Текст книги "В свободном поиске (СИ)"
Автор книги: Хэленка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– То есть, ты хочешь, чтобы теперь роль твоего психоаналитика я исполняла? – пришла моя очередь разглядывать этого типа.
– Разве это – не твоя будущая специальность? – ехидно интересуется Артем.
– Сколько ты платишь своему аналитику? – он называет свершено нереальную сумму. – За месяц?
– За сеанс, – смеется брюнет. Да уж, у богатых свои причуды!
– И единственное, что он сделал полезного – посоветовал найти меня? – ужасаюсь я.
– Можно и так сказать. – Я пропеваю фразу, о том, что его аналитик – просто девушка легкого поведения (Земфира. Дыши). – Кто бы сомневался! Они все такие.
– В итоге, за то, что не может сделать твой аналитик за хренову уйму денег, ты мне собираешься платить пять тысяч в месяц? – решаю я подойти к вопросу с практичной стороны.
– Я могу платить тебе за встречи, сколько ты скажешь, – с готовностью отзывается он.
– В качестве оплаты я хочу свободу. Ты не лезешь в мою личную жизнь, не следишь за мной и не портишь мои свидания. Как тебе такое соглашение?
– Я не хочу, чтобы ты целовалась со всеми подряд, – бесстрастно отвечает он.
– Это не твое дело! – слишком громко заявляю я, подтверждая слова увесистым шлепком по столу, заставляющим посуду подпрыгнуть.
– Веди себя прилично! Что, не терпится? Девочка созрела? Могу предложить свои услуги, – злобно говорит он, не стесняясь смотреть мне в глаза.
– Напомни, когда выйдем, дать тебе по морде. А сейчас, запомни: не лезь в мою жизнь! Если у нас сделка, то касается она исключительно наших общих дел, ничего больше! И не смей меня целовать! – шепчу я, пытаясь не сорваться на крик. Как ему удается мгновенно выводить людей? Это талант или я одна такая?
Артем откидывается в кресле, продолжая изучать меня, и снова погружается в молчание. Мне удается немного успокоиться.
– Ну, хорошо. Так даже интереснее, – приходит он к непонятному мне умозаключению. – Договорились! Но если звоню я – ты всегда готова со мной встретиться.
– Хорошо, – киваю настороженно, – только не поздно.
– Ты слишком капризна!
– Неправда! Я – милая и вообще, образец для подражания, – отвечаю, мгновенно растеряв боевой запал.
– Да... ты – милая, – неожиданно соглашается мой спутник.
Глава 9
Я возвращаюсь домой и не могу больше откладывать звонок Ромке, так меня распирает. Только, кажется, я не вовремя: судя по музыке, довольно громко звучащей на заднем плане, парень отнюдь не дома грустит над моим портретом.
– Извини, Ром, я не вовремя, перезвоню завтра, – сразу иду на попятный.
– Стой! Я сейчас выйду, где слышно нормально и сам перезвоню... Привет! Рассказывай! – звонок следует почти сразу, стоит мне отключиться.
– Извини, пожалуйста, что так получилось, – грустно прошу я.
– Что это за тип?
– Так, один знакомый. У него не все с головой в порядке, – тут я ничуть не преувеличиваю, скорее, преуменьшаю – у него все с головой не в порядке.
– Имя, фамилия, отчество! – требует мой собеседник, и я понимаю, что он совершенно не сердится.
– Всеславский Артем Михайлович! – по-военному рапортую я.
– Эко тебя занесло! Ты откуда его знаешь? А я-то думаю, что за лицо знакомое?
– А ты откуда его знаешь? – отвечаю вопросом я – все мы немного евреи.
– Он – владелец телевизионного канала, так что я с ним пару раз работал.
– Это так прибыльно – иметь канал?
– Наверное, да. А может, у него криминал какой-нибудь, откуда мне знать?
Так, где ты с ним познакомилась?
– В метро, – отвечаю скромненько. Вот такая я талантливая, не все в метро с владельцами каналов знакомятся.
– Что Всеславскому в метро делать? Сочинительница!
– Я не вру! – возмущаюсь. Я не люблю ложь, причем не только, когда врут мне, но и когда приходится врать самой. Стараюсь не делать этого по мере возможностей.
– И что он от тебя хочет?
– Хм... Ну, скажем так: я его консультирую в одном вопросе. Ничего личного.
– Ничего личного? А почему он так взбесился, когда увидел, как я тебя целую? – меня бросает в жар от одного воспоминания.
– Наверное, потому, что он – псих.
– Вот это уж точно. Так что, будь осторожнее с ним, а лучше – вообще не общайся.
– Думаешь, я могу сказать нет, когда ему приспичит меня увидеть? Наивный. Но я добилась обещания, что он не будет лезть в мою жизнь.
– Веришь его обещаниям? Это ты – наивная.
– Не верю, но надеюсь. Извини меня еще раз.
– С тебя свидание!
– Разве я против? Позвони. Только помни о Ларисе и нашем почти тюремном режиме.
– Я завтра заберу тебя снова, и мы все-таки сходим в кино!
– На последний ряд? – спрашиваю, улыбаясь.
– Конечно!
Еще долго после того, как разъединилась связь, на моем лице сияет блаженная улыбка. Как все-таки приятно общаться с этим парнем! Даже на расстоянии он умудряется улучшить мое настроение. Засыпаю быстро и в самом лучшем расположении духа: все мои проблемы решены! Только зря я, вдохновленная таким легким решением вопроса с парнями, забыла о бабушке...
Когда я, довольная жизнью и собой, разместила свое тело в машине Ромки, мимолетом коснувшись губами его щеки, у меня зазвонил телефон.
– Привет, Паш, что случилось? – весело спросила я, в полной уверенности, что не случилось ровным счетом ничего серьезного.
– Быстро приезжай домой, бабушка пропала, – дергано ответил брат. Он у меня очень спокойный, и мало что может вывести Пашку из себя, но если что-то его заденет, реагирует непредсказуемо.
– Как она могла пропасть из закрытой квартиры? – удивляюсь я, еще не осознавая масштаба произошедшего. Может, надоело дома сидеть, вышла в магазин, хотя тетка ключи ей не оставляет, но мало ли.
– Да хрен ее знает, как! Я пришел – дверь открыта, никого нет! Соседка сказала, что с утра ее видела во дворе с дорожной сумкой! – похоже, брата и правда задело. Что? С сумкой?
– Я еду! Родителям звонил?
– Да! Давай быстрее!
Я боюсь взглянуть на Рому и понимаю, что он уже развернул машину и направляется в сторону моего дома. Куда она могла податься? Говорила же я, что что-то будет, так нет, кто меня слушает?!
– Ром, извини, пожалуйста, – я дотрагиваюсь до руки парня, думая о том, что возможно, это судьба вмешивается, не давая нам встречаться. Да, я верю в судьбу! И еще я верю в то, что ко мне она благосклонна. Сегодня только сбой дала. Хотя... я всегда до последнего надеюсь, что все закончится благополучно.
Выскакиваю из машины и бегом бросаюсь домой, еще по дороге объясняя парню, что ходить со мной не следует, что все будет хорошо, и что мы обойдемся без его помощи.
Дома уже полный дурдом: Лариса обзванивает больницы с домашнего, ее муж – морги с мобильного, братья отправились опрашивать всех встречных и в ближайшую церковь, которую бабушка частенько посещала.
– Ларис, может, она куда-то поехала, если с сумкой? – задаю я очевидный вопрос. Знаю, конечно, что когда Лариса на грани истерики, лучше с ней не разговаривать, но я не понимаю, почему еще никто на вокзал не отправился, может она еще там.
Как ни странно, тетка реагирует по-деловому, как опытный руководитель, а не как истеричная баба:
– Вот список больниц, сейчас такси будет, мы поедем ее искать, попытаемся на вокзале узнать что-то. Ты, как всех обзвонишь, сиди дома, жди, вдруг вернется, или позвонит. И маме сообщи, может, она к ним поехала.
Я забираю у нее переносную трубку, потому что такси уже стояло перед входом в наш двор, когда я вернулась. Видимо, Лариса забыла, что телефон все время занят, и ей не могут сообщить о том, что машина уже здесь.
К восьми часам я, уже полностью обессилев, сижу, тупо пялясь в окно: все, кто нужен и не нужен, обзвонены, слезы выплаканы. Я не могу больше ничего сделать, только ждать, а это самое страшное. На каждый телефонный звонок отвечаю с бешено бьющимся сердцем, но пока никакой информации, кроме того, что милиция не берет заявление, потому, что слишком мало времени прошло, а на вокзале не дают справку без бумаги из милиции. Замкнутый круг. Я сижу, сжавшись в комок на диване, гипнотизируя трубку телефона и вслух умоляя бабушку вернуться домой. И не говорите, что это глупость, я так уже кошку свою нашла в детстве, а у кошки мозг намного меньше.
Когда в тишине пустой квартиры начинает играть музыка, я вздрагиваю: мобильный я совсем выпустила из внимания. С неудовольствием читаю имя звонящего, его только сейчас не хватало!
– Да, – стараюсь, чтобы голос звучал спокойно и равнодушно.
– Ты мне нужна, – безапелляционно сообщает мужской голос.
– Извини, Артем, не могу сегодня.
– Что случилось? – неужели я так и не смогла скрыть свое состояние? Старалась же.
– Все в порядке.
– Я приеду через семь минут.
Пытаюсь перезвонить, чтобы остановить его, но мой личный маньяк не берет трубку. Ровно через семь минут трубку приходится брать мне, только не телефона, а домофона. Приходится открывать, с него станется устроить скандал на пороге моего дома.
– Рассказывай! – требует он, только появившись в нашей прихожей. Теперь-то точно не удастся скрыть мое состояние: о нем сообщит кошмарный внешний вид. Кстати, Кузя и не подумала защищать дом от вторжения чужака, а ведь обычно, она тщательно пытается заработать на кусок хлеба. Вместо этого, она старательно пытается вылизать руки Артема и покрыть шерстью дорогую одежду.
Моя нервная система не выдерживает напряжения последних часов, и я начинаю громко, взахлеб реветь, пытаясь одновременно рассказать, что произошло. Как Артем умудряется вычленить из этих жутких завываний хоть что-то – не знаю, но первое, что он спрашивает, когда мои вопли затихают:
– На вокзале же можно узнать, брала ли она билеты. Вы звонили?
– Там не дают информацию! – я готова начать реветь снова, но Всеславский меня останавливает, требуя написать данные бабушки. После этого настойчиво советует привести себя в порядок и выходит из квартиры, обещая позвонить в ближайшее время.
Ступор сменяется каким-то болезненным желанием двигаться, и я, непонятно зачем, тщательно умываюсь, лихорадочно привожу в порядок волосы и переодеваюсь. Жажда деятельности не утихает, и я начинаю быстро вытирать пыль, слава Богу, в нашей квартире есть, где развернуться. Звонок от Пашки, но он сообщает только, что ничего нового не обнаружил. И сразу за ним звонок Артема:
– Если ты поторопишься, мы успеем на самолет, она едет поездом в Москву, есть возможность встретить на вокзале, – его голос звучит спокойно и уверенно.
– Я готова, – выкрикиваю в трубку, уже натягивая сапоги.
– Выходи, только не надо нестись, еще поскользнешься. Я через пару минут буду.
Я уже перед входом во двор, набираю номер Ларисы и быстро и без подробностей объясняю, что собираюсь делать. Тетка удивлена настолько, что даже не спрашивает, кто мне помог и с кем я собираюсь лететь. Подъезжает машина Артема, и я мгновенно ныряю в нее. Говорить о чем-либо, просто нет сил, а мой водитель слишком сосредоточен на дороге: машин еще довольно много, а наша скорость, о Боже! сто шестьдесят километров в час!
Даже не заметила, сколько времени прошло, и мы уже у здания аэропорта, Артем тащит меня внутрь на совершенно безумной скорости. Перевести дыхание я смогла только в кресле самолета.
– Как это ты догадалась взять паспорт? – интересуется мой сосед, пристегивая ремень безопасности.
– Случайно. Он в сумке валялся. Мог бы и напомнить.
– Честно говоря, сам забыл, поэтому и удивился. Не дергайся, теперь все будет нормально, у нас достаточно времени.
– Надеюсь... спасибо тебе, – я касаюсь его руки в жесте благодарности, а может потому, что хочу к нему прикасаться, и сразу одергиваю руку. Артем тоже слегка вздрагивает и смотрит на меня с иронией, и когда только я успела так наэлектризоваться?
– Иди сюда, – говорит брюнет, и, немного посомневавшись на всякий случай, я устраиваюсь на его плече, сбросив обувь и поджав ноги на сидении. Он, конечно, достает своими постоянными приказами, но защищенность, которую я получаю в его присутствии – то, чего мне так не хватает в моей жизни. Даже с горячо любимыми родителями я подсознательно сомневалась в надежности и постоянстве того, что меня окружало: если от меня отказалась родная мать, поняв мою несостоятельность еще когда я была младенцем, что может заставить не сделать того же мою нынешнюю семью? Нет, я полная дура: доверять малознакомому мужику, не доверяя родным – это уже патология.
Всю дорогу я жалась к Артему, пытаясь задремать, и чувствуя его руку на талии. Наверное, со стороны мы выглядим как парочка влюбленных, представляю обсуждения стюардесс, не раз скользнувших по мне оценивающим взглядом, и по Артему взглядом, полным обожания. Что ни говори, а рядом мы выглядим представителями противоположных полюсов: бедная Золушка с роскошным принцем.
Хорошо, что лететь недолго, наверное, дольше будет до вокзала добираться. Кто-то из знаменитостей сказал, что в скором времени можно будет до любой точки на земном шаре долететь за несколько минут, только до аэропорта несколько часов так и придется тащиться.
Мы успеваем за час до прибытия поезда, и Артем тащит меня в какой-то ресторан на ужин, или на завтрак, хотя есть мне вообще не хочется. Не привыкла я в три утра по холодильникам шариться и хомячить под покровом темноты. Да и нервы не дают пищу переваривать, кусок не лезет. Вяло пережевываю что-то под пристальным взглядом парня. И чего он пялится?!
На перроне Артем снова прижимает к себе, вроде одета тепло, а замерзла жутко, наверное, на нервной почве. Поезд подъезжает и меня уже колотит, вдруг в голову взбрела мысль, что она вышла по дороге. Брюнет заботливо говорит: 'Тише, спокойно', и свободной рукой стискивает мою заледеневшую ладонь. Как обычно в спешке я забыла надеть перчатки.
Последней из вагона выкатывается бабуля. Она у меня вся кругленькая и мягонькая, как Колобок, даже глаза и нос кругленькие. Бабушка себе не изменяет: успела найти молоденького парнишку, который тащит ее сумку. На вид она совершенно нормальна, и я вздыхаю с облегчением, направляясь ей навстречу. Мое движение останавливает ее совершенно равнодушный взгляд, скользнувший по мне.
– Она меня не узнаёт! – шепчу я в панике, обернувшись к Артему. Тот ориентируется мгновенно: отодвигает меня чуть в сторону и сообщает бабушке, что нас прислали встретить ее, как самого дорогого гостя. Она, все же очень слабо ориентируется в ситуации, жизнерадостно с нами знакомится и соглашается сесть в такси. Мы приезжаем на автовокзал и грузимся в огромный двухэтажный автобус, устраивая бабушку поудобнее, одну на двух сидениях. В интересах не только наших, но и всех присутствующих, чтобы она спала – Артему удалось каким-то чудом заставить ее выпить успокоительное, так что надежда на спокойную дорогу есть. Мы сидим вдвоем, спать уже не хочется: нервное возбуждение не отпускает. Как держится брюнет, не знаю, но он уравновешен, спокоен и уверен в себе.
– Может, поспишь? – предлагаю на всякий случай, хотя меньше всего мне хочется, чтобы он уснул и оставил меня в одиночестве.
– Нормально, я привык.
– Тебе сегодня надо на работу?
– Мне всегда надо работать.
– А выходные?
– Какие у меня выходные? Когда я совсем не выдерживаю, сам устраиваю себе отдых.
– И как? Не представляю тебя лежащим на диване перед телевизором.
– В халате и в тапочках? Я сам себя не представляю. Лучший отдых – смена деятельности. Занимаюсь спортом, слушаю музыку, когда совсем все достанет – прыжки с парашютом.
– Девушек преследуешь... – добавляю с улыбкой.
– Я не стал бы обобщать, это – новое увлечение, не уверен, что оно войдет в привычку.
– На то тебе и психоаналитик, чтобы подобное в привычку не входило. А я когда устаю, падаю и засыпаю, и никаких парашютов не надо: дешево и сердито.
– А сейчас почему не спишь?
– Не могу, слишком много всего. Мне, похоже, тоже успокоительное понадобится. Откуда ты знаешь, как общаться с такими больными? – задаю мучающий меня вопрос. Артем молчит, мне кажется, раздумывая, стоит ли рассказывать, и тут я понимаю, что нестерпимо хочу прилечь. Хотя бы на несколько минут, хотя бы на твердом холодном полу. Эх, была, не была, будет реагировать слишком бурно – пусть освобождает место. Я уютно поджимаю ноги на сидении, а голову укладываю на коленях Артема, вертясь, чтобы увидеть его реакцию. Иногда полезно быть такой мелочью, как я.
– Не ерзай! – строго распоряжается он, совершенно не удивленный моим поведением, и начинает медленно перебирать мои волосы. Терпеть не могу, когда их трогают! Сейчас начну громко возмущаться. Еще немного и начну... Еще чуть-чуть... Как же приятно... Что? Мне приятно? Да я даже в детстве не разрешала маме меня расчесывать, у меня же сдвиг на этом вопросе!
– Мой отец очень... своеобразный человек, – начал Артем вкрадчивым, тихим, приятным голосом. Мне даже нравится его тембр, когда он не приказывает. – Да что там, своеобразный, последняя сволочь! И как последняя сволочь он относился к маме. Сначала она полностью сосредоточилась на мне: возила меня по разным секциям, чем только я не занимался. Потом я вырос, подростковый период, кризисы там всякие, и внимание мамы стало раздражать. Ну, в общем, я сам ничем не лучше. Она почувствовала, что осталась совсем одна, начала пить, отец наезжал все сильнее, я все сильнее отдалялся, потом у отца появилась любовница. Наверняка не первая, но впервые об этом стало известно нам. Мама попыталась покончить с собой. Неудачно, только она больше не была... собой. Я понял, что был неправ, только поздно. Пять лет я нянчил свою мать: кормил ее, мыл, водил в туалет. Я любил ее даже такую. И я чувствую, что ты любишь свою бабушку, мне это нравится.
– Она умерла? – с трудом выдавливаю я из себя вопрос.
– Да, десять лет назад. Я до сих пор испытываю чувство вины и до сих пор люблю ее.
– А отец?
– Мы не общаемся, – жестко обрывает он мои расспросы. – Зачем я тебе все это рассказываю?
– Я же твой почти бесплатный психоаналитик... Я тебя боюсь, – это очередной текст, сорвавшийся с моих губ до того, как я успеваю подумать, стоит ли его озвучивать.
– А я-то надеялся, что уже смог втереться к тебе в доверие, – ухмыляется Артем. Ухмылку я не вижу, но отчетливо слышу в голосе парня.
– Этого я и боюсь...
– Ты боишься влюбиться в меня! – прозревает мой спутник и, похоже, догадка ему по вкусу. – Не бойся, я конечно, вариант не из лучших, и ты это быстро поймешь и опомнишься, как все остальные. Но я своих женщин никогда не обижаю, даже бывших.
– Хочешь сказать, ты от них всегда щедро откупаешься? Очень мило с твоей стороны! – сообщаю я, пытаясь выразить максимум скепсиса. – И много их было? – о, нет, у меня что, словесное недержание?!
– Кого?
– Остальных.
– Не знаю, не считал.
– Ни фига себе! – я, в самом деле, восхищена. – Ты даже не знаешь, сколько?! Это – нечто!
– А ты ведешь строгий учет? – судя по тону, которым он задал вопрос, к нему вернулось хорошее настроение.
– Да кого мне учитывать? Мои последние и единственные отношения закончились больше двух лет назад. Хотя в твоем понимании, это и отношениями нельзя было назвать. Так, стоп! Так скоро мне придется тебе платить за психоанализ! – я резко поднимаюсь, усаживаясь ровно.
В следующее мгновение я оказываюсь накрепко зафиксированной в своем кресле: одна рука Артема держит мои запястья, вторая прижимает плечо, так, что я не могу двигаться. Что за херня?! Я же просила! Только я очень быстро забываю, о чем просила, наслаждаясь поцелуем. В нем нет ничего, ни страсти, ни желания, ни нежности, только техника, практическое занятие в школе поцелуев, все пусто. Так вот, да? Решил поэкспериментировать? Мы еще посмотрим, у кого эксперимент пройдет успешнее. Я начинаю отвечать, специально делая все, чтобы завести его: легонько прикусила губу, провела уже свободной рукой по груди, другой погладила по волосам, прижимая его еще ближе, слегка застонала – и вот я уже чувствую возбуждение, и его рука уже пробирается под мой свитер. Так просто, да? Скучно с тобой, медиамагнат! Разнообразим общение? Я отвожу руку, насколько это возможно в таком тесном пространстве и врезаюсь кулаком ему в живот. Конечно, до Валуева мне далековато, но что имею, тем и делюсь. Парень охает и откидывается в своем кресле, прижимая руку к травмированной части тела. Я не могу сдержать победной улыбки. Замечаю взгляды пассажиров, в основном осуждающие, хотя, очень блондинистая блондинка с высокой укладкой (и это планируя столько часов в автобусе) и яркими губами, лет эдак... не скажу сколько, от сорока до шестидесяти, точно, смотрит, словно говоря: «Я тоже хочу!». Да уж, устроили бесплатное шоу, может пройтись с шапкой, собрать на такси?
– Скажи спасибо, что до более важных органов я никак не могла достать! – говорю, очень довольная собой.
– Ты – мелкая рыжая зараза! – делится он своими наблюдениями, но это я и так знаю.
– А ты не держишь обещаний! – парирую я.
– Что? Когда я тебе что-то обещал?
– Ты говорил, что это не повторится буквально вчера! – вот это уже возмутительно!
– Э, нет! Ты просила, чтобы я так не делал, но разве я что-то ответил? И вообще, все мои обещания на бумаге с подписью, датой и паспортными данными.
– Ах, вот как? – вот же врун несчастный, не зря Ромка говорил, что верить ему нельзя. – В таком случае, наш договор расторгнут, можешь делать, что хочешь, можешь мне все испортить, но я больше с тобой общаться не намерена!
– И это ты говоришь после того, как я столько для тебя сделал? – спрашивает он, но вместо укора, в голосе смешинки.
– Если рассмотреть ситуацию детально, ты сделал это для бабули, с ней и целуйся. Не знаю, правда, обрадуется ли она, а рука у нее потяжелее моей. Это – так, на всякий случай.
– Злючка!
– Врун! И не лезь ко мне больше, все равно, Ромка лучше целуется!
– Что?! – а ничего, запретное оружие – самое действенное. Интересно, он сейчас остановит автобус и пойдет попутку ловить? Я хихикнула, представив поездку Артема в одной машине с давно не знавшими женских ласк дальнобойщиками. Почему, не знавшими? Так уж мне захотелось. Нет, не остановил, отвернулся от меня демонстративно и вставил наушники в уши. А и ладно, посплю пока.
Я поерзала в кресле с полчаса, пытаясь примоститься поудобнее и вздремнуть, но не тут-то было. Угрызения совести меня отвлекали, не давая погрузиться в мир Морфея. Вот же, черт! При всем этом я еще и зараза?! Недолго думая, выдернула один из его наушников и вставила в свой орган слуха. Немного негигиенично, обычно я не пользуюсь чужими вещами и никому не даю свои, а если уж приходится свои вещички кому-то одалживать, выбрасываю их. Только его вещи не вызывают брезгливости, нам сегодня и из одной бутылки пить приходилось, что для меня полное табу. Во всяком случае, так было до сего момента. Артем вяло приоткрыл один глаз, бросил на меня недовольный ленивый взгляд, но, не сказав ни слова, снова погрузился в сон или его имитацию. Остаток дороги мы проделали под грохочущие ритмы AC/DC, лишившие одно из моих драгоценных ушек слуха.
Concrete shoes, cyanide, T.N.T.
Done dirt cheap
Contracts, neckties, high voltage
Done dirt cheap
Dirty deeds done dirt cheap
(Цементные башмаки, цианид, взрывчатка
Все делаю дешево.
Путы, удавки, высокое напряжение -
Все делаю дешево.
Грязные делишки делаю дешево.)
Мне сразу пришел в голову разговор с Ромкой, о том, чем занимается мой спутник, и я совсем приуныла. Какие угрызения совести могут быть относительно этого типа? Пора бы уже мне где-нибудь на распродаже мозги прикупить, раз своих не хватает!
Глава 10
После нашего триумфального возвращения бабушку поместили в больницу, и в теткиной квартире сразу стало как-то пусто. Ларисе, которая по моим представлениям должна была меня уже измучить вопросами, было совершенно не до меня, а вот Пашка как с цепи сорвался. Если бы я не знала его с детства, могла бы подумать, что дебильные домыслы Ромы имеют основания.
Когда я вернулась, брат долго расспрашивал, почему вокруг меня постоянно ошиваются мужики, один из которых является его другом. На мое заявление о том, что отчитываться перед ним я не собираюсь, он устроил дикий скандал, закончившийся, как у нас время от времени случается, неким подобием драки. Это во внешнем мире он проповедует принцип, что женщин бить нельзя, а я же не женщина, я – сестра. В детстве мы так часто решали спорные вопросы при помощи пары действенных ударов лопаткой по голове, что попривыкли и иногда пользовались этим методом решения споров во взрослой жизни. Только обычно подравшись, мы сразу миримся, а на этот раз как-то не сложилось.
В результате накануне Нового года ситуация у меня была следующей: пойти никуда не могла – Лариса считала этот праздник исключительно семейным и все должны были присутствовать; бабушка в больнице и неизвестно, когда выйдет; с братом не разговариваю. Какое веселье в такой ситуации? Я тоже думаю: никакого. А еще меня напрягали мысли о том, что могут выкинуть мои распрекрасные брюнеты, должны же они меня с праздником поздравить. Почему-то, хорошего я не ждала, особенно от одного из них. И я решила поехать домой. К маме и папе. Там я смогу отдохнуть от напряженной ситуации в моем временном жилище, разобраться в своих чувствах, а еще лучше, усмирить свои чувства и посадить под пудовый замок. Я смогу убедить себя, что мне нравится Рома, нравится гораздо больше остальных, что я буду с ним счастлива, мне будет с ним хорошо... ну, вот, уже начинаю, и уже почти поверила!
Итак, двадцать девятого декабря я ступила на трап самолета, покидая салон, и вдохнула влажный воздух родного города. Я дома! Пробилась через толпу встречающих, поминутно отмахиваясь от через чур назойливых таксистов, и в стороне увидела маму с папой. Какие же они у меня красивые и молодые! У мамы до сих пор ни единой седой волосины в роскошной гриве темно-каштанового цвета. И она до сих пор носит волосы распущенными, что делает ее еще моложе. А папа у меня такой, что мои подруги на него заглядываются, одна улыбка любую сразит наповал. Бросаюсь в объятия родителей, вспоминая, что рядом с ними кажусь еще меньше даже самой себе. Уж их Господь ростом не обидел.
Вообще, что касается чисто внешних данных, семья у меня интересная: если поставить рядышком моих родителей и семью тетки вкупе с бабушкой (которая, между прочим, является маминой мамой), никогда не угадаешь, кто родственники по крови. Мама, бабушка и тетка не похожи совершенно, разве что Лариса и бабушка микроскопического роста, прямо как я. И дедушка с маминой стороны гренадером не был. В кого выросла мама, не знаю, но она лучше вписывала в папино семейство. Папой я вообще горжусь: рядом мы смотримся, как карлик с великаном, я ему примерно до подмышки достаю. Дядька и братья занимают нишу между моими метром пятьдесят четыре и папиными метром девяносто семь. Единственное, чем все они похожи – цвет волос, блондины в нашей семье не водятся. Кроме мамы и Паши все черноволосые, да и у этих двоих масть довольно темная. Я одна картину порчу.
Размышляя о внешнем виде моего семейства, я и не заметила, как въехали во двор. Мой любимый, уютный дворик! Даже сейчас он выглядит волшебно, а уж летом, когда сверху нависают зеленые ветки огромных деревьев, давая тень и прохладу, здесь – как в сказке. Здесь и весной, и летом царят волшебные запахи: жасмина, цветущей алычи, роз, цветущей оливы, спелого винограда, и множества других растений. Здесь все друг друга знают, и когда я заходила в свой двор поздним вечером, вздыхала облегченно: здесь со мной не может случиться ничего плохого. А вот это сюрприз! И нам что-то от Олимпиады перепало – вместо луж по щиколотку, как правило, украшающих мой дворик с осени до конца весны, чистые дорожки. Это ремонт сделали, приятно, ничего не скажешь.
На пороге подъезда сидит на стульчике наша 'вечная дежурная' – та самая Оня. Это раньше она была активная и злобная и гоняла нас, детей, ежеминутно: не шуми, не бегай, не сори, не рви цветы, и куча других «не». А сейчас она совсем старенькая и слабая, и совсем-совсем одна.
– Здравствуйте, Оня Егоровна! – говорю ласково. Честно признаться, я ее люблю. Она остаток моего детства, того мира, когда были еще живы бабушка и дедушка. – Как Ваше здоровье?
– Ох, Миланочка, приехала! – искренне радуется старушка. – А, какое здоровье, вот сижу, жду, когда уж Господь меня приберет, а он все не торопится. Мученье, не жизнь!
– Раз не торопится, значит, Вы здесь нужны. Я к Вам тридцать первого зайду ненадолго, ладно? Не помешаю? – нет, мы не лучшие подружки, и наследство получить я не рассчитываю, просто, она одна, а мне не сложно. Ведь праздник должен быть у всех.
– Ну, заходи, заходи, рада буду.
Наконец я дома! Наша квартира... даже не знаю, как описать, что я здесь чувствую. Да, она маленькая, да, самая обычная типовая двушка в пятиэтажке, которые наверняка от Москвы до Хабаровска ничем не различаются, только не одна я замечаю, как здесь хорошо и уютно. Везде, где жили мои родители, было уютно и тепло, правда! У нас никогда не имелось дизайнерского ремонта или дорогущей мебели, часть ее вообще из восьмидесятых родом, но это не портит наш дом. Даже вид из окна на мою 'горячо любимую' школу его не портит. Спустя несколько лет после ее окончания, хоть и легкое, но все же чувство ностальгии появляется. Ни за какие блага не хотела бы снова оказаться за партой, и никак не скажу, что скучаю по школьной поре, но начинаю постепенно понимать, что не так уж все было плохо.
Дома всегда уют и чистота, и это особенно заметно после огромной мрачной квартиры Ларисы, где, сколько бы я ни пыталась навести порядок, вечно грязные чашки, разбросанные бумаги и выстиранное белье встречается в самых неожиданных местах. Хорошо хоть носки мужские не стоят по углам. У мамы всегда идеально чисто, и вовсе не потому, что здесь не сорят. Мамочка целыми днями носится с места на место, одновременно вытирая пыль и делая важный звонок, загружая белье в машинку и вычищая раковину, пылесося и раскладывая мелочи по местам. И у мамы, и у Ларисы одинаково бешеный поток энергии, только первая оставляет часть ее на дом и нас с папой, а вторая все выплескивает на работе. А еще от мамы не услышишь совета, пока сам не попросит, и она никогда не указывает другим, что надо делать, а что нет. Это – еще одно важное отличие между ней и сестрой.
Мы усаживаемся в комнате за невысокий 'семейный' столик (в нашем доме имеется еще один 'гостевой', высокий и огромный, который собирается только к приходу гостей, что происходит не так уж и редко) и устраиваем семейный праздничный обед. Праздничные обеды у нас регулярны и не только по праздникам: суббота, окончание или начало учебного года, начало отпуска, заглянул кто-то из соседей – все это повод собраться за столом.
