Текст книги "Капитан Атаджан и Крошка Гу. Поиски новогодних приключений"
Автор книги: Гунча Аннаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Все встало на свои места. Но 15 января 1943-го немцы оставались в городе только в крепости!
– Старая крепость? На холме, за Ловатью! Вовек не забыть! Все, что довелось пережить тогда...
– Третьего января в крепость ворвался танк. Наш, тяжелый танк, – начал я, и голос оборвался от волнения. – Танк KB...
– Панцер KB! Да-да! Колоссаль! Один, без пехоты! Он там много натворил. Пока не загорелся. Но танкисты не сдались!
– Да, они не сдались. Но как? Как это было?
Слушая его, я вспомнил рассказ Гареева, замполита капитана Кострецова, и разрозненные сведения из писем. И приложение к обращению в Великолукский горсовет брата Прияткина. Все сходилось! Рассказы, письма, документы.
"НКО СССР
ВОИНСКАЯ ЧАСТЬ
ПОЛЕВАЯ ПОЧТА 62956
22 августа 1943 г.
№ 9
Полевая почта 06585
ТОВ. ПРИЯТКИНУ С. Ф.
На Ваше письмо сообщаю, что Ваш брат МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ ПРИЯТКИН погиб в бою с немецкими захватчиками 3 января 1943 г. в гор. Великие Луки. Не желая сдаться немцам, смельчаки и герои экипажа, в котором состоял ПРИЯТКИН М. Ф., направили подожженный танк в озеро, находившееся в крепости, и погибли смертью храбрых. ВЕЧНАЯ ИМ ПАМЯТЬ И СЛАВА!
Начальник штаба Воинской части
полевая почта 62956
Гвардии майор ШВЕЦОВ".
Это ведь документ, не сегодня, тогда еще, на войне написан. Но что за часть – полевая почта № 62956?
"АРХИВ МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР '
По имеющимся в Архиве МО сведениям полевая почта № 62956 принадлежала 13-му отдельному гвардейскому тяжелому танковому полку.
В именном списке безвозвратных потерь начальствующего и рядового состава с 19 декабря 1942 г. по 28 января 1943 г. значатся:
1. ШЕМЕТОВ Павел Иванович, гвардии младший лейтенант, командир танкового взвода, 1914 г. рождения, место рождения – Чкаловская обл., Колхозный район, Петракский с/с, погиб 3.1.43, сгорел в танке – крепость г. Великие Луки.
2. РЕБРИКОВ Петр Георгиевич, гв. техник-лейтенант, механик-водитель старший, 1920 г. рождения, место рождения – Рязанская обл., Донибский р-н, д. Масловка, погиб 3.1.43 г., сгорел в танке – крепость г. Великие Луки.
3. ПРИЯТКИН Михаил Федорович, гв. старший сержант, ст. радист-телеграфист, 1919 г. рождения, место рождения – Ивановская обл., Лухский р-н, Худинский с/с, погиб 3.1.43 г., сгорел в танке – крепость г. Великие Луки.
4. ГУКОВ Семен Алексеевич, гв. старшина, к-р орудия, танкист, место рождения – Грузинская ССР, Лагодехский р-н, Н.-Ульяновский с/с, погиб 3.1.43 г., сгорел в танке – крепость г. Великие Луки.
5. КАСАТКИН Андрей Ефимович, гв. ст. сержант, механик-водитель младший танка KB, 1914 г. рождения, место рождения – Алтайский край, Барнаульский р-н, с. Бельмесово, погиб 3.1.43 г., сгорел в танке – крепость г. Великие Луки.
Основание: оп. 247230 с, д. 4
Зам. начальника архива МО СССР по научной работе полковник ФЕДОТОВ".
В архиве есть и «История 13-го гвардейского отдельного тяжелого танкового полка», где рассказано о подвиге. Там нарисован солдатом-художником горящий танк с номером «33» и вписаны стихи Байрона.
Ты кончил жизни путь, герой,
Теперь твоя начнется слава,
И в песнях Родины святой
Жить будет образ величавый.
Извне крепость не просматривалась. Но внутри ведь были очевидцы!
"Впоследствии через раненых пленных мы установили, что, ворвавшись в крепость, танк наделал много шуму, он расстреливал из орудий землянки и окопы немцев, он носился из конца в конец крепости в течение нескольких часов, он ждал, когда наши ворвутся. Танк был подожжен, и экипаж направил горящую машину в озеро.
Бывший командир батальона 1188 сп и временный начальник гарнизона освобожденной крепости г. Великие Луки – ДИВИН".
"Тогда я был заместителем командира по политчасти 2-го батальона 1188 сп 357 сд.
16 января мы овладели крепостью. В подвале церкви находились раненые, среди которых были знакомые нам три немца.
(Из числа захваченных в плен в декабре 1942 г. – И. М.)
Мы посылали их с пакетом ультиматума в канун третьего штурма. Вот эти немецкие солдаты рассказали нам, что немцам удалось поджечь танк. Об этом мы с Дивиным доложили Кронику и начальнику политотдела дивизии полковнику Белову.
С приветом к Вам – капитан, ныне председатель колхоза ГАРЕЕВ.
Татарская АССР".
* * *
Танк возник неожиданно. Грозный, могучий, в облаке кирпичной пыли и щебня. Бело-розовый, как привидение, как Panzerteufel, бронированный дьявол. Как божья кара.
Все забились в подземелья. Пушка у тюремной стены не успела выстрелить, танк со скрежетом вдавил ее в землю. И ринулся вглубь крепости. Он расстреливал пулеметные гнезда, таранил машины, разрушал капониры, уничтожал зенитки, утюжил ходы сообщений, валил колья с проволокой.
Он носился вокруг тюремной стены и церкви, вдоль вала, откуда должны были прийти пехотинцы Кострецова. Он ждал их.
Танк непрерывно маневрировал, действовал огнем, гусеницами, тараном, парализуя главные опорные пункты внутренней обороны крепости. Бил и отбивался.
Его пытались подорвать, зажечь, остановить. Танк сметал на своем пути все преграды.
"Vernichten!"– кричали офицеры, но уничтожить русский танк не удавалось. Он хозяйничал в крепости, бесстрашный и дерзновенный. Он ждал своих.
А свои, семьдесят бойцов, весь личный состав пехоты 1188-го стрелкового полка, безуспешно пробивались сквозь свинцовый ливень и гранатный град. И срывались, один за другим, по ледяной крутизне к замерзшей Ловати. Мертвые и раненые.
Штурм не удался.
На одинокую русскую машину обрушили все силы, весь огонь. Танкисты еще могли спастись, вырваться из петли: минеры не сразу перекрыли выход из крепости подвижными фугасами.
Экипаж продолжал сражаться. Еще оставались снаряды в гнездах и диски с патронами.
Фашисты наседали. Пришлось отойти на открытое место, куда не добросить гранату, не дошвырнуть ампулу с адской смесью. Танк устремился в западную горловину крепости. В последний момент танкисты увидели впереди по курсу озеро и успели отвернуть вправо, к кирпичной казарме, почти впритык к земляному валу...
Зажигательная ампула угодила в башню. Стекло со звоном разбилось о броню. Жидкий огонь поплыл на корму, к моторному отсеку.
Люди еще могли выбраться. Откинуть люки, выскочить из пламени!
Они бились до последнего снаряда, до последнего патрона в последнем пулеметном диске.
Охваченная пламенем машина круто развернулась и ушла в озеро. Пятеро остались на боевых местах.
Никто не знает и не узнает уже никогда, о чем они думали. И я не посмею сочинять ни предсмертной песни, ни прощальных слов героев. Точно установлено одно: они не сдались. Ни живыми, ни мертвыми.
Народная легенда требовала: искать, найти, отдать последние почести пяти танкистам.
Озеро пытались исследовать одиночки и группы, добровольцы и саперы. В сорок шестом, в начале пятидесятых, в пятьдесят седьмом годах. В июне 1964-го решили использовать пожарные машины.
Тщетно. Авторитетная комиссия – председатель горисполкома, секретари горкома партии и комсомола, военный комиссар, начальник городской пожарной команды – подписала акт: "В результате полной откачки воды в озере, расчистки от ила до минерального грунта и прощупывания до глубины 1,6-2 метра установлено, что танка в озере нет".
Исчез. Или не было? Был, возможно, но в другом месте, в другом городе, не в Великих Луках...
Значит, все, что в официальных бумагах и частных письмах, – ошибка, заблуждение?
Танка в озере нет! И напрасны все розыски. Карпова, других людей. Начальника Никольского отделения связи А. В. Ласыгина, например.
"Ваше письмо было вскрыто для выяснения, так как колхоза в д. Масловка в данное время нет. Я решил уточнить интересующие Вас данные.
Гр-н Ребриков Петр Георгиевич, 1920 г. рождения, действительно проживал в д. Масловка, но потом в 1931 г. уехал с родителями под Москву. Из опроса населения узнал, что сестра Ребрикова проживает от нас в 20 км. Стараюсь связаться с ней, но пока не смог".
Начальник почты мог – куда проще и на законном основании! – отослать письмо с пометкой «адресат выбыл». А. В. Ласыгин отправился в свой выходной день по раскисшей дороге за двадцать километров. И вот:
"Мой дядя, Ребриков Петр, погиб в январе 1943 года. Об этом написал его друг. Танк, попав в окружение, был подожжен, и весь экипаж, решив не сдаваться, направил свой танк в озеро. То же сообщил маме и командир части.
Высылаю единственную фотографию, которая сохранилась.
Ребрикова Людмила".
Постепенно установилась связь почти со всеми родственниками погибших танкистов.
"Ваше письмо глубоко взволновало меня и опять вскрыло тяжелую душевную рану, которую даже время не сумело зарубцевать. Боль не утихает до сих пор, хотя с момента гибели мужа прошло уже столько лет.
Наш дом в Худинске стоит на берегу реки. Мать Михаила Федоровича Прияткина часто, пойдя за водой, возвращалась без ведер.
«Мне все представляется, что в воде вот-вот появится Миша. – И слезно, по-матерински звала: – Сынок, милый! Где ты?»
Он был в озере, был!
«ТЕРПЕЛИВО СОБИРАЙТЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА О ТЕХ, КТО ПОГИБ ЗА ВАС И ЗА СЕБЯ».
Юлиус Фучик
И вот, наконец, заявление Новикова Николая Семеновича:
"В январе 1943 года я прибыл в Великие Луки с головным отделением СПАМ-64 (Сборный пункт аварийных машин). Нам было приказано отыскать танк, прорвавшийся в крепость, и определить возможность его использования.
Танк нашли в озере, извлечение было осуществлено в начале мая 1943 г.
Внутри танка было обнаружено пять погибших, находившихся на своих боевых местах. Один из погибших был в звании лейтенанта. Трупы были похоронены вблизи озера, между дорогой и берегом, в 6-8 м от озера. Танк после профилактики направили в район боевых действий.
При извлечении танка и захоронении погибшего экипажа лично присутствовал.
Запись произвел полковник Савельев В. Г."
Дальше – проще. Идти по следу.
«Я, Макаров А. А., проходил службу в 1188 сп 357 сд. Летом 1943 года, работая по охране лагеря военнопленных в крепости, получил приказ о приведении в порядок могил павших бойцов моего полка на территории крепости. При оформлении могилы стрелкового полка захоронено 5 танкистов».
Вот откуда, не только по легенде, пришло название одной из новых улиц в Великих Луках – улица Пяти танкистов.
"В 1952 году останки воинов из братских могил, находившихся в крепости, были извлечены и захоронены на городском воинском кладбище. Я в то время работала зав. кладбищенским хозяйством.
Петрова Т. Е.".
В древнем русском городе на братском военном кладбище высечены на белокаменной плите полные имена, звания и должности пяти танкистов-героев, экипажа легендарного танка КВ.
Командир танка гвардии младший лейтенант
ШЕМЕТОВ ПАВЕЛ ИВАНОВИЧ
Старший механик-водитель гвардии техник-лейтенант
РЕБРИКОВ ПЕТР ГЕОРГИЕВИЧ
Старший радиотелеграфист гвардии старший сержант
ПРИЯТКИН МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ
Командир орудия гвардии старшина
ГУКОВ СЕМЕН АЛЕКСЕЕВИЧ
Младший механик-водитель гвардии старший сержант
КАСАТКИН АНДРЕИ ЕФИМОВИЧ
Шофер из Магнитогорска, выпускник московского автотехникума, учитель из Ивановской области, колхозник из Грузии, алтайский тракторист…
Несколько лет назад в Челябинской области проходили дни советской литературы. В Магнитогорске мы выступали по телевидению. Я коротко рассказал о подвиге экипажа магнитогорца Павла Шеметова. Только кончилась передача, только погасли софиты, все еще сидели за столиками в студии, когда по внутренней связи ко мне обратился режиссер: «Звонит Валентина Ивановна, сестра Шеметова!»
На другой день – деловой прием в горкоме партии. Я повторил свой рассказ. В перерыве подошел первый секретарь горкома. Не видел ли я фотографии Шеметова, какой он? Я молча достал из пиджака старую карточку.
– Точно! – заволновавшись, воскликнул секретарь горкома. – Он! Вместе на курсах шоферов учились и потом работали в автоколонне. Здесь, на Магнитке!
Идет, бежит, летит время. Уже не все мои собеседники и адресаты живы. Смерть выкашивает ветеранов. Пророчески сказал поэт: «Мы не от старости умрем, от старых ран умрем». Умирают и от старости: тридцать семь лет минуло с той войны. Лишь те, кто остался на ней, молоды навечно. И – бессмертны. Те, кто погибли за вас и за себя. За себя и за нас.
Благородное, святое, но трудное дело – идти по следам героев. Не всякий поиск венчает успех. Но надо искать. И какое удовлетворение, какое счастье самому вершить эту работу. Волнение поиска, счастье успеха испытали не только взрослые, но и юные следопыты – школьники Великих Лук, ребята из исторического кружка поселка Ягодное, что на Алтае, – все красные следопыты, кто участвовал в раскрытии тайны озера в древнерусской крепости, кто шел по следам легенды о пяти танкистах.
Феликс Нафтульев. «Быль о давнем походе»
Гулял по платформе, смотрел, как садятся пассажиры с куклами и сачками в ярко раскрашенные вагончики, и думал: не зря обе станции – детская железнодорожная и детская экскурсионно-туристская – расположились рядом, в одном дворе. Наверно, поход, в который меня позвали, будет вроде катания в лилипутском вагоне: весело, недолго, как бы по-настоящему, а в то же время игра.
Улетел собираться, накупил амуниции, взял на службе командировку и снова, уже навьюченный, вернулся во Львов.
Во Львове было жарко. Из уличных репродукторов звенело хрустальное: "Ой, дiвчино, шумить гай, кого любишь, забувай!" Трамвайная остановка именовалась "зупинкой", столовая – "iдальней", гостиница "Днепр" – "готелем "Днiпро".
Презирая транспорт, шагал от зупинки к зупинке в своем необмятом обмундировании – топорик у пояса, палатка на горбу – и очень сам себе нравился.
А позже, к вечеру, на краю села Козево, на стартовой базе, – до чего жилось легко и приятно! Пылал в огороде костер, вокруг него на бревнышках сидели новые друзья и пели, как полагается, "Глобус": "Мы дойдем туда, куда хотели, мы всегда своей добьемся цели". – "Люкс!" – повторяла сидевшая по соседству Марийка. Все у нее было "люкс". Чай вскипел – люкс, комаров нету – люкс, корреспондент из Ленинграда приехал – разве не люкс?
Корреспондент меж тем, обгоняя события, заносил в блокнот вдохновенные строки: "Здравствуйте, зеленые горы Карпаты! Идем по вашим склонам в цепочке. Ремни рюкзаков поскрипывают. Солнце пляшет на незакопченных котелках..."
– Здравствуй, – ответили наутро горы. – Поглядим, откуда ты взялся такой.
Вскоре после того как, построившись в упомянутую цепочку, мы вышли на упомянутый склон, я понял, что пропадаю.
С ума я сошел! Зачем я ввязался в это дело?! Пот залил глаза, рюкзак безо всякого поскрипывания, тихой сапой вгрызся в плечи, – а ведь мы же еще почти по ровному идем, а впереди-то подъем!
Тут, как вы понимаете, совершенно случайно был объявлен срочный привал. И на привале тоже совершенно случайно возник разговор, из которого я уяснил: дыши глубоко, ритмично и медленно; под лямки, чтоб не резало, подложи полотенце; захочется пить – срывай и нюхай придорожную мяту.
В азбуке походных наук это было даже не буквой "а" – палочками и крючочками по косым линейкам.
Предстояло учиться бесчисленному. Упихивать в мешок, без того увесистый, общественные буханки и пакеты с крупой. Шаг за шагом одолевать нескончаемый тягун, уставившись в горизонт настолько близкий, будто идешь по округлости яблока. Семенить по жердям над ущельем, – ни перил, ни настила.
Не могу похвастать, что выучил азбуку на "отлично". В предпоследний день, выйдя после длинного марша на берег Стрыя, не имел сил расшнуровать ботинки и побрел вброд во всем снаряжении, переступая, как робот.
За рекой шумел дремучий лес.
Полчаса продирались через чащу и читали на затесах утешительное: «Расчистка произведена в 1958 году».
Потом и затесы исчезли. Ели, упавшие от старости, толщиной в два обхвата, гнили поперек тропы. Высоченный безъягодный черничник. Водянистая брусника на буграх. И окопы, окопы...
Сто раз могли мы пройти мимо того дерева и не выделить его из остальных, не заметить, что наплывы и рубцы на коре смутно похожи на каракули.
Но мы не прошли мимо, потому что именно к этому дереву шли.
Окружили его – и на ощупь стали разбирать надпись, что вилась винтом по стволу: "Здесь лежит... от руки... шистов..."
Не удивляйтесь, что вдруг завожу речь о другом.
Шеренги мраморных плит. Позолота имен. И факел с Вечным огнем. И, как знамена в чехлах, тополя. Таков он, знаменитый Львовский Холм Славы.
На Холме Славы погребены герои, в июле сорок четвертого освобождавшие Львов. Танкисты, летчики, пехотинцы. Гвардии старшина Александр Марченко, поднявший на ратуше красный флаг. Сын матроса-авроровца, соратник Покрышкина гвардии капитан Александр Клубов. Военный журналист-известинец майор Павел Трошкин.
Прах легендарного разведчика Николая Кузнецова тоже перенесен сюда.
Холм давно уже – наряду с геральдическим львом – стал символом города. Повернешь чуть-чуть купленный в киоске значок – перед тобой лев и башни; качнешь обратно – тополя и Вечный огонь.
Прямоугольный значок похож на кинокадр. Если бы кадр был широкоэкранный, слева от Холма и ближе, на переднем плане, оказалось бы желтое двухэтажное здание. На его фасаде написано: "Народный мемориальный музей "Холм Славы".
Слово "народный" появилось на вывеске в 1970 году. Годом раньше текст выглядел иначе: "...при школе № 64". А до лета 1964 года музейная вывеска вообще отсутствовала. В желтом особняке рядом с Холмом Славы помещалась обыкновенная школа.
Ее ученики еще не знали, что однажды постановят: музею родиться и жить. Экспозиции, запасников, картотеки – ничего не было.
Но уже совершался по предгорьям Карпат наш поход.
Сидели на пригорочке возле хутора Орявчик. Наташа и Таня рассказывали, Фима им помогал.
Наташа. Прошлым летом мы...
Фима. Не мешай! Были на реке Сан, знаете? Тоже в походе. Но не как сейчас, ничего не искали, просто путешествовали.
Таня. И вдруг...
Фима. Не мешай! Вдруг Эдик куда-то провалился. Посмотрели – землянка! Разрушенная! Во!
Наташа. С того и...
Фима. Не мешай! Откуда землянка? Спрашиваем у местных.
Таня. Они говорят: Ковпак.{3}
Фима. Не мешай! Соображаем: какой Ковпак? Ковпак шел южней.
Наташа. Вот поход кончи...
Фима. Не мешай! Поход кончился, мы – за литературу. Сто библиотек перерыли, прочли о Наумове, о "Народной гвардии", о...
Таня. Только...
Фима. Не мешай! О партизанах на Сане – нигде ни строчки. Заколдованные какие-то! И вдруг – ау-ыв-в! (Ему зажимают рот.)
Наташа. Является на занятие кружка Тарнавский, тычет в страницу пальцем: "Ага!"
Таня. А на странице – схема партизанского рейда.
Надежда Максимовна Шепелева-Базько раскатывает по столу рулон карты. Выкладывает подшивки газетных вырезок, мелко исписанные тетради, пачки машинописи, переплетенные в тома.
Все это о рейде. Не о том, знаменитом, воспетом в книгах и кинофильмах. Не о ковпаковском.
Одиннадцать тысяч километров по тылам врага прошло с боями Соединение партизанских отрядов, созданное в августе 1943 года при командовании Воронежского фронта.
В день своего рождения оно состояло из пятидесяти пяти бойцов-десантников, считая и тех одиннадцать, что погибли сразу, при высадке.
Спустя два-три месяца в нем уже было три тысячи человек.
Шли на запад, взрывая по пути нефтепромыслы, пуская поезда под откос. Но главное ждало партизан впереди, за хребтами. Близилось Словацкое антифашистское восстание. Соединение спешило на помощь братьям.
– Куда идете, сынки?
– Цэ военная тайна.
– А вы часом не ковпаки?
– Нехай ковпаки...
Перед штурмом Карпат соединение сжалось, как мощная пружина, – через горы отправились шестьсот лучших. За горами сотни вновь превратились в тысячи. Командовал соединением Михаил Илларионович Шукаев.
– Нас, шукаевцев, в одном Львове пятеро, – говорит Надежда Максимовна. – А сколько в Москве, в Баку, в Чернигове, на Житомирщине! На последнюю встречу собралось больше ста. Переписываемся, перезваниваемся, готовим коллективный сборник воспоминаний, объединяем фотографии, дневники.
Рейд давно рассекречен, но гигантские пласты документов его истории много лет хранились разрозненно, в домашних, личных фондах, и не каждый ветеран. Сознавал, каким богатством владеет. Не хватало внешнего импульса, централизованной организующей силы.
– Мы кружковцам клуба "Поиск" очень благодарны. Они заново нас подружили, разыскали, мы же и не знали, кто где. Дуже приятно, что не забыли нас, – так приятно, что здоровше себя даже чувствуешь. Такие молодцы, такое им от нас спасибо!
А ребята были самые что ни на есть обычные.
Случалось, и озорничали, и задирали друг друга.
Дневальные запасли дров на утро, чтобы было на чем сварить кулеш, а ночные дежурные топливо спалили. В результате завтрак опоздал.
Когда стояли лагерем под Черной Горой, мальчишки спрятались в зарослях и напугали девочек – зашумели, затопали, завизжали, как кабаны. Девочки – в рев, мальчишки – в хохот.
Обыкновенные были ребята, но, уверяю вас, именно от них, вовсе не благонравных, протянулась ниточка из давних лет сюда, на нынешний Холм Славы.
Расспрашиваю о «Поиске» общественного директора музея Н. В. Исаева.
– Поиск? Да, конечно. Поисковая работа ведется колоссальная. Дети устанавливают связь с семьями погибших, уточняют имена и фамилии, выясняют детали боевых биографий. Галина Алексеевна вам об этом расскажет подробней.
Иду к сотруднице музея Галине Кораблиной.
– Поиск... Хотите знать, как ищем экскурсоводов? Скорей, пожалуй, не ищем, а отбираем, от желающих отбою нет. Объявляем конкурсы, устраиваем зачетные экскурсии. У нас дело сложное, вон спросите у Нади с Олей.
Надя Петрищева, Оля Скиданова с горячностью вступают в разговор:
– Еще бы, постоянно поиск! Посетители разные, и к любой группе надо искать подход. Малыши – те сразу бросаются к экспонатам, к винтовкам, саблям, попробуй заставь их слушать. А недавно приезжий дядечка: "Неверно про Кузнецова! Кузнецов погиб на Волыни!" Ему одно, он другое, – не экскурсия, а научный спор.
У меня, к сожалению, тоже так получается: я одно, мне другое. Все наперебой пускаются в рассказы о поиске, у всех он свой, трудный, важный, увлекательный, но мне же особый нужен, "Поиск" с большой буквы, туристский клуб "Поиск", с которым ходил я по Карпатам в добрые старые времена.{4}
Ищу "Поиск". Не мог он пропасть бесследно. Хоть что-то от него должно сохраниться.
– Поезжайте в шестнадцатую школу, – советуют мне. – Или в тридцать четвертую. Или в сорок вторую – там уж поиск так поиск.
Ну, ладно. Два свободных часа у меня имеются. Сажусь в автобус. Выхожу на кольце.
– Где бывшая Каштановая, как на нее пройти?
– На улицу Кантария прямо и направо.
Улица под стать новому своему названию: будто попал в грузинский городок – двухэтажные зданьица, ажурные металлические калитки, за ними тенистые дворы с летней кухней и гаражом в глубине. И конечно, зелень. Много зелени. Не магнолии, правда, не кипарисы.
Впрочем, кипарис на улице Кантария есть. Его посадили семь лет назад кутаисские гости. А помогали им школьники-третьеклассники. В этом году они покинули школу – и оставили нынешним пионерам наказ:
"Равняйтесь в учебе и труде на комдива Кантария... Пополняйте новыми материалами наш музей Кантария. Продолжайте начатое нами создание музея 3-й гвардейской армии, под знаменами которой сражался Кантария... Пусть не знает устали ваш красный поиск!.."
В комнате, куда меня привели, по стенам висят плакаты с большими и малыми стрелами: Львовско-Сандомирская операция, Бродовский котел – этапы победного наступления.
Путь школьных следопытов, графически выраженный, выглядел бы, вероятно, похоже: стрела вырастает из стрелы, словно включаются двигатели многоступенчатой ракеты, словно атакующие части, развивая успех, продвигаются от рубежа к рубежу.
В 1970 году львовская школа № 42 взяла шефство над памятью гвардии полковника Ивана Георгиевича Кантария, похороненного на Холме Славы.
Итак, вначале – лично и персонально Кантария. Отважный командир, герой Керчи, защитник Марухского перевала, один из освободителей Львовщины.
"Один из..." – слышите? Труба запела "общий сбор". Рядом с Кантария встают соратники. Воины 253-й дивизии, которой он командовал, и 197-й, и 389-й, – а где дивизии, там и армия, 3-я гвардейская, чья история полна героизма.
И вот уже тянутся поисковые стрелы к берегам Вислы, через Глогау и Губен к Берлину и Праге. Десятки ветеранов шлют в школу свои воспоминания и реликвии. Фронт ширится, операция развертывается. Полковник Кантария ведет вперед следопытов, как когда-то вел бойцов.
– Штабу он предпочитал передовую. Стремился быть с солдатами, носил кирзовые сапоги, чтобы даже по внешности меньше от них отличаться. Его называли в ротах "наш боевой комдив", красиво, да?
Лариса Алексеевна Масловская, завуч школы, идет с указкой вдоль витрин и стендов. Сыплет фамилиями, датами, номерами частей. Цитирует документы. И сокрушается: "Поздно приехали, ребята на каникулах, они лучше бы рассказали".
А я, представьте, не очень об этом жалею.
Будь здесь ребята, их старший друг наверняка держался бы в сторонке, в тени. А сейчас вижу его – энтузиаста – в истинном блеске. И пусть, говоря о следопытских делах, Лариса Алексеевна без конца твердит: "Они сами, сами!"– знаю, бездна усилий за этим "сами" кроется.
Это лишь в плохих повестях на пионерскую тему дети до всего доходят своим умом. А спросить нам себя: с чего наша самостоятельность начинается?
Со взрослых. С родителей, с вожатых, с учителей.
Снова вспоминается наш давний поход.
Руководителя «Поиска» звали Львом. Так, без отчества, тем более что ему в ту пору было столько лет, сколько мне теперь, он и войдет в рассказ.
Лев был похож на Паганеля. Ростом пониже и вместо подзорной трубы полевой бинокль на ремешке, но в остальном – вылитый Паганель: круглые очки, легкая походка, сухощавость, пытливость – и рассеянность? Нет уж, чем-чем, а знаменитым паганельским недостатком Лев из Львова не страдал.
В январе он думал об августе. Зимними вечерами рисовал на картах кружочки, соединял их пунктирчиками, рылся в книгах, отправлял надписанные жутким почерком конверты и заносил в дневник: "Счастливый день! Пришли письма от Шукаева, от Щадея, от Перепечи, – ура!!".
Письма сами по себе – уже великая вещь. Их можно прочесть вслух на занятии кружка, подшить в папку, перечислить в отчете. На их основе можно даже провести исследование. Создать ученый труд.
Однако вообразите того, подлинного Паганеля, в уютной парижской квартирке, в халате и колпаке, неторопливо пишущего: «Патагония, Талькаву. Спасибо за информацию о кондорах. Австралия, Айртону. Прошу уточнить сведения об эвкалиптах. „Дункан“, Гленарвану. Как с розысками Гранта? Телеграфируйте. Мысленно с вами...»
Не желали они, не могли быть "мысленно" – ни тот Паганель, ни этот! И на блокнотном листке вырастал столбик имен: участники летнего рейда.
"Марийка – санитар".
Действительно, кому и быть санитаром, как не тихой, ясноглазой Марийке.
"Богдан – завхоз". "Коля и Таня – фотографы". "Замыкающий – ?"
Перо останавливалось. Выбрать замыкающего трудней, чем головного. Вести цепочку способен любой сильный и опытный, а с замыкающим – иначе. Замыкающий в известной степени – комиссар.
Тут надо рассказать о нашем восхождении на Пикуй.
Пикуй – гора с каменным столбом на вершине. Высоты небольшой, около тысячи метров. Наверх ведут две дороги – пологая, по хребту, и в лоб.
Разведчики – группа в шесть человек – должны были подняться первыми и подготовить лагерь. Прочие – с грузом – нагонят группу наутро.
Девочка Майка, шустрая, похожая на мальчишку, просилась идти с авангардом. Ее отговаривали: устанешь, полезем для скорости напрямик. Но Майка взмолилась, напомнила о своем кое-каком альпинистском опыте, и Лев согласился. Более того, он назначил Майку головной, видимо, для того, чтобы она утерла заносчивым хлопцам нос.
Первые полчаса подъема Майке казалось, что так и случится. У нее и верно был опыт. Но она слишком на него понадеялась, слишком уверовала в то, что Карпаты не Кавказ, и не рассчитала сил. Вдруг она почувствовала, что рюкзак тянет, а кеды скользят. Просить передышки она не решалась, это значило бы, что ее взяли с собой напрасно. Она карабкалась по камушкам в совершенном отчаянии.
Тогда произошло неожиданное.
Бука, замыкающий, заохал и замедлил шаг. Неутомимый разведчик, железный Бука повел себя, странно сказать, как раскисший новичок. Поминутно он останавливался. Пил воду, что являлось элементарным безрассудством. У него развязался шнурок на ботинке. У него отцепился от рюкзака котелок.
Теперь уже не Майка, а он диктовал темп движения, – мы тащились по-черепашьи, поджидая его, протягивая ему руку, буквально втягивая его на очередной уступ.
Майка удивлялась и втайне торжествовала: все-таки она оказалась далеко не слабей других.
Последние, самые крутые и трудные, метры она и не заметила, как взяла, – до того много хлопот было с Букой.
И вот мы стояли на вершине. Майка – победившая, гордая – спросила: "Ну как?" Бука виновато пожал плечами. И усмехнулся чему-то, о чем знал он один.
Такое вышло загадочное происшествие.
Что касается Паганеля-Льва, то он на марше предпочитал идти сбоку тропы, там, где можно, никому не мешая, поспешить в голову колонны или, наоборот, пропустить колонну мимо себя.
Он умудрялся возникать сразу всюду, – и везде его окружала свита, летучий отряд ординарцев-разведчиков.
К разведчикам Лев был жесток. Не давал им роздыху. Лишал привалов, забрасывая десантом вперед: где полонина? Где река? Где село?
В селах Лев развивал бурную деятельность. Бежал к начальству, созывал людей на сход. Из мешка извлекался складень-гармошка – передвижной выставочный стенд "Поиска". Таня или Наташа, а чаще разговорчивый Фима, брали веточку-указку:
– Соединение Шукаева шло как раз по вашим местам. Может быть, вспомните, когда здесь проходили партизаны, где останавливались, долго ли стояли?
Лев слушал, не вмешиваясь.
Он любил, чтобы все вокруг совершалось как бы само собой. Идя в цепочке, мы каждые четверть часа передавали друг другу тяжелые ведра с провиантом. Снимаясь с ночевки, засыпали землей костер и закапывали пустые консервные жестянки. Выстраивались и кричали хором: "Спасибо этому дому, пойдем к другому!" Откуда повелось? Традиция? Традиции с неба не валятся... Керiвник {5}делал вид, будто он тут совершенно ни при чем.
Рядом с ним всегда была керiвничка, учительница Тамара, его жена.
Ни раньше, ни потом не встречал я семьи, в которой главные жизненные интересы настолько были бы общими.
Ядром коллектива "Поиска" становились ребята из воспитательского класса Тамары. В дневнике клуба чередовались почерки: то – как курица лапой – Лев, то – каллиграфически – Тамара. Словно единая повесть, набранная двумя шрифтами.
