Текст книги "Тимьян и розмарин (СИ)"

Автор книги: I_Do_Believe_In_Faeries

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– О, привет, красавчик, – Рина нарушила тишину. Рука Лейфура замерла у нее на плече. Девушка подалась вперед. – И что это ты мне принес, охотничек?

Только сейчас мужчина увидел вернувшегося пушистого монстра, который гордой поступью шел к манящей его хозяйке. В зубах у него маленький серенький комочек – мышь-полевка. Плут подошел к Ри и положил ей кровавое подношение к ногам. Лейфур был готов поклясться, что котяра поклонился и хищно улыбнулся прежде, чем переключить внимание на него. Он долго всматривался в мужчину, изучая каждую деталь, складывалось впечатление, что зверь не просто разглядывает его, но и пытается проникнуть в его помыслы, проверить своим кошачьим чутьем, насколько незнакомец безопасен для девушки.

Рина тоже наблюдала за ритуалом, но, в отличие от гостя, заинтересованно рассматривающего своего внезапного дуэлянта, девушка поглядывала на кота с опаской. Она вглядывалась в него, боясь, как бы шерсть на загривке не вздыбилась, а за беспокойно подрагивающим кончиком хвоста не сорвалась вся пушистая метелка. Плут уже проделывал нечто подобное с непрошеными посетителями. Если они ему не нравились, а случалось такое намного чаще, чем обратное, то кот сначала издавал предупреждающий рык, а потом бросался на жертву, словно на несчастную полевку, что лежала у ее ног. И мужчины побольше Лейфура улепетывали после первого же укуса одичавшего Плута.

Каково же было ее удивление, когда кот решил, что мужчина не просто проходит тест, но и улегся к нему на колени, и свернулся клубочком, предварительно боднув его в ладонь, чтобы осчастливленный раб не забывал почесывать за ушком. Вскоре плут начал издавать звуки старого холодильника с кухни в ее новом пристанище в лесах Ирландии, а Ри успокоилась настолько, что смогла продолжить рассказ:

– Как потом мне рассказывал мистер… – она запнулась. – Думаю, ты и так знаешь, кем оказался тот мужчина, который меня тогда заметил. А если нет, то будет лучше, если его имя останется тайной. Он испугался моего затравленного взгляда не меньше, чем я его угрожающего тона, потому сразу же попытался меня успокоить. А я, даже если и хотела бы, то не смогла бы сдвинуться с места – страх парализовал меня. Мистер N увидел рисунок, похоже, он был одним из тех, в которых вы видите смысл, разгадку. Лицо его изменилось и выглядело не лучше моего. Он был ошеломлен.

– Значит, мистер… N, – Лейфур решил не называть его, раз она не хочет, – не твой родной отец, как он говорил, а просто… Он же не сделал тебе ничего дурного? – мужчина, вспомнив о том, что рассказ ей по какой-то причине неприятен, высказал догадку вслух.

– Нет, что ты… хотя я бы тоже так подумала, если бы услышала подобную историю из чьих-либо уст, или если бы мне сейчас предложили то же, что и он тогда. N сказал, что я очень талантлива, и этот дар нельзя оставить без внимания, без огранки. Он назвал меня Регина, на что я сразу запротестовала, нет во мне ничего королевского, хоть как он ни продолжал настаивать, что я похожа на старых легендарных правительниц. Потому от имени осталась «Рина». А Уэллс, как несложно догадаться, от названия княжества. Он предложил мне учебу в одном из престижных университетов, уроки лучших художников. Тогда я не понимала, что это многого стоит, а он не понимал моего положения.

– Звучит невероятно, у тебя ведь две степени магистра, да и в интервью не скажешь, что ты невежественна хоть в чем-то.

Плут сделал вид, что потянулся, и неприятно впился охотничьим боковым когтем в ногу мужчине. Лейфур с удивлением посмотрел на кота, неужели тот подумал, что он обижает хозяйку, но тут же отбросил догадку.

– У меня были лучшие учителя, а я хватала знания на лету, будто путник, блуждавший по пустыне и отчаявшийся найти воду. Но даже они неспособны дать нечто, в чем я нуждалась больше знаний, то, что добывается синяками и ссадинами. Я была абсолютно не подготовлена к реальности, у меня не было ни капли опыта жизни среди людей, ни капли знания того, какими они могут быть. Потому каждый раз, когда я пыталась помочь такому же отчаявшемуся, как ты, попадалась на уловки, которые были призваны единственно вызвать у меня жалость.

Он только заикнулся, чтобы опровергнуть ее обвинения, как Плут предупреждающе зашипел.

– И все было бы ничего, если бы один из таких просителей вконец не потерял даже намек на человечность. Он был сыном главного конкурента моего N. Догадываешься, что его грызло? Отнюдь не любовь ко мне. Я чуть не уничтожила своего благоволителя.

– И он в порыве большой любви отправил тебя в изгнание?

– Я сама попросила. И очень надеюсь, что ты уважишь мою просьбу и отступишься.

– Извини, Рина, но я не могу. Надеюсь, вскоре ты поймешь почему.

– Что ж, я и не ожидала другого ответа, – она встала, показывая тем самым, что разговор окончен.

Комментарий к Who Are You?

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_WhoAreYou

========== Komm in Meinen Schlaf ==========

Subway to Sally – Komm in Meinen Schlaf*

– Мой правитель щедр и благороден, Рианнон. Он не оставит деву в беде, стоит тебе только попросить. Один взмах руки, взгляд из-под ресниц – вот и вся хитрость, а остальное я устрою.

– Что же ты, Ланцелот, сам не предложишь даме спасение в своих объятиях? – с насмешкой произнесла она. Его добрый и великодушный король послал купца, чтобы соблазнить ее более золотой и удобной клеткой еще дальше от дома среди чужих людей. – Или этот Пуйл первым посягнул на привлекательную добычу, а твой поцелуй был попыткой урвать кусочек у синьора, пока тот не видит?

– Отчего столько яда в словах юной девы?

– Оттого же, что и в твоих словах столько меда, скрывающего горечь обмана. Твои речи сладки, но как могу я верить тому, кто просит за другого? Как могу я согласиться на кота в мешке? Я знаю, что Гуал варвар, но я готова к этому. А кто же твой король? Трюкач? Нет, не бывать сему!

Рианнон вскочила на ноги и свистнула, зовя своего коня. Незадачливый Путешественник встрепенулся от сладкой дремы, после изнурительной погони да испитой воды веки сами собой отяжелели, и он даже не заметил, как закрыл глаза. Опрометчиво, если вспомнить, в какую передрягу встряла его всадница. Конь встряхнул с себя оковы сна и недовольно фыркнул, потрусив к девушке.

– Великая Королева! – окликнул ее Ланцелот. Она нехотя повернулась и остановилась потрясенная: рыцарь застыл пред ней коленопреклоненный. Путешественник тыкался мордой ей в спину и в нетерпении рыл копытом землю. – Я готов с мечом в руках защищать Вашу честь и добрую славу. Примите мой обет и заверения в искренности намерений. Вассал без земель и золота, гордый лишь своим именем и военной доблестью, не смеет и мечтать просить Вашей руки.

На сей раз Рианнон посмотрела на него совсем по-другому: хоть отец ее и близко не подпустил его к своим чертогам, ибо золото и поголовье скота были для него единственным мерилом всевозможных добродетелей, но девушка знала, что только те храбрецы, что вместо золота на щите носят оружие без прикрас, а вместо туго набитого кошеля – воинскую честь, свято блюдут девизы своего рода. До глубины души потряс ее поступок мужчины. Если при дворе этого Пуйла он – единственный благородный муж, что ж, ей и того хватит, чтобы согласиться на предлагаемую им уловку.

– Поднимись с колен Ланцелот Озерный. Хоть и недостойна я оказанной мне чести, но принимаю твои обеты, ибо от души произнесены они. – Девушка присела подле него и опустила свои ладони поверх его рук, возложенных на рукоятку меча. – Я согласна на твою помощь, сообщи своему королю.

Он взял ее руки в свои и поцеловал в благодарность за то, что она приняла его клятву. Призвал своего скакуна и, словно ветер, исчез меж деревьев. Рианнон погладила своего Незадачливого и повела за собой.

– И как тебе наше маленькое приключение?

Конь мотнул головой из стороны в сторону и фыркнул. И кто дал ему такую кличку? Теперь этот и без того надменный породистый скакун воротит нос от любой попытки хозяйки разбавить придворные будни нарушением дамского этикета.

На опушку леса они вышли, все так же выказывая недовольство друг другом. Конь воротил от нее морду и тащил за поводья в сторону дома, девушка одергивала его в противоположном направлении и тоже не удостаивала взглядом.

На холме появились силуэты всадников: один стройный и высокий, другой тяжеловатый, несколько грубый. Ланцелот, как они и договорились прежде, остался в отдалении, а его король пустил лошадь галопом, преодолевая крутой спуск. Его красный плащ победно развевался, словно знамя во время битвы. Он спешил забрать свой военный трофей, но на полпути остановился – его верный друг остался недвижим. Пуйл немного помедлил и вскоре продолжил путь.

Рианнон тоже медленно продолжила идти вдоль опушки леса и запрыгнула в седло, пустив коня рысью, когда мужчина начал настигать ее.

– Гордая дева, именем того, кого ты любишь больше всего, прошу тебя остановиться, – молвил он.

– Я остановлюсь, хотя бы чтобы отдохнуть от погони, – ответила она, думая о том, чьим именем остановилась. Что бы сказал сей гордый король, знай, кто послужил заклинанием, остановившим ее побег. Девушка посмотрела на холм, ей показалось, что едва различимый образ махнул ей рукой. – И не горда я, а напугана вашей травлей, не думала, что в пустошах встречу кого-то, кроме ветра. Ваши подданные, король, заставили меня бежать, скача во весь опор, не разбирая дороги. И вот я, сбитая с пути, смиренно и полностью полагаясь на Вашу добродетель, смею выказать радость от встречи с великим и доблестным мужем, чье благородство было доказано его вассалом.

– И я рад, что вижу тебя, – сказал он, думая, что Ланцелот не преувеличивал, описывая ее красоту. Лик ее затмевал всех виденных им благородных дам и первых красавиц. – Госпожа, поведай мне, что завело тебя в эти края? Каково твое дело?

– Мое главное дело, – она запнулась, вспоминая наставления своего рыцаря, и, пересилив себя, продолжила: – Отыскать тебя.

– Как и мое, только я увидел тебя. Скажи мне, кто ты, прекрасная дева?

– Я Рианнон, дочь Хэфайдда Старого, господин. И я бегу, оттого что отец хочет выдать меня замуж против моей воли. Дар свыше то, что встретила тебя, благородный Пуйл. Спасешь ли ты меня от злой воли? Если да, то клянусь богами, что не покину тебя, только если ты сам меня отвергнешь.

– Если бы мне предложили выбирать из всех знатных дам мира, то я выбрал бы лишь тебя одну, златовласая. Я возьму тебя в жены как можно скорее, если на то воля твоя.

– Ровно через год и день ты должен приехать во дворец отца моего Хэфайдда. К твоему приезду все будет готово. Помни свое обещание и будь здоров, – попрощалась она и накинула капюшон, скрывая лицо.

– Постой, Рианнон, дочь Хэфайдда Старого, я не могу отпустить тебя без провожатого. Теперь я в ответе за тебя. Позволь моему верному Ланцелоту сопроводить тебя.

Капюшон скрыл ее улыбку. Она помедлила, прежде чем молвить слово. Скоропалительный ответ мог бы выдать ее чувства и бросить тень на спасителя.

– Если таково твое желание, господин.

Как только Пуйл покинул их, девушка рассыпалась в благодарностях и заверениях искренней симпатии, но Ланцелот лишь смотрел на нее и горько улыбался. Через год она станет его королевой, как он и предсказывал, открывая смысл имени благородной дамы, когда клялся защищать ее. Она же не замечала его печали, увлеченная успехом хитрости.

Лишь когда пришло время расставаться, девушка прониклась грустью, обуревавшей его все это время. У ворот дворца они спешились, Рианнон обняла Ланцелота, пряча лицо у него на груди и обливаясь слезами.

– Не печалься, Рианнон, ровно через год ты будешь свободна. Мы увидимся вновь, я не забуду своей клятвы, – успокаивал ее мужчина, отстраняя девушку от себя. Она посмотрела в его глаза цвета неба. Целый год придется ей ждать, чтобы вновь взглянуть в эти полные вечности и тайны глаза. Дева вновь прильнула к нему и пылко поцеловала.

– Приди в мой сон, – прошептала она на прощание, – высуши мои слезы.

Комментарий к Komm in Meinen Schlaf

* (нем.) приди ко мне в сон

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_KommInMeinenSchlaf

========== Opium ==========

Dead Can Dance – Opium

Рина впервые с момента приезда в Ирландию обратилась к огромному увесистому чемодану, который приютился в нише сеней под лестницей на чердак. По слою пыли, покрывшему черную ткань проседью, было видно, насколько почтительно девушка соблюдала покой ценного груза. И вот она стала перед ним на колени, чтобы открыть и достать принадлежности для рисования. Замки щелкнули, она чихнула и ругнулась на кимрском.

– Тебе помочь? – поинтересовался мужчина в ответ на шорохи и шум.

Девушка повернулась в его сторону и еще несколько раз чхнула, зарывшись лицом в уже запыленные рукава рубашки. Когда она, наконец, подняла голову, то сквозь затуманенный слезами взор не увидела и тени сочувствия. Наглец стоял, согнувшись в три погибели в слишком низких для него дверях, и держался за косяк, содрогаясь от бесшумного смеха.

– Рисование – явно не главное занятие, с помощью которого ты коротала одинокие вечера на отшибе цивилизации, – сказал он, утирая несуществующие слезы. – И какая ты после этого художница, – шутливо распекая ее, он все же поспешил на подмогу: протянул руку и поднял ее с холодного пола, под чутким командованием с порога продолжил начатое ею, достал акварельную бумагу и краски с карандашами.

– Благодарю покорно, – Рина ответила на его поклон и подношения таким же манерным реверансом, забрала добычу и плюхнулась на расстеленное на траве покрывало. – А ты можешь занять порог. – Девушка подумала, что место перехода идеально подходит для незваного гостя, который, еще не успев толком рассказать о себе, внес сумбур и беспокойство в ее жизнь. И этот отвратительный запах розмарина, который почему-то не приносит воспоминаний. – Пока тень хорошо ложится, – оправдала она свое решение более обыденно.

– Значит, это будет портрет? – Лейфур лукаво прищурился, довольный собой, будто только что вызнал какую-то важную тайну за семью замками. Вызнал посредством хитромудрых уловок, проявил немало смекалки и чуть не сломал голову над решением задачи. Он был доволен собой, словно Плут, притащивший Рине очередную несчастную зверушку. – Как мне лучше сесть? Повернуть голову вправо или влево? А, может, взять что-то в руки? Какую-то дичь? Кстати, где твой кот? Портрет с ним получился бы эпичнее всяких сюжетов со змиями и копьями.

– Паяц, – девушка хмыкнула и запустила в него кофром от кистей. – Я сама не знаю, что это будет, когда я нарисую то, что тебе надо, и нарисую ли вообще. А вдруг я разучилась? – Она вспомнила о снах, которые не пожелали остаться в ее памяти по пробуждении. – Но я люблю видеть собеседника. Прежде чем мой рисунок расскажет что-то о тебе, ты должен поделиться чем-то со мной в ответ.

– Рыночные отношения? – усмехнулся он. – А я-то думал, что ненадолго сбежал из мира, где у всего есть цена.

– Первобытные законы магии, – ответила она. – Цена есть не только у того, что бы ты там ни продавал: пустые грезы, приукрашенные соблазнительными словами рекламы, или ненужные вещи, сбываемые при помощи подогревания потребительской горячки. Древний закон любой культуры гласит: каждое действие имеет свою цену. За все будет спрошен ответ. Вспомни любое предание, Лейфур, и найдешь в нем отголосок закона вселенского равновесия.

– А ты, смотрю, весьма подкована в вопросе того, что заставляет современный мир крутиться.

– А ты, как я понимаю, причастен к этому процессу? Как тебя занесло в такую даль? Посмотри на себя, ты же полностью пропитан современным миром с его гонкой на выживание, одержимостью обладанием и новизной.

– Это моя профессия, Рина, – ответил он, начиная долгий путь повествования, который еще предстояло пройти. По крохе, осторожно, частями и вперемежку с ложью (не всегда во благо), ступень за ступенью, но путь будет пройден. Раз на него ступивший уже не в силах сойти, когда древняя магия призвана. – Как и любая другая, она наносит отпечаток на человека. Моя жизнь – погоня за инновациями, их внедрение и последнее, не столь благородное, но необходимое, чтобы жить в мире денег, продажа оголодавшим и подогретым рекламой результата моего труда. Как-то так выглядит то, чем я занимаюсь в реальной жизни. Если пользоваться твоими терминами, Рина, то получается нечто сродни криминалу.

– Реальной жизни? А что, по-твоему, происходит сейчас? – девушка оторвалась от рисунка и посмотрела на собеседника пристально, будто искала в его ответе нечто значимое, важное, судьбоносное.

– В то время когда я предпочел бы видеть в своем путешествии отпуск и, возможно, духовный поиск (не смотри на меня так, Рина, я прекрасно знаю, что стоит за этим словом), коллеги назвали это побегом. Сейчас я склонен с ними согласиться. По приезде сюда мне вспомнились все мои мимолетные желания, подавляемые городом. Иногда во мне тоже просыпались порывы жить далеко от городов-миллионеров, от техники и общества, быть свободным в своих решениях и поступках, зависеть лишь от одной природы. – Лейфур смолк. Его речь начиналась медленно и размеренно, каждое слово было выверено по нескольку раз, теперь же она вылилась потоком эмоций. Он остановился, чтобы вновь обрести власть над тем, что говорит, но, раз ступив на тропу, уже не свернешь. – И теперь я не знаю, что было большим дурманом: мир в каменном мешке или попытка свободы среди всей этой зелени. Вот я смотрю на тебя, маленькая и хрупкая девушка, совершенно незнакомая и чужая, которая должна решить мой экзистенциальный кризис при помощи чего-то необъяснимого наукой. Как я, человек скепсиса, решился на такой шаг? Опоен зельем, не иначе, – улыбнулся он, подводя черту под своей странной исповедью.

– Экзистенциальный кризис? Боюсь, это не ко мне. Как и зелья. Кроме того, что стоит на верхней полке в кухне и зовется скотчем.

– Так вот, чем ты разгоняешь тоску в лесной глуши?

– Именно, беспросыпно глушу алкоголь. Думаешь, почему местные меня так любят. Я же им всю экономику за счет безвылазного пьянства подняла.

– А если серьезно, чем ты здесь занимаешься? Раз мы уже выяснили, что краски ты взяла в руки впервой, должно быть что-то еще. Как насчет отплатить моему любопытству за мое красноречие?

– А Вы быстро нашлись в правилах игры, мистер Норманнсон. Но не в этот раз. Сегодня был мой черед. А в следующую нашу встречу я с удовольствием покажу все местные способы развлечения.

Лейфур только попытался возразить нечто против несправедливости правил, как с опушки леса донеслись душераздирающие крики. Рина всерьез задумалась над предложением гостя назвать кота каким-то Астаротом, демоном преисподней. Это чудовище с диким боевым кличем загоняло нечастную белку. Как зверушку только удар не хватил? Так нет же, она еще и находила силы ругаться, продолжая бежать во спасение жизни.

– Плут! – девушка решила вмешаться в кровавые игрища кота. – Что ты делаешь, негодник? Совсем от рук отбился. – Она пригрозила ему кулаком, что, естественно, эффекта не возымело, и решила перейти к действиям, но Лейфур остановил Рину, сомкнув руки на ее талии.

– Оставь его, он не сделает ничего дурного, просто прогонит эту разносчицу сплетен подальше. Если бы он хотел, давно расправился с добычей.

– Ты уже на стороне этого монстра? – удивилась Рина.

– В данном частном случае я с ним полностью солидарен.

Девушка фыркнула и разорвала объятия. Стоило только сойтись у нее в доме двум преходящим мужикам, как они уже и спелись.

Кот действительно вернулся к ним, прогнав белку до противоположной стороны поляны, довольный, словно сметаны объелся. Паршивец потянулся к своему защитнику, обхаживая его с поднятым трубой хвостом, мурлыча и требуя внимания. Мужчина взял его на руки, чему Плут не воспротивился. Лейфур начал чесать его за ушком, шепча похвалы.

«Точно спелись», – обреченно подумала Рина.

Комментарий к Opium

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_Opium

========== Irish Rain ==========

Leaves’ Eyes – Irish Rain

– А говорила, что не психоаналитик, – Лейфур улыбнулся и еще больше подмял под себя покрывало, на котором сидел, вытянул и размял ноги, кряхтя, словно древний старец, и опять вернулся в подобие позы лотоса, закинув ногу на ногу. – Сидишь и рисуешь какие-то кляксы Роршаха, спрашиваешь о моем детстве, а о нашей договоренности и словом не обмолвилась. А потом подскочишь ни с того ни с сего и скажешь, что приемные часы окончены. Приходите в следующий раз, дорогой больной.

– Дорогой больной, – воспользовалась она удобным обращением, – я бы сама с удовольствием размяла ноги, но собирается на дождь, и я не хочу, чтобы, кроме болезненного желания самоопределения, Вас мучили хвори более серьезные и материальные. Не желаете обзавестись кашлем или насморком?

Поскольку молниеносно-искрометного ответа не последовало, Рина опять вернулась к рисунку, растушевывая линию пальцем, ибо решила, что вопрос исчерпан и снят с повестки дня. Никаких клякс – акварель продолжила пылиться, правда, поменяла место дислокации. Теперь тюбики с краской были свалены в корзинке на столике у кровати и каждое утро передавали привет хозяйке, которая упорно не хотела признавать за ними право на подключение к работе.

– Кроме всего прочего, ты еще и погоду предсказываешь? Или о приближающемся дожде тебе поведала ноющая нога старой миссис МакКаллоуэй?

– Не смешно, но попытка засчитана, – девушка вновь оторвалась от рисунка, чтобы в последний раз попробовать вразумить гостя. Если нет, то самыми правдивыми окажутся предсказания Мари, и падет диета из горячих бульонов с прочими прелестями народной медицины не только на нее, но и на Лейфура. Вот заодно и проверим, настолько ли крепки северяне, как их изображали древние саги. – Это не магия, а логика. Представь себе, такой банальностью в этой сказочной глуши тоже пользуются. Пожил бы ты здесь чуть дольше, тоже подметил бы некоторые закономерности. Безветренная солнечная погода, а влажность такая, что даже у меня волосы вьются.

Мужчина выслушивал аргументы, открыто и насмешливо улыбаясь. Что ж, да уверует скептик в силу подсказок от самой матушки природы. Рина неохотно оторвалась от порога, потянулась, оправила юбку, разношерстные слоя которой пришли в невообразимый хаос оттого, что она искала, как бы умоститься поудобнее. Лейфур тоже поднялся и начал складывать подстилку. Пока она собирала рисовальные принадлежности, он уже и нагнал ее в дверях. Девушка подняла на него взор:

– А ведь ты тоже закучерявился. – Широкая заразительно-веселая улыбка, она накручивает его непослушный локон на палец. – Даже себе самому не доверяешь, Норманнсон?

– Это лучше ты мне скажи, отрекшаяся от королевского имени. Вся моя судьба в твоих руках. Каково оно, играть в норну? – он поддерживает острую словесную игру, тянется рукой к эскизам, за что и получает от взволнованной не на шутку Ри. Почти приспал внимание, почти получилось. И как глупо бы получилось.

Девушка сильнее прижала к груди папку и поспешила внутрь. Надо бы до времени спрятать это подальше, пока не решится, касаются ли эти рисунки его поиска или же ее с самого начала неправильного интереса.

– Ты же знаешь правила. Все… как ты их там обозвал?.. кляксы Роршаха? Все они окажутся в полном твоем распоряжении, когда мы закончим.

Ри нырнула под свод своей скромной обители, оставив мужчину без приглашения. Для того чтобы она вновь почувствовала смятение, отходя ото сна, еще больше его присутствия не надобно. Девушка еще раз посмотрела на сегодняшние упражнения: длинные изящные пальцы, вытянутая кисть (его, без сомнения) и женская шея (она могла бы принадлежать кому угодно, если бы не созвездие из трех родинок). Рина инстинктивно прикоснулась к этому рисунку на своей коже, рассматривая работу карандашом. В этом жесте, мимолетном касании, даже переданном на бумаге, чувствовалось желание, жар которого окатил ее лишь от одного созерцания.

Девушка поспешно спрятала папку и вырвалась на преддождевой спертый (а как хотелось бы, чтобы свежий) воздух. Она не заметила, как задела Лейфура и пронеслась мимо, оставив без ответа его очередное остроумное замечание. Мужчине не осталось ничего, как закрыть дверь за рассеянной хозяйкой и догонять непонятно с чего всполошившуюся девушку.

– Рина, – крикнул он, дыхание сбилось. Большой мальчик, а пока настиг ее в тени первых деревьев, запыхался. – Если это попытка сбежать от обещанной экскурсии, то ничего не получится. Вторая попытка еще более жалкая, чем первая.

– Значит, узнать о моем времяпрепровождении хочешь побольше? Что ж, ступай за мной, если не боишься безнадежно испортить свои сумасшедше дорогие мокасины, – она бросила на него быстрый насмешливый взгляд, наконец-то появился повод ответить той же монетой, и пошла дальше, прислушиваясь, раздается ли звук его шагов позади.

Зная дорогу, она ловко пробиралась сквозь кустарники, обходила трухлявые пеньки и коварные корни, Лейфуру же предстояло испытать все прелести ирландского леса впервой, потому и шел он медленнее, и дыхание его сбилось, когда они не дошли даже до первого привала.

– А у тебя во дворе красивые качели, – он завязал разговор, чтобы как-то замедлить свою проворную провожатую.

– Да, но боюсь, что красота их обманчива. – Девушка поравнялась с мужчиной. – Они полностью прогнили, и спасает их только чудо. Каждый раз после грозы я боюсь, что найду на их месте груду мусора. А ведь…

– Резьба прекрасна, – закончил он за нее фразу. – Возможно, им еще можно чем-то помочь. Или сделать новые. Я бы хотел посмотреть на них поближе, если ты не возражаешь.

За разговором они не заметили, что не только их ход стишился, но и все вокруг замерло в напряженной тишине. Лес ждал, когда небо разольется спасительной влагой. А глупые люди, увлеченные своими мелочными проблемами, не замечали опасности до того, как молния не рассекла небо надвое, а гром на мгновение лишил слуха, оглушив своим гневным взрывом. Ливень хлынул стеной.

«Не знаю, что ты там собирался рассмотреть поближе, Лейфур Норманнсон, но сейчас у тебя выдастся уникальная возможность увидеть все, чего душа желает, не напрягаясь», – подумала Ри и нервно хихикнула своей мысли, но когда посмотрела в сторону потенциального довольного зрителя, то еле различила его силуэт.

– Не очень-то похоже на злорадный смех «А я же предупреждала». – На звук ее голоса он протянул руку, девушка сжала ее в своей. – Больше не буду подтрунивать над твоим талантом синоптика, – пообещал он. – Только, боюсь, теперь уже слишком поздно, и даже твои сверхъестественные звериные инстинкты не выведут нас обратно, пока этот потоп не утихнет.

– Держись за руку и ничего не бойся, человеческий детеныш. Я выведу нас отсюда.

Лейфур решил попридержать свое право на свободу слова и послушно побрел за Риной, которая неспешно и аккуратно прокладывала им путь обратно к крову над головой. Дождь постепенно стихал, дорога сокращалась. Мужчина отпустил ее руку, они пошли рядом, чем он воспользовался, чтобы старательно избегать оборачивать к ней взор, посему сосредоточено пилил взглядом тропу впереди. Рину забавляла его реакция на ее практически обнаженное дождем тело, которое почти не скрывало промокшее насквозь льняное платье, но она была признательна ему за такое рыцарское поведение, потому, когда мужчина хотел уже было попрощаться и ретироваться, Рина остановила его:

– Проходи, – она открыла дверь, пропуская его вперед, – я не отпущу тебя насквозь промокшего идти аж до деревни.

В коридоре за открытой дверью их уже дожидался пушистый хозяин положения, вальяжный и припухший ото сна кот. Лейфур готов был поклясться, что когда он закрывал, то в доме его не было. Плут чихнул оттого, что на него попала вода, но прозвучало так, будто кот презрительно фыркнул.

Комментарий к Irish Rain

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_IrishRain

========== I Riden Sa (Ye Ride So Carefully) ==========

Gjallarhorn – I Riden Så (Ye Ride So Carefully)

Ночь опустилась на владения Хэйфадда Старого, и Рианнон под пологом темноты ускользнула из дворца, в котором в столь поздний час бурлила суматошная деятельность в связи с пышными приготовлениями по случаю завтрашнего торжества. Волнение сковало ее душу, словно сумрак, отвоевавший пышный сад у нестройного пламени факелов, расположившихся на стенах укреплений и в самом замке. Лишь ночь отделяла ее от того момента, когда ей предстояло либо стать женой Гуала, либо навсегда покинуть пределы королевства вместе с чужаком Пуйлом.

Чем ближе подкрадывался судьбоносный час, тем более печальные думы обуревали ее. Что, если все это было лишь сном? Что, если тот, кто слагал оды ее красоте, уже и забыл деву, в сравнении с которой все знатные дамы уродливы и неказисты? Сумрак мыслей и сумрак аллей со сплетенными кронами деревьев, которые преграждали путь ночным светилам, все больше поглощал Рианнон. Девушка бесцельно блуждала по знакомым тропам, вдыхала ароматы левкоя, медовые и наполненные приятными воспоминаниями, пыталась сосредоточиться на окружающей красоте, но ничего не помогало.

Приятный доселе левкой душил сладостью, покой безлюдного сада раздражал умиротворенностью и гармонией, а приятная прохлада и свежесть поздних часов заставляли ежиться от гнетущих предчувствий, которые будто повисли в воздухе.

Потому-то девушка едва не закричала, когда скользнувший во тьме силуэт, который сперва показался ей наваждением, напущенным тягостными размышлениями, подобрался к ней вплотную и шепнул ее имя. Ночной гость вовремя схватил ее, в панике бросившуюся наутек, и запечатал рвавшийся пронзить тишину крик поцелуем.

– Тише, дочь Хэйфадда, это я, Ланцелот. Не запамятовала ли ты еще меня и лорда моего?

– Разве могла я забыть речи твои, объятия и губы? – пылко шепчет она, но тут же боязливо озирается. – Один ли ты, Ланцелот?

Мужчина смеется тепло и снисходительно и вместо ответа еще крепче прижимает девушку к себе, гладит ее по золотым россыпям волос. Она смотрит в его глаза, которые сияют озорством даже в блеклом свете луны, и вспоминает всю ту бесконечную вереницу дней, когда, проснувшись среди ночи от собственного крика, долго не могла прийти в себя, находясь под властью разрушительных видений.

– Ты же обещал, – сквозь подступившие к горлу слезы молвит она.

– И вот он я. Вернулся и нашел способ, как бы встретить тебя раньше, поговорить наедине, увидеть после долгой разлуки.

– Ты обещал осушать мои слезы, – не обращая внимания на речи мужчины, она продолжает корить его.

Он целует ее в макушку и еле слышно шепчет: «Я лишь предупреждал, что принесу новые». Его слова относит внезапно поднявшийся ветер, за ними следует и просьба Рианнон повторить то, что он сказал. Девушка больше не пытается заговорить с ним, приклонив голову, она обретает покой на его груди.