Текст книги "Это известно (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Все замерли, глядя на него. Подрик только открыл рот, чтобы высказать, наконец, всё, когда заскрипел снег сзади, и раздался глубокий, возмущенный голос того единственного человека во всем мире, против кого юноша обиды не держал:

– Вот вы где! Ах вы… вы… засранцы!

Подрик сжался, неверяще взглядывая исподлобья на леди Бриенну. Она никогда не ругалась. Ну, почти никогда. Но вот, налетела из мрака на них, мгновенно притихших, и принялась костерить на чем свет стоит:

– Я искала вас полтора часа, всех! Под, ах, где ты был? – она обратилась к нему; сияющие золотом веснушки, розы румянца на щеках и все это, любимое и знакомое; на плечи легли ее крепкие, добрые руки, – где же ты был? Я не знала, что и думать!

– Мы думали, тебя украли, – неловко промямлил сир Джейме, и мгновение спустя сир-миледи налетела на него, выплясывая на снегу, точно гигантская белая кобыла:

– Ты смеешься? Ты, из всех людей, смеешься! Сначала потерялся Подрик, потом ты!

– Я на пару минут отошел отлить перед тем, как пошел за тобой, я не терялся, женщина.

– А ты! – она повернулась хмуро к Клигану, – ты же видишь, он не в себе!

– Кто не в себе?

– Молчи, Джейме!

Тормунд с закатыванием глаз и скрежетанием зубов отступил в тень. Подрика кто-то хлопнул по плечу – он не разобрал, был то рыцарь из Ланнистеров или кто-то из Вольного Народа. «Ну вот, начались семейные разборки, – буркнул другой, подбирая упавший на тропинку факел, – нашлась пропажа. Пошли, парни».

Леди Бриенна держала сира Джейме за руки. Правую руку – за запястье. О чем-то они говорили, до Подрика долетали лишь обрывки этого разговора – внезапно оба перешли едва ли не на шепот:

– …хоть бы поужинал; все равно без дела слонялся.

– Как без дела? Я искал тебя.

– Но я же пришла. Ну всё, хвала Семерым, все целы; пойдём, осталось до смены не больше часа, поспать не помешает…

Это была знакомая обстановка. Подрик нога за ногу поволокся к своему костру, хмурясь, уселся на бревно, обнял колени и уставился в одну точку. Феи по одной извинялись поклонами и исчезали. Махнув синим хвостом, свернулась напротив совсем уж не страшная белка. До конца его первого самостоятельного дозора оставался последний час.

На шаги Подрик даже не повернул головы, сосредоточенно всматриваясь в пламя.

– Извини, – раздался почти у уха голос Эндиры Сэнд, – Хаги сказала, у тебя были какие-то неприятности… из-за ее шутки. Ну, с грибами. Прости, что не сказала…

Он промолчал.

– Я не думала, что будут проблемы какие-то. Думала, ты сразу к нам придешь. Или мы к тебе с ребятами. Ее вот теперь лорд Тормунд ругает.

Подрик фыркнул, не поворачивая головы:

– Он не лорд.

– Большие неприятности у тебя?

– Никаких. Так, недоразумение.

Он не стал ничего пояснять – язык просто не поворачивался. Веселый треск пламени успокаивал. Одинокая крошечная пламенная фея все так же выплясывала на занимающихся дровах. Прищурив глаза и глядя сквозь нее, Подрик думал. Оказалось легко и просто – думать, вникать в логику событий, все стало ясно и близко, головоломка собралась, все элементы встали на свои места. Он вышел из передряги живым и невредимым, королю Джону не придется рубить ему голову, а леди Бриенна отвлечена на перевоспитание сира Джейме. Все обошлось.

Да, рассуждал сам с собой в уютной теплой тишине Под, еще предстоит одолеть Иных, построить Стену заново, вернуть солнце на небо и пересмотреть все, что было известно прежде, но на сегодня – все, все обошлось, и мир жив. Мир устоял.

Мир, непонятный, нелогичный, и в лучшие времена полный тройных смыслов и секретов; на который он был обижен едва ли не с самого рождения, но который так отчаянно любил и вовсе не желал покидать.

Даже белка больше не смущала. Даже моргающий большими умными глазами сугроб напротив – ах, это оказался Призрак, очевидно, бросившийся на выручку Нимерии, а затем отправившийся побираться по кострам дозорных.

– Подрик, – нежный голос Эндиры Сэнд зазвучал почти у уха.

– Что.

– А тебе тоже Тенна Хаги больше других девушек в их лагере нравится?

Глаза у Эндиры были черные, как спелые маслины. Огненные феи и их танец отражались в них. Подрик открыл рот, чтобы высказаться, взмахнул рукой – из рукава выпал мешочек, что подозрительная старуха вручила ему. Слова не шли на ум. Оставалось только чуть прикрыть глаза, чтоб не было страшно и потянуться к близкому живому теплу, надеясь, что оно не оттолкнет и не отвергнет.

Оно замерло, трепеща в неуверенности и опаске; но дальше с его головы упала шапка, Призрак укоризненно заворчал из сугроба, а глаза-маслины приблизились, пока не заняли собой всю ночь, всю Зиму и все мечты.

Когда Эндира Сэнд ответила на его поцелуй.

Феи разлетелись вместе с искрами от костра. Призрак, ворча, убрался прочь, поджав хвост, бормоча что-то едва слышно о «неугомонных человеках». Куда делась белка, Подрик Пейн так и не узнал.

Да и, право сказать, в тот оставшийся час дозора Подрику было, чем заняться.

the end

========== Прежде, чем нас разбудят ==========

Комментарий к Прежде, чем нас разбудят

флафф

Их вдалбливали в Бриенну Тарт с рождения. Они были безжалостно попраны в первое ее столкновение с миром мужчин и войны. И пали в первые сутки рядом с Джейме Ланнистером.

Правила приличия.

Но, подобно Белым Ходокам и леди Бессердечной, они воскресли Зимой. За Стеной. Стоило обрести что-то посерьезнее валирийской стали, чтобы расправиться с ними окончательно.

Итак, в минуту, когда эти приличия были нужны менее всего, они восстали из мертвых, и так начался для Бриенны путь в Зимнее Братство.

*

Как водится, поворотным пунктом стала принадлежность Тартской Девы к женскому полу.

Джон Сноу мог быть талантливым лидером, но он один совершенно не мог справиться с хозяйственной частью большого лагеря. Одичалые, прекрасно управляющиеся с продолжительной жизнью в столь жестоких условиях, предпочитали хаотичный быт, и вплоть до налетчика Манса вовсе не пробовали мирно сосуществовать друг с другом. С присоединением к ним разномастных воинов с юга хаос усугубился в сотни раз.

Поначалу – когда мертвецы прорвались сквозь Стену и устремились на юг, сметая все живое на своем пути – охватившее всех вестероссцев отчаяние мешало вести настоящую войну с Королём Ночи. Но, когда драконы Дейенерис Таргариен и ее дотракийцы и Безупречные истребили значительную часть опасности на юге и погнали оставшихся Ходоков на Север, Зимнее Братство и воспрянуло.

Как и сам Джон Сноу, в какой-то момент оказавшийся в тени грозной драконьей Королевы.

На Севере драконы оказались почти бесполезны. И командовать королю Сноу приходилось не дотракийцами и Безупречными, а тремя десятками малых племен и народов, не считая еще более мелких кланов из каждого.

И у каждого из народов и народцев было свое, уникальное представление о границах нормального.

…

На фоне столь масштабных событий, как спасение мира, попытки соблюсти приличия кажутся гротескной шуткой.

И некоторые вымирают очень быстро. Например, проходит всего две недели в Зимнем Братстве – и все южане узнают неожиданно для себя, что спать в одежде – плохая идея.

На эту мысль наталкивает их бесчисленное множество вшей и комментарий Тормунда, высказавшегося по поводу беспрестанно чешущихся соратников.

– Дурацкие южные правила, – с чувством превосходства высказался одичалый, – вас сожрут вши и болячки уже через месяц. Нельзя спать одетым.

– А как тогда спать? – не сдался сразу упертый Подрик Пейн.

– Всему вас надо учить, даже спать и в отхожее место ходить… тебе нужны две рубашки, так? Одна висит снаружи. На веревке. Подальше от палатки. Другая на тебе. Пришел – одну на мороз, ту, что с мороза, на себя. Когда спишь, она над очагом. Да, пахнуть будешь, как копченый окорок, но согласись, это лучше, чем если тебя съедят заживо.

Бриенна оглянулась на примолкшее у очага Ланнистерское сообщество. Им нечего было возразить. Вши замучили абсолютно всех, даже тех, на ком почему-то не селились надолго.

Первым после речи одичалого молча принялся раздеваться Джейме. Следующим – Бронн. Сир Аддам помешкал, затем молча расстегнул дублет, но когда уже готов был стянуть рубашку, вдруг остановился.

– Здесь леди, – прокашлялся и негромко сообщил он. Бриенна вспыхнула.

Золотое плечо Джейме находилось от ее губ на расстоянии кивка. Она мотнула головой, отодвигаясь. Дрогнул его голос, когда он обернулся с нечитаемым выражением лица.

– Да, – и она могла видеть в отблесках огня, как он тяжело сглатывает: кадык двигался под отросшей густой бородой, – леди.

А затем отодвинулся сам прочь, и стало разом холодно.

Ночь пятнадцатая за Стеной

…Итого, это была третья ночь с момента встречи у «Последнего Очага», когда Бриенна спала одна.

Одеяла были в ее полном распоряжении. Ее даже отгородили от остальных простыней – в прорехах и совершенно бесполезной, но, тем не менее, это был наиболее заметный дар ее скромности. Поначалу ей даже выделили вовсе отдельное спальное место – по настоянию все того же сира Аддама, внезапно озаботившегося общей нравственностью Львов и ненароком к ним примкнувших соседей.

Ланнистеры были все еще новички. Старки на правила приличия вынужденно плюнули, делящие жизненное пространство с Вольным Народом. В лагерь же Лораса Тирелла Бриенна не попросилась и подавно. Итак, наиболее щадить ее девичью скромность обещали Ланнистеры.

Что было сомнительно, учитывая, например, привычку Сандора Клигана щеголять в чем мать родила на полевой кухне – где Пёс периодически спал, зарывшись в кучу сохнущей одежды. Одичалые женщины его привычки только поощряли, несмотря на то, что ни одной из них он не ответил взаимностью.

Бриенна же, впервые столкнувшись с нагим Клиганом, сделала то, что и полагалось делать благородным леди в подобных ситуациях.

Она закричала.

Пёс среагировал моментально, скрутив ее за руки и заткнув рот.

– А ну цыц! – зашипел он угрожающе, – только твоих воплей не хватало! Будешь молчать?

Она часто закивала.

– Надо съезжать к Торосу, – сипло откомментировал Клиган, не разжимая, тем не менее, рук, – и съеду, если будешь орать как целка, когда мне всего-то приспичило проветриться!

Она едва слышно заскулила, пытаясь вывернуться из его стальной хватки. Проще было бы разжать волчий капкан, чем руки Сандора Клигана.

– Почему ты голый? – спросила она шепотом, когда он убрал руку с ее рта. Пёс недружелюбно фыркнул:

– У меня нет сменной одежды, а ты что думала?

– Присылают… с обозом…

– А много там вещей нашего размерчика, а, девушка?

Она вспыхнула:

– Ты меня больше в два раза!

– Уверена? – если что и было страшнее угрюмого лица Клигана, так это только его же сардоническая ухмылка.

И голый Клиган был самым безобидным, что можно было найти в их пестром сообществе. Нет, ночёвка в одиночестве была исключена. Поворочавшись несколько минут, Бриенна натянула на голову одеяло. Пахло оно прескверно. Она вновь сдернула ткань с лица, сдула волосы, упавшие на глаза.

Стоило ей закрыть глаза и чуть задремать, как койка заскрипела, и под потертое одеяло вползло живое тепло. На этот раз Бриенна не закричала от неожиданности. Все, что она могла, распахнув в темноту глаза – это немо созерцать Джейме Ланнистера, нагого и великолепного, что сворачивался рядом с ней, умиротворяюще сопя.

– Джейме. Что ты делаешь? – пролепетала она, ненавидя звук своего голоса. Джейме поежился рядом, недвусмысленно прижимаясь и дрожа.

– Греюсь. Я две ночи не спал. Мне холодно.

– Иди обратно.

– Бронн с бабой. Подрик пинается. Бракс пердит. Вчера я пытался спать с каким-то парнем по имени Уоррен, и знаешь, от чего я проснулся?

– Не хочу знать. Иди отсюда.

– Он кусал. Мою. Руку, – Джейме звучал действительно напряженно, – нахрен эти правила приличия; я хочу спать с тобой, и я буду спать с тобой.

Сердце у Бриенны сделало маленький, но ощутимый кульбит при этих словах.

– Что они скажут, если увидят? – не в силах не думать о всех вероятных «если», прошептала Бриенна. Джейме уже свернулся рядом, горячий, пахнущий терпким потом и костром. Его голова оказалась у нее почти на плече.

– Скажут, что завидуют мне, – едва слышно хихикнул он, – ну, или тебе… как вариант.

– Уйди утром пораньше, – сдалась она, заметив шевеление на стороне, где спал сир Аддам. Джейме пожал плечами.

– Разбудить не забудь.

Это была первая ее ночь в такой близости с ним. Бывало в пути, ей приходилось спать, прижимаясь к Подрику, но во всех тех случаях и она, и Подрик были одеты, оба неимоверно грязны и завернуты в многослойные тряпки. И с Джейме они спали вместе – спиной к спине, пару раз даже обнявшись, но в одежде. Но теперь!

Он дышал глубоко и спокойно. Несмотря на это, лежа на его плече, носом в его шее, Бриенна точно была уверена, что он еще не спит. Положение было непривычным и неудобным для обоих, очевидно. Постепенно тепло расслабило ее – тепло и уютный запах Джейме, дурманящий, тревожащий все чувства, но и успокаивающий. Она прижалась к нему крепче. Он определенно набрал вес, но во сне с расслабленными мышцами действительно казался львом – мягким. Теплым. Пушистым…

Резко втянув воздух ртом, она подскочила. Под ее щекой мерно вздымалась грудь Джейме. Золотистые волосы едва заметно колыхались от ее дыхания. Опустив взгляд ниже, Бриенна задохнулась от ужаса: она не просто закинула на него ногу во сне, нет, она еще и вцепилась рукой в его нагое бедро!

По лицу Джейме, спящему беспробудно, можно было бы решить, что он не возражает против подобной вольности. Бриенна осторожно выпуталась из собственного затруднительного положения.

– Просыпайся, – прошептала Бриенна. Ей пришлось поправить рубашку одной рукой, пока другой она трясла бесчувственного Джейме за плечо.

– М-м, пять минут, это не может быть так опасно… – пробормотал Джейме, переворачиваясь носом в импровизированную подушку. Бриенна проглотила боль. Он сказал «опасно».

Серсея. Наверняка, он просыпался с ней в своих мечтах…

– Вставай, – грубо ткнула она его в ребра и сорвала прочь одеяло, – и выметайся из моей постели.

– Всегда хотел знать, как ты обходишься со своими мужиками поутру, – проворчал он злобно, – просто вышвыриваешь их на мороз, или обгладываешь на завтрак то, что оставила от их яиц?

– Заткнись и проваливай.

– …Просто вышвыриваешь на мороз. Спасибо за милосердие, миледи.

Никогда я больше не пущу его. В свою постель. В своё сердце. Ни-ког-да.

Ночь шестнадцатая

– Боги, женщина, ты когда-нибудь можешь расслабиться? – сипло протестовал он на следующее утро, когда предыдущая ночь повторилась. Бриенна лихорадочно вытаскивала одежду из-под матраса.

– Здесь нет слуг, чтобы убирать за тобой, – яростно зашипела она в его сторону, – где твоя рубашка?

– Повесил над костром.

– Семеро! Иди сам.

В палатке уж начиналась обыденная утренняя суета. Чей-то кашель. Сморкание. Кто-то чесался.

Голые ягодицы Джейме, сверкнувшие на уровне ее лица, когда Лев выбирался из койки, ввергли Бриенну в состояние немыслимой ярости – она вообще не знала за собой столь сильного чувства прежде. Оно вполне могло бы посрамить боевое безумие, в котором ей удалось одолеть некогда Пса.

Как кто-то может вызывать столь сильные чувства у нее, всю жизнь последовательно учившуюся любые эмоции игнорировать?

Ни одной ночи больше рядом с ним. Ни одной.

Ночь шестьдесят третья

…Очередное утро – она сбилась со счета – было настолько морозным, что, едва открыв глаза, она в полумраке разглядела изморозь, крадущуюся по подпорке шатра с обеих сторон к середине. Нос болел от холода. Джейме определенно прятался под одеялом – там свернулось и сопело нечто теплое – но Бриенна не могла найти в себе зла прогонять его в холод и мрак утреннего лагеря.

«Еще пару минут, – решила она, – пусть он поспит в тепле». Осторожно приподняв край одеяла, она ощутила прилив крови к лицу. Во сне, Лев нашел теплое место точно между ее грудей. Выражение лица у него было самое благостное.

Никто не имеет права выглядеть настолько бесподобно. Даже в мирное время, не говоря о конце света.

– Вставай и выметайся, – толкнула она его коленом. Джейме дрогнул, но вцепился в ее бока только крепче.

– Пять минут. Тут ты такая мягонькая, – неразборчиво пробормотал он, не открывая глаз. Бриенна сжала зубы.

– Я сказала, вставай и вон!..

– Женщина, это просто смешно. Ты не хочешь, чтобы я уходил.

Он внезапно наполз на нее, ловкий и изворотливый, как угорь:

– А я не хочу уходить, – шепот отозвался сладкой болью во всем теле, во всём – она начиналась там, где волосы в его паху соприкасались с ее кожей, и на мгновение это было так жарко, что Бринне оставалось только удивляться, каким это образом на них еще не капает тающая Стена.

– Надо, сир Джейме, – смогла она побороть постыдное желание вцепиться в мужчину руками и ногами, – это… недостойно.

Надо что-то делать. Так больше не может продолжаться. Если это будет оставаться таким же тайным и запретным – рано или поздно…

Ночь восьмидесятая

…Она потянулась. Тепло прикосновения на груди заставило только улыбнуться. Сон продолжался наяву.

Наяву? Бриенна хватила воздух ртом, задержала дыхание. Она боялась опустить взгляд. Культю Джейме пристроил между ее ягодиц сзади. Левая рука обхватила ее грудь. Он спал – на этот раз в том не было ни малейшего сомнения, она знала этот сорт его храпа. Но пальцы то и дело сжимали… ритмично ласкали ее сосок, иногда до боли, и Бриенна беспомощно изогнулась, чувствуя предательскую влагу меж бедер.

О нет, нет, на нем нет даже рубашки! Она подавила потребность потереться о его запястье и рванулась прочь, тяжело дыша.

Дело было хуже, чем даже казалось поначалу. Каким-то образом они оба проспали побудку, и в шатре вовсю кипела жизнь, насколько она могла видеть сквозь простыню. Сир Аддам, например, уже оделся и занимался чисткой сапог.

– Сир Джейме, – Бриенна ринулась к Льву назад, обхватила его голову руками, приникая к уху, – просыпайся, только тихо. Все уже проснулись, быстро одевайся.

– Ммм.

– Джейме, немедленно вставай, утро.

– Ммм. Вернись в постель, женщина.

Он, наконец, открыл глаза и потянулся, рыча.

– Они нас увидят, – выдавила Бриенна. Рубашка сползала с плеча. Она сердито посмотрела на Джейме. Он закинул руки за голову, поднял бровь, нагло ухмыляясь.

У этого человека не было стыда. Никакого.

– Полагаю, худшее, что мы можем сделать – это суетиться, как долбанные септы, застуканные за каким-нибудь непотребством, – спокойно высказался Лев.

Бриенна поспорила бы с ним. Потом. Так что она выдернула Джейме из-под одеяла, лихорадочно принялась собирать разбросанные вещи – носки из-под подушки, штаны из-под матраса.

Джейме не сопротивлялся. Но и не помогал – даже когда она принялась натягивать на него свою собственную рубашку. Ее взмокшие пальцы соскальзывали с крючков.

Именно такими – ее в одной нижней рубашке, одевавшей полуобнаженного Джейме, на общей мятой постели, обнаружил зевающий сир Аддам Марбранд.

Не было ни шанса, что это может быть расценено иначе, чем выглядело.

*

Первое, что сделал Джейме, когда они оказались, наконец, разоблачены сиром Марбрандом – это сдернул простыню, отделявшую их койку от всего шатра, скомкал ее и отшвырнул прочь. Бриенна открыла лишь рот, тут же захлопнула его и сжала зубы. Джейме возвышался перед их крохотным ложем, вызывающе полуобнаженный, неулыбчивый и прямой: весь напряженные мышцы и гордый разворот плеч.

Что за молчаливый разговор свершился между двумя львами, Бриенна сказать не могла, но мгновения спустя сир Аддам чуть склонил голову, боком убираясь прочь:

– Миледи.

И медленно, едва не оступившись, Джейме вернулся в постель. Чуть обернулся, улыбаясь. Тартская Дева предпочла отмолчаться.

Что ж, это был не самый безумный способ доказать свою мужскую доблесть – для Ланнистера в особенности.

А с пристойной репутацией и правилами приличия Тартской Деве, видимо, в самом деле следовало попрощаться давным-давно.

Ночь двухсот какая-то

– В конце концов, к Зиме мы привыкли, – вздохнул Джейме, лениво поигрывая завязками ее рубашки. Бриенна хмуро поводила плечами. Следовало признать: она изрядно потеряла в весе. Пришлось дважды перешивать ворот. Иначе завязки впивались в шею и натирали кожу.

Джейме замечал такие вещи. Вот и сейчас его рука была у нее на затылке. Привычно рисуя круги и поглаживая. Она запрокинула голову, надеясь разглядеть его озорной взгляд. Озорства в нем ощутимо убавлялось день ото дня, но все же, вдвоем под мехами они снова были собой.

– Пора вставать, – Бриенна потянулась, уныло покосилась на воду в ведрах. Кое-где она покрывалась коркой льда. Пальцы ломило заранее при мысли об умывании.

– Кто-нибудь, скажите, что на кухне? – лениво протянул Джейме. Послышалась вялая ругань. Смилостивился Тенн Барн – он, по своей привычке, занял место у входа в шатер:

– Свекольный суп, ржаной хлеб и оленина.

– А у леди Мормонт?

– Свекольный суп, никакого хлеба, оленина.

– А у Карстарков…

– Джейме, – зашипела, одергивая его, Бриенна, – ты лорд-командующий Ланнистер. Ты не будешь ходить по кострам и побираться.

– Почему бы мне так не поступить?

– Что будет, если мы все так станем делать?

– Сытая армия? – предположительная интонация сопровождалась зловещей ухмылкой.

Бриенна вновь глянула на ведра с водой. Ей предстояло в любом случае озаботиться стиркой – и на Джейме тоже. При всем желании, одной рукой он справиться не мог бы, а сквайры были заняты более важными делами, вроде никогда не прекращающейся заготовки дров.

Мысль о скорой встрече с ледяной водой, обмылками и холодом заставила ее глубже закопаться в мех.

– Горячая девка ленится, – пробормотал Лев. Она толкнула его локтем:

– Ты принесешь нам еды.

– Я? Ты можешь ходить, разве нет?

– Я буду стирать сегодня. А ты принесешь нам еды. Сейчас. Сюда.

– Не помню, чтобы я нанимался таскать тебе припасы. Ты видишь на мне корзины? Открытый лоток с бубенчиками? Знаешь, почему нет?

– Ты. Принесешь…

– Потому что я не долбанный разносчик еды!

Бринна выдохнула. Наконец, сонливость была побеждена.

– Ладно, – она откинула одеяло и опустила ноги, – я пойду сама.

– Стой, э, вот так? – Джейме тоже приподнялся, показывая культёй на ее обнаженные ноги. Она пожала плечами:

– Ну не босиком, я сапоги надену. А что-то не так?

Она сделала шаг в сторону очага.

Семеро, это – на удивление – сработало. Джейме выскочил из койки со скоростью, которой она, кроме как в бою, не могла за ним припомнить. Мгновение спустя она была закрыта ото всех песцовым одеялом, а Джейме натягивал штаны.

– Ты – сиди, – рыкнул он на женщину, путаясь в рукавах, – я сейчас.

Уже у самого порога раздалось его рычание: кажется, он угрожал кому-то, чрезмерно пристально глядевшему в сторону леди Тарт. Бриенна удовлетворенно завернулась в мех.

У этого мужчины нет стыда. Ему плевать на правила приличия, честь и достоинство – за редким исключением.

Ощущать себя исключительной было в кои-то веки приятно.

========== Слова, слова ==========

Комментарий к Слова, слова

Мне очень нравится идея (в хэдканоне “Легкого дыхания” она легко прослеживается), что из-за дислексии и проблем с травмами детства у Джейме наличествуют некоторые значительные нарушения в причинно-следственных связях. Посудите сами, его действия прямо нам об этом говорят)

Моя персональная вера в том, что Бриенна – помимо прочих достоинств – это воспитательное начало, восстанавливающая целостность картины мира, которой у бедного Джейме с самого детства не было.

Джейме взглянул в мутное зеркало еще раз. Прикусил губу. Постарался дышать ровно.

Что, если он облажается?

Эта мысль не давала покоя. Она, казалось, свила себе крепкое гнездо в ветвях его разбегающихся в разные стороны намерений и планов – победить, доказать, освободить, покорить – чувство паники все еще было там. В самой глубине его черного сердца.

Он не мог быть не лучшим. Только не в этом. Не в постели с собственной женой. Семеро, жена; как их угораздило? Любимая Бриенна, его женщина, и вдруг – оно, это слово, как зловредный сорняк, пустивший корни в благоухающем саду, где пели песни о тайной запретной любви рыцарей и прекрасных дев.

Жена. А он – муж. Это так и есть, это засвидетельствовали люди, пекло, они были свидетелями даже большего, чем Лев готов был допустить. Но вместе с тем, что ему было отвратительно брать Бриенну на глазах у целой толпы любопытствующих, он не мог не признавать – опять же, где-то глубоко внутри, втайне от себя же – что так было лучше.

Когда на него смотрели все они, облажаться невозможно. Это была битва, и Бриенна на его стороне. А с ней не страшно ничего.

Если бы не опасность быть услышанным, Джейме прислонился бы лбом к прохладной поверхности зеркала и застонал в голос. Может, завыл бы. Кожу на скулах жгло от прилившей крови. Непривычное ощущение.

Я, Лев, Ланнистер, Цареубийца, боюсь спать с женой. Вторая брачная ночь пугает меня до колик в кишках. Я предпочел бы вернуться в Зиму и сражаться с мертвецами.

Как это будет? Губы уже кровили в нескольких местах, поэтому Джейме перешел на заусенцы.

Вспышки памяти из прошлого, помутневшие за Зиму, приблизились и захватили его полностью. Септа, ругающая за обгрызенные ногти. Взгляд отца – о, этот взгляд – когда он пытался одолеть по слогам хотя бы самое примитивное из стихотворений. Снова септы и мейстеры. Снова книги. Унылые сочинения отшельников-септонов о добродетелях семейной жизни.

Серсею они доводили до бешенства рассказами о пользе подчинения старшим и мужчинам, Джейме страдал чуть меньше, но страдал все равно – в основном, от уроков чтения и каллиграфии.

После того самого дня септы стали врагами куда более опасными. Вдруг выяснилось, что они везде, их хитрые глазки, их уши, их настороженное извращенное внимание. Джейме и Серсея могли обманывать нормальных взрослых, но септы – эти женщины, казалось, видели их насквозь.

Возможно, думал Джейме, его поведение не могло его не выдавать.

Когда другие мальчики подкладывали жаб в постели своих сестер, он оставлял розы на подушке Серсеи.

Когда они ставили подножки, он галантно целовал руку, задерживая губы на ее тонком запястье.

Септы всегда подозревали в людях худшее, и это был тот случай, когда их подозрения были полностью оправданы.

Много позже, с Серсеей – Джейме до сих пор не мог вспоминать без боли, подобно фантомному ощущению отсутствующих пальцев – они смеялись над ними. Над их уродливыми одеждами. Над всеми ценностями, что они упорно продолжали вбивать им в головы, снова и снова пытаясь и проигрывая. Семейные добродетели они высмеяли, вступив в кровосмесительную связь и наплодив ублюдков. Покорность и уважение родителям – презрительными комментариями и ядовитыми взглядами за спиной отца. Любовь…

Любви Джейме сопротивляться не смог. И пал в сражении.

Но любовь – ее звали Бриенна – была больше, чем все слова, которыми он попытался бы ее описать. Они, как и прежде, распадались на нечитаемые тайные символы, и даже по слогам он не мог произнести связного предложения, ни одного. А на то, чтобы рассказать их историю, ушли бы все чернила всех Семи Королевств. Да что там, не хватило бы и Узкого Моря.

Джейме усмехнулся жалко. Песни и стихи звучали в его ушах естественно. С мелодией слова никогда не пугали.

Но вряд ли в их первую супружескую ночь наедине Бриенна оценит песни. Он судорожно вдохнул и выдохнул, разжал кулак – ладонь вспотела, сердце билось все еще слишком быстро – и сглотнул ком в горле.

Еще минуту – и я пойду к ней. В наш шатер. К нашей постели. Она посмотрит на меня, я посмотрю на нее, скажу – ложись, жена, и она…

И ведь она ляжет. Разведет послушно свои длинные, длинные белые ноги, тревожно глядя перед собой, сложит руки на груди и посмотрит в сторону. Немного поморщится при первом проникновении – после вчерашнего ужасающе краткого соития ей наверняка будет больно. Потерпит пару минут, сведет колени, повернется на бок… и тихо будет всхлипывать, когда он притворится, что уснул.

Так это бывает? В правильных, добродетельных семьях? Так это должно быть? Джейме не знал.

У него не было семьи, в которой об этом можно было бы узнать.

У нее, насколько ему было известно, тоже.

– Милорд, что-нибудь еще? – некстати послышался шорох за спиной, и Джейме вздрогнул.

– Передайте… моей леди, что я скоро буду, – повысил он голос, вкладывая в него остатки самообладания, – принеси вина ей.

Еще минута. Еще две минуты. Джейме Ланнистер собирается на сражение с добродетелью. Нет, конечно, он не оставит жену плачущей. Он будет опытным превосходным любовником. Должен им быть. Но как?! Как, если в те немногие минуты близости, что у них были – сначала в пещере, потом в Хайгардене – все, что происходило, было спонтанным проявлением чувств, неловким, наверняка – небезупречным?

Взрывом ощущений, оставлявшим их обоих дрожать и лепетать друг другу в губы всяческую бессмыслицу, словно после боя. Семейное ложе не должно быть полем сражения, где соратники бьются против общего врага, а после утешают друг друга и исцеляют. Брачная постель – это…

Это Серсея, свернувшаяся в комок и рычащая от бессильной ярости и унижения на запятнанных простынях. Это синяки на ее теле. Это звуки похоти из глотки Роберта, когда он, особо довольный собой, отпускал шлепок по ее заднице с такой силой, что слышно было снаружи покоев. Перед людьми и Семерыми Роберт был ее мужем. Семеро освящали этот союз. Этот – и десятки тысяч таких же.

Старые Боги были жалкой уступкой отвращению Джейме к Вере. Хоть северяне и гордились своим свободолюбием, не сильно их нравы отличались от южных. Перед Старыми Богами выходила замуж Санса Старк за бастарда Болтона. И что-то подсказывало Ланнистеру, что и Утонувший Бог, и все прочие тоже были безучастными свидетелями многих дурных союзов и вынужденных свадеб.

Больше ждать было нельзя. Джейме сглотнул еще раз, яростно взъерошил отросшие волосы и покинул свое убежище. Что ж, теперь он узнает, что такое быть мужем. От одного слова хотелось морщиться.

***

В шатре было темно.

– Сир Джейме, это ты?

– Я, женщина моя, – он не мог не добавить саркастичного тона, – ты уже в постели? Это предусмотрительно.

– Замолчи, – она поворочалась в темноте, и, Джейме мог поклясться, покраснела, – уже полночь. Где тебя носило?

– Ты могла лечь спать раньше, как всегда.

– Я… решила… что…

Словам не нужно было звучать, чтобы быть услышанными. Бриенна осталась верна себе. В прежние времена она уже давно храпела бы, но теперь она была замужем, и сочла своим долгом дожидаться супруга.

– Мне надо выпить, – Джейме встряхнулся, потянулся к любезно оставленному графину вина и двум бокалам, – тебе налить? выпьем за вчерашний день. За худшую ночь в нашей жизни, – поднял он бокал, но Бриенна покачала головой.

– Худший день, – поправила она, – ночь была самая обычная, не считая того, что ты надрался с моим отцом. Из всех людей с моим отцом, Джейме!