Текст книги "Игры с временем (СИ)"

Автор книги: Графит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Гвен вздохнула.

На лице у Дориана проступало сложное выражение, как будто ему пообещали сундук золотых, но этот сундук покоился в брюхе у дракона.

– Эй, я здесь! – напомнил Рэдрик.

Гвендолен соскочила со стола и широким жестом смела камешки обратно в карман. В кармане что-то пискнуло.

– Прошлое нельзя изменить, Рэд, – она покачала головой. – Как я уже говорила.

– Тогда что случилось в том трижды проклятом замке?! Только не говори, что мы стали жертвами галлюцинаций!

– Не скажу. Пока вообще ничего не скажу. Недостаточно данных.

– Ты же не надеешься, что я еще раз сбегаю туда и обратно, чтобы у тебя было больше данных? – Рэдрик фыркнул и потянулся к кувшину с вином. Дориан ненавязчиво придвинул свой кубок, Рэдрик плеснул и ему.

Он вспомнил, как они с Дорианом очнулись в подвале замка Редклиф – промокшие с головы до ног, растерянные и нетвердо держащиеся на ногах. Впрочем, от их растерянности не осталось и следа, когда они нашли Фиону, сквозь которую рос красный лириум… Гвен было не понять. Для нее все это было историей с чужих слов, интересной загадкой, игрой для ума… И хвала Создателю. Это был вовсе не тот опыт, которого Рэдрик желал для сестры. И поэтому велел ей раз за разом оставаться в Скайхолде – лучше пусть дуется на него, чем останется в какой-нибудь очередной дыре с пробитой головой.

– Ну что ты, братик, – голосом хорошей девочки сказала Гвендолен. – И в мыслях не было тебя просить о подобном. У тебя закончились вопросы? Тогда я пойду.

Когда она скрылась за дверью, Рэдрик и Дориан выпили, молча отсалютовав друг другу.

– Моя кровать правда выглядит так ужасно? – спросил Рэдрик.

– Несомненно, – Дориан кивнул. – Хотя, конечно, кровать нет смысла испытывать, глядя на нее. О кровати можно судить только лежа.

Рэдрик сглотнул. Интонации Дориана обещали много. Даже немного больше, чем он рассчитывал.

– С другой стороны, – продолжал Дориан, – странно слышать претензии к обстановке от Гвен. Командир Каллен, по слухам, спит в комнате с дырой в крыше, и ничего.

– Каллен может спать где угодно, при чем здесь… – Рэдрик поперхнулся и посмотрел на Дориана широко открытыми глазами. – Нет.

– Не вижу причин, почему бы и нет.

– Но…

– Я что-то не пойму, чего ты хочешь от Гвен, – Дориан пожал плечами. – Она работает – тебе не нравится, она проводит время с Калленом – тебе тоже не нравится.

– Не знаю, – Рэдрик вздохнул. – Когда она была малявкой и бегала с моим старым игрушечным мечом, было как-то проще. Остальные старше, им было не до нее. Тогда она ходила за мной хвостом – даже отдельно приглядывать не надо было…

– Тебе не кажется, что пора перейти к более поздним временам? Ближе к здесь и сейчас, понимаешь?

– А потом ее забрали в Круг, и я за нее не отвечал, – меланхолически продолжал Рэдрик, потягивая вино и не замечая злых огоньков, разгоравшихся в глазах Дориана. – А потом она вернулась… вот такой. Нет, ведь ты же пошутил про Каллена, правда?!

– Я свечку не держал, это ваши милые семейные традиции. Но знаешь, amatus, – резко сказал Дориан, – чем больше печешься о чужой постели, тем холоднее твоя собственная.

В два шага он вылетел за порог, и растерянное «Дориан» Рэдрика пришлось в захлопнутую дверь.

========== 4. О запертых дверях и черничном мороженом ==========

В Зимнем Дворце Рэдрик Тревельян чувствовал себя, как дома. То есть в толпе людей, где кому-то были интересны его планы на будущее, еще кто-то громко вещал о своем героическом прошлом, а самые хитрые надеялись, что Рэдрик будет красть для них пирожные с кухни. Не хватало только какой-нибудь тетушки из поместья Нижняя Глухомань, которая трепала бы его за щеку и причитала: «А был такой очаровательный бутуз!» – и старой доброй забавы с намазанным клеем стулом. Но в детстве стул обычно мазал он сам вместе с Гвендолен, а теперь Гвен осталась в Скайхолде и даже не стала проситься с ним против обыкновения. Так что Рэдрик был единственным Тревельяном в этом замкнутом мирке, пропахшем духами, вином, потом, заварным кремом и креветочным муссом. Жозефина говорила, что между поисками заговорщиков было бы неплохо пообщаться с нужными людьми, но распознать их в пестрой толпе было трудно. Так что Рэдрик старался быть учтивым со всеми и надеялся, что хотя бы не начнет новую войну, если поздоровается заодно и с ненужными людьми.

– Инквизитор, – цепкая ручка в атласной перчатке схватила его за рукав, и Рэдрик, развернувшись, поклонился незнакомке в зеленой маске. Судя по голосу, незнакомка уже справила полувековой юбилей. – Как вам нравится вечер? С тех пор как умер мой второй муж, я стараюсь не пропускать балы в Зимнем Дворце – эстетическое чувство бедняжки восставало против здешних люстр, а следующим было уже все равно.

– Зимний Дворец прекрасен, мадам, – эту фразу Рэдрик успел пустить в ход уже раз десять, – и я пользуюсь случаем, чтобы насладиться его красотами.

– Почему же вы не привели с собой леди Тревельян? Раз уж Гаспар не поскупился на приглашения для ваших спутников, для него наверняка не стало бы проблемой пригласить и вашу сестру.

– Моя сестра не любительница светских мероприятий, – сказал Рэдрик, ничуть не погрешив против истины.

– В самом деле? Мне она не показалась такой уж отчаянной затворницей. Признайтесь, вы просто не хотели отдавать ее на растерзание местным льстецам, которые говорят и танцуют много лучше, чем мыслят.

– Не знал, что слава моей сестры разошлась так далеко.

Дама, не отцепляясь от его рукава, взмахнула золоченым веером в другой руке, темные глаза в прорезях маски блеснули.

– Иногда она даже опережает свою славу. Я разговаривала с вашей сестрой третьего дня в имении Монте-Кристо. Мой третий муж, граф, оставил его мне в ужасно запущенном состоянии, если бы не дорогой Жан-Люк, я бы не выдержала тягот управления…

– Простите, – произнес Рэдрик, которого совершенно не интересовала история дорогого Жана-Люка, – но моя сестра в Скайхолде. Должно быть, вы с кем-то ее спутали.

– О, понимаю, – в хрипловатом голосе дамы Рэдрику почудилась насмешка, – Инквизиция не кричит во всеуслышание о всех своих планах. Но, мой дорогой Инквизитор, когда разногласия между Гаспаром и Селиной будут улажены, мы можем провести свои собственные переговоры о судьбе находок, которые ваша сестра сделать не могла, конечно, потому что она в Скайхолде, а не на раскопках. Гипотетических находок. Воображаемых. Но все же ценных.

– Боюсь, вы обознались, мадам, – Рэдрик высвободил руку и поклонился. – Приятного вам вечера.

Протискиваясь через толпу, он поспешил туда, где виднелись красные мундиры советников. Вернее, попытался поспешить, потому что из-за поклонов, приветствий и обмена мнениями о погоде, в которых слышалась откровенная угроза, он смог добраться по галерее до Лелианы только минут через десять. Чуть дальше разодетые в пух и прах господа осаждали беднягу Каллена. До Рэдрика донеслось: «Простите, вы… ущипнули меня за зад?..»

– Вы уже успели побеседовать с Вдовой, Инквизитор, – заметила Лелиана, и это был не вопрос.

– А, значит, это Вдова? Ну, судя по длинном списку мужей, похоже на то… Предлагала обсудить какие-то находки с каких-то раскопок. Она немного не в себе или раскопки – это иносказание?..

– Ни то, ни другое, – Лелиана взяла Рэдрика под локоть и развернула лицом к стене, делая вид, что они любуются вывешенной там картиной. На картине каялся Маферат, заламывая руки и скаля зубы. – Раскопки – на самом деле раскопки. Вдове принадлежит крупный кусок земель на севере Орлея, и в одном из имений на самом деле раскопали руины храма, который был построен во время расцвета Империи. Очень занятно, что она предложила вам обсудить находки оттуда.

– Она с чего-то взяла, что прямо сейчас там что-то раскапывает моя сестра, – мрачно сказал Рэдрик.

– Гвендолен? – раздался позади голос Каллена, и командир Инквизиции присоединился к ценителям искусства. Воротник мундира у него помялся, а на скулах выступили алые пятна – в столкновении с придворными командир нес потери. – Не может быть.

– Сам знаю, что не может, – рассердился Рэдрик, которого сама мысль о таком варианте развития событий выбивала из колеи, – поэтому и удивился.

– Она пообещала изучить инструменты Мэддокса вместе с Дагной, – продолжил Каллен, – чтобы нейтрализовать доспех Самсона. Она должна была остаться в Скайхолде.

Каллен излучал такую непоколебимую уверенность в том, что должна, а чего не должна была делать Гвен, что Рэдрику стало неловко – сам он подобной уверенности не испытывал вовсе. Иногда в мыслях Рэдрика его сестра становилась кем-то вроде демона Гера Шредина, о котором однажды рассказывал ему Дориан, – этот демон с равной вероятностью мог находиться или не находиться в любой точке, пока кто-то наконец не решался проверить. Обычно эта страшная точка находилась у кого-нибудь за спиной.

– Знаю я, – пробормотал он и оскалился не хуже Маферата. – Знаю…

– Я проверю, – пообещала Лелиана, почти не разжимая губ. – А теперь ступайте, Инквизитор, время идет, а мы все еще не знаем деталей заговора. Я буду здесь.

– Лелиана, еще… – Рэдрик помедлил, но все же продолжил. – Три разных человека спросили, нравится ли мне черничное мороженое. В этом есть какой-то подвох?

Рэдрик чувствовал себя глупо, задавая этот вопрос, но в Зимнем Дворце каждая фраза имела двойное или даже тройное дно. Самыми опасными были обороты, которые в нормальном мире не имели не только скрытого смысла, но и смысла вообще, а призваны были затыкать неловкие паузы в разговоре.

– А что вы ответили? – быстро спросила Лелиана.

– Что я не любитель, но пару ложек съесть могу.

– Ну что же… – протянула Лелиана. – Не самый плохой вариант. Могло быть хуже. Вашей репутации это не повредит, даже добавит некоторой остроты…

– А что это значит?.. – Рэдрик почувствовал, как по шее сзади сбежала капля холодного пота.

– Не забивайте себе голову, Инквизитор. Придерживайтесь уже сказанного, менять мнение на каждом шагу – дурной тон.

– Лелиана!

– У нас мало времени, Инквизитор.

Рэдрик отошел от тайного канцлера взмокший и красный и понял, что ему нужно подышать свежим воздухом. Вместе с потоком других гостей его вынесло во внутренний двор дворца.

Первое кровавое пятно ему предстояло найти через десять минут ровно.

Обстановка помещения, в котором содержался Герион Алексиус, нагляднее всего иллюстрировала разногласия в семье Тревельян. Находилось оно в подвале, за решеткой, и запиралось на замок. В углу грудой лежала солома, положенная узнику вместо постели. Однако прямо посреди вороха соломы стояла кровать на грубых грифоньих лапах, которую принесли по приказу леди Тревельян. В подвалах было сыро – Гвендолен лично заговаривала перину и подушки на влагостойкость, раз в неделю подновляя заклинания. Писать со скованными руками Алексиус не мог – Гвендолен принесла записывающий звуки кристалл, который стоил как годовое содержание узника, и Алексиус получил возможность надиктовывать свои размышления. Книги Гвендолен оборачивала в кожу гургута, чтобы не отсыревали. Факелы на стенах давали мало света и чадили – появились холодные лампы, которые с первого взгляда узнал бы любой маг из Круга. В результате обиталище Алексиуса стало чем-то средним между камерой и комнатой для нелюбимых, но дорогих гостей, и стражники иногда задумывались, с какой стороны тюремной решетки выгоднее находиться человеку. Проблемы с едой Гвендолен решила еще проще, то и дело наведываясь к учителю на обед и разделяя с ним трапезу, вместо того чтобы путаться в вилках за столом среди приглашенной в Скайхолд знати. Поскольку никто не знал, когда именно леди Тревельян взбредет в голову обедать в темнице, повара на всякий случай каждый раз готовили для узника кушанья простые, но приличнее тюремной баланды.

Герион Алексиус сидел на трехногом табурете и читал «Зерцало времен» неизвестного ферелденского автора, когда по подвалу разнеслось эхо. Он узнал шаги Гвендолен – та всегда ходила так, словно уже всюду опоздала.

– Magister! – крикнула она, едва показавшись у входа на лестницу. – Есть новости!

Следом за Гвендолен в проходе показалась хмурая храмовница Лизетта. По ее лицу было видно, что новости новостями, а бежать со всех в ног в тюрьму – это уже слишком, можно и подумать о тех, кто носит доспехи. Тяжелые доспехи. В которых бежать трудно в принципе, а сохранять при этом достоинство – почти непосильная задача. Присутствие Лизетты по-прежнему было необходимо, чтобы Алексиус и его ученица могли встречаться. Инквизитор доверял ей, вернее, выбору Каллена, настолько, что Лизетте даже вручили ключ от камеры Алексиуса, который она никогда не передавала в другие руки. Вот и сейчас Гвендолен приходилось переминаться с ноги на ногу от нетерпения у решетки, пряча ладони за спиной, пока Лизетта неторопливо открывала замок. Очень неторопливо. Так, что с каждым плавным поворотом ключа Гвендолен морщилась, как от зубной боли. Торопить Лизетту было бесполезно.

В последние дни Алексиусу казалось, что Лизетта как-то странно смотрит на Гвендолен – как будто готовилась в любую секунду не то закрыть ее своим телом от взрыва, не то заломить руку и усадить под замок в соседнюю камеру. Но, насколько Алексиус успел понять специфику отношений магов и храмовников на юге, подобные намерения здесь считались скорее нормой. Смущала только глухая тоска, которая мелькала в глазах Лизетты – Алексиус даже задумался, не было ли здесь какой-то странной любовной истории, но после обозвал себя старым сводником и рассудил, что это абсолютно точно лежит за пределами его компетенции.

– Есть новости, учитель, – повторила Гвендолен, забежав внутрь, когда дверь открылась.

По выражению лица и необычной даже для нее спешке Алексиус уже догадывался, какие новости и откуда пришли в Скайхолд. Однако не стал портить ей удовольствие и послушно спросил:

– Какие?

– Кэл Шарок, – торжественно сказала Гвендолен и вытащила руки из-за спины. В руках она держала нечто корявое, в чем с трудом можно было опознать сплющенную и почерневшую от времени кружку. – Разведчик Лелианы вернулся полчаса назад.

– Это не все, верно? – Алексиус прищурился, хотя магические лампы давали достаточно света. – А ну-ка, поверни.

Гвендолен улыбнулась, как человек, чей фокус раскусили, и повернула кружку вверх дном – тем, что от него осталось. Пальцем в перчатке из драконьей кожи она постучала по краю.

– Надпись. Гравировка, иначе и следа бы не осталось.

– Гномье письмо?

– Именно. Я спросила перевод у Гаци.

– И?

– «Бегто Выбей Зуб», – выдохнула Гвендолен. – Как хотите, но я не верю в древнее существо, которое помнит какого-то давно умершего шахтера из заброшенного тейга и даже видит его во сне в подробностях.

Она вдруг покачнулась, и Алексиус поспешил уступить ей табурет, а сам пересел на постель. Гвендолен вытянула ноги и прижалась стриженым затылком к стене.

– Что такое, девочка? – строго спросил Алексиус, который не выносил в работе никакой сентиментальщины и бурных чувств.

– Немного страшно, – призналась Гвендолен.

– Страшно?

– Да. Понимаете, magister… Сначала просто строишь теорию, выдвигаешь гипотезу… Ни на что не рассчитывая особо. И даже не на тему основного исследования. Ну, чуть ли не в порядке бреда, потому что – а почему бы и нет? Это же просто гипотеза. Она обязана только не противоречить тому, что ты уже знаешь, но это совсем не значит, что она правильная. И можно рассуждать о сколь угодно громадных вещах – ты же просто высказываешь догадки. А потом они начинают подтверждаться… Мы ведь говорим о фундаментальных законах Вселенной!

– Фундаментальным законам Вселенной, – заявил Алексиус, – ровным счетом все равно, говорим мы о них или нет. Они просто существуют, если, конечно, отбросить в сторону всякий бред о наблюдателях, без которых ничего бы не было… надо же было придумать такой нелепый принцип! О чем это я… Так вот. Оценить любое стоящее открытие по достоинству смогут только люди – и то не все, а образованные и мыслящие, которых традиционно меньшинство. А это уже проще. Все мы – пыль по сравнению с вечностью.

– Пыль? – с сомнением переспросила Гвендолен. – Но я ведь не о славе сейчас. Это же… как приоткрыть дверь, которая была заперта много лет. И что за ней, никто не знает!

– За закрытой дверью обычно темно и пыльно, девочка. А еще очень много твердых предметов с острыми углами, о которые можно удариться.

– Но мы ведь все равно туда лезем? С фонарем?

– Конечно, – Алексиус улыбнулся. – Все равно. И здесь нам, пожалуй, понадобится мощный фонарь.

– Послать за новой лампой? – равнодушно спросила Лизетта, которая стояла у двери, скрестив на груди руки.

– Не стоит, – Гвендолен потерла ладони, на ее побледневшее лицо возвращались краски. – Светоч разума каждый носит с собой.

Когда в Зимнем Дворце улегся переполох, когда на свет выплыли истории о шантаже, подстрекательстве и прелюбодеянии, когда герцогиню Флорианну со связанными руками выволокли из зала, а Селина и Гаспар рука об руку вышли к подданным и произнесли речь о необходимости объединиться перед лицом врага, когда Лелиана собрала десяток сплетен разной степени свежести и остроты, а Жозефина помирила три знатных семейства и поссорила два других, когда закрылся разрыв во дворце и погибли выбравшиеся из него демоны, когда замыли кровь на ступеньках, когда… словом, когда Инквизиция в очередной раз разрушила планы Корифея, Рэдрик Тревельян вышел на балкон и подставил лицо ночному ветру.

– Прячешься? – раздался у него за спиной голос Дориана. – А как же чествование героев дня? Есть опасность, что тебя захотят порвать на сувениры. Выступление против герцогини Флорианны наверняка войдет в местные хроники, и его будут обсасывать, пока не случится что-то еще. Шпиона поймают или у императрицы любимая собачка умрет…

Он встал рядом с Рэдриком, прислонился к ограждению балкона и сладко зевнул.

– Меня не предупреждали, что спасать мир так утомительно. Как ты сам?

– День выдался длинный, – сказал Рэдрик. – Во мне столько политики, что она готова перелиться через край.

– Тогда ты очень удачно выбрал балкон. Уверен, ты не первый, кто перегибался тут через перила в приступе тошноты, – хмыкнул Дориан. – Но вообще-то я собирался вытащить тебя отсюда, пока музыканты еще играют что-то приличное, а не этих новомодных композиторов. Но, наверное, Инквизитору не до развлечений? Он полон великих дум и беспокоится, как там его сестра, невинное дитя двадцати пяти лет, оставшееся в прекрасно защищенном замке без братней опеки?

Рэдрик на самом деле беспокоился о Гвен – намеки Вдовы, позабывшиеся было в суматохе, снова всплыли в его памяти. Но Инквизитор Тревельян умел учиться на ошибках. Он накрыл руку Дориана, спокойно лежащую на перилах, ладонью и пожал смуглые пальцы.

– Я лучше подумаю о человеке, который находится куда ближе. Здесь и сейчас.

Напомаженные усы дрогнули, но в голосе Дориана сквозила ленивая насмешка.

– Неужели? Это что-то новенькое.

– Ты любишь черничное мороженое? – спросил Рэдрик.

Глаза Дориана округлились, и в них мелькнуло что-то среднее между ужасом и восхищением.

– Тревельян! Не ожидал от тебя! Ты… серьезно?

– Может, хоть ты объяснишь, что это значит?!

Дориан хищно улыбнулся, и Рэдрик снова убедился, что неосторожные вопросы в Зимнем Дворце могут привести к самым непредсказуемым последствиям.

– Ни за что. Это будет сюрприз. Я давно не пробовал черничное мороженое.

В это же время Шарлотта Тревиль, в рядах Инквизиции известная под именем Каблучок, во весь опор скакала на север от Зимнего Дворца. У нее было десять серебряных монет на дорогу, еще пятнадцать – на непредвиденные расходы и четкие указания сестры Соловей. Стояла ночь, но Каблучку хватало лунного света, чтобы разбирать дорогу. До имения Монте-Кристо стоило добраться как можно скорее.

========== 5. Все будет не так ужасно ==========

Последний красный кристалл накрылся защитным куполом, и Гвен стянула на лоб защитную маску.

– Думаю, мы закончили здесь.

– Спасибо, Гвендолен! – Дагна тоже открыла лицо, на котором, как всегда, играл яркий румянец. Здоровье Дагны, равно как и ее жизнерадостность, не могло подорвать даже длительное пребывание в Башне Круга. – Дальше я справлюсь сама.

– Не сомневаюсь в этом, – Гвен и правда выступала скорее ассистентом Дагны, чем равноправным соучастником ее опытов с красным лириумом. Когда дело доходило до зачарования предметов и создания магических вещей, Дагна была без преувеличения гениальна. Гвен была нужна, когда без мага было уже не обойтись. – Спасибо за интересный опыт.

– О, опыт выдался и правда интересный! – улыбка Дагны была восхитительна до безумия. Или безумна до восхищения – как посмотреть. – Кстати, Гвендолен… когда у вас найдется свободная минута, может, посвятите меня в суть своих экспериментов? Хотя бы вкратце! Магия времени – это так захватывающе!

– С удовольствием, – Гвен широко улыбнулась в ответ и услышала, как закашлялся Хэррот. – Я как раз недавно думала о том, как увеличить точность наших измерительных приборов, будет любопытно узнать ваше мнение.

Договорившись о новой встрече, дамы расстались, довольные друг другом. Гвен посмотрела на солнечные часы – до появления усовершенствованных приборов приходилось обходиться по старинке – и поняла, что почти не опоздала в ставку командования. Почти. Если не придираться. Но стоило поспешить – после возвращения из Халамширала Рэдрик был какой-то дерганый, соприкосновение с придворной жизнью не пошло ему на пользу. Опасно было злить его лишний раз.

– Прошу прощения за… – начала Гвен, ворвавшись в ставку, и осеклась. Рядом с Рэдриком стояла незнакомая женщина, которая не понравилась Гвен с первой секунды. Судя по ответному взгляду, их чувство было взаимным и обещало быть долгим.

Среди простого народа давным-давно сложились представления о том, какой должна быть колдунья – народная молва упоминала и лохмотья, и диковинные амулеты, и буйные кудри, и обнаженные прелести. Гвендолен, искренне презиравшая суеверия, считала, что лучшая одежда для современной ведьмы закрывает как можно больше тела и шьется из драконьей кожи, чтобы выдерживать плевок кислоты, а длинные волосы в лаборатории – роскошь непозволительная, если не преступная. Сейчас перед ней стояла самая настоящая ведьма из легенд – и Гвен подозревала, что идеально подогнанные по фигуре лохмотья обошлись много дороже ее собственной рабочей куртки. И у незнакомки было декольте. Глубокое декольте, в котором лежало тяжелое ожерелье из золотых пластин. И еще она была накрашена. Словом, в ставке нос к носу столкнулись Традиция и Прогресс, и представительница Прогресса нервно поддернула рукава и поневоле вспомнила о пятне на манжете, которое стоило свести еще третьего дня.

– Приятно видеть новое лицо, – кисло сказала она. Ответом была улыбка настолько тонкая, что о нее можно было порезаться.

– Морриган, это моя сестра Гвендолен. Гвендолен, это Морриган, которая любезно согласилась прибыть из Орлея по рекомендации императрицы Селины, чтобы занять место магической советницы Инквизиции.

– Мне казалось, – произнесла Гвен, – что это место не вакантно.

– Жозефина, – сказал Рэдрик, пристально глядя на сестру, – ты не могла бы проверить, как разместили Морриган, и показать ей Скайхолд?

– Разумеется, Инквизитор, – Жозефина изящно поклонилась, и они вместе с новоприбывшей ведьмой удалились.

– Рэдрик, – начала Гвен, закипая, – ты можешь объяснить…

– Нет уж, лучше ты объясни! – рявкнул Рэдрик, достал из-под куртки какую-то бумагу и швырнул ее на стол. – Объясни, с чего тебя вдруг понесло без предупреждения из Скайхолда в Монте-Кристо!

– Монте-Кристо? Это же какой-то остров?..

– Не притворяйся! Это поместье Вдовы в Орлее! Каблучок сообщила, что ты провела там неделю, пока мы в Халамширале разбирались с заговором.

– Рэдрик, ты очумел?! – Гвен сжала руки в кулаки, и они с братом застыли по разные стороны стола, сверля друг друга глазами. Лелиана и Каллен хранили молчание, что говорило о хорошо развитом у обоих инстинкте самосохранения. – Какое поместье? Какая вдова? Что за каблучок?! При чем тут эта ведьма, и с какой радости она претендует на мое место?!

– С такой радости, – процедил Рэдрик сквозь зубы, – что советник Инквизиции не может умотать неведомо куда, потому что ему вожжа под хвост попала.

– Я не…

– Никто здесь, – перебил Рэдрик, – себе такого не позволяет! Жозефина просила разрешения заняться Домом Отдохновения, хотя от этого зависела ее жизнь! Каллен не побежал сам разбираться с карьером в Сарнии, хотя у него был личный интерес в этом деле!

– Инквизитор, не надо… – попытался вмешаться Каллен, у которого инстинкт самосохранения все-таки был подточен жизнью и любовными переживаниями.

– А тебя я уже выслушал один раз! Только советница по магии может сбежать по велению левой пятки на какие-то раскопки, пока Инквизитор будет уверен, что она занята делом в Скайхолде! Что, Гвен, опять какой-то важный опыт? От твоих опытов Инквизиция до сих пор несла одни убытки, мы вложили в них невероятное количество денег, а что в итоге?! Я закрывал на неприличные расходы глаза, но такого наплевательства на всех и вся не допущу. Народ уже думает, что я прощаю тебе все, потому что ты моя сестра. Так вот есть пределы и моим родственным чувствам. Морриган возьмет на себя заботу о магах и прочем. А тебя стража не выпустит за ворота без отдельного разрешения.

– Здесь что, Круг?!

– Все! Совещание закончено, у меня много дел!

Гвен молча хватала ртом воздух, на ее щеках можно было кипятить воду. Рэдрик, пурпурный от ярости, обошел стол и удалился размашистым шагом, распахнув дверь ногой, что для человека, пусть даже и его физической силы, казалось невозможным, если помнить о размерах дверей, ведущих в ставку. Следом за ним выскользнула Лелиана, и только Каллен остался, старательно копаясь в сваленных на стол бумагах.

Гвен бессильно опустилась на край стола, поморщилась и достала из-под себя рельефную крышку чернильницы. Потерла руками лицо и тут же отдернула их – замечательная драконья кожа была еще и невероятно шершавой.

– Говорил «объясни, объясни», а слушать так и не стал, – пробормотала она. – Его покусали в Халамширале, что ли? Каллен, я что, на самом деле выгляжу такой фанатичкой? Которая ради опыта бросит все и сбежит?

– Ну… – Каллен замялся, что само по себе уже было ответом. – Когда ты увлекаешься, ты многого не замечаешь вокруг…

– А теперь, видимо, не заметила дороги в Орлей и обратно, – хмыкнула Гвен. – Бред какой-то. Или отчет Лелианы – подделка, но зачем Лелиане меня смещать?..

– Значит, тебя все-таки не было в Монте-Кристо? – Каллен поднял голову от бумаг.

– Я даже не знала до этого дня, чье это поместье. И что это вообще поместье.

– Тогда этому должно быть разумное объяснение, – твердо сказал Каллен. – Инквизитор остынет, и вы сможете спокойно поговорить…

– Наши попытки спокойно поговорить обычно заканчиваются сломанной мебелью, – Гвендолен вздохнула. – И… может, он и прав. Я не про побег – я еще не в маразме, чтобы не помнить таких вещей. Но я обещала Рэдрику, что мы найдем новый источник дохода для Инквизиции, а сами не приблизились к этому ни на шаг. Какая ему разница, что раньше нам приходилось прикладывать кучу усилий, чтобы отправить в прошлое крошечный предмет, а теперь я могу самостоятельно перемещаться на десять минут?! Это не приносит никакой практической пользы. И магов Фионы я не успеваю курировать, и Дагна все больше сама, а я занимаюсь только своими исследованиями… Наверное, – губы у нее задрожали, – наверное, я не гожусь для этой должности. И Морриган…

Даже в приступе самоуничижения у Гвен не поворачивался язык сказать, что ведьма с декольте до пупа справится лучше нее. Горло просто свело спазмом.

– Рэдрику нужно что-то осязаемое, – сказала она, справившись с собой. – Мешок золота, оружие, новобранцы… А пока он только разочаровывается во мне. И злится.

– Гвендолен, – начал Каллен, – Гвен…

Дверь в ставку снова распахнулась. На пороге появилась вторая Гвендолен Тревельян. На голове у нее красовалась широкополая шляпа с пряжкой и лихо торчащим пером. Ее костюм был в пыли, высокие сапоги заляпаны грязью почти до колен. Каллен поперхнулся на полуслове. Вторая Гвендолен подошла к своей копии и потрепала ее по плечу.

– Продолжай работу, – сказала она. – И не страдай. Все будет не так ужасно. Ну… то есть, ужасно, но не настолько.

Сидящая на столе Гвен медленно кивнула.

– Да, десять минут сейчас не нужны, – спохватилась Гвен-2. – У себя не ночуй. Записи из лаборатории я заберу, не теряй. Они мне нужны.

Она посмотрела на Каллена, улыбнулась, наклонилась и что-то шепнула на ухо Гвен-1. После чего развернулась на каблуках и вышла из ставки. К Каллену вернулся голос.

– Что это было? – голос вернулся не совсем и норовил дать петуха.

– Только не делай вид, что ты меня не узнал, – сказала Гвен и спрыгнула со стола. – Что ж, это многое объясняет…

– То есть… в Монте-Кристо была она, а не ты?

– Разве ты не понял? – Гвен обернулась к Каллену так резко, словно ее тело крутилось на шарнирах. – Нет никакой «ее»! Я была в Монте-Кристо, так что технически Рэдрик прав – меня туда зачем-то понесло.

– Зачем?!

– Понятия не имею. Неважно. Вопрос в том, из какого времени… Десять минут не нужны… Да я даже не предполагала, что могу продвинуться так далеко. О-о-о, теперь у меня будет очень много работы!

– Получается, ты была в двух местах одновременно? – уточнил Каллен, у которого начал слегка дергаться глаз.

– Именно! – Гвен хлопнула в ладоши. – Поэтому и отчет, и агент Каблучок, и…

Она вдруг осеклась.

– А ты тоже думал, что я сбежала в Монте-Кристо? Что бросила работу над инструментами Мэддокса, над красным лириумом и отправилась в Орлей?..

– Отчет был очень подробный. И убедительный.

– Рэдрик сказал, что он тебя уже выслушал. И ему не понравилось. Ты все равно полез меня защищать?

Каллен развел руками.

– Я подумал, что у тебя были веские причины поступить так.

Гвен ответила долгим взглядом. Очень-очень долгим. В голове у нее поворачивались какие-то не задействованные до того шестеренки. Частички картины мира перемешались и стали обратно на места, но целая картина заиграла новыми красками.

– Стряхнем пыль со старого доспеха, – раздельно произнесла она.

К ее удивлению Каллен залился румянцем до ушей.

– Ч-что?

– О, так ты понимаешь, о чем речь! – обрадовалась Гвен. – А я боялась, что решила над собой дурацки подшутить. Что это значит?

– Понятия не имею, – ответил Каллен, но его ушами уже можно было освещать Штормовой берег вместо маяка.

– Каллен.

Молчание.

– Каллен Стэнтон Резерфорд!

– Что?..