Текст книги "Венец из молний (СИ)"
Автор книги: храм из дров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Серафим предложила ему затянуться из своей старой причудливой трубки. Мареку не надо было предлагать дважды. В этот раз рыцарь добавила в смесь не то сушёных иголок, не то елового экстракта. Кажется, с курением она ловчила как с готовкой, и про трубку ведьмак тоже решил, что она офирская, хотя ничего офирского, кроме сабель, в жизни не видел.
Они шли два дня. Ведьмак привык к медленному ходу спутников, более того, активно этим пользовался: часто сворачивал и спешивался, чтобы собрать интересующие его травы.
***
Первым вечером ведьмаку не повезло со случайно раскрытой страницей – запись не имела к делу отношения, но он так и остался её читать.
Сегодня мы с рыцарями Рамоном дю Лаком и Лью Жевако сражались с ганзой «Угольный Коготь» под Дун Тынне. Руки мои дрожат от усталости, но я всё равно пишу: слухи не врали. Члены ганзы и правда натравили на нас пантер, а те будто слушали команды. До сих пор не верится, прямо как домашние псы. Правда, одна из них загрызла своего же, но винить её сложно: он был такой толстый, наверное, показался зверю аппетитным. Хорошо, что рыцарям не надо убираться, я еле оттерла кровь от доспехов.
П.С. После боя дю Лак извинился, что назвал меня, ну, как назвал, при нашей первой встрече. Ещё бы, я буквально выдрала его из пасти пантеры. Неужели мне нужно с каждым рыцарем сразиться бок о бок, чтобы меня воспринимали серьёзно? Да простят меня высшие силы, пошли они.
П.П.С. Знаю, что глупо, но, когда я поглядела на тех трёх пантер, что мы зарубили, стало их жалко. Они ведь не сами вступили в ганзу. Красивые были.
***
Марек, в целом холодно относящийся к гвинту, не отказался ни от одной из предложенных партий. Он играл в десятки раз хуже Гуарина, но заметно лучше Серафим, впрочем, позже узнал, что она ознакомилась с этой игрой на практике только в их с Гуарином походе. Ей больше нравилось рассматривать карточки, чем строить из себя стратега.
В какой-то момент она, вместо того, чтобы сделать ход, показала Мареку карту с руки. «Ведьмак Геральт из Ривии», прочёл Марек прищурившись, «Белый Волк».
– Не знал, что в гвинте есть ведьмаки, – протянул он. – Интересно, а я есть?
– У меня в колоде нет, изв’ините.
Колода Гуарина была такой толстой, что ведьмак бы не удивился, найдись он там.
Серафим ткнула пальцем в Марека, в карту, а потом указала на глаза.
– Даже не слышал о нём, – отмахнулся ведьмак.
Серафим так пытливо принялась изучать карту, что Марек, хотя ему совсем не хотелось говорить об этом ведьмаке, добавил:
– Видишь у него на шее медальон. Это он из Школы Волка.
– Я был бы из Школы Жирафа, – неожиданно заявил Гуарин. – А вы, Серафим?
– В Северных Королевствах нет Школы Жирафа, – сказал Марек, пока Серафим думала, – кем бы ни был этот твой… жираф.
Серафим оживилась, показала на землю, затем погладила воздух, будто что-то круглое.
– Школа Каамня, – предложил Гуарин.
Серафим покачала головой. Как будто подняла это что-то и тут же уронила вниз. Повторила.
– Школа Прыгучего Камня, – добавил Марек.
Серафим проигнорировала это предложение и продолжила: сжала кулак и закружила им по воздуху. Второй рукой со сжатыми вместе вытянутыми пальцами водила вслед за кулаком и вдруг размашисто схватила, притянув.
– Школа Лягуш’ки! – выкрикнул Гуарин.
– Жабы! – выхрипел Марек.
Беззвучные овации обратились к ведьмаку.
Ведьмак не стал говорить рыцарям, что школы названы не от балды.
***
Велес сказала, мне нельзя видеть кольцо, которое она вырезает. Я закрыла глаза, и она надела его мне на палец. Почему оно так ярко пахнет? Свежая древесина со смолой. Мое так не пахнет. Я сказала, что жмёт, и предложила ей тоже померить свое. Я вырезала его под размер кольца, которое Велес мне дала. То серебряное с красным камнем. Оно лежит сейчас у меня под подушкой.
Под записью рисунок женских рук. На одной из них два кольца, не очень сочетающихся. Рисунок красивый, но куда более неловкий, чем множество других, разбросанных по дневнику, – люди даются художнику явно хуже, чем животные и пейзажи.
***
Днём третьего дня путники подошли к границе Аэдирна с Каэдвеном – к могучей реке Понтар. Марек, увидев крупный мост впереди, настоял пойти против течения до следующего. «Там ближе», – заверил он рыцарей. Следующий мост был меньше, караульных на нем было меньше.
К облегчению ведьмака, всё обошлось. Рыцари показали часовому именные грамоты, заплатили пошлину. Марек же, убедившись, что сзади никого, справа только вода, а гигантский Дху разделил их с левым часовым, использовал Аксий. Караульный уставился не очень осознанным взглядом в пустоту и ведьмака пропустил просто так. Пару монет Марек все же ему всучил под тяжелыми взглядами рыцарей. Сцена эта несказанно их смутила, так что троица ускорила ход по мосту.
– Во-первых, – начал было Гуарин, как только они сошли на берег, но Марек его перебил:
– Нашкодничал я немного в Каэдвене, со всеми бывает.
Гуарина это не очень устроило.
– Как-то это… мягко говоря… неэт’ично?
Серафим закивала, скрестив руки.
– Да не боись, всё с ним нормально будет, даже не заметит. Вон, лошадка минут за пятнадцать отошла.
– А что вы, сообственно говоря, натвор’или?
Марек заскрипел с неохотой.
– Дорогу не там перебежал. Потом как-нибудь расскажу.
Рыцарям не оставалось ничего, кроме как кисло вздохнуть.
Когда компания отошла от границы на «безопасное расстояние», Серафим достала карту. Очень старую, написанную рукой профессионала художника, а не картографа. В её центре особенно детализировано и совсем не в масштаб остальных знаков был нарисован большой дом на берегу реки Ликсела. Подписан: Поместье д’Амеди. Дорога к нему ответвлялась и ныряла в лес от пути на Бан Глеан. Ведьмак сориентировался и направил поход в нужную сторону. Через какое-то время остановился.
– Где-то здесь должен быть поворот.
Поворота не было. Гуарин вызвался проскакать с Туфо вперёд. Он слегка нервничал, а Серафим казалась спокойнее камня. Не прошло и пятнадцати минут, как рыцарь мчался назад к раскуривающим на пару трубку Серафим и Мареку. Нашёл.
Поворот зарос крапивой, достающей всадникам до груди, но всё ещё было в нём что-то от нужной дороги. Может, две утонувшие в траве колеи, а может недоброе предчувствие ведьмака. Серафим пошла первой, прорываясь на бронированном коне через заросли, как через полчища врагов. Пока компания шла через лес крапивы, в округе будто стемнело, хотя время не близилось даже к золотому часу.
Ведьмачий медальон задрожал за мгновение до того, как перед всадниками выросли железные ворота. Серафим вытоптала перед ними поляну и спешилась. Её примеру последовали остальные. Дху заволновался, потянул назад. Хмель было всё равно, а вот Туфо начинала проникаться волнением старшего брата. Волнение охватило и Серафим. Что-то заскребло под нагрудником, что-то встало поперёк горла. Она переглянулась с Гуарином и была рада увидеть на его лице калейдоскоп переживаний. Улыбнулась ему (получилось несчастно) – он ответил улыбкой.
Марек решил, что всеобщая тревога вызвана тем же, что чувствует он, его трепыхающийся на груди амулет: сильной и темной аурой, утекающей через решётки ворот.
– Озвучу то, что и так все мы пон’имаем, – начал Гуарин, когда ведьмак шумно полез в седельную сумку, – Карину фон д’Амеди мы за вороотами не встретим.
– Может и встретим, – сухо прохрипел ведьмак, и от этих слов волосы на руках рыцарей встали дыбом.
Марек вытащил нужные склянки и рухнул на растоптанную траву. Опрокинул две баночки в пасть и скривился. Достал короткий серебряный меч, похожий на ползущую змею. Вылил на него полупрозрачное содержимое третьей бутылочки, вязкостью напоминающее ликёр, а цветом грязно-бирюзовое небо. Закрутил клинок, чтобы жидкость коснулась каждого изгиба. Рыцарям показалось, металл на секунду засветился. Они не видели, как ярко вспыхнули алые руны, зловеще пляшущие в змеиных излучинах вдоль желоба меча.
– Что это?
– Масло против призраков.
– А нам окропить им к’линки не положено?
– А вы туда не идёте.
Рыцари издали каждый свой звуки несогласия.
– Там небезопасно.
– Уважаемый в’едьмак, мы рыцари, а не принцеессы. Безопасность…
– А я ведьмак, и я говорю, что туда можно только ведьмаку.
Пока Гуарин был занят спорами, Серафим заскрипела калиткой. Та заросла слишком сильно, чтобы хоть как-то двигаться, зато местами сгнила. Рыцарь вырвала вгрызшиеся в землю ворота со страшным скрежетом. Они не сорвались с петель, только погнулись против своей природы, но теперь ходили поверх травы с большим усилием.
– Сера. Ты туда не идёшь.
Серафим пожала плечами, сняла с Дху глефу и пошла именно туда. Гуарин взял с лошади щит.
– Да вашу ж мать. Ладно, блядь, стойте.
Ведьмак, успевший обдать маслом вторую сторону меча, встал и снова полез в суму. Достал свёрток, – заминка, – Марек думал, кому кинуть. Кинул Серафим.
– Возьми огниво. Зажжёшь, когда щёлкну. Кинешь в меня, когда скажу.
Серафим повертела тяжёлый мячик в руке: не аккуратно, но плотно сшитые куски кожи, намотанный сверху шпагат, толстый фитиль. Судя по запаху, внутри были порох и металл.
Марек растолкал рыцарей и пролез в калитку первым. Щерящийся на его груди кот чуть не скакал.
– Там советую меня слушаться, – раздражённо бросил он.
Ведьмак шёл пугающе бесшумно, не убирая в ножны меч. Шёл, обострившийся зрением, слухом, нюхом. Пахло очень старой смертью. Новой тоже, но она незначительна. Сзади грохотали рыцари (они честно пытались идти как можно тише). Ведьмак поймал себя на мысли развернуться и всадить им по мечу под панцири, чтоб не шумели. Не развернулся. Он без проблем отделял скрежет доспехов от всех остальных звуков, но сам факт раздражал.
Каменная дорога в горку, зацветшая и заросшая, вела к дому с картинки. Вот только не такому красивому, давно мёртвому. Чернели его окна: из нескольких выползли драные занавески и поникли снаружи. Крыша кое-где дала брешь, колонны погнулись, прогнили лестница и терраса. Цвет стен перестал быть различим. Перед домом площадка, окружённая некогда садом. В центре бассейн, сам ставший садом.
Ведьмак слышал труп за этим бассейном ещё до того, как увидел. Старый, больше года валяется под открытым небом. Никто кроме погоды к нему не притронулся – не любят звери такие места. Ещё один труп спрятан от глаз в цветах гладиолуса, невидимый в высокой траве. Остальных мертвецов Марек чётко не чуял – слишком дряхлые, одни кости.
Медальон начал беситься, как только Марек шагнул в свободное пространство перед домом. Шаг назад, затормозил рыцарей. Указал идти в обход, вдоль зарослей, огибая площадь с фонтаном. От неё же веяло концентрированным страхом, обидой, тоской. Злом. Нечеловеческой, неживотной эмоцией, какой пахнут все такие места. Места вечного заточения.
Рыцари послушались. Они не со зла перечили ведьмаку за калиткой. Они не могли оставить ведьмака одного, только не в их истории.
Гуарин не одел шлем, и его бледное лицо отражало будто бы каждое дуновение ветра. «Отважный не значит не знающий страха», – случайно думал он слова кого-то старше, мудрее, всегда приходящие ему на ум в такие ситуации. В очень редкие ситуации. Рыцарь обернулся глянуть на Марека, когда тот завис позади, всматриваясь будто в другой мир своим другим глазом.
Серафим шла впереди. Никто не видел её под металлом, но даже там она держала лицо. А внутри будто вся изгорела, почернев в тон брони, опустела. Серафим не знала эту семью, не знала бабушку, но почему-то думала, что остро ощущает её. Будто кровь и правда что-то значит, волнуется в родных местах. Кровь, по её мнению, вообще-то, ничего не значила. Должно быть, это ведьмак нагнал страху.
Что-то ёкнуло в нутре пустой Серафим. Заставило оторваться от прошлогоднего трупа впереди и посмотреть ровно туда, куда смотрел ведьмак.
Перед домом сгустился воздух. Зашипело пространство, рвущееся лохмотьями от силы сильнее сил физики. Не то раскол, не то удар прозрачным разрядом. В оголённые рецепторы ведьмака врезается запах озона. Из темноты, из шума, из оптической складки проявилась фигура. Ведьмак поднял меч, бросил рыцарям жест, взгляд. Они и так поняли: стоять, не двигаться, не дышать.
Гуарин не видел того, что видели ведьмак и Серафим. Но он чувствовал. Воздух впереди даже казался его глазам странным, неправильным. Но он не различал высокую тонкую фигуру, не касающуюся земли. Фигуру обгоревшего чел… эльфа. Сердце Серафим обрушилось в ноги. Он в ожогах от молнии. Он пахнет нечеловеческим страхом, как пахла Велес…
Марек пошёл по дуге. Привидение не двигалось. Только голову поворачивало медленно за ведьмаком. Ведьмак сделал шаг в сторону эльфа. Ещё один. Следующий в бок. Призрачное лицо, иссушенное, чернеющее впадинами глазниц, обращалось следом. Губы начали шевелиться. Даже под эликсирами, Мареку пришлось напрячь зрение, чтобы читать по ним, прозрачным и неточным. Ничего нового. Горечь о вечной смерти. Имена любимых, превратившиеся в бессмысленную кашу.
Призрак ступил к ведьмаку. Двинулся по воздуху медленно, шагами тяжёлыми, но невесомыми. Кружил за ведьмаком, почти не сходя с места. Заторможено, как Мареку совсем не нравилось. Эта заторможенность значила только одно, скоро он…
Призрак исчез в резком рывке. Не успев раствориться, тут же появился за ведьмаком. Марек ожидал и отскочил, полоснув мечом для равновесия. Конечно, полоснув по воздуху. Обгоревшие пальцы призрака впились в пустоту там, где мгновение назад светился кошачий глаз. Эльф снова замер, заладив беззвучную молитву. Поплыл на ведьмака. Вытянул к нему руки: ладонь и кулак.
Марек выдохнул. Ирден давался ему нелегко. Наклонился к земле и тут же отскочил – чуял, что призрак снова появится, в этот раз перед ним. Эльф задел его плечо пальцами, и Марека обдало холодом. Болезненные мурашки покатились вниз, в пальцы. Ведьмак выдохнул снова, перекинул меч в похолодевшую руку и другой начертил знак. На земле вокруг него вспыхнул пурпурный круг. Рыцари не видели его, но как будто замечали фиолетовые отблески в ведьмачьем глазу. Призрак развернулся. Марек поднял руку и беззвучно щёлкнул пальцами.
Серафим подожгла бомбу. Она видела больше ведьмака: вороные вьющиеся волосы, белые одежды, венок мелких цветов на голове. Синие глаза. Она будто смотрела в зеркало. Серафим знала, чувствовала, что призрак сжимает в кулаке. Как-будто на груди её тоже висел ведьмачий амулет и отдавался дрожью. Прицелилась.
– Сера! – хрипнул Марек.
Призрак рванул. Рыцарь кинула бомбу. Ведьмак оттолкнулся и вылетел из круга. Прикрыл лицо. Призрак снова ударил по воздуху, но тут же воздух взорвался. Повалил металлический снег.
Молниеносным движением Марек подскочил обратно к кругу и дёрнул мечом. Ещё, ещё. Каждый его удар смещался то вправо, то влево, становился мягче, легче, все дальше ведьмак отскакивал от тянущихся к нему рук… Эльф не истекал кровью, не терял конечности, только становился мутнее, как будто волновали воду, в которой он отражался. Призрак хватал воздух, исчезал, но появлялся на том же месте. Все быстрее он двигался, всё ближе проносились его пальцы к ведьмачьему лицу. Знак угасал. Марек на секунду замешкал сразу после атаки эльфа. Думал, у него есть мгновение выдохнуть, но мгновения не было. Призрак исчез вместе с пурпурным кругом, возник над ведьмаком, когда тот нагнулся для запоздалого прыжка. Мертвец схватил живое плечо, холодом миллиона гробниц, не ставших ему домом, прожигая одежду. Левая рука ведьмака скривилась в судороге. Отдало по всему телу, свело лицо. Злой меч рассёк плечо эльфа последними силами отключающейся руки. Эльф разжал пальцы. Тут же получил серебром по лицу. Атакой слабой и косой, потому что меч ведьмак теперь держал правой, трёхпалой рукой. Серафим видела, как из глаз призрака, из чернеющих дыр полились слёзы.
– Мы… нам надо как-то… – затрепыхал Гуарин, наблюдающий схватку ведьмака с воздухом.
Серафим только загородила его рукой.
Призрак исчез. Ведьмак с повисшей рукой закружился на месте. Меч еле держался в гадкой руке. Секунда, три, шесть. Чутьё подсказало ставить блок. Марек закрылся мечом от эльфского появления. Мягко крутанул, остро ударил. Призрак исчез. Секунда, четыре восемь. Снова своевременный блок. Призрак исчез. Секунда… Тут же появился за спиной, коснувшись пальцами шеи ведьмака. Спазм сжал глотку, холод укусил мозг. Серебряные опилки почти все осели на землю.
Серафим вскочила на поле боя, оттолкнув Гуарина. «Не рыпаться», – значил этот жест. Эльф не видел рыцаря, и она свободно проткнула его копьём, будто воздух. Призрак отпустил ведьмака и повернул голову к новому гостю. Чуть сильнее, чем повернул бы её живой. Серафим порезала воздух снова одновременно с падающим на землю ведьмаком. Призрак исчез.
Тут же появился перед ней. Он чуть выше, но это не честное сравнение: его сапоги в пяди от земли. Схватил за руку. Серафим одеревенела.
Прямо как там, в подлеске Каэд Мырквид. Когда её за руку взяла Велес. Когда всё тело хватил озноб, а холод до боли сковал мышцы. Прямо как там, только в сотню раз страшнее.
В лицо Серафим прилетело землей. Это ведьмак подобрал горсть опилок от бомбы и бросил в эльфа. Эльфа с лицом Серафим. Пламенеющий меч прорезал его пополам, задев кончиком, как язычком, рыцарские доспехи. Призрак исчез, Серафим упала с грохотом. Марек остановил Гуарина жестом.
Пять секунд. Рыцарь не делал глупостей. Ведьмак бросил меч. Десять. Гуарин, сжав кулаки, прикусив губу, ждал сигнала. Марек положил на землю знак, направляя плохой рукой отключившиеся пальцы. Звон ударил по ушам – удивительно, что получилось. Двадцать. Рыцарь дождался от ведьмака кивка, и на последнего тут же обрушился призрак. Гуарин помчался к ослабевшей Серафим, оттащил с поля. Ведьмак перекатился. Схватил опилки и кинул в круг. Подобрал меч. Его основная рука всё ещё свободно болталась, но кончики пальцев начало покалывать. Знак погас. Марек не успел ругнуться.
Привидение растворилось, летящее на него остриё не успело укусить. Эльф появился над рыцарями, потянул руку прямо к лицу Гуарина.
И вдруг остановился.
Не остановился Марек, несущийся в их сторону. Рубанул призрака по спине – эльф исчез. Между ним и рыцарями стояла женщина. Марек не опустил меча. Ему сейчас не до забившегося с новой силой медальона. Он и так знал: она тоже фантом.
Вот и дрогнуло её отражение, вот и поплыло, вот и показалось ведьмаку размытым в доказательство. Он увидел сквозь неё Гуарина. Тоже отчего-то оцепеневшего.
Ведьмак почувствовал врага сзади и обернулся: эльф материализовался далеко за фонтаном. Застыл на другом конце площади, стоя к ним спиной. И злая воля его как будто застыла в воздухе, остановилась во времени.
Призрак женщины отвернулся от ведьмака, она села на корточки перед Серафим. Гуарин не последовал за ней глазами – не видел. Ведьмак опустил меч. Он не спешил резать призрачную женщину. Она во всех смыслах отличалась от эльфа.
Женщина коснулась запястий Серафим, та вздрогнула и закряхтела. Начала вставать. Гуарин очнулся и тут же помог ей.
– Карина… фон Дамеди? – прохрипел ведьмак.
Призрак женщины обернулся к нему.
– Вы… видите меня? – голос её искажён пространством, временем, перепонками ведьмака. Он еле слышен, снова приходится считывать с губ.
– Вижу. Я ведьмак.
Рыцари уставились на ведьмака. Теперь никто из них не видел призрака.
– Вы пришли… освободить нас?..
– Ага. Только сначала узнать кое-что.
Горло Марека перехватило, и он туго закашлялся. Глянул на всякий случай на эльфа: тот так и висел, отвернувшись.
– Мы здесь чтобы снять проклятие с вашей семьи и внучки.
Марек указал мечом на Серафим. Она стянула шлем, но держать его не могла – кинула на землю, оставшись в подшлемнике. Посмотрела на ведьмака широкими покрасневшими глазами, даже немного испуганными, полными вопроса.
Ведьмак кивнул ей, говорить было больно.
Женщина обернулась.
– …С внучки?..
Протянула руки наверх, к лицу внучки, больше похожему на лицо внука. Коснулась пальцами щёк Серафим. Девушка вздрогнула, не поняв, отчего. Отпрянула и чуть не сбила поддерживающего её Гуарина.
– Карина, – прохрипел ведьмак, – нам надо знать, что за проклятие на вашей семье, и кто наложил его.
Карина опустила голову. Ведьмак почуял от неё укол горя, на какое способны только привидения. Эльф сзади тоже вздрогнул этим уколом, но издал скорее волну. Глубокую и вязкую. Это Карина отпустила на мгновение свою защиту. Ведьмак обернулся – эльф стоял также далеко, но теперь лицом к ним.
– Карина?
– Да… Извините. Наверное, я не могу говорить… Нет у меня больше сил говорить.
Она замолчала. Снова глянула на Серафим, полная горести, но уже живой, человеческой и не́людской.
– Карина, это важно, – ведьмак закашлялся, не в силах прочистить горло.
Женщина посмотрела на него, затем на свой дом.
– До последнего дня… и даже немного после я писала дневники. Пожалуйста, загляните в них. Не мучайте меня. Я так устала.
Карина фон д’Амеди направилась на Марека. Спокойно, глядя куда-то через него. Ведьмак не ожидал, что пройдет женщина насквозь, он был занят кашлем. Его окатило холодом, колени подкосились, но Яр устоял, перестав на секунду задыхаться. Дёрнулся медальон. Карина прошла к бассейну. Села на его бортик и похлопала рядом. Эльф, замерший жуткой тенью, пришёл в движение. Поплыл в её сторону. Сел.
Тяжёлая обмякшая рука Серафим ударила Марека по спине. Он наконец прокашлялся, выплюнув окровавленные стружки серебра.
– Что сказала… б’абушка? – спросил Гуарин неуверенным шёпотом.
– Идем, – кхх, – читать дневники.
========== Глава 5 – Дневники Карины ==========
Серафим сняла с себя часть брони и осталась в стёганке, такой же чёрной, как основной доспех. Сигналами ещё вялых рук настояла идти в дом первой. Никто не возражал: Гуарин явно был смущён, что не видит призраков, а Марек охотно плёлся в хвосте, присматривая за живыми впереди, за мёртвыми позади. Он не чуял из дома угрозы.
Деревянные двери поместья, открытые, видно, не первое десятилетие, давно разбухли и застряли в настиле. Гнилые доски влажно скрипели и прогибались под тяжёлыми рыцарями, не издавали ни звука под ведьмаком. Несколько раз латная нога Серафим с хрустом провалилась в древесину, но, чем глубже гости входили в дом, тем крепче становился пол, меньше кричали о себе упадок и разложение.
Дом будто застыл во времени. Никто не заходил в него десятилетиями, не нарушал когда-то замершей дыханием жизни. Никто, кроме равномерного слоя пыли и плешивых горок листьев, забитых ветром в углы комнат.
Сени чуть ли не полностью занимала широкая лестница на второй этаж. Над ступенями висела выцветшая картина, портрет семьи, состоящий всего из четырёх человек: пожилого бородатого мужчины, двух молодых парней, как две капли друг на друга похожих, и маленькой девочки. Серафим показала спутникам на зияющие темнотой проёмы комнат первого этажа, а сама аккуратно ступила на лестницу. Снаружи, очень издалека, раздался раскат грома.
Гуарин исследовал левое крыло первого этажа, в основном гостиную: полные шкафы, оставленное на банкетке шитьё (дерево с раскидистыми корнями не закончено даже на треть), залитые воском подсвечники и помутневшая посуда (на одного) на дубовом столе. Куриные косточки в тарелке истлеть не успели. В камине скучали сожжённые наполовину брёвна. Крупные – топором их не мельчили.
Рыцарь изучил небольшие полотна на стенах, заглянул в ящики, не переворачивая содержимого, бережно закрывая и оставляя после себя только пыльные полосы пальцев. Гуарин не знал, что с одного из портретов на него смотрит молодая девушка, привидением сидящая сейчас перед домом.
Левая рука Марека до сих пор толком не чувствовала, хотя он активно её разрабатывал. Голова раскалывалась, першило горло, ныла шея… Жаловаться не на что – бывало и хуже. Ведьмак прошёлся по кухне и кладовым. Всё, что могло в них сгнить, давно сгнило, но признаки былого изобилия ещё витали на этих полках. Серебро, фарфор, крюки для мяса, верёвки для трав, банки, мешки, коробки специй… Марек невольно подумал, сколько офирских блюд здесь ещё можно приготовить – желудок страдальчески забурчал. Ведьмак не утруждался закрытием дверец и опрокидывал всё, что можно опрокинуть. Кисло вздыхал о том, что не может утащить ни одной, даже самой крошечной, чайной ложечки.
Ведьмак с рыцарем встретились на втором этаже, заглядывая украдкой в каждую комнату. Марек выглядел настороженно: постоянно оборачивался в сторону главного входа, прислушивался. Медальон его неизменно в такие моменты дрожал.
Серафим стояла в одной из спален, над крохотным письменным столиком. Комната принадлежала женщине, судя по платьям, разложенным на кровати, по помутневшему зеркалу туалетного столика. На его резной раме висели простые, в основном деревянные бусы, виднелись среди них и драгоценные камни, не потерявшие блеска. Внимание ведьмака привлекло самое неприметное на столе: тонкий металлический обруч. Марек опустил палец в него, нахмурился – касаться не стал.
Платья на незастеленной постели лежали скромные, но только на первый и не искушенный взгляд. Ткань их кое-где стёрлась, висящие с края кровати подолы разодрались, а нитки погнили, но даже в этом состоянии, они тихо шептали о том, что шили их руки мастера, вряд ли человека.
На столе лежала целая стопка небольших книжек – их Серафим достала из дубового шкафа по другую стену комнаты. Темнело быстро, поэтому она принесла книги к открытому окну. Из него на гостей повеяло вечерним холодом и приближающимся дождём. Вдалеке мерцал огоньками Бан Глеан, уже погружённый в темноту. Внизу, под крутым холмом, на котором возвышалось имение, ползла речка.
– Предлагаю в’зять это всё и вернуться к лошадям, – сипло сказал Гуарин под шелест страниц.
– Не советую таскать вещи с проклятой земли, – хрипнул Марек, кидая Серафим подобранную в чуланах свечу. – Но кто я такой, чтобы меня слушать.
Гуарин взял из стопки дневник.
Книжек было пять, но одну Серафим уже отмела. Вскоре дождь начал барабанить по крыше, а его косые капли лететь в окно. Троица переместилась на пол, зажгла принесённые ведьмаком свечи. Принялась за беглое чтение – каждый своей книжки. Серафим периодически щёлкала суставами, ведьмак поскрипывал горлом. Он изредка вставал и крутил рукой, уходил в соседнюю комнату, выглянуть во двор, хотя и так знал: две фигуры на месте – приросли к пейзажу, начали исчезать в дожде.
Нужные отрывки зачитывались Мареком и Гуарином вслух, а когда их находила Серафим, предлагала озвучить Гуарину. Ведьмак щурился в буквы, будто с трудом видел, хотя от свечи отказался.
Цельная картина обрисовалась вторженцам в течение часа.
***
Дневник второй. Написан неуверенной рукой, ещё скачущим в непостоянстве почерком. Много глупостей, стишков и загадок.
1198
Ламмас 14
У нас дома завёлся эльф. На кухне теперь работает. Очень красивая мазель. Она говорит, что ей четыре десятка лет, но я не верю: она, наверное, одного с Изой и Заком возраста. Еда была вкусной, но теперь стала очень вкусной.
Дневник третий. С каждым месяцем почерк всё ровнее, легко читается. К середине книги перестаёт скакать и формируется: буквы крупные и четкие, слегка наклонены влево, с длинными хвостами.
1199
Имболк 5
Красивая эльфка, я не могу запомнить её имя, хотя каждый раз спрашиваю, привела нам в дом ещё одного эльфа, своего сына. Он будет убираться «вместо тех двух лодырек», потому что эльфам надо платить вдвое меньше. А это, получается, в четыре раза меньше.
Бирке 31
Эльфа зовут Хаультаген. Пишу это под его диктовку. Дурацкие имена у этих эльф…
За прошлую строчку мы только что подрались.
Блатхе 20
…Договорились с Хаулем быть лучшими друзьями…
Ламмас 37
Придумали, что лес будет зваться «волшебный». А Хауль говорит, что не придумали, что все леса – волшебные. Я ему не верю, но немножко верю. У нас даже есть тайная эльфья нора под корнями сосен. Во что бы мы не играли с Хаулем, он хочет, чтобы всё было эльфьим. Я не против, всё эльфье красивое. А ещё он сказал, что раньше и правда всё было было эльфьим.
1200
Саовина 39
Хауль может играть только когда заканчивает работу. Иза и Зак играть не хотят, поэтому я помогаю ему по дому, пока никто не видит, дабы мы быстрее шли в нору.
Имболк 3
Мы с Хаулем поругались, потому что Заким ударил его маменьку. Не я же её ударила. Ну и ладно, не очень-то и хотелось с ним якшаться…
1202
Блатхе 18
…Хауль учит меня Старшей речи…
Ламмас 2
…Сказал по секрету, что не любит людей. Вырастет, говорит, убежит в лес от дхойне. Я не обиделась. Но немножко обиделась.
Дневник четвёртый. Самый истрёпанный, в нём много вкладышей: открыток, полуразложившихся листиков и цветов.
1206
Велен 6
Хаультаген работает теперь в городе тоже, мы с ним мало видимся. Ничего, мне и без него хорошо. Мы такую крепость построили под нашими корнями, там и одной здорово.
1207
Имболк 9
Папенька познакомил меня со своим сослуживцем. Имя у него такое красивое: Горисвет. Чудесное имя. И сам он такой хороший, улыбчивый, точно имя его изнутри освещает. Я смутилась, будто в жизни людей не видела. Он выглядит таким молодым, а мне сказал, что ему уже пятьдесят. А он не эльф. «Что за шутки!», сказала я, а сама в краску. Это же старше папеньки… А Горисвет говорит, мол, «Не шучу, дорогая, я чародей, вот и молод вечно». Дорогая…
Бирке 34
Горисвет приходил, не к папеньке, а ко мне. Мы проболтали пол дня. Он и правда много жил, много где побывал… Пригласил навестить его лавку в Ард Каррайг, когда папенька будет завозить ему товаров. Ни секунду не подумала, обещала приехать.
1208
Саовина 25
Горисвет пишет мне письма, и такие красивые… Сколько в них чистоты и добра. Мне страшно, ведь я не могу так писать. Иногда сомневаюсь, что могу так чувствовать. Глупые мысли, стараюсь их не думать.
Имболк 7
Каждая встреча с Горисветом наполняет меня теплотой. И всё же, что-то странное на моем сердце. Это любовь? Не знаю, я такого никогда не ощущала. В песнях не так поется.
Имболк 10
Рассказала обо всём Хаулю. Он помрачнел. Не любовь это, говорит, раз сомневаешься. Я в своей никогда не сомневался. А я спрашиваю, что это за любовь такая, о которой я за столько лет ничего не слышала. Он говорит: «А я столько лет молчу, вот и не слышала». Пытала я его, пытала, так и не выдал мне имя своей эльфки…
1209
Бирке 22
С Горисветом дела у папеньки пошли в гору. Не знаю, как чародей может помогать торговцу, но мы продали старый дом в Бан Глеан и купили новый, большой. Поместье ремонтируется, а я слежу, чтобы нигде над моим детством не надругались.
Феаинн 8
Я поцеловала Горисвета, хотя не хотела.
Велен 11
…Он просил моей руки. Я кричала внутри от ужаса, но сказала, почему-то, что согласна.
