Текст книги "Тимьян и розмарин (СИ)"

Автор книги: I_Do_Believe_In_Faeries

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

«И запах, как от самогонного аппарата», – девушка чуть не озвучила мысль вслух, но вовремя одернула себя и склонилась над столом, делая вид, что увлечена наведением порядка.

– А твоя животина и вправду дикая.

Пит потянулся к кошачьей холке, чтобы потрепать Плута в приступе братерства, но дикая животина лишь отступила на шаг, чтобы выгнуть дугой спину и угрожающе зашипеть, предупреждая в последний раз.

– Оставь его в покое.

Ситуация начала порядком раздражать девушку, но не настолько, чтобы позволить коту разобраться с незваным гостем самостоятельно. Она знала его методы и не хотела оказывать потерпевшему первую медицинскую помощь, а потом, с него станется, еще и держать этого пьяного идиота за руку, пока ему накладывают швы.

– И правда, я ведь не к коту пришел, – парень опять улыбнулся пьяной, группой, абсолютно его не красящей улыбкой.

Рина едва сдерживала отвращение.

– Ты со своим новым другом совсем о нас забыла, заперлась в лесной глуши и от скуки даже малюешь что-то. – Он попытался было взять один из рисунков, но девушка опередила его, забрав наброски со стола. – Рина, – протянул он почти жалобно и потянулся, чтобы схватить ее за руку, – пойдем… Чертов кот! – завопил парень, познакомившись-таки с клыками Плута. – Скотина!

Пит наотмашь ударил кота да так сильно, что тот выпустил жертву. Девушка кинулась к своему защитнику, взяла на руки, гладя и целуя пострадавшего в неравном бою с человеческой тупостью и жестокостью. Плут не сопротивлялся, он положил передние лапы ей на плечо и терся о шею в ответ на девичьи слова благодарности.

– Естественно, кота она утешать принялась, – зло фыркнул пострадавший. – Посмотри, что он натворил! – Пит ткнул ей в лицо свой окровавленный палец. – Тварь паршивая! Он у тебя хоть не бешенный? Усыплять таких надо.

Последней угрозы девушка попросту не выдержала и, со всей силы замахнувшись, влепила ему пощечину.

– А теперь убирайся!

Парень попытался что-то возразить, но, видимо, алкоголь не особо способствовал красноречию. Не в его случае, по крайней мере, потому он побрел обратно, бурча себе что-то под нос. Ри опустилась на скамью и обхватила голову руками, Плут на правах героя вконец обнаглел и пристроился меховым воротником на хрупких плечах девушки. Он лежал, не шелохнувшись, лишь мурчал, как трактор не самой новой модели, и время от времени запускал в нее свои когти. Положение главного любимчика в доме радовало наглеца несказанно. Настолько, что он упустил момент, когда к ним в гости пришел еще один посетитель, на сей раз более желанный и ожидаемый.

– Ты как, Ри? – Лейфур несмело коснулся ее волос, девушка подняла на него взор. Не плакала, вот и хорошо. Мужчина улыбнулся, она ответила ему слегка вымученной, но искренней улыбкой. Она была рада видеть его как никогда.

– Пит приходил, он порядочно набрался…

– Плевал я на этого урода, – сказал он резче, чем хотел. – С тобой все в порядке?

– Как видишь, – фыркнула она. Бодрость и присутствие духа возвращались. – Но Пит…

– Мы поговорили с ним, когда я встретил его на окраине деревни.

– Ты же не… – Рина с волнением посмотрела на Лейфура.

– Что ты, Плут постарался на славу. Добавить еще совершенно не представлялось надобным. Правда, пушистый? – Мужчина потрепал кота за холку, тот же жест дружбы, который не удался Питу, теперь прошел на «ура». Плут с почти что напыщенной гордостью принял поощрение, спустившись с хозяйки на стол, и еще долго охаживал Лейфура с поднятым трубой хвостом. – Но если ты хотела более кровавой мести, у меня есть кое-что бодрящее. – Он поставил перед ней бумажные пакеты. Девушка с подозрением покосилась на сомнительные подношения. – У тебя же давно на кухне мышь повесилась, я всего лишь проявил инициативу. И добавил в продуктовую корзинку твое любимое ледяное вино.

– Предлагаешь догнать его состояние, а потом идти бить морду? – Рина уже смеялась. – Ты опоздал, дорогой, я ему влепила пощечину на прощание. Конечно, я не специалист, но, думаю, синяк будет.

– Значит, это твои царапины у него на щеке? Да ты полна сюрпризов в не меньшей степени, чем я.

Комментарий к Hymn To Bacchus

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_Bacchus

========== Raven Night ==========

Hagalaz’ Runedance – Raven Night

– Рина, тебе не кажется, что это уж слишком? – крикнул Лейфур девушке вслед. Она выбежала из дома, пулей пронеслась мимо, едва не врезавшись в него, и остановилась на уже опушке, обратив на мужчину по-детски невинный взор.

– Слишком? – переспросила она, закусив губу. – Но ведь ты сам принес это все. Я с самого начала говорила, что не стоит заморачиваться. С меня и салата было бы достаточно. Это ты развернул бурную деятельность, я лишь покорно согласилась с твоими доводами.

Девушка говорила неспешно, казалось, что она журила его каждым следующим предложением, если бы не едва заметная улыбка. Рина нетерпеливо ерзала на месте и разрывала мыском сандалии мульчу и полуистлевшие листья вокруг себя, ожидая ответа. Будто бы ей нужно было разрешение, чтобы скрыться под сенью деревьев и пропасть там, пока Лейфур не выполнит всю черную работу.

– Ты ведь обещала помочь, – он попытался упреком вернуть ее.

– А я и помогаю. Занимаюсь самым главным. Пряным вином. Может, поговорим о справедливом распределении труда, когда я вернусь. Вечереет. И надо бы собрать травы, пока на меня под покровом ночи не покусился злой голодный серый волк. Кого тогда ты будешь пристыжать? А, Лейфур?

Он ничего не ответил и только отмахнулся от нее, словно от наваждения. Дитя, беззаботное и полное очарования дитя. Неужели это и есть она? Каждый раз, смотря, как она смеется, носится со своим котом или исчезает, как сейчас, окрыленная очередной безумной идеей, он сомневался. Но ее глаза, голос и тот поцелуй. В этом он не мог ошибиться. Оставалось только оправдать ее детскую непосредственность тем, что такой она была до того, что уготовала ей судьба. Лейфур усмехнулся. Судьба. Она здесь совершенно не при чем.

– Я готова, шеф, командуй. – Рина помахала у него перед лицом веником каких-то трав с сиреневым мелким цветом, и не успел он опомниться, как очутилась напротив, оббежав стол. – Только помягче и без фанатизма.

Лейфур и рта не раскрыл, чтобы выдать спецзадание, которое хоть ненадолго приковало бы ее к месту, как она вновь сорвалась с места, сказала «Я сейчас», и убежала в дом, не расставаясь с драгоценным веником. Он вздрогнул, когда окно позади открылось, вот уж действительно чудо из чудес. Ему всегда казалось, что этот пряничный домик, ушедший в землю, вообще малофункционален. Открытая форточка и печь в рабочем состоянии казались чудом, а тут оказалось, что бедолагу не так уж и перекосило, раз окна открываются полностью. Но когда Рина вытащила на подоконник колонки, и из них полилась музыка, тут самое время было пасть ниц и воздавать хвалу богам цивилизации, если таковые существуют в каком-то из пантеонов.

– Мне уже начинать бояться, не закончу ли я свои дни в печи в виде наваристого бульона?

Рина посмотрела на него исподлобья и взвесила в руках нож, напоминая, что и обидеться за пустопорожние обвинения может.

– Ну как же, пряничный домик – есть, волшебные травы – есть, ритуальные песнопения – есть, – он по очереди указал на каждую из улик и улыбнулся.

– Не поместишься ты в печь, уж больно здоровый вымахал, – с сожалением вздохнула девушка. – Да и супчик из тебя не ахти какой получился бы. Слишком ты вредный, Лейфур.

– Уж кто бы говорил, – проворчал он в ответ и только успел словить пущенный в него снаряд. – Бросаться едой нехорошо.

Он положил яблоко на стол и подтолкнул в ее сторону. Рина вместо благодарности только язык показала и скомандовала:

– Сделай погромче, мне нравится эта песня.

– Что ты находишь в этих древних песнопениях, – удивился Лейфур, но выполнил ее просьбу.

– Судя по тому, как ты сегодня обильно ворчишь, древние тут не песнопения.

Мужчина скрестил руки на груди, намекая, что скоро поблажки с его стороны закончатся, а если некоторые юные дамы будут еще и оскорблять его ни разу не почетный возраст, то расплаты не миновать. И кто-то схлопочет предупредительный шлепок по заднице.

– Нечего было доставать меня по поводу музыки. – Рина тоже стала в позу. – Мне нравится кельтика, но не та с ангельскими голосами и песнями о светлых рыцарях и дамах печального образа, а та дикая страстная, как природа. Страсть светлая, которая движет моей кистью по полотну. И темная, которая клокочет и вскипает внутри, бросая в объятия незнакомца.

– Это тонкий намек? Если да, то я почти не обиделся на «незнакомца». – Лейфур подступил к ней и обнял за плечи.

– Художественный оборот, воспринятый так, будто я уже опорожнила полбутылки вина.

– Признайся, ты сегодня такая несносная, потому что голодная. – Он опустил руку ей на талию и склонился над доской, в которую она буквально растерла принесенные травы и другие специи. – Чем ты собираешься нас опоить? Гвоздикой, корицей… и розмарином?

– Не доверяю травам, которые используются и на свадьбах, и на похоронах. Любовь и смерть в одном флаконе. От таких ничего хорошего ожидать не стоит.

– Я слышал, что розмарин защищает от дурного и помогает вспомнить.

– Противная навязчивая трава, – фыркнула Рина и вырвалась из объятий. – Ненавижу этот удушливый запах. Он постоянно преследует меня на пару с чертовыми воспоминаниями, о которых я не прошу. А в последнее время и того нет. Только тяжелый дух розмарина и усталость, будто ночью не во сне, а наяву проживаю чужую жизнь.

Девушка отвернулась от Лейфура и обняла себя за плечи, словно опасаясь очередных ударов от коварного зелья. Она закрыла глаза и попыталась вернуть самообладание. Вдох за выдохом, Рина сильнее сжала плечи, полумесяцы ногтей впились в кожу. Только не слезы, глупая предательская влага только и ждала, чтобы скатиться по щекам. Девушка зажмурилась. Нельзя, иначе вечер будет безнадежно загублен в угоду ее нервному срыву на ровном месте.

– Тогда что ты приволокла из лесу? – тихо спросил Лейфур, осторожно взяв ее руки в свои. От неожиданного прикосновения она вздрогнула и открыла глаза. Вокруг было темно, будто веки все еще были опущены. Они затянули приготовления до самой ночи, черной, словно вороново крыло.

– Тимьян, горький и пряный. Напиток храбрости, – через силу улыбнулась она, вспоминая поверья, которыми охотно делились с впечатлительной девушкой старожилы. – С недавних пор это моя любимая трава. Знаешь легенду о происхождении чабреца?

Лейфур покачал головой, забыв, что девушка все еще стоит спиной к нему, но Рина сочла молчание за приглашение рассказать историю.

– Лесной Царь, когда создал свои владения, посмотрел на них, и все было так красиво и пригоже. Слащаво получилось, в общем. – Девушка отвлеклась, чтобы снять с огня вино и предложила своему гостю попробовать, что получилось. – Не понравилась ему вся эта идиллия, потому он и создал горький пряный тимьян для равновесия.

– Кажется, я понимаю, чем тебе нравится тимьян. Он такой же, как ты. Ложка дегтя.

– Ничего ты не понимаешь, – выпалила девушка, отпила еще вина, и уже тише добавила: – Он помогает отпускать накопленные обиды. Хотела бы я…

– Такая желанная ложка дегтя, – прошептал мужчина и поцеловал ее.

Комментарий к Raven Night

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_Night

========== Mille Anni Passi Sunt ==========

Corvus Corax – Mille Anni Passi Sunt*

– Твои уста так сладки, Рианнон, – прошептал Ланцелот и нехотя выпустил ее из объятий. Девушка отступила.

– Не слаще меда на празднике урожая, мой рыцарь, – ответила она и устало улыбнулась.

С тех пор, как Пуйл уехал на подмогу северному королю, ей приходилось по мере своих возможностей исполнять обязанности наместницы государя. К суду и вопросу о податях ее допускали со скрипом, только по настоянию Ланцелота, который напоминал о воле короля, а прислушивались к ее речам редко. Зато когда на народных празднествах необходимо было монаршее благословение или, как сейчас, надо было принять вассалов короля богатым столом и теплым словом, Рианнон приходилось делить стол и танец с каждым из многочисленных лордов Пуйла.

Но празднование начала сбора урожая далось особо тяжело. С раннего утра в замок приезжали крестьяне с дарами королеве и просили, чтобы она заступилась за них перед богами, ведь вырастить пшеницу и яблоки – только полдела, вот пошлют боги град и затяжные дожди… А к обеду съехалась знать, они-то и пировали до глухой ночи. Отголоски смеха и музыки до сих пор доходили до ее слуха. Гуляния переместились в замковый двор и за его стены.

Рианнон еле дождалась, пока лорды и рыцари вдоволь набьют брюхо и промочат глотку, и поднялась в свои покои. Она отослала служанок, устало опустилась на стул у зеркала и начала не спеша расплетать волосы. Завтра все вернется в норму, гости разъедутся, а она займется своими скучными женскими делами: давно пора было навестить знатных дам за вышиванием.

Они точно обрадуются, фальшиво и делано, как только умеют притворяться здешние леди. Девушка горько усмехнулась и на миг закрыла глаза. Пожалуй, не стоило ей отпускать служанок, они бы намного быстрее справились со всеми этими лентами, и можно было бы уже отойти ко сну.

Двери в ее опочивальню распахнулись, и в комнату влетел Ланцелот. В одной полотняной рубахе и штанах, разгоряченный вином он, обычно сдержанный и холодный, сейчас почему-то казался невыносимо привлекательным. Она ни разу не видела своего рыцаря таким, всегда либо в жилете или вареной коже, либо в латах.

Неужели что-то случилось, будто ото сна опомнилась Рианнон. Он бы не нарушил ее покой просто так. Неужели король… не успела она озвучить свои опасения, как мужчина заключил ее в объятия и поцеловал.

– Не слаще, говоришь? Позволь попробовать еще раз, и я докажу тебе, что это не так.

Мужчина сделал шаг навстречу и притянул ее к себе за талию. Девушка выставила руку вперед, ладонью упершись в его грудь. Она чувствовала его сердцебиение, сумасшедше-быстрое, как и у нее. Его дыхание, грудь часто вздымалась и опускалась под ее ладошкой. И горячую кожу. Рианнон еще ни разу не ощущала своего рыцаря так близко. Это было невыносимо хорошо и неправильно одновременно. Ее сопротивление ослабло, и он это почувствовал. Взял ее руку в свою руку и поцеловал тонкие пальчики, ладонь, запястье.

– Король… – попыталась она напомнить своему рыцарю об обещаниях, которые тот давал не только ей. Она ведь тоже связана клятвами более сильными, чем он со своей рыцарской присягой.

– Твой король далеко на севере, миледи, – прошептал он, продолжая оставлять вереницу поцелуев на ее руке, – а его двор мертвецки пьян. Твои девицы убежали в деревню к костру. Мы совершенно одни.

Ланцелот вытащил из ее кудрей последнюю красную ленту, волосы, сочась сквозь его пальцы, золотой россыпью упали девушке на плечи. Он впервые видел ее такую, без лент и драгоценных камней в волосах. Рианнон, украшенная только своим собственным золотом, казалась еще более красивой. Дикой и неукротимой, какой он увидел ее впервые в лесу.

– Мой рыцарь, мы дали клятвы… – грустно молвила она, гладя его по щеке и убирая с лица непослушные медные кудри, которые не желали подчиняться. – Помнишь, тогда я предлагала тебе бежать. Почему ты позволил мне стать его женой?

– Ты достойна быть королевой, а не скитаться по миру с безродным рыцарем, Рианнон. Ты слишком прекрасна для жизни, которую я мог бы тебе подарить.

Он запечатлел на ее устах все свои чувства, поцелуй сказал больше слов.

– Почему изводишь мою душу?

– Позволь мне быть с тобой сегодня и забыться.

Мужчина оголил ее плечо и поцеловал, привлекая к себе. Он скользнул рукой по шнуровке вдоль спины и развязал узел корсета. Только сейчас Рианнон почувствовала, как тугая ткань сдавливает ей грудь, дышать стало невозможно, будто она была закована в железо, а когда Ланцелот вновь поцеловал ее, прижимая к себе всем телом, сердце пропустило удар. Его пальцы ловко справлялись со шнуровкой на платье, и вскоре оно рухнуло ей под ноги. Девушка осталась в одной сорочке. Ее рыцарь на миг отстранился, чтобы посмотреть на свою королеву. Она встретилась с его полным желания взглядом и, казалось, земля тут же начала уходить у нее из-под ног.

Страх, робость и неуверенность смешались воедино. Она не чувствовала такого даже когда вельможи отца провожали ее сальными шуточками на брачное ложе. Она боялась того, что чувствовала к этому мужчине. Она чувствовала, как от каждой его ласки рушатся данные ею брачные обеты и забывается все, кроме нежных его уст и прикосновений.

Рианнон заключила его в объятия. Если она совершает что-то дурное, то почему по ее телу струится эта сладостная нега? Почему она не в силах противиться? А каждый его поцелуй отзывается где-то глубоко внутри упоительным теплом.

– Ланцелот, – его имя стоном сорвалось с ее губ.

Ночная сорочка упала на пол, а он медленно, касаясь ее кожи одними подушечками пальцев спустился к оголенной груди, очертил острые соски и, увидев, как охотно ее тело подается навстречу, сжал ее груди в своих руках, покрывая жадными поцелуями оголенную кожу девушки.

Ее стон словно послужил призывом, разбудил дремлющий в нем голод. В его движениях не осталось осторожности и нежности. Мужчина больше не вопрошал, он брал сдавшуюся на его милость.

– Мой рыцарь, – взмолилась она, чувствуя, что больше не выдержит этой чувственной пытки.

Ее мольба тугим клубком вожделения отозвалась у него внутри. Он бы хотел продлить ожидание, слушая, как она стонет и заклинает его продолжать. Мучить ее так же, как и сам он мучился со дня их первой встречи. Он хотел, но не мог, потому что желание овладеть ею затмило все прочие.

Ланцелот повалил Рианнон на широкое супружеское ложе. Завтра она будет раскаиваться и клясть себя. Молить богов, чтобы все оказалось сном и давать себе пустые обещания, что это больше никогда не повторится. Она будет избегать его и искать встречи. Мучить и изводить себя.

Но это будет лишь завтра.

Комментарий к Mille Anni Passi Sunt

*(рум.) прошла тысяча лет

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_Mille

========== Halt Mich ==========

Schandmaul – Halt Mich

Девушка крутилась и постанывала, розмариновые сны всегда приносили беспокойство. Рина противилась тому, что ей открывалось, она не хотела проживать чужие жизни и испытывать чужие горести. Человек не должен получать неподвластный ему дар, не должен знать то, что за пределами его сил и разумения. Да и толку от этих видений ни капли. Она не сверхчеловек, а всего лишь жалкая слабая девчушка. И единственный доступный ей способ борьбы с ночными мучениями – отрицание. Возможно, когда-нибудь провидение поймет, что ошиблось дверью, и наделит этим жутким даром предприимчивую телепроповедницу. Уж она-то найдет применение свалившемуся на нее сверхъестественному бонусу и взорвет эфир.

А пока Ри отчаянно сопротивлялась тому, что было насильно включено в ее эфир. Глупое подсознание могло бы и не тратить сил, все равно события сна выветрятся из ее памяти с первыми лучами рассвета. А за ночью последует день, и она вновь будет чувствовать себя несчастной и разбитой.

Она сжалась в комок, обняла себя за колени и затихла. Сон стал удивительно приятным, и девушка сдала оборонительные позиции, расслабившись, но скоро пожалела об этом. Разгоряченная побегом Рина скатилась к самому краю одеяла и раскрылась. Холодный утренний ветер не прощает такие неосторожности, она поежилась и перевернулась на другой бок, ища утраченный в схватке с ночными видениями источник тепла.

В полудреме она пробормотала «мой рыцарь», сновидения на мгновение вырвались за пределы своих владений, и Ри содрогнулась, даже неосознанно понимая, что это против навязанных ей законов, но быстро успокоилась в горячих объятиях. Мужчина провел рукой по ее волосам, она положила голову ему на плечо и прижалась к его груди, растворяясь заботливых прикосновениях и наготе тел.

«Слишком хорошо, чтобы быть реальным», – подумала она прежде, чем погрузилась в глубокий сон без сновидений, чтобы открыть глаза, щурясь от настойчивого солнца уже утром. Горький привкус розмарина напомнил ей о ночных метаниях, но так и не оставил ни обрывка сна. Оно и к лучшему, лучше запомнить то, что видится ей сейчас.

В золотых лучах солнца стоит он, герой всех ее последних рисунков, словно и сам нарисованный, скандинавский бог, крадущий ее розмариновые сны. Девушка улыбнулась художественному сравнению. Пожалуй, когда вся эта чертовщина закончится (а ведь она закончится благополучно?), она попросит его об одной маленькой услуге и напишет Лейфура таким, как видит его сейчас. Им придется встретить не один рассвет, но Рине казалось, что после всех их общих приключений он не в праве отказать.

Свет и тень играют на его голой спине, а волосы горят лесным пожаром. Даже такая современная деталь как джинсы не в состоянии разрушить мифологичности образа. Он удивительно, сказочно прекрасен. Лейфур вполоборота наклонился за рубашкой, Ри спряталась под одеяло, чтобы он не заподозрил ее в постыдном подглядывании, но была не в силах оторвать взгляд от его лица. Занятый собственными мыслями, он выглядел отстраненно и холодно. Но вот его тонкие губы тронула улыбка (девушка забеспокоилась, не ее ли он заметил), хитрая и всезнающая одновременно, такая бывает у героев старинных преданий.

Мужчина тем временем поднял рубашку и тут же отбросил ее. Босой и в одних джинсах он направился к дому, где на пороге уже недовольно помахивал хвостом Плут. Котяра так и не получил дань со вчерашнего ужина, вот и бесится. Лейфур наклонился, чтобы погладить животину, но тот лишь встал, и сделав несколько шагов, отсел.

– Обиделся… – Мужчина совершил еще одну тщетную попытку примирения, но кот вновь отверг ее и уселся на низком подоконнике, поджав под себя хвост и сверля обидчика янтарными глазами. – Ну и Хель с тобой треклятый говнюк! – в сердцах крикнул Лейфур и обернулся, не услышала ли Рина, как он сорвался на главного любимца и защитника.

Девушка свернулась калачиком под одеялом и старалась не трястись от хохота. Говнюк треклятый, так Плута еще никто не величал. А этот пушистый монстр наслушался всяких оскорблений от нее в том числе. Мужчина скрылся за дверью, Ри потянулась, отгоняя остатки сладкой дремы, в которую превратилось утро.

Когда Лейфур вышел на порог с дымящейся чашкой и взяткой коту, Рина сидела, завернувшись в одеяло, и шарила вокруг в поисках одежды. Норманнсон резко потерял интерес к коту, которого хотел хорошенько подразнить, прежде чем отдать добычу. Тут назревала комедия похлеще. Одеваясь, он нашел несколько ее вещей и сложил у края «кровати», но девушка упрямо искала совершенно не там.

– Холодно, – произнес он, когда Ри повернулась налево.

«И штормит неловкой ситуацией, – подумала она, – вновь. Да что же это с тобой такое, Рина? Неужели первого принца из неоткуда было мало?» Проблема в том, что этому она уже пообещала помочь.

– Ночью было, – огрызнулась она, но повернулась в противоположную сторону и тут же наткнулась на сложенные аккуратной стопочкой вещи. – А сейчас можешь попить кофе и в доме.

– А еще ночью кто-то был в лучшем расположении духа, – ответил он и протянул ей вещи, за которыми Ри безуспешно тянулась из своего одеяльного вигвама. Она приняла знак примирения и демонстративно отвернулась, утащив одежду под одеяло.

– Если бы я выпила еще с полбутылки вина, то возлюбила бы всех людей на земле без исключения.

Девушка на мгновение совсем исчезла под одеялом, и что она там ворчала, было не разобрать.

– Будет тебе, Ри, – сказал Лейфур совсем близко, она от неожиданности отшатнулась. Только упустила его из поля зрения – и хватайся за сердце. Ни разу не жаловалась. Теперь самое время. – Что случилось?

– Лейфур Норманнсон, – сообщила она диагноз.

– Всего-то? Это не заразно, дорогая, я такой единственный и неповторимый. – Мужчина гордо задрал голову и засмеялся.

– Да я и не сомневаюсь. Все мы особенные и неповторимые. И те, кто приходит за снами, и те, кто их видит. Неужели тебе этого было мало? Всем всегда мало, – Ри почти плакала, а ведь утро началось так хорошо, все это казалось правильным и прекрасным. Так почему сейчас? – Это потому что я не могу запомнить ни черта из того, что вижу во сне?

– Пускай эти твои видения провалятся куда подальше, Рина!

Лейфур попробовал обнять девушку за плечи, но она увернулась и отскочила в сторону, как дикая кошка.

– Поздно, Норманнсон! Сначала твой чертов пиджак и запах заблудились в розмарине. Теперь же я насквозь твоя. И провалюсь вместе с видениями. Если бы от них хоть какой-то толк был!

Рина в сердцах оттолкнула сандалию.

– Держись за меня крепко, и ты никуда не провалишься. Обещаю.

Она хотела поверить и согласиться, но была слишком уязвлена, чтобы успокоиться и поставить точку, где полагается.

– Прости, Лейфур, но нет. Оставь меня, я должна успокоиться и подумать, как выполнить данное тебе обещание.

Комментарий к Halt Mich

* (нем.) держи меня

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_Halt

========== My Ivory Fairy ==========

Elane – My Ivory Fairy

Как только Лейфур скрылся из виду, Рина опустошенная опустилась на порог, Плут свернулся клубочком у нее на коленях и вперил в девушку недовольный взгляд. Казалось, что Ри пригвоздили к месту не килограммы отъевшегося за ее счет кота, а ушедший Норманнсон. Сама же его прогнала, тут же начала сожалеть об этом и, того хуже, винить его в том, что он уважил ее недвусмысленное «Пошел вон».

Тяжесть его обиды одолела девушку, вытесняя и радость, которую она чувствовала по утру, и собственную тревогу, даже ответственность и долг, которыми красиво прикрыла свою трусость и подозрительность. Каждый раз, когда Ри сближалась с человеком, ей предстояла битва с этим коварным змеем, который уютно поселился глубоко внутри с тех самых пор, как ее сердце подвело с выбором. Поверить Лейфуру было тем сложнее, что он, раскрывая одну из тайн, оставлял лишь еще больше вопросов.

С самой первой их встречи она знала, что так и будет. Он был тайной за семью печатями, таким и останется, а ей придется или принять загадку, не надеясь получить к ней ключ раньше, чем он сам позволит, или отвергнуть, навредив обоим. Но почему он до сих пор ни словом не обмолвился о себе, когда она рассказала больше, чем деревенские узнали за долгое время соседства? Что заставляет его скрываться, когда он хочет получить от нее ответы? Рина видела только два ответа: либо он использует ее, как это бывало с ней раньше, либо его шрамы куда глубже ее. И оба варианта пугали девушку. Но в первом случае она получит обычного негодяя, а во втором мастерского лицедея, маска которого уже давно срослась с настоящим лицом.

И угораздило же тебя, Ри? Она тяжело вздохнула и погладила кота. Вот бы просидеть так с Плутом на коленях и ни о чем не беспокоиться до того дня, как Лейфур потеряет терпение и уедет, тем самым решив все ее насущные проблемы разом. Мечтать не вредно, но стараться не попадать ему в поле зрения в трех домишках, хоть и казалось безумием, а было принято Риной как стратегический план на ближайшее будущее. Закрыться в доме и совершать варварские набеги за продуктами. Без особой надобности не совать носа в деревню. Она знала, что он не переступит незримую границу. Лесной домик – ее территория, селение – его. Теперь она – вражеский шпион на чужой территории. А простой поход за едой – партизанская вылазка. Что ж, как только не сбрендишь в гордом одиночестве. С котом-то она уже давно разговаривает.

– Правда, пушистый? – спросила девушка, почесывая его холку.

Лейфур вернулся в гостиницу тоже далеко не в самом радужном настроении. Он вежливо здоровался и улыбался встречным, которые уже стали его знакомыми, но не задерживался, чтобы, как бывало, перекинуться парой-тройкой слов с констеблем или подшутить над Мари. Они в свою очередь тоже решили не обременять мужчину любопытством.

Ничтожно мало понадобилось незнакомцу и иностранцу, чтобы завоевать симпатии местных. Несколько добрых слов и улыбка Лейфура способны были расположить к себе даже самых недоверчивых и стойких к обольстительным речам старожилов. Он завоевал доверие всех и каждого, только Рина в который раз оттолкнула его, и он боялся, что на этот раз куда дальше, чем обычно. А ведь время уже на исходе.

Она способна переупрямить даже осла. Упереться, и ее сопротивление уже не пробьешь. Рина остается на своем, а ты спускайся в самый низ и вновь начинай по крупице собирать рассыпавшееся. Только вот долго ли он сможет проделывать все с самого начала? Иногда казалось, что вечность превратила ее в неразрешимую головоломку. Или его в бесполезную рухлядь. О последнем он не хотел даже и думать, ведь это означало бы настоящую смерть.

Как бы Лейфуру не хотелось нарушить это однообразное восхождение-падение, он понимал, что пока лучшим решением будет оставить ее в покое, как она того и желала. Затаиться и ждать. Рина не сможет вечность сидеть затворницей в лесной хижине. Она выйдет, а он будет готов невзначай наткнуться на нее. Мужчина улыбнулся той самой улыбкой, которая словно излучала древнее волшебство. Он будет ждать и подготовит благодатную почву.

Ри оттягивала день «икс» как могла долго, но голод не тетка, особенно когда он не собственный. Заунывные гортанные серенады Плута вот уже три дня как стояли ей поперек горла противной рыбной косточкой. На четвертый она не выдержала и отправилась в деревню, чтобы заткнуть обнаглевшую животину.

– Рина Уэллс в «О’Райли», – наконец прозвучали слова, которых Лейфур боялся, что уже и не дождется. Он думал даже нарушить данное себе обещание и проверить, не заморила ли она себя голодом. С нее станется, уж очень хорошо он ее знал.

Мужчина поднялся из-за стола, попрощался с мистером Конли, старичком, с которым бедолага от тоски смертной подрядился играть в вист, и пулей вылетел наружу. Даже все треклятые местные духи не знают, долго ли лазутчица задержится у своих любимых друзей.

Удача, казалось, сопутствовала ему, Лейфур подоспел как раз вовремя, Ри выходила от О’Райли. Еще минута, и ее след простыл бы где-то на нейтральной территории, по дороге в лесную чащу. Он сначала хотел окликнуть ее, но представил, как Ри шустро делает ноги (сам же ее и натренировал), и решил подойти достаточно близко, чтобы пресечь попытку к побегу, но девушка заметила его шпионские продвижения слишком рано. Она рассеянно улыбнулась и затравленно оглянулась в поисках путей отступления. Мужчина прибавил шагу, уверенный в своей победе, он не видел ничего, кроме нее. Потому когда кто-то с криками «Мистер Норманнсон!» дернул его за рукав и оттащил назад, он чуть не напустился на своего спасителя. Его привел в чувства вылетевший из-за угла старый «корветт».