Текст книги "Тропой лесных монстров (СИ)"

Автор книги: Габриэлла Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

“Армейское авто “, -подумал я.

Я приблизился к машине ещё на пару шагов. Теперь она была видна вся полностью. Оказалось, что это не армейское авто, а джип с прицепом-трейлером, также окрашенным в камуфляжные цвета. Меня поразили толстенные шины и тяжёлый бампер джипа. Он стоял на тропе, которая вела к озеру Люкер. Трейлер был не короче самого авто, но превосходил его по высоте; его верх упирался в кроны деревьев. Я осторожно подобрался ещё ближе к тачке. Дверца машины была скрыта за стволом дерева, поэтому я не знал, сидит ли в ней кто. Изнутри трейлера послышались тяжёлые удары.

Я оцепенел от испуга и прислонился спиной к дереву. Тук-тук-тук. Какое-то существо, находившееся в трейлере, стучало по его борту. Или пинало его ногами. Похоже, это было животное. Я ахнул, услышав истошный вопль. Вопль боли. Животное вновь заколотило по трейлеру, издавая глухие стоны. Мой страх сменился сочувствием к этому существу, несомненно, испытывавшему невыносимые муки. Как оказался этот трейлер тут, посреди леса? И кто посадил туда несчастное животное? Я обошёл трейлер сзади – и увидел двух женщин. Обе были в синей полувоенной форме. Они сидели на большом камне и ели бутерброды. Одна из них прихлопнула слепня, севшего ей на лоб.

На голове её товарки, толстухи с короткими русыми волосами, красовалась синяя кепка. Я решил подойти к ним поближе. Мне хотелось спросить, кого они держат в трейлере.

Но тут я увидел ружья, прислонённые к стоявшему около камня дереву. Я попятился обратно. Холод пробежал по моей спине. Сейчас не сезон охоты.

Зачем же им ружья? Тук-тук-тук.

Существо в трейлере не унималось. Мне это не нравилось. Я прижался к стволу дерева, за которым прятался, и стал прислушиваться к их диалогу.

– Зачем мы ловим этих страшил? – проговорила русая женщина.

– Не знаю. Может, шеф хочет открыть зоопарк? – высказала предположение её собеседница.

Я придержал дыхание, напрягая слух.

– Заканчивай есть, -сказала толстуха. – Если мы сейчас же не увезём отсюда это существо, оно пробьёт дыру в трейлере.

– Если кто нас увидит, нам будет трудно объяснить, чем мы занимаемся, – заметила русая.

– Так и представляю тебя в тюремной форме, – засмеялась толстуха. – Ты будешь неплохо выглядеть в полосатых вещах.

В тюремной форме? Значит, они понимают, что нарушают закон.

Женщины встали.

“Пожалуйста, откройте трейлер, – про себя попросил я, продолжая наблюдать за ними из-за дерева. – Откройте, чтобы я смог увидеть, кого вы держите внутри”.

Но они не вняли моей просьбе. Трейлер так и остался закрытым. Женщины взяли свои ружья и покидали их в кабину джипа. Потом они сели в тачку и поехали. Я смотрел им вслед, пока джип с прицепом не скрылся из виду. Потом отправился домой. В моей голове царил полный каламбур. Всё смешалось: птицы, летучие мыши, оторванный палец, огоньки в лесу – и вот теперь ещё эти женщины с ружьями. Должно быть, увиденные мною огоньки были фарами их джипа. Этот вывод напрашивался сам по себе. Может, эти женщины и внесли смятение в жизнь лесных обитателей, распугав птиц да летучих мышей. Я решил поговорить с матерью. Я должен рассказать ей обо всём, и прежде всего – об этих вооружённых женщинах.

Помчавшись к дому, я закричал ещё с полдороги, с лужайки:

– Мама! Ты дома? Мама?

Я проник в дом и вновь позвал:

– Мама?

Ответа не было. Не обнаружилось и записки на холодильнике. Я опять выбежал из дома и устремился к сараю.

Я приблизился к нему и начал стучать по двери кулаком.

– Мама! Это я! Открой!

Молчание.

– Мама?

Ухватившись за ручку двери, я стал тянуть её на себя – и ахнул, услышав щелчок прямо над своей головой.

Посмотрев вверх, я увидел над дверью маленькую чёрную фотокамеру. Такие устанавливают в банках и в магазинах в целях безопасности. Камера щёлкнула вновь.

“Это безумие, – подумал я. – Чистое безумие. Мне трудно было поверить, что мать установила камеру над дверью сарая. Неужели она чокнулась? “

С трудом сдерживаясь, я отошёл от двери. Меня шатало из одной стороны в другую. Я должен был что-то сделать. К примеру, выяснить, что скрывается в сарае. Приняв такое решение, я ринулся к дому. Там я нашёл ключ в маленькой чашке из-под леденцов и бросился к сараю. Я остановился перед его дверью, задумавшись. Должен ли я действительно это сделать? Ключ зловеще подрагивал в моей дрожащей руке. Щёлк. Щёлк. Волна отвращения окатывала меня каждый раз, когда камера вновь и вновь фотала меня на плёнку. Я отпер замок. Глубоко вздохнул. И вошёл в сарай.

–Боже! – Острый запах спирта и других химикатов ударил мне в ноздри.

Я зажёг свет и осмотрелся. Где же животные? Задняя стена сарая до самого потолка была заставлена клетками. Но все они оказались пустыми; дверцы большинства клеток были открыты. Я подошёл к рабочему столу. На его левой половине теснились всевозможные склянки, пузырьки и пробирки. Длинная трубка, наполненная ярко-красной жидкостью, изгибаясь над столом наподобие шеи безумного лебедя, заканчивалась в большом стеклянном сосуде. На оставшейся поверхности стола были раскиданы бесчисленные шприцы, от необычайно длинных до совсем коротких.

Некоторые из них пустые, другие заполнены розовой жидкостью. В углу тихо и монотонно гудел электрогенератор, на крышке которого были сложены металлические тарелки.

На скамейке лежали открытые наборы всевозможных инструментов – не только медицинских, но и слесарных.

Рядом стоял письменный стол моей матери, за ним громоздились стопки книг и бумаг, занимавших также три полки на стене. Мой взгляд метался из одного конца помещения в другой. Тут не было ничего необычного. Я подошёл к письменному столу и увидел лежавшую на нём голубую кожаную папку. Свет настольной лампы был направлен прямо на неё. Склонившись над столом, я принялся перебирать сложенные в папке бумаги. Может, тут хранится ключ от материнской тайны? Нет ли тут записей, проливающих свет на загадочные занятия матери? Дрожащей рукой я открыл эту папку. Вложенные в неё бумажные листки были заполнены формулами, записанными синими и красными чернилами. После длинного столбца записей краснело выведенное большими буквами слово “НЕУДАЧА”.

Под следующим столбцом значились красные же слова “летальный исход”.

“Животные не реагируют”, – эта фраза была подчёркнута на следующей странице.

А потом я прочёл следующие леденящие кровь слова:

“Убивая их, мы получаем больше информации. Сколько животных потребуется убить?”

– О-о-оооо! – простонал я.

У меня закружилась голова, я утратил контроль над собой. Мать убивала животных. Это было чересчур. Я не мог этого выдержать. Я вышел из сарая и, закрыв за собой дверь, запер её на замок.

– Прочь отсюда, – произнёс я вслух.

Мне захотелось оказаться в каком-нибудь тихом и спокойном месте. В таком уголке природы, где я смог бы подумать. Птица колибри пела в тростнике, покачивавшемся над озером.

Я поднёс к глазам объектив фотоаппарата. Колибри проскользнула над самой поверхностью воды. Щёлк. Я нажал на кнопку снова. Потом опустил аппарат, висевший на моей шее, и посмотрел вслед птичке. Облака проплывали на фоне спускавшегося к горизонту солнца. Под его лучами деревья отбрасывали длинные тени.

Редкие капли дождя начали падать мне на голову и плечи. Но меня это не тревожило. Я правильно поступил, уединившись в лесу. Я должен был прийти в то место, где чувствовал себя как дома. Тихо, мирно. Вокруг шуршат листвой деревья, водная гладь подёрнута ветром. Можно сосредоточиться и спокойно подумать.

Повернувшись, я услышал, как что-то прошелестело в папоротнике на той стороне озера.

“Должно быть, там скрывается какой-то зверёк, – подумал я и поднёс к глазам фотик. – Давай, давай. Покажись. Мне нужно закончить задание”.

Я задержал дыхание, когда увидел енота, выскользнувшего из зарослей. Ура! Не дожидаясь, когда он подойдёт к воде, я сделал снимок. Щёлк. Ещё один кадр.

Готово! Моё настроение сразу поднялось. Но тут я услышал какие-то голоса за своей спиной. И громкий топот ног. Испуганный енот скрылся из виду. Я повернулся. Сделал пару шагов по направлению к лесу, откуда доносились звуки. И увидел окрашенный в камуфляжные цвета джип с трейлером.

Двое женщин шли по тропе около трейлера. С ружьями на плечах. Я обхватил фотик двумя руками и приставил его к лицу.

” Нужно их сфотать, – решил я. – И показать фото мистеру Карпентеру”.

Я поймал в кадр двух женщин. И быстро сделал две фотки. Щелчки прозвучали неожиданно громко, отозвавшись эхом в тишине леса. Женщины начали озираться. Одна из них указала на меня рукой.

– Ты! – крикнула она мне.

Я понимал, что не смогу от них убежать.

Придётся с ними поболтать.

– Здравствуйте, – отозвался я, стараясь не выдавать волнения. – В чём дело?

Взглянув на джип с трейлером, я услышал знакомые звуки. Тук-тук-тук.

Женщины переглянулись, не отвечая на мой вопрос. Толстуха приложила руку к бейсболке и впилась в меня взглядом.

– Ты живёшь где-то поблизости? Как ты оказался в лесу? – спросила она.

У неё был грубоватый сиплый голос, будто она болела ангиной или выкурила очень много сигарет.

– Ты выбрал не лучшее время для прогулки по лесу, – холодно произнесла её товарка, зелёные глаза которой показались мне холодными.

– Я выполняю домашнюю работу, – пояснил я.

Мои руки тряслись, когда я показывал им фотик. Мои собеседницы уставились на него, как бараны на новые ворота.

– И что ты фотаешь? – спросила русая.

– В основном зверей, -ответил я.

Тук-тук-тук.

– Каких зверей? – заинтересовалась русая.

Её глаза нервно забегали.

– Тех, которые живут у озера, – стал объяснять я. – Я изучаю его фауну. Знаете, еноты, олени, кролики…

Женщины закивали. Я посмотрел на ружья, висевшие за их плечами. Они поняли, на что я гляжу, но не ответили на мой немой вопрос.

– Ты часто бываешь в лесу? – спросила меня наконец толстуха в кепке.

Я кивнул.

– Ага. Время от времени.

– Видел что странное или необычное? – продолжала допрос толстуха.

– Нет. Ничего особенного, – ответил я.

Меня так и подмывало спросить у них, что они сами тут делают. И что у них в трейлере. Но прежде чем я успел задать вопрос, они приставили ружья к поясу. И двинулись прямо на меня с холодным, бездушным выражением на лицах.

Сейчас они были похожи на роботов.

Женщины шли быстро, держа винтовки наперевес. Они неотвратимо приближались ко мне. У меня не было шанса убежать.

– Что…что вы собираетесь делать? – спросил я, запинаясь на каждом слове.

– Будет лучше, если ты отдашь нам фотик, – произнесла русая, устремив на меня острый и пронзительный взгляд.

– Извините, что вы сказали? – переспросил я с деланым недоумением.

– Пожалуй, мы заберём у тебя плёнку, – сказала русая. – Если ты не возражаешь.

– Возражаю! – воскликнул я. – Решительно возражаю!

Но её напарница, не теряя времени даром, схватила фотик и стянула с меня ремешок через голову.

– Что вы делаете?! – заверещал я. – Он мне нужен. Это моё!

Я сделал попытку схватить фотик и вырвать из её рук, но промахнулся.

Открыв камеру, толстуха достала из неё бобину и засветила плёнку. Она уничтожила мои фото! Вся моя работа пошла насмарку! Потом она вернула мне фотик.

– Вы не имеете права так поступать! – прорычал я.

Они молча повернулись и направились к джипу, всё ещё держа ружья наперевес.

– Что у вас в трейлере? -крикнул я им вслед. – Что за звуки оттуда раздаются?

Женщины обменялись взглядами. Русая закинула ружьё за спину.

– Это олень, – сказала её напарница.

– Да, олень, – подтвердила русая, повернувшись ко мне. – Мы подобрали больного оленя.

– Но зачем вам ружья? – допытывался я, пускаясь во все тяжкие.

– Они заряжены капсулами с транквилизаторами, – пояснила толстуха в бейсболке.

– Этого оленя надо лечить, – добавила русая. – Мы отвезём его в клинику.

– Тебе лучше держаться подальше отсюда, – предостерегла меня её напарница. – Вот именно: подальше. И не надо фотать. Это опасно.

Как это понимать? Она мне угрожает? Я наблюдал за тем, как они садятся в джип. Русая завела мотор. Джип заурчал и выпустил из выхлопной трубы облако чёрного дыма, которое стало быстро подниматься к верхушкам деревьев. Потом джип тронулся с места, волоча за собой трейлер. Я продолжал стоять на тропе, призывая себя успокоиться. Мои кулаки сами по себе сжимались и разжимались. Сказать, что я был в гневе, – значит ничего не сказать.

– Эти люди – вруны и негодяйки, – выговорил я вслух.

В трейлере был кто угодно, но только не больной олень. Как он мог стучать по стенке с такой силой, если был усыплён при помощи транквилизаторов? Эти люди, безусловно, врали. Нагло, прямо в глаза. Я перепрыгнул через большой белый камень и отправился домой. Но не успел я сделать и десяти шагов, как увидел маленькое существо, наполовину зарывшееся в мох. Оно походило на новорождённого кабана. У него были маленькие круглые тёмные глаза и аккуратный розовый пятачок. Но это не мог быть кабан. В этом лесу не водятся поросята. Я нагнулся, чтобы получше его рассмотреть. Ты что, дикий кабан? Что-то типа маленького поросёнка?

Маленькое существо издало пронзительный визг – и прыгнуло прямо мне на руки. Вскрикнув от удивления, я едва не уронил кабанчика. Он сидел на моей ладони, смотря на меня смышлёными тёмными глазами.

– Ого! Ты, оказывается, компанейский паренёк, – сказал я ему, поднося ладонь ближе к глазам, чтобы получше рассмотреть малыша. – Я рад, что ты меня не боишься. Жаль лишь, дать тебе нечего.

Малыш склонил набок свою круглую голову, будто понял мои слова. Он опять взвизгнул, сморщил свой розовый пятачок, потом открыл рот. Я не без удивления обнаружил в нём два ряда необычайно острых зубов. Мне пришло в голову, что я непременно должен сфотать это животное. Но у меня нет плёнки. Значит, надо принести его домой. Там я смогу заново зарядить аппарат и спокойно заснять малыша. Он вновь прыгнул. На этот раз на моё плечо. Спустя секунду я ощутил очень болезненный укус в шею.

– А-а-а-а-а-а-а-а! – завопил я, когда зверёк вонзил зубы в моё горло. – Эй! А-а-а-а-а-а-а! – Я ухватил кабанчика за спину и попытался оторвать его от себя.

Но новый приступ боли заставил меня остановиться. Господи, какая мука!

Никогда в жизни я не испытывал такую жгучую боль. Она пронзала меня насквозь. Зубы малыша впились мне в шею так глубоко, что отрывать его от себя было опасно. Я мог серьёзно повредить себе горло.

– Не-е-е-е-ет! – простонал я, изо всех сил сжимая зверька руками в надежде, что он ослабит хватку.

Тёплая жидкость стала стекать по моей шее. Это была моя кровь! Я услышал хлюпающий звук. Этот поросёнок сосёт мою кровь, да ещё и причмокивает! Всё моё тело содрогалось от боли. Кровь струилась по моей шее. Острые зубы малыша всё глубже вгрызались мне в горло. Хлюпанье, сопровождаемое чмоканьем, участилось и приобрело лихорадочный характер. Боже, неужели эта свинья высосет из меня всю кровь?

Сжав тельце кабанчика с отчаянной силой, я почувствовал, что он раздувается. Он толстел по мере того, как его живот наполнялся. Моей кровью!

Открыв рот, я издал вопль ужаса.

– Не-е-е-е-е-е-ет!

Существо продолжало остервенело сосать кровь, вгрызаясь зубами мне в горло. Я крикнул ещё громче. Ещё и ещё.

Мне пришлось опуститься на колени, так как мои силы были на исходе. И тут я услышал шум. Треск веток под чьими-то ногами. Из-за деревьев показалась моя мать. Её глаза сверкали, лицо было искажено страхом. Мать скользнула по мне взглядом – и у неё отвисла челюсть от изумления и ужаса, когда она увидела существо, присосавшееся к моему горлу.

– Сиди смирно! – крикнула она мне. – Не шевелись!

Она кинулась ко мне. Бросилась наземь и схватила маленькое существо за голову.

– Не тяни его! – вскрикнул я. – Ты повредишь моё горло.

Стиснув зубы, мать пыталась разжать челюсти малыша. Её лицо потемнело от натуги.

– Есть! – крикнула она наконец.

Мать откинулась назад: ей надо было отдышаться. Я увидел, как существо вывалилось из её рук и зашуршало в высокой траве. Боль всё ещё пульсировала в моём горле. Я дотронулся до своей шеи и ощутил, как кровь стекает по ней.

– Как ты, Леон? Ты в норме? Ты в норме? – повторяла мать.

Она склонилась надо мной и отвела мою руку от шеи, чтобы осмотреть рану.

– Н-не знаю, – прошептал я.

– На, возьми, – сказала мать, достав из кармана носовой платок и протягивая его мне. – Прижми его к шее, – распорядилась она. – Это поможет остановить кровь.

Взяв платок, я прижал его к ране. Потом мать помогла мне встать. Застонав, я прижался к матери. Меня тошнило. У меня кружилась голова.

– Что происходит? – спросил я слабо и еле слышно. – Что это за существо?

Мать покачала головой.

– Я не успела его как следует рассмотреть, – сказала она. – Я была слишком занята тем, что разжимала его челюсти. А после оно удрало. Как ты себя чувствуешь? Ты в норме?

– Вроде, да, – отозвался я. – Боль начинает утихать. – Я глубоко вздохнул. – Но это было так странно, – добавил я, вспоминая о том, как малыш сначала запрыгнул ко мне на руки, а затем вцепился мне в шею. – Оно не просто укусило меня. Оно стало пить мою кровь. – Меня передёрнуло. – Оно пило мою кровь, как вампир.

– Дай мне посмотреть на твою шею, – мать сдвинула платок и начала изучать рану. – Мне не нравится, как она выглядит. – Мать нахмурила брови. Ею овладела тревога. – Мы должны пойти к доктору Дэвис. Немедленно.

Доктор Дэвис приняла нас немедленно.

Это была коренастая тётка с большой головой и фигурой типа яйца. Она была похожа на страуса.

– Леон, что произошло? – спросила она, подводя меня к кушетке.

– Кто-то укусил его, – сообщила ей мать. – Может, белка. Но я не уверена. Трудно было определить, что это за существо, потому что, кем бы оно ни было, оно потеряло всю свою шерсть.

Я взглянул на мать через плечо врача.

Почему она врала? Никакая это была не белка. Почему она не сказала доктору Дэвис, что это был кабанчик, хотя и странного вида? Между тем доктор Дэвис приступила изучать рану.

– Это мог быть и больной зверь, – мягко предположила она. – Может, даже бешеный. Оно производило впечатление бешеного? – спросила у меня врач.

– Простите, – вступила в диалог мать. – Оно удрало. Мне нечего сказать о нём.

– Укусы зверей, больных бешенством, бывают очень болезненными, -сказала доктор Дэвис. – Мне придётся взять у тебя кровь на анализ, прежде чем я назначу лечение. Результаты анализов будут известны не позднее чем завтра утром. А пока я выпишу тебе сильный антибиотик. Чем скорее ты начнёшь его принимать, тем лучше.

“Укус бешеного зверя, – подумал я. – Этого только не хватало. – Мой живот напрягся. – Пусть результаты анализа окажутся благоприятными”, – мысленно обратился я неведомо к кому.

Я смотрел, как доктор Дэвис готовит иголку с ниткой, чтобы зашить мою рану. Закрыв глаза, я попытался представить себе зверя, который меня укусил. Перед моим мысленным взором предстало его розовое тело. Маленький кабаний пятачок. Конечно, никакая это не белка. В этом я был совершенно уверен. Некоторое время спустя мы с матерью шли к тачке, припаркованной на стоянке больницы.

– Как я выгляжу? – спросил я у неё. – Наверное, похож на Франкенштейна.

Мать мягко провела пальцами по моей шее.

– До женитьбы заживёт, мой мальчик. Не останется даже шрама, – заверила меня она. – Конечно, в первое время тебя будет мучить зуд. Постарайся не расчёсывать рану, хорошо?

– Ага, – пообещал я.

– У тебя что-либо болит? – спросила мать, когда мы подошли к тачке. – Может, ты испытываешь какие-либо странные ощущения? Тебя не мутит?

Я покачал головой.

– Вроде бы нет. Я чувствую себя нормально.

Я сел в тачку и стал ждать, когда мать сядет за руль. Доктор Дэвис дала мне обезболивающих таблеток, но шея всё ещё болела.

– Мама, почему ты сказала доктору Дэвис, что это была белка? – спросил я. – Совсем даже не белка.

Мать повернула ключ, и авто стало выезжать со стоянки.

– Мне не удалось как следует рассмотреть это существо. Его было трудно опознать без шерсти.

– Но оно было похоже на кабанчика, – настаивал я. – У него был пятачок. Ничего общего с белкой. Почему ты не сказала, что зверь напоминал кабанчика?

Мать повернулась ко мне.

– Так было проще, Леон, – пояснила она. – Вот и всё. На самом деле это не имеет значения. Мы получим результаты анализа твоей крови и выясним, что делать дальше.

Сглотнув, я посмотрел в окно. Некоторое время мы ехали в молчании.

– Мне не хотелось бы это говорить, но я немного боюсь возвращаться в лес, – признался я после паузы.

– Об этом не переживай, – сказала мать. -Ты ещё долго не вернёшься в лес.

У меня отвисла челюсть от удивления.

– Я не ослышался? Что ты сказала? Почему это я не вернусь в лес?

– Почему не вернёшься? -переспросила она, вскинув брови. – Потому что тебе мерещатся кабанята-вампирята! Неужели этого мало? Ты сам веришь, что лес – безопасное место? Конечно, нет. По крайней мере, на сегодня.

– Но… но…– залепетал я, желая выразить протест, но не находя нужных слов.

– Что “но”, Леон? – Мать покачала головой. – Мы не знаем, какой зверь тебя укусил. Может, он был бешеным. И нам известно, что он опасен. Разве этого недостаточно?

Я понимал, что мать не переспоришь. Я отвернулся от неё и стал глядеть в окно.

До самого дома мы не проронили ни слова. Войдя в дом, я сразу поднялся к себе в спальню и захлопнул дверь.

Потом упал на кровать и зарылся лицом в подушку.

“Я должен иметь возможность ходить в лес, – подумал я. – Она не может держать меня в четырёх стенах. Ей это не удастся!”

Спустя пару минут я услышал снизу голос матери. Она разговаривала с кем-то по телефону. Встав с кровати, я подошёл к двери и приоткрыл её.

– Кажется, с ним всё нормально, – сказала мать.

Интересно, с кем она говорит? С доктором Дэвис?

– Результаты анализа будут известны завтра.

Нет, не с доктором. Я вышел на верхнюю площадку лестницы. Отсюда хорошо слышно, что говорится внизу. И до меня донеслись самые жестокие слова из всех, какие мне довелось услышать в жизни.

– Ты можешь взять Леона на некоторое время? Поездка в Чикаго поможет ему укрепить здоровье. Надо удалить его отсюда. И чем быстрее, тем лучше.

Часть III

Я немедленно позвонил Элу. И попросил его прийти. Поскольку теперь он дружил с Сандрой Палмер, Эл договорился покататься на велосипедах с ней и её друзьями. Но Эл был настоящим другом.

Поэтому он пообещал позвонить Сандре и сказать, чтобы они ехали без него.

Вскоре он появился в доме. Я провёл его в свою спальню.

– Леон, что такое? – спросил он, присаживаясь на край моей кровати. – Ты говорил по телефону таким странным голосом.

– Всё дело в моей матери. Она отсылает меня отсюда! – пожаловался я. – Я… я подслушал, как она говорила по телефону. С папой. Она попросила папу забрать меня к себе. Она сказала, что нужно удалить меня отсюда.

Эл вскочил на ноги.

– Просто не верится! – Он покачал головой. – Она не может вот так взять и отослать тебя. Не узнаю твою мать. Что с ней стряслось?

– П-понятия не имею, – пролепетал я. – Может, это связано со зверьком, который на меня напал.

И я рассказал другу о происшествии с кабанчиком. Потом я показал ему свою шею.

– О, го-о-осподи, – протянул Эл. – Тебе больно?

– Нет, но мама запретила мне ходить в лес. Она считает, что это опасно, – сказал я, проводя пальцем по свежему шву. – А после она позвонила папе и… и…– И я зарыдал. – Как она могла так поступить? – всхлипывал я. – Просто она хочет избавиться от меня. Она даже не поговорила со мной, прежде чем позвонить ему. Почему она так поступила, Эл? Наверное, она больше меня не любит. Ей плевать на мои страдания.

Подойдя ко мне поближе, Эл обнял меня.

– Конечно, она тебя любит, – сказал он. – Она так переживала, что на тебя напали. Просто она заботится о твоей безопасности. И, согласись, у неё есть для этого кое-какие основания. Вот почему она позвонила твоему папе. Но всё это не всерьёз. Она никогда не отошлёт тебя в Чикаго.

– Нет, всерьёз, – возразил я. – Уверяю тебя, Эл, она говорила с папой совершенно серьёзно. Она хочет избавиться от меня.

Я тяжело вздохнул – и мне пришла в голову новая мысль, от которой мурашки побежали по моей спине.

– Я знаю, почему она так поступает. Она просмотрела плёнку в камере, установленной над дверью сарая. Она узнала, что я туда заходил.

– Тише, тише. Успокойся. Попридержи лошадей. – Эл поднял руку. – Ты хочешь сказать, что твоя мать установила камеру на вашем сарае?

Я кивнул.

– И ты туда зашёл? Что же ты там увидел? – поинтересовался Эл.

– Инструменты и всё такое. Больше ничего, – сообщил я.

Мне не хотелось говорить о журнале, который я там обнаружил. Я не знал, убивала мать зверей либо нет. И не желал обсуждать этот вопрос с Элом, пока ситуация не прояснилась.

– А как насчёт зверей? – спросил Эл. – Помнишь, мы слышали их стоны, доносившиеся из сарая?

– Там не оказалось никаких зверей, – ответил я. – Не знаю, что с ними случилось.

С этими словами я плюхнулся на постель.

– Я не собираюсь ехать в Чикаго! – объявил я. – Ни за что!

У Эла задрожал подбородок.

– Надеюсь, этого не произойдёт, – проговорил он тихо. Я видел, что он тоже расстроен. Но вдруг на его лице заиграла улыбка. – По крайней мере, до моей днюхи!

Мы оба засмеялись. Он знает, как меня развеселить.

– Я должен заставить её передумать, – сказал я. – Для этого есть лишь один способ: узнать, что заставляет её вести себя так странно. Если бы только…

Я осёкся, услышав громкий крик, донёсшийся снаружи. Мы оба повернулись к открытому окну.

– Что это было? -спросил Эл.

Раздался ужасающий вой какого-то зверя. Это был крик боли. И тут я услышал ещё один звук. Гневный визг другого зверя. Высунувшись из окна, я стал всматриваться в темнеющую даль.

Вдруг фигура какого-то животного прыжками устремилась к лесу. Я видел, как он мчится на четырёх ногах. Зверь был величиной с большого пса. Он добежал до края леса, остановился – и я едва не задохнулся от ужаса. Он встал.

Встал на две ноги – и скрылся в зарослях леса. Я обвёл взглядом лужайку, затем двор. Посмотрел на землю. И увидел лежавшую около дома собаку.

– Джорджия! – вскрикнул я. – Нет, нет! Джорджия!

Мы с Элом выбежали из комнаты и кубарем скатились вниз по лестнице.

Распахнув дверь кухни, я помчался по траве.

– Джорджия! – крикнул я. – Что с тобой?

Бедная собака стонала, лёжа на боку. Её ноги тряслись. Грудь лихорадочно вздымалась вверх и опускалась.

– Джорджия! Джорджия!

Сев на землю возле неё, я начал гладить собаку по голове. Её глаза округлились, в них появился какой-то безумный блеск.

Язык вывалился из её рта.

– Ты только погляди на её лапу, – простонал Эл. – Какой ужас.

Я проследил за направлением его взгляда. Лапасобаки – лапа Джорджии…

Существо, которое на неё напало, откусило у собаки изрядный кусок бедра. С уцелевшей части лапы была содрана шерсть. Мясо свисало клочьями. Кровь хлестала из раны на траву. Я видел вены, пульсировавшие в изжёванной плоти, и белые раздробленные кости. У меня начались колики в животе. После меня стошнило.

Я принудил себя оторвать взгляд от ужасной раны.

– Джорджия, – прошептал я, мягко поглаживая собаку по голове. – Всё будет нормально. Всё будет нормально.

Собака жалобно застонала. Она была очень слаба, чтобы поднять голову, лежавшую на земле. Я оглянулся и увидел Эла, который вёл за собой мою мать, показывая ей на Джорджию.

– На неё напали! – крикнул я матери. – Её лапа…

У матери отвисла челюсть, когда она увидела изуродованную лапу собаки.

– Джорджия потеряла много крови. Нужно остановить кровотечение.

Сняв футболку, мать оторвала от неё лоскут.

– Леон, сходи в дом и принеси мне бинты, – приказала она, обтягивая лапу Джорджии жгутом из футболки. – Нам надо отвезти её в ветлечебницу. И побыстрее. Придётся сделать ей операцию.

Мы с матерью внесли несчастную собаку в тачку и поместили её на заднем сиденье. Мы оба были забрызганы кровью.

– Я позвоню тебе позже, – сказал я Элу, садясь в тачку рядом с матерью.

– Надеюсь, всё обойдётся, – произнёс Эл, грустно качая головой. В его глазах блестели слёзы. – Позвони мне обязательно.

Когда авто тронулось и поехало по подъездной дороге, Джорджия тихо застонала.

– Думаю, я видел зверя, который напал на Джорджию, – сказал я.

– И что это за зверь? – спросила мать, не сводя глаз с дороги.

– Видишь ли, я не совсем уверен. Было очень темно, чтобы я смог разглядеть его как следует. Но он был примерно такой же величины, как Джорджия.

– Ну, это мог быть кто угодно, – перебила меня мать.

– Знаю, – согласился я. – Но случилась очень странная вещь. Этот зверь передвигался на четырёх ногах. А затем он остановился и поднялся – на две ноги. И побежал в лес на двух ногах.

Мать судорожно сглотнула.

– На двух ногах? – переспросила она, смотря прямо перед собой.

– Да. Разве это не странно?

Мать ничего не ответила. Я посмотрел в окно. В большинстве домов, мимо которых мы проезжали, не горел свет.

Джорджия тихо стонала на заднем сиденье.

– Погоди! – воскликнул я. – Мы едем не в ветлечебницу! Это не тот маршрут! Мама, поверни тачку!

– Я и не собиралась ехать в городскую ветлечебницу, – отозвалась мать, не смотря на меня.

– Но… но… – пролепетал я, не находя необходимых слов.

– Есть хорошее место в Уолкер-Фоллз, – сказала она. – Я знаю тамошних врачей. На них можно положиться.

– Уолкер-Фоллз? Но ведь это очень далеко! – воскликнул я.

– Там хорошая клиника с превосходным персоналом, – стояла на своём мать. – Они специализируются в области хирургии.

– Но, мама…

Наконец она повернулась ко мне. К моему ужасу, её глаза сверкали ледяным блеском.

Она произнесла тоном, не терпящим возражений:

– Не спорь со мной, Леон. Я знаю, что делаю.

– Ладно. Ладно, мама, – произнёс я со смирённым вздохом, потом отвернулся от матери и начал глядеть в окно.

Остальную часть пути мы проехали молча.

“Мать не желает приближаться к нашей ветлечебнице, – подумал я. – Даже в самом крайнем случае типа сегодняшнего”.

Но почему она приняла такое решение?

Непонятно. Неужели она совершила поступок, который не позволяет ей встретиться с доктором Карпентером лицом к лицу? Что же она сделала?

Наверное, что-то ужасное. Нам пришлось оставить Джорджию в больнице. Доктор-ветеринар промыла рану и наложила на неё швы. Но она не была уверена, что лапу Джорджии удастся спасти. Нам оставалось лишь ждать и надеяться. Когда мы вернулись домой, я лёг в постель, но долго не мог заснуть. Я метался и ворочался почти целую ночь, думая о Джорджии и о странном звере, который на неё напал. В последнее время в лесу случалось много странных событий. Я должен выяснить, что тут происходит. Но если мне придётся переехать в Чикаго, я не смогу этого сделать. Вся моя жизнь неожиданно пошла под откос. Я боялся теперь того, что любил больше всего на свете, – леса. И я был сердит на мать.