Текст книги "В свободном поиске (СИ)"
Автор книги: Хэленка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
– Прости... – с искренним раскаянием в голосе ответил Артем. – Мне вредно с тобой общаться, мозг прекращает работу. Я не специально.
– Все нормально, я сама виновата, – я погладила соседа по руке, ответом на что, был захват и быстрый поцелуй моих пальцев. Больше меня не выпустили на свободу, по крайней мере, не в этот вечер, но фильм мы досмотрели, ведя себя более, чем прилично, тщетно пытаясь понять, что к чему.
Потом мы преспокойно доехали домой (вот это я заигралась: какое домой?!) и только в лифте начали целоваться снова. Но, как только лифт поднялся на нужный этаж, и я вышла из его кабинки, Артем меня отпустил, не сводя с меня глаз.
– Попроси! – хрипло приказал он. Только я никогда не слушалась приказов.
– Нет, – спокойно и уверенно ответила я, направляясь вглубь квартиры. Брюнет шел, не отставая ни на шаг. Я намеревалась сразу пойти занять одну из комнат, благо их было предостаточно и забаррикадироваться там.
– Подожди, пожалуйста, почему ты бежишь от меня? Дай мне шанс, я же не урод какой-то, совершенно неспособный на чувства, дай мне возможность! Ты же хочешь этого!
– Мне нужен месяц, чтобы подумать, чего я хочу, – неожиданно для себя самой, ответила я. Боже, что за бред я несу, это же жизнь, а не мексиканский сериал!
– Две недели, – так же неожиданно согласился Всеславский.
– Хорошо, две недели, но ты не появляешься в течение этого времени.
– Две недели начинаются сейчас, – Артем развернулся и пропал в своей спальне.
Глава 14
После выступления оркестра, которое я с удовольствием слушала от начала до конца, самые отчаянные пустились в свободное плавание по поселку. В числе этих отчаянных состояла я (куда ж без меня), Пашка, Анка, Шурик, Арсений и Виталина. Анка – самая старшая в оркестре, давно закончившая музыкальную школу, к которой он относился, но продолжавшая играть в нем, как и остальные в нашей компании (кроме меня, я в этой самой школе никогда и не училась, а при оркестре состояла чем-то вроде комиссара, следила, в общем, чтобы детишки никуда не вляпались), по непонятной никому причине считалась Пашкиной невестой. Правда, считал так один человек – моя ненаглядная тетка. То, что Пашке нет еще восемнадцати, ее не останавливало. На самом деле, отношения у брата и Анки были исключительно дружескими, без каких-либо намеков на что-то еще. Самое смешное, что Анюта на четыре года старше брата, а это, сами понимаете, в их возрасте ого какая разница. Но Ларису такие мелочи никогда не смущали, она сама старше мужа как раз на четыре года, и ничего. Аня, без сомнений, ужасно милая, такая заботливая мамочка, не красавица, но добрые глаза, украшающие ее, на мой взгляд, стоят внешности модели. К сожалению, именно такие девушки, со всеми задатками идеальной жены и матери, как правило, остаются одни или выходят замуж за клинических идиотов. Надеюсь, Анка станет счастливым исключением.
Арсений и Виталина – близнецы, очень похожие, но постоянно ругающиеся. Они самые младшие в нашей группе, им только пятнадцать. Музыкой хотела заниматься Виталина, и брат всю жизнь мучится, посещая занятия вместе с ней. За это девушка на пару с братом играет в ненавистный ей волейбол, почему-то их родители уверены, что они должны всем заниматься вместе, это должно их сплотить и укрепить теплые дружеские отношения. Оригинальная теория, и, кажется, полностью доказавшая свою несостоятельность.
Мой любимый, нет, мой горячо обожаемый член коллектива – Шурик. Только не вздумайте его так называть, это только мне позволено. Остальные зовут его Александэр, с ударением на последний слог. Я до сих пор не могу сдержать ржание, когда это слышу. Шурик весь такой утонченный и изысканный, что все уверены, что играет он на скрипке, хотя, на самом деле, ввиду отсутствие нужного уровня слуха, он на ударных сидит. Этот парень – единственный, с кем я допускаю тактильный контакт, причем довольно близкий. На то есть несколько причин. Одна из них – то, что я точно знаю, что для него это только игра, как и для меня, ничего личного, так сказать. Вторая... ну, не знаю, как-то само собой все получилось, не помню даже, когда и началось. А, нет, нет, постойте, помню! Когда я страдала после расставания с Глебом, а об этом знали все мои друзья, даже не самые близкие, не из тех я людей, кто хранит проблемы и радости в секрете. Поддержал меня Шурик довольно оригинально, сказав, что не за что там и держаться-то было, а если я от недотраха страдаю, так он может, так уж и быть, предложить свои услуги. Из его уст это звучало не пошлостью, а реально предложением о помощи, полным героизма, обычно Шурик, девушками не особо увлекается. Крепкий член и волосатые яйца – вот его романтическая мечта. Когда я обиженно сообщила, что с Глебом мы только целовались, парень на полном серьезе предложил при каждой встрече восполнять необходимое мне количество поцелуев. Я в шутку согласилась, так что теперь мы каждый раз с удовольствием лижемся часами, под дружные подколы и ржание остальных.
Вот как выглядит наша компания, когда мы собираемся вшестером: Арсений и Виталина ругаются, время от времени переходя на русский матерный, мы с Шуриком целуемся, а Пашка с Анкой обсуждают планы на скорую свадьбу. Посторонний, попадающий к нам, сразу понимает, что за дурдом оказался в непосредственном соседстве и бежит, задрав штаны. А нам что? Мы развлекаемся, и не лезьте к нам, пожалуйста.
Этот вечер ничем не отличался от любого другого. Не любим мы разнообразия в этом плане, должна же в жизни быть хоть какая-то стабильность!
Мы жизнерадостно обсуждали выступление и скорую поездку с гастролями в Швецию. Да, да, меня тоже берут, на этот случай, и оформляют уж не знаю каким образом, кажется, зовусь я ассистентом руководителя. Просто, руководит оркестром мужик, и ему довольно сложно организовать быт 'мелочи', как старшие называли малышей. Точно в тот момент, когда Шурик перешел на тему моей личной жизни, пытаясь выяснить, нет ли какого просвета на моем небосклоне, у нашего столика вырисовался весьма неожиданный гость.
– И как все это понимать? – голосом Всеславского, только ужасно злым, спросил этот самый гость.
– Привет! – жизнерадостно проигнорировала я вопрос, делая вид, что также игнорирую и его тон.
– Это кто? – наш невежливый визитер решил продолжить допрос с пристрастием, только погорячился он. Мальчики со мной юные, держать себя в руках не умеющие, постоянно пытающиеся в драчку влезть.
– Сам-то ты кто? – возмущенно спрашивает Шурик, не испытывая ни малейшего уважения к старшим.
– Спокойно, Шурик, это – мой друг Артем, – сообщаю я, не считая нужным представлять Всеславскому друзей, слишком много чести.
– Ну, друзья моих друзей – мои друзья! Только что-то твой друг на тебя не по-дружески смотрит, и, кажется, готов растерзать меня в приступе ревности.
– Артем, мы же договорились! – возмущаюсь я, не обращая внимания на слова Шурика.
– Мы не договаривались, что ты две недели с какими-то мужиками ошиваться будешь!
– Не оскорбляй Шурика! Он тебе не мужик! – на самом деле, я имела в виду, что он личность утонченная, возвышенная, а совсем не то, что решили наши друзья, дружно начавшие ржать. Впрочем, Шурик не обиделся.
– Даже не знаю, что большее оскорбление, когда меня назвали 'мужик' или, когда мне вынесли приговор, что я – 'не мужик'.
– Прости, родной, я ничего такого не хотела сказать. Ты же знаешь, я тебя нежно люблю. – И тут я совершенно случайно поймала взгляд Артема. Поймала и вздрогнула, столько в этом взгляде было боли и искреннего негодования. У меня даже появилось желание объяснить все брюнету, только тут на сцене нарисовался еще один герой.
– Всем привет! – Услышали мы веселый голос... Ромки! Всеславского полностью перекосило. Мда, не поможет ему психотерапевт, ох, не поможет! Они что, специально здесь собрались, чтобы мне гадость сделать?
– Мальчики, а что вы оба здесь делаете? – голосом невинной овечки спросила я. Только как-то они поняли, что если не найдут уважительной причины, плохо придется.
– Я здесь снимаю корпоратив, – мгновенно нашел замечательную отмазку Ромка.
– А я отдыхаю, у меня последние дни были очень тяжелыми, – решил не отставать Артем. Это дни со мной такие тяжелые? Я не напрашивалась! Я посмотрела на него очень внимательно и очень зло.
– У меня тоже были сложные дни, я устала и хочу спать. Пойдем, Паша! – и я потащила брата за собой в наш номер. В этот раз он у нас был один на двоих, не очень удобно, ну, да что дали, за то и спасибо.
– Что вокруг тебя творится?! Вернее, что ты творишь? Я сказал тебе не общаться с Романом?! – я изумленно уставилась на младшенького. Господи, он что от меня хочет?
– Паш, отвяжись, а? Твое какое дело? – вяло попыталась я погасить пыл.
– Какое дело? Правда, не понимаешь? – Пашка разглядывал меня несколько минут, словно пытался понять, правда, не понимаю или прикидываюсь дурочкой, а потом взял и... поцеловал меня. Что это такое?! Почему все подряд лезут со мной целоваться?!
Мои ощущения от поцелуя с братом? Знаете, некоторые тараканов живых едят и им нравится, а у меня, только представлю, рвотные порывы. Это страшно, отвратительно и мерзко. А главное у меня было чувство, что виновата во всем я. Я же старшая сестра, и я ответственна за Пашку. Как я могла допустить подобное, особенно после того, как меня предупредили?
– Паша, б***дь, что ты творишь? У тебя разжижение мозга? Я твоя сестра, еще одно неверное движение и превращу тебя в евнуха! Придурок! – в последнее слово я вложила максимально количество презрения.
– Какая ты мне сестра?! – мальчик решил напомнить о моем происхождении? Жестко...
– Я не знаю, какая, но я точно знаю, что ты мой брат. Или брат, или никто. – Надеюсь, он понял мою мысль. – Спокойной ночи! – я завалилась в кровать, не раздеваясь, даже в душ не заходя, для меня сегодняшний вечер был чрезмерно эмоциональным, и силы меня покинули мгновенно. Я так часто реагирую на избыточные нагрузки, некоторые не могут уснуть, а я засыпаю чуть ли не стоя.
Утром решила игнорировать брата – пусть задумается о своем поведении. Я не боялась ранить его чувства, обидеть и так далее, слишком долго и хорошо я знакома с Пашкой. Чуть побесится и успокоится, главное, чтобы понял мое отношение, а он понял, никаких сомнений. А еще лучше, чтобы нашел срочно девушку и начал постоянно встречаться, идеально, чтобы влюбился. Тогда вопрос решится мгновенно.
Мрачная я явилась в столовую, где нас организованно кормили, и присоединилась к друзьям. Сегодня меня ничуть не интересовали их ехидные взгляды и активный интерес. Наконец, поняв, что сама я колоться не собираюсь, Шурик приступил к пыткам.
– Милая, что от тебя Цветков хочет?
– Цветков? – я, конечно методом исключения могу догадаться, кто это, но лучше – уточню.
– Ромочка, он – красавчик, правда?
– У меня конкуренты? – грозно интересуюсь я. – Прости, но своими парнями я не собираюсь делиться даже с тобой. – Кстати, знакомая фамилия: Цветков... где же я могла ее слышать. Почему-то кажется, что что-то связанное с работой.
– Ну зачем тебе сразу двое? Ты со своим дурным воспитанием и врожденной скромностью с двумя не сладишь, ты и с одним не можешь разобраться, как я понял. – В ответ на это ехидное замечание показываю собеседнику средний палец. – Вот-вот, это – к вопросу о дурном воспитании.
– А что это ты на Ромочку сразу нацелился, может, давно на него глаз положил? А может, он тоже 'в теме'? – забеспокоилась я.
– Никогда не поздно встать на путь истины, дитя мое, – голосом деревенского батюшки провозгласил Шурик. – Второй мне точно не по зубам. Тебе, кстати, тоже. Почему он возле тебя вертится, я не понял, и почему Ромычу глаз подбил, тоже.
– Серьезно? – настроение, отвратительное еще со вчерашнего вечера, становится еще хуже. Честно говоря, я надеялась, что у Артема хватит ума не влезать в драку, тем более, будучи в явном меньшинстве. – А вы почему товарища не поддержали?
– Это же справедливо – один на один, все такое.
– Он точно занимается какой-нибудь агрессивной фигней с тренером, так что сильно сомневаюсь в справедливости акции.
– Так ты хотела, чтобы нам тоже наваляли? – возмутился Шурик. – Сама, небось, смылась по-быстрому! Представляю, как смотрелся бы сегодняшний концерт – половина оркестра с фингалами!
– Во-первых, вы трое не половина оркестра, во-вторых, с Виткой Артем не стал бы связываться, а в-третьих, тебя все равно со сцены не видно, только слышно.
– Эх, не любишь ты меня, а я к тебе со всей душой! – пожаловался друг, наверное, не знал, что еще сказать в свое оправдание. А вчера я смылась, чтобы хотя бы Пашку увести, не хватало, чтобы еще и он в разборки встрял.
– Люблю, люблю, мой нежный принц! – заверила я. – Значит ты – за Рому? – уточняю. Близнецы ушли, а мой любимый братец демонстративно завтракал сегодня не в нашей компании, и можно разговаривать о том, что меня волнует.
– Этого я не говорил, – неожиданно заявляет Шурик. – Если ты пытаешься услышать мой совет, то это бесполезно. Ты уже сделала выбор, и было бы глупо пытаться отговорить тебя. А поскольку парень заинтересован, ты попала, расслабься и получай удовольствие. Думаю, уж с чем, а с удовольствием все будет нормально.
– Ты сейчас о ком говоришь? – настороженно спрашиваю.
– Конечно, о твоем брутальном рыцаре, прекрасно владеющем прицельным ударом в глаз. Подарки дарил?
– Дарил, – обреченно киваю я, отодвигая прядь волос, чтобы продемонстрировать серьги.
– Такие на ветер денег не станут бросать, а сережечки, хоть бриллианты и мелкие, тысяч на тридцать потянуть могут.
– С ума сошел? Какие бриллианты, откуда такие суммы?
– Эх, наивная чухонская девушка! Поверь мне, я в этом деле разбираюсь, очень уж моя маман цацки любит. Работа, однозначно, ручная, мастер крут, золото, похоже очень высокой пробы...
– По запаху определил?
– Не перебивай старших, пусть не по возрасту, но по опыту, точно. Что я перед тобой распинаюсь? Твой богатенький красавчик имеет на тебя далеко идущие планы, – припечатал Шурик, заканчивая разговор.
– Куда идущие? – заныла я.
– Не знаю, у него спроси.
– Плохо ты обо мне заботишься, а если у него самые грязные намерения, мог бы и выяснить.
– Ага, я и так чудом без травм остался. А намерения у него именно грязные... надеюсь.
– Вот ты какой?! А я-то думала, а ты!.. – содержательно пожаловалась я и гордо удалилась. Мне уже давно пора детей выводить на лыжах кататься. И не важно, что я и лыжи – враги до гробовой доски, моя задача – следить, чтобы к детям не привязались какие-нибудь идиоты, чтобы никто ничего себе не сломал, чтобы вовремя меняли вымокшую одежду, чтобы не переохладились и не заболели, я все это и на ногах сделать могу прекрасно. В общем, от лыж я намеревалась подальше держаться, и так бы оно и было, если бы Господь не подложил мне свинью, в виде очаровательного брюнета с синим глазом, по странному стечению обстоятельств, катающегося именно в том месте, куда привели меня детишки.
Глава 15
– Привет, красавица! – жизнерадостно поздоровался Рома, лучезарно улыбаясь. Может, его так в результате качественного удара перекосило?
– Привет! Не могу вернуть тебе комплимент, хотя синий эффектно оттеняет цвет твоих глаз. Давай ты теперь честно и откровенно признаешься, каким ветром был сюда занесен.
– Я честно и откровенно уже признался, что снимал корпоратив.
– И?.. – еще расскажи мне, что эта случайность от Бога, я уже почти поверила.
– Не состоишь на спецслужбе? – засмеялся парень, что-то у него слишком хорошее настроение с утра, в противовес моему, что ли? – Мне друзья сказали, что ты здесь будешь...
– Забавно... зачем такие сложности? Позвонить никак? Есть еще интернет, никогда не слышал?
– Наверное, потому, что ты сбрасывала мои звонки? – изучающим взглядом уставился на меня Роман.
– Я бы это заметила, уверяю тебя. – Это же надо было такое придумать?! Что за детский сад?!
– Значит, это был кто-то еще... – уверенно сказал парень. А ведь, похоже, что не врет. Неужели, Пашка? – Детка, а что это ты без лыж?
– Папка! – мгновенно среагировала я: ненавижу, когда меня называют всякими детками, малышами, зайками и прочими зверюшками. Может, потому, что этим частенько грешил Глеб, и в то время мне это жуть до чего нравилось.
– Чего?! – выпучил глаза Ромка.
– Ты же мой блудный папаня?! – спрашиваю, придав голосу приличествующий уровень восторженности и чуть не прослезившись на радостях. – Я так рада, что ты меня нашел!
– При всем моем желании, никак не мог бы быть твоим родителем, знаешь, некоторые особенности мужской физиологии не позволяют в два года детей заделывать, – пришел в себя парень. Ничего так на стрессы реагирует, быстренько оклемался.
– Тогда какая я тебе детка? – знаю, знаю, мне следовало бы поучиться вежливости хоть у той же Алинки, а то от меня раньше, чем через две недели парни побегут.
– Я понял, извини, так, где твои лыжи де.... Милана?
– Прости, друг, но лыжи от меня сбежали, не оставляя следов, – поделилась печалью я.
– Что так? – заинтересовался парень редким случаем активности спортивного оборудования.
– После того, как я убила стольких их собратьев, они меня опасаются.
– Хочешь сказать, что не умеешь?
– Точно! – порадовалась я понятливости собеседника.
– Я самый лучший в мире тренер по лыжному спорту! – гордо сообщил Ромка и потащил меня в пункт проката. Ну и ладно, полностью снимаю с себя ответственность, мое дело предупредить, а за очередную пару угробленных мною лыж платить и не подумаю.
– Ром, это – бесполезно, направь свою энергию в мирное русло, – предприняла я последнюю попытку. Нет, рассказывать, как пытался поставить меня на лыжи наш преподаватель по физкультуре, я ему не стану. Несчастный Адольф Александрович (вот же имечко родители дали, догадайтесь с трех раз, какая у него была кличка среди студентов) честно старался. Он отнесся с пониманием к тому, что в мою прежнюю программу занятий спорта этот вид не включался, ввиду отсутствия снежного покрытия, хотя и посетовал, мол, могла бы и в горы съездить покататься. Ага, счаз! В горы я конечно со всем моим удовольствием, но руки с ногами и так поломаю, мне для этого специальные приспособления не нужны. Так вот, мой незабвенный Адольфик, когда пришло время сдавать кросс, чуть ли не силой всунул меня в лыжи и упорно толкал от старта до финиша все полтора километра. Заставить меня передвигать ноги самостоятельно он так и не смог. Не то, чтобы я сопротивлялась, вовсе нет, я прилагала все усилия, свесив язык на бок, пыталась делать так, как говорил тренер но... видно не судьба мне стать второй Сметаниной. Честно сказать, после этого эпического зачета я прониклась к преподу глубочайшим уважением, это же надо иметь такое упорство, видит же, что без вариантов, бросил бы дурацкую затею, нет, не мог он мне поставить зачет, пока я кросс не пройду, и не поставить не мог, я же активистка-отличница.
И что теперь? Новая серия увлекательного фильма «Как Милана осваивала лыжный спорт да так его и не освоила»? Следующие три часа были посвящены моему позору. Даже дети перестали кататься и выстроились вокруг, наблюдая за моими потугами и давая советы. Поработала я клоуном, жаль бесплатно, зато с большим успехом, и цвет волос у меня соответствующий. Кажется, громче всех ржал именно мой 'лучший в мире тренер'. Непедагогично это, между прочим. Когда мне надоело вставать каждые пару минут, выпутываясь из сплетения собственных ног и чужих лыж, я сдалась и просто отказалась подниматься. Легла на снег и оповестила всех об окончании шоу.
– Не лежи на холодном, – все еще, смеясь, посоветовал Ромка, – попу отморозишь.
– Ни за что! – твердо ответила я. – Ты опять кататься заставишь, если то, что я делаю можно назвать этим словом.
Парень уселся на снег рядом со мной, вызвав мое активное неодобрение:
– Встань, отморозишь что-нибудь поважнее попы!
– Беспокоишься?
– Конечно, вдруг пригодится.
– Тебе?
– Не знаю, как мне, а вот тебе – точно!
– Надеюсь, и тебе тоже. Пошли, тебя срочно надо переодеть, – парень встал и протянул мне руку, лучше бы с меня это орудие пыток снял.
– Пока на мне эти изобретения древних инквизиторов, не встану, – сообщила я. Рома, тяжко вздохнув и воздев очи к небу, будто говоря: 'за что мне эти испытания?', опустился на корточки и начал снимать с меня лыжи. – Я правильно поняла по нездоровому блеску в твоих глазах, что переодевать меня будешь ты?
– Весь к твоим услугам, – склонился в поклоне парень. Мы уже шли сдавать лыжи, хотя я лучше бы еще немножко полежала на снежочке: ушибы по всему телу с благодарностью реагировали на холодный компресс. Я бы и на переодевание охотно согласилась, поскольку сама, кажется, не в состоянии руку поднять.
– Боюсь, как бы в тебе не пробудилась склонность к ролевым играм, комплекс доктора заложен почти во всех нас.
– Это ты к чему?
– К тому, что мое скоропостижно, но надолго посиневшее тело маловероятно способно вызвать какие-либо желания, кроме как провести медицинские процедуры.
– Ты ударилась?!
– Забавно... как ты думаешь, упав раз пятьсот, я могла не удариться?
– Там же снег, мягко... – неуверенно предположил парень.
– Очень мягко! Попробуй, сам узнаешь! У меня даже от нежных прикосновений синяки появляются, а уж сегодняшние предварительные ласки, это, знаешь ли, за гранью.
– Тогда мы сейчас купим мазь и будем тебя намазывать! – загорелся 'блестящей' идеей Рома.
– Я же говорила о комплексе доктора! Не надо меня мазать, у меня аллергия, – на всякий случай, на ходу сочинила я.
– На что?
– На прикосновения.
– Не слышал о таком.
– Если ты о чем-то не слышал, это не означает, что его нет, – поучительно сообщила я.
– У тебя какие планы?
– Переоденусь, пообедаем, начнется репетиция, а я в это время буду лежать и охать. Вечером концерт и по домам.
– Пошли ко мне?
– Что делать будем? Коллекцию марок рассматривать?
– Какая коллекция марок? Ты же не в седьмом классе, чтобы я тебя коллекциями приманивал. Пойдешь?
– Ты резкий какой-то: то пропадаешь, то прям сразу: 'пошли ко мне'. Выработай единую скорость, это поможет. Не пойду. Прости, что разочаровала.
– Понятно, у тебя есть кандидатура куда как лучше, – едко заметил мой спутник. Мы уже почти до гостиницы дошли, двигалась бы я чуть быстрее, глядишь и не ссорились бы.
– Кандидатура на что?
– На то, чтобы разделить твою постель.
– Во как? Постель моя вряд ли подлежит разделению в силу ее малых размеров, к тому же я ее уже с кошкой делю. И кстати, у Всеславского нет ни одного бонуса против тебя кроме настойчивости и постоянного появления в те моменты, когда мне трудно. И является он с помощью. Так что не надо обвинять меня в склонности к богатеньким мальчикам, это скорее минус.
– В смысле?
– В смысле, что мне очень нравится Артем и если бы не его деньги, я была бы уже с ним, – знаю, знаю, что нельзя говорить мужчине, что тебе другой нравится, но, блин, достал меня уже! Почему меня сегодня Рома раздражает? И почему я все время думаю об Артеме?
– А я тебе не очень нравлюсь? – зло спросил мой спутник.
– Мне не очень нравится твоя пассивность! Я только хотела сказать, что у тебя есть неоспоримое преимущество, а ты услышал совсем другое, – я пытаюсь смягчить свои слова, он же не виноват, что у меня какие-то психи сегодня, может, внеплановый ПМС. Да, точно, теперь все на это дело сваливают дурное воспитание, чем я хуже.
– То есть мое единственное преимущество в отсутствии денег?
– Ром, мне надо отдохнуть, не приставай, я еще сегодня ночную службу стоять буду.
– Где стоять? – вот, удалось отвлечь с помощью шокирующей информации.
– В церкви. Рождество, все-таки, ты не в курсе?
– И ты ходишь на службу? Прямо на всю ночь?
– Да, Лариса очень хочет, а я не могу ее одну отпустить, мало ли, что.
– То есть, ты только из-за нее туда ходишь?
– Ну, да. А ты думал, я воспылала неземной любовью к православной церкви? Вряд ли.
– Почему с ней не ходят сыновья, муж? Они не беспокоятся? Ты одна так переживаешь?
– Мужчинам сложнее, а я не умру, даже интересно иногда, как психологу. Психология опиума для народа, – я хмыкнула.
– Так ты еще и в Бога не веришь?
– Верю. А в церковь – нет. К тому же, я верю во все сразу, и в существование Рая, и в переселение душ. Так что, мне, наверное, все равно, с кем молиться, хоть с христианами, хоть с буддистами. Все, я ушла на отдых, – заявила я категорично, когда мы дошли до моего номера. Я бы и на обед уже не пошла, лучше поспать немножко, уж очень неспокойной была эта ночь: все время какая-то невнятная гадость во сне появлялась, да и просыпалась я раз пятнадцать, не меньше.
– Я позвоню? Какие планы на завтра?
– Пока никаких, но обязательно появятся, если ты что-то предложишь, – сказала, надеясь этим подстегнуть парня к дальнейшим действиям.
– Хорошо, – кажется, через чур подстегнула, потому что Рома сделал весьма недвусмысленное движение в мою сторону. Я мгновенно исчезла за дверью, и захлопнула ее перед носом парня. Уже будучи под защитой, пусть и несколько эфемерной (картон, покрытый ламинатом, вряд ли кого защитит), я поняла, что ни при каких обстоятельствах не хочу целоваться с Ромкой. Он милый, приятный, с ним весело, и все. О Боже! Только не это! Кажется, я влюбилась! И, кажется, не в того человека, который остался за дверью гостиницы...
Глава 16
Хорошо, что немного подавила подушку в гостинице, все-таки все эти службы – занятие весьма и весьма утомительное. И почему Лариса католическую церковь не посещает, там хоть лавочки имеются! Правда, не знаю как в просвещенной Европе, а у нас католики большую часть службы на коленях стоят, что тоже не вдохновляет. Как только все эти старушки, каждые пять минут жалующиеся подругам, врачам и родным на тысячи реальных и воображаемых хворей, умудряются стоять всю службу в страшной духоте, даже не снимая верхней одежды? Почему в храмах нет гардеробной? Не могу я следовать примеру бабулек, а держа в руках пуховик, креститься неудобно. В общем одни сплошные сложности.
Единственный положительный момент – я могу рассматривать окружающих, в принципе, типажи примерно одни и те же на каждой службе, все равно, забавно бывает. Вот рядом со мной истово крестится пожилая женщина с таким злобным лицом, что его не смягчает даже осознание торжественности момента. Вот пухлый довольно молодой мужчина шепчет что-то, может, повторяя молитвы, может, отсебятину порет, весь покрытый каплями пота. Зрелище то еще, надо сказать, спасибо, я от него в некотором отдалении. Наверняка, мужчина нездоров, скорее всего, сахарный диабет, и в церковь ходит просить об исцелении. Интересно, если он внезапно выздоровеет, посвятит свою жизнь добрым делам и восхвалению милости Божьей? Что-то подсказывает мне, что это очень сомнительно: слишком очевидна сальная грязь во взгляде, после такого хочется вымыться в очень горячей воде. Не стала бы я на месте Высших сил помогать такому подозрительному типу! А вот совсем молоденькая девушка, надеюсь, я не выгляжу даже отдаленно как она, хотя юбки в пол, отсутствие косметики и тщательно убранные волосы у нас одинаковы. Только очень хочется верить, что у меня нет такой же готовности повиноваться, глупой восторженности и отрешенности от реального мира. Уф, надоело мне наблюдать, небольшая передышка и снижение температуры не повредит.
Тихонечко проталкиваюсь на улицу, не переживая, что больше не смогу занять такое удачное с точки зрения тетки место неподалеку от алтаря. По мне так самое удачное место – поближе к выходу, там и лавочки есть. Выхожу на церковный дворик, к счастью, лавочки и здесь в наличии, а претендентов на сидячие места совсем немного, в основном дети. Я с наслаждением вдыхаю ледяной воздух несколько минут, получая удовольствие от того, что холод прокрадывается под одежду, а такое со мной случается крайне редко. Жаль, слишком холодно, чтобы просидеть здесь пару часиков, а еще лучше – до конца службы. Возвращаюсь внутрь, но торможу, не отходя слишком далеко от заветных лавочек. Конечно, нехорошо сидеть во время службы, но как-то я сомневаюсь, что Господь нас судит по нашей позе во время молитвы, а для людей сойду за беременную или больную – бледное лицо тому подтверждение.
Краем глаза замечаю интересную пару, вошедшую позже основной массы верующих. Сухонькая седая совсем маленькая старушка с очень приятным добрым лицом и высоченный слегка сгорбленный старик. Лицо старика тоже могло бы мне понравится, если бы не отталкивающая пустота во взгляде, так хорошо мне знакомая по приступам бабули.
– Деточка! – неожиданно обращается ко мне старушка. – Можете присмотреть за Петром Александровичем, пока я немного службу послушаю, а то он любит неожиданно куда-нибудь путешествовать. Ему просто надо строго сказать, чтобы сидел, отдыхал, он послушный.
Я киваю, стараясь сдержать смех – сразу представила, как милая старушка грозно рявкает: 'Сидеть!', и Петр Александрович мгновенно садиться, пытаясь вилять несуществующим хвостиком. Минут двадцать уходят на контроль за послушным стариком. Тот и правда время от времени взбрыкивает, пытаясь встать и направится к выходу, но, остановленный моей твердой рукой на его плече, успокаивается на время. Да... может, пора идти санитаркой в психушку? Опыт работы имеется, нервная система не из слабых, глядишь, обнаружу, что это и есть мое призвание. Теперь уже представила себя в новом образе: белый халат, в одной руке – плетка, в другой – почему-то, рупор. Эх, доведет меня когда-нибудь богатое воображение до психушки, и не в качестве работника, а пациентом.
Хорошо, что все рано или поздно заканчивается! Праздничная служба, хоть и ужасно длинная, слава Богу, не бесконечная, осталось домой добраться и в постель. Можно половину праздника провести в объятиях Морфея, тем более, что завтра я работаю целый день, а через два дня у меня экзамен. Черт! И зачем только я фактически пообещала Ромке, что схожу с ним куда-нибудь?! Никуда не хочу, ничего не могу! А до дома еще между прочим ехать и ехать: не знаю, с какой радости тетка выбрала именно эту церковь, но она ей не изменяет. Здесь и батюшка лучше, и иконы красивее, и людей меньше, в общем, солнце ярче, а трава зеленее. Если бы не располагалась вся эта благодать на отдаленной окраине и не нужно было ехать сначала на метро, а потом на маршрутке, я бы совсем ничего не имела против. А в такое время маршрутку еще дождаться надо, так что, чтобы не замерзнуть, стоя на месте, мы движемся к заветной цели в виде теплой станции метро.
