Текст книги "Ангел-хранитель мой...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Потом, когда мы сидели в ресторане, Герман меня спросил:

– Катенька, а после показа ты полетишь со мной в Париж на уик-энд? Видишь ли в чем дело, девочка, у меня есть для тебя одно предложение, но сделать его я могу лишь в Париже.

Я поняла, что он имел ввиду, я уже была готова сказать ему «да», но зазвонил мобильный, на дисплее высветилось «Андрей» и я поняла, что ни в какой Париж, ни за каким предложением я не поеду. Потому что один взгляд на дисплей с надписью «Андрей» зажигает у меня внутри сотни лампочек, которые ни воздушный шар, ни поцелуи с Герой, ни сам Париж зажечь не смогут. Это ужасно, но это так.

***

Вечером накануне показа Андрей, Роман, Катя, Кира и Юлиана проводили последнее перед завтрашним вечером совещание. Милко приглашать не стали, он и так весь на нервах был.

– Андрей, Катя завтра с одиннадцати дня нужна будет мне. Я ее забираю, – Юлиана сказала это тоном, не допускающем возражений, – даже если у тебя рухнет потолок, на Катюшу можешь не рассчитывать. Она придет прямо на показ.

– А что, без Пушкаревой показ не состоится? – выпустила Кира порцию яда, – Андрей, все, даже женсовет будут выглядеть прилично, а…

– Кирочка, хорошо подумай, прежде, чем произнесешь еще хоть слово, – Андрей начинал закипать, – Кирюша, насколько я помню, прошлый показ «Зималетто» практически провалился. Не подскажешь ли из-за чего? Неужели из-за Катюши? Нет! В прошлый раз внешний вид Пушкаревой никак не портил показа, ее на нем просто не было. Зато Кира Юрьевна устроила публичную сцену ревности. Или я ошибаюсь? Так что следи за собой, дорогая, за своим поведением. И прекрати оскорблять…

– А не могли бы вы устраивать ваши семейные сцены не на совещании? – вклинилась Юлиана, – Кира, прости, но ты ведешь себя отвратительно. Пойдем, Катюша от этих злых людей подальше. Герман за тобой сегодня заедет, – Катя кивнула, – тогда забросите меня домой. Договорились?

Юлиана с Катюшей вышли и вслед им смотрели две пары горящих глаз. «Старая сводня», – думал Андрей о Юлиане. «Что бы ты сгорела в аду», – желала Кира Кате.

– Почему ты всегда ее защищаешь? Почему ты всегда на стороне секретарши, а не невесты? – Кира чуть не плакала.

– Ребята, а я вам не мешаю? Может я тоже пойду? А вы тут доругивайтесь сами, без меня. Надоело слушать вашу постоянную склоку. – Ромка сердито посмотрел на Андрея и Киру и вышел за дверь.

Андрею хотелось только одного, подойти сейчас к Воропаеевой, заглянуть ей в глаза и медленно, по слогам произнести: – Кира, между нами все кончено. Я люблю другую. Я никогда на тебе не женюсь. Я не женился бы на тебе даже если бы ты осталась последней женщиной на планете Земля. Потому, что больше не могу переносить твой снобизм, твою глупость, твою ревность, я вообще больше не могу тебя видеть. А потом поехать к Катерине и сказать ей, что он ее любит.

Андрей даже улыбнулся своим мыслям, но он прекрасно понимал, что ничего из того, что ему так хотелось, он не сделает. Потому что иначе Кира сорвет показ.

Комментарий к

“С Добрым утром, любимая”

https://youtu.be/2gijjT0BvXM

========== Часть 24 ==========

Кати нигде не было и это очень не нравилось Андрею. Уже несколько раз Юлиана подходила к нему с просьбой дать интервью тому или иному издательству. Но он не мог этого сделать. Он не знал, что говорить. Потому что Жданов заготовил свою речь в двух совершенно разных вариантах. Одну на случай успеха, где все лавры он отдавал Катерине, и другую, где, в случае провала, всю вину он брал на себя.

– Андрюша, ты вообще-то собираешься беседовать с прессой? То, что ты затаился, не есть хорошо, – Юлиана не очень понимала молчания Андрея.

– Юля, давай все интервью оставим на после показа. Я очень тебя прошу. Поверь, у меня есть на это причины.

– Черт с тобой, я постараюсь придержать прессу.

– Юлиана, а где Катя? Ты сказала, что она приедет прямо на показ, но я ее что-то не вижу.

– Не переживай, Катюша сейчас будет. Ну, что, Андрей, начинаем показ? Давай на подиум, толкай речь. И поехали!

– Юля, я хочу дождаться Катерину, а потом уже открыть показ, ведь это все ее идея.

Кира услышала краем уха, что Андрей не начинает показа из-за отсутствия Пушкаревой и стерпеть этот беспредел просто не смогла.

– Андрей, ты с ума сошел? Посмотри сколько гостей, посмотри какие именитые гости, а ты не открываешь показ потому, что твоя секретутка не соизволила явиться? Я немедленно звоню в Лондон. Должен же тебя хоть кто-то образумить.

– А знаешь, Андрюша, на сей раз я с Кирой согласна, начинай-ка ты показ.

И что оставалось делать Жданову? Только выйти на подиум и открыть показ.

– Добрый вечер! Добрый вечер, дамы и господа, дорогие гости и партнеры. Я имею честь открыть этот самый необычный показ мод за все время существования компании «Зималетто». Дело в том, что раньше наша компания, как впрочем и все другие компании, выпускала модели, которые были ориентированы только на женщин с модельной внешностью. А эта коллекция предназначена всем женщинам. Всем! Высоким и низким, худым и полным, молодым и пожилым. Вот такая принципиально новая концепция отныне будет присуща нашим моделям и нашим показам.

Андрей сделал небольшую паузу, он все время лавировал между двумя заготовками и очень боялся раскрыть карты раньше времени.

– Вы сами сможете убедиться в моих словах, ибо это революционный показ. В нем, наряду с профессиональными моделями принимают участие простые работницы нашей компании, высокие и низенькие, худые и полненькие, молодые и пожилые. Вы сами сможете увидеть, что модель, идеально сидящая на профессиональной манекенщице, будет так же идеально сидеть на любой женщине.

Раздались аплодисменты.

– С этой непростой задачей смог справиться дизайнер «Зималетто», Милко Вуканович! Прошу любить и жаловать.

Если бы Андрей знал, что произойдет дальше, он бы самолично открутил голову этому доморощенному гению еще накануне показа.

Милко вышел на подиум подняв обе руки в приветствии, чем сорвал бурные аплодисменты. Показав рукой, что он просит тишины и дождавшись гробового молчания, Милко взорвал бомбу.

– Моя жизнь в искусстве – это не всЕгда просто и лЕгко. Долгие годы я не обрАщал внимания на труднОсти, потому что для Милко самОе главнОе – это мое творчЕство. Это шик, глАмур и роскОшь. Но с недавнЕго времени ранимОе сердце и тонкАя душа Милко стали ощУщать дискОмфорт. Мне долго пЫтались внУшить, что идея нынЕшней коллекции принадлЕжит имЕнно мне. Это не так, мне чУжих «зАслуг» не нужно.

Тут Милко несколько раз согнул и разогнул указательные и средние пальцы на обеих руках, словно беря слово «заслуг» в кавычки.

– Милко с этим не сОгласен, он рЕшил, что все! Хватит! Милко умывает свОи руки и уходит! Ухоодит, потОму что Милко не можЕт работАть и жить в атмОсфере полнОго непонимания. И эта коллекция, это последняя ластОчка от Милко для «Зималетто». Теперь Милко станЕт свободнЫм художником и будет работАть только по вЕлению дУши и сердца. Я вас люблю и прОщайте.

Под гробовое молчание Милко удалился с подиума с гордо поднятой головой. Андрей растерялся. По настоящему растерялся и в это время у Юлианы зазвонил мобильный.

– Да, Катюша. Чтооооо? Ты уверена? Тогда готовьтесь, через минуту мы начинаем! Андрей, я беру показ на себя! Не волнуйся, я знаю, что делаю. Может это и замечательно, что Милко так разогрел публику.

Юлиана выбросила правую руку вверх, щелкнула пальцами и свет постепенно начал гаснуть. Очень тихо, фоном зазвучал Шарль Азнавур «La boheme» и луч света выхватил большое белое полотно – экран. На экране шел показ мод, тот самый… Вот Катя сует Андрею папку с документам, вот она падает в публику, все смеются, возвращают это нелепое существо снова на подиум, вот крупным планом сама Катюша – косынка на голове, торчащие уши, круглые очки нелепый синий пиджак…

Экран начал гаснуть, а свет потихоньку разгораться. По подиуму под продолжающуюся музыку шли двое, Он и Она. Они держались за руки и шли так, словно гуляли по Елисейским Полям, а не дефилировали по подиуму; смотрели только друг на друга, периодически кружились в туре вальса и снова шли вперед. Пока не подошли к самому краю подиума, где стоял микрофон.

Это была очень красивая, идеально одетая пара. На мужчине был вечерний черный пиджак с открытой грудью и длинными, обшитыми шелком лацканами, тугая крахмальная манишка, стоячий воротничок с загнутыми углами, лиловый галстук-бабочка, ботинки из тонкой кожи и чёрный жилет. Женщина была одета в изысканное вечернее платье темного лилового оттенка со струящейся юбкой длиной в пол, с прямым верхом без бретелей и кружевным корсажем, что позволяло подчеркнуть хрупкую красоту линии плеч и шеи. Расшитый пайетками корсаж смотрелся невероятно притягательно в лучах направленного света, а юбка с многочисленными складками ткани красиво струилась по фигуре, подчеркивая ее стройность.

– Добрый вечер, – сказала женщина и все ахнули. Именно ее голосом нелепое существо на экране говорило: – «Андрей Павлович, Андрей Павлович» … – Да, да, именно меня вы все сейчас видели на экране, это была я на своем первом в жизни показе мод. Смешная, правда? Страшненькая и нелепая. А знаете почему? Потому, что вся индустрия красоты рассчитана только на и так красивых. Согласитесь, что это по крайней мере несправедливо. Компания «Зималетто» решила исправить эту несправедливость.

Раздались даже не аплодисменты, раздались бурные овации и громче всех Кате хлопал стоящий рядом с ней Герман.

– Надеюсь, что я сумела убедить вас, что каждая женщина достойна того, чтобы лучшие модельеры мира обратили на нее внимание. Милко, если вы меня слышите, я обращаюсь к вам. Вы говорили о шике, гламуре и роскоши. Но я не понимаю, я правда не понимаю, что может быть интересного для творческого человека в том, чтобы взять и так красивую женщину и превратить ее, – Катя сделала длинную паузу, – в красивую же женщину. Нет, господа, только настоящему Творцу под силу из Золушки сделать принцессу. И Вы, Милко справились с этой задачей. Дамы и господа, мы начинаем. Вы своими глазами сможете убедиться, что компания «Зималетто» на верном пути. Всем спасибо!

Снова зазвучал Азнавур, Катя взяла Германа за руку и так же, прогулочным шагом, периодически вальсируя они стали удаляться с подиума, вместе с ними исчезал и свет. А, когда он зажегся вновь, звучала уже другая мелодия, на подиуме стали появляться модели, начался показ.

Едва зайдя за кулисы, Катя рухнула на руки Германа, слезы даже не каплями, ручьями бежали из ее глаз.

– Андрей, я так боялась, мне было так страшно, я все провалила, правда? Уведи меня отсюда, пожалуйста, я боюсь.

– Я не Андрей, я Герман. Но это совершенно не важно. Девочка моя, ты такая умница. Если бы так не волновалась, ты бы увидела, как на тебя все смотрели, как тебя слушали, как тебе аплодировали, ты поняла бы, что ты самая самая красивая, самая умная, самая лучшая.

– Я хочу домой, – плакала Катя и размазывала тушь по щекам.

– Хорошо, родная, мы сейчас уедем. Но хотя бы с Юлианой ты должна попрощаться?

– Я хочу домой, – у Кати начиналась истерика, так называемый отходняк, когда глубоко спрятанные до поры до времени эмоции все и сразу выходят наружу.

– И не надейся, – раздался холодный металлический голос откуда-то сверху. – Умеешь производить фурор, умей и заслуженную награду получить. Прекрати выть и пошли в гримерку, мой стилист ждет тебя. Сейчас все подправим и после показа устроим тут большой переполох. Поняла? – голос Юлианы потеплел, – Герка, ну что ты, как маленький. Нельзя же потакать капризам этой девахи. Давай, бери ее на руки и тащи в гримерку. Там разберемся.

Катюша все еще всхлипывала, когда Герман нес ее на руках, как драгоценную ношу, но постепенно затихала и успокаивалась. Юлиана всегда умела найти такие слова, что Катя снова чувствовала уверенность в своих силах.

Комментарий к

«La boheme»

https://youtu.be/AgtZtyiipCk?list=PLLMd1OWRUE0_L-wONhuT_XXGulQSa1cb1

========== Часть 25 ==========

На финальный проход, когда к моделям обычно присоединяется модельер, Милко тоже не вышел. Он сидел у себя в маленькой гримерке, рассчитанной максимум на двух человек, один и никак не мог понять что же произошло. Он видел весь показ, потому, что заранее установил в гримерку аппаратуру, которая демонстрировала все, что проходило в зале показа.

Он думал, что показ провалится, готовился к завтрашней речи на совете директоров. Он хотел доказать им всем, что уродины только зря занимают место в пространстве, надеялся, что перед ним извинятся, «Зималетто» снова возьмет курс на гламур и шик, что Пушкареву уволят… Они считали его за идиота пытаясь лестью заставить делать то, что претило всей его тонкой натуре.

Да кто они такие, чтобы спорить с гением. Милко был уверен, что показ закончится не начавшись. В ту самую минуту, как он заявит о своем уходе. И так бы оно и было, если бы не эта выскочка. Как она там сказала? Милко нажал на «повтор».

– Милко, если вы меня слышите, я обращаюсь к вам…

– Только настоящему Творцу под силу из Золушки сделать принцессу…

Черт возьми, как она переменилась. Леди, настоящая красивая леди! И какой эффектный трюк они придумали – вначале показали Пушкареву уродливую, а потом красавицу. А ведь он, Милко, даже и предположить не мог, как она хороша. И это его, Милко, большой жирный минус. Его, как художника. Ведь вот взялся же за нее другой модельер, сделал ей платье. И какая фигурка открылась под ворохом тряпья, загляденье и только.

Если бы Милко хватило мужества, он вышел бы сейчас туда, к публике, взял бы микрофон и сознался, что он был не прав. Но мужество не входило в число добродетелей великого кутюрье. Ладно, он завтра на совете директоров признает свою ошибку.

В дверь гримерки постучали, но Милко не ответил, ему никого сейчас видеть не хотелось.

***

POV Катя Пушкарева.

Я столько времени ждала этого показа, я так хотела, чтобы моя теория подтвердилась. И она подтвердилась! Это был успех, ошеломительный, невероятный грандиозный успех! Сразу после показа я стала знаменитостью. Ко мне подходили журналисты, у меня спрашивали действительно ли это я была на экране. Спрашивали, как я придумала свою концепцию «Мода для всех». Ну, что за глупый вопрос? Откуда я знаю как… думала, думала и придумала. Разве это важно, как придумывается то, что придумывается.

Женсовет тоже стал популярен в мгновение ока. К девочкам подходили, брали у них интервью. Шурочку даже пригласили на какой-то показ, так она им понравилась.

Особенно меня поразил Роман Дмитриевич. Он подошел к нам с Германом, он был очень серьезен, я никогда его не видела таким серьезным и смущенным.

– Катенька, вы такая умница. Вы такая красавица… Но я не об этом хотел сказать. Я хотел сказать спасибо. Спасибо, Катя. И… простите меня пожалуйста.

– О, Господи, за что я должна вас простить, Роман Дмитриевич?

– Я знаю за что, а вы просто простите.

– Наверное вы втихаря смеялись надо мной. Я угадала? Не переживайте, Роман Дмитриевич, я вас прощаю. Что с продажами? Есть потенциальные заказчики?

– Вы даже не представляете сколько, Катюша. И это благодаря вам.

– Не преувеличивайте, Роман Дмитриевич, мы все работали на этот показ.

Роман как-то очень грустно посмотрел на Германа, потом на меня, кивнул головой и отошел в сторону. Все было хорошо, все было даже прекрасно.

Герман не отставал от меня ни на шаг, держал за руку, или я держала его под руку. Все воспринимали нас, как пару. Это мне льстило и ему это льстило. И вообще было весело и немножко пьяно после двух бокалов шампанского. И только одно обстоятельство омрачало мою радость. Одно, но какое! Мой Ангел-хранитель не только ни разу не подошел ко мне, ну, хотя бы в благодарность за то, что я спасла показ. Я ведь решилась на эту авантюру только потому, что увидела, как он растерялся. Мой выход по плану должен был завершать показ, а не начинать его. Он что, думает, что мне было просто?

Андрей не только не подошел, чтобы поблагодарить меня или поздравить, он усиленно меня игнорировал, даже когда мы с Германом проходили мимо него, а потом смотрел мне в след зло и долго, я это знаю, я чувствовала его взгляд. «Наверное он ревнует к Герману», – подумала я и прошла мимо него одна. Но результат был тот же. Андрей меня не просто игнорировал, он на меня за что-то злился.

А я так мечтала, что вот предстану перед ним красивая и он увидит, что я ничуть не хуже его Киры и может быть у нас что-то получится. Ничего у нас не получится, не нужна я Андрею. Ни страшная, ни красивая, никакая.

И Кира зверем смотрит, еще бы понять за что. Вот что плохого я сделала Кире Юрьевне? Спасла ее фирму от разорения – виновата! Не взяла взятку – виновата вдвойне, взяла бы – она бы меня вообще закопала. Страшная – виновата, красивая – прощенья мне нет. Я у нее всегда и во всем ви-но-ва-та! Да пошла она, гусыня глупая, смотрит на меня, как будто бы я ей что-то должна, или украла у нее что-то.

– Герман, мне здесь надоело, но домой я не хочу, поехали в ресторан, а потом к тебе.

Герман посмотрел на меня с недоумением, словно изучал, потом посмотрел на Андрея и снова на меня.

– А не пожалеешь, Катенька?

– Не пожалею, – храбро мотнула я головой и взяла Германа под руку.

***

POV Андрей Жданов

Я ее потерял, потерял навсегда. Что же я наделал-то? Вот кретин! Еще вчера мое счастье казалось возможным, я чувствовал, что ей нужен я, не Герман, а я. И мне казалось, что уже сегодня мы будем вместе. Не будем, теперь уже никогда. И в этом виноват только я.

Когда я понял кто стоит на подиуме, не узнал, нет, просто догадался, я понял и то, что я ее потерял. Я не смогу подойти к этой красавице и признаться ей в любви. Она пошлет меня куда подальше и будет права. Значит пока она была некрасивой и никому не известной Катей Пушкаревой, я как-то не слишком стремился объясниться ей, а теперь, когда у всех на устах ее имя, когда она произвела фурор и стала красивой я тут, как тут нарисовался и лезу к ней со своей любовью? Ведь именно так Катюша подумает.

Она ни за что не поверит мне, что еще тогда, когда я понял, что я ее люблю, еще три недели назад я все для себя решил. Ну, как нормальный человек сможет поверить, что это совпадение, что как раз на сегодня я запланировал заранее разрыв с Кирой, разговор с родителями, и объяснение с Катюшей на самое сладкое.

Я бы и сам в такое не поверил. Вот кому нужна была эта ее красота? Кто вообще мог предположить, что она красива? Я же ее полюбил такой, какой она была. Только кто теперь в это поверит?

– Шею не сверни, – послышалось сзади, – это просто неприлично, так смотреть на секретаршу.

– Катя не секретарша. Катя мой помощник и финансовый директор. Ты знаешь об этом не хуже меня, но упорно продолжаешь пытаться унизить Катю. Тебе не кажется, что неприлично не то, что я на нее смотрю, а то, что ты ведешь себя по-хамски. Катя спасла коллекцию, спасла показ, спасла «Зималетто», а ты, вместо благодарности снова и снова пытаешься ее унизить.

– Зато ты пытаешься ее возвеличить, – Кира повысила голос, люди начали оборачиваться и меня это совершенно не устраивало.

– Кирюша ты голос-то убавь. Хватит уже срывать показы своими скандалами. Давай договоримся, вот закончится показ, поедем к тебе, там и поговорим.

– О чем? О чем мы с тобой будем разговаривать, Андрюша?

– О нас с тобой, о Пушкаревой, о компании, обо всем.

– А о свадьбе мы будем с тобой разговаривать?

– И о свадьбе! Обязательно о свадьбе. Кирюша, ты езжай домой, а я тут все закончу и приеду.

Через два часа мы с ней сидели в ее квартире и молчали. Я все собирался с духом, а она, видно, боялась услышать то, что я собирался сказать. Наконец она не выдержала.

– И о чем ты хотел со мной поговорить?

– О нас, Кирочка. О нас с тобой.

– Когда так начинают разговор, становится страшно, Жданов. Ты пришел, чтобы меня бросить?

– Разве ты вещь, чтобы тебя можно было бросить? Я пришел, чтобы попрощаться.

– Погоди, Андрюша, что значит попрощаться?

– Кира, родная, ведь ты всегда знала, что наш с тобой брак не будет по любви. Ты всегда знала, что я не любил не только тебя, я вообще никого никогда не любил.

– Не любил? Значит теперь любишь? И как давно, кто она? Мне кажется, что я имею право это знать.

– Уже несколько месяцев, но понял это только три недели назад.

– Почему ты раньше мне не сказал? Уже несколько месяцев ты мне изменяешь, уже три недели, как понял, что любишь ее, но молчал. Ты ждал показа, да? Ты боялся, что я сорву показ. Так ведь, Андрей?

– Если честно, то да. Но ты ошибаешься, я не изменял тебе с ней. Она вообще ничего не знает. Я просто ее люблю.

– Кто она, Жданов? Я ее знаю?

– Это Катя.

– Какая Катя? О, Боже! Нет! Это не может быть Пушкарева!

– Да, Кира, это Катя Пушкарева. И я ее люблю. Прости меня, Кирюша, если сможешь.

========== Часть 26 ==========

POV Катя Пушкарева

Что я творю? Господи, что же я творю? Ведь Герман меня действительно любит, а я, получается, его использую. Осознание пришло в ресторане, когда мы с ним танцевали под медленную мелодию. Он прижимал меня к себе так нежно и в то же время так страстно, что невооруженным глазом было заметно, как ему хочется сейчас танцевать со мной совсем в другом месте, например в его постели, совсем другие танцы.

А я? Я тоже была возбуждена, но совсем по другой причине. Просто переволновалась на показе, просто слишком много получила внимания, просто не оправдались мои желания, просто я поняла, что безразлична своему Ангелу.

Мы танцевали разные танцы. Он – танец любви, я – танец несбывшихся надежд и боли. В этот момент я и поняла, что использую Германа. Вся наша с ним история окрашена всего двумя красками – его любовью и моим использованием ее.

– Герман, давай присядем, нам нужно поговорить.

– Я так и знал, что ничего не получится, все закончится словами «нам надо поговорить».

– Тогда зачем же ты шел на это?

– Потому, что предпочитаю жалеть о том, что сделал, чем о том, что даже не попытался сделать. Я попытался, не получилось, это больно, это обидно. Но по крайней мере я сумел помочь человеку, который мне не безразличен. И это уже хорошо. Я понял, что еще способен любить, а не только вспоминать, что когда-то любил, и это тоже хорошо. А еще я всегда смогу себе сказать – ты попытался, Гера, ты не струсил. Катенька, не нужно чувствовать себя хоть в чем-то виноватой. Ты ведь предупреждала, что в тебя влюбляться нельзя. Хотя, знаешь, надежда еще есть. И пока она есть, я буду пытаться, – Герман неожиданно улыбнулся, – если ты мне этого не запретишь. Не запрещай, а?

– Мне так тебя жалко, что хочется плакать. Полянский, ты лучше всех! Ты даже лучше него. Я очень хотела бы тебя полюбить. Честно-честно, но у меня не получается, прости.

– Дуреха ты моя любимая, за что ты извиняешься? Ты что же думаешь, что я не понимал, что этим все и закончится? Прекрасно понимал. И не нужно еще раз спрашивать «тогда зачем». Затем! Я ведь благодаря тебе смог избавиться от наваждения.

– В смысле? От какого наваждения?

– Я Юльку смог выбросить из головы. А это дорогого стоит. С тобой я изначально все понимал, так что теперь, если ничего у нас не получится, я смогу и тебя…

– Выбросить? – я засмеялась, представив, как белой дымкой вылетаю из его головы, выброшенная на помойку, – дяденька, только, пожалуйста, на помойку не выбрасывайте, там грязно. Лучше сделайте кораблик и пустите меня по ручью, – мы оба засмеялись и стало немного полегче.

– Ладно, пущу тебя корабликом по ручью. Катюха, да разве без тебя я бы смог хоть когда-нибудь приблизиться к подиуму? А знаешь, как я смог себя пропиарить благодаря тебе? Знаешь, сколько интервью у меня сегодня взяли? Ого-го! И в каждом я рассказывал не только о себе, но и о своей фирме. Так за что ты извиняешься, дурочка?

Герман посмотрел на часы, что-то прикинул в уме.

– Катенька, мне позвонить нужно, я отойду на пару минут. Не скучай.

А мне и некогда было скучать. Потому что в голову пришла одна идея. Я быстренько достала ручку, бумагу и начала производить расчеты. Я так увлеклась, что даже не заметила, когда Гера вернулся.

– Простите, дамочка, что отвлекаю, от волшебного мира цифр, но позвольте полюбопытствовать, чем вы так увлечены? Неужто таблицу умножения повторяете?

– Герка, смотри. Завтра у меня интервью журналам «Мир Моды» и «Стиль». Они обещали мне выплатить гонорар. Но я вот что придумала. Я вместо гонорара заставлю их пропиарить твою компанию. Смотри внимательно сюда… Вот видишь – это тираж, это возможно заинтересованные, это поставки и затраты на транспортировку, а вот это твоя чистая прибыль от этой акции. Понимаешь? А я всего-то скажу, что только благодаря переоборудованию производства, которое… и так далее. Как тебе моя идея?

Вначале Полянский смотрел на меня, как на ненормальную, потом улыбнулся, потом обнял и поцеловал каким-то очень долгим, очень нежным и очень прощальным поцелуем.

– Катенька, девочка моя дорогая. Как же можно тебя не любить-то? Если бы ты видела, как горели твои глаза, когда ты рассказывала о своей идее, ты сама бы в себя влюбилась. Ты замечательно все придумала. Я принимаю твою помощь, пусть это будет твоим мне прощальным подарком. Ладно?

– Прощальным? – не поняла я, – Почему прощальным? Ты же сам сказал, что еще будешь бороться. И потом, неужели мы не можем остаться друзьями? Герман, ты стал мне очень родным и близким человеком. Я не хочу терять тебя, – очень хотелось плакать, но я понимала, что это эгоизм, держать при себе друга, который меня любит. Я понимала, что лучше бы нам не видеться, для него лучше. Я все понимала, но представить себе, что вот прямо сейчас он отвезет меня домой и больше я его не увижу, было невыносимо больно, – я понимаю, что я эгоистка, но я не хочу тебя терять.

– Я не возражал бы остаться твоим другом, но увы… боюсь, что вот этот зверь, – Герман показал пальцем за мою спину, – нам не позволит. Он ревнив, как безумец, и ни за что нам не позволит дружить.

Я обернулась, вскрикнула и бросилась… к Герману. Я испугалась, испугалась по-настоящему, за моей спиной стоял мой Ангел. Нет, не бесплотное воображаемое существо с крылышками, а самый настоящий, из плоти и крови, Андрей Павлович Жданов. Гера обнял меня крепко-крепко, тяжело вздохнул, отстранился, поцеловал в лоб, еще раз обнял и пошел к выходу из ресторана. Потом вернулся к столику и довольно отчетливо сказал Андрею:

– Если ты хоть один только раз дашь мне повод пожалеть, что я позвонил тебе, ты пожалеешь, что родился. Счет оплатишь сам. За удовольствия надо платить.

Герман сказал это очень серьезно, я испугалась, что Андрей сейчас ринется в бой, у него же всегда только один аргумент правоты – кулак. Но он только улыбнулся широко, обнял Германа и похлопал по спине.

– Не пожалеешь! Спасибо, дружище. И счет оплачу!

***

РОV Андрей Жанов

Звонок Германа раздался в ту самую минуту, когда я ставил свой чемодан с вещами, который забрал из квартиры Киры, в багажник своей машины.

– Жданов, ты ее любишь? – вместо приветствия спросил Полянский. Я сразу понял о ком он говорит.

– Да, Герыч, я люблю ее. Очень люблю. И началось это не сегодня.

– Знаю, что не сегодня, иначе ни за что бы тебе не позвонил. Я еще тогда, когда ты мне нахамил, все понял. Ты где сейчас, я имею ввиду территориально.

– На Тверском, а что?

– Ух ты, ты что, следишь за нами?

– У тебя паранойя? Я просто на Тверском, а что?

– Тогда тебе всего лишь несколько минут хода до «Турандот». Давай, приходи и забирай свое сокровище. Нам чужого не надо.

– Герыч, ты по-русски можешь изъясняться? Я что-то ничего не понял.

– А что непонятного? Мы с Катей в «Турандот», и пока я умираю от любви к ней, она умирает от любви к тебе. А я не хочу, чтобы она умирала, тем более, что и ты ее любишь.

– Герман, у меня есть проблема, она ни за что не поверит, что я далеко не сегодня ее полюбил. Понимаешь?

– А ей ты об этом сказал, у нее спросил? Чтобы узнать поверит или нет, нужно хотя бы спросить. Короче, достал ты меня, Жданов. Мало того, что жертвую собой, я его еще и уговаривать должен? Даю тебе десять, а черт с ним, пользуйся моей щедростью, пятнадцать минут, не появишься, мы уйдем. Я увезу ее к себе и стану эгоистом.

Я даже машину заводить не стал, бросился к «Турандот» со всех ног. И успел, я успел!

… Последнее, что сказал Гера, уходя из ресторана: – «Счет оплатишь сам. За удовольствия надо платить». Я готов платить. По самому большому счету.

Катя сидела опустив голову. Она так была хороша, что я не мог в это поверить, какая-то прекрасная незнакомка, а не моя Катенька. Ну, что же, будем знакомиться.

Я сел на стул рядом с ней и, наконец-то, сделал то, чего так долго хотел, я взял ее руки в свои и прижал их к своим щекам. Катя подняла голову, щеки ее пылали, глаза горели. Мы долго смотрели друг другу в глаза, пытаясь все рассказать и без слов. Не помню, о чем я думал тогда. Наверное ни о чем, просто тонул в ее глазах и пьянел…

========== Часть 27 ==========

Ресторан закрывался, но эти двое не хотели ничего замечать, они не ели, не пили, не разговаривали. Они уже больше часа сидели не шелохнувшись и смотрели друг другу в глаза, и Сергей, официант, оставленный специально, чтобы закрыть за ними, не решался их потревожить. Это была любовь, большая любовь, Сережа такую впервые видел, как в кино. Ну, и у кого рука поднимется на такое-то замахнуться? Тем более, что завтра у него выходной, он и попозже может уйти, пусть эти двое насмотрятся друг на друга, наверное, очень давно не виделись.

Наконец мужчина поднялся не выпуская из своих рук руки женщины и ей тоже пришлось подняться. «Какая красивая пара, – подумал Сергей, – какая аристократичная. Она очень молоденькая, но такая утонченная, такая… даже слово подобрать трудно… одухотворенная, худенькая и трогательная. А он уже в возрасте, лет тридцать точно будет, ну, может чуточку меньше, красивый такой, импозантный и, наверное, богатый. Ах, какая пара!»

Андрей набросил на голые Катины плечи болеро из серебряного песца, расплатился по счету, оставив очень щедрые чаевые, и, подставив даме локоть, увел ее из ресторана.

– Катенька, мне столько нужно вам сказать. Я, конечно, могу отвезти вас сейчас домой, а поговорим мы уже завтра, но мне очень нужно хотя бы немного времени с вами наедине, потому что кое-что до завтра терпеть не может.

– Андрей Павлович, меня сегодня никто и нигде не ждет. Мама с папой на два дня уехали в Подмосковье. Если хотите, Вы сможете подняться ко мне, мы попьем чай и поговорим.

Андрей резко повернул Катю к себе, слишком резко, она даже пошатнулась.

– Катенька, а давайте ко мне. Нет, вы ничего такого не подумайте, просто мой дом совсем рядом. Я зажгу камин, у меня припрятана бутылочка очень хорошего шампанского, у меня два санузла, один из которых в гостевой комнате. Вы сможете остаться там. Я даю вам слово, что даже не попытаюсь воспользоваться обстоятельствами. Ну, решайтесь, Катюша. Вы мне не доверяете?