Текст книги "Время, назад! (СИ)"

Автор книги: Гениальный Идиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Мидорима её проигнорировал, решительно направившись в свою комнату и захлопнув дверь. Руки слегка подрагивали, во рту пересохло. Бережно ухватив палку обеими руками, он присел на край кровати и уставился на неё, ища подсказки.

На вид палка была совершенно обыкновенной. Видавшей виды, о чём свидетельствовала кое-где отколотая серебристая краска. Никаких опознавательных знаков, кроме высоты, которая соответствовала ростовке японца немного выше среднего. Такао был как раз чуть выше среднего, но этого было недостаточно, чтобы делать какие-то выводы. Мидорима отложил палку в сторону, сосредоточенно положил руки на колени и бросил взгляд на пришпиленную к доске фотографию.

Всему этому должно было существовать логичное объяснение, разумеется. Например, человек на снимке может быть старшим родственником Такао, скажем, старшим братом или дядюшкой. При определённом раскладе даже отцом, ведь люди в возрасте от двадцати до тридцати пяти, а иногда и сорока мало меняются внешне, особенно, если следят за питанием и регулярно занимаются спортом. Но тогда… Он вскочил и выскочил за дверь. Тогда фамилия Такао должна упоминаться в телефонных справочниках или значиться на почте.

Проверка этих гипотез довольно быстро дала отрицательный результат: среди жителей их городка не значилось ни одного Такао. Раздосадованный Мидорима возвращался домой, мысленно ругая себя за безграничную наивность, совершенно неподобающую работникам умственного труда и будущим учёным, разумеется. С чего он взял, что Такао должен быть из местных? Он мог приехать на заработки, в конце концов. К тому же, кто сказал, что его преследователь назвал настоящую фамилию. Брякнул первое, что пришло в голову, разумеется. А он, Шинтаро, и поверил.

Собственно, кроме фотографии человека, очень сильно похожего на Такао, и горнолыжной палки, которую он обронил двенадцать лет назад, у Мидоримы не было ни одной зацепки. Когда он вернулся домой, уже смеркалось, мама и сестра суетились на кухне с ужином, а отец смотрел по телевизору выпуск вечерних новостей.

– Я достал своё обмундирование, – крикнул он, когда Шинтаро поднимался по лестнице в свою комнату. – Если ты решил снова попробовать встать на лыжи, могу составить компанию.

– Спасибо, отец, я подумаю, – выдавил Шинтаро. Хотя он не хотел кататься, разумеется. Он хотел только разобраться, кто такой Такао и каким образом он мог оказаться на старой фотографии.

В комнате действительно оказалось горнолыжное обмундирование: аккуратно пристроенные у стены лыжи и три палки – та, что он откопал на чердаке, и две, вероятно, отцовские, чуть в стороне – горнолыжные ботинки и шлем, на стуле – тёплая куртка и штаны. Шинтаро слегка улыбнулся, поражаясь предусмотрительности и заботе родственников, однако мгновенно посерьёзнел, снова бросив взгляд на фотографию и палку.

Позже он и сам себе не смог объяснить, зачем, но он схватил в одну руку ненавистную палку, а в другую – одну из отцовских, Шинтаро тут же замер, похолодев. Это было странно, почти невероятно, но отцовская палка показалась ему заметно тяжелее. Мидорима поставил их обе, прислонив к стене, вдумчиво смотрел на них какое-то время, потом снова взял в руки, на этот раз поменяв местами. И снова трофейная палка оказалась легче. Почувствовав, как волосы на затылке зашевелились, Шинтаро растерянно огляделся. Острая необходимость доказать себе нормальность происходящего повела его вниз, в гостиную, где отец сморел телевизор, а сестра, закинув ноги на подлокотник кресла, уткнулась в книгу. Они синхронно подняли на него глаза, удивлённо приподняв брови, поскольку Шинтаро занимал почти весь проём двери и сжимал в обеих руках лыжные палки.

– Всё-таки решил покататься? – встрепенулся отец. – Можем выехать через полчасика, только новости досмотрю.

– Они разные, – выдавил Шинтаро.

– Братец, научная работа дурно сказывается на твоих коммуникативных навыках, – фыркнула Кимико, смерив его недоумевающим взглядом. – Чего доброго скоро будешь говорить одними междометиями.

– По весу, – посчитал нужным уточнить Шинтаро, с усилием зажмурившись. – Это заметно, даже не взвешивая их, разумеется.

– Так это все потому, – поучительным тоном начала сестра, поднявшись и забрав из рук Шинатро злосчастные палки, – что вот эта, – она подняла трофейную палку повыше, – сделана из углепластика. А инвентарь нашего папочки раритетный, из алюминия. Ты совсем не в теме современных тенденций. Углепластик – последнее слово техники. Вот только стоят они недешево. Это очевидно, разумеется.

Кимико передразнила поучительную бескомпромиссную интонацию брата, всучила ему обратно обе палки и вернулась к своему занятию. Шинтаро больше не произнёс ни слова. Его родственникам ни к чему было знать, что эта самая углепластиковая палка, которая, как утверждала сестра, являлась современной разработкой и стоила немалых денег, вот уже двенадцать лет пылилась на чердаке в их доме среди “рухляди”…

========== Глава 1.4. Кататонический синдром ==========

Желанного облегчения от поездки домой, которое обещал ему Акаши и которого Шинтаро так ждал, не наступило. Откровенно говоря, стало только хуже. Теперь он имел все основания подозревать, что страдает психическим расстройством. Иначе невозможно было объяснить все эти странности, которые с ним происходили, разумеется. Он тщательно проверил все симптомы – налицо была шизофрения, лечившаяся, если верить данным отцовского медицинского справочника, который Шинтаро кропотливо штудировал остаток выходных, заперевшись в комнате от любопытных глаз младшей сестры, чаще всего в стационаре, в полной изоляции от окружающих.

Шинтаро всегда считал себя в высшей степени разумным и логически мыслящим человеком. Он прекрасно осознавал, что в сложившейся ситуации самым логичным и правильным было бы обратиться за профессиональной помощью психиатра, разумеется. Но вопреки доводам рассудка Шинтаро решил затаиться. Как там говорил Такао? Шпионские игры? Что ж, как раз очень подходит случаю. И для этого надо было создавать видимость нормального поведения, стараться не давать поводов близким, друзьям и знакомым в чём-то его подозревать. С родными было всё довольно просто – он жил от них достаточно далеко и верил, что в течение еженедельного звонка домой сможет найти отвлечённые темы для разговора и звучать так, чтобы не вызвать никаких подозрений. Знакомые по университету и так считали его странноватым, и он вынужден был признаться, что с трудом мог представить себе, что ещё ему следует сделать, чтобы навести их на определённые мысли. Друзей у него почти не было, кроме Акаши. Именно в этом и была основная проблема, ведь Мидорима успел весьма неосмотрительно рассказать своему единственному другу слишком много лишнего.

В соответствии со сделанными выводами и составленным планом действий по возвращении из Нагано Мидорима почти ни с кем не общался, а встреч с Акаши так и вовсе избегал, ссылаясь на высокую занятость в лаборатории, где он проводил испытания полупроводников. По истечении трёх дней после возвращения Шинтаро даже слегка успокоился, убедив себя, что никто его ни в чём не подозревает, разумеется. Жизнь, казалось, вернулась в привычное русло: занятия, работа в лаборатории до позднего вечера, затем поиск материалов для будущей диссертации в университетской библиотеке, душ и сон. К моменту отбоя Шинтаро был таким уставшим, что даже спал спокойно, без тревожных снов.

Воодушевившись, он решил немного разнообразить свой аскетичный досуг: обменялся ничего не значащими приветственными фразами с сокурсниками за обедом в столовой, поинтересовался результатами исследований знакомого аспиранта с кафедры, почтительно поздоровался с преподавателями. Случайно столкнувшись в коридоре с Акаши, даже поддержал высокоинтеллектуальную беседу о своей поездке домой и последних успехах в течение трёх минут, а затем гордо удалился в лабораторию. Одним словом, Шинтаро решил обо всём забыть, как будто этого и не было, а проблемы с психикой, если они и были, он сможет преодолеть самостоятельно. Нет причин паниковать и нужды что-то предпринимать в ближайшее время, разумеется.

В пятницу вечером Мидорима был в приподнятом настроении. Вот уже третий час он находился в лаборатории и проводил исследования. Работа захватила его настолько, что он забыл обо всём. Желудок неприятно заурчал, напоминая о том, что интенсивная работа мозга требует дополнительного питания, и Шинтаро уже решил направиться перекусить и даже поискать Акаши и пригласить его присоединиться, если он не занят. Вот только проведёт ещё одно испытание для ровного счёта, чтобы всего получилось двадцать пять.

В последний раз расположив в электрической цепи образец карбида кремния, Шинтаро отошёл к столу, намереваясь подключить источник тока и приготовившись записать результат. Дежавю настигло за два шага до цели, пустив по телу волну дрожи. «Кататонический синдром», – промелькнул в голове ещё один симптом шизофрении, но Шинтаро намеренно не оборачивался по сторонам, стиснув зубы и силясь унять дрожь в мигом похолодевших пальцах. Возможно, именно от того, что пальцы вспотели и дрожали, всё и произошло. Электрическую цепь замкнуло, и для Мидоримы свет погас в прямом и переносном смысле.

***

– Шин-чан! Шин-чан! – смутно знакомый голос едва прорывался, словно уши были забиты ватой. – Чёрт! Неужели опоздал? Да очнись же ты!

Щёки обожгло ударом, и Мидорима обессиленно застонал.

– Живой? Живой! – Шинтаро почувствовал, как его тряхнули за плечи. – Ну давай, открывай глаза! Посмотри на меня!

Мидорима повиновался, с усилием разлепив веки. Пришлось немного поморгать, чтобы в скудном резервном освещении разглядеть склонившегося над ним Такао: ясные серые глаза были испуганными, выражение лица при этом – решительным.

– Ты как? – Цепкие пальцы сжали его плечи, и Мидорима поморщился. – Где болит? – Такао чуть отстранился, чтобы осмотреть повреждения.

– Рука, – просипел Шинтаро, чуть приподняв левую руку, которая как будто горела.

– Рука на месте, – усмехнулся Такао. – Прости, дурацкая шутка! Я просто… Так вот почему… – Он замер на секунду, оторвав взгляд от руки и посмотрев Мидориме в глаза, и тут же сменил тему: – У тебя ожог. Надо вызвать неотложку, – он замялся. – Тебе придётся сделать это самому, знаешь? Никто не должен знать про меня.

Шинтаро только помычал в ответ, стараясь отвлечься от сильного жжения в пальцах, Такао поддержал его под спину, пока он садился, затем метнулся к столу у двери, схватил телефонный аппарат и, неловко вытянув по счастью длинный провод, поставил его на пол рядом с Шинтаро, а сам присел напротив.

– Надеюсь, телефон службы спасения не изменился, – нервно хихикнул он, споро нажимая кнопки на аппарате. – Держи! – Такао протянул Мидориме трубку, в которой уже был слышен женский голос, интересовавшийся, чем помочь.

– Меня зовут Мидорима Шинтаро, мне требуется медицинская помощь.

Мидорима ёмко и на удивление спокойно описал ситуацию, не переставая смотреть в глаза сидевшему напротив Такао. Собственный голос казался чужим, а всё происходившее – показанным на экране. Такао улыбался странной, невесомой улыбкой, пока Шинтаро вызывал спасателей, потом принял из его рук трубку и положил её на аппарат.

– Я посижу с тобой немного, пока не приедет скорая, – проговорил он, поставив телефон на место. – Может, хочешь чего-нибудь? Воды?

– При ожогах электричеством нужно давать горячий чай, разумеется, – автоматически процитировал Шинтаро мгновенно всплывшие в голове правила техники безопасности в лаборатории.

– Прости, не подготовился, – хмыкнул Такао, бросив на него косой взгляд. – Электричества по ходу нет во всём крыле – я, видать, попортил что-то, пока рубильник отключал. Так что если у тебя нет с собой термоса, ну или газовой горелки, чай тебе обеспечить не смогу. – Он виновато развёл руками. – Что ещё входит в первую помощь при электрических ожогах? – Такао снова нервно хихикнул.

– До приезда врачей необходимо обеспечить пострадавшему полный покой в тёплом помещении, дать успокоительного, например, настойку валерианы, снять или расстегнуть стесняющую движения одежду, нельзя оставлять пострадавшего без присмотра, – монотонно продолжил цитировать Мидорима, не сводя с Такао внимательного взгляда.

– Хм, – хмыкнул Такао, явно ощущая себя неловко под пристальным взглядом Мидоримы. – Ну, ты и так лежишь, и тут довольно тепло, верно? Валерьянку я с собой не прихватил, а с одеждой… уже, – он пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся, скользнув взглядом по рубашке Мидоримы.

Шинтаро опустил взгляд – его рубашка на груди была расстёгнута, при этом нескольких пуговиц недоставало.

– Ну прости, – смущённо почесал затылок Такао, – ты был в отключке, и мне показалось, что ты совсем не дышал, вот я и… перестарался немного. Надеюсь, это не единственная твоя рубашка.

– Не единственная, разумеется, – ответил Мидорима, запахивая рубашку.

– Да, и я не уйду, пока не придут врачи, так что половину рекомендаций мы выполнили, – заулыбался Такао, и его лицо удивительным образом преобразилось от этой улыбки.

– Какие рекомендации? – переспросил Шинтаро, нахмурившись.

– Первая помощь, помнишь? Ты же сам только что сказал, – Такао выставил вперёд указательный палец в обвинительном жесте.

– Да, – Мидорима зажмурился и поправил очки правой рукой, отчего жест показался каким-то неестественным, надуманным. – Послушайте, Такао…

– Эм, давай на ты, что ли? – перебил тот. – Я же тебе только что пару оплеух отвесил, чтобы привести в чувство. Ну и рубашка. Думаю, вежливость и приличия уже не про нас, как считаешь?

– Без разницы, разумеется, – терпеливо проговорил Мидорима, поморщившись от потока слов. – Я хотел кое-что спросить у вас… у тебя.

– Ох уж эти твои вопросы, – притворно вздохнул Такао. – Ну, давай, спрашивай!

– Ты ведь… – Шинтаро с сомнением посмотрел на усевшегося на стол Такао, тот болтал скрещенными у лодыжек ногами и смотрел на Шинтаро с любопытством. – Тебя нет, – уверенно произнёс Мидорима.

– То есть как? – изумился Такао, на всякий случай посмотрев на собственный руки.

– Ты порождение моего больного рассудка, – выдал Мидорима. – У меня шизофрения, я понял.

– Хорошо хоть не антинаучный бред, – хохотнул Такао. – Нет уж, Шин-чан, – он спрыгнул со стола, подошёл ближе, уселся на корточки и заглянул в глаза. – Я есть.

Его лицо было настолько близко, что фокусировать зрение было довольно трудно, живые, подвижные черты слегка расплывались. Но серые глаза было видно хорошо, они смотрели внимательно, с едва заметной иронией и озорством, но так уверенно и прямо, что Мидорима не мог ничего с собой поделать. Он верил. Такао был, разумеется.

– А теперь мне пора, – Такао поднял вверх указательный палец. – Слышишь? – Вдалеке послышалась сирена. – Это за тобой.

Он подмигнул Мидориме, легко поднялся и отошёл на пару шагов. Шинтаро поневоле посмотрел в окно лаборатории, сквозь которое в помещение проникал мигающий синий свет, а когда вернулся взглядом к Такао, его уже не было – просто растворился в воздухе.

***

Молоденькая медсестра поставила на тумбочку стакан воды, улыбнулась ему ласковой улыбкой, которая никак не попадала под определение дежурной, продемонстрировала, где находится кнопка экстренного вызова, и вышла из палаты. Шинтаро откинулся на подушки и прикрыл глаза. Лежавшая на животе поверх одеяла забинтованная левая рука начала болеть: вероятно, прекратилось действие местной анестезии, которую использовали парамедики, забравшие его на скорой помощи. Шинтаро вздохнул. Травма была не слишком значительной, однако доктор Ямато сказал, что, вероятнее всего, останутся рубцы, к тому же, ему придётся воздержаться от продолжения опытов в лаборатории в ближайшие несколько дней. Также предстояло позвонить родителям и успокоить их, пока до них не дошли новости. Шинтаро мысленно похвалил себя за то, что изменил информацию своего «экстренного контакта», заменив отца на Акаши.

– Как твоё здоровье, Шинтаро? – лёгок на помине, Сейджуро остановился в проёме матовой больничной двери, чуть склонив голову к плечу и внимательно глядя на товарища.

– Спасибо, неплохо, – отозвался Мидорима севшим голосом и тут же метнулся взглядом к тумбочке, на которой медсестра оставила воду.

– Рад слышать, – оказавшийся проворнее Акаши протянул ему стакан. – Что с рукой?

– Электрический ожог, – ответил Мидорима уже увереннее, чуть приподняв забинтованную руку. – Врач говорит, что ничего серьёзного, через пару недель всё восстановится.

– Это прекрасно, – кивнул Акаши, отошёл к окну и повернулся спиной, сунув руки в карманы. – Рад, что ты отделался лёгким испугом.

– Да, мне сильно повезло, – подтвердил Шинтаро. – От замыкания выбило пробки, это и спасло меня. Я потерял сознание только на несколько секунд, потом сразу вызвал скорую, разумеется.

Он чувствовал себя неуютно, тараторил, как младшеклассник, сообщая никому не нужные и не во всём правдивые подробности происшествия.

– Прости, что пришлось потревожить тебя в такой поздний час из-за такого пустяка, – добавил он наконец, надеясь тем самым сменить тему.

– Не стоит извиняться, – Акаши обернулся к нему и едва заметно приподнял уголки губ. – Для чего же ещё нужны друзья?

– Спасибо, – выдавил Мидорима.

– Мне показалось, или ты и в самом деле избегаешь моего общества последнее время, Шинтаро? – вдруг спросил Акаши, снова повернувшись спиной.

– Просто было много работы, разумеется, – принялся оправдываться Мидорима, покраснев до корней волос и поспешно опустив взгляд. – И я как раз хотел пригласить тебя на ужин сегодня, но вот…

– Будь осторожен с переработками, это негативно сказывается на твоём здоровье, – Акаши вновь обернулся через плечо и многозначительно посмотрел на повреждённую руку. – Кстати, доктор Ямато сказал, что по всем показаниям тебя могут выписать прямо сейчас. Однако он считает, что лучше переночевать в больнице. Если, конечно, у тебя нет возражений.

– Я бы предпочёл вернуться в кампус, – проговорил Шинтаро, неосознанно легонько поглаживая забинтованную руку.

– Если так тебе будет лучше, – неопределённо пожал плечами Акаши и, дождавшись кивка Мидоримы, продолжил: – Тогда я попрошу подготовить бумаги и подвезу тебя.

Шинтаро облегчённо выдохнул. Он стремился вернуться не в кампус, он хотел попасть обратно в лабораторию, разумеется. Эта идея пришла ему в голову, пока его везли в больницу. По настоянию его научного руководителя, все проводимые эксперименты и исследования в лаборатории кафедры записывались на видео. И прямо перед началом сегодняшних опытов Шинтаро проверил исправность оборудования и наличие кассеты в записывающем устройстве. Он лично нажал на кнопку «запись». А значит, всё, что происходило в помещении после, было зафиксировано на плёнке. И все проведённые опыты, и замыкание, и то, как Мидорима потерял сознание на несколько секунд, и как появился Такао, и как он внезапно исчез, словно растворившись в воздухе. Эта запись была доказательством, разумеется. И Шинтаро непременно должен был её получить. В такой поздний час на кафедре и в лаборатории никого, кроме него, не было. Его коллеги вообще редко работали допоздна, стараясь укладываться в рабочее время и лелея баланс между личной жизнью и работой, а значит, никто не мог забрать кассету, она всё ещё была там.

В машине молчали. Акаши сосредоточенно следил за дорогой, Мидорима разглядывал пролетавшие мимо огоньки и мысленно подгонял время, чтобы поскорее взять в руки доказательство своей полной вменяемости. Или абсолютного сумасшествия. Как повезёт. Эта мысль заставила Шинтаро похолодеть. По всей видимости, он также сильно побледнел, потому что Акаши чуть притормозил и бросил на товарища обеспокоенный взгляд.

– С тобой всё в порядке, Шинтаро? Может быть, стоит вернуться в больницу?

– Нет-нет, я в норме, разумеется, – поспешно отозвался тот. – Просто устал немного.

– Сейчас ляжешь спать и отдохнёшь. – Акаши свернул на дорожку, ведущую к общежитию.

– Вообще-то я хотел заехать в лабораторию, – засуетился Шинтаро.

– Зачем? – в глазах Акаши было искреннее непонимание.

– Мне нужно забрать видеозапись моих экспериментов, – твёрдо произнёс Мидорима.

– Ты сможешь сделать это завтра с утра, – парировал Акаши. – Когда отдохнёшь, и тебе станет лучше.

– Нет, я должен забрать её сейчас, – слишком резко проговорил Шинтаро и, заметив недоумённый взгляд товарища, пояснил: – Эта запись очень важная, я не хочу, чтобы она попала в чужие руки.

– Шинтаро, помилуй, кому ещё может понадобиться запись лабораторных исследований полупроводников? – поинтересовался Акаши. – Её никто не возьмёт. Завтра её посмотришь.

– Я должен сделать это сегодня, – упрямился Мидорима.

– Мне кажется, ты что-то не договариваешь, – спокойно проговорил Акаши, сканируя взглядом вмиг покрасневшего товарища. – Не хочешь поделиться?

– На этой записи должен быть Такао, – еле слышно сдался Шинтаро.

– Такао? Кто такой Такао? – уточнил Акаши, сведя на переносице тонкие брови.

– Тот человек, мой преследователь, – потупив взгляд, пояснил Мидорима.

– Вот как, – без каких-либо эмоций протянул Акаши, тем не менее сворачивая в сторону лабораторного корпуса. – Вижу, что во время поездки домой ты совсем не отдохнул, Шинтаро.

Мидорима больше не сказал ни слова, пока они парковали машину возле самого входа на абсолютно пустой парковке, пока просили охранника пропустить их в виде исключения, пока шли по пустым тёмным коридорам. Открыв ключом лабораторию, Мидорима бросился к закреплённой на триподе видеокамере. Ячейка для кассеты была пуста.

========== Глава 1.5. Амбивалентность ==========

Двери лифта плавно закрылись, и тут Мидорима с досадой вспомнил, что всегда поднимался в лабораторию на пятый этаж пешком по лестнице, чтобы не терять физической формы при в общем-то сидячем образе жизни. Он сжал челюсти, мысленно чертыхнувшись, и даже потянулся к кнопкам лифта, но сам себя остановил: в конце концов, один раз ничего не изменит. Опершись руками о блестящий поручень, расположенный по периметру лифта, он прислонился к стене и принялся изучать взглядом кнопки лифтовой панели, ожидая нужного этажа.

Последние несколько дней после появления Такао в лаборатории он чувствовал себя загнанным в угол. Уровень стресса возрос до такой степени, что Шинтаро стал ужасно раздражительным, забывчивым и рассеянным. Ему нужно было снять напряжение, отдохнуть, как много раз советовал ему Акаши. Вот только отдыхать не получалось. Едва мозг Мидоримы освобождался от мыслей об учебе и исследованиях, как голова заполнялась пространными рассуждениями о его возможном сумасшествии. Мидорима бережно хранил в шкафу лыжную палку и испорченную рубашку, словно музейные экспонаты. Долгое время мог их рассматривать или просто бесцельно пялиться, бесконечно прокручивая в голове все состоявшиеся до настоящего момента диалоги с Такао.

Небрежный, взбалмошный, неуёмный Такао не шёл у него из головы, даже снился по ночам, доверительно заглядывал в глаза, хитро улыбался и настаивал на том, что он, разумеется, существует. Шинтаро старался загрузить себя работой, не спать как можно дольше и вымотаться настолько, чтобы потом просто отрубиться, почти потерять сознание и больше не видеть эти реальные до жути сны, после которых он просыпался в холодном поту. Он практически перестал есть, начал вздрагивать от громких звуков и разучился верить самому себе.

Когда зазвучала сирена, жалобно мигнули кнопки лифтовой панели, и кабина чуть вздрогнула, а затем остановилась, Мидорима не испугался и даже не удивился. Он даже не мог сказать, что испытывал беспокойство. Он знал, что произойдёт дальше. И, к своему стыду, чувствовал приятное волнение, как будто предвкушал встречу. А ещё он смотрел во все глаза, чтобы не пропустить момент, когда Такао появится в кабине лифта. Он хотел знать, как это будет. Материализуется ли тот из воздуха или выпрыгнет из пространственной дыры? Однако всё оказалось куда прозаичнее. На крыше лифтовой кабины послышалась странная возня, Мидорима запрокинул голову, и в тот же момент крышка люка на потолке откинулась, и он увидел Такао на фоне кабелей и проводов, покрывавших стены лифтовой шахты.

– Привет, Шин-чан! – Такао поднял в воздух два растопыренных буквой «V» пальца.

– Такао, – поприветствовал Мидорима, странным образом испытывая облегчение от вида своего спасителя.

– Рад меня видеть? – хитро усмехнулся Такао.

Мидорима не ответил, только потупился, потому что, как бы глупо это ни звучало, но он в самом деле был рад, но признавать этого не хотел ни при каких обстоятельствах.

– У вас тут пожар, знаешь? – принялся тараторить Такао, мгновенно повышая степень раздражения Мидоримы до предела, однако пришлось признать, что это отвлекало от лёгкого запаха дыма, заполонившего кабину, и воя пожарной сигнализации. – Ты наверняка знаешь все правила безопасности и на этот случай, верно? – Он подмигнул послушно кивнувшему Шинтаро. – Значит, мне не придётся тебе рассказывать, что застрять в лифте во время пожара – хуже не бывает. Эта стальная коробка может стать твоей ловушкой, – поучительно закончил тираду Такао, кажется, процитировав какую-то социальную рекламу.

– Я это знаю, разумеется, – отозвался Мидорима, поправив очки привычным жестом.

– Как рука, кстати? – Такао впился цепким взглядом в длинные перебинтованные пальцы, а затем снова посмотрел в глаза, и Мидорима был готов поклясться, что за искорками озорства разглядел неподдельное беспокойство.

– Терпимо, – поджал губы Шинтаро, с усилием отводя взгляд: что-то было такое в глазах Такао, что заставляло смотреть в них, почти не моргая.

– Ты какой-то неразговорчивый сегодня! – недовольно наморщил нос тот, криво усмехнувшись, и просунул голову в кабину, принявшись шарить взглядом по стенкам лифта, время от времени изучая что-то и на крыше кабины. – Что даже не станешь донимать вопросами? Больше не ставишь под сомнение моё существование?

– Разве ты не должен меня спасти? – раздражённо буркнул Мидорима. – Или ты пришёл, чтобы просто почесать языком?

– Что за пользовательское отношение? – возмутился Такао. – Раньше ты таким не был, заметь! Выходит, даже не скучал по мне? Ни вот столечко?

Такао иронично прищурился и показал размеры «скучания», почти соединив большой и указательный пальцы. Мидорима снова отвёл взгляд и почувствовал, как щёки заливает румянец. Разумеется, он совершенно не понимал, почему Такао находил удовольствие в том, чтобы испытывать его терпение, выводить из себя, выбивать из зоны комфорта. И вообще, почему этот насмешливый взгляд и ироничный прищур действуют на него именно таким не поддающимся логическому объяснению образом: заставляют смущаться и краснеть?

– Итак, что мы имеем? – Такао сменил тон на деловитый. – Кабина застряла между этажами. Если сможем открыть двери, будет маленькая лазейка под самым потолком. Ты худой, – он смерил Шинтаро оценивающим взглядом, – должен пролезть. – Такао исчез на несколько секунд, затем появился снова и поинтересовался: – Не пробовал открыть двери изнутри?

– Нет, – честно признался Мидорима и с некоторым облегчением подошёл к дверям, ведь, занявшись делом, он снова мог перестать думать. – Не успел. Ты появился почти сразу, разумеется. – Он попытался раздвинуть створки, но они не поддались.

– Попробуй вот этим. – Такао бросил на пол какой-то стальной инструмент изогнутой формы. – Должно помочь.

Мидорима послушно взял загогулину в руки и, просунув между створками, использовал в качестве рычага. Двери послушно разъехались, однако взгляд упёрся в стену, лишь под самым потолком кабины были видны плотно закрытые двери, которые вели на этаж. Мидорима удручённо вздохнул.

– Не переживай, Шин-чан! Теперь мой выход, – усмехнулся Такао, забрал протянутый Шинтаро инструмент и снова исчез из поля зрения.

Через несколько минут, заполненных кряхтением и неопределёнными звуками, двери на этаж разъехались, явив взору Мидоримы вид на стену лифтового холла четвёртого этажа.

– Ну-ка, Шин-чан, – Такао снова появился в проёме люка. – Попробуй дотянуться до лазейки.

Шинтаро подпрыгнул и ухватился за самый край, однако пальцы соскользнули, он не смог удержаться и упал на пол кабины, приземлившись не слишком удачно на подогнувшиеся ноги. Нахмурив брови, он тот час же предпринял вторую попытку, на этот раз использовав в качестве опоры гладкий поручень, но ноги с него соскальзывали – пришлось отказаться от этой затеи тоже. Глубоко вздохнув, Шинтаро поднял растерянный взгляд на Такао.

– Сейчас помогу, – отозвался тот.

Жестом показав, чтобы Мидорима отошёл в сторонку, Такао, повисев пару секунд на краю люка, слегка покачиваясь, мягко спрыгнул внутрь и выпрямился, откинув с лица длинную тёмную чёлку.

– Давай-ка я тебя подсажу, Шин-чан, – он чуть присел, сцепив перед собой руки в замок. – Держись за плечи, ногу сюда и всё получится, – инструктировал он.

Мидорима послушно выполнял все указания, запоздало осознавая, что тело слушается его неохотно, словно конечности были сделаны из ваты. Положив руки на плечи Такао, он в очередной раз изумился, ощутив тепло чужого тела сквозь ткань футболки, а когда попробовал опереться на сцепленные руки Такао, почувствовал, как напряглись мышцы под его пальцами. Галлюцинации не могут быть настолько реальными, разумеется. Или могут? Упрямо тряхнув головой, Шинтаро оттолкнулся от пола второй ногой, стараясь не прикасаться к Такао больше, чем требовали обстоятельства, как будто это могло ещё спасти его рассудок. Но сколько он ни старался, чёрные волосы всё-таки чиркнули по щеке, на доли секунды Такао ткнулся лбом в его плечо, стремясь сохранить равновесие только что сформированной скульптурной группы, в ноздри ударил свежий запах чужого шампуня. Шинтаро замер на секунду, боясь, что Такао услышит, как громко стучит непослушное сердце, потом, почувствовав едва заметный разрешающий кивок, выпрямился, осторожно потянулся и без проблем ухватился за край спасительного окошка.

– Теперь попробуй подтянуться, – сдавленным голосом скомандовал Такао. – Если трудно, можешь опереться на плечи.

Стараясь отвлечься, Мидорима подумал, что со стороны они смотрелись комично, разумеется. Такао был на пару десятков сантиметров ниже Шинтаро, сложно было утверждать наверняка, однако он не производил впечатления крепкого, мускулистого парня, скорее его можно было назвать худощавым, в крайнем случае, жилистым. Их тандем смотрелся бы более органично, если бы Мидорима подсаживал Такао, а не наоборот, хотя какая, к дьяволу, разница, если всё это, возможно, порождение его больного рассудка?