Текст книги "Ангел-хранитель мой...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

У меня было столько женщин, прекрасных, пламенных женщин. Я их всех использовал, как одноразовые зажигалки, закончился газ, берем новую. Меня никто не любил, я никого не любил. Все было по-честному, Господи! Никто никому не врал. За что же ты меня так, мордой да об асфальт?

А, может, это эпидемия? Ну, как чума или сыпной тиф? Может, я просто заразился? Смотри, Господи, первым заболел Герка, от него заразился Жданов, а потом и меня настигло. Так, может, есть у тебя какая вакцина? Я на все готов! Хоть укол пусть вколят, хоть прооперируют, это ничего, я все перетерплю, только бы не кусать по ночам подушку, только бы избавиться от этой заразы. Господи, ты хоть знаешь, что у меня уже месяц вообще не было секса? Ты же тоже мужик, так хоть посочувствуй!

Я не понимаю, я правда не понимаю, какая разница, любит меня женщина, не любит меня женщина. Ведь главное, чтобы она вызывала во мне положительные эмоции, желания. А она вызывает, еще как вызывает. Все, начиная от имени и заканчивая красным ноготком на ее ноге, вызывает во мне желание. Так почему я никак не могу решиться просто подпоить ее и переспать. Может тогда и закончится моя болезнь? Может быть, тогда я и пойду на поправку? Господи, уж если наслал на меня эту чуму, подскажи, что делать…

Уже неделю мы с Амурой вместе колесим по просторам нашей необъятной страны. Она замечательный помощник и секретарь, от нее реальная польза для дела, но дальше «доброе утро» или «спокойной ночи» у нас ни разу так и не послучалось. Я даже не знаю, какие эмоции я у нее вызываю. Всегда спокойная, уравновешенная, в любой момент готовая прийти на помощь Амура, никак на меня, как на мужчину, не реагирует. Я понимаю, что у меня репутация… и прочее, но так тоже нельзя, вообще никак не реагировать.

Стоп, а на что должна реагировать Амура? Я же не проявляю никакой инициативы, она что сама должна повеситься мне на шею? Все, я сегодня же приглашу ее поужинать, иначе это сделает кто-нибудь другой. Вон на нее сегодня как смотрел Седых.

Я уже почти решился позвонить Амуре в номер и пригласить ее на ужин, как она позвонила мне сама.

– Роман Дмитриевич? Добрый вечер, это Амура. Я вам сегодня больше не нужна?

– А что такое, Амура? Зачем вам понадобился свободный вечер?

– Представляете, Роман Дмитриевич, меня Седых на ужин пригласил. Я ему сказала, что должна у вас проверить нет ли у нас каких-то деловых планов. Он ждет ответ. Так я могу быть свободна?

Прежде, чем мозг успел дать сигнал речевому аппарату, мой рот произнес:

– Нет, Амура, сегодня вечером вы заняты.

– У нас деловые переговоры? Но с кем?

– Нет, никаких переговоров сегодня не будет, просто сегодня вы ужинаете со мной.

– Роман Дмитриевич, так ведь я смогу во время ужина с Леонидом Яковлевичем поговорить о франшизе. Этот ужин может быть очень полезным для «Зималетто».

«И очень вредным для меня», – подумал я, а вслух сказал: – Амура, позвони Седых и скажи, что вечером ты занята. А в восемь я за тобой зайду и мы поедем ужинать.

Чтобы не дать ей возможности ответить, я сразу вышел из эфира. Теперь срочно нужно было все обдумать, у меня всего полтора часа на размышления.

***

– Шурочка, сработало, представляешь? Сработало! Как только я сказала, что меня на ужин пригласил Седых, так он сразу сам захотел со мной поужинать.

– Амурчик, ты только это, держи себя в руках. И не влюбляйся в него, ты же знаешь, что у него сегодня одна, завтра другая. Потом страдать будешь.

– Поздно, Шурец, поздно меня предупреждать. Я еще на показе, когда увидела, как он на меня смотрит, так и поплыла. Я так обрадовалась, когда нас с ним вместе в командировку отправили, думала, что он предпримет хоть что-нибудь. Я же вижу, что нравлюсь ему, чувствую это, и карты все время говорят, что он моя судьба. А он… Шурка, он совсем на себя не похож. Ни с какими моделями не встречается, все вечера один в номере сидит. Один, представляешь?

– Откуда ты знаешь? Амура, для моего шефа час ночи – это ранний вечер, может быть, ты идешь спать, а он к моделькам уходит. Роман Дмитриевич не может не гулять. Поверь мне, Амурочка.

– Ты ошибаешься. Я точно знаю, он не гуляет, он меня ждет, только почему-то робеет.

– Роман робеет? Амур, а мы с тобой об одном и том же человеке говорим?

– Об одном и том же, уверяю тебя. Все, Шурец, без двух восемь, пожелай мне ни пуха, ни пера. Завтра позвоню и все расскажу. Пока.

Ровно в восемь, минута в минуту, Роман постучал о косяк двери номера Амуры. Она скрестила пальцы наудачу и распахнула настежь дверь.

– Амура, вы готовы? Мы можем идти?

– Я готова, а куда мы пойдем, в ресторан при гостинице?

– Нет, Амура, мы едем в арт-кафе «Безухов», это престижное место в Нижнем, там сегодня будет тихая джазовая музыка. Вы любите джаз, Амура?

– Да, я люблю джаз, Роман Дмитриевич. Только…

– Что, только?

– Вы так и поедете с цветами в руках? Для кого они?

– Для вас.

– Тогда погодите минуту, я поставлю их в вазу. Мне не хочется, чтобы они завяли.

Он не мог понять, почему они говорят шепотом, но они почему-то говорили шепотом, глядя прямо в глаза друг другу. И оба не совсем понимали о чем они говорят. Потому что он видел, как шевелятся ее сочные полные губы периферическим зрением, но совершенно не слышал слов, и хотя отвечал, и вроде бы даже в тему, но думал только об одном – впиться бы в эти губы и никуда уже не поехать. А она… она смотрела в его глаза и думала, что ни за что не потеряет голову, потому, что уже ее потеряла.

И было арт-кафе «Безухов», и приглушенный свет, и они вдвоем за столиком, и тихий джаз, и танцы. И Роман… повеса, гуляка и бабник Роман, который никак не мог решиться пригласить Амуру танцевать, а все разговоры вел только о работе. И злился на себя, и ничего с собой сделать не мог.

Хорошо, что Амура приглянулась какому-то местному богемному существу с большой потной лысиной, если бы он не пригласил Амуру на танец, Ромка бы так и не отважился на этот подвиг. А тут он осмелел и довольно грубо ответил нахалу, что его девушка танцует только с ним.

– Ваша девушка, Роман Дмитриевич? – глаза Амуры в полутьме кафе казались бездонными, а взгляд бесовским. – С каких пор я стала вашей девушкой?

– Я просто хотел тебе помочь, я же видел, что этот хмырь тебе неприятен. Получается, что я оставил тебя без танца. Если хочешь, пойдем потанцуем.

– Если хочешь? Так меня еще никогда не приглашали. Нет, спасибо, не хочу. Я подожду того, кто сам захочет потанцевать со мной.

– Амура, я совсем не то хотел сказать. Извини. Пойдем потанцуем, пожалуйста.

Ребята на сцене заиграли какую-то джазовую композицию. Роман встал, подал Амуре руку, она протянула ему свою. Это он еще помнил, и то, как они вышли на танцевальную площадку он еще помнил, он даже помнил, что приобнял ее за талию. И все… черная дыра. Больше он не помнил ничего. Ни танца и еды, ни следующего танца, ни того, как они ехали назад в гостиницу он не помнил. Вместо всего этого он помнил только бешеный стук сердца, головокружение и пульсирующую, тянущую боль в паху.

Роман довел Амуру до номера, поцеловал ей руку, поблагодарил за вечер и ушел к себе, где не раздеваясь рухнул на постель и уснул в изнеможении, успев еще подумать, что это было не свидание, это была пытка.

Проснулся Ромка неожиданно быстро, ему показалось, что Амура зовет его. «Это какая-то магия», – промелькнуло в его мозгу, но он уже бежал к ее номеру. Он откуда-то знал, что дверь не заперта, что она его ждет, что сейчас все и случится. И он пропадет окончательно…

========== Часть 43 ==========

Двери номера Амуры, действительно, не были заперты. Ждала ли она кого-нибудь, или просто проводила какой-то магический обряд для нас навсегда останется загадкой, но картина, открывшаяся взгляду Малиновского, настолько его потрясла, что просто необходимо ее описать подробнее.

Свет в комнате был погашен, однако темно не было, казалось, что все предметы отражают мерцание, исходящего от Амуры свечения. Бог его знает, что она с собой сделала, какие масла втирала в кожу, какие крема, только кожа ее светилась теплым мерцающим светом. «Крем Азазелло, – подумал Роман, почему-то вспомнив Булгакова, – да она ведьма». Пахло сандалом и только что молотым кофе, от запаха кружилась голова. А, может, не от запаха, а от тихо играющего «Осеннюю грусть» Мишеля Леграна саксофона?

Хотя я вполне допускаю, что не свет, не музыка и не запахи были причиной головокружения «бабочника и юбочника» Романа Дмитриевича Малиновского. Вполне возможно, что всему виной была Терпсихора**, не даром же Амура как-то хвасталась женсовету, что умеет танцевать такой эротический танец, что ни один мужчина не устоит. Вот и сейчас она то ли репетировала его, этот танец, то ли уже выступала на публике, этого мы тоже никогда не узнаем. Все зависит от того, знала ли Амура о присутствии Ромки в ее комнате, ибо танцевала она не только повернув лицо к окну, а не к двери, но и с закрытыми глазами.

Если говорить честно, то мне думается, что Амура прекрасно была осведомлена обо всем, что происходило за ее спиной, ведьма же, но выдавать ее тайну я не собираюсь никому. Хотя одну пикантную подробность мне все же придется выболтать – из одежды на девушке был только полупрозрачный коротенький пеньюар и малюсенькие трусики-стринги.

Ромка не знал что ему делать, впервые в жизни не знал. Подойти к Амуре? Окликнуть ее? Развернуться и уйти? А, вдруг, она никого не ждала, просто расслабляется и отдыхает таким образом, или еще хуже, вдруг, совсем и не его она ждала? Как только Роман допустил возможность соперника, голова отключилась вовсе, кровь вспенилась в венах, в паху снова появилась боль, сердце застучало громче играющей мелодии, а сам он поплыл по воле волн.

О, это была удивительная ночь. Ночь, когда Роман впервые в жизни дарил тепло и нежность, несмотря на то, что сам он находился в эпицентре вулкана. Ночь, когда он с благодарностью принимал нежность и тепло. Ночь, когда мир вокруг стал призрачно-прозрачным, ирреальным, когда во всей вселенной остались только он и она. Ромке казалось, что они сейчас могут парить, что их души, давно отлетев, сплелись где-то там в искривленной реальности, как здесь и сейчас сплелись их тела.

А еще появился страх, и это тоже было впервые в жизни, страх, что он всего лишь минутный каприз для этого дитя африканской страсти. Он не хотел стать мимолетным, он хотел большего. Потому что прекрасно отдавал себе отчет в том, что и она не мимолетна для него. Он-то думал, что переспит с ней и закончатся его мучения, а вышло, что его мучения только начались.

Потому что то, что произошло этой ночью, никак нельзя было назвать пошлым словом «переспать», романтичные люди назвали бы это любовью.

– Роман Дмитриевич, просыпайтесь, на десять у нас запланированы переговоры на фабрике, – жарко дохнуло ему в ухо.

– Перенеси все переговоры на завтра, – сладко потягиваясь, пробормотал Роман.

В комнате пахло свежесваренным кофе и корицей. Почему-то вспомнилась Цветаева:

Чем пахнет? Спешкой крайнею,

Потачкой и грешком…

Она назвала его Роман Дмитриевич, что она этим хотела сказать? Что происшедшее случайность? Что это конец? Может поэтому ему и вспомнилась «Поэма Конца»? Да вы становитесь параноиком, товарищ Малиновский. Это было непривычно и неприятно. Раньше такие глупости его не волновали. Свои сомнения необходимо было разрешить, а он боялся. Он очень боялся оказаться случайным.

– Я отменила встречу, Ромочка. Кофе хочешь… с рогаликами?

– Я тебя хочу…

Больше они не расставались до самого возвращения в Москву. Андрей выиграл у Кати пари, когда сказал, что со второй недели командировки «Зималетто» понадобится оплачивать всего один, пусть и двухместный номер, и проиграл его, когда сказал, что на четвертой неделе номеров снова станет два, зато одноместных…

***

Герман, казалось, напрочь забыл о Кате, хотя Юлька могла дать голову на отсечение, что это не так. Уж слишком хорошо она знала своего бывшего-настоящего.

И только после того, как они вчетвером отужинали в «Ришелье», Юлиана поняла, что Герман освобождается от Катерины. Они тогда, Андрей с Катей с одной стороны, а Герман с другой, подписали бумаги на какое-то оборудование для «Зималетто». А потом Юлька утащила Андрея танцевать, давая возможность Гере и Катюхе поговорить.

– Как поживаешь, Катенька?

– Спасибо, Герман, все хорошо. Нет, все не просто хорошо, все чудесно. И этим я обязана тебе. Если бы ты тогда…

– Катя, не надо, я до сих пор не уверен, что поступил правильно.

– Ты поступил правильно, Гера! Иначе на планете земля стало бы на четверых несчастных больше. Я люблю Андрея! Герочка, миленький, я так его люблю, что не смогла бы без него не то что жить, даже существовать. Знаешь, как я тебя воспринимаю? Как своего старшего брата, как очень близкого друга. А он для меня Ангел-хранитель, я готова молиться на него, как на идола, готова раствориться в нем.

– Когда прикасаешься к идолам, с них осыпается позолота. – Герман горько ухмыльнулся.

– Не смей, слышишь, не надо, или мы поссоримся. Потому что ты не понимаешь… Он без меня тоже не может. Все, что я чувствую к нему – это взаимно. Тебе Юлиана рассказывала, что меня похищали?

– Нет! О, Господи, когда, кто, что случилось?

– Не важно, я не хочу об этом говорить, спросишь Юлю, она расскажет. Я это сказала сейчас только для того, чтобы ты никогда больше мне не говорил о позолоте… Андрей на тросе спустился с девятого этажа на восьмой и спас меня. Гера, а самое главное, что если бы он даже не любил меня, я все равно не смогла бы полюбить кого-то другого.

– Катюша, а почему ты сказала о четырех несчастных?

– А ты посмотри на наш столик, вот мы бы все вчетвером и были несчастны. Мы с Андреем – это понятно почему, а вы с Юлианой… – Катя взяла Германа за обе руки, приблизила к нему свое лицо. Андрей дернулся, но Юлька не позволила ему мешать сейчас Кате с Герой. – Послушай меня внимательно, Герка, я стала взрослой и умной, я стала видеть то, на что никогда бы раньше не обратила внимание. Никогда ты меня не любил. Я появилась тогда, как твое прекрасное прошлое, которое тебе, непременно, хотелось вернуть, вот ты и постарался вернуть, убедив себя, что меня любишь, а ее забыл.

У Кати на глаза навернулись слезы.

– А она-то… Господи! Такая умная и такая глупая, такая сильная и такая слабая, Юлиана. Какой же надо быть дурочкой, чтобы всю жизнь наказывать тебя и себя? Она же любит тебя, не меньше, чем я люблю Андрюшу. И ты ее любишь. Если бы вы могли себя видеть со стороны, вы же светитесь, когда вы вместе. Ты никогда так со мной не светился. Гера, зачем вы тратите свою жизнь на борьбу с ветряными мельницами, вместо того, чтобы наслаждаться каждым мгновением, проведенным вместе?

Катя вскочила с места и прошла прямо в центр танцевальной площадки.

– Андрей, дай нам с Юлианой две минуты наедине, забери мою сумочку и пойдем домой, пожалуйста.

– Катюха, боюсь нас неправильно поймут, если мы с тобой завальсируем сейчас.

– Юля, хватит ерничать. Мне есть, что тебе сказать. Ты помогла мне. Ты меня спасла от меня же самой. Теперь моя очередь. Что вы с Германом творите? Может быть, хватит? Может, пришло время сказать правду и ему и тебе? Юлиана, иди к Герману и скажи ему правду, скажи, что ты его любишь. У вас еще есть время для счастья, но оно уходит. Юленька, пожалуйста, подумай над моими словами. Я желаю вам счастья. Пока.

Андрей ждал Катюшу в дверях ресторана, она подошла к нему, поцеловала, затем обернулась к столику за которым уже сидели Герман и Юлиана, подняла обе руки, согнутые в локтях вверх и сжала кулачки…

Комментарий к

* “Осенняя грусть” М. Легран https://youtu.be/YHEZAzntgK8

** Терпсихора – древнегреческая муза танца.

========== Часть 44 ==========

POV Роман Малиновский

– Ромка, Ромочка, Роман…

– Что, Муреныш, – я повернул голову и испугался. Амура стояла вытянувшись в струнку с совершенно отрешенным лицом и повторяла снова и снова:

– Ромка, Ромочка, Роман…

– Амура, что случилось? Не пугай меня. Амура! Да что с тобой? Ну, не молчи, ответь хоть что-нибудь.

– А? Нет, ничего… Просто я устала мотаться по гостиницам, соскучилась по Москве, по «Зималетто». Просто я хочу домой, нормальное желание.

Что-то было не так, я это чувствовал всеми фибрами своей души. До сих пор все шло прекрасно, за месяц, что мы вместе, мы ни разу не поссорились, это было удивительно и странно. Все мои бабОчки надоедали мне практически вместе с первым оргазмом, в крайнем случае с третьим, дальше нужно было быстренько найти повод и разбежаться. Или не искать этого повода, если бабОчка была легкой, понятливой и летающей из постели в постель. С Амурой все было не так.

Во-первых, чем дальше, тем сильнее я к ней привязывался, она была легкой в общении, умной, очень веселой, свободолюбивой, уважающей свое и мое личное пространство. А, самое главное, Амура была ненавязчивой. С ней хорошо было молчать… это так важно, когда не нужно напрягаться, искать тему и слова для общения, когда говорить не хочется.

Во-вторых, она каким-то невероятным образом всегда знала, чего мне хочется в данный момент. Я еще только думал о том, что хорошо бы сейчас чашечку кофе выпить, а она уже несла мне эту самую чашечку с кофе. Ну, ведьма, что тут скажешь.

В-третьих, и самых главных, за все это время она мне не только не надоела в постели, напротив, чем дальше, тем сильнее я хотел ее и только ее. Она стала моим наркотиком. Всегда новая, всегда неожиданная, всегда желанная.

Но было еще и в-четвертых, Муреныш была единственной женщиной о которой мне хотелось заботиться, единственной, чьи чувства и переживания, действительно, волновали меня. Впервые в жизни я ловил кайф, готовя ей какой-нибудь сюрприз или покупая подарок в тайне от нее и предвкушая ее реакцию на мой подарок. Реакция всегда была бурной, но очень неожиданной, совсем не такой, как я предполагал. Например, когда я подарил ей смешного плюшевого бегемотика, она разревелась, а потом подарила мне такую ночь, что я до сих пор мечтаю о ее повторении. А когда я подарил ей золотой браслет, раскричалась, что она не продается и швырнула мне его в лицо. И это было так неожиданно и классно, что мне до дрожи в руках хотелось снова и снова ей что-то дарить.

И вот сейчас она стоит, погруженная в себя, озабоченная чем-то, действительно, озабоченная, и вовсе не собирается делиться со мной своей проблемой. Это непонятно и неприятно. Может быть, я ей уже надоел? Не хотелось бы.

– Ромка, давай сегодня ты поработаешь один. Я ведь не очень тебе нужна сегодня на переговорах, правда? Вы будете подписывать договор, а это вполне можно сделать и без меня. А я поваляюсь, потом поброжу по городу, пошатаюсь по магазинам.

Мне это не понравилось. Вот просто совсем не понравилось, но я не находил причины для того, чтобы сказать ей «нет». Уже перед выходом из номера Амура окликнула меня.

– Ром, поцелуй меня, пожалуйста, – потом очень нежно меня поцеловала и долго смотрела мне в глаза, словно хотела навсегда запомнить.

Это было очень странно и тревожно и я решил вечером все выяснить.

Скучать без Амуры я начал уже часа через два, но договор, который мне представила компания, покупающая нашу франшизу, мне не очень понравился и мы спорили по каждому пункту, дорабатывали его и перерабатывали. В гостиницу я попал где-то ближе к вечеру. Амуры в номере не было, и я подумал, что она все еще шатается по магазинам или готовит мне какой-нибудь сюрприз, Муреныш была непревзойденным мастером сюрпризов.

Через пару минут я в очередной раз убедился, что был прав, Амура непревзойденный мастер сюрпризов… Ее вещей нигде не было, зато на столике лежала записка: «Все на свете имеет конец, наши отношения не исключение. Лучше нам расстаться на этой высокой ноте, пока мы еще не окончательно надоели друг другу. Видеть, как ты будешь бегать с сачком за новыми коллекционными бабочками по офису мне будет неприятно, поэтому я увольняюсь. Я желаю тебе счастья, Ромочка. Все было прекрасно, спасибо тебе. Прощай».

Как ни странно, в первый момент я даже почувствовал облегчение. Я хотел Амуру и я ее получил. Наш роман был был красивым и бурным и закончился без скандалов и слез. Амура оказалась еще и тактичной девочкой. Мы чудесно провели время в командировке, пора возвращаться к себе, бабочнику и юбочнику.

Глубже, чем я мог этого ожидать меня задели две вещи. Во-первых, я не привык, чтобы меня бросали, я всегда сам бросал женщин. А во-вторых, Амура оставила все мои дорогие подарки, забрала с собой только всякую мелочь и пустяковины. Что она этим хотела сказать? Непонятно.

Приняв душ и переодевшись, я решил прошвырнуться по барам, пора было открывать сезон охоты. Но в этот вечер все было против меня…

Уличный музыкант играл «Осеннюю грусть» Леграна, это напомнило мне нашу самую первую ночь…

В первом же баре, куда я зашел, у стойки спиной ко мне сидела девушка, чем-то напомнившая мне Амуру. Я выскочил из него, как ошпаренный…

Когда я, наконец, в третьем или в четвертом баре, подцепил очень симпатичную девчонку и совсем уж было решил везти ее к себе в номер, она стала противно хихикать и нести такую ересь, что я вспомнил классика: «Закрой рот, дура, я уже всё сказал!»*. Отвязаться от нее было непросто, но мне это удалось.

Пора было говорить себе правду – я не хочу никакой «другой». Мне нужна Амура и больше никто. Я скучал по ней, я хотел ее, я не понимал, что произошло и от этого мне было еще хреноватей. На мои звонки она не отвечала. Да что, в конце концов происходит? Чем я так обидел ее? Вроде был внимательным, заботливым, предупредительным, чего этим бабам еще нужно? Да, я не говорил ей «люблю», я никому и никогда не говорил этого. Да я вообще боюсь таких громких слов! Так что, из-за этого нужно уезжать? Бросать работу, бросать меня?

Ладно, милая, я найду способ поговорить с тобой, ты мне все объяснишь, я тебе не Вася Пупкин, чтобы ты могла вышвырнуть меня, как ненужную вещь, как использованный презерватив, которым я себя сейчас и чувствовал.

Подогрев себя такими мыслями, я подошел в лобио к дежурной горничной.

– У вас есть мобильный? Я не могу дозвониться до своей жены, мы поссорились и она не отвечает на мои звонки. Нужно позвонить с другого номера. Я все вам оплачу, – я стал совать женщине деньги.

– Да звоните уж, – сказала она, протягивая мне мобильный и одновременно пряча деньги в карман.

Амура ответила практически сразу, а вот я никак не мог начать говорить, разволновался так, что все слова как-то разом кончились.

– Алло! Да говорите же. Кто это балуется? Или говорите или я отключаюсь.

– Не бросай, пожалуйста, трубку, – как-то хрипло и торопливо заговорил я, – ты можешь ответить мне только на один вопрос?

– Хорошо, на один отвечу.

– Я чем-то тебя обидел? Что случилось, почему ты уехала? Почему сама все решила за нас двоих?

– На какой из вопросов мне отвечать? – сухо, словно это и не Муреныш, спросила она.

– Почему ты меня бросила?

– Ты не вещь, чтобы тебя бросать. Я ушла потому, что очень тебя люблю.

– Я не понимаю. Амура, девочка моя, я не понимаю. Ты ушла, потому, что любишь? Но я тоже тебя люблю. Слышишь? Я говорю это первый раз в жизни – я тебя люблю. Возвращайся, а?

– Я не могу, мне пришлось сделать выбор и я его сделала.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, Муреныш?

– Не мучай меня и не звони больше. Это наш последний с тобой разговор.

– Нет, прошу тебя, не клади трубку, скажи мне правду. О каком выборе ты говоришь?

– Ром, я беременна. И я выбираю ребенка.

– Что? Это правда? И ты хотела скрыть это от меня? Да кто тебе дал такое право? Может я тоже хочу ребенка? Может я был бы не против? Ты обязана была мне сказать!

– Рома, ты сейчас не понимаешь, о чем говоришь. Все, что я сделала, я сделала для тебя. Я не пойду на аборт, я буду рожать. И мне от тебя ничего не нужно.

– Ты меня не слышишь! Амура, так не делается. Это наш общий ребенок и ты не имеешь права…

– Ромка, а ты знаешь, какова вероятность, что у тебя родится черненький ребенок? Нет? А я знаю. Зачем тебе негроидный ребенок? Прощай.

Амура бросила трубку, я остался стоять остолбенев…

Комментарий к

* Михаил Жванецкий, «О женщинах»

========== Часть 45 ==========

– Катя, прости, что я так поздно звоню, но у меня срочное дело к Андрею.

– Скорее рано, чем поздно, Роман Дмитриевич. Полпятого – это скорее рано. Вы не могли бы свое срочное дело отложить ну, хотя бы на полвосьмого? Андрей спит.

– Катя, он мне срочно нужен, – Роман уже кричал, – разбуди его!

– Может я могу чем-нибудь помочь?

– Нет! Мне нужен Андрей!

– Хорошо, я попробую его разбудить, и он вам сразу перезвонит. До свидания, Роман Дмитриевич.

Катя прижалась к Андрею и начала целовать его спину, знала, что так его разбудить будет проще всего. И точно, не прошло пары минут, как Андрей зашевелился, забормотал что-то, повернулся лицом к Катюше и тоже начал свои поползновения.

– Андрюшка, звонил Роман, у него что-то случилось, он очень просил ему срочно перезвонить. Нет, Андрей, я тебя не для этого будила. Нет! Позвони Роману, потом все остальное. Ну, Андрюша… не надо… позвони Ромке! Слышишь!

– А который час? Блин, полпятого. Он что с ума сошел?

– Не знаю, позвони и выясни сам.

– Ты что, с ума сошел? – спросил Андрей, как только Роман снял трубку.

– Да, но речь сейчас не обо мне. Жданыч, мне нужна твоя помощь. Срочно!

– Что случилось? – сна, как не бывало.

– Андрюха, если Амура придет с заявлением об увольнении, ни в коем случае не подписывай. И Урядову скажи, чтобы ничего не подписывал. И вообще арестуй ее. Слышишь?

– Еще раз! Я должен арестовать Амуру Буйо? За что?

– Андрей! Любым способом задержи Амуру. Я вылетаю первым рейсом, задержи ее до моего приезда, пожалуйста, – тон у Ромки был просительный, казалось еще чуть-чуть и он заплачет. Это было так неожиданно, что Андрей и думать забыл сердиться.

– Хорошо, я сделаю все, что смогу, но может хоть намекнешь, что случилось.

– Жданов, не спрашивай, я и сам еще ничего не понял. Просто не дай ей возможности уволиться, не дай ей возможности уйти. И ни за что не говори, что я прилетаю.

– Вы что, поссорились и она уехала? Или ты ее бросил? Не мог на неделю раньше, я бы пари выиграл.

– Это не я ее бросил, это она меня бросила. И мы не ссорились. Она хочет скрыться… с моим ребенком! Понимаешь? Жданыч, задержи ее, любым способом. Я ее люблю, только не смейся, не смей смеяться. А она дура, она посчитала, что мне ее ребенок не нужен. Сама так посчитала, без моего участия, понимаешь?

– Что? Амура беременна?

– Чего ты орешь, придурок? Катя же там!

– А ты хотел, чтобы я от Кати что-то держал в секрете? Даже не думай. Тем более, что Катюша быстрее сможет Амуру остановить. На, поговори с ней сам.

– Нет, Андрей, не надо, я…

– Роман Дмитриевич, это я, Катя. Что у вас там случилось? Амура что, беременна?

– Катя, еще раз здравствуй. Да, Амура беременна, только ты не распространяйся там. Она почему-то решила, что мне ребенок не нужен и уехала в Москву. Даже на телефон не отвечает. Кать, она знаешь мне что сказала?

– Что она сказала?

– Что у нее может родиться черненький ребенок и что мне такой ребенок не нужен. Почему она решила все за нас троих одна?

– Роман Дмитриевич, а вам нужен ребенок, даже если черненький?

– Кать, так ведь он же мой, даже если черненький. Ты чего?

– Роман Дмитриевич, вы замечательный. Я сделаю все возможное, чтобы образумить Амуру, если увижу ее, конечно. Вы когда прилетаете?

– Часа через четыре буду в Москве. Спасибо, Катенька.

– Да пока не за что. До свидания, Роман Дмитриевич.

Катя потянулась, положила трубку и сама не заметила, как уже оказалась в объятьях жениха.

– Кать, сна ни в одном глазу, правда? Предлагаю время до подъема провести с пользой, а то Ромка с Амурой нас уже обскакали. А это непорядок.

– Не обскакали, Андрюшенька.

– Что ты сказала? А ну, повтори.

– Роман Дмитриевич с Амурой нас не обскакали.

– Катька! Это то, что я думаю?

– А мне откуда знать, что ты думаешь?

– Какой срок, Катенька?

– Когда у нас показ был, помнишь? А куклу помнишь? А что потом было, ты помнишь, Андрей? А что ты тогда сказал, ты помнишь? Ты сказал: «Да, Катька, я сегодня ночью голову потерял окончательно, так что за все последствия отвечаю я, и только я. Хочу заранее распределить роли. Если что, чур я папа! Договорились?» Ты отвечаешь, ты папа, вот и считай срок.

– Кааааааатька! Я… мы обскакали Малину! Наш старшенький! Уррррааааа! Катенька, девочка моя золотая, солнышко мое любимое. Катя – мама! С ума сойти! Андрей – папа! Вот это номер! А ты почему молчала-то? До сих пор молчала… Эх ты.

– Я не хотела, чтобы ты на мне женился только потому, что я беременная.

– Ты хочешь поссориться? Что ты такое говоришь? Дурочка, я же люблю тебя, у нас уже свадьба назначена, а ты молчала. Ты мой Ангел, ты мой беременный Ангел. А Ангелы вообще могут беременеть? – Андрей задумался, замолчал, – Кать, значит, когда этот подонок тебя похитил ты уже была беременна?

Она кивнула. Андрей прижал к себе Катю… значит этот выродок угрожал не только его Ангелу, он угрожал еще и его Ангелочку. И носит же земля таких монстров.

– Катя, а родители знают?

– Нет. Я хотела тебе первому сказать, на свадьбе. Но… Малиновский спутал мне все карты.

– Зато знаешь, какой я сейчас счастливый? Катенька, а кто там?

– Я не знаю, мы вместе сходим на УЗИ и посмотрим.

– Там девочка, я точно знаю, там маленькая Наталья Андреевна. Слушай, Катька, а если мы с тобой сейчас постараемся, может мы ей сразу и братика сделаем? Ну, чего ты головой мотаешь? Думаешь не получится? А я все-таки предлагаю попробовать!

***

– Андрей Павлович, можно зайти? Меня Георгий Юрьевич послал к вам, он не визирует мое заявление без вашей подписи. А мне срочно нужно.

Андрей поднял голову от бумаг и онемел. Перед ним стояла невероятно стильная, красивая, знающая себе цену женщина, от Амуры с килограммами побрякушек на запястьях и шее не осталось и следа.

– Амура, как же я рад тебя видеть. А ты почему здесь? Вы с Романом Дмитриевичем уже приехали? Где он?

– Роман Дмитриевич еще в командировке. Я приехала одна… чтобы уволиться, а Урядов послал ме…

– Это я уже слышал. Что значит уволиться? Амура, назови мне причину увольнения. Я не могу просто так отпустить ценного работника, тем более, что у меня были на тебя планы.

– Андрей Павлович, это личное. Я увольняюсь по личным мотивам.

– Хорошо, если это личное, то я не стану лезть к тебе в душу, отработаешь месяц и…

– Андрей Павлович, мне нужно с сегодняшнего дня, я не могу еще месяц работать.

– Хорошо, – Андрей нажал кнопку селектора, – Машенька, пригласи ко мне Катерину Валерьевну. Присаживайтесь, Амура.