Текст книги "Игры с временем (СИ)"

Автор книги: Графит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Я польщен, – пробормотал Дориан в усы и почувствовал сильное желание сесть. Что и сделал, махнув рукой на сырость и грязь тюремного пола.

– Вас выбросило в другое микросостояние со сдвигом по времени. В этом варианте развития событий победил Корифей. Отсюда все те ужасы, о ты говорил: демоны, красный лириум, растущий из живых существ…

– Растущий из живых существ? – переспросил Алексиус. – Даже так?..

– Вам ли спрашивать!.. – начал Дориан и осекся. – Ах да. Вы этого не видели.

– Конечно, – хмыкнул Алексиус. – Все, что я видел: вы с Инквизитором исчезли, а потом появились через несколько секунд. И даже потом на суде не зачитали, что такого я натворил в будущем – условном будущем, девочка, и не думай, что я не вижу твою гримасу. Было бы любопытно послушать.

– Я совсем забыл, – медленно сказал Дориан и для верности оперся о пол еще и рукой, – что вы даже не представляете, через что мы там прошли тогда. Что мы видели.

С легким ужасом Дориан понял, что до сих пор магистр казался ему еще одним участником их с Рэдриком вынужденного путешествия во времени. Или уже не во времени?.. Между мирами?! И хотя все говорило, что Алексиус в камере и Алексиус, которого они видели в замке Рэдклиф, – не один и тот же человек, и их разделяет по меньшей мере год, Дориан до сих пор не мог избавиться от мысли, что его учитель способен был устроить конец света. Не то чтобы он сомневался в талантах Алексиуса…

– Если смотреть беспристрастно, – сказала Гвендолен, словно подслушав его мысли, – магистра осудили в том числе за мыслепреступления. В обвинении звучало только отступничество и покушение на убийство, но первое после Конклава смешно, а второе для Рэда дело привычное, его постоянно хочет кто-нибудь убить. Но подозреваю, что на суде он был под впечатлением от увиденного в Рэдклифе. А ведь не факт, что в нашем состоянии мира вы бы допустили, чтобы все сложилось так страшно, магистр. Состояний очень много. Очень. Если и существует какой-то предел, я не могу его вычислить.

– Да плевать на предел! – закричал Дориан, у которого сердце заколотилось гулко и быстро. – Почему вы не защищались на суде?!

– И как бы это выглядело? – Алексиус усмехнулся. – «Это не я»? Кто бы мне поверил? Да и сейчас мало кто поверит. Кроме того… я ведь и правда пытался уничтожить Рэдрика Тревельяна. Его одного, не весь мир, но определенно пытался. Я не знал тогда, что Тревельяны такие… двужильные.

Гвендолен ухмыльнулась.

– Да и во время суда мне было все равно, – жестко прибавил Алексиус. – Феликс умер, и собственная судьба меня мало волновала.

Дориан потер лицо ладонями и тут же отдернул руки – правая ладонь безнадежно перепачкалась в тюремной грязи.

– Просто из рук вон, – слегка дрожащим голосом заявил он. – Я думал… сам не знаю, что я думал. Союз с венатори! Торжество Корифея! Я видел собственными глазами кошмары Рэдклифа, мне в голову не пришло, что это… всего одно из микросостояний!

Гвендолен поймала его чистую руку и пожала. Дориан вздохнул.

– Я был слеп.

– Не огорчайся. Без знаний о Перекрестке, о Тени, о поведении стрелы времени там ты не мог прийти к тем же выводам, что и я. Я сама до сих пор не верю. Сижу, говорю с вами – и не верю. Но расчеты-то вот они…

Дориан взял один из листков, испещренных формулами, рисунками и пояснениями с кучей сокращений и пометок на полях. Пробежав по нему взглядом, Дориан быстро понял, что ему потребуются недели, чтобы полностью понять суть написанного. Да, Гвендолен с магистром далеко продвинулись… «Функционал… – прочел он, пытаясь разобраться хотя бы в выводах. – Ай да девчонка!» У мысли было странное послевкусие: как будто она не принадлежала ему и была подсказана неизвестно кем, невероятно далеким и незнакомым. От этих разговоров о множественности миров голова кругом!

– Расчеты расчетами, – Дориан отложил листки, – но никто не отнесется к ним серьезно без доказательств.

– Об этом я и хочу поговорить. Если мои расчеты верны, то эффект Рэдклифа можно повторить. Проникнуть в другое микросостояние мира еще раз.

– Ты серьезно?..

– Нет, шутки шучу!

Дориан старался ничем не походить на венатори. Не смотреть на рабов как на сосуды с жертвенной кровью, не трястись над продолжением рода и святостью брака, не носить дурацкие рогатые колпаки. И, вишанте каффас, не практиковать опасную магию из любопытства!

Но это не значило, что тайны такой магии не привлекали его. Неразгаданные загадки, скрытые законы Вселенной притягивали Дориана, как святыня – паломников. Вот и сейчас от слов Гвендолен у него похолодели ладони и екнуло сердце. Попасть в другой мир… Дориан испугался, оказавшись с Инквизитором в Тени, но он ни за что не поменялся бы местами с кем-то, кто тогда остался в Скайхолде. И теперь искушение было огромным. И даже страх перед опасностью не мог его заглушить. А ведь риск был велик, даже если Гвендолен не ошиблась…Впрочем, Дориан не думал, что она ошиблась. Он видел ее в деле и понял, что Гвендолен создана для магии времени, как Варрик – для написания романов, Сэра – для проказ и розыгрышей, а Рэдрик – для наведения порядка в хаосе. И для того, чтобы разбить ему, Дориану, сердце. Кстати…

– Рэдрик нас убьет, если узнает. Медленно. Мучительно.

– Об этом я предупреждала. Но я же обещала ему найти источник средств – вот он! Золото – везде золото. А украсть у Корифея уж точно не грешно. Совесть меня не будет мучить.

– Гвендолен, – вкрадчиво сказал Дориан, – только не пытайся меня убедить, что делаешь все это ради денег. Тебе же любопытно. Тебе до ужаса хочется сунуть нос в другой мир и посмотреть, что там.

– И это тоже.

– «Тоже»?

Гвендолен отвернулась. В синеватом свете ламп они с магистром походили на дивную парочку восставших мертвецов.

– Мне нужно сделать хоть что-нибудь для Инквизиции, понимаешь? Что-то полезное. Настоящее. Доказать, что не зря мы тут тратили лириум, время, деньги! Показать, что я не зря небо копчу. Понимаешь?

Дориан понимал. Настолько хорошо, что Гвендолен удивилась бы глубине его понимания, если бы знала. Не так давно что-то подобное он рассказывал Рэдрику про Тевинтер, в котором тоже предстояло сделать что-нибудь настоящее. Такое, ради чего можно будет уехать, хотя от одной мысли об этом у Дориана что-то съеживалось и проворачивалось внутри.

– И ты решила доказать свою полезность золотом? – спросил он, приподняв бровь. – Серьезно? Ты совершила грандиозное открытие, а хочешь, чтобы тебя похвалили за мешок краденых денег?! У вас в Марке все такие прагматичные? Или в тебе говорят воспоминания детства? Рэдрик рассказывал, что в детстве вы на пару таскали сладости из буфета…

Гвендолен вздохнула.

– Грандиозность открытия мне еще доказывать и доказывать – и то, если мы победим, а иначе все теряет смысл. А пользу мешка денег магическим образом понимают все и сразу. Очень весомый аргумент.

– Для кого? – тихо спросил Дориан. Она не ответила, но он знал и так. Давно ему не хотелось стукнуть Рэдрика по лбу, чтобы стимулировать некоторые мыслительные процессы. Теперь желание вернулось.

– В любом случае, – сказал Алексиус, – для создания заклинания такой силы нам снова потребуется быть возле истончившейся до предела Завесы. Здесь, в Скайхолде можно даже не браться – об этом я могу сказать, еще не смотря расчеты.

– В этом и печаль, – Гвендолен кивнула. – По моим прикидкам оптимальное место для проведения опыта – под Брешью, где проходил Конклав. Но как туда добраться всем нам…

– Вы очень вовремя задались этим вопросом, – раздался голос от лестницы. Дориан быстро обернулся, Гвендолен шарахнулась и случайно заехала ему локтем под ребра – нарочно ей бы ни за что не удалось проделать это так ловко и больно.

По лестнице спускалась Лелиана собственной персоной. Дориан, разогнувшись, увидел, как покачиваются ее бедра и подумал, что так покачивается на хвосте змея, прежде чем атаковать. Позади Лелианы выступала Лизетта, мрачная, как всегда.

– Итак, – сказала Лелиана, – вы задумали отправиться к Храму Священного Праха. Перед этим освободив Гериона Алексиуса. И все это вы решили обсудить, можно сказать, открыто, наивно решив, что только вы здесь знаете несколько языков. Это самый нелепый заговор на моей памяти, если не считать план барона Монфора, который думал, что если записывать слова зеркально, их не прочтут.

–Это не заговор, – возразила побледневшая Гвендолен. – Мы не затевали ничего, способного причинить вред Инквизиции.

– Разве? Вы планировали за спиной у Инквизитора освободить осужденного им преступника, вывезти его из замка и провести эксперимент, на который не получили согласия. Разве это не походит на заговор?

–Нет, потому что конечной целью является помощь Инквизиции.

– Кунари тоже считают, что помогают миру спастись от хаоса, но почему-то их методы вызывают резкую критику. Причем они строят свои планы куда умнее и так глупо не попадаются. Вам стоило брать у Морриган уроки не только магии, но и интриг – она смогла выжить в Игре, а для бывшей болотной ведьмы это неплохое достижение.

– Никто здесь не может переиграть вас, Лелиана. Поэтому бесполезно было обращаться к кому-то еще.

– Может, стоило тогда обратиться ко мне? – Лелиана усмехнулась, глядя на вытянувшееся лицо Гвендолен. – Такой простой вариант не приходил вам в голову?

– Вы несколько раз поминали наш немощный интеллект, – заявил Дориан, – но даже его хватает, чтобы понять: вы последний человек, к которому стоит соваться для освобождения Гериона Алексиуса.

– Почему? – Лелиана улыбнулась. – Потому что в будущем, которое вы увидели, по его приказу меня истязали? Кажется, леди Тревельян доступно объяснила, что я не могу помнить этих приказов, как и магистр не помнит того, что их отдавал.

– Вообще-то нет, – Гвендолен пожала плечами. – Не поэтому. Просто вы тайный канцлер моего брата. Просто вы преданы делу. Просто у меня нет минимальных гарантий и никаких доказательств, кроме расчетов, которые ваш блестящий ум понять не сможет. Их построение от вас так же далеко, как от меня – плетение интриг. И что? Мне следовало прийти и сказать: Лелиана, помогите мне вывезти из замка Гериона Алексиуса, чтобы я могла доказать свою правоту?

– Да.

– Что, следовало?..

– Да, – повторила Лелиана, – я помогу вам вывезти магистра Алексиуса из замка, хотя меньше всего меня интересуют ваши амбиции. Не сидите на холодном, женщине это вредно.

– Почему? – тихо спросила Гвендолен и поднялась на ноги. На штанах у нее осталось темное пятно, которое она неловко попыталась отряхнуть. – Почему вы мне помогаете?

– Почему? Возможно, потому что я канцлер Инквизиции, а не вашего брата. Потому что я действую ради нашей победы. А может, потому что леди Тревельян полчаса назад взяла авварского боевого нага из конюшни и отправилась в сторону бывшего Убежища. Вы отвратительный конспиратор, Гвендолен. Никогда не пытайтесь участвовать в Игре, вас сожрут с костями.

– Да я и не собиралась, – пробормотала Гвендолен.

– Хотя отдаю должное – повзрослеть вы сумели.

– Спасибо.

– Нет, пока еще вам рано принимать эту похвалу на свой счет. Лизетта, отворите дверь и снимите с Гериона Алексиуса наручники. Магистр, не пытайтесь делать глупости. Ради вашего блага.

– Не беспокойтесь, сестра Соловей. Я нахожусь в обществе единственных людей, чье мнение мне еще небезразлично, – Алексиус поднялся. Впечатление от его речи немного портило то, что он стоял в медном тазу с водой. – Я не собираюсь совершать ни убийства… ни самоубийства. Надеюсь.

– Гвендолен, – вкрадчиво сказал Дориан, пока Лизетта гремела ключами, – ты не хочешь ничего объяснить?

– Чем меньше я буду объяснять, тем лучше, – отрезала Гвендолен, поднимая свечу. Дориан только теперь заметил, что лицо у нее осунулось, а глаза красные от недосыпа. Наверное, от недосыпа. – Нет, я не хочу ничего объяснить, потому что могу только еще больше все запутать.

– Если уж вы запутались, – сказала вдруг Лизетта, которая возилась с замком наручников, – что об остальных говорить! Сами знаете, леди, я вам никогда препятствий не чинила, если под надзором вас держала, так потому что исполняла долг храмовника…

– Я знаю, Лизетта.

– И раз уж теперь я вас передаю сестре Соловей на попечение, хотела спросить напоследок, а то так и буду мучиться… Леди Тревельян, зачем вы кольцо милорда взяли?

– Кольцо милорда?.. Рэдрика? Я?! – Гвендолен остолбенела, глупо моргая.

– Так и не скажете? Я-то все это время мучилась, сказать или нет, вроде как дела ваши, семейные. А терпеть дальше не могу.

– Лизетта, – с милой улыбкой, от которой кровь в жилах стыла, спросила Лелиана, – что вы видели?

Лизетта нахмурилась, закусила губу, потом неохотно призналась:

– На первых порах мне командир Каллен велел после опытов лабораторию проверять. А иногда так и вовсе бдеть возле дверей, потому что никто не знал, что этот тевинтерский маг вам решит сделать… Вот и в ночь накануне того опыта с кольцом я возле лаборатории осталась, в сосредоточении упражнялась со свечой. Может, углубилась слишком, а может, и задремала – всякое бывает во время бдений, что уж там… Только дверь открылась, и вы оттуда вышли, леди, а как вы заходили – не помню, хоть убейте меня. Вы палец к губам прижали и ушли, а рука у вас в кулак была зажата. Я значения этому не придала – мало ли, по какой надобности вы заходили, ваша комната, не мне с вас отчета требовать. А когда на следующий день заговорили, что кольцо пропало, я и вспомнила. Не могли это быть слуги, слуги умрут, а в вашей лаборатории и песчинку не передвинут, боятся. Вы его взяли, леди, больше некому. Зачем?

– Пока я не могу ответить вам, Лизетта, – медленно произнесла Гвендолен. – Но я обещаю, что все расскажу вам. Позже. Кто знает, быть может скоро.

– Быть может, – согласился вдруг Алексиус. Наручники подались, упали, и старый маг не удержался, охнул, посмотрел на свои руки, странно худые, в ссадинах и пятнах после оков. – Быть может, вы войдете в летописи, Лизетта. За вашу внимательность. Кажется, вы нашли точку выхода. Может, мне уже не представится случай объяснить, что я имею в виду, но леди Тревельян сумеет.

– Не знаю я никаких точек, – буркнула Лизетта. – И все это мне не по душе. Но если сестра Соловей говорит, что так надо, я повинуюсь.

– Не представится случай? Magister, я теряю ход разговора, – напряженно сказала Гвендолен.

– Только сейчас? – удивился Дориан. – Я давно чувствую себя, как в приюте для безумцев.

– Довольно болтовни, – велела Лелиана. – Вам нужно уехать затемно. Так будет проще. Заберите свои бумаги.

– Одно хорошо, – заметил Дориан, помогая Гвендолен запихать свитки в сумку. – Можно теперь не таиться и говорить на общем наречии.

– Ты что, не любишь тевене?

– Обожаю. Поэтому мне больно слушать, что ты с ним делаешь.

========== 10. Состояние мира в состоянии войны ==========

На привалах они сверяли расчеты. Во время скачки на холодном ветру даже переговариваться было неудобно – ветер заталкивал слова обратно в глотку, даже обмен простыми фразами требовал усилий. Поэтому маги раскладывали бумаги у костерка, который разводил Дориан, когда останавливались передохнуть.

Иногда они натыкались на следы – очень характерные, круглые, с четко различимыми короткими пальцами.

– Я и не знал, что в конюшнях Инквизиции есть наголопы, – заметил Дориан на очередном привале.

– Всего одна, – отозвалась Гвен. – Рэдрик их не любит. А эту прислали аввары из оплота Каменный Медведь в знак благодарности за помощь. Я давно хотела ее попросить себе, но так и не собралась.

– Зачем тебе авварский наг?

– Они умные, сильные и выносливые. И милые. И привязываются к хозяину, а никто больше не горел желанием забрать Снежинку себе.

– Снежинку? Прелесть какая.

– Между прочим, лучше скакуна, чтобы путешествовать в горах, не существует. У них вместо передних ног – руки, они могут хвататься за камни и пробираться по опасным тропинкам. Кто бы ни взял Снежинку из стойла, он знал, что делал.

– Гвендолен, – вкрадчиво сказал Дориан, – только не нужно делать из меня дурака. Я не глухой, и прекрасно слышал, как Лелиана упомянула леди Тревельян. Если хочешь хранить свои секреты – пожалуйста. Но вообще-то мы собираемся провести опасный эксперимент, и лучше бы нам всем видеть полную картину происходящего.

– Отстань от девочки, – сказал Алексиус. – Ее тайны на наш эксперимент не повлияют. Действуем по плану.

Странно было видеть магистра без оков и с посохом – самым простым, не чета тому, который отобрали у него при аресте. Казалось, он сам не может привыкнуть к неожиданной свободе – самые обыденные жесты вроде того, чтобы взять ложку или развернуть свиток, получались неловкими и осторожными. Он постоянно разминал сухие старческие запястья, на которых выделялись две темные полосы, и Гвен отводила глаза, когда натыкалась взглядом на эти багровые следы. Стоило бы поговорить и вызнать у магистра, откуда он узнал, что ее секреты никак не повлияют на эксперимент – не в одном же доверии было дело, право слово, – но им и без того нужно было обсудить очень многое.

Рассказывать о проделанной работе приходилось быстро – к счастью, Алексиус и Дориан были из тех немногочисленных людей, которым ничего не надо было разжевывать. Над практическими выкладками пришлось поломать голову – что-то приходилось пересчитывать на ходу. Больше всего головной боли доставляла поправка на перемещение в пространстве. Здесь пригодился уникальный опыт Дориана – в Рэдклифе они с Рэдриком исчезли в главном зале, а попали в подвалы, значит, вывести формулу для сдвига времени и пространства было возможно. К счастью, Гвен работала с Алексиусом давно, и они понимали друг друга с полуслова и не отвлекались на очевидное. Разум Гвен работал лихорадочно, иногда ей казалось, что в ее мозгу что-то гудит и щелкает, когда она вычисляет очередную переменную. Если бы кто-нибудь – маг, демон, сам Создатель – заглянул ей в голову, то увидел бы очень много формул, переплетающихся, перетекающих одна в другую, длинные колонки цифр и картинки магических пассов. Но ее это более чем устраивало. Потому что стоило только отвлечься, как на первый план тут же выбегала маленькая подлая мыслишка, уместная сейчас, как лютня в бане.

Она не предупредила Каллена.

Рэдрика, правда, Гвен тоже не предупредила, но здесь она знала, чего ждать. Ничего хорошего, если она провалится, вот что. Она уехала ночью, забрала с собой Дориана и магистра Алексиуса, собиралась ставить опыт с временем, да еще и около Бреши. Половины этого хватило бы, чтобы терпение Рэдрика лопнуло с грохотом. Обычный его гнев показался бы легким ветерком по сравнению с той бурей, которая обрушилась бы на головы всех причастных. Поэтому у Гвен был только один выход: вернуться к брату с победой и таким трофеем, который он уже не сможет не принять. И признает, наконец, что и от его непутевой сестры может быть толк. На этот риск Гвен пошла взвешенно и хладнокровно… если не считать того, что при одной мысли о гневе брата у нее подводило живот.

Но Каллен…

Лелиана обещала передать ему, что Гвен уехала. Знать бы еще, в каких выражениях. Если границы терпения своего брата Гвен изучила, как опытный лазутчик – расстановку войск противника, то где заканчивается терпение Каллена, она не знала. И не хотела проверять, Создатель упаси!

«Что толку сейчас переживать, – подумала она, закусив губу. – Так. Так. Коэффициент отражения должен быть не больше трех десятых…»

Она даже не замечала снега, летящего в лицо.

Лишь когда они оказались возле храма Священного Праха, под перечеркнутым зеленым шрамом небом, Гвен осознала, что все происходит на самом деле. Она стояла на пороге открытия с зажатой в кулаке формулой, с посохом за спиной, чтобы ступить туда, куда ни одному исследователю до сих пор не удавалось проникнуть.

– Страшно? – шепнул Дориан, который стоял у нее за плечом.

Гвен сглотнула, ее била крупная дрожь. Еще не поздно было все переиграть. Вернуться до приезда Рэдрика в Скайхолд – если он еще не приехал и не рвал и метал, не найдя в замке сестру. Сделать вид, что сидела в библиотеке и тихо работала. Попросить поддержки у Лелианы. Посадить магистра обратно в его камеру…

– Запись два ноль восемь сорок два, – сказала она в булавку с записывающим кристаллом, приколотую к ее воротнику. – Говорит Тревельян. Готовлюсь к переходу в другое микросостояние мира в области текущего макросостояния. Ассистируют магистр Герион Алексиус, альтус Дориан Павус. Время расчетное. Точка выхода – замок Рэдклиф. Ожидаемое время возвращения… тридцать минут.

На тридцати минутах настоял Дориан. Вернее, сначала он настаивал на десяти, а Гвен хотела отправиться на час.

– Уверяю тебя, – отрезал Дориан, топорща оттаявшие усы, – ты не захочешь провести там ни одной лишней минуты. А я – тем более. Для первого раза более чем достаточно.

Сошлись на получасе. Магистр Алексиус принял это время в расчеты.

– Через тридцать минут для нас должен будет открыться портал обратно. Портал динамический, завязан не на место, а на меня, так что перемещаться можно будет спокойно.

– Я бы не слишком надеялся на спокойствие, – сказал Дориан, нервно ломая пальцы.

– Приступаем, – скомандовала Гвен, ладони под кожей теплых перчаток стали влажными. – Отсчет. Десять… девять… восемь…

Алексиус и Дориан подняли посохи и направили их в одну точку. Точка сходилась на груди Гвен.

– Семь… шесть… пять…

У Алексиуса сверкали глаза в тени низко надвинутого капюшона. Дориан побледнел, но руки у него не дрожали.

– Четыре… три…

«Каллен, не волнуйся за меня».

– Два… один…

«Рэд, прости».

– Ноль! Поехали!

Два луча ударили ей в грудь под ключицами, и пространство вокруг закрутилось и скаталось в шар. А потом развернулось. Когда свистопляска звезд и цветных пятен, как на картине взбесившегося художника, улеглась, перед Гвен оказалась каменная кладка где-то вдали.

Нет.

Не вдали.

В вышине, потому что она лежала на спине.

Кое-как она села и ощупала посох, на который приземлилась при падении. Посох был цел. Рядом, шипя сквозь зубы, поднимался Дориан, цепляясь за вывешенную на стену шпалеру со сценой охоты. Позади тихо кряхтел Алексиус.

– Создатель, у тебя получилось, – выдохнул Дориан. – Я помню это украшение – второго ловчего с таким тупым лицом выткать просто не могли…

Гвен осмотрелась. Они появились в коридоре, по счастью, пустом, из которого вело несколько дверей. Окон не было, коридор освещался факелами на стенах, и что происходило снаружи, понять было невозможно.

– Еще непонятно, – шепотом сказала она, поднявшись на ноги и помогая встать учителю. – Если это Рэдклиф, то какой?.. Ты помнишь, где что находится? Куда нам надо?

– Я точно знаю, куда нам не надо, – отозвался Дориан, приобретая нормальный цвет лица. – Вон та дверь ведет в подземную тюрьму. И ты туда не хочешь. И если…

Договорить он не успел. За той самой дверью, на которую он указал, послышались шаги. У Гвен бешено заколотилось сердце. В панике она дернула ближайшую дверь – к счастью, та оказалась незапертой и вела в какой-то заставленный пыльными ящиками чулан, – и втроем они поспешили укрыться внутри. Щель между рассохшимися досками давала немного света. Гвен казалось, что ее пульс и дыхание сотрясают сами стены, и любой может заметить ее здесь. По лбу сбежала капля пота.

Хлопнула дверь, шаги стали громче – тяжелая поступь грузного существа. Гвен задержала дыхание и приникла глазом к щели.

По коридору шел красный храмовник. Гвен ни разу не видела храмовников, отравленных красным лириумом, но слышала достаточно, чтобы сразу узнать его. Но ни один пересказ не передавал всей чудовищности этих существ – называть их людьми не поворачивался язык. По коридору шел закованный в латы монстр, на искаженном навеки лице с тяжелой челюстью и низким лбом горели алым глаза. Меч за его спиной был ростом с Гвен. Вокруг него клубилось облако – как любой маг, Гвен хорошо чувствовала ауру. Касаться ауры красного храмовника было все равно, что схватиться голой рукой за каминную решетку. А за собой он волочил за ногу труп, сквозь который прорастали красные кристаллы лириума. Труп ехал на спине, и Гвен подавила вскрик, когда узнала искривленные в мученической гримасе черты Фионы. Кто-то, должно быть, Дориан, положил ладонь на плечо Гвен и сжал.

Следом за храмовником с его страшным грузом шел венатори в черном балахоне с капюшоном. По сравнению с красным чудовищем, он выглядел почти приятно.

– Осторожнее, осторожнее, – тонким голосом произнес он. – Это тебе не простая падаль. Хозяин хочет собрать с нее хороший урожай. Возьми-ка лучше на плечо.

Храмовник уже прошел дальше, и Гвен его не видела, но слышала, как стукнули кристаллы лириума по его доспеху. Ее замутило. Уже скрылся из глаз венатори, уже стихли вдали шаги, а она все хватала беззвучно ртом воздух.

«А Рэдрик видел все это, – мелькнула у нее мысль. – И он дрался потом и с этими монстрами, и с венатори… Но как? Как?..»

– Кажется, мы попали по назначению. Здесь так всегда? – спросила она сквозь зубы.

Дориан не мог видеть то, что видела Гвен, но отозвался:

– Я же говорил: ты не хочешь в темницы. Но мы можем пересидеть здесь и подождать, пока не откроется портал обратно.

Предложение было заманчивым. Пересидеть и тихонько вернуться обратно…

Гвен представила, как не приносит брату ничего, кроме рассказа об ужасах Рэдклифа, и стиснула зубы.

– Идем дальше, – велела она, и толкнула дверь. На полу в коридоре не осталось никаких следов, но Гвен померещилось, что вдоль стен протянулась красная полоса – не то лириум, не то кровь. Она сжала кулаки и пошла вперед.

Под водительством Дориана они преодолели еще несколько комнат, ни с кем не столкнувшись, и Гвен, немного придя в себя, запихала в карманы несколько попавшихся на пути мелких предметов. Она не уверена была, имеют ли они ценность, кроме научной. Она не была даже уверена, что ради научной ценности стоило все это ворошить.

Кого она пыталась обмануть? Стоило, конечно.

Один раз они переждали за углом, пока мимо пройдет венатори в сопровождении двух храмовников, не таких огромных, как тот, который тащил тело несчастной Фионы, но все же пугающих.

– Странно, – прошептал Дориан, когда враги скрылись, – я не помню, чтобы здесь расхаживали храмовники. Венатори было в достатке, а эта братия откуда?..

– Должно быть, Корифей получил всех, до кого дотянулся, – хриплым шепотом отозвался Алексиус.

Гвен обернулась. Морщины на лице магистра стали глубже, он как будто постарел на десяток лет за пятнадцать минут, но покрытый полуседой щетиной подбородок был упрямо выставлен вперед. Гвен вдруг поняла, что Алексиус видел плоды собственных трудов. Пусть даже эта реальность была кривым зеркалом, но в этом зеркале показывали поступки ее учителя. И где-то в Рэдклифе сейчас сидел он сам. И, быть может, его умирающий от скверны сын. О, Создатель. Если с Гвен-2 они мило поболтали, то с Алексиусом-2 у нее не было никакого желания встречаться.

Из-за двери впереди раздался стон. Гвен узнала этот голос. В последний раз она слышала его в Скайхолде. Она выхватила из-за спины посох и побежала на звук. Дориан попытался перехватить ее за плечи.

– Стой! Я помню, что это… Это…

Гвен вырвалась и распахнула дверь.

Это была пыточная, полная запаха крови, лириума, металла и еще чего-то, трудноопределимого, но мерзкого. Гвен снова замутило. Но палач, энтузиаст своего дела, притерпелся к этим запахам, и они не мешали ему в том, что он, наверное, считал трудом.

Ему предстояло умереть на работе, как подлинному энтузиасту.

Стоило ему повернуться на скрежет двери, как ноги его жертвы, подвешенной за запястья над столом в бурых пятнах, дернулись вверх, сжали шею мучителя и резко повернулись. Палач обмяк, не издав ни звука. Его жертва подняла голову. С морщинистого, пересеченного глубокими шрамами лица на Гвен смотрели холодные умные глаза Лелианы.

– Инквизитор Тревельян… – хрипло выдохнула она.

Гвен инстинктивно дернулась, оглянулась через плечо, готовая к тому, что сейчас среди жутких стен раздастся громовой голос Рэдрика. Краем глаза она заметила, как рядом точно так же вздрогнул Дориан.

– Леди Инквизитор, – снова позвала Лелиана. – Это вы?..

Дориан приглушенно выругался на тевене. Гвен застыла. На миг она оглохла и онемела – но все равно видела перед собой измученную Лелиану, чьи губы беззвучно шевелились.

Энергия Бреши оказалась больше расчетной. Их занесло дальше, чем планировалось. Много дальше. В состояние реальности, которое она даже не представляла…

“О, Создатель. Я не хочу этого. Не хочу. Я никогда не завидовала Рэду. Я никогда не претендовала на его место. Почему все так?..”

– Гвен! – донесся до нее полный тревоги голос Дориана. – Гвендолен!

– Это я, Лелиана, – как во сне сказала она, шагнула вперед, поднялась на стол и перерезала ремни на сухих, как пергамент, запястьях. – Это я.

– Я видела вашу смерть.

– Это все магия времени. Время и пространство. Слои реальности. Множество вариантов. Долго объяснять.

– Вы всегда так говорили, – Лелиана жутко, хрипло закашлялась, сплюнула кровь. – Всегда у вас были какие-то сложные соображения о природе времени, которые никто не мог понять… Но сейчас вы должны объяснить, что с вами делает он!

Ее палец указывал на Алексиуса.

– Это не то, о чем вы подумали, сестра Соловей, – сказал Алексиус. И попятился. Грозная, страшная, даже после пыток смертельно опасная Лелиана шла к нему.

– Вы устроили все. Из-за вас мир рухнул. Из-за вас Корифей держит этот мир в кулаке. Вы…

Гвен повисла у нее на плечах.

– Стойте! Стойте! Это не тот Герион Алексиус, которого вы знаете! Клянусь!

Лелиана заметно дрожала в ее руках. Гвен готова была поклясться, что это не страх, не холод и не лихорадка, если не считать болезнью жажду убийства.

– Вы пропали у меня на глазах, – произнесла она с усилием. – Исчезли навсегда. А теперь возвращаетесь с двумя тевинтерскими магистрами за спиной и клянетесь, что я не так все понимаю! Вы хоть знаете, что мы пережили за этот год?! Вы знаете, что здесь было?

– Расскажите, Лелиана, – попросила Гвен, прикрыв глаза. – Расскажите мне.

Остальные молчали. Плечи Лелианы в хватке Гвен обмякли. Гвен не опускала рук.

– Когда вы сгинули по вине Алексиуса, – сказала Лелиана, – разрывы больше некому было закрывать. Весь Тедас заполонили демоны. Корифей собрал целую армию, сотни, тысячи демонов. А кроме них – венатори и отравленные храмовники, монстры в облике людей. Мы держались, сколько могли. Инквизиция собирала под свои знамена всех, готовых сражаться, но это была уже агония. Сопротивление задавили. Земли стремительно пали перед Корифеем. Сначала сдался Орлей . Потом – Антива и Ферелден. Удивительно долго держался Тевинтер – та его часть, которая не пошла на сделку с венатори. Когда Инквизиции не стало, он еще боролся.