Текст книги "Тропой лесных монстров (СИ)"

Автор книги: Габриэлла Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Джоанна! – позвал я её. – Остановись!

Джоанна замерла на месте. Она находилась на дальней от меня стороне небольшой лесной поляны. Девочка тяжело дышала. По её лицу стекали капли пота.

– Не уходи, – попросил я. – Мой дом совсем рядом. Моя мать доктор. Вообще-то она ветеринар. Но она разбирается в летучих мышах. В общем, будет лучше, если она взглянет на твои шрамы и царапины.

– Нет, – отозвалась Джоанна, качая головой и держась при этом руками за волосы. – То есть спасибо, конечно.

– У тебя болит голова? Они тебя поцарапали? – спросил я.

– Думаю, я в норме, – упиралась она. – Как бы то ни было, мой папа сейчас дома. Если понадобится, он отведёт меня к доктору.

– Нет, погоди, – потребовал я. – Если у тебя шрамы, ты должна показаться доктору прямо сейчас. Пошли со мной. Моя мать…

– Не нужно, – стояла на своём Джоанна. – Я в норме. Правда.

Она повернулась и, продолжая держаться за голову, побежала прочь.

Перед тем как скрыться за деревьями, она крикнула мне напоследок:

– Скоро увидимся.

– Погоди! -завопил я из последних сил. – Я хочу пригласить тебя на вечеринку, Джоанна!

Но её и след простыл. Я вздохнул и некоторое время так и стоял, тупо смотря в пространство. Шелест крыльев стаи летучих мышей доносился откуда-то издали. Что-то заставило их вести себя так странно. Как и птиц, которые удивили меня немного раньше. Что-то их напугало. И так сильно, что они были выбиты из привычной колеи. Но что это могло быть? Пару минут спустя я двинулся к дому. Оказавшись во дворе, я увидел, что дверь сарая плотно закрыта. Мать вернулась: я слышал какие-то звуки внутри. Мне не терпелось рассказать ей о нападении летучих мышей. Если бы я был ранен или хотя бы поцарапан, у меня имелся бы повод постучаться в сарай. Но я был цел-невредим. Кроме того, я знал, что мать не любит, чтобы её беспокоили, когда она работает в сарае. Поэтому я вошёл в дом, чтобы поужинать. Обычно мы с матерью готовили ужин по очереди или выдумывали вместе новые рецепты.

Это было весело. Иногда к нам присоединялся мистер Карпентер. Я скучал по нему. Мне стало ясно, что в каком-то смысле он заменял мне отца. Я достал из холодильника цыплёнка и стал его потрошить. В окно кухни был виден лес, теперь тихий и спокойный. Деревья мягко покачивались на ветру. По мере того как заходило солнце, лес темнел.

Зазвонил телефон. Я вынул руку из брюшка цыпленка и, быстро вытерев её бумажной салфеткой, взял трубку.

– Да.

Это был Эл.

– Леон, где ты был? Я дозваниваюсь тебе уже полчаса.

– В лесу, – ответил я. – Со мной случилась такая странная вещь, Эл. На меня напали…

– Не приглашай Сандру на мою днюху, – перебил меня он.

– Что?

– Вычеркни её из списка приглашённых, – распорядился он. – Она оказалась придурочной. Устроила мне сцену лишь из-за того, что я опоздал на полчаса. А после всю дорогу норовила попасть мне мячом прямо в горло.

– Эл, – начал я вновь. – Я попал в жуткую переделку.

– Я не виноват в том, что выиграл у неё три сета подряд. Она какая-то прямо как маленькая. Когда я предложил давать ей уроки тенниса, она осыпала меня градом детских ругательств и гордо удалилась.

Я засмеялся.

– Просто вычеркни её из списка, хорошо? – настаивал Эл.

– Да ради бога, – отозвался я. – Кстати, ты упустил случай познакомиться с Джоанной. Я встретил её в лесу.

– Надо же! – огорчился он. – Я очень хотел с ней повидаться. Надеюсь, ты пригласил её на вечеринку?

– Я пытался, – пробормотал я. – Но так получилось.

– Прости, я должен идти, – прервал меня Эл. – Мои сёстры устроили возню наверху, а я за ними присматриваю.

Он повесил трубку, прежде чем я сумел вставить слово. Я тоже повесил трубку и вернулся к своему цыплёнку. Вскоре ужин был готов. Я заправил постным маслом зелёный салат и поджарил картошку на гарнир к цыплёнку. Я поставил всю еду на стол и посмотрел на часы. Скоро семь, а матери всё нет.

Интересно, что она там делает? Неужели она совсем потеряла счёт времени? Я опять посмотрел на сарай через окно. Я не хотел, чтобы ужин остыл. Кроме того, мне не терпелось рассказать матери о странном нападении на меня летучих мышей и о найденном Джорджией оторванном пальце. Открыв заднюю дверь, я сложил ладони рупором и позвал мать. Ответа не было. Две малиновки подняли головы и поглядели на меня. Я пошёл к сараю, и они упорхнули.

– Эй, мама! – позвал я, подходя к двери.

Острый химический запах ударил мне в нос. Так пахнет в поликлинике. Я услышал изнутри мягкие, но необычайно странные звуки. Тогда я попробовал открыть дверь. К моему удивлению, она оказалась незапертой.

– Мама? – опять позвал я, распахивая дверь.

Я увидел в сарае много всякого оборудования. Груда ящиков и коробок громоздилась до самого потолка. Мать держала в руках какое-то существо.

Может, это оно производило поразившие меня странные звуки. Это было маленькое розовое животное. Мать держала его в одной руке, готовясь сделать ему укол огромным шприцем.

– Мама, что ты делаешь? – спросил я.

Она повернулась, и её лицо исказилось гневом.

– Свали! – крикнула она. – Проваливай! Свали! И никогда больше не подходи к этой двери!

Я попятился назад, задохнувшись от возмущения, и закрыл за собой дверь.

Мне никогда не доводилось видеть мать такой сердитой. Мои ноги дрожали, когда я ковылял назад к дому. Почему она так орала на меня? Почему она так странно себя вела? Мои глаза наполнились слезами. В последнее время моя родная мать стала для меня совершенно чужой и непонятной. Я почувствовал себя безнадёжно одиноким. Это ж надо: я боялся собственную мать! Некоторое время мы с матерью ели молча. Она не отрывала глаз от тарелки и поглощала пищу так быстро, будто поставила себе целью покончить с ужином в рекордно короткий срок. В доме слышны были лишь стук вилок и карканье увечной вороны, доносившееся из моей комнаты.

– Мне очень жаль. Прости, – проговорила мать, поднимая наконец глаза. – Я не хотела орать на тебя. Так уж вышло.

Глубоко вздохнув, я потребовал ответа:

– Почему так вышло?

Мать почесала макушку, и пристально посмотрела на меня.

– Я занята очень важной работой, – сказала она. – Она не терпит постороннего вмешательства. Чтобы достичь успеха, очень важно соблюдать временной режим. – Мать улыбнулась (впервые за последний месяц!) и добавила: – Нет желания сыграть в балду?

Мы прошли в гостиную и приготовили карандаши и бумагу. Мать начала придумывать несуществующие слова, я ей в этом подыграл. Мне показалось, что в мире вновь установился порядок.

Теперь всё будет так, как прежде.

Я осмелел и решился задать ей не вполне удобныйвопрос:

– Мама, какой работой ты сейчас занимаешься?

Мать судорожно сглотнула. На её скулах проступили желваки.

– Я не могу тебе об этом сказать.

– Почему? Неужели ты не доверяешь мне, мама?

– Мне нельзя об этом говорить. Пока работа не завершена, я не могу обсуждать её ни с кем.

Она вздохнула.

– Но… – начал было я.

Сняв очки, мать положила их на стол.

– Больше никаких вопросов, договорились? Тема закрыта, – проговорила она мягким, но не предполагавшим возражений тоном.

– Я не ребёнок, – не унимался я. – Если ты занимаешься каким-то тайным делом, так и скажи. Мне можно доверять.

– Прости, Леон. Мне очень жаль, но я действительно не могу обсуждать с тобой эту тему.

Мать откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, будто почувствовала себя вдруг смертельно усталой.

Потом она открыла глаза и спросила:

– Хочешь завершить игру?

Я кивнул, хотя при данных обстоятельствах игра интересовала меня меньше всего на свете. Когда мы завершили партию, мать помогла мне убрать со стола.

– Леон, я думаю, будет лучше, если ты поживёшь какое-то время у папы, – сказала она, не поднимая глаз.

Я схватился за грудь, словно меня ударили. Эти слова нанесли мне глубокую рану. Мне было больно, очень больно.

– Ты… ты хочешь избавиться от меня? – выдохнул я.

– Поверь, так будет лучше.

–Я должен уехать отсюда лишь из-за того, что спросил, что ты делаешь в сарае? -проговорил я, с трудом сдерживая слёзы.

– Когда-нибудь ты поймёшь, – тихо сказала она и опять надела очки. – Это нужно для твоего же блага.

– Нет! – вскрикнул я. – Нет! И при чём здесь моё благо? Ты прекрасно знаешь, что я не хочу жить в Чикаго. Я должен находиться рядом с лесом. А как насчёт школы? А как же мои друзья? Я должен порвать с ними лишь оттого, что у тебя появились какие-то дурацкие тайны?

– Леон…– Мать подняла руку, призывая меня успокоиться. -Я твоя мать. Я должна позаботиться о тебе. Поверь, мне вовсе не хочется расставаться с тобой. Я люблю тебя больше всего на свете, но…

Я прикрыл рот рукой, чтобы не расплакаться у неё на глазах.

“Не могу поверить, что она это говорит”, – промелькнуло в моей голове.

Меня охватил озноб.

– Ладно, ладно, – проговорил я, давясь от слёз. – Я и близко не подойду к сараю. Обещаю. И не буду задавать вопросов. Никаких вопросов о твоей работе.

Мать внимательно посмотрела мне прямо в глаза.

– Ты обещаешь?

– Клянусь, – сказал я.

Но мог ли я исполнить это обещание? Я решил во что бы то ни стало выпытать её тайны. Я выведу её на чистую воду!

Что это за секреты, ради которых она готова выгнать из дому родного сына? Я узнаю правду. Я лёг спать поздно, в начале двенадцатого, и долго не мог уснуть. Я был оскорблён в своих лучших чувствах. Я испытывал боль, страх и злость – и всё это вперемешку. Желая успокоиться, я снял трубку телефона, стоявшего на прикроватной тумбе, и набрал номер Эла.

– Да. – Его голос прозвучал тускло и невнятно.

Похоже, он уже спал.

– Я тебя разбудил?

– Ничего страшного, – зевнул Эл. -Что произошло? У тебя какой-то странный голос.

Я рассказал ему о предложении матери.

–Не могу заснуть, – прошептал я. – Каждый раз, когда я закрываю глаза, мне мерещится какая-нибудь жуткая сцена. Например, передо мной возникает мать в белом халате с беззащитным маленьким животным в одной руке и с огромным шприцем в другой. Она делает укол, заставляя крошечное существо мучиться и страдать. У меня в ушах до сих пор звучат стоны этого бедняги.

– Но твоя мать ветеринар, – напомнил мне Эл. – Она всё время делает уколы животным. Такая уж у неё работа.

Я посмотрел на скользившие по потолку тени и возразил:

– Но это совсем другое. Она не объясняет мне, что делает. Что это за эксперименты, если их приходится скрывать от собственного сына?

– Не знаю, – отозвался Эл. – Но всем известно, что твоя мать и мухи не обидит. Она ни за что не станет мучить живое существо. Это просто невозможно.

– Эл, она потеряла работу в ветеринарной клинике. Может, это случилось оттого, что она делала что-то не так.

– Мы ничего об этом не знаем, – возразил он.

Я понимал, что он говорит это, чтобы меня успокоить. Но моё беспокойство лишь усиливалось. Наконец я повесил трубку, позволив другу опять погрузиться в сон. Потом я закрыл глаза и тоже заснул – правда, ненадолго. Меня разбудил низкий рокочущий звук, проникший через открытое окно моей комнаты. Я посмотрел на светящиеся стрелки часов, встроенные в электронный радиоприёмник. Без четверти два. Потирая глаза, я подошёл к окну и посмотрел на лес. Между деревьями передвигались яркие огни. Я подавил зевок и посмотрел перед собой более пристально. Огоньки медленно передвигались взад-вперёд, как привидения. Это была жуткая сцена.

Меня охватил озноб. В этом лесу нет дорог, хотя его нельзя назвать густым. И там нет никаких домов на протяжении по меньшей мере мили. Так что же это за огоньки?

“Надо разбудить маму”, – подумал я.

И отвернулся от окна. Нет. Я передумал.

Решил, что не буду её будить. Я вообще не хотел её видеть, тем более разговаривать с ней. Но я должен был узнать, откуда взялись огоньки в лесу. Я натянул джинсы и рубашку, в которой ходил вчера. Через пару секунд я уже открыл дверь кухни и вышел из дома.

Облака скользили по небу, заслоняя серебристый диск луны. Порывистый ветер пригибал траву то в одну сторону, то в другую.

“Как волны океана”, – подумал я.

Ветер был тёплый, но у меня по спине пробежал холод. Я осторожно закрыл за собой дверь, прислушиваясь к мягкому щелчку, свидетельствующему о том, что замок захлопнулся. Потом я направился к лесу напрямик через лужайку. Я стал искать огоньки или хотя бы освещённые стволы деревьев, но ничего такого не обнаружил. Рокочущий звук тоже прекратился.

–Странно, – пробормотал я.

Я остановился на полпути между домом и лесом и прислушался. Тишина. Полная тишина. Если не считать тихого, низкого стона. Я повернулся. Этот стон доносился до меня со стороны сарая.

Снова этот чёртов сарай. Я должен поглядеть, что там внутри. Сейчас мне предоставилась прекрасная возможность это сделать. Дверь была заперта на висячий замок. Но я знал, где мать хранила ключ. Потихоньку пробравшись на кухню, я достал ключ из маленькой чашки, в которой папа держал в своё время леденцы. Потом я вновь выскользнул из дома. Когда я подошёл к сараю, у меня мурашки побежали по коже. Я услышал изнутри звуки, издаваемые животными: стоны, тихие крики, подвывания. У меня возникло ощущение, что эти несчастные существа умоляют меня спасти их.

– Я иду, – прошептал я.

Но тут послышался вообще другой звук, заставивший меня отшатнуться от двери. Это было глухое, но грозное рычание. Оно сопровождалось топотом ног. Кто-то мчался прямо на меня. Я был так испуган, что окаменел. В какой-то момент я увидел выскочившее из-за угла сарая существо, показавшееся мне громадным. Оно передвигалось большими прыжками. Дело закончилось тем, что оно запрыгнуло на мои плечи. И повалило на землю.

Часть II

– Джорджия! – крикнул я. – Отвянь! Отцепись от меня!

Собака катала меня по земле, лихорадочно виляя хвостом и облизывая моё лицо. Её горячее дыхание обжигало мои щёки. Я смеялся, как сумасшедший, и это мешало мне высвободиться.

– Джорджия, перестань! – взмолился я. – Ты соскучилась в одиночестве? В этом всё дело?

Наконец я оттолкнул собаку, сел и стал вытирать щёки, обильно покрытые слюной Джорджии. В какое-то мгновение на меня упал сноп света.

Повернувшись к окну, я увидел, что на кухне зажглась лампа. Задняя дверь дома распахнулась, и мать высунула из неё голову. Она всматривалась во двор, придерживая рукой халат. Она была без очков.

– Леон? – позвала меня она неуверенно; это был голос не вполне проснувшейся женщины. – Что ты делаешь на улице посреди ночи?

– Я увидел огоньки, – пояснил я. – В лесу. И ещё я услышал какие-то странные звуки. Вот я и решил посмотреть, в чём дело.

Мать провела рукой по лбу. Её волосы разлохматились и торчали в разные стороны.

– Наверное, это тебе приснилось, – высказала она предположение мрачно и недовольно.

– Нет. Всё происходило реально, – настаивал я. – Огоньки двигались между деревьями, а звуки…

– Иди домой, – прервала меня она. Пристально поглядев на меня, мать спросила: – А ты уверен, что не пытался проникнуть в сарай?

– Нет, – соврал я, крепко сжимая в кулаке ключ от сарая.

Взгляд матери стал холодным и враждебным. Мне показалось, что её глаза пронзают меня насквозь.

– Иди домой, – повторила она. – Я не желаю слушать россказни об огоньках в лесу и прочему бреду. Сыта ими по горло.

Вздохнув, я заковылял к дому. Было ясно, что говорить с ней бесполезно.

Когда мать поднялась наверх, я потихоньку положил ключ на место. Я выглянул в окно кухни и увидел зловещие очертания сарая. Оттуда до сих пор доносились жалобные стоны.

Вдруг меня осенило. Я понял, где следует искать ответы на мучительные вопросы, отравлявшие мне жизнь. Ветеринарная клиника. Я решил сходить на работу к мистеру Карпентеру завтра после школы, не откладывая дела в долгий ящик. Хотя в последнее время они с матерью не общаются, это не значит, что я не могу с ним побеседовать. Доктор Карпентер скажет мне правду о матери.

Я знаю, что он это сделает.

***

На следующий день я кое-как дождался конца занятий. Я наскоро собрал портфель и, решительно продравшись через толпу школьников, выбежал на улицу. Ветеринарная клиника находилась в двух милях от школы. Мне надо было успеть туда, пока мистер Карпентер не ушёл домой. Ветеринарка находилась на противоположном краю леса. Её приёмный покой помещался в большом квадратном здании, окружённом многочисленными маленькими строениями, число которых постоянно росло. На территории ветеринарки было много палат, филиалов, лабораторий и процедурных помещений. Изнутри приёмная ветеринарки больше походила на отель, нежели на клинику. Длинные коридоры разбегались во все стороны. Массивные деревянные двери открывались и закрывались с громким скрипом. Стены были окрашены светло-зелёной масляной краской. С потолка холла, обставленного старинными кожаными креслами и диванами, свисала большая хрустальная люстра со множеством лампочек. Поскольку обстановка ничем не напоминала ветеринарную больницу, было странно слышать в этих стенах лай и стоны четвероногих пациентов. Мне довелось пару раз побывать в операционных, когда я приходил сюда к маме. Они сияли чистотой.

Исследовательские лаборатории больницы были оборудованы по последнему слову техники. Когда я очутился в коридоре, меня окатила волна воспоминаний. Ведь в своё время я бывал тут довольно часто. Перед моими глазами промелькнуло немало тяжёлых сцен. Я вспомнил котёнка, сбитого тачкой. И обезьянку, подавившуюся кукурузой. И двух маленьких собачек, которые сцепились прямо в коридоре и кусали друг друга до тех пор, пока ковёр не покрылся кровью.

Сейчас приёмная была пуста. Я посмотрел на часы, висевшие над стойкой регистратуры: 16:30. Молодой мужчина, сидевший за окошком, шелестел страницами книги регистрации. Я сказал, что мне надо повидать доктора Карпентер, и назвал своё имя. Мужчина снял трубку, набрал номер и связался со своим начальником.

Спустя пару секунд доктор Карпентер вошёл в приёмный покой так быстро, что полы ослепительно белого халата развевались за его спиной.

– Леон! Как я рад тебя видеть! – воскликнул он и заключил меня в объятия. – Как поживаешь? Я очень скучал по тебе.

Я тоже крепко обнял его. Мне нравились его чёрные волосы, ясные карие глаза, будто бы излучавшие свет, и приветливая улыбка. Мне тоже очень его недоставало. Когда мне случалось злиться на папу, меня охватывало смутное желание, чтобы доктор Карпентер стал моим настоящим отцом.

За спиной мистера Карпентера, на стене коридора, висело нечто, напоминавшее картину, но, приглядевшись, легко было обнаружить, что в серебряной рамке на фоне драпировки из тёмного бархата блестели три монеты: двадцатипятицентовик, десятицентовик и пенни. Это напомнило мне о первом дне работы доктора Карпентера в этой больнице, о его дебюте, состоявшемся пять лет назад. В тот день Джорджия проглотила сдачу, которую я уронил на пол кухни, и ей стало плохо. Доктор Карпентер решился на операцию, которая прошла очень успешно. Монеты на стене служили напоминанием о его первом пациенте. Засмеявшись, мистер Карпентер завертел меня, словно я был маленьким мальчиком.

Переведя дух, он спросил:

– Ты зашёл сюда лишь для того, чтобы поздороваться со мной, Леон?

Я не знал, как быть.

– Н-нет, – пролепетал я. Улыбка исчезла с моего лица. – Вообще-то я хотел побеседовать с вами. Конечно, если у вас есть время.

Меня вдруг охватила паника. Могу ли я действительно попросить его сказать мне правду о матери? Может, зря я всё это затеял?

– У меня полно времени, – ответил мистер Карпентер, указывая на пустой приёмный покой. – Теперь я в основном пропадаю не в операционной, а в исследовательской лаборатории. Это совсем не то, что лечить. Но дело важное.

Он положил руку на моё плечо и повёл меня по длинному коридору с тянувшимися по обе стороны закрытыми дверьми. Кабинет мистера Карпентера находился в самом конце коридора. Он жестом предложил мне сесть в стоящее перед его столом низкое голубое кресло. Стол мистера Карпентера, покрытый блестящим стеклом, был пустым, если не считать бумаг, аккуратно сложенных в стопку, книги регистрации и телефона. Стены кабинета украшали фото животных в рамках – по-видимому, тех, которых он в своё время вылечил. Доктор Карпентер сел за стол. Потом он наклонился вперёд, положив руки на стол, и улыбнулся мне.

– Твой визит – настоящий сюрприз для меня, – сказал он. – Я очень рад тебя видеть. О чём ты хочешь побеседовать, Леон? Наверное, есть темы, которые не очень-то удобно обсуждать с матерью.

Я засмеялся. Сам не знаю почему. Это вышло невольно.

– Тебе часто удаётся общаться с отцом? – спросил он и подпёр подбородок рукой, пристально смотря на меня своими ясными карими глазами. – Как он поживает?

Я пожал плечами.

– Он звонит раз в неделю. Иногда я навещаю его в Чикаго. Но он далеко. Это совсем не то, что жить с человеком в одном доме… – Мой голос дрогнул.

Мистер Карпентер слегка нахмурил брови.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Ну а как дела у Эла? В кого он влюблён на этой неделе? – смеясь, спросил мистер Карпентер.

– На прошлой неделе это была Сандра, любительница тенниса, – сообщил я, засмеявшись в ответ. – Что касается этой недели, то я не уверен.

– А чем вы с матерью занимаетесь в свободное время? Всё ещё играете в балду? Часами гуляете по лесу?

Я глубоко вздохнул.

– Да нет, в последнее время мы почти не играем. Если честно, мы вообще почти ничего не делаем вместе. – У меня вдруг запершило в горле, и я закашлялся. – Я не знаю, как сказать… Мать очень изменилась, будто стала другой.

Брови мистера Карпентера поднялись на лоб.

– Стала другой? – переспросил он. – Что подразумеваешь под этим? Как она изменилась?

– Эм, она стала замкнутой, молчаливой и сердитой. Она почти не разговаривает со мной. Проводит много времени одна, работая в сарае.

– Хм-м-м. Это совсем не похоже на твою мать. Над чем она работает? – поинтересовался мистер Карпентер.

– Не знаю. Она мне не говорит, – ответил я.

Доктор Карпентер перегнулся над столом и сжал мою руку.

– Леон, она выбита из колеи. Уход с работы – тяжёлое испытание для любого человека. Ты должен перетерпеть. Нужно дать ей время.

Я сглотнул слюну.

– Об этом я и хотел вас спросить. Почему она ушла с работы?

Доктор Карпентер отпустил мою руку.

Откинувшись на спинку кресла, он вздохнул.

– Пожалуйста, ответьте, – взмолился я. – Почему моя мать больше не работает в ветлечебнице?

– Мне пришлось её отпустить, – произнёс доктор Карпентер после долгой паузы.

Я ахнул.

– Вы хотите сказать…Вы её уволили?

Он выпрямился в кресле.

– Это трудно объяснить, Леон. Мы… Оказалось, что у нас немного разные цели. Мы намеревались вести исследования в разных направлениях.

Я глубоко вздохнул.

“Разные цели, -промелькнуло в моей голове. – Звучит довольно убедительно, хотя и непонятно”.

Я почувствовал внезапное облегчение.

Было так приятно ощущать, что есть человек, с которым можно побеседовать по душам. Я правильно поступил, когда решил сюда прийти.

Я откинулся на спинку кресла и спросил:

– Что это за исследования? Чем занимается моя…

В это мгновение раздался телефонный звонок.

– Прости, – сказал мне мистер Карпентер, с недовольной гримасой указывая на телефон. Он снял трубку и проговорил пару минут. – Нет, не надо её купать. Шёрстка должна оставаться сухой. Я знаю. Ничего страшного, запах как запах, придётся потерпеть. Нет. Вы не должны её купать, – отрезал он.

Он повесил трубку и встал.

– Прости, Леон, мне пора. Приходи в любое время. Действительно, приходи. Я говорю это не для красного словца. Я скучал по тебе.

Мы попрощались, и я ушёл. Погода испортилась. Тяжёлые облака заволокли солнце. Похолодало. Клочья тумана поползли низко над землёй. Я правильно поступил, сходив к мистеру Карпентеру.

Но ситуация нисколько не прояснилась.

Я так и не узнал, почему моя мама так странно себя ведёт. Вместо того чтобы зайти в дом, я подкрался к сараю и приставил ухо к двери. Ни звука. Значит, матери там нет. Я дёрнул замок, затем опять, изо всех сил.

– Так ты его не откроешь.

Я отпрянул от двери и увидел Джоанну, выходившую из лесу. Моему удивлению не было предела. Как она тут оказалась?

Улыбнувшись, Джоанна подмигнула мне.

– Ключом, по-моему, было бы проще.

Я засмеялся. Мне было приятно её видеть. Она выглядела очень симпатичной в своей цветной юбочке и блёклой кофточке. На этот раз я не упущу случая пригласить её на вечеринку!

– Что ты тут делаешь? – спросил я.

Она пожала плечами.

– Можно сказать, изучаю местность. Я заметила дом из лесу и решила его осмотреть. Но я не думала, что это твой дом.

Джоанна улыбнулась и двумя руками провела по своим коротким волосам.

– Тебе нужно сегодня сходить на озеро, – посоветовала мне она. – Я только что видела там целую семью оленей.

Я скривил лицо.

– Да. Олени приходят туда, когда меня нет. Они не хотят, чтобы я получил пятёрку за домашку.

В это мгновение мы услышали из-за деревьев какое-то рычание и повернулись к лесу. Похоже на собаку.

На поляну, простиравшуюся между домом и лесом, выбежала Джорджия.

Остановившись в паре метрах от нас, она подняла голову и посмотрела на меня исподлобья своими маленькими чёрными глазами. Собака была настроена недоверчиво, даже враждебно.

– Эй, ты откуда, девушка? – обратилась к ней Джоанна.

– Джорджия! Что ты делала в лесу? – спросил я.

Собака начала махать хвостом. Она опять опустила голову и двинулась прямо на нас. Заметив опавшие листья, застрявшие в её шерсти на боку, я протянул руку, чтобы их стряхнуть. Но собака, злобно рыча, попятилась от меня.

– Джорджия, в чём дело? – изумился я. – Ты что, не рада меня видеть?

Потянувшись к Джоанне, Джорджия стала обнюхивать её цветную юбку.

Издав нервный смех, Джоанна отскочила назад.

– Перестань! Мне щекотно. Твоя собака чокнутая, Леон!

Наклонившись, я спросил:

– Что произошло, Джорджия? Иди ко мне.

Собака потёрлась своим влажным носом о мою руку и громко фыркнула. Потом стала обнюхивать мои брюки. К моему удивлению, Джорджия зарычала с явной угрозой в голосе. Ощетинившись, она выгнула спину. Попятившись назад, не переставая рычать на меня и на Джоанну. Потом оскалилась и оголила клыки.

– Джорджия, ты и впрямь рехнулась! Что с тобой, моя девочка? – Повернувшись к Джоанне, я добавил: – Это самая смирная собака в мире. Честное слово.

Джоанна сделала очередной шаг назад.

– Кто-то забыл сказать ей об этом.

– Полегче, моя девочка, – обратился я к Джорджии. – Успокойся. Что не так? – мягко спросил я.

Собака продолжала рычать и скалиться.

Это были устрашающие, исходившие из глубины гортани, почти утробные звуки.

Опустив голову, собака начала надвигаться на нас, исподлобья сверкая глазами.

– Полегче, девочка, полегче, – прошептал я. Мои ноги как-то вдруг обмякли, стали будто ватными. – Джорджия, это ведь я. Это я.

Разинув пасть, Джорджия зарычала ещё громче. Её шерсть ощетинилась. Всё тело собаки напряглось – и вздыбилось, готовое прыгнуть. Я не стал пятиться назад. Будто парализованный, я был не в силах пошевелиться. Оставалось одно: не подавать вида, как мне страшно.

Джорджия остановилась в паре сантиметрах от меня, продолжая рычать и скалиться.

– Успокойся, моя девочка, успокойся, – заклинал я её. – Хорошая. Славная собака.

Я поднял голову и увидел лицо Джоанны, побелевшее от страха. Она медленно пятилась назад, не сводя глаз с собаки.

– Леон, – выдавила из себя она. – Отойди от неё. Не стой так близко.

Собака зарычала с ещё большим гневом.

Она дышала тяжело, с присвистом, её бока прерывисто вздымались. Белая пена стекала с её губ.

– Хорошая собака. Славная собака, – приговаривал я. – Джорджия, это я, твой хозяин. Это я, Джорджия.

Я не мог больше стоять. Очень сильно дрожали мои ноги. Я медленно опустился на колени и, не удержавшись, завалился на спину. Затем с трудом сел и оказался лицом к лицу со злобно рычащей собакой. Её острые зубы находились в опасной близости от меня.

Клочья густой пены вываливались из разинутой пасти собаки на траву.

– Пожалуйста! – взмолился я и поднял две руки, будто это могло защитить меня от нападения.

Подбежав к нам, Джоанна крикнула собаке во всю силу своих лёгких:

–Пошла! Пошла вон! Отвали!

К моему удивлению, Джорджия перестала рычать. Посмотрев на Джоанну, она издала жалобный вой. Мне показалось, что она начала сдуваться, как проколотый воздушный шар. Всё её тело одрябло. Наконец собака понурила голову, повернулась и заковыляла прочь. Её хвост свисал между ног, а уши прижались к голове. Не переставая подвывать, она скрылась из виду.

– Джорджия, Джорджия, – бормотал я, сидя на траве.

У меня во рту пересохло, я не мог сглотнуть слюну. Я содрогался всем телом.

– Она никогда в жизни так себя не вела, – проговорил я, пытаясь унять озноб.

Джоанна помогла мне встать.

– Это реально твоя собака? – усомнилась Джоанна. – Что же с ней случилось?

– Н-не знаю, – пробормотал я. – Может, Джорджия что унюхала.

– По-твоему, от нас чем-то таким воняет? – размышляла вслух Джоанна. – Чем же именно?

Я покачал головой. Моё сердце билось теперь не так сильно. Я стал потихоньку приходить в себя.

– Ума не приложу. Может, она учуяла какой-то запах от моих брюк.

Джоанна посмотрела на меня более пристально. На её лице запечатлелось недоумение.

– От твоих брюк?

– Может, она учуяла запах ветлечебницы. Я был там совсем недавно. Эта ветеринарка всегда заставляет Джорджию нервничать. С тех пор, как она перенесла операцию.

Я рассказал Джоанне о том случае, когда Джорджия проглотила монеты. Девочка продолжала пристально глядеть на меня. Она долго молчала. Похоже, о чём-то размышляла.

– А что ты делал в ветлечебнице? – спросила она наконец.

Я смахнул паука с рукава своей рубашки.

– Только пообещай ничего не говорить моей матери, – потребовал я.

Джоанна засмеялась.

– Я с ней даже не знакома.

– Всё равно пообещай, – настаивал я. – Я ходил туда, чтобы кое-кого навестить. Кое с кем поговорить. Кое о чём.

Джоанна кивнула. Потом переместила вес тела с одной ноги на другую.

– Надеюсь, твоя собака в норме, – произнесла она наконец. – Я очень рада, что знаю теперь, где ты живёшь.

С этими словами она быстро пошла к лесу. Потом побежала.

“Вечеринка”, – промелькнуло в моей голове.

Поглощённый странной историей с Джорджией, я вновь забыл пригласить Джоанну.

– Эй, Джоанна! – закричал я и ринулся за ней.

– Я тороплюсь! – крикнула она мне в ответ. – Мои родители терпеть не могут, когда я опаздываю к ужину. Скоро увидимся. – И она исчезла за деревьями.

Я даже не спросил, какой у неё номер телефона. Как это глупо! В это мгновение послышался шорох листьев.

“Ура! Она возвращается, – подумал я. – Я приглашу её на вечеринку, а заодно узнаю и номер телефона”.

Остановившись, я принялся ждать, но Джоанна так и не появилась. Я прислушался. Спустя пару секунд раздался чей-то голос. Женский. Я углубился в лес на пару шагов и опять замер. Раздался какой-то грохот, и я вздрогнул. Из-за деревьев выглядывала передняя часть джипа. Тачку нелегко было рассмотреть: окрашенная в камуфляжные коричнево-зелёные цвета, она сливалась с окружающей средой.