Текст книги "Время, назад! (СИ)"

Автор книги: Гениальный Идиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Это настоящий Такао, разумеется, – принялся убеждать Шинтаро. – Его вижу не только я. Он фотограф, приходил сегодня утром с корреспондентом, который брал у меня интервью. Он на самом деле из этого времени, разумеется.

– Почему ты так в этом уверен? – спокойно осведомился Акаши, откинувшись на спинку и покручивая на пальце дорогой перстень.

– Всё сходится, – Мидорима приготовился перечислять проанализированные сегодня со всех сторон аргументы. – Он работает фотографом, носит ретро-футболки. Все события, о которых он упоминал тогда, уже произошли. У него даже куртка та же самая, разумеется. На ней пятно от соевого соуса повыше нагрудного кармана. Он прыгал из этого времени, разумеется, – сбивчиво тараторил Шинтаро, удивляясь самому себе. Он чувствовал, как его бросало то в жар, то в холод, как руки чуть подрагивали, а дыхание сбивалось, словно в предвкушении. Этого не было так давно, что он и забыл, насколько сильны были законсервированные на двадцать пять лет чувства.

– Допустим, всё так, – кивнул Акаши и, несколько секунд помолчав и подумав, снова склонился к столу, и посмотрел на Шинтаро цепким, внимательным взглядом, словно стремился уловить взглядом каждое движение и реакцию на его слова. – Тогда, я думаю, ты понимаешь, какой напрашивается вывод. И, надо сказать, этот вывод видится мне очень, очень интересным. Я давно говорил тебе, что пора.

Акаши не сказал ничего конкретного, но Шинтаро чувствовал, что товарищ угадал его мысли в точности, и от этого как всегда стало немного не по себе, но Мидорима уже привык. В том, что Акаши станет одним из самых влиятельных людей в стране именно за счёт своей удивительной способности анализировать и просчитывать наперёд мысли и действия людей, Шинтаро никогда не сомневался. Вот и теперь Акаши с безупречной точностью и на удивление быстро угадал цепочку логических рассуждений самого Мидоримы: если Такао из этого времени, из 2015 года, – тот самый Такао, которого он видел тогда, в 1990, то единственным человеком, который мог бы в текущих условиях отправить Такао в прошлое, был он сам, профессор Мидорима Шинтаро. Эта идея посетила его внезапно, но все кусочки головоломки складывались настолько правильно и быстро, что ему самому не верилось. И становилось отчего-то страшно от такой очевидности.

– Она ещё не готова, – быстро воскликнул Шинтаро, вскочил и прошёлся к окну и обратно. – Я не могу, не могу испытывать её на людях, разумеется! Не могу испытывать её на Такао.

– Почему нет? – спросил Акаши, проследив за ним взглядом. – Ты проводил многолетние эксперименты и подтвердил, что это не опаснее, чем летать на самолёте.

– Дело не только в безопасности, разумеется, – нахмурился Шинтаро. – Это рушит всю теорию времени, ты понимаешь?

– А если напротив, возвращает всё на свои места? – возразил Акаши. – Я не физик, конечно, и не могу рассуждать обоснованно, но почему ты не допускаешь возможности, что это должно было произойти, Шинтаро? Для того чтобы ты изобрёл машину времени сейчас, ты должен был повстречать Такао в девяностом.

– Этого не может быть. Время – вектор, разумеется, – проговорил Шинтаро и, схватив, со стола карандаш и лист бумаги, начертил ровную стрелку. – На этом строится классическая теория времени, – добавил он. Его собственное представление было иным, разумеется, но Акаши он предпочёл озвучить общепризнанные факты.

Акаши с минуту изучал стрелку внимательным взглядом, затем перехватил у Шинтаро карандаш и легко нарисовал вокруг прямого вектора изогнутую спираль.

– Что если так? – он поднял на Шинтаро глаза.

Мидорима сглотнул и рухнул в кресло, сняв очки и потерев пальцами глаза. Акаши снова понял. Шинтаро думал об этом. Предполагал. Даже был уверен. Наблюдал экспериментально. Несколько спонтанно проведённых опытов с животными показывали, что не только прошлые события меняют будущее, но и события из будущего меняют прошлое. Например, случайно обнаруженные на двери в комнате для экспериментов следы когтей получали объяснение только на следующий день, когда Шинтаро просматривал запись и видел, как запертая в комнате собака царапала эту дверь лапой.

Время уже более пяти лет представлялось самому Шинтаро спирально изогнутым вектором. В точности таким, как нарисовал Акаши.

– Так ты рассматривал подобный вариант, – удовлетворённо кивнул Акаши.

– Это то, как я себе вижу время последние пять лет, – подтвердил Мидорима, не отрывая руки от глаз.

– Тогда за чем же дело стало? – спросил Акаши, принимаясь разливать по фарфоровым чашкам заварившийся чай.

– Я боюсь всё испортить. Боюсь вмешиваться во время, разумеется, – признался Шинтаро, вновь надев очки. – Это может быть опасным.

– Тогда ты тем более должен отправить Такао в прошлое, – Акаши слегка прищурился, – кто знает, чем закончилось бы твоё выступление на конференции тогда. И опыт с полупроводниками. – Он помолчал. – На мой взгляд, всё выглядит логично, Шинтаро. Если ты не хочешь вмешиваться во время, ты должен в точности повторить то, что происходило в каждое из появлений Такао в прошлом. Тогда спираль замкнётся. Ты ведь точно знаешь, что он там был. И уж кому как не тебе помнить, когда и при каких обстоятельствах Такао появлялся в твоей жизни.

– Повторить, – задумчиво проговорил Шинтаро.

– Повторить, Шинтаро, – кивнул Акаши, сделав глоток и посмотрев на Шинтаро поверх чашки с лёгкой улыбкой в разноцветных глазах.

– Что? – спросил Мидорима. – Что ты так на меня смотришь, разумеется?

– Ничего. Узнаю тебя прежнего. Ты помолодел лет на пятнадцать, Шинтаро.

***

Такао в кабинете Акаши смотрелся комично. Секретарша, смерив напоследок явно высокомерным взглядом оранжевую куртку и протёртые джинсы, скрылась за дверью, а Такао продолжал мяться на пороге, украдкой разглядывая потолки и дорогущую мебель. Шинтаро стоял у окна, стараясь смотреть на горевший огнями Токио, а не на Такао. Идея по-прежнему вызывала у него смутное беспокойство, однако, видя его нерешительность, Акаши взял дело в свои всемогущие руки – отдал распоряжение разыскать Такао и навести о нём справки. В результате через три часа на столе у него лежала едва ли не полная биография, включая медицинскую карту, а самого Такао обещали привести его к нему на ковёр в тот же вечер.

– Проходите, Такао, – пригласил Акаши, и Казунари, неловко поёжившись и зачем-то вытерев ноги, подошёл к столу. – Присаживайтесь. – Такао послушно сел. – Меня зовут Акаши Сейджуро. С профессором Мидоримой, я полагаю, вы знакомы.

– Здравствуйте, Акаши-сан. Здравствуйте, Шин-чан, – Такао помахал ему рукой, а Шинтаро хватило только на то, чтобы кивнуть, а так хотелось подойти и обнять. – Такао Казунари, – запоздало представился он и улыбнулся. – Можно просто Казу.

– Что ж, Казунари, – начал Акаши, и голос его стал уверенным, вежливым, но вместе с тем не терпящим возражений. Шинтаро за почти тридцать пять лет знакомства этот тон знал предельно хорошо, ему сложно было сопротивляться. – Я пригласил вас, чтобы предложить работу.

– Ого! – расплылся в улыбке Такао. – Фотосессию хотите? Для какого-нибудь важного делового журнала? Я как раз захватил с собой фотографии, которые снимал сегодня у вас, Шин-чан. Редактор выбрал самые банальные, а мне хотелось вам показать… – он начал было рыться в сумке.

– Это не касается фотографии, – прервал Акаши, и Такао мгновенно замолчал, переводя недоумённый взгляд с Мидоримы на Акаши и обратно.

– Но я больше ничего не умею, – мгновенно улыбнулся он и почесал затылок. – Отчим говорит, бездарь. Он сначала хотел из меня врача сделать и к себе в клинику пристроить, но потом понял, что из меня даже санитара не выйдет, и он спасёт в три раза больше жизней, если позволит мне университет бросить, – он хохотнул, но, увидев, что рассказ собеседника совсем не забавляет, на несколько секунд примолк. – Короче, он на мне крест давно поставил и взялся за сестру, а маме, по большому счёту, всё равно, чем я занимаюсь, лишь бы мне нравилось, так что… я просто фотограф, знаете? Я даже не знаю, чем мог бы вам и Шин-чану помочь.

«Я не самый подходящий человек для всего этого, знаешь? Вообще в этом ничего не смыслю. Я простой фотограф. И я честно не понимаю, почему они решили, что это должен был быть именно я…» – всплыло в памяти Шинтаро, и он нахмурился, вздохнув: всё будто бы повторялось, лишний раз доказывая неизбежную правильность происходящего.

– Вы хотите заработать, Такао? – прервал поток мыслей Акаши. У Шинтаро было чёткое ощущение, что это не совсем та манера, в которой Акаши привык общаться с деловыми партнёрами. Вернее, совсем не та.

– А кто ж не хочет? – пожал плечами Такао. – Мне камера новая нужна, и к велику причиндалов, и…

– Сколько вы получаете за свою работу в редакции? – уточнил Акаши, в очередной раз прервав поток мысли.

– Ну, от фотосессии к фотосессии по-разному, но на круг выходит около ста тысяч йен в месяц, – подняв глаза к потолку.

– Я предлагаю вам три миллиона, – проговорил Акаши, и Такао мгновенно поперхнулся воздухом, закашлявшись. – Я предлагаю вам три миллиона за то, что вы поможете профессору Мидориме испытать одно изобретение.

– Ээээ… – протянул Такао, взглянув на Мидориму. – Побыть подопытным кроликом за три миллиона йен?

– Это неопасно, разумеется, – вступил Шинтаро, нервно поправив очки, – не опаснее чем летать на самолёте.

– А что надо будет делать? – уточнил Такао. – Агрегат какой-то на себе испытывать?

– Условия контракта не предполагают, что вы будете задавать дополнительные вопросы, – уточнил Акаши. – Вы просто будете выполнять то, о чём будет просить вас профессор Мидорима, в течение месяца, то есть до двадцать первого ноября этого года. Будете его безукоризненно слушаться. И всё. И получите за это три миллиона.

«Я просто делаю то, что мне велят. Меня вызывают, говорят, куда я должен отправиться и что сделать. И никогда не снисходят до объяснений», – вновь вспомнил Мидорима и сжал кулаки, вновь отвернувшись к окну, чтобы не видеть раздумий Такао. Пальцы дрожали. Шинтаро одновременно и ждал, и боялся, что он откажется. И про себя просил, просил, чтобы…

– Наверное, это будет интересно, – серьёзно проговорил Такао. – Шин-чан, вы ведь не будете меня ни о каких гадостях и непристойностях просить, правда? – мгновенно улыбнулся он, посмотрев на Мидориму.

– Нет, разумеется, – вспыхнул Мидорима, отвернувшись. – Это научный эксперимент.

– А жаль, – хихикнул Такао. – Ну, давайте, Сей… Акаши-сан, где подписать?

***

Они спускались вместе в лифте и молчали. Такао продолжал озираться, суетился, переминался с ноги на ногу, несколько раз скорчил себе рожу в зеркале, украдкой бросал заинтересованные взгляды на Шинтаро. Мидорима стоял молча и за всё время только один раз поправил очки. Двери лифта открылись, выпустив их в просторный холл, и, пройдя сквозь стеклянные двери, они оказались на улице. Октябрьский вечер был уже довольно прохладным – Шинтаро застегнул плащ.

– Ну, мне куда завтра, Шин-чан? – спросил Такао. – Домой к вам с самого утра?

– В клинику, разумеется, – произнёс Шинтаро, стараясь на него не смотреть. – Проверьте здоровье, сдайте анализы. С результатами ко мне.

– Вон оно как! На венерические болезни тоже проверяться? – иронично спросил Такао, за что получил совершенно искренний уничтожающий взгляд. – Шучу, – хихикнул он.

– До свидания, Такао, – поспешил попрощаться Шинтаро.

– Пока-пока, Шин-чан, – Такао помахал рукой.

Шинтаро развернулся и пошёл по направлению к метро, но через несколько мгновений его окликнули. Такао подъехал к нему на видавшем виды велосипеде, к которому была привязана странного вида тележка с фотоаппаратурой.

– Я забыл фотографии вам отдать, Шин-чан. – Такао порылся в сумке и вытащил пухлый коричневый пакет. – Надеюсь, что вам понравится. И ещё я хотел сказать… Я бы не согласился, если бы это были не вы, знаете?

– До завтра, Такао, – выдавил Шинтаро, чувствуя, что ещё немного – и он всё-таки не выдержит и сделает какую-нибудь глупость. Поцелует Такао, например.

Такао пожал плечами и, оседлав свою колымагу, уехал. А Шинтаро дрожащими пальцами распечатал пакет: больше двадцати его фотографий, удивительно живых и почти что движущихся. Сверху – слегка размытое изображение его покоившихся на подлокотнике кресла перебинтованных пальцев.

========== Глава 2.3. Первый прыжок ==========

Домработница как раз заканчивала еженедельную уборку в квартире, когда в дверь раздался звонок. Не нужно было долго думать, чтобы понять, кто пришёл: дурная привычка Такао терзать кнопку, «вызванивая» таким образом очередную мелодию, говорила сама за себя, разумеется. Домработница, в задумчивости возившая в это время пылесосом по полу в прихожей, удивлённо вскинула брови, посмотрев на показавшегося в дверях кабинета Шинтаро, и открыла дверь.

– Здрасьте! – послышался из-за двери голос Такао. – Я Такао Казунари. Можно просто Казу. А вы жена Шин-чана?

– Избави меня Ками-сама, – хохотнула домработница. – Я убираю в квартире.

– Понятно, – улыбнулся Такао, заходя внутрь и скидывая кроссовки. – А я кролик для опытов. В смысле, помощник Шин-чана в исследованиях, – быстро поправился он. – Привет, Шин-чан!

– Наука, я смотрю, шагнула вперёд, – домработница окинула его недоверчивым взглядом, выключила, наконец, пылесос и убрала его в стенной шкаф в прихожей. – Ну, я пошла. Купите в следующий раз ополаскиватель для белья, закончился, – напомнила она Мидориме, забрав у него деньги за уборку, быстро сунула их в сумку и вышла, захлопнув за собой дверь.

– Не слишком позитивная у вас домработница, Шин-чан, – заключил Такао, стянув оранжевую куртку и повесив её на крючок у входа.

– Зато она не лезет не в свои дела, разумеется, – ответил Шинтаро, переборов желание протянуть Такао руку для рукопожатия, соблюдая таким образом обещание, данное самому себе накануне.

Вчера, вернувшись домой, Шинтаро долго рассуждал о том, какую злую шутку сыграло с ним время и как быстро сжималась, словно у него на шее, временная петля. Шинтаро поднял свои записи почти двадцатипятилетней давности – сильно потрепанная тетрадь, содержание которой он так и не перенёс в компьютер. В ней он когда-то записал все встречи с Такао, которые он помнил: и случай на леднике, и в бассейне, когда Шинтаро чуть не утонул, потому что ногу свело судорогой, а дотащил его до бортика человек, подозрительно похожий на Такао, и все без исключения появления Такао в судьбоносном 1990, разумеется. По иронии судьбы все они произошли в промежуток с 21 октября по 21 ноября в разные годы. То есть, в течение месяца, обозначенного Акаши в договоре с Такао. И именно это обстоятельство лишний раз подтверждало, что именно Мидорима, и никто другой, отправлял Такао в прошлое.

Разработанная им машина времени имела на настоящий момент единственную недоработку, которую Мидориме пока никак не удавалось устранить. В пределах суток, то есть двадцати четырёх часов, она позволяла пользователю переместиться на любое количество часов или минут назад или вперёд, а вот на более длительных промежутках работала только в прошлое и только на счетное количество лет. То есть Шинтаро при всём желании не мог переместить Такао в, скажем, июль. Понять до конца, согласно какой закономерности эти, казалось бы, случайные события в прошлом, угрожавшие его жизни, укладывались в короткий промежуток в тридцать один день, Шинтаро так и не смог. Однако факты оставались фактами, разумеется. Он расположил все события в хронологическом порядке, составив своеобразный план экспериментов, которые им с Такао предстояло осуществить.

И где-то в районе четвертого прыжка, того самого, когда Такао вытянул его с проезжей части на перекрёстке, Шинтаро понял, что Такао всё узнает, разумеется. В смысле, он узнает про Шинтаро абсолютно всё. Про то, что он считал себя сумасшедшим, что он получил электрический ожог тогда, в лаборатории, что стоял на подоконнике и готов был прыгнуть, что он сам поцеловал Такао и записал это на кассету, которая до сих пор хранилась у него в столе и была единственной причиной, почему Шинтаро не выбрасывал старый VHS-проигрыватель. Такао увидит его таким, каким он был двадцать пять лет назад. Такао увидит его молодым и увлечённым физикой студентом. А возвращаться каждый раз будет к, что уж там, замороченному и привыкшему к распорядку сорокапятилетнему профессору с кафедры физики, помешанному на временной петле. Шинтаро привык относиться к себе со здоровой долей самокритики и понимал, что, несмотря на то что задатки социопатии проявлялись уже в старшей школе, но он теперешний может в глазах общительного, непосредственного и живого Такао сильно проиграть от сравнения, разумеется.

Сам Шинтаро в течение всех двадцати пяти лет ощущал свою привязанность к Такао с каждым днём всё более остро. Даже несколько раз принимался искать его через справочные бюро в Нагано и в Токио, однако поиски не давали результата. Подумывал о том, чтобы устроиться продавцом футболок во время Олимпиады, чтобы, быть может, увидеть мальчика-Такао, который покупал бы с отчимом одинаковые футболки. Посетил несколько сеансов фильма «Игры разума» в надежде встретить в кинозале Такао. Откуда же ему было знать, что Такао сменил фамилию только в средней школе, когда его мать наконец вышла замуж за его отчима, разумеется? Откуда ему было знать, что та самая Ямашита Натсуко, для сына которой он когда-то придумал имя в кабинете профессора Накатани, и есть мать Такао, и искать надо было её? Всё это он узнал только вчера вечером, из досье, которое принесли Акаши.

И вот теперь, когда он знал всё, а Такао необъяснимым образом самостоятельно снова появился в жизни его теперешнего, Шинтаро заранее чувствовал острый укол ревности к себе двадцатипятилетней давности, в жизни которого Такао появится вот-вот. Мидорима не мог описать это чувство иначе чем ревность, неуверенность в себе и банальный страх того, что Такао разочаруется в динамике, которую он показал за двадцать пять лет. И вот теперь Шинтаро разрывали двоякие чувства: с одной стороны, он инстинктивно стремился сблизиться с Такао, дотронуться до него, открыться и выложить ему всё до последней детали, с другой – страх диктовал ему успешную до нынешнего момента стратегию по сохранению собственного спокойствия – закрыться, не допускать Такао близко, оставить их отношения на уровне деловых. И, как бы Шинтаро ни презирал трусость, страх пока перевешивал.

Должно быть, он задумался слишком надолго, потому что Такао принялся махать рукой у него перед глазами.

– Эй, Шин-чан, – проговорил он, иронично улыбаясь, – задумались о наших, то есть, ваших, экспериментах?

– Извините, разумеется, – пробормотал Шинтаро. – Вы принесли медицинскую карту? – добавил он поспешно, возвращаясь в кабинет и усаживаясь за стол. Такао шустро прошмыгнул внутрь, положил на стол перед Мидоримой папку, уселся верхом на стул и положил руки поверх спинки и устроил на них подбородок.

– Все показатели в порядке, Шин-чан, можете не переживать о моём здоровье, – торжественно заявил он, с интересом изучая стол Мидоримы. Цепкий взгляд серых глаз быстро перемещался от предмета к предмету, временами возвращаясь к лицу Шинтаро.

– Я не переживаю, разумеется, – Мидорима взглянул на Такао поверх папки.

– Совсем-совсем? Вы жестокий, Шин-чан, – скорчил рожицу тот. – А на столе у вас, как и ожидалось, абсолютный порядок, – иронично добавил он, чуть передвинув несколько научных журналов, чтобы они не лежали ровной стопкой. – Вы расскажете, что делать-то?

– Расскажу. – Мидорима поправил обратно стопку журналов, а за ней и чуть съехавшие очки. – Мы будем испытывать машину времени.

– Ну да! – хохотнул Такао. – Фух! – Он стёр со лба несуществующий пот. – А я-то уже думал, что вы меня засунете в этот… коллайдер, расщепите на атомы, а потом снова соберёте! – Он оживлённо вскочил и прошёлся по комнате. – Не поверите! Всю ночь мне снились кошмары, что вы собрали меня не в том порядке, Шин-чан! С вас ведь станется.

– Это не смешно, разумеется, – констатировал Шинтаро. – Вы подписали контракт и теперь будете участвовать в экспериментах и слушать меня. Это зафиксировано в договоре.

– Да я-то не против вас послушать, – пожал плечами Такао. – Вот только вы сами начали шутить…

– Я никогда не шучу, – Шинтаро неосознанно повторил фразу, некогда сказанную Акаши, и от этого стало неуютно.

– Да бросьте вы, – снова заулыбался Такао, однако выражение его лица стало несколько неуверенным. – Все шутят. Просто не у всех выходит смешно, – скомкано закончил он и снова уселся на стул под суровым взглядом Мидоримы. – Вы ведь пошутили, верно? – в его голосе проскользнула надежда, и Шинтаро ощутил абсолютно глупое желание эту надежду сохранить.

– Нет, – поджав губы, буркнул он. – Сегодня я расскажу вам всё, что вам нужно знать об исследовании и экспериментах. Напоминаю, что вы также подписали соглашение о конфиденциальности.

– Стоп-стоп-стоп, – замахал руками Такао, – так вы серьёзно? – И тут Мидорима уставился на него с немым вопросом. – Ну про машину времени и всё такое… Ох, чёрт… – протянул он, когда Шинтаро не шелохнулся и не отвёл взгляда. – Ну… А человек-невидимка у вас уже есть?

– Такао, – угрожающе проговорил Мидорима и прикрыл глаза.

– Молчу, – Такао вжал голову в плечи. – Просто всё это как-то слишком смахивает на научную фантастику, – он неуверенно улыбнулся. – Вы, конечно, учёный, но это как-то уж слишком…

– Такао, у вас есть мобильный телефон, разумеется, – начал Мидорима, Такао послушно и с готовностью кивнул. – Ваша камера, – Шинтаро взглядом указал на брошенный у ножки стула рюкзак, – цифровая? – Такао снова кивнул. – И, разумеется, – Мидорима поднялся и, заложив руки за спину, принялся расхаживать туда-сюда, излагая заученное наизусть начало курса лекций по физике, который он уже несколько лет преподавал в университете, – вам не надо объяснять, что такое жидкокристаллический экран, компьютер или ноутбук, планшет, спутниковое телевидение, wi-fi, gps-навигатор? – Он бросил на Такао вопросительный взгляд, тот старательно помотал головой, подтверждая, что объяснять не стоит. – Так вот, ещё пятьдесят лет назад всего этого не было. И тогда никто не мог предположить, что такие вещи могут появиться и стать доступными любому человеку со средним достатком. И, разумеется, изобретатели этих вещей не раз слышали нечто подобное тому, что сказали вы только что. – Мидорима сделал драматичную паузу.

– Ух! – восхищённо выдал Такао. – Шин-чан, готов спорить на что угодно, ваши лекции пользуются бешенной популярностью, разумеется. – Шинтаро бросил на него мстительный взгляд, но наткнулся на обезоруживающую улыбку. – Вы так увлечённо рассказываете, что прям мурашки по коже, – поспешил добавить тот, пожав плечами. – Я думаю, если б мне посчастливилось попасть на ваши лекции раньше, чем я увидел работы Араки Нобуёши, я б точно стал физиком. Нет, правда! Это же так захватывающе!

– Физике в некотором смысле несказанно повезло, что вы не попали на мои лекции. – Мидорима поправил очки и сел на своё место.

– Всё-таки вы жестокий, Шин-чан, – удручённо покачал головой Такао. – Вдруг в моём лице наука потеряла гения? А вдруг физика – это моё призвание? Ведь так или иначе выходит, что без меня машину времени вы закончить не можете.

Мидорима потрясённо молчал, осознавая, что в этой шутке Такао была одна только правда. Ведь если бы не Такао, он не то что не закончил бы работу над машиной времени, он бы её и не начал. Без Такао он мог бы просто не дожить до этого момента, пострадав в столкновении на лыжной трассе, утонув в бассейне, попав под машину, оказавшись придавленным софитом или спрыгнувшим с седьмого этажа. Но даже если бы по странному стечению обстоятельств Мидориме удалось из всех этих переделок выйти живым и невредимым, если бы не Такао, он посвятил бы свою жизнь светодиодам.

– Не могу, – подтвердил Шинтаро. – Теперь мы вернёмся, наконец, к делу?

– Ага, – с готовностью кивнул Такао.

– Идёмте, – Шинтаро вышел из кабинета и направился в комнату, где он проводил эксперименты.

***

Увидев машину времени, Такао удивлённо поднял на Мидориму глаза, во взгляде вновь читалось недоверие.

– И всё? – проговорил он, примеряя широкий кожаный ремешок с прикреплённым к нему прибором величиной не больше нынешних мобильных телефонов.

– И всё, – подтвердил Мидорима, подготавливая комнату. Сегодня он планировал попробовать отправить Такао на несколько минут в прошлое, чтобы понять, насколько сильные перегрузки испытает организм. Движения были доведены до автоматизма, он точно знал, что делал, но сегодня что-то было по-другому.

– По дизайну похожа на айфон. И как это работает? – Такао приготовился было нажать единственную кнопку, однако Шинтаро посмотрел на него самым своим убийственным взглядом. – Ладно, я не трогаю без разрешения, – согласился Такао. – Хотя очень хочется. Прямо ручки чешутся.

– Сюда, – Мидорима вошёл в небольшую комнату для наблюдений, одна из стен которой была оборудована огромным окном. – Садитесь, – Шинтаро не мог понять, почему, но у него захватывало дух. Обычно во время экспериментов с животными он не чувствовал подобного воодушевления и подъёма, но сейчас всё было иначе. То ли оттого что на него внимательно и почти неотрывно смотрел усевшийся на стул Такао, то ли неизвестно ещё отчего, но волнение было таким сильным, что едва ли не тряслись руки. – Я измеряю пульс и давление на всякий случай, – прокомментировал он свои действия, записав показатели сердечного ритма в блокнот для исследований. – Поясню правила. В пределах суток она может перемещать человека на любое количество минут. Чтобы прыгнуть, нужно установить количество минут, на которое нужно переместиться вперёд или назад, затем нажать кнопку.

– В смысле, в будущее или в прошлое? – уточнил Такао.

– Верно, – кивнул Мидорима, включив камеру для фиксации результатов эксперимента. – Я записываю каждый эксперимент, чтобы изучить поведение объекта, – ответил он на вопросительный взгляд Такао. – Эксперимент номер триста шестьдесят восемь. Перемещение человека в прошлое на три минуты, – проговорил он.

– А кого вы ещё отправляли? – живо поинтересовался Такао.

– Собак, кошек, кроликов, – машинально перечислил Шинтаро, проверяя исправность аппарата.

– А макак не пробовали? – иронично уточнил Казунари.

– Нет, разумеется, – бросил Шинтаро, хотя, стоило признать, степень уверенности в этом «разумеется» была куда меньше, чем во всех остальных «разумеется» Мидоримы. И в самом деле, почему он не использовал макак? Можно было бы исследовать эмоциональные реакции и…

– А что мне делать, когда надо будет вернуться? – прервав его мысли, поинтересовался Такао, с любопытством заглядывая через плечо.

– Нужно будет нажать кнопку, – Шинтаро указал на единственную кнопку на аппарате. – Как только вы переместитесь на три минуты назад, в прошлое, громко досчитайте вслух до трёх, затем нажимайте кнопку, вы поняли, Такао?

– Да понял я. А что конкретно вы будете записывать? – Такао кивнул на камеру.

– Вот это, – Шинтаро указал в центр соседней комнаты.

Такао, появившийся в центре комнаты, громко сосчитал до трёх, помахал им рукой, хихикнул, демонстративно нажал кнопку на приборе указательным пальцем и исчез. Такао, сидевший на стуле с ним, удивлённо хлопал глазами и даже слегка приоткрыл рот.

– Шин-чан… – выдавил он. – Это ведь был я?..

– Верно, – проговорил Шинтаро. – Вообще-то я считаю, что пересечения во времени с самим собой есть грубое нарушение техники безопасности, разумеется. Однако в данной ситуации разрыв между двумя событиями ничтожно мал, чтобы это могло повлиять на дальнейшее течение времени. Однако вам следует запомнить, Такао, – Мидорима внимательно посмотрел на него. – Вы не должны ни при каких обстоятельствах прыгать в то время, где вы можете встретиться с самим собой. Вы должны мне это пообещать, разумеется.

– Хорошо, – кивнул Такао, всё ещё пребывая в ступоре.

– А теперь ступайте в комнату и следуйте инструкциям.

Такао послушно выполнил указания, встал посреди комнаты, немного поёжился, выставил на приборе время и, нажав кнопку, исчез на несколько мгновений, затем снова появился на том же месте. Он постоял немного, снова повёл плечами и решительно шагнул в комнату, где его ждал Шинтаро.

– Как вы себя чувствуете, Такао? – мгновенно спросил Мидорима, усаживая его на стул и принимаясь измерять давление и пульс. Они, хвала богам, были в норме. – Какие были ощущения во время прыжка?

– Как на аттракционе. Такой в Дисней-ленде, знаете? Где поднимают на огромную высоту, а потом отпускают, и ты летишь вниз и орёшь, – улыбнулся Такао. – Это просто офигенно, Шин-чан! – Такао вскочил. – Вы гений, знаете? Я, честное слово, первый раз таких гениев вижу. Я вас сфотографирую за работой, можно? Черт возьми, это ведь и правда машина времени!

Такао говорил быстро и крайне эмоционально, и Шинтаро как раз решал, стоит ли столь бурную реакцию списывать на только что совершённый прыжок, или же это было обычное состояние Такао.

– Вам должны Нобеля дать, Шин-чан, вот что я скажу! – торжественно закончил Такао, садясь рядом с ним и поймав его взгляд. Серые глаза смотрели с непонятным Шинтаро восхищением.

– Я получил бы Нобелевскую премию год назад, если бы в своё время продолжил заниматься светодиодами и изобрел бы жидкокристаллический экран, разумеется, – проговорил Шинтаро, не в силах отвести взгляда.

– Почему же вы перестали? – спросил Такао. – Шин-чан?

– Были причины, – уклончиво ответил Мидорима, поднимаясь. – На сегодня всё. Жду вас завтра в половине десятого. Сделаем ещё несколько прыжков на более длительные промежутки. Дверь можете просто закрыть до щелчка.

========== Глава 2.4. Парадокс палки ==========

Поезд мягко тронулся, Шинтаро закинул ногу на ногу и открыл ноутбук. Время в пути он планировал потратить на приведение в порядок своих записей экспериментов, проделанных за последнюю неделю. Такао исправно появлялся каждое утро, самовольничал у него на кухне, заваривая себе кофе под возмущённым взглядом Шинтаро, после чего они осуществляли несколько «прыжков». Поначалу в пределах суток, затем на год, два и так далее в прошлое. Результаты были весьма обнадёживающими: Такао безошибочно описывал события, которые происходили в тот или иной день в прошлом, а пару раз даже притащил с собой доказательства в виде отпечатанного билета на аттракцион с датой посещения или чека на покупку какой-то очередной фотоаппаратуры с указанием даты и времени. Сегодняшний прыжок должен был стать первым из тех, которые помнил Мидорима. И по иронии судьбы, именно первым его воспоминанием о Такао. Тогда, на леднике, когда он впервые почувствовал дежавю и нашел оброненную Такао горнолыжную палку. И поскольку машина пока не могла перемещать объекты в пространстве, пришлось ехать в Нагано, разумеется. Домой.