашку. Потом поступили деньги от Хона. Скорее всего, детали заказа озвучил именно он, а господин Икс не стал возражать, лишь напомнил, что время смерти выберет он – и никто другой. Очевидно, Хон принял это условие. Так это выглядит для меня на фоне всего, что мне удалось разнюхать. Опять же, дружище, это моё предположение, а не факт. Я могу и ошибаться.
– Два заказчика… – озадаченно повторил Кёнсу. Сам он с подобным никогда не сталкивался, но в самом деле слышал, что такое бывало. Да и пояснения Джунсу выглядели логичными и разумными. Кому надо тщательно подтирать следы, чтобы потом вновь переводить деньги так топорно и по-дилетантски?
– Постарайся по возможности всё-таки узнать, кто заплатил вторую половину, хорошо?
– Я попробую, но это очень трудно. Сразу говорю, что у меня больше шансов тебя разочаровать, чем преуспеть. По поводу твоего мальчика… – Джунсу зашуршал чем-то, почавкал, потом продолжил: – Твой мальчик чист. То досье, что я собрал на него, безупречно и идеально.
– Так не бывает, – мрачно отозвался Кёнсу. – Грехи есть у всех.
– Слушай тогда. Родился твой мальчик в Южной Чолла. Его предки с Чечжу. Родословную можно проследить от монголов, с двенадцатого века. В роду, кстати, было довольно много шаманов.
– Мне бы поближе к нашему времени, если ты не против, – поторопил Кёнсу информатора.
– Я к тому и веду. Или ты полагаешь, что я брякнул всё это от балды? Детство у твоего мальчика было вполне обычным. Необычной можно назвать тягу к танцам, но вопреки этой тяге мальчишку пытались поставить на военный путь. Он умудрялся сочетать и то, и другое, пока ему не помог отец Хона, после этого мальчик отправился на сцену, уже никуда не сворачивая. Особого восторга его семья не испытывала, но и препятствовать не стали. Дальше ты знаешь. Так вот, я пощупал тех, кто его знал, преподавателей и так далее. О нём отзывались все исключительно хорошо. Воспитанный, сдержанный, спокойный. В младшей школе шалил в пределах нормы. В старшей был ответственным и целеустремлённым. Друзей мало, довольно замкнутый. Внимание к себе любит не особо, но при этом любит сцену. Никаких бурных моментов в биографии, даже намёков на пьяные дебоши. Ничего вообще. Если не считать попытку убийства, после которой он ослеп.
– А Хон?
– Полагаю, Хон познакомился с ним именно тогда, когда его отец решил помочь мальчонке. Иных вариантов у меня нет. Да и прежде Хон ни разу в биографии твоего мальчика не всплывал.
– А склонности Хона?
– Ты про любовь к мальчикам? Когда это началось, понятия не имею, но к тому мигу, как Хон увидел Ким Чонина, он кое с кем встречался. Вряд ли это интересно, потому что примерно через пару месяцев они разошлись, а два года назад тот парень погиб в Японии. Автокатастрофа. Обычная. Сел за руль то ли пьяным, то ли под кайфом, разбился по собственной вине. После разрыва никогда больше с Хоном не пересекался. Глухо, короче. У Хона после того не было ни одной длительной связи. Ни с кем. Интрижки случались, но кратковременные.
– На одну ночь?
– Вроде того. Запал ему в душу твой мальчик, как видно.
– А у Чонина что-то в этом духе было?
– Если и было, об этом никто не знает. Ничего раскопать мне тут не удалось. Нарыл только интрижки с женщинами, причём все они твоему мальчику нуны. Больше ничего. Если и было у него что-то с кем-то из парней, ему хватило ума спрятать концы в воду. Сам понимаешь, шоу-бизнес – это такая штука, куда надо лезть именно с чистым досье.
– Понимаю, но не верю, что у него были только женщины. То, как он держится и как относится к выходкам Хона… Он не боится и не пытается сыграть в невинность. Так мог бы вести себя человек, который знаком с этим не понаслышке, но не тот, кто ни разу с подобным не сталкивался.
– Тем не менее, глухо.
– Ясно. Что-то ещё?
– Рою дальше. Если нарою нечто любопытное – поделюсь.
Кёнсу аккуратно заменил карту в телефоне, сходил к автомату, чтобы взять по привычке бутылку воды для Чонина, а когда вернулся к двери кабинета господина Шина, обнаружил там скучающего Чипа. Пёс окинул его внимательным взглядом, презрительно фыркнул и отвернулся. Кёнсу медленно потянулся рукой к лохматой голове, чтобы погладить белый мех. Чип не смотрел в его сторону, но угрожающе заворчал, словно глаза у него были и на затылке.
Кёнсу удручённо вздохнул. Мало того, что сблизиться с Чонином не получалось, так ещё и благосклонности Чипа он добиться не мог. Хотя животные во многом чувствительнее людей и вполне удачно полагаются на инстинкты. Чип наверняка как-то умудрялся чуять, кто такой Кёнсу и чем именно чревато для Чонина это знакомство. Вероятно, ситуацию немного сглаживало лишь то, что Кёнсу не собирался убивать Чонина прямо сейчас – без приказа. Кёнсу ждал. И Чип тоже ждал.
– Мерзкая тварь, однако. Зачем он её держит? Или вас ему недостаточно?
Кёнсу резко обернулся и столкнулся нос к носу с господином Хоном. Чонин называл его просто «Сончжин». Называл так, словно господин Хон ему ровня и одногодок. Или ниже по положению. Почему бы?
– Давно вы знаете Чонина, господин Хон?
– Вас это интересует?
– Исключительно как рабочий момент, – отрезал Кёнсу, на миг сбросив маску. Слова Джунсу оказались достаточно убедительными, чтобы Кёнсу поверил окончательно в причастность господина Хона к заказу. Хон платил ему за смерть Чонина, потому обязан был отвечать на вопросы. И Хон безусловно знал, кто такой Кёнсу и что он делает рядом с Чонином.
– Я знаю его достаточно давно. И хорошо понимаю, с кем имею дело. В отличие от вас, как видно.
– Тогда вы, возможно, знаете, что он любит и чем увлекается. – Кёнсу проигнорировал выделенное интонацией слово «кем» и продолжил гнуть свою линию.
– Возможно. Мои соболезнования, если вы, как и многие другие, заблуждаетесь на его счёт и считаете его ангелом во плоти или беспомощным калекой. Он – такая же мерзкая тварь, как и этот его пёс. И он увлекается. Игрой с людьми. Вы для него такая же пешка, как и, к примеру, я. И останетесь на доске до тех пор, пока ему не надоест играть вами. А вот когда надоест, он вас просто выбросит или сломает, уничтожит и морально, и физически, растопчет ваше «я», научит вас считать себя ничтожеством…
– Говорите по собственному богатому опыту?
Господин Хон смерил Кёнсу пренебрежительным взглядом, не удостоил ответом и решительно толкнул дверь в кабинет.
– Все здесь. Чудно. Предлагаю пройти в более подходящее место и оценить танец, который нам соизволил приготовить господин Ким.
Кёнсу редко испытывал неприязнь к людям без существенных и объективных причин, но господин Хон являл собой исключение из правила. Даже если не думать в его случае о причинах, которых хватало, в нём Кёнсу бесило всё: внешняя привлекательность, ухоженность, лоск, надменность, самоуверенность, попытки проявить дружелюбие, взгляды в сторону Чонина, жесты, голос, мимика, крупные выразительные глаза и неприглядное мнение о Чонине. Зато эта нелогичная неприязнь на время роднила Кёнсу с Чипом. Пёс и сейчас оказался рядом с ним, даже прижался пушистым горячим боком к ноге Кёнсу, словно выражая этим безмолвную поддержку. Чонину пришлось тихо позвать Чипа, иначе Чип сам бы не вспомнил о своих обязанностях поводыря.
В компании господина Шина и ещё нескольких сотрудников, занимавшихся рекламным проектом Хона, они двинулись в свободный зал с зеркальными стенами. Чонин немного повозился с плеером, сбросил рубашку и одёрнул тонкую футболку, в которой намеревался танцевать.
Футболка господина Хона не порадовала, но от замечаний он воздержался, лишь уселся на стуле у окна, закинул ногу на ногу и приготовился смотреть, как и все прочие.
Кёнсу понятия не имел, что приготовил Чонин, поскольку в его присутствии Чонин ни разу не прогонял танец для рекламного ролика.
Зазвучала выбранная Хоном музыка, и Чонин начал танцевать спустя семь секунд. Его движения совершенно не казались «сырыми». Сложно было представить, что танец новый, потому что двигался Чонин уверенно и естественно, с завораживающей плавностью и неторопливостью – в тон музыкальной композиции. Всё вместе дарило ночное настроение покоя, томных мечтаний и одиночества. Ни одной помарки – точные повороты и вращения. И Чонин вновь танцевал так, что далеко не сразу удавалось вспомнить – он же слепой и ничего не видит. Вспомнили все об этом только тогда, когда музыка стихла, танец завершился, и Чонин сделал неуверенный шаг в сторону Кёнсу, державшего в руках снятую рубашку.
В полной тишине Кёнсу помог Чонину накинуть рубашку, затем принялся застёгивать пуговицы. Его пальцы дрогнули на последней пуговице от резкого замечания Хона:
– Мне не нравится. Надо переделать середину. Под это же уснуть можно. Хочу увидеть больше огня.
Чонин безразлично пожал плечами.
– Как угодно.
Кёнсу с трудом управился с пуговицей и стиснул зубы от негодования. Танец получился превосходным, что бы там Хон ни вякал. И его придирки возмущали до глубины души. Даже если бы Кёнсу не имел никакого отношения к происходящему и присутствующим здесь и сейчас людям, он и тогда сказал бы, что замечание Хона пустое и беспочвенное. Это походило на банальное сведение счётов. Впрочем, Чонин ведь говорил до этого, как именно это будет и чего добивается Хон. Он оказался прав, но его правота Кёнсу не радовала.
После просмотра танца Кёнсу отпустили побродить по личным делам, пока полным ходом шло обсуждение концепта ролика и прочих деталей. Кёнсу закупил продукты, метнулся домой к Чонину, частично приготовил то ли обед, то ли ужин, а на обратном пути заскочил купить смазку и презервативы – в ключе инструкций заказчика. И Кёнсу не сомневался, что автором этих инструкций был господин Хон, хотя и не понимал, зачем Хону нужно всё это. Если Хон сам пытался охмурить Чонина, как-то нелогично с его стороны отдавать предмет своих воздыханий другому. Но с заказчиками не спорят. В свете того, что Хон наговорил о Чонине недавно – тем более. Кёнсу просто сомневался, что всё это добро в пакете с яркими цветами понадобится. Реакция Чонина на поцелуй ни черта не ободряла.
Ободряло Кёнсу лишь то, что Чонин каждую ночь засыпал, сжимая в руке хризолит. Да и спать он стал лучше. Иногда сны тревожили его, но не так часто, как прежде.
Кёнсу не верил во всякую чушь с талисманами и прочим, однако ему всё чаще казалось, что хризолит в руке Чонина как будто вытягивал дурные сны, накапливал их в себе, забирал в себя и разделял их и Чонина. Глупое сравнение, только именно оно и шло Кёнсу на ум. Хотя куда важнее, что хризолит принадлежал фактически Кёнсу, и Чонин, несмотря на это, камнем дорожил. Ну или просто привык к нему.
Кёнсу добрался до кабинета господина Шина почти бегом, чтобы прийти не просто вовремя, а чуть раньше. Мало ли… Они могли закончить с обсуждением до срока, и ни к чему было давать Хону шанс остаться с Чонином наедине. Хону могло стукнуть в голову что угодно. Его поведение вообще не поддавалось логике, включая заказ и специфические инструкции. Кёнсу не представлял, насколько искренни чувства Хона к Чонину, но вот в том, что эти чувства приобрели какую-то уродливую и извращённую форму, Кёнсу не сомневался.
Он влетел в кабинет господина Шина и перевёл дух под ошарашенными взглядами.
– Прошу прощения, я думал, что опаздываю. Подожду за дверью.
Убедившись, что в кабинете есть господин Шин, а Хон сидит достаточно далеко от Чонина, Кёнсу закрыл дверь и опустился на скамью в коридоре. Расположившийся у скамьи Чип лениво повёл ухом, повернул голову и посмотрел на Кёнсу с тоской.
– Ещё немного потерпи, Чип. Чонин скоро выйдет, и мы вернёмся домой, – тихо успокоил пса Кёнсу, робко протянул руку и тронул пушистый мех на загривке. Чип прижал уши. Его глаза опасно сузились, а хвост не сдвинулся ни на миллиметр, но рычать он не стал. Кёнсу смелее погладил его и гладил до тех пор, пока Чип не отодвинулся немного в сторону. Как видно, Чип смирился с присутствием Кёнсу, но по-прежнему ему не доверял и доверять не собирался. Правильно делал, между прочим.
Через несколько минут дверь кабинета распахнулась. Первым выходил Чонин. Он споткнулся о порог – вряд ли по своей вине, если учесть, что следующим шёл Хон. И именно Хон удержал его за руку и не позволил упасть, заодно окинул вскочившего с лавки Кёнсу надменным взглядом, после чего громко отметил:
– Этот сотрудник не особенно и расторопен. Должно быть, и свои прочие обязанности выполняет так себе. На вашем месте я бы его уволил.
Чонин промолчал, просто отнял руку у Хона, нащупал жёсткий поводок и в компании Чипа двинулся к лифту. Кёнсу отвесил поклоны Хону и господину Шину и поспешил следом за Чонином, размышляя на ходу о предложении Хона уволить его и тяжёлом молчании Чонина.
После возвращения домой он убедился, что Чонин заперся в зеркальной комнате с Чипом, припрятал купленные смазку и презервативы под матрасом на кровати Чонина, проверил телефон и отправил сообщение в контору с просьбой о замене.
