Текст книги "Артигас"

Автор книги: Хесуальдо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Успехи федералистского движения привели к тому, что в Буэнос-Айресе было принято поистине удивительное решение. Военачальники из числа сторонников смещенного Альвеара были отосланы к Артигасу, чтобы он расправился с ними по своему усмотрению. Прибывшие пленники были высшими офицерами. Их поселили невдалеке от лагеря. Занятый множеством дел, в том числе переговорами, с делегатами Буэнос-Айреса Пико и Риваролой, Артигас позабыл о пленных. Трудно представить себе, что думали об этом в Буэнос-Айресе, как объясняли там поведение Артигаса; возможно, там считали, что он расстреляет пленников.

Незадолго до того, как депутаты Буэнос-Айреса вернулись домой, Артигас навестил пленных офицеров. Они были построены в шеренгу. Он поздоровался со всеми, спросил имена, внимательно вглядываясь в каждое лицо, – рассказывает один из них, майор Антонио Диас, бывший ранее офицером Артигаса, так же как и Вентура Васкес. За исключением Диаса и Васкеса, Артигас никого из них лично не знал.

Полковник Васкес стоял крайним в шеренге. Артигас быстро взглянул на него и, держа бумагу в руке, начал речь.

– Я сожалею, сеньоры, что вижу в оковах людей, которые боролись и сделали немало во имя общего дела. Правительство Буэнос-Айреса прислало вас ко мне, чтобы я покончил с вами. Но у меня для этого нет никаких оснований. – Артигас поднял бумагу и показал ее пленным. – Здесь мне сообщают, что вы вели войну против меня, но я знаю, что виноваты в этой войне не вы, а те, кто объявил меня в декретах предателем и убийцей, и те, кто называл меня так в газетах за то, что я защищал права жителей Восточного берега и других провинций, обратившихся ко мне за защитой.

Пленные слушали его внимательно, в большинстве опустив головы. Диас пытался сохранить спокойствие, хотя было ясно, что он находится в смятении.

– Если вы вели войну против меня, – продолжал Артигас, – то ведь я могу сказать то же самое и о моих офицерах, которые подчиняются моим приказам, как вы подчинялись приказам своих начальников. Возможно, есть и другие основания для расправы с вами, но к ним я не имею ни малейшего отношения – я ведь не палач правительства Буэнос-Айреса.

Последние слова Артигас произнес медленно и отчетливо, глухим голосом. Лицо его не выражало волнения или слабости, видны были лишь морщины – следы бесконечной усталости.

Артигас снова спросил у каждого пленного его имя и звание. Первыми ответили Фернандес, Бальвастро, Ларреа, Суфриатеги и Пайардели. Затем почти все хором сказали:

– Генерал, мы ни разу не участвовали ни в одной битве против вас.

Тогда Артигас взглянул на Диаса и Васкеса. Оба они заявили:

– Генерал, мы вели войну против вас.

В ответ Артигас тихо промолвил:

– Да, я знаю, но дело от этого не меняется.

Пленные рассказали Артигасу о событиях 15 апреля (путч в Фонтесуэлас) и о том, как жестоко отомстили им нынешние правители. Артигас слушал их молча, потом произнес: «Да, кто способен на такие поступки…» – и, не закончив фразу, обернулся к Диасу и Васкесу и сказал:

– Народ в Ла-Бахаде рассказывал, что вас и других офицеров, всего около десяти человек, приговорили к расстрелу, когда пало правительство Альвеара…

Васкес ничего не ответил. Артигас внимательно смотрел на него – этот уроженец Восточного берега был одним из самых непримиримых врагов вождя, это он еще в Айуи перешел со своим полком к Сарратеа. Артигас приблизился к ним и спросил Диаса:

– Вы видите теперь, как отблагодарили портеньос нашего друга дона Вентура?

Диас пытался пролепетать что-то, но Артигас остановил его движением руки.

– Ладно, с этим уже давно все кончено, – и он едва заметно улыбнулся. – Это все старые грустные воспоминания. – Повернувшись к седому полковнику Бальвастро, он спросил его: – Сколько вам лет и в каких войсках вы служили?

Бальвастро ответил ему, коротко рассказав о кампании в Перу и о многих битвах, в которых он участвовал с 1810 года. Артигас выслушал его и задумчиво сказал:

– Подумать только, даже среди нехристей вы не встретили бы такого вероломства! – Затем он обратился к пленным: – Вам будет предоставлено все необходимое для удовлетворения ваших насущных нужд. Не удивляйтесь, что я не приказываю снять с вас кандалы: сейчас ведутся переговоры с правительством Буэнос-Айреса, и, если они не увенчаются успехом, я буду вынужден вернуть вас в таком же виде, как получил.

И Артигас удалился. Пленные видели, как он шел медленным шагом, слегка сутулый; лицо его выражало явное огорчение.

Спустя четверть часа пришел начальник охраны с двумя солдатами, которые по приказанию Артигаса были выделены в распоряжение пленных. Начальник охраны сказал:

– По указанию Артигаса дверь в ваше помещение остается открытой. Вы можете ее сами закрыть после восьми часов. Вы можете позвать через часового двух солдат, которые находятся в вашем распоряжении. Вы не имеете права писать кому-либо или использовать кого-либо для отправки сведений о себе.

Наступила зима, а вместе с ней холода. Пленные были плохо одеты. Они попросили, чтобы разожгли огонь в ранчо, где они жили. Это было им разрешено. В солнечные часы им разрешалось выходить на воздух. Вот что писал об этом Диас.

«Положение наше после разговора с Артигасом значительно улучшилось. Страх по поводу нашего будущего совершенно рассеялся. Мы встретили гуманные чувства и принципы справедливости в человеке, которого молва называла чудовищем, и он дал нам доказательства своего сочувствия в тот момент, когда мы со страхом готовились к смерти».

Переговоры с делегатами Буэнос-Айреса не дали никаких результатов, и через двенадцать дней пленные были отправлены обратно.

Прощаясь с ними, Артигас сказал:

– Я хотел бы отпустить вас на свободу и остаться с вами, но мир еще не наступил.

Он проводил их до берега вместе со своей свитой. Когда они начали садиться в лодки, Артигас подал руку старому полковнику Бальвастро, который уезжал совсем больной. На прощание пленные поблагодарили Артигаса за великодушие и внимание, которые, по их словам, они никогда не забудут.

Деятельность и принципы правительства Артигаса. Несколько слов о его личной жизни

После ликвидации конфликта с Кабильдо Монтевидео Артигас вновь занялся делами управления, которое носило своеобразный патриархальный характер, или, как тогда говорили, «патерналистский». Этим во многом определялась и его политическая линия. Оторгес уехал, оставив у жителей не слишком приятные воспоминания о себе и своих войсках, в частности о некоторых его офицерах. Созданная декретом от 16 марта Хунта безопасности, целью которой было ликвидировать последствия злоупотреблений, допущенных под покровительством либерального Кабильдо, отправила в штаб в Пурификасион нескольких антипатриотов. Власть Артигаса в Монтевидео была продлена до 19 июля, когда Фруктуосо Ривера был назначен командующим гарнизона. Ривера прибыл 27 июля и остановился в пригороде Монтевидео; в город он явился только 31-го числа. Шесть эскадронов и отряд гренадеров разместились в Форте; пришлось срочно их экипировать, так как одежда их была в самом жалком состоянии. Новая форма для войска была получена от английского предпринимателя Стюарта, который в уплату за это получил торговые привилегии. Ривера был очень тверд в отношении дисциплины и порядка и руководство войсками осуществлял весьма умело.

Артигас стремился одновременно укреплять административную власть и власть экономическую, а также политическую свободу граждан. Он отправил своего кузена Баррейро в Монтевидео и сообщил Кабильдо в письме от 13 августа, что его посланец, обладающий честностью и прямотой, должен возглавить самые различные области административного управления. Артигас особенно рекомендовал ему обеспечить «личные права граждан» (он был верным последователем руссоизма), установить порядок, исключающий преследование людей за их взгляды, и дать им возможность вздохнуть спокойно после всех перипетий революции.

Баррейро приехал в Монтевидео и занял свой пост 29 августа 1815 года. Он исполнял обязанности с присущим ему здравомыслием и честностью и находился у власти до 18 января 1817 года, когда началась эвакуация из-за вторжения португальской армии, то есть менее полутора лет. И все же этого времени было достаточно, чтобы определить общее направление политики в новорожденном государстве, появившемся на территории Ла-Платы, политики, которая руководствовалась прогрессивной буржуазно-революционной концепцией.

Мы почти ничего не сказали о личной жизни Артигаса. Неужели этот человек не был подвержен страстям, не испытывал чувства любви? Неужели у него не было собственного дома, жены, близких, среди которых он мог бы найти отдых от тягот походной жизни? Бывали периоды, когда могло показаться, что у него вообще нет семьи. Его деятельная натура не знала ни минуты покоя, и почти всегда его личные заботы отходили на второй план из-за множества государственных забот.

Впрочем, проблемы семейной жизни не раз появляются в его письмах. Он уже давно не жил вместе с Рафаэлой Росалией, так и оставшейся душевнобольной. Немало современников считали, что его единственной большой любовью была Исабель Веласкес, мать его сына Мануэля, с которой он встретился в молодости. Однако нет полной уверенности, что это было на самом деле так.

Что произошло с Исабель? Что потом стало с Рафаэлой Росалией? Действительно ли только ее болезнью вызван был этот развод?

В те годы, когда Артигас находился в самом центре исторических событий, Франсиска Артигас, его теща, которая жила в Монтевидео вместе со своей дочерью и внуком (сын Артигаса Хосе Мариа достиг уже школьного возраста), решила переехать в Гвадалупе. Она сообщала об этом в письме от 17 апреля. Она надеялась, что им там будет легче жить. Ренты от двух домов в Монтевидео ей не хватало, так как квартиросъемщики никогда не платили денег вовремя. Артигас ответил своей теще не как протектор многих провинций, а как солдат революции: он рекомендовал ей «запастись терпением» в ожидании, что все это как-то наладится.

Ларраньяга и его спутники, посетившие лагерь в Пурификасионе, собственными глазами увидели, как беден был Артигас. Кабильдо, узнав о стесненном положении его семьи, решил ему помочь: он предложил донье Франсиске остаться в Монтевидео, чтобы сын Артигаса мог учиться. Кроме того, им была назначена пенсия в сто песо и был достойно обставлен новый дом. Зная щепетильность своего мужа, Рафаэла в письме от 21 июля поблагодарила Кабильдо и заявила, что она не сможет переехать в новое помещение до тех пор, пока ее муж не даст на то согласия.

Через несколько дней, 31 июля, Артигас писал городским властям Монтевидео:

«Я знаю лучше чем кто-либо, как много нужд имеется в провинции, и я никогда не смог бы согласиться на столь роскошные преподношения, не изменив собственным принципам. Я согласен лишь на то, чтобы моя жена и моя теща переехали обратно в собственный дом, дабы мой сын мог получать образование, и на то, чтобы выплачивать им пенсион в 50 песо. Я соглашаюсь на эти расходы только потому, что мои собственные средства не позволяют мне самому это сделать».

Когда депутация вернулась из лагеря в Пурификасионе и стало известно, в какой нищенской обстановке жил Артигас, Кабильдо решил послать ему самому ряд вещей. Были посланы: серебряный письменный прибор (он показался Артигасу ненужным расточительством), две дюжины серебряных вилок, ножей и ложек: стеклянная и фарфоровая посуда, полотно, столовое белье, а также новая походная кровать с матрасом и двумя подушками.

* * *

Что представляла собой тогда провинция Восточного берега? Ее территория состояла из шести департаментов: Монтевидео – столица, с ближайшими окрестностями вплоть до Пеньяоля; Мальдонадо с населенными пунктами Сан-Карлос, Минас, Роча и Санта-Тереса; Санто-Доминго-де– Сориано, включая Мерседес и Сан-Сальвадор; Гвадалупе, иначе называемый Канелонес, с населенными пунктами Пьедрас, Пандо и Санта-Люсия; Сан-Хосе с местечком Флорида и Поронгос, и, наконец, Колония с пунктами Реаль-де– Сан-Карлос, Колья, Вакас и Виборас. В городе Мело был образован собственный новый Кабильдо. Было решено после консультации с Артигасом не производить на севере административного деления на департаменты. Эти местности, очень мало населенные (Пайсанду, Сальто), вполне могли обойтись существующим административным устройством, то есть алькальдами, и в случае необходимости военными комендантами.

Кабильдо были теми административными органами, которые казались Артигасу самыми важными и на которые он возлагал все свои надежды как на аппарат народной власти. Они были для него основой демократической организации общества, стремление к которой и составляет подлинное величие Артигаса. Эти органы власти он ценил за то, что они открыты для всех жителей, за то, что в них осуществляется коллективная власть. Он считал, что, поскольку в Кабильдо входят много людей, там не будет благоприятной почвы для возникновения заговоров, хотя многие из рехидоров не внушали ему доверия.

Органами военной власти были военные комендатуры в главных городах департаментов. Под контролем Артигаса находилась не только административная власть, но и управление государственными доходами. Чиновники, ведавшие финансами в разных городах, должны были периодически переводить полученные деньги в Монтевидео. Начальник таможни имел чин генерального казначея. Началась работа по налаживанию и унификации всех казначейских операций. Вслед за урегулированием таможенных порядков начали налаживать почтовую службу – улучшать дороги, водные переправы.

Артигас осуществлял нечто вроде верховного контроля за Деятельностью властей в Монтевидео. Несомненно, что именно °н придавал демократическую, революционную ориентацию многим областям политики. Для занятия общественных должностей он всегда рекомендовал таких людей, которые по своим знаниям и преданности делу заслуживали общее уважение. Его мышление отличалось широтой. Когда однажды Артигасу сообщили, что один из кандидатов не достоин его расположения, он ответил:

– Личное отношение ко мне не должно касаться дела. Вам следует назначить этого человека и уже самим затем следить насколько справедливо и умно он выполняет свои функции.

Артигас не был злопамятен. Идальго, поэт, воспевший бессмертный подвиг народа во время «Великого исхода», покинул впоследствии лагерь Артигаса в Айуи. Теперь он занимал пост министра финансов и оказался запутанным в одну неприятную историю. Затем установили, что он невиновен, и Артигас приказал немедленно восстановить его на посту. В связи с этим он сказал: «Это проявление доверия должно помочь ему. Думаю, что именно таким способом мы должны решать дела, чтобы впоследствии не нанести себе ущерба».

Артигас был противником разбухания бюрократического аппарата. Он рекомендовал Кабильдо не давать разрастаться административному аппарату, чтобы тот не лег тяжким бременем на нищенскую казну провинции. У него было и другое соображение: когда люди начинают работать за деньги, они становятся тормозом свободного развития народа. Он говор «Достаточно будет немногих, но способных людей, обладают чувством ответственности, чтобы соблюдались интересы и нужды родины».

«Порядочность моего собственного поведения должна стать нормой для всех прочих… Ведь по тому тону, какой задают лидеры, настраиваются и остальные, – писал Артигас губернатору Корриентеса Сильве. – Нельзя нарушать закон справедливости и необходимо ликвидировать все последствия деспотизма. Каждый человек равен перед законом».

Вслед за образованием Хунты безопасности он создал Гражданский корпус, целью которого было «сохранение порядка и соблюдение прав личности».

Времена были тяжелые, вокруг было немало врагов, и светлую идею автономии нужно было охранять как зеницу ока.

Весь конец 1815 года Артигас был занят множеством дел – и внутренними неурядицами, которые провоцировали богачи, и внешними интригами. Не теряя из виду ни одного из важных моментов политической жизни, Артигас особое внимание уделял экономической проблеме, прежде всего скотоводству. В этот период, когда народ Восточного берега начал заново создавать органы правления, хозяйство провинции было почти полностью разрушено.

* * *

Каково же было экономическое состояние Восточной провинции к исходу четвертого года революции, в момент, когда, патриоты заняли столицу Монтевидео? В политическом и военном отношении революция в провинции победила полностью, в области же хозяйственной положение было совершенно плачевным. Вот что писал об этом Артигас:

«Бедствия войны сказались на всем. Мастерские и ремесленные заведения брошены, города и села остались без всякой торговли, землевладельцы разорены, их имен ия запущены. Контрибуции, которые после периода оккупации были введены в Монтевидео, полностью разрушили всякую торговлю; нищета душит страну». Естественно, что главной заботой Артигаса стало восстановление сельского хозяйства, а также промышленности и торговли, которую он считал «основой счастья народов». В соответствии с его экономическими концепциями были созданы органы экономического управления. Но, пожалуй, самой неотложной задачей он считал восстановление земледелия и скотоводства. Он понимал, что самым необходимым было привязать к земле, хотя бы даже против его воли, огромную массу блуждающего населения, склонного к кочевничеству.

Артигас понимал также, что в стране имелось много неиспользованной земли, которая находилась в руках небольшой кучки крупных землевладельцев, захвативших ее в свое время путем различных ухищрений. Еще к началу XVIII века существовали помещики вроде Мигеля Игнасио де ла Куадра, который владел чуть ли не половиной провинции и перечисление угодий которого заняло бы целую страницу. В начале XIX века не менее ловкие потомки феодальных семейств, занимая посты в правительстве, по существу, владели всей территорий Восточного берега. Эта картина полностью отразилась в докладах вице-королей и различных комиссий, в которых приводились документальные данные.

Произвол в распределении земли сочетался с примитивным, отсталым способом ее использования.

Кризис, особенно обострившийся в последние годы колониального периода, фактическая невозможность для Испании поддерживать монополистическую систему, ускользавшую из-под ее контроля и все еще тяжким бременем лежавшую на всех без исключения землевладельцах и торговцах, острота аграрной проблемы – таковы, как уже говорилось, были причины, которые в 1811 году привели к революции в Восточной провинции. Артигас, возглавив эту борьбу, оказался во главе самых различных слоев населения, единственная общая цель которых состояла в стремлении сбросить испанское иго. Здесь были люди, пришедшие из самых разных уголков провинции – пеоны, которых привели с собой помещики или приказчики, отряды гаучо и даже индейцы. В тяжелых битвах и испытаниях прошло несколько лет, и только в 1815 году войска Артигаса стали, наконец, хозяевами Монтевидео. Движение, возглавляемое Артигасом, как мы знаем, противопоставило себя правительству Буэнос-Айреса, давно уже утратившему революционный огонь, который вдохнул в него в свое время Морено. Знаменем этого движения был федерализм, который, однако, разные группы понимали различным образом. Представители города Кордовы, например, защищали консервативное начало идеи федерализма. Восточная провинция, наоборот, боролась за народное и прогрессивное содержание этого лозунга. Олигархия Восточного берега, конечно, тоже не раз изменяла Артигасу, но в силу определенных причин в конце концов была вынуждена, хотя и с недовольством, подчиниться ему. Революция вскоре породила свою верхушечную прослойку – военачальников: предоставленную им неограниченную власть они зачастую использовали для того, чтобы покровительствовать «своим» людям. Так возникали узы личной зависимости и как бы восстанавливались в новой форме феодальные отношения. Многие из этих «облагодетельствованных» людей обогащались за счет скотоводов и сделок с перекупщиками.

Когда в конце 1815 года правительство Артигаса начало реорганизацию провинции, перед ним предстала картина совершенно разоренной земли. На всей территории Восточного берега скот был истреблен, поместья заброшены, одни из-за того, что их владельцы бежали от революции, другие потому, что хозяева отсиживались за стенами Монтевидео. Две осады, длительный всенародный поход, гражданская война – все это нанесло экономике глубочайшие раны, залечивать которые следовало незамедлительно.

В июле Артигас дал Оторгесу указание начать раздачу казенных земель и тех земель, которые принадлежали европейцам – врагам революции. Эти земли должны были получить «трудолюбивые жители, желающие ее обрабатывать». Оторгес обратился к Кабильдо, чтобы тот объявил об этом населению. Артигас также написал в Кабильдо, прося его заставить помещиков заселять свои имения и обрабатывать их при необходимости с помощью государства. На это давался двухмесячный срок; в случае невыполнения Артигас предлагал передать земли этих помещиков в казну.

Угрожающий тон заявления Артигаса и многочисленные жалобы помещиков на грабежи, которым они подвергались, привели к тому, что через три дня собралась Хунта землевладельцев в присутствии майора Риверы. Она утвердила регламент, составленный Мануэлем Пересом, и затем его отвезли Артигасу в Пурификасион.

В этом документе ничего не говорилось об острой проблеме землеустройства огромной массы крестьян. Отмечалась лишь необходимость положить конец многочисленным злоупотреблениям военных отрядов, находившихся в сельских местностях в качестве гарнизонов.

Не утвердив привезенный документ, Артигас составил вместо него свой собственный, который назывался «Временный Регламент Восточной провинции касательно развития ее сельского хозяйства и обеспечения безопасности землевладельцев». Этот документ был отослан в Кабильдо для исполнения.

Регламент представлял собой своеобразный краткий аграрный кодекс, основанный «на этическом принципе установления социальной справедливости». Он содержал 29 статей. Согласно первой статье, страна делилась на три зоны, власти которых несли ответственность за распределение земли. Оно должно было осуществляться рационально и справедливо. Прежде всего требовалось определить в каждой зоне те земли, которые можно раздать, а также выявить людей, которые были достойны получить участок. Как говорилось в статье шестой, «самые обездоленные должны были стать самыми обеспеченными». Поэтому теперь «право на земельный надел получали свободные негры, самбо, индейцы, бедные креолы, если только он обладали трудолюбием и достоинством, которых требовало с них благосостояние страны». Землю могли получить также бедные вдовы с детьми.

С предельной краткостью и ясностью были сформулирован в регламенте все основные аспекты аграрной проблемы. К землям, которые надлежало раздать, относились те, которые принадлежали эмигрантам, «плохим европейцам и еще более плохим американцам», а также те, которые начиная с 1810 по 1815 год, то есть до того времени, когда в Монтевидео вошли войска Артигаса, были проданы или пожалованы предшествующим правительством. Но даже и в этих случаях судьбу этих земель не следовало решать на основе чувства мести. Так, если на этой земле жила целая семья, то вопрос о ней должен был решаться в зависимости от числа детей.

Так как аграрный раздел должен был не допускать сосредоточения земли в одних руках, то было предусмотрено, что каждый может получить не более одного участка; кроме того, запрещалось отчуждать земельную собственность, продавать ее или отдавать под залог. Короче говоря, землю надлежало обрабатывать, и в статье шестой предусматривалось лишение права собственности в случае нарушения этого предписания. Таким образом, регламент возвещал настоящую социальную реформу.

Однако одного лишь распределения земли было недостаточно для решения проблемы ее использования; для этого необходимы были еще животные, скот. Поэтому в последней статье регламента были перечислены меры по восстановлению скотоводства, а также по созданию сельской полиции.

Аграрный закон, сформулированный в регламенте, преследовал одновременно цели экономические, социальные, юридические; он воплощал «истинно революционные принципы, способствующие ликвидации экономического неравенства».

Подписанный 10 августа, этот документ был тотчас же распространен, и через пятнадцать дней началась раздача первых участков, земли. Были изданы и развешаны во всех населенных пунктах соответствующие объявления.

Какова же была реакция на эту реформу и ее последствия? Членами Кабильдо, в большинстве крупными помещиками, она была воспринята холодно. Люди, уполномоченные осуществлять раздачу земель, проявляли медлительность, и их приходилось все время подталкивать. Многие землевладельцы, используя различные маневры, дружбу или родственные связи, пытались избежать изъятия земель. Сами военачальники вели себя недостойно: нарушая революционную дисциплину, они совершали различные преступления, в том числе и кражи.

Препятствия эти были вполне естественны – слишком сильно было еще мрачное наследие колониализма и преодолеть его в сознании нового общества за четыре года было невозможно. Но, несмотря на это, реформа все же двигалась вперед. Постепенно начинал изменяться образ жизни целого деклассированного слоя населения, прежде всего нищих, бродяг, гаучо, контрабандистов. В свое время они немало сделали для того, чтобы подорвать колониальную монополистическую экономику, но затем именно они превратились в консервативную силу, ставшую в последний момент опорой отмирающего старого режима.

Новые исследования (де ла Торре, Родригеса, а также Салы) доказывают, что, несмотря на все препятствия, уругвайская земля в результате реформы начала делиться на маленькие участки; гаучо, ранее живший на лошади, теперь привыкал к благородному труду на земле, начинал строить ранчо, загоны для скота, сеять первые посевы. Впервые тысячи людей осели на земле, поняв, что теперь она принадлежит им, а не является привилегией лишь колонизатора или нового каудильо. Начинал осуществляться руссоистский принцип равенства людей перед законом: равенство становилось действительностью, а не просто юридической талмудистикой. Это было начало того пути, который Ленин называл «североамериканским путем развития», открывавшим перед страной возможности радикального преобразования. Создание мелкой земельной собственности было, без – сомнения, для того времени прогрессивной мерой. Благодаря ей эффективнее становился человеческий труд, благодаря ей возникали новые социальные отношения свободных людей. Артигас был, таким образом, защитником частной собственности, которой он хотел заменить собственность Феодальную.

Не меньшее внимание уделял Артигас проблеме торговли. Еще в «Инструкциях 13-го года» он предусмотрел основные пункты организации свободной торговли. Теперь надо было выработать конкретные меры для осуществления этой политики.

Прежде всего надо было определить статус порта Монтевидео; реформа торговых операций началась здесь, как только город перешел в руки патриотов. Принципы торговли, установленные в Монтевидео и распространенные затем на все провинции, входившие в протекторат, были таковы: все иностранцы могли вести свободную торговлю в трех портах: Монтевидео, Колония, Мальдонадо; запрещалась лишь торговля с Буэнос-Айресом.

Вводился регламент, предусматривавший налоги на импорт и экспорт.

В июле 1815 года после консультаций с англичанами, находившимися в Ла-Плате, Артигас вновь сформулировал нормы торговли в Восточной провинции, причем подчеркивалась необходимость точного их соблюдения иностранцами; не допускались никакие уступки или исключения. В письме к Кабильдо Артигас указывал: «Если эти условия не будут устраивать иностранных торговцев, то пусть отправляются назад на своих кораблях, а я начну торговать с теми, кто мне более интересен. Англичане должны отдавать себе отчет, что от этой торговли они имеют выгоды, но что мы никогда не допустим навязывания нам иных правил».

Эти меры, предпринятые Артигасом, составляли часть общей политики, направленной на улучшение благосостояния провинции. Свободный торговый обмен имел при этом и политический аспект, ибо приучал к свободе действий.

Артигас был крайне озабочен тем, чтобы новая политика не привела бы к увеличению административного аппарата, новых чиновничьих постов, которые легли бы тяжким бременем на казну обедневшей провинции. Он писал: «Труд, индустрия, торговля – таковы главные каналы, по которым придут к нашему народу процветание и счастье, и чем больше он будет дышать свежим воздухом свободы, тем меньше будет над ним опеки чиновников».

На этом первом этапе правления Артигаса, вплоть до приезда в Монтевидео Мигеля Баррейро, который был уполномочен проводить дальнейшую реорганизацию управления и хозяйства, либеральные принципы в торговле, в частности в области таможенных сборов, не только успешно развивались, но даже расширялись. Первоначальный регламент был заменен регламентом 10 марта. Была унифицирована система торговли для всех районов федерации.

Когда мы говорим о годах первых реформ Артигаса, надо помнить, каким суровым было то время: новое общество рождалось в окружении врагов, и разговаривать с ними приходилось без светской вежливости. Артигас верил в свой народ, верил в «тех, кто внизу», и на них опиралось его правительство. Он, например, поспешил освободить и восстановить на военной службе рабов, которые во времена Оторгеса были изгнаны оттуда. И в этом случае, как и во многих других, Артигас не терпел промедления со стороны Кабильдо, которому он писал: «Не доводите меня до крайности. Надо проявлять больше энергии, активности, в противном случае мне придется принимать более решительные меры».

Иногда он действительно их принимал. Так обстояло дело, в частности, когда речь шла о наказании преступника Хосе Мельгара. По этому поводу Артигас заявил: «Быстрое наказание – это самое действенное средство против преступности».

Далее Артигас потребовал, чтобы в его штаб были отправлены европейцы, в годы борьбы оказывавшие сопротивление патриотам, а также и те жители провинции, которые оказались недостойными доверия патриотов. Артигас стремился также добиться того, чтобы служители церкви были из числа местных жителей, преданных делу революции. Он воспротивился вредному вмешательству церковной курии Буэнос-Айреса в церковные дела провинции. Викарий Буэнос-Айреса, назначивший, правда, Ларраньягу главой церкви Монтевидео, по всем другим вопросам находился в оппозиции к Артигасу; он не хотел предоставить Ларраньяге полную юрисдикцию в вопросах, касавшихся провинций Восточного берега и Этре-Риос. В связи с этим Артигас написал Ларраньяге, что он не допустит, чтобы в провинции был хотя бы один священник, получивший назначение из Буэнос-Айреса. «Народы Восточной провинции должны иметь священников, назначенных нашей собственной властью», – писал он. Это положение сохранялось до 1817 года, когда Монтевидео был сдан португальским войскам и Ларраньяга перешел на их сторону.