Текст книги "Серия 3. Книга 1: Совсем не светлый герой (СИ)"

Автор книги: grvitaly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

На этом моменте нас прервал поднявшийся со своего места Дамблдор, который постучал ножом по хрустальному бокалу, стоявшему у него на столе.

– Дорогие ученики, – начал он. – С огромным сожалением должен сообщить вам неприятнейшее известие. Сегодня ночью нас покинул декан факультета Слизерин и преподаватель зельеварения Северус Снейп, который скончался в собственной постели от остановки сердца.

В зале начались шёпотки и тихие переговоры, а Дамблдор продолжил.

– Пока что деканом факультета Слизерин назначается Септима Вектор, а вот учителя по зельеварению я буду искать в самом ближайшем будущем и сообщу вам об этом дополнительно. Давайте почтим светлую память Северуса Снейпа минутой молчания.

Весь большой зал с ошарашенными выражениями лиц встал, не произнося ни слова, однако в эмоциональном плане творилась сущая буря, и оттенка негатива эта буря не носила. Наоборот, со временем, когда осознание случившегося доходило до детей, вокруг расцветало всё больше и больше очагов незамутнённой радости, счастья, облегчения и… злорадства. Мне от переполнения чужими чувствами чуть наркотическое опьянение не прилетело, и пришлось срочно блокировать эмпатию. Вот, ведь, талант. Такое количество детей его люто ненавидело. Он явно делал это намеренно. Причём вопреки расхожему мнению три четверти детей с факультета Слизерин точно так же радовались его смерти. Даже там Снейп успел напакостить. Ещё одно подтверждение того, что я поступила верно.

Минута молчания закончилась, и детишки начали вовсю обсуждать последнюю новость. Кто стал временным деканом было ясно, а вот кто теперь станет зельеваром и возможно заменит декана на своём посту, обьявлено не было. Выдвигались разные идеи, одна другой хуже. Как я с удивлением узнала, Снейп совмещал кучу должностей. Варил все зелья для больничного крыла, а уж там они не залёживались надолго, был преподавателем зельеварения у всех семи курсов и деканом факультета, и всё это за мизерную преподавательскую зарплату.

Когда ужин закончился, нас окружили однокурсники и мальчишки с Хаффлпафф. Если я думала, что смерть зельевара хоть как-то отразится на настроении учеников, я ошибалась. Было такое впечатление, что всем на это было наплевать и даже в радость. Вроде как… ну сдох и сдох. Не велика потеря. Наоборот, некоторое время ни у кого не будет уроков по зельеварению.

– Роза, а кто будет твоим секундантом на сегодняшней дуэли? – спросила меня Падма.

– Дуэли? Какой дуэли? – встрепенулась Гермиона.

– Ах да, ты же пошла в медпункт, – вспомнила Падма и тут же начала детально рассказывать произошедшее в лицах, а остальные с энтузиазмом дополняли её.

– Джастин, – обратилась я к парнишке с Хаффлпафф, – будешь моим секундантом? – спросила я.

– Конечно, а что надо делать? – как обычно, ребёнок вначале с горячностью согласился, а уж потом стал задавать вопросы.

– Следить за исполнением правил и условий дуэли, вот только, насколько я поняла, там будет староста Слизерина, так что в принципе, должность лишь номинальная, но если что, я тебе сама подскажу.

Мы поднялись из-за стола и прошли в двери зала, со мной на дуэль решил посмотреть чуть ли не весь первый курс. Более старшим ребятам было как бы не по чину смотреть на драки первоклашек, а мы неспешно поднимались по ступенькам, а сбоку к нам присоединилась ещё одна группка из Слизерина.

Я завязала непринуждённую беседу с Панси Паркинсон, которая вначале опасалась нашего общества. Почему-то она решила, что раз она со Слизерина, я стану её ненавидеть, но я объяснила, что дуэль у меня с Драко, а не со Слизерином, и это он сам меня на эту дуэль вызвал и к ней это никоим образом не относится. Её семья содержала большую ферму, на которой мы с мамой закупали довольно много растительных ингредиентов для наших зелий. В беседу я втянула ещё несколько девочек, включая Милисенту Булстроуд. Её семья занималась выращиванием животных ингредиентов для зелий. Обе девочки были довольно хороши в гербологии, а моя мать много раз хорошо отзывалась о качестве их продукции.

Когда мы дошли до места проведения дуэли, я проверила помост и самого Драко магическим зрением. Мало ли что может произойти и какие артефакты могут быть в загашниках семьи Малфой. Остальные ребята разошлись по сторонам и рассредоточились по углам достаточно просторного зала. Нервничающий Драко вышел на середину помоста, а проинструктированный мной Джастин спросил.

– Стороны желают примирения?

– Мне эта дуэль вообще без надобности, и я совершенно на ней не настаивала и не настаиваю, однако, так как это не мой вызов, не мне этот вызов и отменять.

Всё внимание обратилось на Драко, который молча покачал головой в жесте отрицания.

Он достал палочку и приготовился скастовать какое-то заклинание, моя палочка была в браслете с расширенным пространством и могла оказаться в моих руках мгновенно, по мысленной команде. Это был один из последних артефактов, которые я сделала под руководством грандмастера перед уходом в Хогвартс.

Джастин начал отсчёт.

– Три, два, один, начали.

На слове “начали”, палочку вырвало из рук Драко, и она оказалась лежащей рядом со мной. Имея негативный опыт, я откинула палочку в сторону, продолжая стоять напротив.

– Ты признаёшь своё поражение, Драко? – спросила я. – Ты теперь безоружен.

Набыченный мальчик с ненавистью посмотрел на меня и вдруг бросился на всей скорости в мою сторону. Палочка оказалась в моих руках за доли секунды. Два заклятия одно за другим слетели с неё. Гласио угодило в пол передо мной, сделав его очень скользким, а второе, Локомотор Уиббли, попало прямо в Драко сделав его ноги ватными. На следующем шаге, набравший приличную скорость Драко свалился носом на пол, проехавшись словно по льду прямо до меня, где я остановила его, уперев носок своей туфли ему прямо в темечко.

– А сейчас, ты признаёшь своё поражение, Драко?

– Ни за что! – выкрикнул он, так и продолжая лежать на полу. Встать на ноги он не мог.

– Драко, мне что, придётся тебя действительно побить, так чтобы ты потерял сознание? Мне не хотелось бы доводить до этого. Ты мне не враг, к чему эта бесполезная ссора?

– Крэбб, Гойл! – крикнул тот, а моя интуиция взвыла, заставив отскочить в сторону, от места дуэли, хотя я и стала ближе к Крэббу. Не раздумывая, плашмя, тремя пальцами стукнула бегущему мальчишке в кадык, выводя его из строя. Это не ломающий глотку удар, но близко к нему. Ещё примерно минут пять ему будет весьма трудно дышать и явно будет не до драки. Второй парень нёсся на меня, как паровоз, и я, качнув маятник в сторону, в момент движения его ноги, зарядила подъёмом стопы по коленной чашечке, выбив опорную ногу и заставив Гойла шмякнуться носом об пол со всего размаха.

К нам тут же подскочила Джемма Фарли. Её разгневанный вид испугал даже меня.

– Драко, ты посмел нарушить все мыслимые и немыслимые правила магической дуэли и всё за один день. Как ты посмел впутывать в дуэль один на один своих сквайров? Драко, тебе предстоит очень долгий и обстоятельный разговор о твоём поведении на факультете.

Она повернулась ко мне и сказала.

– Мисс Поттер, от имени факультета я признаю этот поединок за вами. Также от имени всего факультета хочу заявить, что мы никоим образом не поддерживаем Драко, а также я обещаю тщательно разобраться с его поведением. Не думаю, что он вас ещё раз побеспокоит.

– Мисс Фарли, я изначально считала эту дуэль глупой затеей и ни в коем случае не виню ни вас, ни весь факультет в безобразной выходке мистера Малфоя. Род Малфой упал в моих глазах просто ниже некуда, и я надеюсь вы внутри факультета сможете разобраться с вашим представителем лучше. Мне казалось, что вызвать на дуэль девочку уже было низко и падать роду Малфой дальше некуда, однако натравить своих сквайров и бить в спину во время дуэли, которую сам проиграл… я уж и не знаю, как ещё можно пасть ниже этого, – с презрением посмотрела я на Малфоя.

Драко молчал и старался не смотреть на старосту. Его она привела в порядок сняв ватноножное проклятие, а Крэбб и Гойл отошли от моих ударов в течение последующих пары минут.

– Мистер Малфой, хоть это уже никому и неинтересно, однако правила дуэли, которые вы грубо нарушили, диктуют следующий вопрос: “Признаёте ли вы результаты дуэли и готовы ли принести извинения?”

Малфой вскинул подбородок и с ненавистью посмотрел на меня. Так… по-моему, малыш не понял, на кого поднял свой хвост. Как я и предполагала, нормальные разговоры, действующие на нормальных людей, на него не подействуют.

– Мистер Малфой! – крикнула Джемма, одёрнув явно замыслившего ляпнуть что-то не то Драко. – На факультете Слизерин вы уже стали парией! Не усугубляйте своё положение! Мне придётся написать главе вашего рода о безобразном воспитании своего отпрыска.

Драко с ненавистью зыркнул на меня, после чего развернулся и, не говоря ни слова, покинул зал наград.

***

Время полетело незаметно, войдя в рутинную колею. На место зельевара после сильного давления со стороны попечительского совета наняли шотландского зельевара Ари МакДаффи. Это был очень смешливый рыжеволосый мужчина, который спокойно вёл урок, никого не оскорбляя и не пытаясь возвыситься за счёт одиннадцатилетних детишек.

Я обрастала новыми знакомыми и у меня не осталось возможности жить в вакууме и заниматься только собственными делами, поплёвывая на остальных с высока, глядя на маленьких детей, задрав нос. Детям было интересно. Они прибегали в нашу спальню, они дёргали меня, иногда даже Гермиона не могла оставаться очень серьёзной и детское мышление брало верх. В общем, я плюнула на потерянное время и решила относиться к этому философски. Человеку с остатками памяти взрослого было невообразимо легко занять лидирующее положение среди них, и постепенно дети начали брать пример с меня.

Всё это не заканчивалось моим факультетом. Со мной общались дети и с других. Большинство было с Хаффлпафф, но часть и со Слизерина. Лишь Гриффиндор держался особняком, и только нескольким девочкам оттуда было плевать на условности. Подзуживала там всех четвёрка Уизли. Моя мама накрутила хвосты старшим, а те в свою очередь накрутили хвосты своим деткам, прислав им письма, хотя в голове Рона и бродила мысль, что всё это временно. Но хоть так, хотя надолго этого не хватило. Я стала иногда помогать тем, кому нужна помощь с уроками, а сама продолжала заниматься артефакторикой, ритуалистикой, зельеварением и спортом. Никто ведь не отменял все эти задания, которые присылали мои учителя. На зельеварение мне ходить было без надобности, да и профессор Флитвик проинспектировал мой уровень по чарам и дал освобождение от своего урока до конца года, как минимум.

Гермиона старалась всегда быть поближе ко мне, а по причине снящихся ей кошмаров мне приходилось вскакивать ночью и бежать в спальню Гермионы. По какой-то странной причине, то ли из-за её привязанности ко мне, то ли по причине того, что это я её вытащила из лап той банды, ни разу, когда она спала рядом со мной, ей не снились плохие сны. Когда в очередной раз после той памятной ночи мне пришлось выдирать своё тельце из тёплой постельки и бежать к ней, мне всё это надоело, и я перенесла свою кровать в комнату Гермионы, сделав из двух и так обширных школьных кроватей одну поистине гигантскую.

В конце концов, я приняла решение переделать нашу квартиру. У нас осталась одна просторная спальня на двоих с огромной кроватью и двумя шкафами. Одна большая ванная, скорее напоминавшая бассейн, и один кабинет, где мы с Гермионой занимались. Туда же иногда приходили девочки, которым я помогала с домашними заданиями. Из двух других комнат мы сделали лаборатории по артефакторике и зельеварению на будущее.

Осень закончилась, и довольно быстро пришла снежная шотландская зима. Теперь на перерывах мы бегали играть в снежки и строили снежные замки. Такую активность всячески старался поощрить мистер Дуглас, наш новый учитель по ЗОТИ, которого наняли вместо Квиррелла. Он вообще поощрял любую физическую активность.

Играть в снежки я обожала, а иногда пыталась тренировать свой телекинез, скатывая и бросая снежки именно им, не вылезая из укрытия.

– Эй, так не честно! – воскликнул Джастин.

– Да! Мы ведь магией договорились не пользоваться, – вторила ему Ханна и глядящий с укором Эрни Макмиллан.

– А это не магия, – заявила я. – Вот видите, – показала я руки, в которых не было палочки. – Это телекинез, чисто ментальное умение, – улыбнулась я, и вокруг меня взлетело с десяток готовых снежков.

– Всё равно, так нечестно, – сказал Джастин.

– Ну хорошо, буду только руками, – ответила я, и все снежки упали на землю рядом со мной. Ха! Всё равно при помощи метаморфизма я намного более ловкая и выносливая.

Над поляной стоял ор, визг и хохот. К вечеру я наоралась так, что сорвала голос и нахохоталась так, что у меня болел живот. Гермиона была не лучше. На выходе нам подали руки мальчики, вытащив нас из сугробов, в которые нас с Гермионой закинули всей толпой.

Я ухватила Джастина под руку, а Гермиона подошла с другой стороны, и мы, продолжая хихикать, прошли в замок. Прямо перед входом я остановилась, достала палочку и просушила всех нас, очистив от грязи и снега, а также дала всем по ложечке бодроперцового зелья.

– А нам точно можно? – спросила меня Хана.

– Да, я точно знаю, что можно, и точную дозу для нас. А зелье я сама сварила. Оно точно свежее.

Выпив одну чайную ложку, я забавно выпучила глаза, а у меня из ушей повалил пар. Дети хохотали, как ненормальные. Так каждый по очереди выпивал по чайной ложке зелья и делал забавную физиономию.

Теперь мы были согреты, сухи и чисты. Горло моё перестало першить, а все зачатки простуды у Гермионы прошли, как и не было. Я просто обожаю магию.

Так я и суетилась, как могла. Выполняла расширенное домашнее задание, училась и старалась не забывать и о физическом развитии. Новогодние каникулы нагрянули незаметно, и мы, собравшись, поскакали в Хогсмит. По моему примеру, за нами в чайный пакетик Розы Ли выстроилась целая делегация. За парочку кнатов мы по очереди переместились камином прямо домой. Никто из нас на поезде трястись особо не хотел.

Как только я вышла из камина, я с визгом бросилась на шею маме, после чего поздоровалась с родителями Гермионы и обняла Сириуса. А сама Гермиона шла прямо за мной и вывалилась из камина следующим номером. Когда мы наконец наобнимались, нам пришлось прощаться. Ведь родителям Гермионы не терпелось провести праздник с собственной дочерью. Мы договорились созваниваться, и они уехали.

***

Мы как раз сидели перед камином с мамой и Сириусом. Мерно тикали громадные часы-шкаф, удобные кресла бордовой расцветки, ворсистый ковёр с хитрым рисунком согревал наши ноги, а чашечки чая с бергамотом добавляли нам приятный вкус и аромат. За окном не торопясь падал снег, а внутри было очень тепло, особенно моим ногам, которые я вытянула к огню.

– Ну как, дочка? Рассказывай, – улыбнулась мама.

– О чём? Я же всё в письмах написала.

– Ну так то в письмах. Что там с Малфоем теперь? – ухмыльнулась она.

– Ну что, ходит опущенный, вынашивает планы страшной и ужасной мсти мне. Считает, что я его перед всеми опозорила.

– А ты откуда знаешь? – удивился Сириус.

– В голове у него пришлось поковыряться. Оставлять потенциальных врагов без внимания опасно. Его на факультете опустили ниже плинтуса, хотя я, вот честно, совсем не желала такого для него. Вообще я не понимаю, чего он завёлся. Как по мне, вот стоял бы он тогда на поляне спокойно и молчал, я бы его даже не тронула. Сам ведь полез ко мне. Петух его в задницу клюнул, что ли?

– Такое иногда бывает, малышка, – сказал Сириус.

Я глянула на него, а он явно о чём-то задумался. Похоже, что-то вспоминал, но лезть ему в голову я не стала. Эмоции у него стали ностальгическими, с налётом грусти.

Я молча забралась к нему на колени и, пристроившись, продолжила.

– Ну вот, теперь он остался там совсем один. Даже до его сквайров дошло, что что-то не так. Странные ребята, кстати. На них какие-то проклятия, из-за которых им весьма туго соображается. Насколько я знаю, у них бывают какие-то просветы, но ненадолго. Им, кстати, хоть как-то можно помочь?

– Есть как минимум с десяток зелий, но тут зависит от ситуации. Для каждой ситуации – своё. Зависит от проклятия. А ты что, хочешь им помочь? Детям пожирателей? – поинтересовался Сириус.

– Эй, кто тут из нас ребёнок? Ты ведь сам только что сказал: дети пожирателей. В первую очередь – это дети, а они за родителей не отвечают, вот, – важно воздела я палец в воздух.

Сириус тут же выдал мне щелбан по носу.

– Эй? Ты опять? – насупилась я.

На что Сириус тут же обнял меня, прижав к себе, пощекотав.

– Ха-ха, так нечестно! – залилась смехом я, извиваясь.

Когда мы успокоились, я продолжила:

– Что я поняла из памяти Волдеморта, так это то, что та самая метка, которую он всем ставил, это по сути рабское клеймо. Так в древнем Шумере клеймили рабов-магов. При помощи него он мог удалённо убить человека, призвать к себе откуда угодно в пределах мира, заставить подчиняться и тянуть чужую ману из других волшебников. Сам по себе он совсем уж сильным магом и не был… Искусным – да, а сильным – никогда. Эту силу он тянул из своих рабов. Первым делом он запрещал своим рабам рассказывать всё, что связано с тёмной меткой, и этот приказ всё ещё действует. В общем, я к чему веду… есть там среди них и нормальные люди. Были там и такие, которых родители привели в пожиратели по приказу Волдеморта, и другого выбора у них не было. Были и те, кто по своей воле и с самого начала осознанно с ним. Волдеморт ведь свой первый крестраж создал, когда ему шестнадцать лет было, и тогда он был хоть и злобным, но ещё более-менее адекватным, и всё у них было чинно и благородно. Это потом, когда он создал второй и следующие крестражи, вот тогда он полностью слетел с катушек и начал кидаться на всех.

– Солнышко, а что такое крестражи? – спросила мама. Хм-м, значит Сириус ей не рассказал. Видать, не хотел беспокоить тем, что убийца её мужа ещё не умер до конца.

– Крестраж, это такой хитрый ритуал некромантии… – начала я.

– Погоди, так получается, Тот-кого-нельзя-называть был некромантом уже в шестнадцать?

– Не совсем. Он и сейчас не некромант… ну-у не маг смерти… эх… сложно это. В общем, истинный маг смерти, это тот, кто может в большей или меньшей степени влиять на чужую душу и все её оболочки. Это такая энергия, которая и не энергия даже. Я её называю намерением, и она позволяет делать… нечто. Я при помощи этой энергии могла двигаться там, могла изменять свою и чужие души. Много чего, – Сириус вскинулся при моих словах. Ему я свою тайну тоже рассказала, хотя совсем недавно. – В общем, если говорить упрощённо, тот, кто владеет этой энергией, может ограниченно влиять на чужие души. Тот, кто не владеет – естественно, не может.

– Я думала там все это могут, – удивилась мама, – ты мне это так описывала…

– Нет, что ты, мамочка. Я тоже в этом очень ограничена, а так вообще, там много всяких душ летает. Возможно нашёлся бы какой-то… пошёл бы пакостить направо и налево. Да вот прямо сейчас ваши души тоже в этом же пространстве находятся, только ощущаете вы только своё физическое тело, а так, душа ведь ваша никуда не делась. А там ведь не только люди. Духи стихий, элементали, призраки, много кто есть, у кого физического тела и нет вовсе. Если бы было так, вы оказались бы абсолютно беззащитны.

Я отпила немного чаю из чашки и поёрзала на коленях у Сириуса.

– В общем, я не совсем уверена в названии… ну, что это магия именно смерти. Я бы сказала, что она больше связана с тем, что делает сам творец и к смерти мало относится, скорее, к самой изначальной магии высшего эшелона. Ведь это творец создавал и менял души. Ну неважно, как назвали, так назвали. Что уж теперь-то? В общем, если ты овладел этой энергией, ты истинный маг смерти, и ты можешь влиять на чужие души хоть как-то. Если нет – то можешь только на свою. Когда вы говорите, а некромант ли он… тут трудно однозначно ответить. Любой маг – ограниченный некромант и любой некромант – маг.

– В каком смысле? – удивился Сириус.

– Вот ты, Сириус, некромант, но ограниченный, как и ты, мама. Вы оба сможете, к примеру, поднять нежить, создать зомби из трупов. Творить кадавров. Практически всё, где не затрагивается душа. Это лишь вопрос обучения. Этому можно научиться так же, как и чарам, которые учат в Хогвартсе. Кстати, ещё лет двести назад этому учили в Хогвартсе наравне с чарами. Сириус, у тебя в библиотеке лежит учебник по некромантии из Хогвартса за тысяча шестьсот пятьдесят четвёртый год. Кроме этого, ритуалы и заклинания, где затрагивается лично ваша, собственная душа, тоже будут вам подвластны. Со своей душой вы сумеете сотворить то, что вам нужно, хотя тоже в ограниченных пределах.

– То есть выходит, что, в общем-то, все маги в некоторой степени некроманты по-твоему?

– Те, кто этому не учились – нет. Они только потенциально способны исполнить некоторую часть ритуалов, но не все. Ну, так и необученные маги потенциально способны творить чары, но, если их не научить, они так ничего и не смогут. Но вот чужие души недосягаемы для всех, кроме истинных магов смерти, как я. Я способна и чужую душу менять, но пока в весьма ограниченных рамках. Теперь более понятно?

– Да, выходит, что Волдеморт, по сути, некромантом или, как ты называла их, магом смерти не был?

– Нет… ни тогда, ни сейчас, – сказала я, – сейчас его основной огрызок уже не маг, он вообще, как я и сказала, не настолько силён, как ему все приписывали. Посильнее простых магов, но не что-то ужасное. Ну вы ведь его не так давно и сами видели. Так вот, вернёмся обратно. Ритуал крестража это ритуал над своей собственной душой. Он отделяет часть ментальной, чувственной и магической оболочки души человека и намертво связывает её с неким артефактом или другим предметом в материальном мире. Обычно, когда человек умирает, его связь, которая канатом привязывает его к собственному телу – рвётся, и его начинает сильно тянуть глубоко в высшие слои астрала, где его душа и обитает до момента своего перерождения. Если человек сумел отделить часть своей души и поместить её в предмет нашего мира, этот предмет служит как бы якорем в нашем мире и тянет его душу обратно, не давая уйти на перерождение.

– Господи, погоди, малышка… ты хочешь сказать, что Волдеморт создал такой крестраж? И что он не умер? – удивилась мама.

– Да, мамочка, и создал он их пять плюс ещё сам его призрак, это шесть. Пока их не уничтожить, его душа не покинет этот мир. Весьма незавидное существование.

– Шесть, – в шоке прошептала она, закрыв рот руками. – Так, получается, при помощи этих крестражей можно обрести бессмертие?

– Нет, нельзя. Начнём с того, что предметы, как и тело человека, можно уничтожить, и поэтому крестражей уже не шесть. Два мы с Сириусом уже уничтожили, а третий я нашла и уничтожу буквально после этих каникул. Он в Хогвартсе. Ещё один – находится у Люциуса Малфоя. Там самая большая часть души Волдеморта, буквально половина. А насчёт бессмертия… таким способом бессмертным стать нельзя. Этот путь – полнейший идиотизм.

– Почему? – чуть успокоилась мать.

– Сейчас объясню, – отпила я немного чаю. – Если говорить с чисто технической точки зрения, крестражи есть у всех без исключения и это – наше тело. Наше физическое тело выступает этаким якорем, который удерживает структуру нашей души близко к слою физического мира, там, где нормальная душа не хочет держаться и старается отделиться и подняться повыше… ну это у нормальных, здоровых психически людей, однако, как видите, бессмертных тут нет, почему?

– Как только тело стареет или другим образом разрушается, связь души и тела рвётся, и душа улетает, как ты говорила, в высший астрал, – сказал Сириус.

– Ты всё верно понял, мой юный ученик, – задрала я нос и поводила пальцем в воздухе улыбаясь.

И тут же снова получила щелбан по носу.

– Эй! Опять?

Я соскочила с колен Сириуса и перебралась на колени матери, обняв её за шею, а оттуда показала ему язык, на что он рассмеялся.

– Так вот. Теперь вернёмся к состоянию Волдеморта. Его призрак в бестелесном состоянии десять лет гулял по лесам и полям, пытаясь восстановиться, но для того, чтобы имелась возможность как-то взаимодействовать с этим миром, человек должен иметь физическое тело. Душа является управляющим органом человека, а физическое тело является как бы глубоководным скафандром, без которого душа не способна взаимодействовать с нашим миром и учиться.

Обычно такое тело достаётся человеку от рождения за счёт самого механизма перерождения, готовую к рождению душу притягивает и закрепляет в теле сам этот механизм, а вот у Волдеморта так теперь не выйдет. Он, можно сказать, выпал из системы, и механизмом перерождения он не воспользовался и своего тела больше не получит. Но, как вы видели в начале года, он сумел найти дурачка, на котором сумел паразитировать. То есть он нашёл чужое тело для себя, к которому смог прицепиться. Такое тоже возможно в некоторых случаях.

Имеется несколько путей получить себе собственное тело без обычного перерождения, однако везде ему нужна будет внешняя помощь. Либо кто-то должен будет вырастить гомункулуса или кадавра, либо при помощи магии смерти прирастить его душу к мёртвому телу, чего сам он, во-первых, не умеет, а во-вторых со своим огрызком он сделать не сможет, ну или вот как с Квирреллом. Единственный его более-менее нормальный шанс, это если найдётся такой идиот, который сварит кучу зелий и сделает несколько ритуалов, чтобы вселить его в кадавра. По-другому никак, ведь других истинных магов смерти кроме меня я тут не видела, а я уж точно не стану ему помогать с вселением в чужое тело. В общем, глупый шаг с его стороны был. Он обрёк себя на существование хуже смерти. И ни туда, и ни сюда.

– И что же делать? – задумчиво спросила мама.

– Если закончатся физические предметы, удерживающие его душу в этом мире, и тот оставшийся огрызок будет ни к чему не привязан, его моментально унесёт в высший астрал, и там он полностью растворится, ведь его вихри – чакры повреждены и не являются цельными и обычное перерождение пройти не могут.

– Ты знаешь, где все эти предметы?

– Да, конечно, ведь у меня – его память, – постучала я пальцем по виску. – Всё, что делал он, теперь знаю и я. Первый крестраж мы нашли дома у Сириуса и уничтожили уже давно. Второй мы нашли в хижине Гонтов в Литтл Хэнгелтон и тоже уничтожили. Очищенные медальон Слизерина и воскрешающий камень должны лежать у меня в комнате. Я тебе потом покажу их. Ещё один – диадема Рейвенкло, лежит сейчас в Хогвартсе. Я смогу поглотить этот крестраж сразу после праздников. Ещё один это дневник самого Риддла, и находится он у Люциуса Малфоя. Этим дневником я озабочусь в следующем учебном году.

По мере моего рассказа мама начинала всё больше нервничать и прижимать меня к себе, однако то, что я весьма близка к разрешению этой проблемы, её порадовало.

– Солнышко, а как же ты думаешь отнять у Люциуса этот дневник? – спросила меня она.

– Если ты помнишь, все знания Волдеморта теперь есть и у меня. Это включает в себя и знания о его метках.

– Погоди… ты ведь не хочешь сказать… – широко раскрыл глаза Сириус.

– Ага, именно, у меня в рабах ходит самая богатая часть магической буржуазии. Я смогу Люциусу просто приказать принести мне этот дневник и приказать никому об этом не говорить, – моя зубастая улыбка была максимально хищной, – и этот павлин поскачет выполнять мой приказ, а иначе – сдохнет.

– Ох, я хочу на это посмотреть, – ухмыльнулся Сириус. – Люциус на дерьмо изойдёт, когда узнает, – расхохотался он.

– Сириус! Следи за выражениями при детях! – всполошилась моя мама.

– Только с самым последним крестражем я не знаю, что делать, – грустно сказала я.

– А что с ним? И где он?

– Он в Гринготтсе, в хранилище Лестрейнджей. Это такая небольшая чаша Хельги Хаффлпафф, – руками показала я размеры. – Этот дегенерат явно не стеснялся поганить бесценные артефакты великих основателей.

– Н-да… задачка, – сказал Сириус.

– Нет, ну в принципе этот призрак никому особо не нужен. Где-то там он себе летает… ну и пусть себе летает. Вон в Хогвартсе же полно призраков. Летают себе и никому не мешают, кроме Пивза. А в таком ослабленном виде он никому опасен не будет, а если он мне на пути встретится, с моими силами я смогу выдернуть его душу даже без того, чтобы достать чашу Хаффлпафф.

– Выдернуть? Это как вообще? Я о таком даже не слышал.

Сириус повернулся ко мне, глядя весьма заинтересованно.

– М-м-м-м, как бы тебе объяснить… ну-ка отклонись в кресле, – сказала я.

Сириус отклонился и уселся в своём кресле поудобней, а я совсем чуть-чуть потянула его духовную структуру на себя, тут же отпустив.

– Ох, господи, что это было? – ошалело заозирался он. – Впечатление такое, что я умираю.

– Вот так Авада ощущается, когда в тебя попадает. Это как раз то, что я и сказала, я могу у любого вырвать душу таким вот образом. Если ты хочешь, я покажу тебе такую книжку у тебя в библиотеке, как раз про магов смерти. Это и есть отличительная способность таких магов. Манипулировать душами других людей.

– Так что, последний крестраж доставать не станем? Слишком сложно? – спросил Сириус.

– Не то слово. Я об этом думала… Есть два пути, либо прорваться в банк к зеленушкам, либо в Азкабан к Белле. К проклятым зеленушкам без вооружённой до зубов армии я не сунусь, да в общем-то и в Азкабан не хотелось бы, хотя, если бы мне как-то пробраться в Азкабан, я смогла бы приказать Беллатрикс подписать доверенность на моё имя, вот только тут сразу несколько проблем. Я несовершеннолетняя, и зелёные коротышки ничего мне не дадут, ну и, понятно, проблема пройти в Азкабан и выйти оттуда.

– Ага, проблема именно выйти… – задумчиво сказал Сириус.

– Для мага смерти, это не такая проблема. Дементоры мне как раз не страшны. Это от меня они будут бегать, а не я от них. Они также могут вытягивать душу, но я намного сильнее. Даже если их наберётся сотня, я их перетяну.

– Даже не думай об этом, – прижала меня к себе мама. – Я тебя не отпущу!

– Да ни в коем случае, – честно ответила я. – Да и вообще, мне что, больше всех надо? Если после моего труда останется всего один крестраж и сам призрак, я не расстроюсь. Я и так уже проделала кучу работы. И самого Волдеморта убила и большинство его крестражей нашла и уничтожила. Ну, в конце-то концов, у нас есть аврорат, мракоборцы, которые что-то там делают… наверное, – на этом моменте Сириус, который когда-то работал в Аврорате, хрюкнул и рассмеялся. – Вот пускай они и разбираются. Если он на меня своих пожирателей натравит, я прямо по метке их могу парализовать или убить, хоть одного, хоть всех скопом, а уж с ним, когда у него настолько дырявая душа… да он даже колдовать будет неспособен. Я десять лет назад вырвала его Ноус, в смысле, магическое начало. В общем, там, если найдётся идиот, который его воскресит в виде гомункула, тогда и будем разбираться, а сейчас – у нас праздники, – подытожила я.