Текст книги "Время, назад! (СИ)"

Автор книги: Гениальный Идиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Намеренно отсаженный на ряд впереди Такао какое-то время молча смотрел в окно, потом вдруг быстро поднялся и развернул кресло, усевшись к своему спутнику лицом, благо низкая загруженность вагона позволяла это сделать, не побеспокоив других пассажиров. Мидорима старательно игнорировал его от силы минут десять, больше терпеть он не мог, ведь пытливый, почти осязаемый взгляд серых глаз ощупывал его лицо и фигуру, изучал так беззастенчиво, с таким живым интересом, что Шинтаро ни на чём не мог сосредоточиться. Вздохнув и на мгновение прикрыв глаза, он раздражённо захлопнул крышку ноутбука и вскинул взгляд:

– Что? – недружелюбно буркнул он, встретив открытый, чуть ироничный взгляд Такао.

– Ничего. – Тот пожал плечами. – Просто раз мы едем в ваш родной город и повидаемся с вашими родителями, Шин-чан, я вдруг задумался о том, каким вы были в детстве.

– Мы зайдем только на минуту, переодеть горнолыжное снаряжение, – воспротивился было Шинтаро, поняв, что зря проболтался, что в Нагано живут его родители. Стоило ожидать, что Такао обязательно напросится в гости, разумеется. А Мидорима не сможет ему отказать.

– Наверняка милым, долговязым и застенчивым умником, – проигнорировал его реплику Такао, и его губы расплылись в улыбке, а серые глаза лукаво прищурились.

– Я всегда был выше сверстников, – Шинтаро смущённо поправил очки забинтованными пальцами, не зная, как ответить на выведшую из привычного состояния равновесия реплику. – И больше интересовался учёбой, чем развлечениями. Разумеется, многие считали меня умником и заучкой. И ещё занудой.

– Но у вас же были друзья? – оживился Такао, всем своим видом демонстрируя заинтересованность в продолжении разговора. – Уж они-то не могли так о вас думать и совершенно точно считали вас милым.

– У меня не было друзей, скорее товарищи или приятели, – отозвался Шинтаро. – И это нисколько не расстраивало меня, – поспешно добавил он, предвосхитив следующий вопрос по мелькнувшему на лице Такао сожалению. – В любом случае, вряд ли кто-то из них считал меня милым.

– Даже Акаши-сан? – не унимался приставучий Такао.

– Акаши? – Мидорима невольно хмыкнул, дёрнув уголком рта, после чего сам испугался своей реакции на всемогущего Акаши, поэтому поспешно потупился. – Мы познакомились только в старшей школе, разумеется. К тому же я не уверен, что в его лексиконе есть такое слово.

– Я готов поклясться, что вы только что пошутили, Шин-чан! – восхищённо воскликнул Такао.

– Это не смешно, разумеется, – озабоченно нахмурился тот.

– Не стоит этого стесняться, – проговорил Такао. – Я, например, убеждён, что чувство юмора – один из наиболее верных признаков недюжинного ума.

– Околонаучный бред, разумеется, – отмахнулся Шинтаро.

– Как вы сказали? – Такао подался немного вперёд, как будто услышав что-то знакомое.

– Околонаучный бред, – с опаской повторил Мидорима, нахмурившись.

– Как будто что-то знакомое, знаете? – словно извиняясь, улыбнулся тот. – Но в то же время я абсолютно уверен, что никогда не слышал эту фразу раньше. Странно, правда?

– Это эффект дежавю, разумеется, – проговорил Шинтаро, нервно облизнув пересохшие губы и отведя взгляд.

– Да, вероятно. – Такао провёл рукой по волосам и помолчал немного, Мидорима чётко ощущал его взгляд на собственном лице. – Я думал, вы расскажете мне что-то про задание. Что-то более подробное, чем столкнуться на склоне с мальчишкой в зелёном костюме, – проговорил он через некоторое время, чем заслужил укоризненный взгляд Мидоримы. – Ну или про вашу семью, раз уж мы заедем к вам домой, – сделал он ещё одну попытку.

– Послушайте, Такао! – начал Шинтаро, подавшись чуть вперёд. – Я был бы очень признателен, если бы вы не задавали так много вопросов о моей личной жизни. Нам не обязательно становиться друзьями в рамках нашего небольшого… – он раздражённо помахал рукой, – предприятия, разумеется.

– Не обязательно, – согласился Такао, также наклонившись вперёд. – Но это могло бы стать приятным бонусом, не находите? Уж точно в этом нет ничего предосудительного, Шин-чан. – Он обезоруживающе улыбнулся, и Мидорима почувствовал, как, вопреки всем законам мироздания, скользит сквозь время вместе с этим взглядом, переносится на двадцать пять лет назад.

– Мне кажется, я просил не называть меня так, разумеется, – отпрянул Шинтаро, растерянно моргнув и поправив очки.

– Кажется, да, – признал Такао, даже не моргнув глазом, – может, неделю назад? Должно быть, я забыл, Шин-чан.

– Если вы хотите с кем-то подружиться, стоит обращать внимание на предпочтения и пожелания этого человека, – сухим наставительным тоном проговорил Мидорима, откинувшись на спинку сидения.

– Смахивает на шантаж! Вы ставите мне условия? – Такао удивлённо вскинул брови.

– Я лишь привожу доказательства того, что вы на самом деле не хотите подружиться. Вам просто нравится болтать обо всём на свете и ставить меня в неловкое положение, – возмущённо закончил Мидорима и скрестил руки на груди, давая понять, что разговор окончен.

– Вы чувствуете себя неловко рядом со мной? – переспросил Такао тихим драматичным голосом, снова заставившим Мидориму покраснеть. – Хотите поговорить об этом? Я заставляю вас нервничать? – его лукавая улыбка становилась всё шире. – Это ужасно льстит.

– Такао! – Шинтаро непроизвольно повысил голос.

– Молчу, – вскинул руки тот и отвернулся к окну, тем не менее не скрывая многообещающей улыбки.

***

Отчий дом снова как будто уменьшился в размерах, хотя Мидорима был уверен, что уже давно перестал расти, разумеется. Но кое-что всё-таки не менялось: добрая светлая улыбка матери, так преображавшая её морщинистое лицо, шершавая ладонь отца и его крепкое, несмотря на седину, рукопожатие, снисходительный и покровительственный взгляд младшей сестры. Во всех этих приветствиях, объятиях и расспросах Шинтаро забыл легенду, придуманную им для появления Такао в собственном доме.

– Это Такао Казунари, – замялся он, – мы…

– Я репортёр. Из газеты, – тут же подхватил тот. – Готовим большую статью про Шин… профессора Мидориму. Биографическую. Вот, решили сделать несколько фото родных мест. – Он машинально поправил лямку рюкзака с фототехникой. – И задать пару вопросов родственникам, учителям.

– Ну и на лыжах покататься, как я понимаю? – добавил отец, кивнув на прислонённые к стене лыжи.

– Конечно! – откликнулся Такао. – Как же так: съездить в Нагано и не встать на лыжи!

– Шин никогда особенно не любил лыжи, – вставила Кимико, приглашая гостя войти, в то время как мама Шинтаро скрылась в направлении кухни. – Школьные уроки физкультуры были для него сущим адом.

– Да что вы? – изумился Такао, проворно скинув крутку и пристроив её на крючке в прихожей. – А мне казалось, что ваш брат достаточно спортивный. Такой подтянутый, по крайней мере, для своего возраста, – он лукаво прищурился, бросив на притихшего Мидориму многозначительный взгляд.

– Да нет, что вы! – подхватил отец. – Его и на склон-то с трудом уговаривали зайти. Ему лишь бы в библиотеке сидеть.

– Почему-то я совсем не удивлён, – сиял Такао, разместившись на диване.

– Это всё из-за его роста, – сочувственно проговорила мать, поставив на низкий столик поднос с чайными принадлежностями. – Шинтаро всегда был слишком высоким для горных лыж, а секцию баскетбола или волейбола в школе так и не открыли…

– Мама, – сурово прервал Мидорима, – не думаю, что Такао всё это интересно.

– Отчего же? – возмутился тот. – Чтобы написать хорошую, правдивую статью, я должен как можно больше узнать о вас, Мидорима-сан.

– Ну тогда вам придётся немного подождать, пока я заберу моих сорванцов из школы, – проговорила Кимико и, бросив взгляд на часы, поднялась. – Тогда я смогу вам рассказать про Шина много интересного.

– Племянники профессора?! – восхитился Такао.

– О да! – вздохнула Кимико. – Целых три штуки. А старшая дочь уже учится в университете в Осаке.

– Четверо? – Такао выпучил, а Мидорима закатил глаза.

– Ну да, – сестра пожала плечами. – Надо же выполнять норму всей семьи. На братца ведь нельзя положиться в этом вопросе. Он у нас женат на науке!

– Да что вы говорите! – воскликнул Такао, украдкой посмотрев на Мидориму.

Шинтаро подумал, что поездка будет ещё труднее, чем он предполагал.

***

К тому времени, как надо было выезжать на склон, чтобы выполнить их миссию, Такао получил исчерпывающие знания о детстве Мидоримы, его привычках, любимых блюдах и самых экзотических талисманах дня за всё время, знал полный список болезней, которые тот перенёс в детстве, до скольки лет он картавил и писался, сколько коренных зубов у него было в младшей школе, сколько олимпиад по физике и математике он выиграл, сколько благодарственных грамот получил, как родители гордились им, когда ездили на защиту диссертации в Токио, а также много другой лишней, разумеется, информации, которую Шинтаро предпочёл бы сохранить в тайне от Такао, но которой охотно делились мама, отец и сестра. А Такао слушал, впитывал, хохотал и умилялся, всякий раз одаривая Мидориму своим невыносимым лукаво-ироничным взглядом.

Разумеется, Шинтаро переоделся первым и ждал на улице перед домом, расчехляя своё оборудование. Разумеется, Такао копался дольше каких-либо разумных пределов, появился на пороге растрёпанный, в незастёгнутой оранжевой куртке, со всклокоченными волосами и растерянным взглядом.

– Шин-чан, случилось страшное, – проговорил он, заглянув в глаза Мидориме. – Я, кажется, потерял палку.

– Какую палку? – нахмурился Шинтаро.

– Горнолыжную, – пояснил тот. – Должно быть, я забыл её в поезде.

– Именно поэтому лыжное оборудование возят в чехлах, разумеется, – Мидорима нервно поправил очки.

– Да-да, я неорганизованный болван, знаю, – покивал Такао. – Только что же теперь делать? Без палки какое ж катание?

Мидорима молчал, замерев монументом. Он, конечно, знал, что надо было делать. Он ведь знал, что та самая палка Такао всё ещё пылится на чердаке среди старой «рухляди». Он ведь вернул её сюда несколько лет назад, после того как в очередной раз решил, что ничто больше не должно в его жизни напоминать про Такао. Вот только… Отмахнувшись от растерянного взгляда Такао, Шинтаро уверенным шагом поднялся на чердак, безошибочно нашёл нужную коробку, выудил оттуда палку и снова спустился вниз.

– Ух ты! – восхитился Такао, разглядывая идеально подходившую к его единственной оставшейся палке пару. – Но когда вы успели её забрать? – Он внимательно посмотрел на Мидориму. – Мы ведь выходили из поезда вместе, и ничего кроме портфеля у вас не было. Я не видел, чтобы вы возвращались в поезд.

– Я не возвращался, разумеется, – проговорил Шинтаро в ответ.

– Но тогда откуда вы её взяли? – недоумённо уставился на него Такао.

– У нас мало времени, – Шинтаро поджал губы. – Я объясню после. Едем.

***

На обратном пути Такао был непривычно молчалив, и как ни странно, это раздражало Шинтаро не меньше, чем обычная болтливость и навязчивость. Мидорима чувствовал, что Такао что-то беспокоит, даже смутно догадывался, что именно, но совершенно не понимал, как начать разговор. И стоит ли его вообще начинать. Ведь это будет означать, что он сам перешёл ту грань, что рисовал столь тщательно – грань между деловыми и личными отношениями.

– Значит, это были вы, Шин-чан? Тот мальчик. И… она всё это время была у вас? – спросил, наконец Такао, вонзив цепкий взгляд в глаза Шинтаро. – Палка.

– Да, – кивнул тот, не решаясь сказать что-то ещё, боясь спровоцировать новый поток вопросов.

– Так уж и быть, я опущу подробности относительно того, что я не такой дурак, чтобы вас не узнать, и что вы выглядели в детстве именно так, как я говорил – милым, долговязым умником… – он было улыбнулся, но мгновенно вновь посерьезнел, – но я не понимаю, – Такао зажмурился и помотал головой. – Чтобы палка появилась у вас, я должен был её сперва потерять, верно? Но чтобы её потерять, мне пришлось сперва её же и одолжить у вас. То есть она… я запутался, честное слово. – Глаза Такао сверкнули в полутьме вагона. – Я не понимаю, что произошло раньше?

– Этот вопрос сродни вопросу «что появилось раньше, курица или яйцо», – проговорил Шинтаро. – А нашедший ответ на него может с уверенностью сказать, что разгадал загадку временной петли и победил время, разумеется.

– Но ведь когда-то она появилась? – горячился Такао. – Я имею в виду, что её сделали на заводе. – Шинтаро кивнул. – Когда?

– Мне удалось установить, что она сделана из углепластика, значит она не могла быть произведена раньше 1990 года.

– Значит, она всё-таки скорее из прошлого, чем из будущего? – уточнил Такао.

– Из прошлого относительно сегодняшнего дня. Из будущего относительно происшествия на леднике, – пояснил Мидорима. Такао немного помолчал, затем снова вскинул взгляд.

– Но как же получается? Я купил две палки, потом забыл одну в поезде, вы мне дали точно такую же. Выходит, что в какой-то момент их было две в одном и том же времени. Нет, три: две моих и одна ваша. А потом я потерял её в прошлом, и теперь их снова здесь две, и ещё одна там.

– В момент покупки их было три, разумеется, – поправил Шинтаро. – Моя палка так и лежала на чердаке. Она лежала там тридцать семь лет.

– Но… – Такао застыл с открытым ртом и возбуждённым взглядом. – Постойте. Значит, вы знали, что я потеряю палку. Вы поэтому не стали говорить мне, откуда вы её взяли до того, как… – Его глаза расширились, во взгляде мелькнула догадка. – Выходит, и про меня вы тоже знали! Вы знали, что там должен быть я?

– Такао, – Шинтаро терпеливо прикрыл глаза, чувствуя, однако, как дрожат пальцы от страха, что сейчас всё раскроется. – Пространственно-временной континуум – не та теория, которую можно освоить за несколько минут в поезде, разумеется. Со временем…

– Нет, я должен знать! – решительно перебил Такао. – Вы помнили? Вы же меня узнали тогда, во время интервью? Вы знали, Шин-чан?

Мидорима молчал какое-то время, глядя в ясные серые глаза, наполненные азартом заядлого игрока, страхом естествоиспытателя, возбуждением первооткрывателя, настойчивостью следователя и ещё чёрт знает чем. Молчал и понимал, что соврать не сможет, только не Такао. Потому что Такао почувствует фальшь, увидит неправду. Кроме того, Шинтаро попросту не хотел ему врать.

– Вы знали? – с нажимом повторил вопрос Такао.

И поскольку соврать Шинтаро не мог, он избрал спасительную тактику бегства. Он резко поднялся и, поспешно схватив портфель, направился к выходу, потому что приятный женский голос объявил, что поезд прибыл на конечную станцию в Токио. Такао не стал его догонять. Однако Шинтаро почему-то был уверен, что ответа на этот вопрос Такао рано или поздно добьется.

========== Глава 2.5. Перекресток ==========

Шинтаро знал перекрёсток перед угловым выходом Шинобазу JR-станции Уэно, как свои пять пальцев: справа от выхода – торговый центр, слева – дополнительный вход в метро на линию Хибия, прямо – узловое пересечение нескольких улиц, которые так или иначе приведут в парк Уэно, за которым находился Тодай. Шинтаро всегда переходил улицу сразу наискосок, чтобы максимально сократить время. Он так же переходил и в тот раз, когда этот перекрёсток стал переломным в его судьбе.

Сегодня на перекрестке было немного людей – был разгар рабочего дня, и мало кто мог позволить себе роскошь прогуляться в парке в такое время, поэтому на станцию и обратно спешили только отпускники с детьми, направлявшиеся в зоопарк, студенты, школьники да туристы, в нерешительности застывавшие с картой у выхода со станции. Пока Шинтаро изучал предполагаемое место эксперимента, периодически поглядывая на часы, чтобы не пропустить нужный момент, Такао слонялся туда-сюда возле выхода, купил совершенно ненужную бутылочку горячего кофе в автомате, из которой выпил только половину и теперь не знал, куда её деть, гостеприимно улыбаясь, помог голландской семейной паре сориентироваться и найти отель, бессовестно подмигивал проходившим мимо старшим школьницам и в принципе вытворял чёрт знает что. Как и всегда, разумеется.

Шинтаро нервничал: сегодняшний прыжок, как, впрочем, и все последующие, будет непосредственно связан с общением Такао и им, Мидоримой Шинтаро, образца девяностого года. И эти прыжки не только не снимут вопросов Такао, которые тот задавал с завидной периодичностью и потрясающей настырностью, но и добавят, вероятно, ещё несколько в копилку. Хотя, чего греха таить, все выяснения Такао, все его уловки, все хитрости, на которые он шёл, чтобы выпытать правду, в конечном итоге сводились только к одному концептуальному вопросу – помнил ли его Шинтаро. С каждым разом положительный ответ становился всё более очевидным, однако сил признаться Шинтаро в себе по-прежнему не находил. К чести Такао надо было сказать, что он испробовал не один и не два способа вывести его на чистую воду. Один изощрённее другого, разумеется, однако Шинтаро всякий раз выручала его врождённая осторожность, внимательность и свято соблюдаемое правило “иногда лучше молчать, чем говорить”.

– Так мы сегодня будем прыгать, Шин-чан? – наконец протянул Такао, подходя к мгновенно сделавшему вид, что сосредоточенно изучает кнопку переключения светофора, Шинтаро. – В каких декорациях на этот раз я должен спасти вам жизнь?

– Я ещё ничего не объяснял, разумеется, – проворчал Шинтаро, мысленно готовясь к очередной попытке Такао – на этот раз прямой провокации.

– Ну вы уж меня совсем за дурачка-то не считайте, Шин-чан, – расплылся в хитрой улыбке Такао и, как показалось Мидориме, даже обрадовался, что его вызов принят. – Понятно же, что это каждый раз были вы. Разного возраста, в разной обстановке, но это каждый раз были вы. Только вы почему-то отказываетесь это признавать. А мне даже стало интересно, знаете? Каждый раз интрига – вдруг я наконец узнаю, что такого вы там натворили, что теперь стыдно в этом признаваться. Поэтому давайте уже прыгать, м?

– Студент… – Мидорима прокашлялся, увидев ироничный прищур серых глаз и не менее ироничную улыбку Такао, – студент, – с нажимом повторил он, давая понять, что личность не важна, – будет стоять на перекрестке и ждать светофора. Водитель автомобиля не справится с управлением на скользкой дороге и не успеет вовремя затормозить. Вы должны будете удержать студента на перекрестке, схватив его за плащ. Это все, разумеется.

– Ясно, – кивнул Такао, – вытянуть вас из-под машины за плащ. Проще пареной репы! – Такао потер ладони друг о друга.

Шинтаро внимательно смотрел на наручные часы, отслеживая время и параллельно всеми силами стараясь не ежиться под испытующим взглядом Такао. Тот картинно разминал плечи, словно растягивал мышцы перед каким-то состязанием. И смотрел, зная, что Мидориму это раздражает, разумеется. По счастью, до прыжка оставалось всего несколько минут, и Шинтаро решил подать условный знак к прыжку уже сейчас, лишь бы избавиться от этого взгляда. Такао пожал плечами, ткнул пальцем в кнопку на машине времени и исчез. Хвала богам, никто не заметил исчезновения, так что Мидорима прислонился плечом к одной из колонн станции и принялся ждать, прокручивая в голове возможные варианты ухода от ответа.

***

Такао появился на перекрестке немногим больше, чем через десять минут, и выглядел слегка растерянным. Он огляделся, нашёл глазами Шинтаро и поспешил к нему. Подойдя, долго смотрел ему в глаза и молчал.

– Я проштрафился, Шин-чан, знаете? – проговорил он, прищурившись. – Знаете, – утвердительно добавил он после минутного молчания. – Вы меня поймали. Тот вы, который в прошлом. Поймали за шиворот и потребовали ответа.

– И что вы сказали? – Шинтаро по максимуму попытался изобразить удивление, лёгкий испуг и раздражение, которые, по его мнению, были нормальной реакцией исследователя на ошибку при проведении эксперимента.

– А то вы сами не знаете! Сказал, что мы не знакомы, разумеется, – Такао в точности повторил ту интонацию, с которой эта фраза была произнесена двадцать пять лет назад, отчего Шинтаро незаметно сжал руки в кулаки.

– Хорошо, – кивнул Мидорима почти машинально. – Постарайтесь впредь не допускать таких оплошностей. Я предупреждал вас, разумеется, что вмешиваться во время…

– В гробу я видал ваши предупреждения, – выпалил Такао, делая шаг вперёд, отчего Шинтаро сделал равновеликий шаг назад и уперся спиной в стену станции.

Такао смотрел внимательно, ловил малейшую эмоцию, приближавшую его к разгадке, и Шинтаро чувствовал, что очень скоро он потеряет самообладание настолько, что даст Такао прекрасную возможность его разоблачить.

– Прекратите притворяться, что вы не помните. Это уже не смешно, Шин-чан. Я, простите, полным психом себя чувствую: такое ощущение, что меня не существовало там, в прошлом. Вы ведь меня не помните. Но теперь-то я там точно есть… или был?.. Всё это странно.

Такао притих ненадолго, опустив растерянный взгляд и сжав в кулак несколько прядей на затылке, и Мидорима уже подумал было, что очередной допрос окончен, когда тот вдруг вскинул на него воспалённый взгляд и бросился в новую атаку:

– Но вы же мне сами говорили, что в прошлом менять ничего нельзя. А я выходит, меняю. Это круто, конечно, но как-то жутковато даже для меня. И потом согласитесь, если бы это на самом деле было так, если бы я начал вмешиваться в ваше драгоценное время, вы бы не стали сохранять олимпийское спокойствие, разумеется, – едко выплюнул он. – Поэтому у меня остаётся только один вариант: это был я, это должен был быть я. И вы меня помните. Но по какой-то только вам ведомой причине, вы канифолите мне мозги, уж простите. – Он смотрел с вызовом и каким-то безрассудным отчаянием, а Шинтаро чувствовал, как к лицу приливает краска. – Почему вы молчите, Шин-чан? Ответьте мне.

Шинтаро нервничал, у него потели ладони, и не было ровным счётом ни одного пути к отступлению и ни одной идеи, что можно было бы подкинуть Такао и отвязаться от его назойливых вопросов хотя бы до следующего прыжка. Но, что ещё ужаснее, где-то в глубине души, там где каждый раз, когда он видел Такао, копошилось невнятное, давно забытое волнение, он хотел, чтобы его разоблачили. Хотел рассказать Такао абсолютно всё, потому что он боролся с собой уже двадцать пять лет и смертельно устал. Он был готов сдаться. Шинтаро уже почти открыл рот, чтобы выложить всю правду, как вдруг его окликнул кто-то на другой стороне перекрестка.

***

Шинтаро никогда в жизни не был так рад видеть Кисэ, как в этот момент. Тот стоял на противоположной стороне улицы, отчаянно махал рукой, а едва включился зелёный, торопливо пересёк проезжую часть и подошёл к Мидориме. Кисэ сиял, как начищенные пять йен. Прошедшие годы были к нему милосердны, длинная чёлка по-прежнему отливала золотом без каких-либо признаков седины, карамельные глаза пусть и были окружены сеткой едва заметных морщинок, но продолжали сверкать лукавыми искрами. Кисэ заметно раздался в плечах, потеряв юношескую хрупкость, но оставался спортивным и подтянутым на зависть коллегам.

– Привет, Мидорима-чи! – Кисэ хлопнул его по плечу в знак приветствия и тут же бросил любопытный взгляд на Такао. – А я как раз заходил к тебе в университет, но твой ассистент сказал, что ты куда-то вышел. Думал, уже не пересечёмся.

– Я, – Шинтаро глубокомысленно поправил очки, – вышел пообедать.

– Я так и подумал, – заулыбался Кисэ, снова покосившись на Такао, который разочарованно вздохнул и отошёл на пару шагов, тем не менее оставаясь в поле видимости Шинтаро. – Ты уже поел? Может, перекусим вместе? Мы же сто лет не виделись! Поболтаем!

Мидорима не раз задавался вопросом, почему Кисэ настырно продолжал с ним общаться все эти годы. Ведь Шинтаро не был другом мечты, разумеется. Он никогда не звонил сам, говорил то, что думал, был вечно занят и совершенно точно не вписывался в круг общения успешного актёра сериалов, коим и являлся Кисэ. Однако тот с завидным упорством продолжал звонить, узнавать, как у него дела, и даже временами был настойчив настолько, что Мидорима соглашался с ним пообедать или поужинать, терпеливо выслушивал все новости шоу-бизнеса, последние слухи и творческие планы, скупо делился своими успехами.

Мидорима знал, что иногда Кисэ приходил, потому что ему было плохо. Что-то не складывалось, не удавалось. По шутливому разговору, который он заводил в такие моменты, посторонний человек ни за что не догадался бы об этом, но Мидорима научился их распознавать, что было для него совсем нехарактерно, разумеется. Вот и сейчас улыбка Кисэ была подёрнута лёгкой грустью, а глаза так и вовсе не смеялись.

– Ещё не успел, – ответил Мидорима. – Можем пообедать вместе.

– Вот и здорово! – обрадовался тот. – Может быть, ты нас представишь, Мидорима-чи? – он снова посмотрел на Такао и приветливо улыбнулся.

– Это Такао, – кашлянув, представил Мидорима, стараясь не смотреть на подошедшего Такао.

– Кисэ Рёта, – представился Кисэ, бросив недоумённый взгляд на Мидориму. – Мы с Мидоримой-чи дружим с университетских лет. Жили вместе в общаге. – Добавил он, когда понял, что сам Шинтаро сообщать какие-то подробности не планировал. – А вы?..

– А я участвую в экспериментах, – не растерялся Такао.

– Тоже изучаете временной континуум? – со знанием дела поинтересовался Кисэ, чем порядком удивил Шинтаро, ведь он думал, что тот пропускал все его рассказы про научные эксперименты мимо ушей и кивал только из вежливости.

– Скорее, являюсь подопытным кроликом, – отозвался Такао.

– Мидорима-чи, опыты на людях запрещены конвенцией ООН! – возмутился Рёта, обернувшись к другу.

– Вот и я о том же, – поддакнул Такао. – Только Шин-чан продолжает ставить на мне эксперименты. Один изощрённее другого.

– Шин-чан? – Кисэ удивлённо приподнял брови. – Кажется, мы слишком давно не виделись, Мидорима-чи. Я что-то пропустил? – На лице Кисэ заиграла лукавая улыбка.

– Нет, разумеется, – Мидорима раздражённо закатил глаза и почувствовал, что краснеет. – Продолжим позже, Такао, – торопливо проговорил он, избегая смотреть тому в глаза.

– Конечно, Шин-чан, – легко согласился Такао, одарив Шинтаро пронзительным взглядом. – Обязательно продолжим. Было очень приятно познакомиться. И кстати, я видел вас в той последней дораме про миллионера. Классно сыграли, – он кивнул Кисэ на прощание и быстрым шагом направился к метро.

– Что это было Мидорима-чи? – Кисэ смотрел Такао вслед, озадаченно почесывая затылок.

– Работаю над новым экспериментом, – выдавил Мидорима. – Лапша или окономияки?

– Окономияки, – Кисэ послушно переключился на другую тему, тем не менее бросив на Шинтаро внимательный взгляд.

Мидорима кивнул, посчитав за лучшее согласиться на любой вариант и побыстрее убраться со злополучного перекрёстка. Кисэ с сомнением покосился на него, и Шинтаро стал уже жалеть, что согласился пообедать с ним, но перспектива отвечать на расспросы Такао была ещё хуже. Поэтому Мидорима смирился и старательно игнорировал взгляды приятеля в надежде, что тот забудет о Такао как можно быстрее. И поначалу всё складывалось именно так: Кисэ шёл рядом, положив руки в карманы, что-то насвистывал и щурился от яркого солнца. Однако как только официант принял заказ и оставил их вдвоём, Кисэ подался вперёд, опершись скрещёнными руками о стол, и заговорщическим шёпотом спросил:

– Ничего не хочешь мне рассказать, Мидорима-чи?

– Нет, разумеется, – тут же отозвался Шинтаро. – И не надо на меня так смотреть, – добавил он, чувствуя себя неловко под взглядом собеседника.

– Как так? – изумился Кисэ.

– Как будто… не знаю… – Шинтаро нахмурился, – как будто со мной происходит что-то… странное.

– С тобой действительно происходит что-то странное, – улыбнувшись, констатировал Кисэ. – Готов поклясться, что ты покраснел и смутился, когда знакомил нас с Такао. А ещё ты согласился поесть со мной окономияки, хотя я точно знаю, что ты их терпеть не можешь. К тому же это “Шин-чан”…

– Ты застал нас в самый разгар спора, поэтому я немного… хм… смутился, разумеется, – начал объяснять Мидорима, стараясь смотреть куда угодно, только не в глаза Кисэ. – Шин-чан – дурацкая кличка, которую придумал Такао, чтобы позлить меня, а поесть окономияки я согласился, потому что видел, что ты чем-то расстроен и решил, что… В общем, тут не о чем говорить, разумеется,

– Разумеется, – улыбнулся Кисэ. – Вот только ты сейчас передо мной оправдывался, Мидорима-чи, а я такого не помню со времён… Постой! Я такого вообще не припомню!

Шинтаро посмотрел на Кисэ своим самым тяжёлым и угрожающим взглядом.

– Сменим тему, – тут же вскинул руки Кисэ. – Просто, если вдруг ты захочешь поговорить, ну, обо всём этом, то я… – Шинтаро сделал непроизвольное движение, которое Кисэ очевидно воспринял, как попытку встать и уйти, поэтому тут же замахал руками: – Всё-всё! Больше ни слова про Такао! Обещаю!

Мидорима сделал глоток пива из высокого бокала и немного расслабился. Последующие полчаса он терпеливо выслушивал жалобы Кисэ на судьбу: “Представляешь, Мидорима-чи, мне предложили сыграть роль отца главной героини, девочки-подростка, в дораме про среднюю школу! Я что уже такой старый, Мидорима-чи? Я ведь мог бы сыграть её возлюбленного-старшеклассника. Ну ладно, студента университета. Выпускника. Правда, мог бы! Эдакого неприступного красавца со страшной психологической травмой детства. Но играю строгого отца. И Касамацу говорит, что надо привыкать играть роли по возрасту и уметь даже из них делать конфетку”.

Шинтаро допивал пиво, чувствуя лёгкое головокружение и понимая, что стоило сначала все-таки поесть. И он был полностью согласен с Касамацу, менеджером Кисэ. Роли действительно надо выбирать по возрасту. Его роль – профессор Тодай, который изобрел машину времени. Поэтому о том, чтобы признаться во всем Такао, не могло быть и речи.

========== Глава 2.6. Отголоски прошлого ==========

Лабораторию пришлось запереть на время прыжка, разумеется. По этому поводу Мидорима долго договаривался с профессором Мияджи, чьи студенты должны были выполнять там лабораторный практикум, пришлось даже пообещать подменить славившегося своим дурным характером профессора на двух лекциях по общей физике. Шинтаро сидел за одним из исследовательских столов и наблюдал в окно стремительно темневшее небо – стрелки часов подбирались к шести. Сидел и нервничал, разумеется.

В последнее время Такао был сам не свой. После того разговора на перекрёстке он больше не задал ни одного вопроса, хотя они уже даже совершили прыжок в день выступления Шинтаро на конференции, когда успели «познакомиться» в прошлом. Такао тогда просто чётко пересказал результат, отчитался о своих ответах и ушёл домой, так и не продолжив расспросы. Он ничего не спросил и на следующий день, и через неделю. Просто молчал или говорил на отвлечённые темы. И молчание Такао почему-то нервировало Шинтаро куда больше, чем его болтовня и настойчивость, разумеется. По всему выходило, что Такао что-то себе выдумал и живёт с этой выдумкой. Казалось бы, сиди и радуйся, что тебя оставили в покое, однако Шинтаро почему-то было критически важно узнать, что же за гипотезу построил Такао и насколько она соответствует реальности.