Текст книги "Женить нельзя помиловать (СИ)"

Автор книги: Фрейфея

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Ты на гномов не смотри. По их словам, принцесса на них не похожа. А эти вредители садово-огородные считают себя большими красавцами. Она тут белая ворона. Ну, ты сам увидишь!

– Характер мягкий, – пропищала выглянувшая из-за угла гномиха, – всем поможет, утешит. Народ принцессу обожает!

От такого обилия информации в маленькой голове слизняка все перепуталось и перемешалось. Наверное, так и начинается шизофрения. Стараниями добрых советчиков!

Обалдевший Эйвери уставился на развеселую компанию гномов и рыжих котов. Почему-то Живоглот раздвоился, расстроился и продолжал размножаться почкованием в геометрической прогрессии. И все эти рыжие видения, урча и мяукая, расписывали прелести найденной бабенки.

– Грудь – во! – верещал кот. – Как я примерно! Мягкая, теплая! Твой любимый размер – сам говорил. Я на память не жалуюсь. Не то, что некоторые!

– Щупал что ли? – нехорошо прищурился слизняк. Заклятье заклятьем, но подержанных вещей Цезарь терпеть не мог. Аристократ хренов! – И чего ты так стараешься, Живодер? – не был Эйвери полным идиотом. – Колись – тебе-то это зачем? – единственное, что он действительно уважал – тонкий расчёт.

Понятно, что Живоглот не ради прекрасных перископчиков слизняка затеял эту авантюру. Но Цезарь прекрасно понимал рыжего нахала – сам такой же – своего не упустит. И Эйвери еще больше возлюбил наглого котяру – иметь дело с себе подобным вдвойне приятно!

Кот не стал артачится и решил выложить всю правду-матку. Не время стесняться брачной ночи – пузо на носу!

У гномов в данной авантюре была своя выгода – удачно выдать замуж принцессу Клеопатру. Ну, или просто сдать на руки мужу. Это ж целое королевство вздохнет свободно! Уж на что Ворчелло Умный, Благородный и прочее, прочее, прочее не воздержан на язык, но это ж ангел во плоти по сравнению с дочерью. Клеопатра чуть что и по уху заехать может, не взирая на чины и регалии. А уж гадости говорить принцессу и просить не надо. Поэтому пусть муж ее воспитывает! Ворчелло же без награды не оставит – точно премию выпишет и деньжат подкинет. Да еще пушистый шантажист запугал бедных садовых вредителей и взял с них что-то вроде обета непреложного. Гномы туповаты, но дело чести соблюдают строго.

– Папаша невесты дает за ней одно колечко... Тебе – поцелуй, свобода, снятие заклятья, золотой унитаз и прочие радости из жизни королей, мне – это самое кольцо, – мявкнул довольный Живоглот.

– Так я еще и жениться должен? Сейчас?! Мы так не договаривались! – брякнул лишь для порядка бывший Пожиратель, ему хотелось, чтоб его еще поуговаривали – приятно быть в центре внимания.

– Принцессы, хоть и гномьи, на дороге не валяются. Здесь разговор короткий: поцеловал принцессу – женись! Ты лучше представь морды малфоевские, когда ты объявишься, весь из себя король подземного Мэнора! Облезут от зависти, минимум. У них-то сынок на грязнокровке какой-то женится, а ты – на принцессе! Сечешь разницу? – кот чувствовал, что дело сдвинулось с мертвой точки.

– Ладно, договорились!

– Клянись! Я тебя знаю!..

– А в чем? – не привык Эйвери кидаться подобным почем зря.

– Цезарь, ты мой должник! Неписанный закон помнишь?

– Шантажист ты пушистый… Ладно, кл… клянусь! Колючку тебе под хвост, чем хоть?

– Кольцо – мне, и никакой мести будущим владельцам!

– А для кого стараешься, лизоблюд?

– Потом мявкну на ушко, когда человеком станешь, – Живоглот решил оставить оскорбление без ответа – месть подают холодной.

– Вот, чую, что объегорил, – булькнул слизняк. – Но ладно, расслабься, будущий король сегодня добрый. Только ты меня к невесте на себе ввези, боюсь, затопчут женихи принцессины.

Живоглот предчувствовал развязку:

«Или сожрут ненароком. Беречь тебя надо, как зеницу ока, пока не женю. И глаз не спускать! На всякий случай…»

А вслух:

– Забирайся уже, захребетник! Эй, гномы, нас в тронную пещеру и побыстрее, если хотите сегодня на свадьбе погулять за счет казны!

И рыцарь на белом (ой, рыжем-рыжем, конечно!) коте рванул на встречу судьбе и прочим неприятностям.

***

– Свадьбы не будет…

Тихая фраза повисла в воздухе, словно заколдованные свечи под потолком.

– Не будет, – Гермиона повторила последние слова громче, стараясь смириться со сказанным. Голос дрожал от волнения. Но не она!

Глядя на собственное отражение в огромном зеркале, Гермиона вот уже несколько минут не решалась снять сказочно красивый наряд: струящееся шелковое платье насыщенного винного цвета, с глубоким вырезом на спине и бантом, который так и тянуло развязать – и чувствовала себя трусихой. Что сказать, это ведь совсем не гриффиндорское поведение! Даже слизеринской осторожностью не пахло… Но факт оставался фактом. И смелость изменяла Гермионе не потому, что платье безумно нравилось (она редко могла сознаться в чем-либо подобном) – нет! И не потому что боялась Драко... Или очередного скандала… Все гораздо проще: в глубине души она продолжала надеяться на… чудо. А что еще оставалось?

***

Оркестр грянул нестройный туш, дверь в тронную пещеру распахнулась, и принцесса Клеопатра явила столпившимся сливкам гномьего высшего общества свой светлый лик, поражая своим видом всех присутствующих. Причем буквально. Придворные дамы немедленно падали в обморок, чуть сами собой в штабеля не укладывались. Хорошо, что кавалеры им не такие слабые духом попались – мужественно держали обморочных подруг, хотя у самих коленки тряслись от такого невиданного зрелища. Принцесса еще напудрилась и нарумянилась – так белесая, а тут прямо фея Белая Моль почтила их своим присутствием, да еще духами от Клеопатры на милю несло – все мышки комнатные от такого аромата чуть не передохли. Все вокруг только чихали и кашляли. Ну, еще сплетничали потихоньку. Поговорить во дворце любили все: от дворника до короля.

Король усадил дочку на золоченый трон (у самого-то стульчик из чистого хрусталя, как-никак император. А принцессе и позолоченный сойдет – не королева же!) крякнул, плюнул, высморкался и гаркнул на всю ивановскую:

– А ну, тихо там!

– Да здравствует Ваше Величество! Слизняков на ваш стол самых жирных! – нестройно ответили гномы.

А король решил завтра же устроить смотр вверенных ему гномов – давно он их не муштровал: расслабились – хором и то говорить разучились. А вслух пробасил:

– Я, Ворчелло Великий и Могучий представляю тем идиотам из дремучих пещер, которые понаехали немытые и нечесаные из всяких Нор и Отнорков и не привыкли к высшему обществу, мою дочь Клеопатру 101, наследницу престола и богатую невесту, между прочим! Кто жениться надумал – подходи по одному! Три сундука золотом для начала! Торговаться потом будете, оглоеды!

Придворные и новоприбывшие притихли, обсуждая услышанное. Тронная пещера теперь напоминала улей – не только жужжанием, но и количеством трутней. Халяву гномы носом чуют!

– Ну и рожа у принцессы, – высказался какой-то провинциал из дальней-предальней пещеры. – Трех сундуков маловато будет! Прибавь капиталу, сквалыга! До чего я это богатство люблю и уважаю...

– Маловато! Маловато! – подхватили задние ряды – этикету не обучены, что возьмешь? Дремучий народ, но помитинговать любят – слизняками не корми!

– А ну цыц! – рявкнул Ворчелло, успокаивающе поглаживая дочь по плечу, а то ведь костей не соберешь от гостей, если Клепочка выйдет из себя! – Поговорите мне тут! Кому мало – вон из тронной залы! Там палач на входе дежурит – бошки-то вам поукорачивает!

– И ноги повыдергает, – вставила Клеопатра пять сиклей, – за оскорбление принцессы при исполнении!

Народ сразу заткнулся – свобода слова хорошо, но палачей не все любят почему-то.

– Другое дело, – продолжал вещать Ворчелло Мстительный, как его окрестили некоторые недовольные. – Даю за дочкой три сундука и кольцо волшебное. Точка! Я все сказал!

Гул усилился – про волшебное кольцо все что-то слышали. Кто-то краем уха, кто-то краем глаза видел и чуть не ослеп. Нашлись даже те, кто собственными руками кольцо трогал, а кое-кто и облизал даже. Краем языка! Но вердикт вынесли однозначный – надо брать. Колец волшебных у гномов отродясь не было – вдруг в хозяйстве пригодится. Решили тянуть жребий из тех, кого не жалко. Магия магией, а хорошие гномы-мужики на дороге не валяются. Самим надо! А принцессе и похуже сойдут. Она же страшила – пусть и таким радуется!

После долгих переговоров вперед выступили трое: на вид приличные гномы такие. Но с маленькими недостатками: первый – слепой, второй – глухой, третий – немой. А что такого? Руки-ноги и прочие органы движения на месте! Чего еще в семейной жизни надо?

– Смотри, Клепочка, какие красавцы! – Ворчелло Офонаревший от Счастья три раза вокруг кандидатов обежал – чуть не споткнулся, бедный, – все облобызать норовил благодетелей. – Давай, выбирай любого! Мне все нравятся!

– Пусть представятся сначала и комплименты сделают, женихи бесштанные!– скривила козью морду принцесса.

«Еще кочевряжится, уе.. краса ненаглядная!» – пронеслось в головах обалдевших претендентов.

– Я, Лихо Безглазое! На все готов ради государства родимого! Хоть морды врагам бить, хоть с Клеопатрой жить! Все равно! – отрапортовал слепой кандидат в зятья короля.

– Ну а я, Тетеря Глухая, ради трех сундуков хоть к Уизли огород разорять по выходным! Согласен жениться на этой Страшнопатле не отходя от кассы. Только наследников не обещаю – если только самогоном еще приплатите за ночные смены, – последнюю фразу глухой жених хотел сказать про себя, а получилось вслух, он же сам себя не слышал.

Немой просто демонстрировал «век воли не видать, если не женится немедленно за такое (неприличный жест по локтю!) огромное приданое».

Клеопатра, с кислой физиономией выслушав эти «серенады», под конец громко заорала:

– За этих не пойду!

– Ты что, белены объелась? – король выглядел ужасно сконфуженным, как будто вместо жирного слизняка получил фигу с постным маслом. – Столько женихов на тебя, сладенькую, а ты рыло воротишь! Да я сейчас…

– Станешь Ворчелло Одноглазым! – спокойно заявила принцесса, закатывая рукав и демонстрируя нехилый бицепс. – Тебе надо – сам на этих уродах женись. Хоть на троих сразу! График составь – воскресенье выходной! Не забудь только! Себе на стенку, женихам – на руки, палачу – для порядка. Чтоб он вас контролировал!

Король молча перебирал аргументы, как уговорить заартачившуюся принцессу. Так ничего и не придумал и совсем сник – свадебный ужин на тысячу персон грозил прокиснуть, не дождавшись торжества. Сплошные убытки от дочки! Никаких доходов!

Между тем гномы в задних рядах прислушивались не к речам королевского семейства, а к шуму за стеной. Писк, шлепки и мяуканье сменилось торжествующим ревом и громкими ударами. Наконец дверь с треском распахнулась и в зал вплыла странная процессия: огромный (отличный экземпляр для жаркого на обед!) жирный черный слизняк верхом на рыжем чудовище, отдаленно напоминающем кота. Комнатные мыши, почуяв опасность, тут же взобрались на ручки хозяев – мало ли что? Гномы расступились, открывая доступ к трону.

Эйвери, внимательнее разглядев Клеопатру, тут же заверещал на всю парадную залу:

– Мордред меня забери! Вот это… сиськи! Манна небесная!.. Красота необъятная! Погибель моя безвременная! Ты ли это, принцессочка моя? Встречай жениха песнями-плясками! Анимаг к тебе пожаловал, не мелочь пузатая! А вы, мелюзга, геть отсюда!

Заготовленная Живоглотом речь произвела впечатление: незадачливые претенденты на руку и приданое наследницы престола тут же под шумок испарились, Ворчелло обрадовался, что свадьбе быть, а Клеопатра расцвела в улыбке.

– Как тебя звать-то, жених долгожданный? – принцесса решила строить из себя скромницу. – Меня Клеопатрой кличут.

– Ну, точно судьба! Цезарь я! Чуешь силу имени? И не только в имени сила – в корень самый зри! Где тут расписаться? Я согласен! Жениться.

– Вот это, папочка, жених аппетитный! – Клеопатра повернулась к еще больше посеревшему от такого бедлама Ворчелло Обалдевшему. – Так бы и съела!

Живоглот встряхнул впавшего в экстаз от этих слов слизняка, приводя его в чувство. Принцесса, заметив эти манипуляции, тут же поправила грудь и высказалась:

– Не дрейфь, Цезарь, только заженю. Максимум!

Эйвери во все глаза уставился на свалившееся на него счастье в виде груди. Кот ему что-то продолжал нашептывать, не обращая внимания на шумиху вокруг – гномы уже вовсю налаживали на столы, не дожидаясь вердикта короля. Ворчелло Справедливого такое положение никак не устраивало, и он решил показать характер:

– Доченька, он же не гном! Гастролер залетный какой-то. Ты хорошо подумала?

– Я тоже не гном! Жени, папаша!

– Ох, пожалеешь еще! Маги просто так не сватаются, в подземельях не валяются. А он даже лица нам своего не показал!

– Цезарь обет дал, – влез до сих пор молчавший Живоглот. Так как говорящих котов гномы никогда не видели – в зале воцарилась тишина. Даже король с принцессой рухнули на троны, как приклеенные. – Его невеста должна выйти замуж за его анимагическую форму, и лишь после брачного поцелуя обернется слизняк человеком.

Клеопатра даже прослезилась от свалившегося на нее счастья:

– Кольцо, Ворчелло Несговорчивый, папочка любимый! Я сказала! – и легонько щелкнула по короне.

Король махнул рукой, плюнул, всучил дочери кольцо и побежал главные места за столом занимать для себя и дочки с женихом, да за гостями присматривать, а то провинциалы сейчас всё сожрут и ничего не оставят, проглоты.

Клеопатра подхватила жениха и понеслась следом, Эйвери только-только успел шепнуть рыжему своднику:

– Огонь-баба! Распишу чертовку под хохлому, Живодер! Вот увидишь – кольцо сама тебе на блюдечке принесет. Если ходить после брачной ночи сможет!

– Созрел, Казанова! – довольно мяукнул кот. – Красота – великая сила. Точнее, грудь!

И лохматая сваха всерьез задумалась над созданием брачного агентства. Это ж такие деньжищи зря пропадают! Но сначала – кольцо...

***

Гермиона, отогнав наивные мечты, покачала головой, глубоко вздохнула и повторила в третий раз:

– Свадьбы не будет, – и, репетируя будущую речь, продолжила: – Я должна тебе кое в чём признаться... – «Нет, не так…» – тут же поправившись, проговорила увереннее и громче: – Прости меня, пожалуйста…

– И не подумаю, Грейнджер! – сердитый мужской голос заставил ее обернуться в сторону двери. Малфой! Стало понятно, что тот услышал больше, чем последние несколько слов. – Так, Жаба, или ты немедленно… – он плотно сжал губы, сдерживая гнев, – или … – желваки заиграли на бледном лице, и в комнате воцарилась гнетущая тишина.

А продолжение фразы и не требовалось. Взгляд Драко говорил о многом: их расставание, как и «свадьбы не будет», неминуемо, если только…

Он крепко сжимал массивную ручку двери, пытаясь, если не раскрошить, так согнуть ее. Из-за его плеча бросил виноватый взгляд Люциус, потом, пожав плечами, развернулся и двинулся прочь по коридору.

Но куда испарились нужные слова из головы Гермионы?

Ведь не первый раз она видела Малфоя в гневе! Но таким суровым – никогда…

И его злость, и бешеный взгляд возбуждали ее… Опять.

Гермиона совсем ненадолго прикрыла глаза:

«Дура!..» – глубокий вдох. И выдох. Прежде чем взглянуть в грозное лицо Драко.

Да, он был чертовски соблазнителен в этом черном фраке и ослепительно белой рубашке, в роскошном жилете цвета ночи и бабочке в тон...

«Красивый… Вот зараза!..»

И даже хорошо знакомый взгляд «Малфой-я-тебя-съем» не мог спасти положение. Определенно! Потому что так и несостоявшийся муж был готов хлопнуть дверью и забыть о браке на веки вечные. И уговоры бессмысленны!

– Даю тебе несколько минут, – не сводя с Грейнджер темно-серых глаз, твердо и решительно произнес Драко. – И учти, что никакие говорящие лягушки не заставят меня передумать. Никогда! Слышишь, никогда!

– Я все объясню…

– Ну, давай, рискни! – он резким движением взмахнул волшебной палочкой, накладывая на комнату запирающие и заглушающие чары, и, скрестив руки на груди, выжидательно уставился на побледневшую невесту.

Глава 7. Секс, ложь и брачные игры

Гермиона понимала: молчать опасно не для здоровья – для счастья. Она пристально следила за каждым движением Драко, отгоняя последние сомнения. И надежду на лучшее.

Вот он взглянул на пустой портрет. Вот отложил волшебную палочку в сторону, очевидно, подальше от соблазна применить её против (Малфои – не идиоты!) заговорщицы. Вот ещё секунду назад плотно сжатые губы что-то сказали...

И повторили:

– Грейнджер, – серые глаза прищурились. Драко намеренно держал дистанцию: слишком сильно злился. Не впервые, конечно, но в этот раз гнев смешивался с чем-то ещё… Обидой?

– Гермиона, – поправила она чисто автоматически. Так проще сознаться.

– Это как угодно! И не тяни время. Моё терпение не резиновое! – Малфой крепко сжал первое, что попалось под руку – старинный подсвечник. Костяшки побелели. Ещё немного – и антиквариат полетит в окно. Но ведь не в Гермиону!

– Прости, – прошептала она, чувствуя бешеные удары сердца и прилив крови к щекам.

– Не могу ничего обещать, пока не узнаю, в чём дело. Очередная глупая выходка, да? Ты скоро станешь под цвет платья, и мне это не нравится! – Драко чётко понимал – не к добру всё это: виноватый вид... глаза, следящие словно околдованные... слова, подслушанные невольно. – Свадьбы не будет. Так? – спросить в лоб и никаких больше метаний!

– Нет, – нетвердо и грустно. Гермиона сделала шаг вперед, но по взбешенному взгляду поняла – лучше не приближаться. – Не будет, – к чему и дальше себя обманывать?

– Не будет? – Драко переспросил от потрясения. А ведь догадывался, что к этому идет!

– Ты всё неправильно понял! Я не передумала!

– Откуда тебе знать, что я себе возомнил? Легилимент из тебя, как из меня гриффиндорец!

– Может, дашь мне сказать?! – Гермиона неожиданно повысила голос. – Это всё из-за кольца.

– Старая песня? Я не желаю снова это обсуждать! Твое упрямство граничит с глупостью!

– Ты не понял. Кольца нет, – виноватый голос сорвался.

Драко оторопел:

– Как... нет?! Кольца?! Какого хрена?! – Малфой не стеснялся в выражениях. – Тогда твоему Поттеру лучше заавадиться самому! – следующая фраза прозвучала так громко, что, казалось, стекла задрожали: – Где кольцо?

– Гарри ни при чем! – не медля, закричала Гермиона. Не хватало ещё лучшему другу расплачиваться за её ошибки. – Оно пропало из Мэнора вчера вечером. Кольцо верности украли.

– Украли?! Вчера? Что ты несёшь?! Это невозможно! – Драко стиснул зубы. – Отец? Это он?! Значит, я не зря подозревал. Что ж... придется надавить на него строго по законам рода Малфоев! – и тут же поспешил изменить неверный ход мыслей обеспокоенной Грейнджер: – Старый добрый шантаж.

– Нет! – забыв об опасности приближаться, Гермиона бросилась к разъяренному Драко и схватила его под локоть, стараясь остановить очевидный порыв – рвануть к двери. Но сразу отпустила. Ярость в серых глазах не позволяла стоять так близко – только отступить назад. – Это не он!

– Ты меня за полного идиота держишь?! – Малфой замер, видя отрицание. – Ну, и кто?! Пикси?! – это был сарказм.

– Какая сейчас разница, если кольца нет, – Гермиона постаралась тут же успокоить: – Пока нет.

– Ну от твоего «пока» мне прям сразу полегчало! У нас ведь уйма времени! – прозвучало издевательски. – А я ведь просил – надень кольцо! Просил?

– Но я же не знала! Как можно было сомневаться в защитной магии?! Как?!

– Нужно было не строить из себя Жабу, а уважать мое решение! И всего-то! Но... это же ты... Грейнджер! Всё знающая! Уверенная в своей непогрешимости! – Драко просто несло: – А я типичный тиран – не более! – и тут всё сошлось. Отец. Она. Гребаный Поттер! Подозрения... Мозаика сложилась.

Драко снова сжал подсвечник и запустил его... в стену.

Гермиона инстинктивно отступила еще на шаг: Малфой и гнев – опасное сочетание. По спине пробежал холодок. Ледяной взгляд метал молнии, насквозь пронзая взволнованное сердце. Нехорошее предчувствие окончательно убило и без того слабую надежду.

– Драко, я же извинилась, – тихий голос дрогнул.

– И от этого мне тоже стало легче! Почему ты не рассказала?! Почему?! Стой! Не отвечай! Дай угадаю... Геройские замашки. Миссия «Спаси свадьбу Малфоя втайне от него самого, он же меня заавадит на раз-два»! Гребаная операция под названием «Сговорись с его отцом, Поттером, бывшим дружком и черт знает с кем!» Кто еще в курсе? Половина волшебного мира?!

– Нет. Только мои друзья и Люциус, – ставить в известность насчет того, что это знает ещё и какой-то гоблин, и гном – вызвать новую вспышку ярости. – Я хотела как лучше, – казалось, сейчас очередной подсвечник полетит в стену.

Но... Малфой всего-навсего опустил глаза и замолчал. Часы тикали и тикали, отсчитывая драгоценное время, которого и так оставалось немного. Попытка Гермионы приблизиться удостоилась лишь отталкивающего взгляда серо-черных глаз. И не потому, что их владелец зол как никогда…

Потому что ему... больно.

Таким он предстал впервые. Словно что-то сломалось внутри. Защемило так сильно, что скрывать неположенное для Малфоев чувство уже не получалось.

Драко смотрел на Гермиону без привычной маски. И в эту минуту выглядел, как и в то утро – спящий – когда обнаглевшая от желания говорящая лягушка поцеловала его. Таким, каким он и запомнился ей. Навсегда.

«Не враг – просто человек. Которого можно полюбить».

– Я не понимаю, – заговорил Драко, негромким и неровным голосом разрушая воспоминания. – Зачем… я тебе… нужен?

Гермиона от такого вопроса даже рот приоткрыла. Ответ застрял в пересохшем от волнения горле. Такой очевидный... И правильный.

– Вот честно, я не понимаю, зачем. Ты всё можешь без меня. Решаешь без меня. Причем блестяще! Заставить отца помогать не кому-кому, а тебе – это орден Мерлина, не меньше! Не перебивай! – Малфой резким тоном остановил попытку вставить хоть слово. – Лучше подумай о том, что и спустя не один год наших отношений твои долбаные дружки в курсе того, что их никаким боком не касается. И даже мой отец, а он ведь… ненавидит тебя! – Драко судорожно сглотнул. – А я, чтоб ты, наконец, вспомнила об этом… нет. Только я как хреновое дополнение к умнице Грейнджер, которое ни на что не способно, кроме как расколдовывать говорящих лягушек и заниматься с тобой... сексом. Всё перечислил?

– Это не так, Драко...

– Не перебивай, я сказал! Ты обманывала меня. Хитрила. Ты уни... – ему с трудом давалось каждое слово. – Как бывший слизеринец, понимаю. Но ты – не я! Хотя... В первый раз, что ли? Вот я идиот!

– Драко...

– Я не закончил. Если ты прекрасно справляешься без меня, то продолжай! – каждое следующее слово как приговор: – Уже. Без. Меня.

Гермиона не хотела плакать, но слезы сами побежали по щекам. Предательские. Горькие. Как и отчаяние, затопившее сердце.

– Я хочу выйти за тебя, – она смахнула слёзы и, как могла, старалась взять себя в руки. Только не сейчас показывать свою слабость. Только не слабость! Не позволять страху потери овладеть собой полностью. Главное – остановить это безумие. И Драко…

Он улыбнулся лишь краем губ.

– Что ж... Я тебе верю. Но не могу тебя видеть. Ни сегодня. Ни завтра. Чёрт, я даже не знаю, смогу ли вообще! – Малфой развернулся, потянулся за палочкой. Один взмах, чтобы снять чары, и прощальный взгляд. – Я извещу гостей сам. И прессу тоже. Ты, как всегда, оказалась права: свадьбы не будет.

– Ты не можешь меня простить? – разум Гермионы какой-то крохотной частицей всё еще отказывался принимать действительность, но эта фраза казалась правдой, а не вопросом. Малфои не прощают. Никого. Никогда. Но ведь Драко это... Драко.

– Я не могу найти ни одной причины для этого, Гермиона. Не выходит, – он отвернулся и, отбросив палочку, потянулся к дверной ручке.

***

Неужели Драко сейчас уйдет, и всё закончится? Больше не будет ни ссор, ни горячих примирений? Мимолетных и незаметных для окружающих прикосновений? Никогда не поцелует? Не обнимет так крепко, как может только он? До хруста... до сладостной боли... Никогда больше не проснётся рядом и не назовёт «Грейнджер», пряча за этим неположенную Малфоям нежность?

Нет, только не это!

«Виновата? Да, виновата. Сильная? Самостоятельная? Героиня Войны? Дура, какая же ты дура, Грейнджер… Безмозглая идиотка. Он ведь сейчас уйдет, а ты останешься одна. И кому будут нужны тогда твои ум и независимость? Министерству Магии?»

«Как же объяснить, что ты мне необходим? Только ты один, Драко…»

«Не уходи?»

Разве эти слова способны остановить? Возможно. Но не его. Не сегодня. Когда за обидой он никого не слышит. Кроме себя.

Гермионе кажется, что это какой-то дурной сон, потому что происходящее не очередная глупая ссора – разрыв.

Воздуха не хватает, а сердце, еще недавно колотившееся как сумасшедшее, наливается свинцовой тяжестью. Хочется удержать, зацеловать, заколдовать Малфоя, чтобы он не смог уйти. Чтобы простил. Чтобы дал еще один шанс...

Драко медленно поворачивает ручку.

– Прощай, Гермиона.

И его долгий, в последний раз, взгляд...

«Ты должна была стать моей. Только моей. Дура!»

Ее отчаянные глаза.

«Своенравный дурак! Мой. Только мой! Останься со мной. Прошу тебя...»

Так тяжело сказать. Так нужно сказать. Много, очень много всего... Или мало? И ее губы произносят то, что выстукивает сердце:

– Я люблю тебя.

Тихое признание ударяет Драко в спину, почти сбивает с ног, неумолимо, как Авада. Он застывает, оглушенный этим шепотом. Рука соскальзывает с ручки, так до конца и не открыв дверь.

«Что еще ты придумала, Грейнджер? Новое непростительное? И зачем? Чёрт! Почему именно сейчас? Просто дай мне уйти. Не хочу ничего слышать! Я ничего не слышал. Ничего!»

Драко в оцепенении молчит – он так долго ждал этих слов, а сейчас, когда совместное будущее находится под угрозой, оказывается не готов. На душе мучительно и одиноко. Из-за Гермионы. Но теперь он не может сделать ей так же больно. Поэтому молчит, хотя ядовитые слова обиды так и рвутся наружу. И Малфой сильно прикусывает губу, чтобы не ляпнуть лишнего, о чем они оба потом пожалеют. Отгоняет всё, что поможет осознать этот момент.

«Вот она – дверь, – про себя. – Перед тобой. Открой же её, болван!»

– Я люблю тебя, – долетает будто издалека, заставляя снова отмахнуться от ранящих душу звуков.

Голос звучит увереннее, должно быть, Гермиона больше не хочет или не может сдерживаться.

Драко решительно поворачивается, но отвечает глухо и отрывисто:

– Думаешь, сказала «люблю» – и я растаю? Ни хрена, Грейнджер! Слышишь? Ни. Хрена!

Слова, тяжелые, неповоротливые, словно камни, бьют по-больному, уничтожают веру и накрывают, как свинцовые плиты.

Гермиона не сдастся без борьбы. Ни за что. Никогда. Потому что хочет быть нужной, любимой, единственной...

«Ты – мой. Ты не уйдешь! Даже если мне придется вывернуть тебя наизнанку и вывернуться самой».

– Я люблю тебя, – ровно. Без истерики. Чуть громче, чем раньше. Грейнджер не отступает, не смотря ни на что, ищет брешь в жесткой обороне Малфоя, ощетинившегося словно еж, надежно спрятавшегося в броню напускного равнодушия. Но Гермиона видит насквозь эти жалкие попытки остаться невозмутимым – ведь внутри Драко всё пылает. От обиды. Гнева. Радости.

– И что с того? Вот мне любопытно, ты молчала так долго, чтобы признаться именно сейчас? – усмехается Малфой, еще больше растягивая слова. Знает, что подобная привычка особенно бесит Гермиону. – Выходит – тебя надо бросить, чтобы услышать эти три слова? Почему я должен доказывать, что имею право быть рядом вот только таким способом – изводя друг друга?!

Гермиона не обращает внимания на его подначивания – чувствует, лёд тронулся. Может быть, теперь Драко поймет и простит её. Но сначала выскажет всё, что наболело.

– Не надо никому ничего доказывать, – мягко, успокаивающе, шепчет она, подходя ближе. Потому что так хочется стать снова ближе. – Пойми, наконец, я люблю тебя.

Он очень хочет поддаться, но простить ее сейчас – значит, принять правила игры Грейнджер. Будто случившееся – пустяк. Досадное недоразумение. Если не решить проблему незамедлительно – дальше станет хуже. И уже ничего нельзя будет исправить. Ее «я сама» должно остаться в прошлом. Теперь и навсегда – только мы! Драко нравится ее сила духа и самообладание – иначе они бы не смогли быть вместе. Но, черт возьми, кто из них двоих мужчина? Гермиона должна зарубить себе на героическом носу и вдолбить в безобразно заумную голову, что, иногда уступая, можно выиграть гораздо больше.

Но как же сложно сопротивляться шепоту! Глазам... Собственным мыслям... Не железный же, в конце концов!

И, с трудом сбрасывая наваждение, Драко саркастически выгибает бровь:

– Ты нашла самое подходящее время, Грейнджер! Почему сейчас?

Он бросает слова, не задумываясь. Как будто давно собирался сказать, но сдерживался. А в это мгновение его будто прорвало:

– Не полгода назад, когда ушёл после первого «нет»? – тихо.

– Не вчера, на столе, умоляя «еще»? – громче.

– Не сегодня в кабинете? – на несколько тонов выше.

– Столько раз стонать подо мной и промолчать в главном? – Драко уже не кричит, почти хрипит, и от этого становится страшно. Потому что он действительно раньше думал, что для неё их отношения – просто секс. Привычка. Поиск острых ощущений. Запретное удовольствие. Сомневаться во взаимности стало для Малфоя таким обыденным.

Гермиона замирает в полушаге, с трудом понимая, что он говорит. А Драко смотрит прямо на нее и уже не в силах остановиться:

– Почему не тогда, а сейчас?! Когда сделала из меня дурака! – кулаком о стену.

– Показала, что нас нет – только я и ты! – еще один удар.

– Когда нам обоим больно! – вместо удара – крепко сжатый кулак, будто пытаясь удержать боль. Не дать выплеснуться отчаянию.

– Какого хрена, Грейнджер?! – вспышка ярости сменяется ледяным тоном. – Какого хрена тебе оказалось легче обмануть меня, чем сказать эти три слова? Да просто признаться в этом самой себе!

Малфой прожигает ее глазами, испепеляя противное гриффиндорское всезнайство. Гермиона с трудом переводит дыхание – он прав, абсолютно и безоговорочно, это факт, с которым не поспоришь. Но… она сказала о любви, а Драко… злится. И грешить не на кого... Кроме себя.

– Я люблю тебя, мне больше нечего сказать, – говорит в пустоту – он всё равно не услышит. Или опять поймет по-своему.

Он отступает. Снова идет к двери. Не спеша. Не оглядываясь. Бездумно. Словно за ней решение проблемы. Небрежно бросает через плечо:

– Найди другой аргумент, Грейнджер, – ты же умная, – напоследок снова сарказм.

Почему?

Теперь уже Гермиона злится не на шутку – на себя, на Малфоя, на всю эту идиотскую ситуацию с кольцом. И она поступает не как разумная, уверенная в себе женщина, а как глупенькая маленькая девочка.

– Другие аргументы? – прищуривается и тут же бросает: – Да без проблем!