Текст книги "Где воды меняли свой цвет (СИ)"
Автор книги: Гайя-А
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Бабка Ариса любовалась молодой парой с явным умилением. Сонаэнь вздрогнула от звуков её хриплого голоса рядом.
– Ох хорош. Ох хорош. Нашей ласточке дорогой друг, голубком смирным на локоток сел, – нараспев проговорила старая волчица и одобрительно поцокала языком, – загляденье.
– В Элдойре подобные вольности не одобряются, – заметила Сонаэнь. Волчица стрельнула кислым взглядом в леди:
– Мне ли не знать. Матушка-княгиня дичилась не год и не два, пока привыкла. Батюшка мои деньги, сколько сам подарков ей перетаскал, какой парчи, какие льны, какие шелка. Тьмы! Расписных ларцов, сундуков, утвари золотной, утвари медной, любых мехов. Прибредёт, бывало, как битый пёс, к порогу, а она и не глянет.
Сонаэнь поморщилась, но старуха продолжала свои откровенные речи:
– А погляди-ко теперь на него. Всё там же, сидит, язык свесил, любуется. Мой-то старик, не гневайся, покойничек, в могилке смирно полёживай… мой-то, когда бы я затеяла этакую круговерть против собственной родни – хоть и пуще смерти не хотел он ихней породы рядом! – мой-то меня бы гонял от печи до ворот, до вороньего погоста и обратно семеро семь раз, пока не одумаюсь.
Ариса перевела дыхание, подняла выцветшие голубые глаза на леди Орту. Зазвенели траурные подвески на её простом лиловом платке, завязанном тремя узлами надо лбом.
– Я ведь была, когда он её привез, – глаза волчицы потемнели, затуманенные воспоминанием, – дюжина коней, десяток молодчиков, вот и свадебный поезд весь был. Подводит ко мне – а она как кукла ярмарочная, замоташка вся, укуталась, безликая. Говорит: «Тётушка, не гневайся; вот, взял себе жену. Теперь в дому она хозяйкой быть должна по правде». А я что? Дома того было – два кола вбито, рогожей покрыто. Через реку он её перенес, тряпки в воду побросал, переодел, и вокруг огня обошли – можно и под рогожею, жить-то…
– Княжне не понравится жизнь в Элдойре, – пробормотала Сонаэнь, наблюдая, как льнёт Снежана к Вольфсону. Он тоже не сводил с неё глаз. Руки их были сплетены на локте молодого вожака, но о чём волк шептал девушке на ухо, нельзя было расслышать. Только догадаться.
Старуха умилённо причмокнула, словно через непреодолимое расстояние в два этажа целуя молодую пару.
– А что там делать ей, голубке? – ворчливо ответила она. – Не надобно и собираться…
Сонаэнь не успела как следует поразмыслить над словами няньки Арисы. От ворот послышался рокот. Затряслись скобы. Переглядывались полупьяные привратники. Леди Орта едва не упала без чувств, когда с внешней стороны ворот послышался знакомый грозный голос с привычным слуху лёгким акцентом кочевнического ильти:
– Открывай, воронье мясо!
– Тебя, братец, не звали в гости, нечего ломиться… погоди, хозяев спросим.
– Здесь моя жена, собачье ты отребье, дай дорогу, или она проляжет по твоим костям.
– Погоди, уже иду… – Привратники дали знак стражам.
– Дай только войти и я тебя размажу.
– Уже ищу ключ!
Если стражники и планировали скрутить незваного гостя, когда он войдёт в ворота, их планы потерпели полный крах. Стоило ключу сделать один оборот в замке, створки распахнулись, сметая незадачливого сторожа в сторону. Сонаэнь обнаружила, что старая Ариса поддерживает её за руку. Это странно чувствуется: волчица ниже, старше на целую вечность. И ощущение её старческой морщинистой руки чуждо и странно.
Но ничто не странно так, как высокий воин в серых запылённых одеждах, распахнувший ворота и разметавший одним движением оробевших внезапно стражников, словно могучий поток разрушил хлипкую плотину хуторской мельницы.
– Будь неладен хозяин этого дома! – вместо положенных приветствий закричал полководец Ниротиль, обнажая блестящую саблю. – Выходи и верни мне мою жену немедля!
========== На переправе ==========
Верен за спиной леди Элдар недружелюбно скалился. Держан Вершинский и его молодцы в зелёных кафтанах щурились из угла всей стаей. Вольфсона не было – должно быть, прогуливался где-то со Снежаной, улизнув из-под бдительного ока няньки Арисы.
Фрейлины испуганной стайкой приютились за спинкой кресла Латалены. Резное, из светлого дерева, оно вполне сошло бы за трон, как и восседавшая в нём женщина могла притвориться королевой всего Поднебесья. По белому простому платью без вышивки и украшений рассыпались волной распущенные чёрные волосы.
И леди Элдар была без туфель. Без чулок. Из-под подола выглядывала босая ножка. Никто из волков не обратил ни малейшего внимания на неподобающий вид, в котором княгиня Элдар появилась перед гостем.
Стоя за ней, как звери за вожаком, они смотрели не на неё, но на её врагов.
Сонаэнь привыкла к особому состоянию, в которое приходили все поголовно, когда принцесса Элдар говорила или появлялась в пространстве. Волны Силы, расходящиеся от неё, никого не оставляли без преображения. Она подчиняла – чаще вкрадчиво и осторожно, но Сонаэнь сталкивалась с Силой принуждающей.
Тем удивительнее было понять, что на Ниротиля влияние определённо не распространялось. Чистое белое сияние его гнева раздувало обволакивающий голос принцессы Элдар, как степной ветер – туман оазиса.
– Я здесь из-за тебя, Солнце асуров, – начал, не сбавляя оборотов, Ниротиль, – и вижу, что не был обманут, когда получил весть о твоих деяниях. Они недопустимы – так считает Элдойр.
– Я полагаю, – мягко зазвучала в ответ Латалена.
– Ты собираешь армии.
– Вероятно. Раз ты так говоришь, полководец, – приветливо, не обнажая зубов, улыбнулась принцесса Элдар. Чёрные глаза сияли от удовольствия. Сонаэнь знала породу придворных дам, умевших наслаждаться играми. Леди Латалена определённо наслаждалась вдвойне опасной игрой: на кону стояла не репутация, супружеская верность или расхожая сплетня.
Ниротиль не глядя расстегнул плащ и сбросил на руки Сонаэнь. Как бы она ни боялась Латалены – и теперь могла признать страх, – в присутствии Тило страх померк. Рядом с ним сложно было бояться кого-либо ещё.
– Ты собираешь армии… для чего? – замедлил напор Ниротиль тем временем. Латалена пожала плечами, глянула коротко на супруга: Верен исподлобья скалился на приезжего.
– Собрание добрых друзей семьи, брат-полководец, по случаю вероятной помолвки моей дочери.
Ниротиль чуть наклонился вперед, и Верен, словно подорванный, рванулся ему навстречу. Сонаэнь сдержала торжествующую, нелогичную улыбку.
«Я тоже заразилась лихорадкой, – отчитала она себя тут же, – хладнокровие необходимо в любых переговорах».
– Муж мой! – повысила голос Латалена, и – словно натянула поводок обращением – оборотень застыл на месте, не шевелясь.
Сила окатила Сонаэнь, ударила под колени, заставила комнату вокруг плыть и таять, присутствующие волки хором издали жалобный звук, но —
Ниротиль стоял недвижим, как скала.
– Мы встретимся на вашем «сватовстве», леди Элдар, – отчеканил он мрачно, – а после посмотрим, на каких условиях будет возможно твоё паломничество и возвращение в Элдойр. Я – один из Четверых. И я могу решить против Правителя.
– Со всем смирением подчиняюсь, – только и ответила с холодной улыбкой Латалена.
***
Только покинув ворота – привратники во все глаза пялились на полководца – Сонаэнь выдохнула, поняв, насколько была напряжена. Тёплое чувство согрело напряжённый затылок щекоткой: прямо перед воротами Посада около сотни воинов – летучий отряд Ниротиля – разбивали лагерь.
Мрачный Ясень встречал их за воротами. При виде леди Орты лицо его прояснилось и он исполнил тихую короткую молитву. Однако когда он заговорил, то не приветствовал госпожу никак, сразу перейдя к вопросам обороны.
– Дело скверно, командир, – отчитался рыцарь, – есть следы, сворачивающие с тракта до ворот. В самом городе полторы тысячи их воинов. Триста из них – Свора Вольфсона.
– Чтоб этому ублюдку гореть, – ругнулся Ниротиль, не отпуская руку жены, – и ты говоришь, есть ещё следы?
– Думаю, они разместили примерно стольких же по деревням и хуторам. И, командир… Вершинский действительно здесь.
Сонаэнь могла поклясться, что, будь её муж оборотнем, он вздыбил бы шерсть от затылка и до кончика хвоста.
– Я писала тебе, что он здесь, – робко подала она голос, и Ниротиль ожидаемо взорвался:
– Мало ли, что ты писала, но теперь я знаю, что он здесь! Шлюха Элдар призвала Держана Вершинского!
Ясень неодобрительно нахмурился.
– Она высокородная госпожа…
– Она не зря раздвигала ноги пятнадцать лет, высокородная или нет, – посмотри только… иди, пиши в столицу, – Тило распрямился, глядя вдаль, – готовь парней, чтобы доставили письмо. Две дюжины, не меньше…
Когда Ясень ушёл, неиссякший гнев полководца ожидаемо обратился к супруге.
– Ты должна была оставаться дома! Что бы ни затевалось, тебе здесь не место.
– Просил сам полководец Ревиар…
– Идёт он на хуй, речь о моей жене, матери моих детей!
– Это дело касается Правителя, – прошептала Сонаэнь.
Несколько мгновений Ниротиль, сдвинув брови, смотрел на неё сверху вниз, затем вздохнул:
– Мне его туда же послать?
Ей следовало знать. Это был Ниротиль.
***
Пять лет назад
Бывали женщины, желающие присутствия мужей при рождении детей; Сонаэнь точно знала, что не относится к таковым, задолго до замужества. Большая часть прежних убеждений о жизни развеялась в пыль, и всё же оставались не тронутые печальным опытом реальности уголки. В мечтах и предположениях о правильности поступков, как бы то ни было, дети никогда не появлялись внезапно. Она представляла картины обоюдного удивления супругов от открытия грядущего пополнения в семье.
Или, в крайнем случае, мудрые советы повитухи и следующие за этими советами мучительно-приятные дни, когда трепетная юная супруга искала способы обрадовать будущего отца доброй вестью. Ничто из воображаемой реальности не стало правдой.
Но она знала. С обречённостью и болезненным напряжением приговорённой к казни она внимала всем крошечным признакам, даже когда разум шептал: «Рано», интуиция подсказывала: «Вот оно; это свершилось. Ты носишь его ребёнка». Повитухи были не нужны – Сонаэнь служила в Ордене Госпитальеров. Доброй вестью беременность она назвать не могла.
Стоило ей отойти от Ниротиля на расстояние, и положение вновь виделось печальным. Будущее нависало мрачной тенью над терпимым настоящим. Муж-полководец с прескверным нравом и одинокое существование – то ли взаперти дома, то ли взаперти в библиотеке Ордена.
Благочестивые женщины пришли бы в ужас от того, какие пути решения рассматривала леди Сонаэнь Орта в первые четыре месяца беременности. И после – тоже; даже после того, как она всё-таки решилась на официальное письмо Ниротилю, на которое вскоре получила столь же бесчувственный, формальный ответ. Месяц спустя переписка возобновилась. И продолжалась до самого дня рождения Нарта – точнее, было раннее утро, когда он родился, и уже в обед гонец отправился от лагеря госпитальеров на восток, исчезая в красной пыли наступающих сезонных бурь.
Сонаэнь плохо помнила последующие несколько дней. К счастью, родильная лихорадка не угрожала жизни, но всё же оказалась достаточно серьёзным, хотя и единственным, осложнением после родов.
Когда Сонаэнь наконец открыла глаза в полном ясном сознании, Тило был там; тихий ветер снаружи шатра говорил о том, что буря миновала.
– Ты приехал, – попыталась сказать она, но сухое горло не дало издать никакого звука, кроме нескольких хрипов. Ниротиль кивнул служанке, которая немедленно подбежала к госпоже.
За минувшие дни Сонаэнь не видела собственного сына дольше, чем несколько минут. Судя по ловкости, с которой Ниротиль принимает его из рук кормилицы, для него новорождённые дети не внове.
– Тебе идёт, – вымолвила Сонаэнь, разглядывая Ниротиля с удивлением. Муж не сразу поднял счастливые, смеющиеся глаза.
– А? Я не расслышал.
– Ты видел много новорождённых?
– Я рос здесь, – пояснил Тило, возвращаясь взглядом к сыну и чуть покачивая его, – в твоём народе детей не показывают посторонним. Кочевники уединения себе позволить не могут.
– И у Хезы есть дочь от тебя. – Почему-то этот простой факт стал вдруг обидным почти до слёз; глупость, но задевающая.
– Её мать мне подарили, госпожа.
– Ты принял подарок.
– Боюсь, в той ситуации мне пришлось бы принять любой, – он хмыкнул, морщинка над левым глазом вдруг мелко и часто задрожала, – много лет прошло. Больше детей не было.
– Теперь у тебя есть сын. – Сонаэнь откинулась на подушки, уже чувствуя себя усталой и обессиленной.
Ветер за пологом нёс песок, влажную пыль и запах близкой грозы.
– Сонаэнь, – послышалось прямо над ней, и она открыла глаза, встречая прямой взгляд Тило, – посмотри на меня.
– Что? – Горло снова пересыхает, говорить трудно. Вопреки обыкновению, Ниротиль не выглядит ни рассерженным, ни задумчивым. Стоя там, в розовом сумраке над ней, с тихим младенцем в руках, он не выглядит и торжествующим.
Только очень уставшим.
– Сыновьями принято гордиться среди братьев-воинов. Но я и дочерям буду рад однажды.
Он сел на кровать рядом, осторожно опустил сына в руки жены.
– Я не могу сейчас думать о других детях, – призналась Сонаэнь, – это…
– Слишком? – И Тило рассмеялся негромко, впервые не осудивший её откровенность, наклонился, разглядывая сына вместе с ней. – О, я знаю, моя госпожа. Я знаю, поверь. Всё равно что, окунаясь после битвы в реку и глядя на то, какими кровавыми становятся её воды, мечтать повторить.
Он вздохнул.
– Но если ты воин, то знаешь, что повторить придётся.
Нет, Ниротиль Лиоттиэль не стал внезапно провидцем. Но всё-таки оказался бесконечно прав и мудр – и долго Сонаэнь удивлялась этому после.
***
Если Сонаэнь сомневалась в таланте оборотней устраивать роскошные торжества, праздник сватовства в Посаде разубедил её навсегда. Её разбудила на рассвете дудка, к ней присоединились волынка и гармонь, и Сонаэнь не сразу смогла вспомнить события предыдущего дня.
Ниротиль выплеснул на неё всё раздражение, копившееся в нём по дороге и в гарнизонах, – как всегда, и, как и обычно в тревожных и угрожающих ситуациях, спал у сторожевого костра, завернувшись в плащ, невзирая на сырую прохладную погоду и заморозки. Переучить его не могли годы мирной жизни.
Сонаэнь провела час с щёткой, пытаясь привести облик Ниротиля в подобающий положению вид, но смирилась с тем, что удачи не последует. С другой стороны, про воинов часто говаривали, что лучшее их одеяние – боевая слава, а этого украшения у Ниротиля было в избытке.
Как и у большинства гостей праздника в Посаде.
Золотой Зал и часть двора под навесами были забиты толпой. Столы ломились от яств, гостей неустанно обносили угощением и выпивкой. Скоморохи, чтецы, певцы, плясуны – было не протолкнуться. Сонаэнь на миг оробела – внизу, за столами, были одни мужчины, но вскоре она разглядела и девиц с дамами, восседавших ближе к хозяйке празднования.
– Гости и друзья, – расплылась в улыбке леди Элдар, когда Ниротиль исполнил широкий поклон по-волчьи, – зрите, домочадцы: Косль* отправил к нам одного из Четверых. Почтили нас честью. Будьте благословенны! – И она, по обычаю приветствия особо почётных гостей, опрокинула на пол чарку, что держала в руках.
Улыбка леди Элдар воплощала издевательское дружелюбие. Непривычно и удивительно было видеть леди в народном горском костюме – с пышной чёрной юбкой, вышитой рубашкой и узорчатым платком поверх двух чёрных кос. Сонаэнь не могла не согласиться, что столь яркой красавицы Поднебесье не увидит больше никогда.
Разве что… взор леди Орты, как и всех гостей, обратился к Снежане Полукровке, когда её вывел к гостям сияющий, красный и взволнованный Верен. Отец и дочь были встречены громогласными криками, лаем, воем и пожеланиями долголетия и здоровья.
Снежана была одета по-волчьи и по-горски одновременно. Золотые косы бились друг о друга, завиваясь у колен девушки. Перехваченные красной лентой с подвесками, они не пушились, волосок лежал к волоску, тяжёлые, толстые – такие бывали только у горянок. Платья на княжне Сонаэнь даже не запомнила – что-то голубое, что-то розовое, – но общее ощущение оставалось как от ясного зимнего рассвета, далёкого и холодного и, однако, завораживающе красочного.
Но всё же не сафьяновые туфли, не меха и не тонкие ткани украшали Снежану. Прежде, всякий раз, когда леди Орта видела её, она удивлялась, как могла черноволосая, черноглазая леди Элдар произвести на свет её, румяную, голубоглазую, словно сошедшую с лубочных картинок северян?
Когда мать и дочь встали рядом, Сонаэнь поразилась их схожести. «Лишь в разной цветовой гамме, – не веря своим глазам, усмехнулась леди Орта, – белое и чёрное».
Сватовство северян не было ничуть похоже на чинные камерные беседы Элдойра. Каждый желал показать себя во всей красе. Краснеющие юноши и задиристые мужчины пели, шутили, подвергались всеобщему обсуждению, но, казалось, не слишком были заинтересованы в итоге своего представления. Как поняла Сонаэнь, это было больше проявление уважения к отцу невесты на выданье.
– Что они делают? – прошептала она, потянувшись к Ниротилю, напряжённо наблюдающему за происходившим у стола Держана Вершинского.
– У волков принято свататься в шутку, из уважения к каждой новой волчице в стае, – прокомментировал Ниротиль, не отводя глаз от врага, – Держан, хоть и вдовец, новую жену брать не собирался. Но не показать интерес не может.
– Но раз всё это не настоящее сватовство…
– Правды мы не знаем. Или…?
Сонаэнь одними глазами показала мужу на насупившегося в углу зала Вольфсона.
Вожак разбойничьей Своры глядел исподлобья на веселье и шутки. На лице его не было и тени улыбки. Очевидно, он не участвовал в сватовстве, даже в шутку. Сонаэнь удивилась: пожалуй, впервые она видела молодого оборотня без улыбки и столь одиноким. Взгляд его пристальных волчьих глаз не покидал сияющую, улыбчивую Снежану. Ниротиль снисходительно фыркнул, покачал головой:
– О нет. Вольфсон, хоть и отважен, земель не имеет, если не считать доли в Заснеженье; но там Латалену никогда не примут. Нет. Отдать дочь разбойнику, когда есть князья? Снежана сейчас – лучший из товаров Латалены Элдар. Что ещё у неё есть?
– Сила, – Сонаэнь прильнула к его руке; пальцы Тило сжал в кулак, невольно противясь столь явному проявлению супружеской близости, – хотя я своими глазами видела, как ты стоишь перед ней и не поддаёшься. Как у тебя получается, Тило?
Выражение его лица не изменилось, но в глазах мелькнула тень довольства. Столь редкое выражение для полководца.
– Спроси меня о чём-нибудь, что я знаю. Одна из соплеменниц Гедати как-то пыталась устроить какой-то приворот или что-то – не знаю, что-то эдакое, колдовское. Это плохо закончилось, но не подействовало точно.
– Плохо закончилось для кого? – полюбопытствовала леди Орта. Тило хмыкнул, кивая:
– Я велел её выпороть – в моём доме никакого колдовства и любой другой ереси.
Они улыбнулись друг другу. Молча продолжили созерцать шутки и скоморошьи пляски в центре зала. Волки разошлись до того, что вступали в бои – прямо сейчас немолодой вожак Хват с Щучьего Острова (Сонаэнь не представляла, где это может находиться) выплясывал в колпаке с бубенцами, останавливаясь, лишь чтобы отдышаться и лихо пропеть похабную частушку. Снежана краснела. Латалена улыбалась.
– Я не жалею, что у нас этого не было, – через некоторое время снова высказался Ниротиль, кивая подбородком на происходящее: к Хвату присоединился и сам Верен; теперь волки визжали, как щенки, и дрались свёрнутыми половиками, над чем ухохатывались другие гости. Сонаэнь прыснула.
– Ты имеешь в виду такой праздник? Господин мой, в твоём лагере и без праздников каждый день таков.
– Перестань, – вопреки строгости тона, он улыбался открыто и ясно, – я о сватовстве. О свадьбе.
Улыбка Сонаэнь померкла, она кивнула, отворачиваясь и жалея, что не носит вуаль.
– Ты бы хотела? – Ниротиля было не обмануть молчанием. – Или ты думаешь, что если оно начинается так весело, то потом становится стократ лучше? Просто потому, что кто-то буянил и пил, а другие пели, а третьи одевались так, как никогда в обычной жизни… и всё? Поэтому они живут счастливо? Скажи мне, госпожа моя.
К счастью, в эту минуту перед ними появился Яре. Поклонившись весьма изящно для мужчины своего сложения, он почтительно сделал приглашающий жест перед Сонаэнь. Она знала – так страж княжны обычно звал её к леди Элдар. Ниротиль, однако, недружелюбно воззрился на подошедшего.
– Это Яре, – представила немого охранника Сонаэнь, – он телохранитель леди Снежаны.
– Что его госпоже нужно от моей жены? – грозно нахмурился Ниротиль. Яре развел руками.
Право хозяина на гостя требовало подчинения. Сонаэнь, поднимаясь по лестнице за телохранителем, поспешила вперёд, удержала волка за рукав. Тот вздрогнул, но обернулся с усмешкой.
– Сейчас ведь очередь Суай? – напомнила она Яре. Он сглотнул, не отрывая от неё внимательного взгляда. – Ох, Яре…
Мужчина тяжело демонстративно вздохнул.
– Ты же знаешь, что у неё уже трое детей?
Яре лишь развёл руками в стороны, пожал плечами и закатил глаза, недвусмысленно сообщая: «Бывает; что поделаешь?».
На галерее над Золотым Залом был полумрак. Сонаэнь прошагала вперёд, удивляясь тому, что прежде никогда не бывала с этой стороны Золотых Палат. Внезапно звук дудки заставил её вздрогнуть, споткнуться – она сама над собой засмеялась; слишком в первое мгновение это прозвучало похожим на боевой рог Элдойра. Но когда она подошла к перилам, то оказалось, что, в окружении других юных девушек, Снежана танцевала.
И это был не волчий хоровод, а асурская пляска огня; насколько поражены были северяне, леди Орта сказать не могла, но достаточно было и того, что у неё самой перехватывало дыхание.
Снежана была столь прекрасна в танце, что ей невозможно было даже завидовать. Взлетали и опускались золотые косы, разлетались юбки, стучали каблучки – и слышны были шумные вздохи и возгласы зрителей. Когда прозвучали последние барабаны, Сонаэнь вздрогнула ещё раз – беззвучно рядом застыла, созерцая танец дочери и последующие восторги гостей, Латалена Элдар.
– Когда-то я тоже так танцевала, можешь себе представить, леди Орта? – задумчиво произнесла она. – Однажды. На своём сватовстве. На меня смотрели десятки, хотя я искала глаза всего лишь одного… а спустя год я была замужем, и не за ним. Сегодня так танцует моя дочь.
– Вы печалитесь, госпожа?
В ответ на это Латалена выпрямилась, улыбнулась – если бы не тень грусти в глубоком голосе мгновения назад, Сонаэнь не поверила бы, что она способна вообще грустить.
– Сегодня хороший день, – Сила плескалась в голосе Латалены, омывала всякого, кто встал бы рядом, и Сонаэнь не стала исключением, – возможно, один из лучших. Но самый сияющий из них впереди.
– Когда вы вернётесь в Элдойр.
– Когда я вернусь в Элдойр, – Латалена почти шептала, и в эту минуту казалась Сонаэнь не столько коварной, сколько одержимой; и, конечно же, прочитав её изменившиеся мысли, леди Элдар снисходительно глянула на Сонаэнь, – ах, маленькая премудрая целительница считает это желание несбыточным?
Сонаэнь умела вести придворные перепалки с дамами. И если отрешиться от прежнего положения, Латалена была одной из них некогда. Или должна была быть.
– При всём уважении, госпожа, в Элдойре многое изменилось за годы вашего отсутствия.
– И ты думаешь, я не представляю этот ваш новый Элдойр, с новым Правителем, новыми законами, новыми порядками, – опережая, сладко молвила Латалена, улыбаясь ещё ослепительнее, – ты, конечно же, считаешь себя его частью – частью нового Элдойра.
– Я – его часть, – заставила Сонаэнь себя произнести твёрдо.
«Мы – его часть, – подумала она, представляя рядом Ниротиля и невольно желая его присутствия, – мы и есть Элдойр». Но Латалена только покачала головой и склонилась, опираясь на узорчатые перила. Стукнулись друг о друга шумно кольца и браслеты на изящных руках.
– Убеждай себя в том, леди Орта, – просто сказала Латалена, высматривая дочь и внимательнейшим образом изучая её окружение, – ты и понятия не имеешь, кто по сей день правит Элдойром и какие цели преследует. Ты думаешь, что знаешь? Военный Совет, все эти суды, Наставники и Хранители. Тех из них, кого нельзя купить, можно обмануть, а это дешевле, если только умеешь думать. О да, сейчас в прекрасном белом королевстве покой и порядок. Но правда в том, милая леди Орта, что эту благодать, как и другие, легко купить, продать – и ещё легче украсть. И ты увидишь не раз, как это происходит.
– С начала Смуты прошло сто лет. С отречения династии Элдар – пятнадцать. То время прошло!
– Ты думаешь, меня в Элдойре не ждут? – Латалена оглянулась на собеседницу через плечо, и Сонаэнь ступила на шаг назад.
– Ждут, – пробормотала она, делая руками знаки транс-молитвы; больше напора Силы выдержать леди Орта не могла, – тебя ждут, госпожа. Войска Ревиара Смелого. Войска Гвенедора. Дозор, Ополчение. Они все будут тебя ждать.
Латалена прикрыла глаза на мгновение и отвернулась, по-прежнему холодно улыбаясь.
– Очень хорошо, – донеслось от не.
Сонаэнь ушла, не поклонившись.
***
Полководец, как всегда, задерживался. Сонаэнь отказалась от привычки дожидаться его достаточно быстро. Но не шёл и сон, хотя в выделенных им новых покоях – где снаружи, помимо стражников хозяев, дежурили двое оруженосцев мужа, – была на удивление удобная кровать. В отличие от прочих северных лежбищ, не было многочисленных ужасных перин, да и натоплено было в меру.
Сонаэнь лежала без сна.
В Ордене ей равных не было. Госпитальерки, даже самые образованные, все оставались в плену невежества: большинство их либо покидали Орден, чтобы выйти замуж за кого-то из спасённых ими воинов, либо оставались и ссыхались в скучных старых дев за бесконечной вереницей боевых ранений, тяжёлых и смертельных. Сонаэнь Орта умудрилась быть исключением и одновременно подтверждением этого привычного порядка вещей. Своего мужа она когда-то лечила, затем вышла за него замуж и только после – пришла в Орден.
Светская жизнь Элдойра не особо успела поглотить жену полководца. По большей части Сонаэнь занималась только обустройством дома и поддержанием добрых отношений с жёнами наиболее необходимых дворян-покровителей и мастеров. Гостьи появлялись нечасто, но и душу в скромные посиделки Сонаэнь не вкладывала. Это было не более чем исполнение долга.
Что, в самом деле, знала Сонаэнь о внутренней политике двора? Яростно взбив подушку, леди Орта перевернулась в очередной раз. Более суеверная особа решила бы, что ведьма Элдар «забрала сон», но Сонаэнь знала лучше – Сила никогда не касалась никого без следа.
О чём говорила Латалена? Каких Хранителей и Наставников могла обмануть? Хранители были известны – представители всех родов, претендовавших некогда по обычаю на трон, были только счастливы отказаться и жили своей жизнью, раз в два года собираясь на Совет. Наставники занимались вопросами веры и передачи знания – больше военного, чем научного, конечно.
Хуже всего было то, что и точное воспоминание о сказанном начинало путаться в голове леди Орты. Она пыталась воспроизвести услышанное дословно – и не могла. Окончательно измучив себя, Сонаэнь почти сдалась сну, когда, шумно откашливаясь и сопя, в комнату вошёл Ниротиль.
Она не приветствовала его и никак не подала знака, что не спит. Он не особо интересовался. Резкий, как и всегда, разоблачился за считанные секунды, по-военному разметав в своем собственном, определённом раз и навсегда порядке предметы одежды: штаны, кафтан, ремень, рубашку.
Только в постели он обратил на жену внимание.
– Не спишь.
– Не могу, – прошептала она. Тило кивнул, заворачиваясь в своё одеяло и поворачиваясь спиной.
Это всегда был бескомпромиссный знак не домогаться внимания.
– Тило.
– А, святый Боже и райские сады! – Он немедленно перевернулся. – Рассказывай.
Несмотря на усталость, оба не смогли бы заснуть, не поговорив. Поделиться переживаниями приятно – маленькая часть Сонаэнь вынуждена была признать, что вместе с пересказом событий она возлагает часть ответственность на Тило. И, как выяснилось, не зря. Он слушал внимательно, как будто леди Орта была одним из его разведчиков.
– Подожди. В конце концов, что она сказала? – взволнованно переспросил Ниротиль – призрак сна улетучился с его лица. Сонаэнь повторила.
Ни слова ни говоря, полководец поднялся с постели, поморщился, потёр спину и всё же принялся расхаживать по комнате нагим, потирая затылок. Сонаэнь настороженно ждала.
– Она не собирается осаждать Элдойр, – наконец остановившись, произнёс Ниротиль.
– Что? – Леди приподнялась на локте, глянула на супруга в удивлении. Ниротиль, сложив руки на груди, смотрел перед собой в никуда. Он был мертвенно бледен.
– Она осадит не Элдойр, – повторил он едва слышно и вернулся к жене – серые глаза блестели светом прозрения, – она вернётся из ссылки, как и полагается, и весь Элдойр будет ждать с оружием. Там будет её двоюродный брат, полководец Гвенедор.
– Да, как и планировалось… и ты, и я – мы оба отправили письма.
– И пока она будет совершать паломничество, все десять дней большинство воинов горцев будут на юге. Горское княжество останется беззащитным.
Жизнь вместе с дыханием стала невыносимо тяжёлой в горле Сонаэнь. Ей было действительно плохо, но она не могла отвести глаз от мертвенного лица Ниротиля.
– Она осадит не Элдойр, – повторил Тило, – она захватит и подчинит асуров, княжество семьи Элдар.
Комментарий к На переправе
*Косль – Элдойр по-волчьи
========== Чистое течение ==========
– Сразу можно сказать, что к тебе приехал муж, – вздохнула завистливо Ирзари с самого утра, когда Сонаэнь, зевая, появилась за завтраком, – всю ночь не спали?
– Не завидуй, – поучительно покачала головой растрёпанная не меньше леди Орты Суай. Ирзари бросила на неё мрачный осуждающий взгляд:
– А прелюбодейки попадут в ад.
На это утверждение Сонаэнь также никак не среагировала, зато проснулась доселе молчавшая Вината:
– А кто приехал?..
Сонаэнь была как никогда счастлива расстаться с компанией дам. Ночью ни она, ни полководец не спали ни минуты – до самого утра они были заняты обсуждением предполагаемых планов Латалены Элдар и собственной роли в них.
Утро застало их за тем же занятием.
– У нас два дня, и этого должно хватить, – ровным голосом продолжил Тило, неспешно одеваясь, – возьми себя в руки. Ты должна быть спокойна, моя госпожа. Мне нужен каждый.
– Сколько в твоей личной сотне? – спросила Сонаэнь, стараясь не поддаваться растущему чувству паники. Ниротиль скривил гримасу:
– Восемьдесят семь.
– И что ты можешь сделать?
Ниротиль весело фыркнул. Зачесал назад волосы – Сонаэнь давно заметила, что они спадали ему на лицо. Полководец редко уделял внимание внешности за пределами Элдойра.
– Тридцать три всадника держали Лерне Гамин два с половиной месяца, а там даже стен не было. Мы же внутри вражеского укрепления. Это выигрышное положение – на данную минуту, – он осёкся, замолчал, затем подтолкнул жену под локоть, – оденься. Будь готова следовать тому, что я велю тебе. Встретимся в полдень.
