Текст книги "Артигас"

Автор книги: Хесуальдо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Великий исход

Политика Артигаса не только соответствовала его личному взгляду, но и выражала настроение народа. Сразу же начали говорить о собственном правительстве. Каковы будут его принципы? Пока был ясен только один из них – свобода. Этот лозунг был провозглашен в «Марше восточных братьев», сочиненном Идальго:

 
В бой за родину, восточные братья!
Объединившись – в Сальто, вперед!
Наш единственный лозунг – Свобода,
Ведь за Свободу борьба наша идет.
 

Сальто было тем местом, куда двинулся Артигас. 12 октября начался великий исход населения и войск патриотов.

Вскоре начали появляться жители разных районов провинции, ведя за собой скот, телеги с утварью. Первыми влились жители низин Санта-Тереса и береговых селений Пан-де-Асукара, которые давно уже страдали от опасного соседства с португальцами. К Артигасу стекались сторонники борьбы за освобождение, семьи офицеров и солдат, не говоря уже о множестве его собственных родственников. Это было стихийное и поистине добровольное народное движение.

17 октября, переправившись через реку Санта-Лусия, караван прибыл в Сан-Хосе и расположился лагерем на берегу. 23 октября Артигас получил сообщение о ратификации договора, предусматривавшего снятие осады, и переход провинций Восточного берега под власть испанцев.

Путь каравана шел по гористой цепи Сан-Хосе; обогнув реку Арройо– Гранде, он пришел к Монсону 31 октября. На отдых останавливались два раза в день на высоких неприветливых холмах, отделяющих одну реку от другой.

Для Артигаса это был чрезвычайно тяжелый период: ведь люди теряли своих близких и свое имущество; не имея средств, не получая никакой помощи, они были предоставлены самим себе. Об этом Идальго писал в своем «Марше»:

 
Лишь колючки встречаются в поле
в эти горькие, черные дни.
 

В одном из своих писем Артигас с большим драматизмом описал положение участников похода:

«Одни из них сожгли свои дома и имущество, так как не могли взять все это с собой; другие прошли пешком много верст, ибо у них не было лошадей. Женщины, старики, дети – все они следовали за войском, проявляя огромную энергию и самоотречение в условиях жестоких лишений».

Семнадцать дней потребовалось для того, чтобы войско преодолело первый этап пути и дошло до Монсона. Здесь оно разделилось: одни под водительством Рондо по требованию правительства Буэнос-Айреса вернулись в Колонию. Другая часть во главе с Артигасом двинулась на север, верная воле народа и провозглашенным ранее принципам. Обе части войска распрощались под звуки музыки.

Путь Артигаса вел в департамент Япейу, куда правительство Буэнос– Айреса назначило его военачальником. За Артигасом пошли семьсот семейств. Разделение войска означало не только то, что военная судьба обеих частей его пойдет по разным путям: разделение это имело также политический характер. В куплете Идальго об этом говорилось так:

 
Мы решились погибнуть со славой
За священные наши права.
 

Караван пересек речку Пердидо и 2 ноября расположился лагерем на ее берегах около Пасо-Ондо. Здесь Артигас решил Реорганизовать поход, который до того протекал стихийно; стекавшиеся со всех сторон отряды присоединялись либо к авангарду, либо к арьергарду; вооруженные волонтеры защищали арьергард и фланги, где шло мирное население.

В походе участвовали три тысячи человек. Повозок и телег было более шестисот. Семья Риверы, например, состоявшая из пяти человек и шестнадцати рабов, ехала на семи повозках. Другая семья, Района Агиляра, которая сдала своих рабов в солдаты, ехала на тринадцати повозках. Были здесь и близкие и дальние родственники Артигаса: Суаресы, Монтерросо, Оторгесы, Гарсоны. Отсюда, с берегов Пердидо, Артигас пишет в одном из писем:

«…Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь шел к нам насильно. Каждый должен добровольно отдать себя на борьбу за свободу, а тот, кто не захочет это сделать, останется рабом».

Говоря о семьях, которые следуют за войском, Артигас пишет далее, что он предпочел бы не брать их с собой, но он считает себя обязанным предоставить им свою защиту. Этот поток людей, конечно, задерживает марш и создает множество трудностей, однако он не видит возможности отказать тем, кто добровольно присоединился к нему.

Из Пердидо путь шел на Кололо, приток реки Рио-Негро, куда они прибыли 3 ноября, а затем в Пасо-Реаль-де-Сориано. Теперь надо было готовиться перейти вброд Рио-Негро. С каждым днем поход становился все тяжелее. Повозок теперь было уже больше восьмисот. Здесь были разнообразные арбы с навесами из соломы или кожи; самодельные телеги с огромными колесами, нагруженные домашней утварью, бороны, которые тащили лошади или мулы; старинные коляски и дилижансы.

И посреди этих повозок двигался людской поток, пешком или на лошадях, поток, все время разраставшийся, так как в него вливались все новые и новые беженцы. Порой к нему присоединялись группы молчаливых индейцев в живописных одеяниях и негры, бежавшие из Монтевидео.

Ни усталость, ни голод, ни нас свернуть не заставят с пути. Наши жены младенцев хоронят, но вперед продолжают идти… – эти строки действительно передают те человеческие чувства, страдания и страсти, которые испытывали участники похода. Здесь были юноши со своими невестами, старики, нередко падавшие замертво прямо на дороге, дети, которые тут рождались и иногда тут же умирали. Священник, шедший вместе с караваном, каждый день совершал бракосочетания.

Медленно двигался этот людской поток, испытывая особые трудности из-за неблагоприятного времени года.

Обычно на ночлег останавливались в лесу, на берегу реки; вокруг телег и повозок устраивались биваки. Погонщики скота по очереди отдавали животных, мясом которых питались люди. Из запасов делили сахар, галеты, мате, одежду, одеяла. Несмотря на усталость от прошедшего тяжелого дня, вечером раздавались песни – сьелитос, тристес; звучали гитары и гармонии и, конечно, куплеты пайадоров,[5]5
  Пайадоры – народные поэты. (Прим. перев.)


[Закрыть] перемежавшиеся с ритмами танцев. Только поздней ночью успокаивался этот шумный мир пилигримов. На время сна назначались сторожа, следившие за тем, чтобы на спящих не напали ягуары, лисы или дикие собаки. С рассветом лагерь вновь оживал, и люди начинали готовиться к очередному маршу по пути на север.

Отдохнув на берегу реки Рио-Негро, караван подошел к небольшой речке, носившей то же название, и 14 ноября остановился около Риваролы. Перейдя эту речку, они двинулись по старой почтовой дороге и 21 ноября пришли в Пайсанду, жители которого сразу присоединились к каравану. Перейдя через реку Сан-Франциско и подойдя к реке Кегуаю, они остановились на отдых на ее лесистом берегу. Затем они взяли путь на Сальто, задержавшись лишь на берегу Кебрачо посреди тростниковых зарослей. Во время этой остановки военно-полевой суд приговорил к смерти нескольких разбойников, совершивших тяжелые преступления. Смерти избегнул лишь один парень, похожий на индейца, который, бросившись на колени, клялся, что будет честным человеком, и просил помилования. Но он не избегнул, однако, зрелища казни своих товарищей. Когда об этом доложили Артигасу, он не без печали, но очень твердо одобрил смертную казнь. На пути выросло еще несколько крестов, и караван, двинулся дальше, к реке Даиман, которую перешли в направлении к предместьям Сальто.

Отсюда Артигас направил правительству Парагвая письмо: первый серьезный и пространный документ, в котором были сформулированы его мысли, цели, проекты и надежды. В этом письме речь шла о предполагавшемся в будущем союзе. В этом документе содержалась также оценка роли португальской интервенции в Восточную провинцию. Каковы бы ни были причины этой интервенции, для Артигаса было ясно: интервенция представляла собой весьма корыстную военную помощь, которая отвечала экспансионистским устремлениям португальского двора, желавшего расширить свои границы до Ла-Платы.

Это письмо Артигаса повез в Парагвай капитан Ариас. В Буэнос-Айрес было отправлено другое послание, в котором Артигас просил разрешения разместить впоследствии свой лагерь на территории соседней провинции, в Консепсион-дель-Уругвай. А пока что караван двинулся к Сальто-Чико, где он собирался остаться на отдых. Стояли первые числа декабря, и позади остались два месяца тяжкого похода, который потребовал огромных жертв и преодоления множества препятствий…

Еще до наступления нового, 1812 года произошло столкновение с войсками португальского командующего Манеко. Португальцев ждал разгром. Причиной столкновения явились угрозы и бесчинства, которые учиняли португальцы. Это событие послужило для Триумвирата Буэнос-Айреса Поводом к тому, чтобы разорвать договор с испанским правительством в Монтевидео. Триумвират считал, что испанское правительство нарушает договор, так как, несмотря на снятие осады с города, португальские войска оставались в Восточной провинции.

Переправа каравана через реку Уругвай происходила в первые дни 1812 года. В это время года отмель, обычно препятствующая навигации, обнажается почти целиком, и это облегчило переправу, Артигас тотчас же приступил к организации лагеря. Были построены жилища, войска продолжали учебу, хотя не хватало оружия и командиры использовали для обучения просто палки. Поддерживалась твердая дисциплина, налаживалось нормальное течение жизни.

Артигас находился в постоянной переписке с Триумвиратом Он требовал помощи для населения своего лагеря, которое терпело страшные лишения. Проходя мимо жалких лачуг, он видел сцены, от которых разрывалось сердце. Люди были почти раздеты, у них оставались только пончо, которыми они покрывали тело. Бросив свои дома и пойдя за Артигасом во имя высокой целя, люди стойко выносили все невзгоды. В этой тяжелой обстановке Артигас продолжал поддерживать в войсках дисциплину и веру в свою будущую судьбу. Постоянно действовала почта: нарочные, эти поистине героические связные революции, перевозили письма, на которых можно было прочесть: «Дон Хосе Артигас, полковник защитников родины».

Португальцы, вторгнувшиеся в Восточную провинцию, усиливали свои провокации. Поэтому Артигас поставил перед правительством Буэнос-Айреса вопрос о необходимости разместить лагерь там, где имелись бы жизненно важные ресурсы. Он считал также необходимым немедленно атаковать неприятеля. Это показалось Триумвирату рискованным, и, несмотря на то, что португальцы договор не выполняли, Триумвират ограничился посылкой к Артигасу делегата для обсуждения всех этих вопросов. По-видимому, главной задачей этого делегата было наблюдение за самим войском Артигаса, которое все больше и больше беспокоило Буэнос-Айрес. С этими-то намерениями и прибыл вскоре в Сальто-Чико посланец Триумвирата, офицер Николас де Ведиа, бывший когда-то товарищем Артигаса по школе. В лагере Ведиа увидел население из 14 тысяч человек, среди которого господствовал полный порядок; он убедился в добрых намерениях самого Артигаса и окружавших его людей. Правительство Буэнос-Айреса, которое, по словам Ведиа, выслушало его доклад в мрачном молчании, сообщило вождю восточной армии, что оно «удовлетворено полученной информацией, а также его ревностной деятельностью во имя родины».

В феврале, когда голодное и оборванное население лагеря дошло уже до отчаяния, в лагерь Сальто-Чико прибыл из Буэнос-Айреса транспорт с продовольствием. Почти в то же время прибыл щедрый дар Парагвая. Майор Лагуардиа, который привез продукты в лагерь Артигаса, был встречен – с почестями. Как наблюдатель он провел смотр войск, которые произвели на него самое положительное впечатление. А правительство Буэнос-Айреса продолжало по-прежнему с недоверием следить за деятельностью Артигаса; оно было обеспокоено популярностью, которую он приобрел в прилегающих провинциях. Это недоверие особенно возросло, когда Артигаса стали называть «отцом всех семейств Восточной провинции, живущих в изгнании».

Через некоторое время после отъезда Лагуардии Артигас получил приказ перейти реку Уругвай и начинать кампанию против португальцев. Многочисленное население, двигавшееся вместе с армией, не захотело оставаться на месте и тоже пустилось в путь. Это началось 29 апреля 1812 года. Естественно, что из-за этого возникло множество трудностей. В результате армия утратила маневренность, и кампания, которую надо было вести быстро и энергично, была сорвана. Пришлось снова перейти реку и вернуться обратно, а затем приложить огромные усилия для обеспечения безопасности тыла, беспрерывно атакуемого португальцами. Необходимость быстро форсировать реку в неблагоприятных климатических условиях и в обстановке постоянной опасности привела к большим потерям.

Тем временем из Рио-де-Жанейро пришло известие, что лорд Стренгфорд, великий мастер политического интриганства, положил конец вооруженной интервенции португальцев. Это была новая попытка английских купцов закрепиться на рынках, которые ему предоставлял Триумвират Буэнос– Айреса. Это событие, которое привело в замешательство испанцев и удивило Артигаса, не было, однако, для него столь неожиданным, как назначение нового командующего армией Севера на его место. Назначен был коммерсант Сарратеа, известный как верный исполнитель всех темных махинаций правительства Буэнос-Айреса.

27 мая 1812 года Артигас вместе со своим войском и всем населением лагеря обосновался на берегу речки Айуи, к северу от маленького селения Конкордии, как раз напротив Сальто. Сюда и прибыл Сарратеа.

Главная цель его приезда заключалась в том, чтобы подорвать авторитет Артигаса. Он плел интриги, вел тайные переговоры, создавал дополнительные трудности, переманивал к себе офицеров. Внося анархию в армию, деморализуя народ, он добивался подрыва единства. Поскольку он был назначен командующим Северной армией, он вынудил Артигаса отказаться от своего чина и службы Буэнос-Айресу. Это было именно то, чего он добивался. Затем начался подкуп офицеров. Особенно огорчила Артигаса измена двух человек: Сантьяго Васкеса, сражавшегося рядом с Артигасом в Лас-Пьедрас, и Эусебио Вальденегро, которого Артигас любил как сына. Вальденегро был родом из бедной семьи; один священник выучил его читать. Вальденегро прославился своим умением играть на гитаре. Отчаянный гуляка, игрок и любитель выпить, он жил, как жили все гаучо, пока Артигас не встретил его и не привез в город, в дом своего отца. Он поступил в ополчение, сделался сержантом, а когда началась революция, стал одним из первых помощников Артигаса.

Все те месяцы, что лагерь стоял в Айуи, там господствовали подлость и интриганство (письма Сарратеа в Буэнос-Айрес – лучшее тому доказательство). Это приводило Артигаса в отчаяние и лишало его возможности действовать. Хотя причина, вызвавшая поход Артигаса, теперь уже отпала – португальцы должны были эвакуировать занятые земли, – армия Артигаса не могла сдвинуться с места. Приказ вернуться на свои места был получен в начале сентября, но возвращаться было не на чем – не было ни лошадей, ни транспорта, как об этом докладывал Артигас.

Почти около года жил в изгнании Артигас вместе со своими людьми. Тем временем произошло множество важных событий. Вице-король Элио был смещен, и на его место назначен маршал Гаспар Вигодет, который прибыл сюда в качестве генерал-капитана провинции Ла-Плата. Таким образом, вице– королевство в этом районе было ликвидировано. Португальцы нарушили перемирие, заключенное в октябре. Буэнос-Айрес и Артигас пытались изгнать войска Соузы, совершавшие множество бесчинств. Португальский двор продолжал зариться на Восточную провинцию. Лорд Стренгфорд, действовавший в Рио-де-Жанейро в качестве международного арбитра, с опаской смотрел на усиление португальского влияния в Ла-Плате; именно он заставил подписать мирный договор между Триумвиратом и Рио-де-Жанейро, который положил конец португальской интервенции и предусматривал немедленную эвакуацию их войск из Восточной провинции. С другой стороны, при португальском дворе действовал генерал Соуза, пытавшийся убедить короля Жоана сохранить занятые земли и задержать эвакуацию португальских войск. Однако англичане сумели заставить португальского короля уступить: после длительных колебаний он все же отдал приказ отвести португальские войска из Восточной провинции.

Триумвират в Буэнос-Айресе, освободившись от этой опасности, попытался возобновить кампанию против испанцев в Восточной провинции. Для координации действия с Артигасом и был нужен Сарратеа, посланный в Айуи.

Борьба против интриг. Вторая осада Монтевидео

Первые дни сентября 1812 года Артигас в последний раз перешел реку Уругвай. Казалось, что он возвращается на Восточный берег, чтобы уйти в отставку, отдохнуть от интриг, от ссор с правительством Буэнос-Айреса, от предательств. У него и на самом деле было такое желание, когда он двигался по пути в Лаурелес. Но он не мог руководствоваться своими личными интересами. Он чувствовал себя ответственным перед народом и войском. Опираясь на их поддержку, он решил продолжать борьбу.

Эмиссар Артигаса, офицер Фуэнтес, был послан в Буэнос-Айрес с отчетом об интригах Сарратеа и требованием его отставки. Фуэнтеса тотчас же схватили и подвергли оскорблениям. Однако ему все же удалось войти в контакт с друзьями Артигаса и разузнать о махинациях в пользу монархии, которые велись членами так называемой Ложи Лаутаро. Вернувшись, Фуэнтес доложил Артигасу о подробностях низкой политики правительства Буэнос– Айреса.

И все-таки Артигас, чувствуя поддержку народа и своих военных помощников, не теряя веры в справедливость своей борьбы, решил послать ответ Сарратеа на его последнее наглое письмо. Артигас писал, что он отнюдь не намерен молча наблюдать за интригами, которые плетутся вокруг него, что народ Буэнос-Айреса всегда был и будет для него братом, чего он, однако, не может сказать о его правительстве. Поэтому он намерен нанести ему военный удар.

Чтобы выиграть время, Сарратеа направил к Артигасу своего посланца, но миссия эта не увенчалась успехом, так как Артигас требовал одного – чтобы Сарратеа и его свита убрались в Буэнос-Айрес.

Артигас начал опять готовить свое войско к предстоящей борьбе, и в лагере Пасо-де-Арена вновь началась военная учеба. Его помощником был офицер Висенте Пагола, а секретарем – его кузен Мигель Баррейро, образованный молодой человек, уже известный своей политической деятельностью. Войско Артигаса составлял «Корпус драгун – борцов за свободу», которым командовал Оторгес, дивизия его брата Мануэля Франсиско, в которую входили такие видные офицеры, как Хуан Антонио Лавальеха, и еще несколько дивизий: Фрук-туасо Риверы, Бласа Басуальто, Фаустино Техеры и парагвайца Охеда.

Сарратеа, видя, как формируется и обучается такое сильное войско, был очень обеспокоен и в начале 1813 года снова предпринял попытку добиться союза с Артигасом. Но Артигас не дал себя обмануть, он достаточно хорошо знал этого человека. Когда в лагерь прибыли новые посланцы от Сарратеа, Артигас лишь повторил свои прежние требования – убрать, интриганов и осуществить меры, обеспечивающие суверенитет его народа.

Сарратеа решил пустить в ход свой последний козырь: ой заявил правительству Буэнос-Айреса, что Артигас вошел в сделку с испанцами. Однако он не только не достиг своей цели, но, наоборот, способствовал еще большей популярности своего противника.

Зная о неладах между Артигасом и правительством Буэнос-Айреса, Гаспар Вигодет, только что назначенный генерал-капитаном в Монтевидео, решил сделать Артигасу выгодные, по его мнению, предложения. Для этого он воспользовался услугами священника Франсиско Ларробла, с которым Артигас был дружен. В письме Ларробла, которое отвез Артигасу Марселино Вильягран, говорилось, что Вигодет вновь подтверждает ранее данные обещания, если только Артигас согласится на сохранение испанской власти в Монтевидео.

– Что может значить для меня чин, который предлагает мне Вигодет, если единодушие жителей его города, жаждущих освобождения, указывает мне высокую цель! Кроме того, любом случае я предпочитаю быть независимым. – Так ответил Артигас тем, кто пытался (в который – уже раз!) подкупить его.

В то время когда ответ Артигаса шел к Вигодету, Сарратеа опубликовал новое заявление, в котором обвинял Артигаса в измене и призывал войска покинуть его. Этот пасквиль глубоко оскорбил Артигаса, 14 января он писал полковнику Френчу.

«Пожалуйста, поставьте себя на мое место. Услышать такое оскорбление после всего, что я сделал для родины, после всех моих жертв… К тому же ведь это оскорбление для всех».

Однако интригам Сарратеа пришел конец; его офицеры, френч и Рондо, которые были свидетелями его неблаговидных дел, обсудив создавшееся положение, принудили Сарратеа уйти в отставку. Он вернулся в Буэнос-Айрес вместе со своей свитой. Заменивший его Рондо тотчас же соединился с Артигасом. Это произошло в Серрито 26 февраля 1813 года в обстановке необыкновенного энтузиазма, под звуки музыки.

Шестьдесят землевладельцев Восточной провинции, объединившись, назвали Артигаса «непобедимым генералом». Приветствуя правительство Буэнос-Айреса в связи с отставкой Сарратеа, они выражали свое возмущение тем, что он публично оскорблял мужественного патриота дона Хосе Артигаса, называя его вором, подлецом и обманщиком.

Тем временем в Буэнос-Айресе происходили знаменательные события: члены Триумвирата были заменены другими лицами, которые были навязаны монархистами из Ложи Лаутаро; они стремились создать диктатуру, о необходимости которой начал открыто заявлять Бернардо Монтеагудо, один из главных идеологов Ложи. 31 января 1813 года в соответствии с декретом от 8 октября торжественно открылась сессия Генеральной конституционной ассамблеи. Депутаты, избранные на ассамблею, были представителями той прослойки, которая после смерти Морено вела двойственную политическую игру. Это вполне соответствовало духу создававшегося государства национальной буржуазии.

С объединением двух войск появилась возможность вновь предпринять осаду Монтевидео – последнего бастиона испанской монархии в Ла-Плате. Правда, начало этой второй осаде положил еще раньше некий Хосе Культа, предводитель гаучо, который со своими людьми присоединился к армии патриотов 1 октября, за двадцать дней до того, как приступил к осаде Монтевидео Рондо, приведший свои войска из Буэнос-Айреса. Дивизии, которые Сарратеа отобрал когда-то у Артигаса, были возвращены, и теперь объединенное войско, стоявшее у стен Монтевидео, состояло из семи тысяч человек.

На защиту Монтевидео было брошено несколько полков (кстати, именно из них солдаты переходили на сторону патриотов). Командующий обороной майор Понсе высокомерно заявил:

– Осаждающие – это всего-навсего несколько гаучо и индейцев, вооруженных копьями, стрелами и ножами, да монахи, которые вообще никаким оружием не владеют. Мы быстро выгоним их под музыку.

На самом же деле город находился в крайне тяжелом положении. Гранаты падали на улицы и площади. Не было семьи, которая не была бы погружена в скорбь и отчаяние. Город голодал, и люди буквально дрались из-за куска хлеба. Усиливалась ненависть между партиями. Все шире разворачивались действия партизан, которые самыми различными способами преследовали жителей. Особенно отличался в этом молодой партизанский вожак Лавальеха.

Кольцо осады сжималось все теснее. Царила полная неразбериха, и, чтобы разобраться в принадлежности людей к тому или иному лагерю и отличить осаждающих от защитников города, использовались цветные ленты – белые для патриотов, красные для испанцев. Это вдохновило поэта Вальденегро, который сочинил куплет-десиму. Начертанный на большом плакате, он служил знаменем, которое патриоты несли во время наступления.

Два цвета – алый и белый – на выбор судьба вам дает. Отныне за вами дело, решайте, что вам подойдет. Если выберешь алый, тотчас навлечешь на себя наше мщенье;; если белым отдашь предпочтенье, под защитою будешь у нас.

Особую популярность получили высмеивающие испанцев сатирические строфы из сьелитос, которые сочинял Идальго. Они как будто перелетали через городские стены и становились известными в осажденной столице. Среди певцов были и женщины; одна из них, Виктория, черноволосая отважная певица с прекрасным голосом, каждый вечер переходила с места; на место, исполняя свои песенки и не забывая о том, что, концерт может быть нарушен перестрелкой.

Самое важное событие конца 1812 года произошло 31 декабря – это была победа Рондо в предместье Монтевидео – Серрито, где он разгромил испанскую армию Вигодета и Муэсаса. В бою особенно отличились негр Видела и патриот Восточной армии Мондрагон, убивший наповал бригадира Муэсеса. Под вечер остатки испанского войска были оттеснены за городские стены. Наступали последние часы осады.