Текст книги "В книжной лавке, у которой нет названия (СИ)"

Автор книги: GrantaireandHisBottle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Фейи, ты не ранен? – тут же спросила она.

– Нет, все отлично, но Грантера только что забрал офицер с собой в участок, хорошенько избив.

Козетта, кашляя из-за дыма, отошла немного в сторону вместе с Фейи.

– Черт. Мариуса тоже повязала полиция. Курфейрак и Прувер в порядке, я их видела минуты три назад, Эпонина и Ферр тоже. А вот Боссюэ досталось…

– Это кто? – Фейи увернулся от троих арабов, которые с воплем пронеслись мимо них.

– Парень Мюзикетты.

– А, её уже знаю, – кивнул Фейи.

Тут из пелены дыма появился Анжольрас. Он, в отличие от всех остальных, был в небольшой маске, которая помогала ему дышать. Фейи подумал, что это нечестно.

– Мариуса и Грантера забрала полиция, – взволновано сказала Козетта. – Я звоню papa, он хороший друг инспектора Жавера, чтобы договориться о том, чтобы их освободили. Он будет так расстроен, что я пошла на протест, – пробормотала она, ища свой телефон.

– Грантера забрала полиция? – сдернув маску, переспросил Анжольрас. – А что он тут забыл? – прошипел он. Рана на его голове выглядела так себе, а волосы слиплись от крови.

– Я думаю, он пошел спасать твою задницу, – холодно ответил Фейи.

– Мою? Да посмотри, где он теперь, это его теперь надо спасать, а не мен…

Тут кто-то ударил его по голове зеленой бутылкой из-под вина, да так сильно, что Анжольрас замер, смешно открыв рот. А потом рухнул вперёд, и Фейи еле его поймал.

– О, Господи, – вздрогнула Козетта. – Так, хватит, надо уводить отсюда всех.

– О, самая мудрая из ныне живущих женщин, хоть кто-то не поддался эйфории революции, – вздохнул Фейи, оттаскивая обмякшее тело Анжольраса подальше от толпы.

На то, чтобы собрать всех вместе, ушло минут пятнадцать. Нужно было убираться и как можно быстрее. Все они выглядели побитыми: Тенардье прихрамывала, ее придерживал Комберферр; Мюзикетта пришла с двумя парнями, Жоли и Боссюэ, которые еле волочили ноги; Прувер с жутким порезом через половину лица спокойно улыбался, шагая рядом с Курфейраком, который болтал без умолку, слишком впечатленный происходящим. По правую сторону от Фейи стоял Баорель, поддерживая Анжольраса.

– Сначала, все идем в Лавку, приведем вас в порядок, – хмуро скомандовал Фейи.

– У меня машина, я отвезу девушек, Прувера и Анжольраса, а потом вернусь за остальными, – сказал Ферр.

– Нет, – категорически отказался Прувер, – я в порядке, мы подъедем. Козетта, ты придумай, как нам вытащить Эра и Понмерси.

Грантер же в этот момент ехал в полицейской машине, даже на первом сидении, правда, в наручниках. В другой ситуации он бы язвительно прокомментировал этот факт, но сейчас мысли разбегались. В голове держался только один образ. Анжольрас, залитый кровью: золото его волос потемнело, окрасившись в багровый. Его одинокая фигура против озверевшей толпы. Грантер закрыл глаза, изо всех сил пытаясь прогнать картинку из пульсировавшей болью головы. Но, тем не менее, навязчиво всплывал образ из его сна, где столетия назад на этой самой площади казнили Люсьена Анжольраса.

Машина резко затормозила возле участка. Жавер вышел, открыл дверцу и довольно грубо дернул Грантера за рукав, заставляя пошевеливаться. В глазах у Эммануэля всё плыло и качалось, словно он ехал на скейте по мостовой и периодически падал. Инспектор тянул его с собой по коридору, выкрикивая людям что-то. Грантер видел всё какими-то яркими обрывками. Затем он дернулся и понял, что его резко усадили на стул: он часто заморгал и посмотрел вперёд.

Жавер окинул взглядом спутанные волосы и темно-синюю толстовку парня. Его лицо от удара опухло и было жуткого грязного цвета – смесь фиолетового и красного. В голове инспектора зазвучал спокойный, глубокий голос, и явно не его совести. Ему нужна больница, а не тюрьма.

– Так, парень, смотри на меня.

Грантер завороженно уставился в стену напротив себя.

– Мсье, – уже не так уверенно позвал Жавер. Потом чертыхнувшись он вышел из кабинета, а когда вернулся, в руках был пакет со льдом. Руки Эммануэля всё еще были скованы, но теперь он мог положить их на стол.

– Держите, приложите к щеке.

Грантер аккуратно взял пакет и зашипел от холода, но через мгновение с блаженством закрыл глаза и прижался щекой и лбом.

– Ваше имя? – спросил Жавер, садясь за стол. Он включил компьютер и поднял взгляд на Грантера.

– Тайлер Дерден, – после паузы еле выговорил тот.

– Очень смешно, – фыркнул Жавер.

– Вы тоже читали Паланика? – интонация голоса Грантера скакала с октавы на октаву, так, если бы он был пьяным.

– Хорошо. Еще раз, ваше имя? – подавляя раздражение, спросил инспектор.

Грантер вдруг открыл один глаз и уставился на свои ноги.

– Я, кажется, забыл как завязывать шнурки. И, знаете, – он откинулся на стуле. Наручники давили на запястья, голова была на удивление легкая, словно заполненная гелем изнутри, – это как бы ваша вина. Вы мне остатки мозгов вышибли.

Теперь Жавер помрачнел и серьёзно задумался о том, что пора бы вызвать скорую хотя бы для того, чтобы заглушить спокойный голос одного друга у него в голове, который чаще всего служил ему совестью.

– Хорошо, я спрошу вас не как полицейский, а как врач. Вы хотя бы сами помните собственное имя?

Грантер издал непонятный звук.

– Мсье, сколько пальцев я показываю? – он вытянул руку вперед.

Грантер опять приоткрыл глаз, посмотрел и вздохнул:

– Один, – отозвался он и показал Жаверу средний палец.

Потом в голове у него потемнело, ладони разжались, и пакет со льдом с глухим стуком шлепнулся на пол. Через мгновение рядом с ним соскользнул со стула сам Эммануэль Грантер, окончательно потеряв сознание и снова ударившись об угол стола виском.

Жавер закатил глаза и взял в руки телефон.

Комментарий к Пусть живет Франция, ублюдки

дабы развеять ваши опасения – глава,наконец-то, полностью отбечена (прим. беты)

========== Падающего толкни ==========

Мариус Понмерси смотрел на странного вида пятно в переполненной камере полицейского участка, которая больше походила на вытрезвитель. Вокруг него была толпа молодых людей, большинство из которых ещё полчаса назад громко протестовали в центре Парижа. Мариус сидел, стараясь занимать как можно меньше места, и не думать, как всё в этой камере было загажено. Он закрыл глаза, вспоминая Козетту. “С ней всё будет хорошо”, – мысленно повторял он раз за разом.

Козетта Фошлеван – очень сильная личность. Ее доброта органично сосуществовала с энергией, которую она умело направляла на помощь людям. По большей мере, это была заслуга её отца, воспитавшего девушку с правильным мировоззрением: он не навязывал ей религию, хотя сам был ревностным католиком, но добродетель и любовь к другим людям привил с юных лет.

Когда они пришли на протест, Козетта не выкрикивала лозунгов, не носилась с флагами. Она молча помогала подняться тем, кого успели побить или просто сбить с ног. Отводила их в сторону, подальше от агрессивных стычек, и тихо просила уйти домой. Мариус восхищался ею, но с другой стороны он видел Анжольраса, призывающего к борьбе, и ему хотелось так же вести за собой народ.

А в итоге он оказался за решеткой. Этот факт его даже немного рассмешил, и он обязательно посмеялся бы с самого себя, не будь ему так противно сидеть в этом цирке. Мариус отчаянно надеялся увидеть инспектора Жавера и спросить у него, что с Козеттой, в безопасности ли она, но в участок его забрал не Жавер, и возможности с ним поговорить не было.

До этого момента. Он вдруг услышал громкие голоса и узнал оба. Первый принадлежал Жаверу, который прикрикнул на Эммануэля Грантера. Тот отчаянно сопротивлялся и кричал, что у него нет денег. Мариус вздрогнул, сорвался со своего места и подбежал к решётке, чтобы попытаться увидеть, что там происходит. Увидеть он ничего не сумел, но слышать стал лучше.

Видимо, Грантеру досталось на протесте, потому что инспектор Жавер позвонил и вызвал скорую помощь. А Эр вдруг вскрикнул и почти испуганным голосом заявил, что у него нет страховки. Он вперемешку с ругательствами пытался донести до Жавера, что попросту не покроет даже вызова медиков, что уж говорить про лечение.

Понмерси вжался лицом в холодные прутья, пытаясь разобрать, что там происходит. Речь Грантера звучала так, словно он то бредил, то резко вспоминал, о чём начинал говорить перед этим. Он всё повторял и повторял, что денег на лечение у него нет, и что если от него отстанут, то сам позаботится о себе. Правда, тут же он принялся петь гимн Франции. В момент затишья Мариус набрал побольше воздуха в легкие и крикнул:

– Инспектор Жавер! Мсье, это я, Мариус Понмерси! Мсье!

Позади него начали улюлюкать люди, кривляя его. Мариус мужественно не обратил на них внимания.

– Мсье Жавер!

Крики Грантера за углом стихли, и Мариус не был уверен, по его собственной воле или этому помог Жавер, но сам инспектор появился в конце коридора и быстро подошёл к камере.

– Мсье Понмерси, – немного удивленно произнес он. – Вы что тут делаете? Хотя, вопрос риторический, – поморщился он, открывая дверь.

– Вы знаете, где Козетта, мсье? – тут же выпалил Мариус.

Жавер хмуро посмотрел на него исподлобья:

– Я надеялся, что у вас, молодой человек, хватит ума её туда не вести, но юношеский максимализм как всегда превыше здравого рассудка…

– Так вы знаете или нет? – с нажимом спросил он.

– Не знаю. Черт возьми, я уже ничего не знаю! – рассердился Жавер. – Проваливайте отсюда, найдите её и приведите к отцу!

Мариус кивнул с решительным видом. Но тут за их спинами опять послышался голос Грантера.

– Мсье, отправьте его в больницу, я оплачу, ему нужен врач, ему могло сильно достаться от тех людей в масках на площади.

Понмерси смотрел на Жавера с таким доверием, что тому дурно стало. Конечно, этот мальчишка был важным человеком для семьи Фошлеван, и с Жавером знаком был, но чтобы так доверчиво смотреть на представителя правопорядка, прося защитить и помочь уличному хулигану – это был верх безрассудства.

Но потом, опять же, в голове Жавера всё не утихал голос его почти совести и друга по совместительству, который скоро сам позвонит ему на мобильный. Вопрос времени. Он тяжело вздохнул и кивнул. Понмерси просиял, и вообще выглядел как радостный, правда побитый, щенок.

– А теперь идите. Найдите Козетту, берегите её, ясно?

– Да, мсье. А вы позаботьтесь о Грантере, – закивал Мариус, порывисто пожал руку инспектору и помчался к выходу из участка.

Будь они неладны, эта кучка революционеров.

Вернувшись в свой кабинет, где двое полицейских уложили Эммануэля на диванчик, Жавер посмотрел на парня. Тот дышал мелкими вздохами, его веки подрагивали. Мысленно инспектор Жавер проклял все кареты скорой помощи.

– Снимите с него наручники, – коротко сказал он.

Когда замок щелкнул, освобождая руки Грантера, он открыл глаза и сфокусировал взгляд на Жавере. Он просто молча смотрел на него, дыша с каким-то свистом. Инспектор выдержал его взгляд, смотрел в ответ, не моргая.

Потом, к облегчению Жавера, в коридоре послышались торопливые шаги медиков, они спрашивали у работников полиции, откуда поступил вызов, а потом резко открыли дверь, врываясь в помещение. Грантер вздрогнул всем телом.

– Нет! – выкрикнул он, – я не поеду, у меня нет денег! Прошу, не подходите ко мне! – он скатился с дивана и почти на коленях отполз в сторону.

Медики удивленно взглянули на Жавера, но только на секунду, а потом уверенно направились к Грантеру.

– Мсье, судя по гематомам на вашем лице, у вас серьезные проблемы…

Эммануэль жутко улыбнулся, опухшие губы очень заболели при этом.

– Проблемы здесь только вон у него. Это таких как вы, мсье, – насмешливо выделил обращение Грантер, – нужно за решётку сажать. Вы бы выстрелили в него, правда? Не настоящими пулями, ведь это против вашего Закона. Но причинили бы ему боль. Признайте! Не было ощущения, что цветок ломаете? Отвечайте! Не подходите ко мне! – Грантер пихнул ногой стул, который с громким скрежетом упал, преграждая путь медикам.

– Да сделайте вы уже что-нибудь с ним, – перепуганно пролепетала женщина-офицер, неуверенно положив ладонь на пистолет у себя на бедре.

Один из врачей аккуратно присел на корточки напротив Грантера:

– Мсье, я только проверю не сломана ли у вас скула.

– Спасибо, – наиграно вежливо ответил Эр. – Я и не в такие драки влезал. И ничего.

Жаверу надоело играться с мальчишкой. Он подошел к нему, хватая за плечи и крепко сжав их, не обращая внимания на то, что Грантер старательно пытался лягнуть его ногами.

– Вколите ему успокоительное, – приказал он.

Грантер расслабился в руках, сил у него почти не осталось.

– Я отказываюсь от лечения, – прохрипел он. – Если я подохну, тебя засадят, ведь засадят же, подонок, отвечай мне? Я… – голова Грантера опустилась на грудь, словно кто-то резко перерезал нитки марионетке.

Двое других медбратов уже стояли на входе с носилками. Жавер дотащил Грантера к ним и аккуратно уложил. Он молча пошел след за ними. Вдруг в кармане тихо зажужжал телефон. Жавер тяжело вздохнул и принял вызов, даже не удивляясь, кто ему позвонил.

– Здравствуйте, инспектор, – всегда это нечеловеческое спокойствие.

– Добрый день, мсье Фошлеван, – ответил инспектор, шагая вслед за медиками, торопившимися ко входу.

– Надеюсь, с вами всё хорошо, и во время протеста на Площади Согласия вы не пострадали.

Жавер со страдальческим лицом слушал вежливые речи Жана Фошлевана, ожидая, когда тот уже начнет ему ультиматумы ставить.

– Тогда слушайте, дорогой инспектор…

– Мариус Понмерси уже во всю несется к вашей дочери, – перебил его Жавер. Мужчину раздражала вся ситуация, абсолютно каждое его действие, его работу, воспринимали как вражескую диверсию. А самого Жавера – как врага.

Отец Козетты помолчал мгновение.

– А тот парень? Художник Грантер? Его друзья сказали, что Эммануэля избили.

Жавер придержал двери, помогая медикам протиснуться в проход с носилками в руках. Грантер лежал без сознания и очень бледный, только синяк темнел пятном на лице.

Как интересно Жан выразился! Ведь ему эти детишки уже успели нажаловаться, что это именно он успел избить их друга.

– Его уже везут в больницу, – сухо отозвался Жавер.

– В какую? Это важно, вы же понимаете.

Инспектор на секунду закрыл глаза, осознавая, что он запутался в происходящем.

– Туда примчится вся банда, так ведь? Я не знаю, дайте спросить. Мсье, – позвал он ближайшего медбрата, – в какой госпиталь вы едете?

– Святого Варфоломея. Вы с нами? – он спросил, заскочив внутрь кареты скорой помощи. За его спиной Грантера положили под капельницу.

В ответ Жавер вздохнул и кивнул, а дальше полез следом.

– Вы слышали их, – сказал он в трубку, – госпиталь святого Варфоломея.

На линии воцарилось молчание на пару мгновений перед ответом:

– Спасибо, Андрэ. Что бы там ни произошло сегодня, не начинайте самоанализ. Сейчас не время.

Вызов тут же отключили. Жавер устало посмотрел на Грантера и на монитор, который показывал его скачущий ритм сердца. Инспектор снова только тяжело вздохнул.

Отец Козетты связался с дочерью, узнал, куда они направляются, и сказал, что подъедет к Лавке максимум через час, так как в центре страшные пробки.

Когда они все наконец-то добрались до квартиры Прувера, Эпонины и Фейи, в комнате и торговом зале одновременно стоял страшный бедлам. Даже на Анжольраса, которого Комбеферр успел привести в чувство, не слишком обращали внимание. Он сидел, приложив мокрое полотенце ко лбу, читая новости в телефоне.

Курфейрак, громко пререкаясь с Прувером, наконец-то усадил того на стул, и Фейи промыл перекисью его лицо. Жеан поморщился. Козетта с Филиппом перебинтовали ногу Эпонины, плотно стянув сухожилие эластичным бинтом. Козетта с собой на протест взяла рюкзак, набитый вещами первой необходимости – бинтами, перекисью, пластырями, йодом, антисептиками. Тенардье подумала о том, насколько Фошлеван практичная и заботливая. На её бы месте Эпонина даже не подумала помочь кому-то в толпе, ведь если они туда полезли, значит, осознавали риск.

Жоли заикался еще пуще прежнего: он дрожащими руками обхватил плечи Боссюэ и аккуратно довел его до диванчика, посадив рядом с Анжольрасом, а потом начал осматривать рану на голове своего парня. Фейи не понял, почему Жоли периодически наклонялся и легонько касался губами губ Марселя Боссюэ. А когда Мюзикетта вышла из кухни с горячими тостами, раздала их друзьям, а затем по очереди поцеловала Боссюэ и Жоли, Бартоломей махнул рукой.

Баорель поглядывал в окно, почему-то ожидая полиции на пороге магазинчика. Прувер уплетал второй тост с сыром и остатками буженины, как вдруг он замер, а потом испуганно уставился на свой телефон, лежавший на столе возле его руки.

– Эпонина! – вскрикнул он. Девушка вздрогнула и резко обернулась к нему. – Это Хертберт звонит!

Почти все с непониманием посмотрели на Жеана, который так и замер с куском хлеба в левой руке.

– Жеан, она что, уже завтра? – пролепетала Эпонина с широко раскрытыми глазами. – Черт побери, как мы могли додуматься отпустить его на протест! Трубку возьми, – спохватилась она.

Анжольрас с непониманием перевел взгляд с Тенардье на Прувера, а потом посмотрел на Комбеферра, который нахмурился. И тут он понял. Грантера не было с ними.

– Да? – неуверенно произнес Прувер.

– Жеан? Слава богу, хоть ты взял трубку, – затараторил мужской голос в мобильном. – Эр не отзывается. С ним все хорошо? Боже, у меня через полтора часа вылет, а все новости просто пестрят революцией в центре Парижа. Вас же туда не понесло? – после секундной паузы добавил Хертберт.

– Эмм, – только и смог ответить Жеан и тут же вжался в стул, когда Хертберт громко выругался по-итальянски. – Ты только не ругайся, мы найдем тебе на завтра замену Эру, кто-то его речь прочитает, все будет хорошо…

Анжольрас тихо спросил Эпонину, стоявшую близко к нему, что вообще происходит, и с кем разговаривает Жеан. Тенардье его проигнорировала, нетерпеливо махнув рукой. Люсьен нахмурился.

– Да к черту презентацию, перенесём. Что с Эром? Как он? А с тобой? Эпонина в безопасности?

Прувер кусал губы.

– С нами да, а Грантера забрали в больницу. Святого Варфоломея. Я не знаю, где это.

Анжольраса начала раздражать ситуация, в которой он решительно ничего не понимал.

– Как только приземлюсь, сразу поеду к вам.

Жеан отключил вызов и растерянно посмотрел на Понину.

– Хертберт прилетит через пару часов. И он злой как сам черт. И не из-за завтрашней презентации.

– Да ради бога, мне кто-нибудь объяснить, что происходит? – процедил Анжольрас.

Комбеферр покачал головой:

– У Грантера завтра должна была быть презентация иллюстраций к книге сказок, над которой он работал несколько месяцев.

Анжольрас вспомнил кучу листков, которые валялись по всей Лавке. Вспомнил, как сам по нескольким потоптался. Назло Грантеру, который не верил в их убеждения.

– А кто звонил? – зачем-то спросил он.

– Джулиан Хертберт, – отозвался Прувер. – Друг Грантера.

И ничего больше не добавил, словно всё остальное, вся история этих двоих была и так очевидна.

Баорель смотрел на Анжольраса, чуть склонив голову. Хмыкнув себе под нос, он повернул голову к окну.

– Я, кажется, вижу Мариуса.

Понмерси вылез из такси и споткнулся пару раз, пока порывисто бежал ко входу в Лавку. Козетта не знала, радуется ли она или все же хочет отругать его за то, что влез в драку и очутился в тюрьме.

Джулиан Хертберт – интересная личность. Грантер встретил его случайно, когда шёл вечером по Парижу со скетчбуком под мышкой. В наушниках у него играл джаз, больше похожий на блюз, а из кармана пиджака торчала бутылка колы, в которую он в Лавке налил виски. Хертберт же выскочил из подъезда дома, со злостью хлопнув дверью. Он был одного возраста с Грантером, возможно на год старше. Светло-коричневые волосы и янтарного оттенка глаза. Он тяжело дышал, сжав кулаки, но отчаянно пытаясь успокоиться. Получалось из рук вон плохо, он помчался вниз по улице и налетел на Грантера.

– О боже, простите, мсье, я, черт, я не хотел, – он выбил из рук Эммануэля скетчбук, и тот развалился под ногами мужчин.

Листы с разнородными набросками лежали на влажном после дневного дождя асфальте. Джулиан присел и протянул руку к одному скетчу, но Грантер тут же наступил на скетчбук ногой.

– Нет, – покачал он головой. – Не ваше.

Хертберт кивнул и выпрямился.

– Я не специально, еще раз извините.

Грантер пожал плечами, сгреб в кучу листы, и попытался собрать развалившийся скетчбук.

Через две недели Эммануэль получил работу иллюстратора. И нового друга.

Комментарий к Падающего толкни

Скорая тут стоит ну просто нереально дорого. Умереть и то подешевле будет. Хоть за похороны не вы платить будете.

========== Не иди за белым кроликом ==========

Когда Прувер и Курфейрак, Эпонина и Филипп Комбеферр, а за ними и Анжольрас, Фейи и Баорель, Мюзикетта вместе с Жоли и Боссюэ ввалились, громко пререкаясь, в приемную госпиталя святого Варфоломея, на улице начался дождь. Очень холодный и совсем осенний: октябрь разбухал слякотью и разъезжался грязью под ногами. Париж презрительно смахивал с себя серый налет, но ничего не мог поделать с самым ужасным временем года, прекрасном в своей отвратительной красоте. Осень – людей должно передергивать от этих пяти букв.

Пока разношерстная компания добралась до больницы, Люсьен Анжольрас пререкался с Эпониной, которая толком не могла объяснить ему, что Грантер делал на протесте. Потом Комбеферр вмешался, пытаясь успокоить этих двоих, но его перебил Курфейрак, который тихо прошептал на ухо Пруверу, что готов принять ставки. Кто первый вцепится друг другу в волосы, потому что, признаем, Люсьен, ты не можешь спорить с девушкой.

В итоге не выдержал Боссюэ и прикрикнул на них, держась за свою голову, которая зверски болела. Фейи прокашлялся:

– Ни у кого из нас нет страховки, а в таком состоянии прийти в больницу будет немного неловко.

В машине Комберферра повисла тишина, и на Бартоломея с недоверием посмотрел Анжольрас, Козетта, Мариус и Курфейрак, а вот у самого Ферра выражение лица было скорее печальное, нежели удивленное.

– В смысле, у вас нет страховки? – переспросил Анжольрас.

Курфейрак вполголоса добавил:

– Вон у Анжольраса его золотые кудри застрахованы, а то как он без них будет народу веща…

– Курфейрак, Бога ради! – прошипел Люсьен.

Прувер слабо улыбнулся, но потом ответил, обращаясь к Анжольрасу:

– Страхование дорогое. Откуда нам его взять?

Эпонина, которая сидела ближе всех к окну, промолчала. Естественно, у людей, которые не живут в крохотной квартире вчетвером, есть страховки, тёплые покрывала и нормальная еда. Ну, так уж получилось, подумала она.

Козетта сделала ситуацию только более неловкой, предложив оплатить их лечение и годовое страхование. Фейи, Жеан и Эпонина отреагировали по-разному. Девушка закусила губы и старалась избегать взгляда Комбеферра. Фейи широко улыбнулся и покачал головой. Взгляд Прувера в какой-то момент стал настолько непроницаемым, что Курфейрак невольно вздрогнул. От Жеана Прувера исходила такая сила, что, казалось, будто и без того переполненный салон машины сейчас затопится, и они все утонут. Но Жеан моргнул и улыбнулся, отвечая, что они отлично справляются сами и поблагодарил за предложение.

Анжольрас сидел на переднем сидение вместе с Мариусом и Козеттой, которая в свою очередь, села ему на колени, пригнувшись, чтобы не упираться головой в потолок. Локоть Понмерси давил Анжольрасу в правый бок. Люсьен задумался.

Эммануэль Грантер – человек, который читал все книги, до которых мог добраться.

Он перекручивал, словно издеваясь, понятие веры, которое применял к себе, но делал всё возможное, чтобы защитить веру других, опять-таки, своими странными способами. Зачем? Люсьен не мог понять.

Анжольрас рассеянно слушал, как Баорель что-то говорит, как слева отвечает

Комбеферр, а в лобовое стекло бьют капли дождя. Какого цвета глаза у Грантера? Татуировка на его руке, тянется ли она вверх к плечу или даже к лопаткам? Когда день рождения у Грантера? Кто ему Прувер, Эпонина и Фейи? Кто ему Анжольрас?

Грантер.

– Грантер, – повторил он вслух, словно просыпаясь. – Что он делает в больнице?

Жоли поднял брови, выглядывая из-за плеча Мюзикетты:

– Е-его избили, Л-люсьен.

Анжольрас кивнул нетерпеливо.

– Я не об этом. Почему он там, а не я?

Комбеферр поджал губы, но ничего не успел ответить. Они добрались до больницы.

Когда вся компания потрепанных протестом молодых людей почти бегом подошла к регистратуре, медсестры почти не обращали на них внимания. Больница была переполнена пострадавшими, которых привезли с Площади Согласия: сейчас тут царил хаос, из скорой и в скорую носились медики, а уборщики не успевали смывать грязь с пола.

Прувер подскочил к женщине за компьютером и начал нетерпеливо расспрашивать, был ли направлен к ним пациент по имени Эммануэль Грантер. Все остальные столпились сзади, ожидая ответа. Шум в коридоре и приемной здорово мешал и раздражал. Вдруг позади них кто-то окликнул Козетту. Девушка резко обернулась, а потом на выдохе прошептала «papa» и побежала на встречу мужчине.

Фейи обернулся и через секунду от удивления раскрыл рот. Возле мужчины, очевидно, отца Козетты, стоял полицейский. Тот самый, который на протесте избил Грантера.

Анжольрас тоже его заметил и сощурился.

– Какого черта он тут делает? – спросил Люсьен, сжав руки в кулаки.

Ответил на это Мариус:

– Он друг мсье Фошлевана.

– Он что? – не веря, переспросила Эпонина таким тоном, что Понмерси аж поежился, словно это была его вина.

Женщина в регистратуре окликнула их и сказала, что Грантера повезли на МРТ, так как у него подозрение на сотрясение мозга.

– Твою мать, – только и пробормотал Прувер.

Они пошли вглубь больницы, следуя указаниям, куда после обследования отправят Грантера. Фейи все ещё с негодованием смотрел в сторону отца Козетты и полицейского.

– Зачем он сюда приехал? – тихо спросила Эпонина, у которой со злости побелели губы.

Мариус опять растеряно посмотрел на друзей и, опустив голову, сказал:

– Это он отпустил меня из полицейского участка, но я слышал, что у него в кабинете был Грантер. Он кричал – это было очень неприятно и муторно, – скомкано протараторил Понмерси.

Спустя мгновение Прувер ринулся вперед, готовый разорвать инспектора в клочья, но его вовремя под руки схватили Фейи и Комбеферр.

– Нас выгонят от сюда, Жеан, пожалуйста, не сейчас, – спокойным тоном произнес Фейи. Прувер мелко дрожал в их руках.

Поэт что-то очень тихо, почти не шевеля губами, произнес на ухо Бартоломею; его огненные волосы растрепались и спутанными прядями падали на лоб.

Курфейрак стоял возле него жутко бледный, с разбитой губой; у Эпонины был взгляд совсем как у Жеана; тоже самое можно было сказать и про Фейи. В какой-то момент Комбеферр подумал, что инспектору полиции и впрямь лучше поставить отряд патрульных возле своей квартиры. Ему так просто не простят сегодняшнего протеста.

Мюзикетта заметила идущих по коридору медиков из команды скорой помощи.

– Быстро, – выдохнула она, – если нас начнут сейчас осматривать, мы точно до вечера не доберемся до Грантера.

Странно было то, что Мюзикетта вообще не знала Эммануэля Грантера до этого дня, как и Боссюэ, но им было дело. Вся эта группа молодых людей, которые когда-то появились на пороге Лавки, потому что Грантер бесплатно отдал раритетный комикс Комбеферру, жутко беспокоилась. Они боролись за свободу и друг за друга, словно знали о каждом всё, прожив вместе несколько жизней. Комбеферр не мог перестать думать об этом, пока они шли в отделение интенсивной терапии. Все свои двадцать четыре года он, оказывается, ждал Эпонину Тенардье, чтобы увидеть её грубую красоту во время боя, чтобы поймать её, не дав упасть. Чтобы спасти? Себя или её? Точно так же Курфейрак всю свою жизнь бродил по улицам Парижа, устраивал вечеринки, но все люди были не теми. Он ждал и сам не понимал чего. Он будто боялся кого-то упустить, не встретить. Этим человеком оказался Жеан Прувер. Или Мариус и Козетта. Они неразлучны – о них писали еще во времена Шекспира.

Комбеферр не мог сказать, было ли такое ощущение у Анжольраса по отношению к кому-либо. Возможно, у Филиппа просто очень сильно болела голова, и он не мог сосредоточиться.

Сначала был звук. Монотонный, на низких частотах, булькающий. Грантер сначала подумал, что это его сердце так колотится. Он даже успел себе пообещать пить немного меньше.

Потом не было света. Когда Эммануэль еле разлепил свои веки, которые показались ему весом в целую тонну, он увидел серый полумрак и закрытое пространство.

Грантер пытался сопоставить эти два факта. Он попробовал пошевелиться, но тут раздался искаженный компьютером голос, который вежливо попросил его не двигаться

Эммануэль мысленно послал всех и каждого ко всем чертям. Он в больнице. В какой-то трубе. А значит, его успели засунуть в МРТ, чтобы просканировать. Замечательно. Грантер закрыл глаза. В конце концов, у них есть банка с деньгами, та, в которую они складывали деньги за ругательства. Возможно, этого хватит, сквернословят же они много.

Эр опять провалился в неспокойный, липкий сон, в котором толпа парижан убивала лидера Революции в красном. У Грантера начался жар.

Фейи и Баорель принесли всем сладкий кофе в картонных стаканчиках. Эпонина сидела на двух стульях недалеко от окна – второй она пододвинула близко к себе и оперлась на него здоровой ногой. На полу возле неё, уткнувшись лбом в коленки, был Прувер. Козетта заплела ему косичку, но у них не было резинки для волос, поэтому она на конце начала расплетаться. Курфейрак не мог усидеть на месте: он ходил туда-сюда по коридору, время от времени подпрыгивая от волнения. Козетта положила голову на плечо Мариусу, а тот рассеяно гладил ее по спине. Мюзикетта, Жоли и Боссюэ сидели, держась за руки. Эпонина хрипло предложила Кетте и Боссюэ идти домой, им же незачем ждать Грантера. Троица восприняла это как оскорбление, потому что «друзья Жоли – наши друзья».

Комбеферр стоял возле подоконника, на котором сидел Анжольрас. В Лавке ему дали худи Грантера, чтобы тот надел капюшон, и его залитые кровью волосы не привлекали лишнее внимание в больнице. Перед тем как они все поехали, Комбеферр обследовал его рану, помыл ее перекисью и сказал, что тому повезло.

Фейи молча протянул два стаканчика с кофе из ближайшего автомата. Филипп аккуратно передал один Анжольрасу. Тот взял его, но пить не стал, а поставил возле себя. Он не смотрел в коридор, который был соединен с небольшим холлом, он не слушал друзей. Казалось, Люсьен полностью ушел в себя.

Поэтому, когда он произнес фразу впервые за минут двадцать, голос его хрипел.

– А если он умрет? – тихо спросил Анжольрас, подняв взгляд на друзей.

Филипп физически почувствовал, как в животе на мгновение подскочили все органы. Такое бывает, когда идешь по ступенькам и пропустишь одну, или когда спишь и снится, что падаешь, тот секундный момент падения перед пробуждением.