Текст книги "Время, назад! (СИ)"

Автор книги: Гениальный Идиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Мидорима неуклюже выбрался наружу, тут же развернулся и заглянул в кабину, боясь, что Такао уже исчез. Но он всё ещё стоял на полу лифта, сжимая в руках принесённую загогулину. И смотрел на Шинтаро, чуть улыбаясь и не говоря ни слова. Позже Мидорима не смог объяснить себе, зачем сделал это. Может быть, Такао вдруг показался таким живым, понятным и близким, а запах гари и шум распространяющегося огня настолько опасными, что Шинтаро на доли секунды забыл обо всём. Он распластался на полу коридора, протянул Такао руку и поспешно проговорил:

– Хватайся.

Глаза Такао удивлённо расширились на мгновение, а лицо вытянулось. Мидорима был уверен, что тот едва заметно дёрнулся, готовый протянуть в ответ руку и позволить Шинтаро вытащить его из ловушки лифта, но потом быстро осёкся.

– Это ужасно мило, Шин-чан, – он расплылся в лукавой улыбке, – но я планирую уходить огородами. – Такао подмигнул и замер на мгновение, как будто хотел ещё что-то сказать, но в последний момент передумал.

– Ну да, – неопределённо отозвался Мидорима, смущённо поправив очки. – Галлюцинации не нуждаются в том, чтобы их спасали, разумеется.

– О, как! Ты повысил меня до ранга галлюцинации? – притворно обрадовался Такао. – Может быть, скоро я перейду в статус твоего выдуманного друга, которого никто не видит? Как у этого… Джона Нэша, точно. Знаешь его? Он математик, ещё получил Нобеля за какой-то прорыв в теории игр. – Шинтаро непонимающе моргнул. – Ну, про него ещё фильм сняли с Расселом Кроу в главной роли! Им дали Оскара за лучший фильм, кажется, в начале двух… – Такао заткнулся на полуслове, его лицо выражало неподдельный ужас, Шинтаро прищурился, жадно впитывая информацию, в которой он так нуждался. – Забудь! – решительно отрезал Такао, вздохнув и нервно проведя рукой по волосам. – Спускайся по лестнице в правом крыле, – снова заговорил он, сменив тему. – Туда огонь ещё не успел добраться.

– Хорошо, – кивнул Шинтаро и, сделав паузу, тихонько добавил: – Спасибо.

– Значит ли это, что ты больше не собираешься сдавать меня в полицию? – нервно усмехнулся Такао, испытующе глядя Мидориме в глаза, как будто стараясь найти в них подтверждение какой-то своей мысли.

– Не собираюсь, разумеется, – отозвался тот, отведя взгляд.

– Это радует, – открыто улыбнулся Такао. – И, Шин-чан, – он сделал паузу, дождавшись, пока Мидорима снова посмотрит ему в глаза, – не за что.

За спиной Шинтаро, в дальнем конце коридора, послышались чьи-то голоса, Мидорима отвлёкся только на секунду, а когда снова взглянул в кабину лифта, Такао уже не было. Он опять исчез. С той лишь разницей, что сейчас Шинтаро было странным образом легче на душе, чем в предыдущие разы. То ли от того, что, похоже, у него появились новые элементы головоломки, которую ещё предстояло собрать. То ли от мягкой улыбки Такао, странным образом успокаивавшей его расшалившиеся нервы.

Комментарий к Глава 1.5. Амбивалентность

Амбивалентность – один из симптомов шизофрении – двойственность в отношении к чему-либо, выражающаяся в том, что один и тот же объект вызывает у человека одновременно два противоположных чувства.

========== Глава 1.6. Бредоподобные фантазии ==========

Как только бригада пожарных сняла оцепление и позволила студентам вернуться в кампус, Шинтаро отправился в свою комнату и мгновенно захлопнул дверь, прислонившись к ней спиной. Голова гудела не столько от пережитых за сегодня треволнений с пожаром на фоне прогрессировавшей бессонницы, сколько от того, что в мысли, связанные с Такао, атаковали сознание нескончаемым потоком. Шинтаро не знал, за какую хвататься первой, и одновременно боялся потерять даже самую маленькую и незначительную из них.

Сделав два глубоких медитативных вдоха и налив себе стакан холодной воды, Шинтаро сел за стол, бесцельно уставившись в деревянную поверхность столешницы. Он ощущал насущную потребность структурировать всё, что он знал о Такао, и ощущал её настолько остро, что был уверен, что он не сможет спокойно жить дальше, если этого не сделает. Ни заниматься научной работой, ни общаться с однокурсниками, ни вернуться домой. Не сможет, разумеется. Шинтаро залез в шкаф и дрожащими руками достал оттуда лыжную палку и порванную рубашку и выложил их на стол. Туда же перекочевала из верхнего ящика его стола фотография двенадцатилетней давности, на которой был Такао. Какое-то время он смотрел на профиль своего преследователя-спасителя и поймал себя на том, что искренне сожалеет, что это фото не могло передать живости и подвижности, которыми обладал Такао, его хитрой усмешки и ясных серых глаз. Отбросив совершенно ненужные в данный момент и так не характерные для него мысли, Шинтаро схватил чистый лист бумаги и простой карандаш и принялся писать всё, что приходило на ум.

Он начал с простой записи: «Такао = дежавю». Далее последовали тезисы о том, что Такао его, разумеется, знает и знает также, когда с ним должны произойти неприятности. Затем – аргументы в пользу того, что Такао не галлюцинация: порванная рубашка, запах шампуня и ощущение тепла под пальцами, когда Шинтаро к нему прикасался. Наконец, факт присутствия Такао на старой фотографии и оброненная им больше десяти лет назад суперсовременная лыжная палка, а также сказанная им сегодня фраза про Джона Нэша, Нобелевскую премию и какой-то фильм, получивший премию Оскар, разумеется.

Шинтаро оглядел занявший ровно страницу список, молча кивнул в подтверждение того, что он был исчерпывающим и в закоулках памяти не осталось никаких мелочей, и принялся раздумывать. Поскольку обо всём, кроме сегодняшних событий, он перманентно думал в течение вот уже нескольких недель, Шинтаро не отказал себе в удовольствии начать размышления именно с того, что произошло сегодня. Биографию Джона Нэша он изучил в совершенстве: подозревая у себя шизофрению, он раздобыл в библиотеке множество книг и статей об этом учёном и был совершенно точно уверен, что, несмотря на всеобщее признание всех его заслуг в теории игр, Нэш пока не был удостоен Нобелевской премии. Мог ли Шинтаро выдумать этот факт, также как он выдумал Такао?

Цепь размышлений прервал настойчивый стук в дверь и возмущённое бормотание. Шинтаро возвёл к небу глаза – его вечно пропадающий на съёмках в каких-то рекламных роликах или в клубах непутёвый сосед по комнате умудрился почтить своим присутствием университет именно сейчас. Шинтаро открыл дверь, и изо всех сил тянувший за ручку снаружи Кисэ по инерции шлёпнулся на пол.

– Мидорима-чи, это нечестно! – возвестил он, поднимаясь. – Мог бы заранее предупредить, если решил привести в комнату девушку. Я бы не стал возражать, но предупреждать надо, мы ведь…

– Я никого не приводил, разумеется, – проворчал Шинтаро, возвращаясь к столу и изо всех сил пытаясь игнорировать прилипчивого и вездесущего Кисэ, и поспешил спрятать палку и рубашку обратно в шкаф.

– Вот это история с пожаром, правда, Мидорима-чи? – затрещал Кисэ, отчего Шинтаро, не скрываясь, поморщился. – Я услышал в новостях, когда был на съемках, и сразу сюда, а то мало ли что. Ты не пострадал, Мидорима-чи? Это ведь в здании вашей лаборатории было.

– Я в порядке, разумеется, – отмахнулся Мидорима, поправив очки, и проследил, как Кисэ улёгся на свою кровать и заложил руки за голову.

– Это прекрасно! – умиротворённо вздохнул Кисэ. – А то ты в последнее время какой-то… – Кисэ неопределённо повёл рукой, – напряжённый. Расслабься, Мидорима-чи, жизнь ведь прекрасна!

Шинтаро хмыкнул. Да уж, за два года совместного проживания он привык, что Кисэ перманентно сверкал, как начищенные пять йен, словно у него в жизни и впрямь всё было прекрасно. Ну, разумеется. Учился Кисэ на факультете искусств, откуда, даже сильно стараясь, вылететь по определению невозможно, потому как любая дурь и блажь там расценивается исключительно как проявление творческого склада ума. К тому же, он удивительным образом умудрялся весь семестр прогуливать и заниматься ерундой, но под конец за семьдесят два бессонных часа, в течение которых под аккомпанемент отборного нытья Шинтаро успевал только мыть за ним кружки из-под кофе, пока в них не завелась новая жизнь, заканчивал необходимые эссе и курсовые и сдавал экзамены на баллы, достаточные, чтобы не вылететь. А ещё он снимался в чёртовых рекламных роликах для телевидения и журналов, лелея мечту через несколько лет стать перспективным актёром.

Мысль пронеслась внезапно, так что Шинтаро даже еле подавил радостный возглас. Актёр! Актёр, разумеется!

– Послушай, Кисэ, – начал Мидорима, искоса взглянув на блаженно растянувшегося на кровати соседа и стараясь унять дрожь предвкушения в пальцах. – Ты знаешь актёра по имени Рассел Кроу?

– Рассел Кроу? – встрепенулся Кисэ, приподнявшись на локтях. – Что-то знакомое… Вертится на языке…

– Он известный актёр, разумеется, – проговорил Мидорима. – И сыграл знаменитого математика, получившего Нобелевскую премию. Фильм получил Оскара.

– Нет, ты знаешь, среди известных актёров я такого не припомню, – покачал головой Кисэ. – Хотя имя я совершенно точно слышал. Но фильм этот я не видел. Он старый, наверное. Я пересмотрел все оскароносные картины за последние лет десять и такого не припомню. Ты уверен, что ничего не путаешь, Мидорима-чи?

– Нет, – поник Шинтаро. – Я не уверен, разумеется.

Он действительно не был уверен. Когда он спрашивал Кисэ, у него была призрачная надежда, что Рассел Кроу действительно существует, ведь Мидорима никак не мог бы придумать фамилию и имя уже существующего актёра и впихнуть их во фразу совсем не существующего Такао. Наличие живого Рассела Кроу в условиях отсутствия у Шинтаро хоть каких-то знаний о кинематографе ещё раз доказало бы безусловное существование Такао.

– Постой-ка, Мидорима-чи! – воскликнул Кисэ, выдернув Шинтаро из его размышлений. – Я вспомнил! Это австралийский актёр. Он играл в нескольких сериалах и в исторической драме про Вторую Мировую. Там ещё судили японских генералов за расправу над австралийскими солдатами. Мы смотрели этот фильм на занятиях. Сенсей сказал, что этот самый Рассел Кроу наверняка станет большим актёром в будущем. Я поэтому запомнил. Ты тоже посмотри, фильм интересный, там правда…

Дальше Шинтаро уже не слушал, потому что в цветистой речи Кисэ прозвучало слово, заставившее сердце Шинтаро пропустить удар. Рассел Кроу станет большим актёром. В будущем.

***

Акаши всегда приходил на встречи вовремя. А если это были важные встречи, вроде той, что Шинтаро назначил товарищу, позвонив по внутреннему телефону общежития и сбивчиво заявив, что ему надо срочно поговорить и что это вопрос жизни и смерти, и вовсе приходил заблаговременно. Вот и теперь Шинтаро, вооружённый до зубов своими записями, старой фотографией, порванной рубашкой и лыжной палкой, мгновенно заметил сквозь прозрачные окна студенческого кафетерия фигуру Акаши, сидевшего за дальним столиком и изучавшего свежий выпуск экономического журнала. Собрав волю в кулак, Шинтаро распахнул дверь, отозвавшуюся жалобно звякнувшим вверху колокольчиком.

Шинтаро нервничал. Он, разумеется, понимал, что теория, которую он развил, уцепившись за слова Кисэ, за два часа, предшествовавших звонку Акаши, звучала куда менее правдоподобно, чем его потенциальная шизофрения. Он отдавал себе отчёт, что в высшей степени прагматичный и склонный к здоровому скептицизму Акаши – не самая лучшая кандидатура, чтобы высказывать ему подобные идеи. Больше бы подошёл как раз впечатлительный и доверчивый Кисэ. Однако Шинтаро позвонил именно Акаши. То ли потому что хотел сразу подвергнуть свою теорию жёсткой критике и доказать её состоятельность, то ли потому что подсознательно признавал Акаши для себя в какой-то степени авторитетом, то ли потому что отчего-то был уверен, что Акаши не отправит его в лечебницу. Ну, или по крайней мере, отправит не сразу, а даст шанс реабилитироваться, разумеется.

– Добрый вечер, Шинтаро, – проговорил Акаши, поднимая глаза от статьи. – Рад тебя видеть. Я заказал нам чай.

– Спасибо, – выдавил Мидорима, присев на край стула и отчего-то ощущая себя нерадивым студентом перед строгим экзаменатором.

– Я рад, что ты не пострадал во время пожара, – продолжил Акаши, разлив в традиционные чашечки чай.

– Спасибо, – повторил Шинтаро, поёжившись от осознания всей неловкости ситуации и глупости собственного поведения. – Но лаборатория будет закрыта ближайшие две недели.

– Это к лучшему, – кивнул Акаши. – Ты наконец отдохнёшь. В последнее время ты неважно выглядишь, тебе надо больше бывать на свежем воздухе.

– Со мной всё в порядке, разумеется, – по собственному убеждению, не слишком правдоподобно заверил Мидорима, для усиления эффекта бескомпромиссно поправив очки.

– Разумеется, – подтвердил Акаши, недоверчиво прищурившись, но спорить не стал. – Так о чём ты хотел со мной поговорить, Шинтаро? – осведомился он, сделав небольшой глоток чая.

– О Такао, – машинально отозвался Мидорима, единственной фразой отрезав себе пути к отступлению. – Он из будущего, разумеется.

Акаши невозмутимо молчал, внимательным взглядом разноцветных глаз изучая лицо Шинтаро. Изучал и ничего не говорил, как будто это не ему сейчас высказали теорию, противоречащую всем известным законам физики, разумеется. С трудом выдержав взгляд Акаши и почувствовав, что пауза затянулась, Мидорима счёл возможным продолжить:

– У меня есть доказательства, разумеется. Во-первых, вот фотография. Ей двенадцать лет. И на ней Такао, разумеется, – Шинтаро порылся в ворохе принесённых с собой листочков, протянул Акаши фото и ткнул в него пальцем. – Во-вторых, вот лыжная палка, которую он обронил тогда же, двенадцать лет назад, и которая лежала на чердаке у меня дома всё это время.

В доказательство своих слов Шинтаро выложил прямо на стол лыжную палку. Глаза Акаши слегка расширились, однако он ничего не сказал. Слушал внимательно, не возражал, но и не соглашался.

– Она из углепластика. Из углепластика, который изобрели недавно и из которого не могли делать лыжные палки двенадцать лет тому назад, разумеется. В-третьих, Такао в разговоре упомянул актёра Рассела Кроу, и сказал, что Джон Нэш получит Нобелевскую премию. Я поговорил с Кисэ, он подтвердил…

– Только не говори мне, что твой в высшей степени творческий сосед по комнате неожиданно увлёкся теорией игр, – Акаши слегка улыбнулся, сделав ещё глоток чая.

– Нет, разумеется, – ответил Мидорима, поджав губы. – Кисэ подтвердил, что на самом деле есть такой начинающий и подающий надежды австралийский актёр. Я не мог его выдумать. – Шинтаро нервно поправил очки. – Я не сумасшедший. Такао на самом деле существует. И он путешествует во времени, разумеется.

– Вот как, – отозвался Акаши.

Он откинулся на спинку стула и снова замолчал. Нет, Шинтаро не ждал от него немедленного согласия, понимая, что высказанная только что теория, больше похожая на какой-то фантастический сюжет, но хотелось какой-то более определённой реакции. Мидорима поднял глаза.

– Допустим, ты прав, Шинтаро, – словно угадав ход его мыслей, вновь заговорил Акаши. – Такао путешествует во времени. Что дальше?

– В смысле? – опешил Мидорима.

– В прямом, – ответил Акаши, снова склонившись к столу. – Что ты намерен делать? Поймать его и заставить рассказать, каким чудом ему удалось изобрести машину времени?

– Нет… – растерянно проговорил Шинтаро. – Я просто… Просто существование Такао подтвердило бы…

– Ты боишься безумия, Шинтаро? – безошибочно угадал Акаши, внимательно изучая побледневшего собеседника. – Поэтому хочешь доказать возможность путешествий во времени. Это, безусловно, лучший выход, чем провести остаток дней в психиатрической лечебнице.

– Ты всё-таки считаешь меня сумасшедшим? – в лоб спросил Мидорима.

– Я, кажется, уже отвечал на этот вопрос, Шинтаро. Если подумать, боязнь безумия – первый признак его отсутствия, – философски заключил Акаши.

– Но мне никто не поверит, разумеется, – Мидорима опустил голову.

– Это один из парадоксов науки, Шинтаро, – чуть улыбнулся Акаши. – Как только у человека появляется какая-то интересная и нестандартная теория, его сразу объявляют сумасшедшим.

– Так ты мне веришь? – с надеждой проговорил тот.

– Скажем так, я не исключаю возможности, что твоя теория может оказаться верной. – Акаши немного помолчал. – Как не исключаю и возможности, что на фото просто человек, похожий на твоего Такао. Что палку могли заменить твои родители, которые случайно сломали ту, что обронил тот самый инструктор, но не хотели тебя расстраивать, поэтому купили новую. И что фамилию актёра ты мог слышать от Кисэ, просто не придать этому значения. А потом она просто выплыла из подсознания.

Шинтаро с ужасом осознал, что тщательно выстроенная теория путешествий во времени рушится, как карточный домик, планомерно возвращая его к мысли о возможном безумии.

– Я не физик, Шинтаро, – тем временем продолжал Акаши. – Я не могу с уверенностью апеллировать к теории пространства и времени. А вот у тебя есть такая счастливая возможность. И я уверен, что если Такао действительно существует, то ты найдёшь способ это доказать.

Мидорима внимательно посмотрел на товарища: Акаши поднялся, взяв со стола свой журнал и небольшую кожаную папку для бумаг, и собрался уходить, отсчитывая в бумажнике деньги за чай.

– Мне пора, – проговорил он. – У меня встреча с научным руководителем через пятнадцать минут.

– Спасибо, что уделил мне время, – поблагодарил Шинтаро, пытаясь понять, доволен он разговором или нет.

– Не стоит, Шинтаро, – мягко улыбнулся Акаши. – Я рад, если действительно тебе помог. И я верю, что ты сможешь доказать.

Акаши вышел, дверь за ним закрылась, звякнул колокольчик. Шинтаро продолжил сидеть за столиком, изучая свои записи. Он докажет существование Такао. Он уже почти придумал, как это сделать.

========== Глава 1.7. Ремиссия ==========

Мидорима внимательно оглядел помещение, кивнул собственным мыслям и, ухватившись за оконную ручку, взобрался на подоконник. Набрав в грудь побольше воздуха, он на долю секунды прикрыл глаза и решительно распахнул окно. Холодный ноябрьский ветер тут же забрался под выбившуюся из-под ремня рубашку, скользнул обжигающим льдом по коже, взъерошил и без того растрёпанные волосы, заставил вцепиться пальцами в раму и откос. На долю секунды захватило дух. От высоты седьмого этажа, от хлынувшего в кровь адреналина, от собственной безрассудности.

Хотя какой у него был выбор? Никакого, разумеется. Он должен был доказать, что не сумасшедший. И этот вариант на самом деле был единственным. Он пришёл ему в голову ещё в процессе разговора с Акаши, на подготовку ушло ещё пару дней. И вот теперь всё было готово: аудитория была заперта изнутри, ключ покоился в переднем кармане брюк Шинтаро, а камера стояла в самом тёмном углу помещения, из которого хорошо просматривалось всё пространство, и была почти незаметна, хотя и мигала периодически красной лампочкой для индикации режима записи. Теперь оставалось только ждать появления Такао, который непременно должен был прийти, Мидорима был в этом уверен.

– Шин-чан, – с некоторым осуждением раздалось за спиной, и Мидорима облегчённо прикрыл глаза, едва заметно выдохнув. – Что это ты удумал?

– Такао, – проговорил он, неловко обернувшись.

– Слезай сейчас же! – приказал Такао, подбоченившись, сурово сдвинув брови и бескомпромиссно сверкнув глазами. – Мало, что ли, тебе случайностей, ты ещё и сам решил добавить мне работы?

– Работы? – повторил за ним Шинтаро.

– Ну конечно! – возмутился Такао. – То и дело влипаешь в какие-то неприятности, и мне приходится тебя из них вытаскивать. Но мало этого! Теперь ты решил ещё и с седьмого этажа сигануть!

– Ты… – Шинтаро поморщился, нервно поправив очки, – ты сказал «работы»? Что это значит?

– Слезай! – скомандовал Такао, красноречивым жестом показав, что ждёт Мидориму на полу. – И мы поговорим.

– Нет, – Шинтаро упрямо ухватился за оконную раму и замотал головой. – Я слезу, и ты исчезнешь, разумеется. – Он негодующе уставился на Такао.

– Ты можешь оступиться, придурок! – возмутился тот. – К тому же на улице не май месяц! Простудишься! Не глупи, слезай, и поговорим. Я не исчезну, обещаю.

– Уж лучше я рискну, – упрямо поджал губы Шинтаро. – Мне нужны ответы и ты мне их дашь.

– Ты совсем помешался со своей физикой, Шин-чан! – воскликнул Такао, сделав несколько шагов к окну. – Отвечу я на твои вопросы! Только спускайся вниз, я тебя очень прошу.

– Не двигайся! – предупредил Мидорима, выставив вперёд руку. – Я не хочу в психушку, разумеется. Уж лучше разбиться в лепёшку. – Он бросил осторожный взгляд на улицу.

– Нет гарантии, что ты разобьёшься насмерть, – вдруг совершенно спокойно проговорил Такао. – Но ноги переломаешь точно. Можешь остаться инвалидом на всю жизнь. Такой исход тебя тоже устраивает? – он прищурился, сканируя лицо Мидоримы.

– Д-да, – неуверенно произнёс тот, поморщившись от слишком живых картинок, промелькнувших перед глазами.

– Брось, Шин-чан, ты ведь этого не хочешь, – отмахнулся Такао, сделав ещё один осторожный шаг к окну. – Никто этого не хочет. Давай руку! – Он потянулся к Шинтаро. – Помнишь, как тогда, в лифте? – Такао заглянул в глаза. – Хватайся! – повторил он слова Мидоримы, произнесённые в кабине лифта три дня назад.

Шинтаро растерянно моргнул: ясные серые глаза убеждали, дарили уверенность. Он перевёл взгляд на протянутую ему раскрытую ладонь с чуть подрагивавшими пальцами. Безумно хотелось ухватиться за неё, сжать сильнее, и почему-то верилось, что этот кошмар сразу бы прекратился. Мидорима потянулся к Такао помимо воли, сглотнул и, собрав в кулак остатки здравого смысла, всё же отдёрнул руку, спрятав её за спиной.

– Нет! – сквозь стиснутые зубы процедил он, зажмурившись. – Нет! – повторил уверенно, мотнув головой.

Шинтаро не успел сообразить, когда и как Такао умудрился ухватить его за запястье всё ещё сжимавшей распахнутую оконную раму руки и со всей силы дёрнул на себя. Он потерял равновесие, беспомощно взмахнул в воздухе руками и упал на пол аудитории, придавив своим весом Такао.

– Чёрт, Шин-чан, – сдавленно прохрипел Такао, стараясь скинуть с себя тушу.

– Прости, – машинально пробормотал Мидорима, поднявшись на локтях, и замер на мгновение, уставившись на лежавшего под ним Такао.

– Может, ты всё-таки слезешь? – предложил Такао. – Или, если тебе и в самом деле так удобнее, можем поговорить лёжа.

Шинтаро вмиг покраснел, поспешно скатился в сторону и суетливо уселся. Поджилки тряслись, пальцы заметно дрожали, и голова немного кружилась, он не был уверен, что сможет сохранить равновесие стоя, поэтому предпочёл остаться на полу и поправил сползшие на кончик носа очки. Такао же напротив быстро поднялся, захлопнул окно, прекратив завывания ветра. В аудитории стало неожиданно тихо.

– Знаешь, Шин-чан, вот такого я от тебя не ожидал! – Такао потёр лицо руками и принялся расхаживать туда-сюда по аудитории, время от времени бросая гневные взгляды на сжавшегося в комок Мидориму. – Я, конечно, не слишком хорошо тебя знаю. И ты странный, разумеется, – он хмыкнул, повторив словечко Шинтаро, – но чтоб такое! – Такао мотнул головой в сторону окна. – Это уже слишком, даже для молодых одарённых учёных физиков!

– Я должен был убедиться, – тихо ответил тот, подтянув ноги к груди и обхватив их руками, словно ребёнок. – Должен был, разумеется.

– Ради всего святого! В чём убедиться? – воскликнул Такао, картинно всплеснув руками.

– В том, что я не сумасшедший, – также тихо, не поднимая головы, проговорил Шинтаро, изо всех сил стараясь, чтобы зубы не стучали друг о друга. – В том, что ты настоящий. Что всё это мне не привиделось, разумеется.

– Ну и как? – Такао остановился над ним. – Убедился? – усталым голосом добавил он.

– Не знаю, – ответил Мидорима, немного расслабившись и потерев пальцами переносицу. – Когда ты здесь, мне кажется, что всё реально. Такое нельзя выдумать, разумеется. Если бы ты был моей фантазией, ты не был бы таким… – он на доли секунды замялся, снова поправив очки, – настоящим.

– Вот уж точно, – поддакнул Такао. – Прости, конечно, но, насколько я тебя знаю, у тебя просто не хватило бы на меня фантазии.

– Но когда я думаю об этом в нормальной обстановке, – продолжил Шинтаро, пропустив мимо ушей предыдущую реплику, – мне кажется, что всё это какой-то бред. Всему этому нет разумного объяснения. Я совершенно запутался и ничего не понимаю, разумеется.

– Ох, Шин-чан, – сочувственно вздохнул Такао, опустившись перед ним на корточки. – Некоторые вещи не стоит пытаться понять. Их проще принять, как данность.

– Принять? – Шинтаро поднял на собеседника мутный взгляд.

– Да. – Взгляд Такао был внимательным, завораживающим. – Не подвергать сомнению. Не искать доказательств. Просто верить.

– Например, в то, что ты из будущего? – осторожно предположил Мидорима и тут же жадно впился взглядом в лицо Такао.

Вопреки ожиданиям Шинтаро, у того на лице не дрогнул ни один мускул, Такао не выказал ни удивления, ни смятения, ни растерянности. Только внимательно смотрел в глаза, а спустя пару мгновений мимолётно понимающе улыбнулся.

– Например, в то, что я из будущего, – кивнул он, тем самым подтвердив высказанную Мидоримой мысль.

– Значит, – растерянно моргнул тот, пытаясь справиться с захлестнувшей его волной облегчения, – значит, я не…

– Ты не сумасшедший, Шин-чан, – опередил его вопрос Такао. – Хотя на твоём месте я бы не стал всем подряд рассказывать о том, что у тебя есть приятель из будущего, который время от времени спасает твою бедовую головушку из различных переделок, – он усмехнулся и легко поднялся.

– Я не буду рассказывать, разумеется, – пробормотал Шинтаро, тоже встал, поборов слабость в ногах, и присел на ближайший стул. – Мне всё равно никто не поверит.

– Согласен, – Такао просиял и уселся на парту напротив Мидоримы. – Ты говорил, что у тебя есть вопросы. Я готов ответить на них. Но сразу должен тебя предупредить о том, что мне строго-настрого запрещено что-либо рассказывать тебе. Я не должен был говорить и то немногое, что уже разболтал, – легкомысленно хмыкнул он.

– Про Джона Нэша? – встрял Мидорима, бросив на него взгляд исподлобья.

– Про него и про Рассела Кроу, – Такао снова улыбнулся. – Глупо получилось, и влетело мне порядком, – он хохотнул, почесав затылок, как будто что-то припоминая. – А про то, что я из будущего, мне уж точно не стоило тебе говорить, – Такао вмиг посерьёзнел, и эта перемена снова озадачила Шинтаро. – Хотя, – тут же лукаво протянул Такао, хитро усмехнувшись, – ты же сам догадался, наверное, это не считается. Скажу, что не смог нагло врать тебе в глаза, – он снова просиял. – Впрочем, другого от тебя я и не ждал. Я сразу понял, что рано или поздно ты всё поймёшь. Но мне следовало отрицать всё от начала и до конца. Потому что последствия могут быть непоправимыми. – Он устало вздохнул, ссутулился и провёл рукой по волосам. – Я не самый подходящий человек для всего этого, знаешь? – Он неопределённо махнул рукой. – Вообще в этом ничего не смыслю. Я простой фотограф. И я честно не понимаю, почему они решили, что это должен был быть именно я… – он осёкся и замолчал, закусив губу, как будто испугался снова сболтнуть лишнего.

– Они? – переспросил Мидорима, поняв, что наконец в потоке сознания мелькнуло что-то, что может приоткрыть завесу тайны.

– Те, кто меня отправляет в прошлое, – неохотно пояснил Такао, отводя взгляд. – Прости, Шин-чан, я не могу сказать больше, – Такао удручённо повесил голову, – последствия…

– Но ты должен мне всё объяснить, – упрямо настаивал Мидорима, порывисто вскочив. – Кому понадобилось меня спасать? Зачем? Зачем нужно, чтобы я остался жив? – он с отчаянием уставился на Такао.

– Я правда не знаю, Шин-чан, – развёл руками Такао. – В такие вопросы меня не посвящают. Я просто делаю то, что мне велят. Меня вызывают, говорят, куда я должен отправиться и что сделать. И никогда не снисходят до объяснений. – Такао отрицательно помотал головой, всё ещё избегая взгляда Шинтаро. – Прости, я знаю очень мало, но и то, что знаю, рассказать не могу.

Мидорима отступил на шаг, разочарованно уткнувшись взглядом в пол. Всё складывалось совсем не так, как он предполагал. Да, конечно, ему удалось главное – получить подтверждение своей гипотезы и записать разговор на видео. Он очень надеялся, что техника не подвела, и планировал пересмотреть запись несколько раз, чтобы продумать линию поведения во время их следующей встречи. Но всё равно он не мог скрыть разочарования. Такао рассказал так много и в то же время ничего важного, за что можно было бы зацепиться. Хотя на что он, собственно, рассчитывал? Что Такао ему всё выложит, посвятит его в планы вершителей грядущего? Погрузившись в свои мысли, Мидорима не заметил, как Такао бросил нервный взгляд на наручные часы, нахмурился и легко соскользнул с парты.

– Послушай, я должен идти, – пробормотал он, бросив неуверенный взгляд на Мидориму. – Сегодня строго лимитировано время возврата.

– С чего вдруг такая вежливость? – автоматически ощетинился Шинтаро. – Раньше ты не давал себе труда прощаться. Просто исчезал и всё.

– Хм, – Такао склонил голову набок и, прищурившись, уставился на Мидориму. – Наверное, потому что на этот раз я на самом деле прощаюсь. На неопределённый срок.

Мидорима остолбенел, ошалело глядя в ясные глаза Такао.

– Ты больше не придёшь? – посчитал необходимым уточнить он.

– Ну да, – Такао неуверенно пожал плечами. – Больше не смогу. Там есть такое правило…

– То есть что? – перебил Мидорима, повысив голос. – Со мной больше ничего не случится? Или их, – он многозначительно кивнул головой, обозначив загадочных заказчиков, – не интересует больше моя жизнь? Я больше не нужен?

– Может, и не случится, если ты не будешь скакать по подоконникам, – огрызнулся Такао, отпрянув от нависшего над ним Мидоримы. – А может быть, ты будешь продолжать дурить, и тогда придёт кто-то другой. Одно знаю точно: я больше прийти не смогу.

– Дурить? – возмутился Мидорима. – Это не дурь, разумеется! – Он почувствовал, как руки сжимаются в кулаки. – Думаешь, я психанул? Думаешь, собирался прыгнуть?

– Было чертовски похоже на то, Шин-чан! – не остался в долгу Такао, тоже переходя на крик и возмущённо сверкая глазами. – Ты стоял на подоконнике, Шин-чан, и смотрел вниз с выражением, чёрт возьми, суицидального отчаяния на лице. Ты собирался прыгать!

– Да? – запальчиво воскликнул Мидорима, схватив Такао за грудки здоровой рукой. – А ещё я запер аудиторию на ключ и поставил камеру, чтобы записать всё, что здесь происходит. – Он ткнул забинтованным пальцем в сторону спрятанной на стеллажах камеры. – Я не собирался прыгать!