Текст книги "Исцеление (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Проклятие королей ==========

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – твердила девушка, раскачиваясь в такт движениям телеги.

На нее шипели изредка те, у кого еще хватало на это сил, просили заткнуться, но она не обращала внимания.

– Только не умирай, маленький, – просила она, охрипнув от слез, и уже отупев до того самого состояния, в котором забываются собственные боли и печали. Тряпка под ее вытянутой левой ногой почти полностью пропиталась кровью, но все внимание раненной было приковано отнюдь не к своим травмам или к ранениям таких же, как и она, жертв обвала.

Проезжавший мимо молчаливый сопроводитель мельком глянул в перегруженную телегу, навис над бортом, дотянулся до молчащего раненного, и покачал головой.

– Кончился, – бросил он сквозь зубы, и окликнул возницу, – эй, парень! У тебя там балласт. Сворачивай.

Ни горестных криков, ни слез. Ни звука, кроме бесконечного детского голодного хныканья, и задыхающегося рыдания девушки, держащей в подоле что-то, что все еще иногда шевелилось, подавая признаки жизни, и жалобно попискивало.

Обоз двигался к месту назначения.

…

В полумраке тронного зала Дис не могла рассмотреть глаз своего брата, но очень хорошо видела, как тот опирается о подлокотник, даже просто чтобы повернуться к ней лицом, и чуть сменить позу.

– Мы прокляты, – негромко прервал он ее словесные излияния, – теперь я ясно это вижу.

– Еще не все потеряно.

– Вот именно. Борьба продолжается. Мы будем сильные! Мы снова преодолеем! Ура гномам Эребора. Ура смелым воинам… – не закончив саркастической фразы, он задохнулся в кашле.

Дис приблизилась к его трону, и с сочувствием окинула брата взглядом. Выглядел он, конечно, лучше, чем несколько месяцев назад. Если сразу после битвы он был похож на мертвеца, то теперь скорее смахивал на слегка отлежавшегося в могиле мертвеца, чуть-чуть отмытого и набальзамированного. Дис могла только гадать, какая из его ран досаждает ему больше всего: он отказывался это с ней обсуждать.

Только глаза его блестели все так же, как раньше.

– Торин, – она сделала несколько шагов, преодолев разделяющее их расстояние, и опустилась у его ног, – я знаю, как ты устал. Я знаю. Но если ты сейчас сдашься, то больше не будет Эребора. Никакого и никогда. Мы сейчас – надежда для очень многих из нашего народа. Мы можем собрать их вместе, построить что-то… для них. Ты сам говорил мне это. Я верила тебе.

– А твои сыновья? – горько оборвал ее Торин, поводя плечами, – ты так легко списала их со счетов! Позови Двалина надавать оплеух Кили – может, образумится. Зачем тебе я?

– Ты знаешь, что не получится, – печально ответила Дис, не поднимая глаз на него.

– Посмотри на меня, Дис. Мои дни сочтены. Я чувствую это. Протяну ли этот год? Что ты сейчас от меня хочешь? Ты умна, и твой план безупречен. Но ты поставила не на ту сторону. Просто признай это.

Говоря это, он криво улыбался. Он всегда улыбался, глядя в лицо смерти. Правда, сейчас смерть отказалась от Торина Дубощита в бою, и послала ему раны, обещавшие доконать его медленно и мучительно – словно в отместку за то, что прежде он преодолевал их.

Дис вздернула подбородок, потом поднялась с пола, отряхнула платье и выпрямилась.

– Ты настолько слаб, король Подгорного Царства? – надменно осведомилась она, – что ж, сдайся хворям и слабости. Сиди здесь, корпи над побрякушками и жалей себя. Но я не сдамся.

И, развернувшись, она неспешно удалилась прочь.

Только в своей комнате – еще не особо обжитой и совершенно не уютной – Дис дала волю слезам. С истинно королевским величием она дошла до своих покоев, отпустила помогавшую ей девушку, и только, убедившись, что в самом деле осталась наедине с собой, взвыла, оседая по стене на холодный каменный пол.

Ее брат. Ее сыновья. Ее родной Эребор. Мир был в огне, и обожглись все. Сможет ли она в одиночестве перенести последствия на своих плечах? Чаще всего ей казалось, что нет. Что все потеряно, в самом деле. Балрог бы побрал этого Торина! Помахать мечом пару часов он мог, но месяцами выживать после во главе обездоленного народа предоставил ей.

Кормить голодных, лечить больных, следить за тем, чтобы беженцы не разнесли по камушку сокровищницу Трора, восстанавливать, насколько возможно, разрушенное подгорное царство… платить стражникам из синих Гор, до хрипоты спорить с Даином, который в грош ее не ставил… контактировать с людьми, или хуже того – с эльфами.

А все, что она хотела бы, это облачиться в траур, и безмолвной неотлучной тенью сидеть у постели старшего сына, и молиться, молиться, молиться, чтобы он выздоровел. Младший хотя бы не внушал особых опасений в этом плане. И сам Торин, угасающий, как уголь в остывающей печи, который раздувают вновь и вновь, пытаясь изобразить биение прежнего пламени.

Только пламени в нем не осталось даже на маленький костерок. Последние искры. Измождение поглощало его. Возможно, предел везения он исчерпал. Возможно, скоро Дис останется лицом к лицу со всем миром безо всякой надежды на Торина.

Подавив надвигающуюся истерику, Дис поднялась с пола, шаткими шагами подошла к кровати, и безмолвно опустилась на краешек. Воспаленные глаза просили сна. Но ей следовало взять себя в руки, и подготовиться к следующему дню. Опять вставать с рассветом, и, высоко подняв гордую голову наследницы Дьюрина, вышагивать по подземным коридорам, снова и снова, отдавая распоряжения и беря ответственность за все и всех.

Дис Великолепная. Вот брякают бубенчики на ее сапожках, ключи на ее поясе, бусы в ее волосах. Когда она летит, прямая и стремительная, по тропам Эребора, никто не сомневается в том, что возрожденное величие Горы – это лишь вопрос времени. Дис справится, Дис вытянет. Безупречная осанка, царственная обходительность, и редкой силы упорство. Истинная дочь, сестра и, в будущем, мать королей.

Невыносимое одиночество, и слишком тяжелая ноша для одной.

…

Обоз попал в тень Горы еще до полудня.

– Последний привал! – закричали над последними телегами, и Рания, очнувшись от краткого сна, сделала попытку сесть спиной к солнцу, и разглядеть, куда же попала. Открыв рот, она замерла, увидев, наконец, Гору вблизи, а на противоположной стороне ущелья великолепный Дейл.

Весна в этом году выдалась чрезвычайно ранней, и вокруг уже весело чирикали птички. Кое-где видны были первые яркие пятна мать-и-мачехи, особенно на восточных и южных склонах. Рания вдохнула свежий воздух. Внизу живота неприятно защипало.

Она старалась пить и есть меньше, чем хотела – урезала себе и без того скудную пайку. С ногой в лубке передвигаться по-прежнему было проблематично, хотя кости, должно быть, уже хорошо срастались. Так, во всяком случае, следовало из того, что нога под повязкой немилосердно чесалась, сводя девушку с ума.

Первые полторы недели после перелома она иногда не хотела жить. Боль была невыносима. С ней нельзя было нормально спать, про вопрос нужды она вообще не думала. Если бы не Биби, чудом выживший после обвала в тоннеле, она бы, вероятнее всего, спрыгнула в какую-нибудь из пропастей, встретившихся по пути.

Но за Биби нужно было ухаживать. Он пострадал сильнее, и за ним некому было присмотреть, а сам о себе он бы не позаботился. Теперь Биби достаточно поправился – по крайней мере, осмелел настолько, что озирался по сторонам заинтересованным взглядом, и еду для него уже не приходилось разжевывать самой. Жаль только, он не мог помочь Рании выбираться из телеги и добираться, волоча ногу и лубок, до каких-нибудь кустов.

Вдоль обоза сновали торопливые женщины, проверяя, не отстал ли кто. Рания с благодарностью приняла из их рук кружку молока. На большее рассчитывать не приходилось, но ведь Гора уже была близка, а значит, можно было не переживать об обеде на завтра.

Ко всему можно привыкнуть. Так говорили в деревне. Это Рания слышала всю свою жизнь, и сейчас, видя перед собой зримое доказательство окончания путешествия, несколько приободрилась. По крайней мере, она оставит позади ненавистную телегу, трясучую разъезженную дорогу и грязь, и вдоволь поест. Может быть.

Оставались и страхи. Как ее примут, уроженку далеких Предгорий, здесь, в центре гномьего мира? Когда дед сообщил, пыхтя трубкой, что все семьи перебираются в Эребор, Рания ощутила прилив бодрости. Может, она и прожила достаточно долго, но точно знала, что будущего в забытой всем миром горной долине нет ни для кого. А в Эреборе ей обещали замужество и сытую жизнь без вечной бесполезной и бесплодной пахоты от зари до зари, новую жизнь, в которой она ни для кого не станет обузой.

Это должно было быть увлекательное путешествие. Если бы только не обвал! Глаза Рании вновь наполнились слезами, она упрямо сглотнула, тряхнула головой. Нет, она не будет плакать. Дедушка не хотел бы. Зария не хотела бы, и даже ее противный муж. Она должна быть сильной ради них. Они теперь в лучшем месте, а у нее все еще остается шанс. Махал свидетель, она воспользуется им. Только бы нога срослась скорее. Она будет работать так, как ни одна женщина в деревне не работала, не будет ни спать, ни есть, никому никогда не станет перечить, и всему научится. Дед говорил, ее жених очень богат; в деревне это значило бы множество скота и новую кузницу с настоящей наковальней, а что это могло значить здесь, где все такое огромное?

Рания покосилась на Дейл. Сам вид города ее пугал, хотя она уже однажды видела город в своей жизни, правда, не со столь близкого расстояния. Горы были привычнее.

Поделившись с Биби молоком, Рания взяла его на колени, с удовольствием отметив, что он уже не такой истощенный, как в начале пути, и приготовилась к последнему переезду.

– Сворачиваемся! – весело закричали со всех сторон, и кто-то засмеялся, а кто-то даже запел.

Переселенцы двинулись вновь. Их ждала Гора.

…

– Что это?

Голос Торина, хоть и охрип от непрекращающегося кашля, был как никогда громогласен. Дис развела руками.

– Это невеста, которую ты… распорядился найти.

– Ага, значит, это – женского пола. Ты, конечно, долго подбирала ее из всех гномьих девушек Средиземья. Дис, я тебя в детстве обидел сильно, чувствую, – в голосе Торина прорезалась редкая теперь смешинка, – или ты так пошутила?

Он поднялся с трона, сделал несколько шагов навстречу сестре и посланникам, и остановился, не подходя ближе. Дис верно распознала то, что ее брату нужна опора, и подошла ближе. Торин поймал ее за предплечье. Хватка у него по-прежнему оставалась железная.

– Что у нее с лицом? – спросил он негромко, – и почему она в… колодке? Где ее волосы? Что на ней за лохмотья?

– Девушка и обоз переселенцев из Роханских Предгорий попали в обвал, – тихо пояснила Дис скороговоркой, кидая короткий взгляд на посланцев; большинство выглядели не намного лучше представленной Торину Дубощиту девушки.

– Хм. Дорогие братья! – повысил голос Торин, приветствуя гостей, – не сочтите за грубость, но я в недоумении. Я никогда не слышал о том, что в Рохане живут гномы. И смущен тем, что вы сами не можете мне указать, сколько вас, и все ли благополучно добрались сюда.

С ужасающим акцентом старший из беженцев принялся расхваливать горные гряды Рохана, где с незапамятных времен в небольших деревнях расселились двадцать три семьи, последних представителей которых король мог лицезреть лично. Все это они выговаривали старательно, с подробностями и перечислениями запутанных родственных связей, и соблюдением всех традиций, перечисляя титулы, звания и подвиги каждого из своих предков. Лицо Торина ничего не выражало. Дис взяла инициативу в свои руки.

– Вы, мне кажется, устали с дороги. Я уверена, что мы наилучшим образом изучим все известия от наших братьев из Рохана. Отрадно знать, что вы сохраняли с такой щепетильностью наши древнейшие традиции. Располагайтесь в своем новом доме.

Прибывшие принялись мелко кланяться, и расходиться. Девушка с колодкой на ноге оглядывалась исподлобья, но с места не двигалась. Дис жестом велела ей остаться.

– Дитя мое, – заговорила она с юной гномкой, – тебе, должно быть, тяжело стоять. Присядь, и расскажи нам…

Она не договорила, когда девушка немедленно ловко опустилась на пол, подложив под себя что-то из собственной одежды, и ловко выпростала лубок вперед. Дис закашлялась, нахмурилась, услышав за спиной фырканье Торина, но не подала виду, что чем-то удивлена.

– Расскажи нам, почему вы прибыли в столь плачевном виде, и что произошло. И где твоя семья?

– Никого не осталось, государыня, – ясным, высоким голосом на чистейшем, как его называли, «старинном» кхуздуле вдруг произнесла молчаливая посланница с пола, – мой дед, моя тетя и мои сестры со своими семьями погибли в обвале. Остались только я и Биби.

– Биби? – растерянно переспросила Дис. Девушка вытянула руки со свертком. На мгновение сердце старшей гномки упало: ей показалось, что гостья держит в руках младенца. Но, вместо этого, с рук молодой переселенки на пол спрыгнул крупный черно-белый кот, и принялся осторожно оглядываться.

Торин за спиной захихикал в кулак. Дис обернулась, сделав страшные глаза.

– Как тебя зовут?

– Рания. Дочь Мальвы.

– Рания, а из какого рода? Семейные руны напишешь?

Девушка помедлила с ответом. Потом пожала плечами:

– Я не умею.

Торин откровенно веселился. Дис едва взяла себя в руки…

– …Ты на себя не похож, – прошипела она брату, когда они вновь остались одни, – где твоя выдержка?

– Дис, – Торин тыльной стороной ладони утирал выступившие от сдерживаемого смеха слезы, – люди говорят, что смех – лучшее лекарство. Если это так, я признаю, что ощущаю на себе его действие. Подойди ко мне…

Он взял ее за руку, и впервые за долгое время Дис на краткий миг ощутила что-то вроде слабого веяния надежды. Да, он по-прежнему выглядел, как оживший мертвец. Но теперь хотя бы улыбался.

– Когда Глоин писал мне, что среди переселенцев есть родовитая семья, я не думала, что они будут… такими, – несмело начала Дис, но Торин покачал головой, накрывая ладонью ее руку.

– Девочка не умеет читать и писать, и до сих пор видела только свою деревню. На руках у нее мозоли от работы. Они там в горах Рохана пасли овец и варили сыр, работали на людей, но они гномы. Если ты ею хотела отвлечь Кили от его… забавы, то это просто жестоко по отношению к бедняжке. Поговори с Фили, может, ему эта замарашка приглянется в качестве служанки. Раз уж мы позвали их. Что же до меня, подумай, какую дивную пару мы составим! – он снова развеселился, – на двоих две здоровые ноги… и кто так ее обкорнал? Это просто неприлично.

– Она запуталась волосами в кустарниках во время обвала, ты же слышал.

– Поговори с Фили, – повторил Торин настойчивее, – может, его невесте она пригодится. Ты не хочешь признавать очевидных вещей. Я уже немолод. О юных девах мне не следует и думать… что ждет ее, если бы я взял ее? Она быстро овдовеет, и куда пойдет? С этим своим одноглазым облезлым котом, и дикарскими повадками.

Дис выпрямилась. Лицо ее обрело непроницаемость скалы.

– Сам поговори с Фили, – молвила она твердо, – если тебе не стыдно снова и снова причинять ему боль, то иди – и сделай это. Но если ты мужчина – возьми ее себе. Мы в таком положении, что последнее, что нам надо сейчас – высокородная невеста из влиятельной семьи. От нее не требуется читать тебе саги. Меня беспокоит твое здоровье, а она – то, что нужно, чтобы развеселить твою кровь и заставить твои раны закрыться быстрее.

Торин смотрел на сестру своим особым взглядом, как это бывало лишь, когда они одни.

– Ты безнадежна, – отвернулся он, – раз не хочешь слышать меня раз от разу. И в тысячный раз я напомню тебе, возлюбленная сестра моя, как омерзительно то, что ты предлагаешь. «Пей вино и люби женщину», да? Надо было мне запереть тебя, и не дать даже случайно увидеть жизнь людей и поверхности. Но если тебя сделает счастливой мое пользование услугами… девицы, которую ты мне приволокла, то я так и поступлю. Из любви к тебе.

– Если бы я могла сама… – услышал он всхлип и вырвавшийся у сестры шепот, но, когда оглянулся, Дис уже уходила.

========== Служанка ==========

Эребор с первых шагов поразил Ранию так же сильно, как если бы она очутилась в чертогах Ауле, Великого Кузнеца. Прежде ей не доводилось видеть ничего подобного. И не огромные лестницы и терявшиеся в синем сумраке своды потоков были тому причиной.

Здесь было больше ее сородичей, чем она видела за всю свою жизнь. И большинство из них друг друга не знали. Даже не имели общих знакомых. Не представляли себе, кто и куда идет, и кто чем живет. Не здоровались. В своей деревне, которая спустя всего две недели в Эреборе померкла в памяти и отдалилась, как нечто несущественное, Рания знала точно, у кого какая посуда в доме, и могла сходу назвать степень родства любого относительно себя.

А здесь на нее никто не смотрел, разве что коротким равнодушным взглядом окидывали ее волосы и необычную для местных женщин одежду и обувь. Даже лубок на ноге не вызывал никакого интереса. С ним девушка намучалась. Первые две недели она лежала почти все время, радуясь возможности выспаться не в телеге. На третью принялась расхаживаться, ожидая с нетерпением, когда же можно будет его снять. Все это время она жила в шатрах, поставленных почти перед воротами Эребора – здесь распределяли переселенцев, и здесь же принимали бесконечный поток гостей из Дейла, устроив нечто вроде торговой площади внутри Горы.

Но дальше нее чужестранцам вход был закрыт. Солнечный свет не проникал внутрь, а до светильников было далеко. Поэтому следовало особо осторожно передвигаться по сумеречной зоне, где глаза еще не отвыкали от поверхности.

Ниже Рания не спускалась ни разу, пока, наконец, в один прекрасный день один из старых гномов ее деревни, переживших обвал и переезд, не снял торжественно лубки с ее ноги, и не объявил ее выздоровевшей окончательно. Отчасти это было правдой. Отчасти – наглой ложью для утешения. Левая нога отвыкла от нагрузки, и постоянно норовила подвернуться, словно и не принадлежала девушке, а действовала сама по себе, или по чьей-то злой воле. Ковылять, ожидая, что собственное тело вот-вот подведет, было весьма неприятно. Но со временем хромота должна была пройти – так говорили все.

За себя Рания не переживала, больше тревожилась за Биби, который в полном восторге исследовал новую местность, и нередко пропадал из виду на долгие часы. Внимание он привлекал большее, чем сама девушка. Рания сомневалась, что в Горе кто-то еще держит кошек, по крайней мере, она больше не видела ни одной. Или все они прятались в покоях и домах хозяев?

Но самым важным, что отметила про себя Рания, было особое чувство, которое давала ей Гора. Над ней больше не было звездного неба, и по ночам не ухали совы, нигде не блеяли овцы, кроме как у ворот… и все же сохранилось чувство свободы, при новом, невероятном чувстве защищенности и безопасности. Если это и значило – быть кхазад, то Рания наслаждалась новым чувством.

Спустя три недели в Эреборе ее вызвала к себе королева Дис.

…

Подгорная правительница внимательно разглядывала девушку. Та стояла, опустив голову и сцепив руки перед собой, глядя в пол, но, что удивительно в такой позе, ни единым мускулом молодая гномка не выказывала ожидаемого подобострастия. Напротив, в ее странной, старинной покорности было даже нечто величавое.

«Интересная малышка, – ощутила Дис волнующее любопытство, – мне не стоит жалеть, что она оказалась такой. Торин всегда любил песни о древности. Может быть, эта диковинная древность – именно то, что ему надо. Бедный мой брат! Бедные мои сыновья! Если бы я могла привести такую девочку к Кили… если бы знала, что она ему приглянется». Она еще раз внимательно разглядела фигуру замершей перед ней, словно маленькая мраморная статуэтка, гномки.

Даже в облике переселенки было нечто, что отличало ее от остальных женщин кхазад, встречавшихся Дис когда-либо. Немного меньший рост, небольшое смещение привычных пропорций тела. Девушка, хоть и пережила голод и тяжелую травму переезда, была не просто крепка и коренаста. Скорее, фигуру ее стоило назвать при этом весьма округлой. Рабочую тунику вздымала пышная молодая грудь, тяжелые полные бедра и подтянутые крупные ягодицы выдавали многолетнюю привычку к ходьбе за стадами и отарами. Так же, как и пока что чуть неловкая походка и хромота – маленькая гномка не старалась привлечь внимание к достоинствам своей великолепной фигуры, скорее, пыталась их скрыть, и именно оттого они не оставались незамеченными. БОльших подробностей юной девичьей красоты под просторной неукрашенной одеждой Дис рассмотреть не могла, но осталась уверена, что подобный юный цветок – именно то, что должно скрасить досуг ее сурового брата.

В самом деле, именно так делали люди. Так почему бы не попробовать и гномам?

– Скажи мне, дитя, – обратилась к девушке Дис, – ты ведь младшая из дочерей своей семьи?

– Да, государыня, – не поднимая головы, ответила Рания.

«Голосок у нее тоже прелестный», отметила с удовольствием королева.

– Мне, наконец, нашли перечисление твоих предков в книге Трора. Правда, перечень обрывается примерно семьсот лет назад. Тебе сколько лет?

– Сто девятнадцать, государыня.

– Что ты умеешь делать?

Не удивляясь, девушка принялась перечислять. Дис сама не заметила, что качает головой во время ее рассказа. Она бы не поверила ей, не поверила ни единому слову, ни тому, что она вообще существует, если бы только не видела перед собой. Вот она, в толстой тунике из необработанного льна, сцепив свои руки, словно пришедшая из песен Первой Эпохи, не нарочито скромная и не искусственно покорная, подлинное воплощение женских достоинств истинных кхазад. Даром что читать и писать не научилась.

– …Прясть. Ткать. Шить. Вышивать. Плести кружево. Плести бисерное кружево. Играть в «пять ступеней» и «двенадцать городов»…

– Хватит, – оборвала ее Дис, – теперь о деле. Ты из хорошей семьи, Рания. Но мы не нуждаемся сейчас в невесте, как это было… не так давно. Однако мы не оставим тебя одну. Ты теперь сирота. Останешься под нашей защитой. Скажи мне… ты смогла бы помогать мне в покоях моего брата, государя Торина Дубощита?

Эту формулировку Дис продумала еще три месяца назад. Изящно, достаточно изящно. «Прислуживать» – некрасивое, слишком уж людское слово. Рания молча кивнула.

– Он не оправился от своих ран, и я волнуюсь за него, – продолжила Дис, – часто он желает вкушать еду у себя. Любит поработать над камнями перед сном. Но не выносит посторонних, избегает суеты. Раньше заботой о его удобстве была занята я. Теперь я хочу видеть за этим тебя. Ты могла бы справиться с этим? А пока ты привыкнешь к Эребору, мы найдем тебе хорошего жениха, и со временем ты построишь свою семью и свой дом.

Дис милостиво улыбнулась, и увидела, как и полные нежные губы молодой гномки также тронула неуверенная улыбка, чуть робкая, но очень искренняя. Она все еще улыбалась, кланяясь королеве.

«Хороша, – решила Дис, и понадеялась угодить своенравному, упрямому, но все же любимому брату, – очень хороша!».

…

В покоях, куда Ранию, и ее скромные пожитки привели двое гномов – одного из них звали Глоин – было не очень чисто и отчего-то совсем темно. Перешагнув через высокий каменный порог, затейливо украшенный рунами, девушка поискала глазами полочку для символов кхазад справа от двери, но в темноте не смогла найти. «Ладно, – вздохнула она, несколько расстроенная невозможностью соблюсти главную традицию, – потом на ощупь поищу». Опустив Биби на пол, она обратила внимание, что кот новому месту вовсе не удивился, и тут же направился вперед, задрав уверенно хвост и воинственно покачиваясь.

– Государь Торин сейчас занят, – тем временем, сообщил ей второй гном, чьего имени Рания не знала, – слышишь, красавица? Постарайся устроиться до его прихода. Его спальня прямо по коридору, – он показал в сторону мерцавшего арочного прохода, освещенного много ярче первой комнаты, – справа есть три закрытых покоя. Они для королевской супруги и ее нужд. Не оставляй двери открытыми, вентиляцию еще не расчистили, вместе со сквозняком обязательно прилетит сажа или что-нибудь…

– Будь как можно менее заметной, – вмешался Глоин, подходя к Рании, – делай только то, что он тебе говорит, и самую малость сверх того – но только не на глазах.

Рания готова была запаниковать. Что имел в виду этот мужчина? И что не так с государем?

Очевидно, на этом свою миссию гномы посчитали исполненной, и покинули покои. На прощание Глоин оглянулся на девушку, отчего-то грустно улыбнулся, и одними губами произнес: «Приберись тут… пока его нет». Выразительность его мимики договорила все, несказанное вслух. Рания воспрянула духом, и кивнула.

Биби скребся в углу, очевидно, найдя что-то интересное, может быть, пещерного сверчка. Водяные часы, как заметила Рания, были настроены достаточно точно. И у нее на первое обустройство в новом доме было еще достаточно времени.

…

Волнение, которое она испытывала, опасаясь не угодить Дис и ее брату-королю, оказалось напрасным. Угодить Торину не мог бы никто. Не было и не могло быть в Арде такой силы, чтобы сделать его довольным.

В первый вечер, вернувшись к себе, и встретив в первом зале девушку, он едва окинул ее взглядом, и не подал даже виду, что заметил. Рания же, опустив лицо и глядя в пол, готова была выдохнуть, когда через пять минут из кабинета перед спальней донесся его раскатистый, чуть хриплый возглас:

– А где мой ужин?

Так это началось. Девушка, испугавшись, кинулась греть на очаге то, что доставила ей Сагара с дворцовой кухни. Кровь стучала у нее в висках, и когда через пять минут она уже ставила перед королем первые холодные закуски, дрожали даже пальцы на ногах.

– Что это? – буркнул Торин, не задерживая на ней взгляда, и сводя грозно брови на переносице, нависая над блюдом, – где моё мясо?

Сердце Рании упало от одного тона его голоса. Не в силах пошевелить языком, она, пятясь и едва не падая, бросилась за остальным.

Тушеная оленина еще не была достаточно горяча. Сердце гулко отсчитывало секунды, а в котелке все не булькало и не булькало.

– Ты что, заснула? – взревел Торин из кабинета. Отчего-то это очень напомнило Рании состояние ее дяди, когда он поздно возвращался домой, и точно так же грозно ревел, требуя свой ужин. Только дядя был родной и любимый, и не правил Горой, и на стене у него не висел страшный меч, а глаза не метали молний.

Она едва не споткнулась, быстро перебирая ногами, и спешно ставя долгожданное мясо перед гномом. Торин окинул ее хмурым коротким взглядом, и мотнул подбородком. Приняв это за дозволение удалиться, она бросилась прочь.

Махал! До чего же этот король был страшный в тот первый вечер!

…

Впрочем, последующие вечера не утешили Ранию. Всего через неделю ей начало казаться, что Эребор обречен. Возможно, ярость Торина Дубощита весьма кстати приходилась на поле брани, в окружении врагов, но превращать в бой каждый ужин?

– Не стой передо мной, как попрошайка, – услышала девушка спустя неделю, – попробуй.

Подняв глаза на отсутствующее лицо Торина, девушка решила, что ослышалась.

– Государь? – пролепетала она, и вдруг поймала себя на том, что впервые обратилась к нему. Первое слово, произнесенное в его присутствии, с мгновения представления в тронном зале.

– Пробуй, – жестко повторил мужчина, глядя в сторону, – если там яд, я хочу об этом знать.

Рания подчинилась, хотя в голове стучала кровь вместе с одним-единственным осознанием: «Король безумен». Она протянула руку к краю блюда, несмело взяла горстку риса и кусочек мяса, и, не чувствуя вкуса, быстро проглотила, даже не жуя.

– Теперь я хочу, чтобы ты пробовала всё, что подаешь мне, – услышала она его голос, и вдруг подумала, что, если сейчас от ужаса упадет в обморок, то картина «засланной отравительницы» станет для Торина очевидной.

В следующий раз он снизошел до обращения к ней, когда Рания забрала с пола перед его кроватью ворох его ношенной одежды, намереваясь выстирать ее на следующее утро.

– Ты так и будешь тут ошиваться? – раздраженно спросил он ей в спину, и Рания выпрямилась, привычно ощущая мгновенно вспотевшие ладони и противный холодный пот на спине, – или решила поселиться здесь? Тебе в приемной тесно?

–Государь, я… стирка… – пролепетала, едва не теряя сознание, девушка. Торин отшвырнул куриную ножку прочь с такой яростью, что девушка вздрогнула.

– Убирайся, – прошипел он едва слышно, и на мгновение гномка увидела в его синих глазах пламя драконьего гнева.

Добравшись до лавки, на которой обычно спала, она свернулась в комок, и постаралась унять дрожь во всем теле. Ей хотелось бы заплакать, но отчего-то в его присутствии слезы высыхали, даже не родившись. Оставался лишь всепоглощающий ужас, страшнее любого надрывного плача.

Что так пугало в Торине? Непредсказуемость его придирок? Его властный голос, отрывистые приказы и повеления, никак не связанные с теми, что он дал минуту назад? Ведь он был мудрый правитель, так говорили все. Может быть, его темная сторона была известна лишь очень немногим? Может быть, Рания по-своему может даже гордиться своим положением – положением приближенной самого настоящего зверя, опасного и неукротимого?

«Он владыка, – тягучие мысли роились перед зажмуренными веками напуганной гномки, – он проявляет свою власть. Как хочет и когда хочет. И я не могу предугадать, каким образом он захочет сделать это в следующий раз».

На следующий день, сидя в купальне и отстирывая от пятен вина и жирной мясной подливы рубашки короля, Рания пыталась утешить себя тем, что служанкой короля она будет не всегда. Рано или поздно, все это закончится. Когда-нибудь…

Хлопнула входная дверь. Девушка замерла. Было еще слишком рано. Но широкая поступь не оставляла сомнений – это Торин вернулся. Задержав дыхание и замерев, Рания опустила рубашку в таз, и бесшумно прокралась к двери купальни, приникая к оставленной щели. Король скинул свой полушубок, бросил его на лавку, на которой обычно громоздился ворох всего, что он туда за день накидал – и, тяжело вздохнув, потер руками лицо.

Потом встряхнулся с непередаваемым звуком – так отряхиваются после купания собаки и лошади. Рания подавила некстати рвущийся смешок.

Он не знал, что она здесь! – ожгло ее быстрым осознанием. Возможно, он даже и не помнил об ее существовании. И в его покоях ничто не должно было напоминать. Становиться незаметной Рания могла виртуозно.

Внезапно перед королем появился Биби. Рания замерла, сердце ее глухо стукнуло. Биби! Он спал, свернувшись, на вещах Торина – отчего-то кота привлекала возможность зарыться куда-нибудь и свить себе своеобразное гнездо, незаметно для окружающих. И, насколько Рания могла заметить, Торин удивился.