Текст книги "Твой, теперь и навсегда (СИ)"

Автор книги: gulsim

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 67 страниц)

– Зачем? – Кин окинул его холодным взглядом.

– Мы не виделись два года, и думаю, нам есть, что рассказать друг другу.

– Лично я не желаю ни о чем с тобой разговаривать, – отрезал Кин.

– Мы можем и не разговаривать, – чувственно улыбнулся Мур. – Думаю, мы найдем занятие и поинтересней.

– В чем дело, Мур? Ты перестал нравиться молоденьким мальчикам и решил, что теперь стоит вспомнить о бывших любовниках? – Кин презрительно оглядел мужчину.

– Я вижу, твой характер за прошедшие два года сильно изменился, – Мур сердито сдвинул брови. – И не в лучшую сторону.

– Какая досада! – Кин усмехнулся. – Ты, вероятно, рассчитывал, что я остался таким же простодушным дурачком, который с охотой выполнял все твои капризы? Должен тебя огорчить: его больше нет. И еще: не мог бы ты отойти от меня. Ты мне неприятен, и у меня совершенно нет желания беседовать с тобой.

На Мура словно вылили ушат с холодной водой.

– Мой тебе совет: никогда не предлагай бывшим любовникам вспомнить былое, если не хочешь, чтобы тебя послали, – произнес Кин. Он уже собрался уйти, но в этот момент к ним подошел секретарь Мура.

– Привет, Кин, – неискренне улыбнулся Гров.

– Видимо, я кого-то здорово прогневал на небесах, – сказал Кин. – Еще один бывший. Единственное, что утешает: не любовник, а друг. Но, в общем-то, разницы никакой. Вы оба мне неприятны!

– Как ты смеешь говорить такое мистеру Тейлору! – возмущено прошипел Гров.

– Это для тебя он „мистер“, Гров, а для меня ничего не значащий человек, – Кин с усмешкой посмотрел на гневное лицо секретаря. – Кстати, тебе удалось исполнить свою давнюю мечту?

– Какую еще мечту? – Гров побледнел.

– Вижу, ты понимаешь, о чем я говорю, – произнес Кин. – Ну и как, стоило оно того, чтобы предать друга?

– Я не предавал никого! – Гров испугано покосился на Мура.

– На самом деле все это уже неважно и давно потеряло для меня всякий смысл. Просто мне вдруг стало любопытно: можно ли стать счастливым, сломав кому-то жизнь?

– Не могли бы вы пояснить мне, о чем это вы тут беседуете? – вмешался в разговор Мур.

Кин холодно взглянул на него, сунул ему в руку свой бокал с недопитым вином и пошел в сторону входной двери. У него уже не осталось сил строить из себя ледяного мальчика, в то время как душа рвалась на части от противоречивых чувств: ненависти и любви. Кин с ужасом понял, что несмотря на все усилия так и не смог разлюбить этого негодяя.

***

Вернувшись, домой, Кин сел на свое любимое место и привычно уставился на картину. Растревоженные неожиданной встречей с бывшим любовником воспоминания, так долго загоняемые вглубь сознания, нахлынули удушающей волной…

– Убирайся! Ненавижу тебя! – побелевшие от ярости губы Мура.

– П-почему? – Его губы, дрожащие от осознания того, что случилось нечто непоправимое.

– Ты еще спрашиваешь? – Непримиримое злое лицо любимого.

– Да, объясни мне! – Его растерянный взгляд с теплящейся в глубине глаз надеждой, что просто произошла досадная ошибка.

– Надеешься обелить себя? – гневался Мур, обжигая презрением.

– Да. – Мольба во взгляде, до которой, он чувствует, любовнику не было никакого дела. Мур уже все решил для себя.

– Убирайся вон! Иначе я за себя не отвечаю! – взбешенный мужчина делает шаг к нему.

Кин испуганно отшатывается, на одно страшное мгновение ему кажется, что к нему движется незнакомец; он сжимается, ожидая удара, но Мур проходит мимо него и, распахнув дверь, шипит сквозь зубы: „Выметайся!“

По виду любовника Кин понял, что ему действительно стоит уйти; он вышел из квартиры и услышал сказанное вслед: „Свои вещи заберешь завтра у консьержа“.

Кин молча нажал на кнопку лифта и вздрогнул, когда сзади раздался грохот захлопнувшийся двери.

Беспокойная ночь, проведенная в мотеле, бесконечные бесполезные попытки дозвониться до любимого. Горе сковало сердце Кина, мешая глубоко вздохнуть. Его страшно пугало одиночество и холод, медленно, но верно охватывающие душу и тело. Он нервно ворочался в постели и мечтал вновь оказаться в теплых объятьях любимого. Парню очень хотелось вернуть назад те минуты, когда Мур набросился на него. Ему казалось, что теперь он смог бы найти слова, могущие убедить любимого в его невиновности.

Утром Кин, измученный бессонницей, но с надеждой в сердце, шел на работу; ему казалось, что сейчас он войдет в кабинет Мура, они спокойно поговорят и любимый поймет, что был неправ и позволит ему вернуться. Только вот ничего из этого не исполнилось, охрана не пропустила его дальше дверей; у него изъяли пропуск, выдали запечатанный конверт и выпроводили. Кин трясущимися руками разорвал бумажный прямоугольник, думая, что там лежит письмо, объясняющее, почему Мур поступил с ним так. Но ничего такого не обнаружил, внутри лежал приказ об освобождении от занимаемой должности в связи с отпавшей необходимостью в его услугах и чек. Парень несколько минут недоверчиво вчитывался в отпечатанный листок, потом так же долго смотрел на размашистую подпись Мура и чувствовал, как необратимо умирает душа. С трудом переставляя ноги, он вернулся в мотель, зайдя в номер, растерянно огляделся и вдруг с отчетливой ясностью понял, что теперь никогда не вернется к любимому, никогда не сможет больше его обнять и, положив голову ему на грудь, слушать размеренный стук сердца. С этим его изболевшаяся душа смириться не смогла…

– Зачем ты это сделал? – Закария Моргенейм – известный и весьма востребованный художник, кроме этого еще и родной дядя, не желавший его раньше признавать, – стоял в дверях палаты.

– С какой стати вас это интересует? – голос Кина все еще слаб и глух после наркоза, к пересохшему горлу постоянно подкатывает тошнота и приходится все время сглатывать, чтобы хоть немного унять ее.

– Это из-за того козла, с которым ты жил? – Закария прошел внутрь и уселся на стул, стоявший рядом с кроватью.

– Я не собираюсь исповедоваться вам, мистер Моргенейм, – Кин отвернулся.

– И не надо, мне уже все про тебя рассказали, – мужчина усмехнулся. – Со всеми подробностями и предположениями.

– Тогда к чему задавать мне вопросы?

– Просто хотел узнать, только ли этот сукин сын виноват в том, что ты сейчас лежишь здесь, или есть еще какая-нибудь другая причина помимо этой?

– Никто ни в чем не виноват, я просто сглупил, – Кин приподнял руку и посмотрел на перебинтованное запястье.

– Завтра тебя выпишут, мне бы хотелось, чтобы ты жил в моей квартире.

– Нет.

– Не отказывайся так категорично, тебе ведь негде жить. Или ты собираешься вернуться в тот дрянной номер в дешевеньком отеле, в котором жил?

Кин опустил руку и посмотрел на дядю.

– Мне не нужна благотворительность, обойдусь без ваших подаяний, – сказал он.

– Я не предлагаю остаться тебе у меня навечно и не собираюсь привязывать к себе. Найдешь работу и, когда сможешь снять приличное жилье, уйдешь, – произнес Закария.

– Хорошо, я подумаю.

– Прекрати вести себя как обиженный ребенок! И не отвергай мою помощь!

– Хотелось бы знать, с чего вдруг вы стали таким добреньким, мистер Моргенейм? – Кин нахмурился.

– Не стал я добреньким и никогда им не стану! – Закария уставился на него холодными голубыми глазами. – Просто я считаю, что тебе пора, наконец, повзрослеть. Я собираюсь научить тебя быть жестким и перестать верить в сказки! Ты не должен тратить свою жизнь на всякую чушь!

– Что вы имеете в виду под словом чушь?

– Любовь, разумеется, – мужчина скривился.

– Любовь вовсе не чушь! – возразил Кин. – Она прекрасна!

– Неужели? И где же сейчас твоя любовь?

Кин промолчал.

– Балуется с очередным глупеньким мальчиком, обещая ему все то, что сулил до этого тебе? – произнес Закария. – Думаешь, твой бывший любовник все еще помнит о тебе? – Кин сжался и снова промолчал. – Вряд ли. Такие как он забывают о таких как ты уже на следующий же день! Когда этот подонок выбрасывал тебя из своего дома, он даже на минуту не задумался о том, что тебе некуда идти! И с такой же легкостью он выкинул тебя с работы, выплатив какие-то гроши! И это, по-твоему, любовь? – возмутился Закария.

– Может, Мур и не любил меня, но я любил, – прошептал Кин, да и сейчас это чувство все еще жило в его сердце, причиняя невыносимую боль.

– Что ж, пусть это будет тебе уроком; теперь ты знаешь, что никому нельзя открывать свою душу, – сказал мужчина. – У меня есть друг, Джозеф Тримс, он владелец компании, и ему нужен помощник взамен уходящей в декретный отпуск секретарши, через неделю это место будет свободно, тебе только нужно сказать „да“, и оно будет твоим, – проговорил Закария.

– Я не стану отказываться, мне очень нужна работа.

– Мудрое решение, если ты сейчас еще скажешь, что согласен пожить у меня, то заслужишь капельку моего уважения, – Закария испытующе посмотрел на парня.

– Только капельку? – улыбнулся Кин.

– Пока да, – Закария улыбнулся в ответ.

***

Кин остался у дяди даже тогда, когда стал получать достаточно денег, чтобы снять квартиру; возможно, он бы и ушел, если бы случайно не увидел позабытую Закарией на кухне баночку с лекарством. Он тогда просто кинул любопытный взгляд на название и обомлел: это было обезболивающее, причем сильнодействующее, хорошо ему знакомое со студенческих времен, когда он частенько подрабатывал в хосписе и знал, что его дают безнадежно больным. Кин, переживая за дядю, стал проводить с ним все свое свободное время, окружив его своей заботой и вниманием. Закария поначалу ворчал, но постепенно смирился. Племянник с каждым днем нравился ему все сильнее своим непонятно откуда взявшимся умением любить, это точно не передалось ему от матери. Лориэн никого, кроме себя и денег, не любила, да и отец парня был страшным эгоистом. А вот их сын был наполнен только светлыми, теплыми чувствами. Кин просто источал любовь и изливал ее теперь на него, Закарию. Мужчина, на закате своей жизни получив неожиданный подарок в виде очень заботливого племянника, бессчетное число раз хвалил сам себя за то, что поддался минутной слабости, навестил мальчика в больнице и предложил пожить в своей квартире.

***

Спустя месяц после встречи с бывшим любовником Кину предстояло встретиться с ним вновь, но он об этом еще не знал и спокойно работал за своим столом. Джозеф Тримс вышел из своего кабинета и, остановившись напротив него, сказал:

– У нас большие проблемы, кто-то копает под фирму. Боюсь, еще одна сорванная сделка – и мы вылетим в трубу.

– Вы не узнали, кто это делает? – спросил парень.

– Нет. Единственное, что мне удалось узнать, что Мур Тейлор хочет устроить насильственное слияние с нашей компанией, но, к сожалению, я точно не уверен, что все это дело его рук, – мистер Тримс тяжело вздохнул. Имя бывшего любовника заставило напрячься Кина, он бросил на своего начальника обеспокоенный взгляд: тот очень плохо выглядел в последнее время, и похоже было, что виноват во всем этом Мур.

– Может, вам стоит переговорить с мистером Тейлором и все выяснить? – предложил он.

– Я уже разговаривал с ним только что, и он мне сказал, что вести переговоры будет исключительно с тобой.

– Со мной? – поразился Кин. – Это какая-то ошибка! Его, скорее всего, неправильно информировали на мой счет, и он не знает, что я всего лишь ваш помощник!

– Он это прекрасно знает, – произнес мистер Тримс. – Я сам лично говорил ему об этом, но он желает видеть на переговорах только тебя!

– Бред какой-то! – воскликнул Кин.

– Да, все это странно, – мужчина кивнул. – Будь готов к пяти часам, он за тобой заедет.

– Но я понятия не имею, о чем мне говорить! – Кин растеряно уставился на мистера Тримса. – А вдруг я все испорчу?

– Об этом можешь не беспокоиться, – мужчина невесело улыбнулся. – Нечего уже портить, мы по уши в дерьме! Мне кажется, просто мистер Тейлор хочет побольше узнать о компании, которую приобретает, так сказать из первых рук.

– Я не собираюсь ничего ему рассказывать! – недовольно пробормотал парень.

– Будет лучше, если ты все же расскажешь ему обо всем, тогда, может, у большей части наших работников появится шанс сохранить свое рабочее место, – мистер Тримс, ссутулившись, пошел в свой кабинет.

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Спасибо!

Ровно в пять за Кином приехала машина, и он отправился на встречу с Муром…

***

Кин неприветливо взглянул на бывшего любовника, вальяжно сидевшего за столом.

– Привет, сладкий! – ухмыльнулся Мур.

– Называй меня мистер Броуди, я тебе не сладкий! – отрезал парень.

– Ты и правда сильно изменился, – удивленно произнес мужчина.

– Ты и представить себе не можешь насколько! – Кин окинул холодным взглядом своего бывшего: – Не хочешь отступиться от компании мистера Тримса?

– Я отступлюсь, но при одном условии: ты снова станешь моим любовником, – произнес Мур.

– С какой стати я должен снова становиться твоим любовником?

– Ты же не хочешь, чтобы работники компании вылетели на улицу? Многим из них ведь нужно кормить семьи, – Мур торжествовал. Он, помня об отзывчивом сердце парня, знал, что сейчас загнал его в ловушку, из которой тому не выбраться.

– Хорошо, только я думаю, нам следует оговорить сроки, – спокойно сказал Кин, и неважно, каких усилий на самом деле стоило ему это показное спокойствие.

– Сроки? – ошеломленно спросил мужчина.

– Да, я не собираюсь тратить на тебя непонятно сколько времени, – хладнокровно произнес парень.

Мур был неприятно поражен ответом Кина.

– Хорошо. – А что ему оставалось – только согласиться. – Какой срок тебя устроит?

– Ты хозяин, – презрительно проговорил парень, – тебе и решать.

– Три месяца, – нерешительно произнес Мур.

– Пусть будет три месяца, – безразлично взглянул на мужчину Кин. – Когда начинать?

– Я бы хотел, чтобы ты переехал ко мне с сегодняшнего дня, – мужчина воодушевился.

– Нет, жить у тебя я не собираюсь и приходить к тебе тоже, – заявил Кин. – Все наши встречи будут проходить у меня дома.

– Хорошо, тогда я приду сегодня, жди меня, – Мур довольно улыбнулся.

***

Звонок в дверь, и Кин, сжав зубы, пошел открывать.

– Входи.

Мур с наглой улыбкой прошел внутрь.

– Вижу, ты разжился хорошей квартирой, – мужчина огляделся. – Любовник подарил?

– Какая разница? – Говорить, что она досталась ему в наследство от дяди, Кин не стал: знал, что бывший все равно не поверит.

– „Любовь“ Закарии Моргенейма! Это подлинник? – Мур остановился напротив картины и внимательно в нее всмотрелся. На холсте был изображен сидящий вполоборота обнаженный парень, вся его фигурка словно источала отчаянье и скорбь: опущенные плечи и спрятанное в ладонях лицо явственно говорили о том, что он плачет. – Никогда не понимал, почему она называется „Любовь“.

– Ее надо было назвать „Тот, которого предали“, – сказал Кин. Закария написал эту картину специально для него, как напоминание об ошибке и с надеждой, что он никогда ее не повторит. Несмотря на баснословную сумму, которую за нее сулили на выставке, дядя ее не продал, а привез домой и велел повесить на самом видном месте, чтобы Кин, глядя на себя, сидящего в слезах на берегу океана, никогда не забывал о том, что с ним случилось.

– Ты, видимо, стал очень искусным в постели, раз тебе дарят такие дорогие подарки! Интересно, как твоему любовнику удалось ее купить? Я помню, Моргенейм наотрез отказался ее продавать. Наверное, родственники после его смерти все же решили с ней расстаться.

Кин промолчал, не хотелось ему ничего говорить. Зачем?

– А это кто? – Мур взял в руки фотографию в серебряной рамке. – А ты, оказывается, сентиментальный или просто пускаешь пыль в глаза своему престарелому любовнику? Показываешь ему, как он тебе дорог? – усмехнулся. – Надеешься, что сможешь вытянуть из него побольше, если будешь строить из себя любящего? А что он скажет, если узнает, что ты ему изменяешь?

– Он умер, – Кин решил, что этой короткой фразы будет достаточно, чтобы Мур оставил его в покое. На снимке был запечатлен Закария за месяц до своей смерти, уже не похожий на себя: рак истощил его силы. Сильно похудевший, и лишь глаза все еще сверкали холодным светом на изможденном лице.

– Вот как? И в благодарность ты не выбросил его фотографию, – Мур скривился. – Я так понимаю, все блага, посыпавшиеся на твою голову, достались тебе от этого старика?

– Да.

– Не противно было ублажать старого хрена?

– Хочешь узнать каково это, попробуй сам, – Кин безразлично посмотрел на мужчину.

– Нет желания пачкаться в такой грязи, – Мур бросил снимок на стол.

– Ты уже удовлетворил свое любопытство? Теперь мы можем приступить к тому, зачем ты сюда пришел?

– Что, так не терпится лечь под меня? – усмехнулся Мур.

– Просто хотелось бы побыстрее разделаться с этим неприятным делом, – бесстрастно произнес Кин. – Мне нужно еще закончить работу.

– Тогда пойдем, – Мур постарался скрыть свое раздражение.

Кин отлепился от косяка и пошел в спальню, войдя в комнату, он с безучастным видом разделся, аккуратно развесил на стуле одежду, затем подошел к кровати и, убрав с нее одеяло, лег и равнодушными глазами принялся следить за тем, как нервно сдергивает с себя вещи Мур. Кин спрятал усмешку, кажется, ему удалось своим показным бесчувствием вывести из себя мужчину. Мур горько ошибся, если считал, что он остался прежним. Больше не было наивного влюбленного идиота, в мире которого существовал один единственный человек, самый главный и необходимый. Бывший любовник своими руками уничтожил его. А Закария смог убедить в важности владения выражением лица и умением скрывать свои эмоции. „Никто и никогда не должен знать, что тебя мучает, это делает тебя уязвимым!“ – внушал дядя, и, в конце концов, его уроки не прошли даром. Теперь Кин умел „держать лицо“, пряча под маской равнодушия свои чувства и мысли.

Мур, гневно хмурясь, приблизился к кровати и улегся рядом с парнем; все происходило совершенно не так, как ему представлялось! Это он должен был быть равнодушным и холодным, а вместо этого чувствовал себя чуть ли не попрошайкой, вымаливающим кусок хлеба.

Кин покосился на него и раздвинул ноги.

– Можешь приступать, – сказал он и отвернул лицо к стене.

У Мура появилось такое ощущение, как будто его оплевали. Испытывая сильнейшее унижение, понял, что в таком состоянии просто не в силах возбудиться. Он смотрел на парня и вспоминал, как сияли счастьем его глаза, каким ласковым и нежным тот был и с каким восторгом и упоением отдавался ему. Но теперь всего этого не было: только каменное лицо и холодные глаза, да тело, явно не желавшее его.

Кин, так и не дождавшись, когда мужчина, наконец, приступит к делу, повернулся и удивлено взглянул на него.

– Почему ты лежишь? Я ведь говорил тебе, что у меня мало времени! – недовольно произнес он.

Этими словами Кин уничтожил зарождавшееся от приятных воспоминаний желание. Мур откинулся на подушку и закрыл глаза, он потерпел сокрушительное поражение. Его победа оказалась пирровой.

Кин приподнялся на локтях и оглядел тело мужчины, как только его взгляд упал на вялый член, он усмехнулся.

– Ясно. Ты ждешь, когда я помогу прийти тебе в боевое состояние? Но об этом мы не договаривались, так что извини, придется делать тебе это самому!

– Я ничего от тебя не жду, – устало проговорил Мур и встал с кровати. Подойдя к стулу, на котором сложил вещи, он стал одеваться.

– В следующий раз не забудь взять с собой возбуждающее средство, – Кин подарил неприятную улыбку кинувшему на него сердитый взгляд мужчине.

Мур стремительно выскочил из квартиры, так он еще ни разу в жизни не позорился!

Кин, услышав, как с грохотом захлопнулась входная дверь, откинулся на спину и расхохотался. Отсмеявшись, он посмотрел на потолок и прошептал:

– Спасибо, Закария!

Мур, вернувшись домой, засел в кабинете и, сжав голову руками, погрузился в раздумья. То, что произошло с ним совсем недавно, было чем-то из ряда вон выходящим! И вообще, с чего он решил, что Кин будет рад, если они вновь начнут встречаться? Только потому, что ему самому очень хотелось этих встреч? Что несмотря на прошедшие два года и обиду на измену любовника так и не смог вытравить его из своего сердца? Пусть сегодня он проиграл, но все равно отступать не намерен, надо просто избрать другую тактику. Мур твердо решил, что вернет своего любимого: ему больше не хотелось жить без него.

***

Видимо, только потому, что Кин совсем не ожидал, что бывший любовник придет к нему с огромным букетом багряных роз, он разрешил себя целовать и сам поцеловал его в ответ с полузабытым уже чувством упоения. Наслаждаясь поцелуем, Кин не вспомнил об обиде, нанесенной ему мужчиной, он снова был невероятно счастлив: до боли знакомый вкус, запах и руки любимого заставили его потерять голову. Лишь на секунду он пришел в себя от боли проникновения и вновь улетел, стоило только Муру чувственно прикоснуться к его губам своими…

Отойдя после головокружительного оргазма, Кин принялся корить себя за податливость и за то, что в пылу страсти позабыл уроки Закарии. Прикусив припухшую от поцелуев губу, он мучительно размышлял, как ему теперь себя вести. Вряд ли после того, как он с таким восторженным пылом отдавался, мужчина поверит в его холодность.

Мур вскочил с кровати и пошел в прихожую, вернулся он в спальню, держа в руке букет и небольшую коробку.

– Я принес тебе ириски, – немного смущено произнес он, положил розы на прикроватную тумбу и протянул коробку парню.

Кин растеряно взял ее и открыл. Мягкие ириски всегда были его слабостью, он мог есть их в невообразимых количествах. Внезапно на душе сделалось легко, ему стало приятно, что мужчина не забыл о том, что он очень любил эти конфеты.

– Ириски для ириски, – улыбаясь, проговорил Мур.

Сердце Кина дрогнуло: любимый всегда говорил именно эту фразу, когда приносил ему это лакомство, а еще ласково смеялся и, целуя его, лежавшего на диване и объевшегося конфетами, шептал, что он самая сладкая ириска на свете. Кин сморгнул слезы и принялся копаться в коробке, выискивая белые, он всегда съедал сначала их и только затем коричневые. Над этой его привычкой Мур тоже посмеивался, не понимая, почему он ест конфеты именно в таком порядке.

– Я пойду заварю чай, ведь тебе захочется пить после того, как ты поешь их, ириска, – Мур отправился на кухню и не видел, как заплакал парень.

Кин, стирая со щек непослушные слезы, оплакивал свою потерянную любовь и ушедшее из его жизни счастье, ему до боли хотелось вернуть те дни, когда он бездумно наслаждался своей любовью и даже не предполагал, что все это может внезапно исчезнуть. Вытащив из коробки ириску, он, глотая слезы, принялся ее жевать. Долгих два года Кин не позволял себе есть эти конфеты, слишком много воспоминаний было связано с ними, и он боялся, что вновь сорвется и поддастся отчаянью.

В спальню вошел Мур, держа в каждой руке по кружке с чаем, заглянул в коробку и улыбнулся.

– Вижу, белые уже закончились, – сказал он.

– Да, – Кин тоже улыбнулся, он знал, что сейчас мужчина разыграет спектакль под названием: „Один жадный мальчик не оставил другому ни одной белой ириски, а тот их просто обожает и не может без них жить“. И Мур не обманул его ожиданий, принявшись горестно причитать:

– Ты мне ни одной не оставил! Ты сделал это специально, ведь прекрасно знаешь, что я просто обожаю белые ириски и жить без них не могу! Какой же ты жадный мальчик!

И Кин на миг поверил, что его счастье вновь вернулось к нему и уже никогда не покинет его. Один-единственный сладостный миг, он позволил себе помечтать о несбыточном и произнес то, что обычно говорил в той, прошлой своей жизни:

– Ты можешь поцеловать меня, я ведь слаще любой ириски!

– Да, – Мур поставил кружки на тумбочку и нежно прикоснулся к губам парня, но уже через секунду втянул его в жадный поцелуй и, навалившись сверху, принялся неистово ласкать. Позабытые ириски рассыпались по кровати…

***

Три месяца пролетели как один день. Кин с ужасом думал о том, что завтра они увидятся последний раз, и он больше никогда не встретится с любимым, настроение у него было ужасным, ему хотелось, чтобы завтрашний день никогда не наступал, но понимал, что это неизбежно, и пытался смириться с тем, что расстаться все равно придется несмотря на все свое нежелание.

Мур как обычно пришел в семь вечера. Кин, встретив его, сказал:

– Посиди пока в гостиной, я готовлю ужин.

– Тебе помочь? – предложил Мур, поцеловав его в губы.

– Не надо, мне осталось только овощи нарезать для салата, – Кин отправился на кухню. Мур прошел в гостиную и уселся на излюбленное место парня. Полюбовавшись на картину, он перевел взгляд на столик и, увидев на нем синюю папку, любопытствуя, взял ее в руки. Открыв, он вчитался в написанное там и по мере чтения все больше бледнел. Через некоторое время он вскочил и пошел к любимому.

– Что это? – зайдя на кухню, спросил он.

– Это памятка, – ответил Кин, на секунду оторвавшись от резки овощей и взглянув на папку, которую Мур держал в руке.

– Какая памятка? – растерянно проговорил мужчина.

– Оставленная Закарией.

– Ты можешь объяснить мне толком, я ничего не понимаю!

– Закария нанял детектива, чтобы узнать, кто меня подставил, – Кин положил нож. – Он, в отличие от тебя, не верил, что я способен на измену, и ему очень хотелось узнать имя негодяя, из-за которого я попал в больницу.

– Ты лежал в больнице? Когда?

– Неважно! Видишь, страницы отчета заламинированы? Закария сделал это специально, чтобы они не истрепались со временем. Он мне сказал, что как только я начну испытывать к кому-либо сильные чувства, я должен взять в руки этот отчет и вспомнить, что случается с наивными глупцами, которые верят, что любовь существует!

– И сколько раз тебе приходилось брать в руки этот отчет? – нахмурился Мур.

– В первый год очень часто.

– Не знал, что ты такой влюбчивый, – сердито пробормотал мужчина.

– Я тоже, – Кин улыбнулся. – Мне нелегко было забыть тебя.

– Меня?

– Ты тоже хранил мне верность эти два года? – парень усмехнулся, заметив, как Мур вздрогнул и нервно прижал к груди отчет.

– Я… я… – промямлил мужчина и испуганно посмотрел на него.

– Забавно, да? Изменником-то в итоге оказался ты сам! Ты с таким праведным гневом изобличавший меня во всех смертных грехах, – усмехнулся Кин.

– Прости меня, – прошептал Мур. Внезапно ему пришло в голову, что завтра исполнится ровно три месяца и оговоренный срок заканчивается. Похолодев, он сделал шаг к любимому. – Прости! Я люблю тебя.

– Дай мне отчет! – Кин, сильно побледнев, выхватил из его рук папку и открыл.

– Зачем ты это делаешь? – слабым голосом спросил мужчина; он прекрасно понимал, для чего любимый это делает, и его до смерти испугало, что Кин, прочитав проклятый отчет, вновь станет холодным и отстраненным.

– Затем же зачем и всегда! – Кин стал читать.

– Не надо! – воскликнул Мур и вырвал из его рук папку. – Прошу тебя, не делай этого!

– Дай сюда! – разъярился Кин. – Ты не имеешь право указывать мне, как поступать! – парень вцепился в отчет двумя руками.

– Пожалуйста, не надо вспоминать прошлое! У нас ведь все хорошо! – умоляюще прошептал Мур, но, уже говоря эти слова, не верил, что у них все в порядке, лицо любимого говорило как раз об обратном.

– Неужели? – ехидно осведомился Кин. – Ты надеешься, что я куплюсь на это твое „я люблю тебя“ и буду дальше ублажать твое величество, пока тебе не надоест играть со мной?

– Я не играю! Я действительно люблю тебя и всегда любил!

– Ты считаешь меня идиотом? – Кин вырвал из рук мужчины папку и открыл. – «Двадцать шестое октября. Мистер Тейлор и неустановленное лицо мужского пола, предположительно двадцати двух-двадцати трех лет, выехали из бара „Старый ковбой“ в сторону мотеля „Орхидея“ и оставались в номере означенного три часа, после чего мистер Тейлор покинул номер и вернулся домой». Двадцать шестого октября я лежал в больнице и приходил в себя после операции по соединению вен! И ты еще смеешь говорить мне слова любви! Ты на следующий же день после того, как избавился от меня, нашел себе другого и можешь не говорить мне, что играл с ним в номере мотеля в шахматы, я в это не поверю!

– Прости, – Мур чувствовал, как его душа медленно умирает. Простить его Кин не сможет, он совершил слишком отвратительный проступок, и неважно, что отправиться в тот мотель его заставили отчаянье, обида и глупое желание отомстить. Боже, если бы он знал, что любимый в это время лежит в больнице, потому что пытался убить себя!

– Завтра ты приходишь в последний раз, и надеюсь, после этого я никогда больше не увижу тебя! – Кин отвернулся. – И не трать время ни на какие уловки, больше я на это не куплюсь! Я просто уволюсь, как только пойму, что ты вновь пытаешься потопить мистера Тримса.

– Пожалуйста, любимый, не поступай так с нами! Не разрушай…

– Замолчи! – яростно закричал парень, перебивая его. – Нет никаких „нас“, и не было! Всегда был только я со своей глупой любовью к тебе и наивной верой, что ты отвечаешь мне тем же! Но время показало, что это не так! Когда я тебе надоел, ты охотно вцепился в сказку, которую рассказал твой секретарь! Гров очень вовремя подсуетился: тебе даже не пришлось искать повод, чтобы избавиться от меня! Твой прилежный секретарь сделал это за тебя! Надеюсь, ты повысил ему жалование за такое рвение? Или ты отблагодарил его по-другому?

– Неправда! У меня не было желания избавиться от тебя, я любил тебя! Если бы я не любил так сильно, я бы не воспринял твою измену с такой горячностью!

– Я не изменял тебе!

– Теперь я это знаю, но тогда ревность затмила мне разум. Честно скажу: мне хотелось ударить тебя, сделать так же больно, как было мне, – Мур виновато посмотрел на любимого. – Прости меня, пожалуйста, клянусь, я больше никогда так не поступлю с тобой!

– Нет! – Кину потребовалось все его мужество, чтобы выговорить это коротенькое слово, отсекающее все его нелепые мечты о счастье. Он боялся, что опять случится нечто, что вновь отправит его в тот ад, через который ему уже довелось пройти. Он знал, что еще одного раза ему просто не пережить и решил, что лучше вернуться в ту спокойную размеренную, бессобытийную жизнь, которую вел на протяжении последнего года.

Мур, услышав „нет“, вздрогнул всем телом и побледнел. Несколько секунд он в полном ступоре стоял, пытаясь найти слова, с помощью которых смог бы убедить любимого довериться ему еще один раз, но на ум не приходило ни одной мало–мальски разумной мысли. Так ничего и не придумав, Мур тяжело рухнул на колени и покаянно опустил голову.

– Прости, – прошептал он.

– Что ты делаешь? – ошеломленно прошептал Кин. – Встань!

– Нет, мне нужно твое прощение, – Мур обхватил руками парня за талию и прижался лицом к его животу. – Я не хочу жить без тебя. Все, что мне нужно, – это ты и твоя любовь, – глухо пробормотал он.

– Встань, – Кин схватил мужчину за подмышки и предпринял попытку поднять его с колен, но сил у него на это не хватило.