Текст книги "Something in her eyes Something in your smile Something in my heart (СИ)"

Автор книги: ficwriter1922

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– И как это? Какого это знать, что ты должна умереть?

Олиса прикусила губу, будто ее ударили. Я знал, мои расспросы причиняют ей боль, но жестокое любопытство подстегивало меня лезть ей в душу. Она не обязана была отвечать. На самом деле, я бы не удивился, если бы сейчас она встала и ушла, выплеснув вино мне в лицо. Но, похоже, Олисе самой хотелось выговориться, а моя грубость стала скальпелем, который вскрыл давний нарыв.

– Я не слишком отличаюсь от других, от всех остальных людей… Они ведь знают, что умрут, но не верят, и я не могу поверить. Читаю семейные хроники, но все равно надеюсь, что проклятие обойдет меня стороной, что его можно снять или обмануть. Вот только факты против меня. Слишком много попыток и не одного успеха. Проклятие исчезнет только после того, как умрет последний из Сэммилей, после того, как умру я. И я очень боюсь…

– Смерти? – Спросил я шепотом, словно боясь потревожить спящую беду.

– Нет, того, что Том узнает о проклятии и бросит меня.

– О, женщины! – Не удержался и воскликнул я. – По-моему, Риддл – это самая меньшая из твоих проблем.

С моим утверждением Олиса была решительно не согласна. И она, конечно же, изложила свои доводы. Не буду их все пересказывать, потому что смысл этой речи сводился к одному главному тезису: Том Риддл – счастье небесное, и он ей нравится. Я тяжело вздохнул, но что делать, быть может, это побочное влияние проклятия?

В нашем обществе к тем, кто проклят на смерть, относятся как к оборотням, маглам или прокаженным – то есть делают вид, что их нет. Чистокровные колдуны избегают даже разговоров о проклятиях, не говоря уж о самих проклятых. Пройдя через этот хитрый лабиринт недомолвок, реальные истории приобретали фантастические формы.

Не удивительно, что проклятого человека я представлял меланхоличным, бледным, с черными кругами под глазами и обреченностью во взгляде от того, что смерть постоянно маячит за спиной. А передо мной сидела очаровательная молодая девушка с симпатичными ножками, да еще и влюбленная по уши – так что, все равно, какая-то часть меня не верила словам Олисы. Не может же в мире быть все таким несправедливым. И, если бы смерть действительно болталась где-то рядом, я бы, пожалуй, потолковал с этой дамой. Пусть-ка еще раз заглянет в свои списки. Но никакой фигуры с косой не было, к тому же, Олиса прервала свой монолог и задала вопрос, который я очень не хотел услышать.

– А может мне рассказать Тому, вдруг он все поймет? Как ты думаешь, я ему сильно нравлюсь?

И что тут ответишь. Что едва Риддл услышит о проклятии, как вся его любовь-морковь исчезнет без следа, как одинокий путник в тролльих горах. Я молчал, и мое молчание ранило девушку, хуже самого откровенной и глупой лжи, и угнетало больше, чем избитые фразы. Тишина не то, чтобы стала плотной или давящей, она будто отделяла нас друг от друга и Олису от всего остального мира. По ее глазам я видел, она знает и про тролльи горы, и про то, какую нейтрально вежливую улыбочку Риддл вытащит из своего арсенала после слов «прости, милая, думаю нам лучше расстаться», но она все равно надеялась. Не верила, что Том бросит ее, так же, как не верила в существование смерти. Лучше бы она боялась, потому что с этой надеждой в глазах она выглядела жалко. Но кроме этого у нее ничего не было.

И опять острая жалость, будто иглой, кольнула мое сердце. Не справедливо. Эта милая, пусть и темная, ведьмочка не заслужила ни ранней смерти, ни парня, который бросит ее и сбежит от трудностей и проклятий. Со смертью я не мог разобраться, но мог помочь с Риддлом. Мне на ум пришла одна любопытная идейка. Оставалось только уговорить Олису.

========== Глава 13 ==========

– Вскрыть тебя сейчас или потом – размышлял я, сидя на веранде. Конверт, который я держал на ладони, чуть ли не лопался от материнских упреков. Письмо от матушки пришло сегодня утром, и едва ощутив в руке его тяжесть, я понял ничего хорошего ждать не стоит. Матушка писала длинные письма, только когда была в ярости.

Не знаю, чего именно родители ждут от своих детей, наверно, они думают, что от союза двух смертных может родиться маленький ангелочек. Широко распространенное убеждение, которое моя мамаша разделяла целиком и полностью. Из-за одного маленького недоразумения со стареющей кокеткой, я – Расти Поттер, человек, который не убивал, не крал и не мучил животных, стал позором семьи.

Все эти два дня я только и делал, что извинялся и оправдывался, странно, как у меня еще язык не отсох. Даже кот Беггет-Биглей, и тот, выслушал длинную речь, кстати, из всех обитателей Ковен Холла он оказался самым внимательным и понимающим слушателем. А что до остальных, они все равно считали меня извращенцем и относились с недоверием, кроме Габи. Ее страстные взгляды и томные вздохи… Я бы с радостью променял их на костер инквизиции.

А вокруг царило умиротворение: пели птички, стрекотали кузнечики, солнышко играло в лужах, которые остались после грозы, устроенной Лизи. Они до сих пор не высохли. Дул ветерок, вокруг меня деловито кружилась пчела. Жаль было портить такой хороший день, и конверт полетел на стол и замер, опасно балансируя на крае, но не упал. Я позволил себе расслабиться и откинулся на спинку плетеного стула. Но я не успел насладиться чувством вновь обретенного покоя, как краем глаза заметил, что в мою сторону несется Том Риддл. Его лицо было беспристрастным, но человек с воображением, взглянув на него, легко представил бы, какая страшная буря бушует в душе колдуна. Царица всех бурь. Чтобы такую вызвать в реальности, потребуется три старых карги и гора вороньих глаз. Но я подозревал, что в случае с Томми хватило одной темной ведьмочки, которая управилась, без чьих бы то ни было мертвых глаз. А Риддл подозревал, и не напрасно, что я приложил к этому делу руки.

– Что ты ей наговорил? – Крикнул он и уставился на меня, как на лютого врага.

– Кому? – Я тут же вскочил со стула и принялся осторожно осматриваться, ища пути к бегству.

– Олисе!

– Я ее два дня не видел!

– Вы же разговаривали на кухне, – прошипел он. Его просто трясло от бешенства, как бутылку, в которую запихнули сто злобных джиннов.

– А помню, – я попробовал сыграть простачка, и выдал. – Действительно, я тогда рассказал ей ту историю с заколдованным пером, – мое признание озадачило Тома, и пришлось пояснить. – На третьем курсе ты заколдовал мое перо из-за того, что я насыпал слизняков в твою сумку.

Его лицо прояснилось:

– Там лежало первое издание Галерия, – отозвался он, и я понадеялся, что оседлав своего любимого книжного конька, Риддл поостынет и передумает меня убивать. Но с надеждой пришлось быстро попрощаться. Разбираться с разъяренным темным магом все равно, что заговаривать зубы голодному оборотню. Впрочем, другой альтернативы на горизонте не маячило.

– А что собственно случилось?

– Олиса меня бросила.

– Мне жаль, – произнес я, стараясь не переборщить с удивлением. – Она сказала почему?

– Она сказала, что все дело в ней, а я ни в чем не виноват. Обычная чушь, – Том горько усмехнулся. Так по-человечески. – Но я уверен, без тебя здесь не обошлось. Так что или ты все расскажешь добровольно, или я вытащу правду из твоей головы.

Я не справился с эмоциями: гнев, страх, отвращение захлестнули меня горячей волной. Риддл с легкостью прочитал все это на моем лице, как на доске объявлений.

– Думаешь, мне приятно копаться в твоем убогом сознании? – Спросил он. – Выкладывай все по-хорошему.

– Черта с два, – рыкнул я и бросился наутек. Но видимо этот паршивец уже рылся в моей голове, потому что без труда перехватил меня. Я, конечно, отбрыкивался, но у опыта у Риддла было больше, да и выдержки тоже. В то время, пока я бестолково, хоть и со всей дури, пытался махать кулаками, он легко перехватил мою правую руку и заломил за спину. Я вырывался, но его хватка не ослабла, и чем больше я дергался, тем сильней ныла рука. И когда Том локтем сдавил мне горло, пришлось сдаться.

Я утешал себя тем, что поражение лишь доказывает, что я лучше грязнокровки. Ведь настоящие чистокровные колдуны разрешают споры на дуэлях, а не в магловской драке. Но самообман не мог подсластить горечь унижения.

– Да, магловская драка против колдовской чести, но с грязнокровки какой спрос? – Произнес Риддл.

– Ах, ты, суккубий сын, выметайся из моей головы! – Прорычал я, пытаясь свободной рукой достать противника.

– Дернешься, руку сломаю, – хладнокровие, с каким он произнес свою угрозу, привело меня в чувство. Я слышал, что кролик, которого настигает орел, может драться, как лев. Не поймите буквально, кролик не рвет врага зубами и когтями, но загнанный в угол, пинает его ногами с поистине львиной храбростью. Вот и я, человек по жизни честный и прямодушный, оказавшись в ловушке, обрел дар врать как по писанному. Хотя враньем это было лишь отчасти.

– Хочешь знать, почему Олиса тебя бросила? Так я скажу! Главная причина, конечно, не считая того, что ты с головой не дружишь, это фамильная честь.

– Я не понимаю о чем ты?

– А должен, ведь не первый год живешь в нашем мире. Может, отпустишь меня или, стискивая чье-нибудь горло, ты лучше соображаешь, – удивительно, но Риддл послушался, и я обрел свободу.

– При чем тут фамильная честь? – он с неприязнью покосился на меня, давая понять, что легко мне не отделаться.

– Наверно, Олиса решила, что ваши отношения стали слишком серьезными, – я согнул правую руку, пошевелил пальцами, чтобы быстрее восстановить кровообращение. – И не стала тебя зря обнадеживать. По-моему, очень благородно с ее стороны.

– А что плохого в серьезных отношениях? – Враждебно спросил Том, он был не рад, что я своими грязными лапами лезу в его чистые чувства.

– Ничего плохого. Если чистокровная ведьма встречается с чистокровным колдуном, за которого потом выйдет замуж. А с грязнокровками у ведьм из благородных семей, которые чтут родовые традиции, никаких отношений быть не может.

Больное место Риддла – это его чрез чур ранимая, как у всякого выскочки, гордость. По ней я и нанес удар, разумно предполагая, что новая рана заставит Тома забыть про легилименцию.

– Ты утверждаешь, что я Олисе не ровня.

– Не ровня. Происхождением не вышел, – подтвердил я. Диву даешься, как легко спесивые гордецы верят, что близкие люди могут их предать. Наверно, судят всех по себе.

– Только не вздумай ее опять проклинать, – поспешно попросил я.

– Я и не собирался прибегать к темной магии, ради какой то глупой ведьмы. Если ей нужен женишок с родословной, как у призовой болонки – пускай ищет, мне плевать. Может и найдет какого-нибудь пустоголового болвана, вроде тебя, Расти

Оскорбив меня напоследок, Риддл пошел прочь. Когда он проходил мимо клумбы, магическая сила переломила стебли цветов, но он даже не оглянулся.

Я вздохнул и поправил мантию. С уверенностью, что хуже уже не будет, я поднял материнское письмо. Во время нашей с Томом «дружеской» беседы, оно свалилось на пол. Моя рука без дрожи и волнения разорвала конверт, на стол высыпались листы бумаги. Я сгреб их в охапку и, плюхнувшись на стул, принялся читать.

========== Глава 14 ==========

***

Если Вам, дорогой читатель, хватило сил осилить большую часть моей повести, то позвольте выразить восхищение Вашим терпением. Знаю, из меня плохой писатель. Травить байки в клубе намного проще, чем записывать их на бумагу. Не надо думать о синонимах, повторах и следить за выражениями, чтобы не обидеть какую-нибудь благовоспитанную даму.

Спросите, зачем тогда я взялся за перо, если это такой изнуряющий труд. Ответ прост. Все незначительные события, описанные в моей повести, сыграли свою роль в истории нашего мира. Пусть эта роль мала, но Вы вспомните про королевство, которое погибло потому, что в кузнице не было гвоздя. В будущем заумные ученые станут рыться в прошлом, ища гвоздь, погубивший наше королевство. И я малодушно боюсь, что они найдут его в моей истории.

Все, что связано с Томми-Волдемортом имеет отношение ко всем нам. Но не всякий колдун, да и не всякая ведьма смогут попасть в клуб Младших Арканов. Там я обычно коротаю время, рассказывая свои байки, пока друзья не проставятся на бесплатное угощение лишь бы заткнуть мне рот.

Вот почему я и терзаю бумагу, изводя медленно, но верно годовой запас чернил. Сначала закончились синие, потом черные, теперь мое перо оставляет после себя красный след из слов. И цвет у них такой же сочный и насыщенный как свежее пролитая кровь.

Но в сторону патетику, я клоню к тому, что писанина всегда отнимала у меня много времени и сил. Особенно если приходилось отвечать на письма, и эти письма были от моей матушки.

Поэтому не удивляйтесь, узнав, что когда я поставил точку в своем послании, напольные часы в моей комнате пробили полночь. Они отыграли панихиду по умершему дню. Зловещий, как удар набата, звук заставил меня вздрогнуть и я чуть не опрокинул чернильницу, стоявшею на краю бюро. Всякий раз, когда в глухой темный час раздавался бой часов Бэггет-Биглей, в моей памяти всплывали образы мрачного средневековья с чумой, кострами, инквизицией и войнами.

Я вложил письмо в конверт, скрепил его сургучной печатью, правда, чуть не забыл про шнурок для совы. Во время этой рутинной процедуры в голове появилась мысль, что надо бы отправить письмо с утра пораньше. Как и всякая здравая мысль, она вызвала в моей душе глухой протест. Вставать ни свет ни заря – это весь день испортить. Перед такой прописной, во всяком случае, для меня истиной, пасовали все разумные соображения. «Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня», – подумал я. И ничего что завтра уже десять минут назад как наступило. Я подхватил конверт и потащился в совятню через ночную тьму и запутанные коридоры Ковен Холла.

Заклятие Люмос освещал дорогу, вокруг плясали тени. Они, будто живые существа, то тянулись к свету, то, наоборот, разбегались, словно крысята, от одного моего движения. На улице было прохладно, и я поплотнее закутался в мантию. В темноте разыгралось воображение, и прозаичная сельская окрестность стала загадочной, как восточная красавица, что прячет лик под темным покрывалом. Она звала, манила, но я не знал этого языка и не мог сказать, что сулят ее призывы – чудеса или гибель.

Запах совятни отогнал сладкое и дурманящее волшебство ночи. Проза жизни брала свое. На счастье, не все совы отправились на охоту. Несколько из них лениво чистили перья. Эти «совы-совы» или «совы-сони» явно не обрадовались моему присутствию. Я подошел к той, что сидела ниже всех, при ближайшем рассмотрении ею оказалась ястребиная сова, и потряс конвертом. Она весьма выразительно щелкнула клювом. Пришлось начать переговоры. Пока я распинался, птица таращилась на меня огромными круглыми глазами. В прочем, все знающие себе цену совы так смотрят, и поневоле закрадывается сомнение, а хватит ли у тебя печения, чтобы расплатиться за их работу.

Наконец, после уговоров и обещаний я привязал письмо к ее лапе. Сова неохотно расправила крылья и вылетела в окно под самым потолком. Я проводил ее взглядом. Что ж, матушка получит послание как раз к завтраку. Теперь моя совесть может спать спокойно, сыновний долг исполнен сполна.

Ночью Ковен Холл возвращал себе утраченное достоинство и благородство, которое сразу бросалось в глаза теперь, когда его суетливые обитатели улеглись в свои постели. Хотя, кто-то из них еще бодрствовал в столь поздний час. Я заметил полоску света, которая просочилась из притворенной двери гостиной и, конечно, не смог удержаться и сунул туда свой нос. Мое благоразумие никогда не поспевало за моим любопытством.

В кресле рядом с камином сидел Риддл, в руке стакан, а в стакане плескалось виски – первая помощь для разбитых сердец. Как раз то, что доктор прописал. Я собирался потихоньку смыться, но слух у этого парня был как у кошки. Том резко повернулся и ехидно протянул:

– Расти, а я не знал что у тебя бессонница.

– Нет, я как раз шел спать, – осторожно ответил я, маяча у порога.

– Откуда шел? Случайно не от моей бывшей?

Опять двадцать пять.

– Нет не от твоей. Я весь день просидел в своей комнате, – только закончив фразу, я понял, что она прозвучала как жалкое оправдание. В моем случае оправдания лишь подстегивали подозрения Риддла.

– А я думал ты времени зря не теряешь, – тут же отозвался он. – Ведь такой расчистокровный колдун как ты как раз во вкусе Олисы. Да вот не задача, она не слишком хороша для твоей благородной семейки. Какой просчет. А знаешь, было бы весело женись твой сынок на какой-нибудь грязнокровке. А, Расти? Пусть твой сын женится на грязнокровке, пусть испортит чистую кровь Поттеров ….

– Том, ты забываешься, – я сделал пару шагов вперед, пальцы сжали палочку. Меня трудно обидеть, я легко забываю оскорбления, да и половина из них мне достается за дело, все люди несовершенны. Но никто не смеет оскорблять мою семью.

Риддл расхохотался.

– Вызовешь меня на дуэль? Почему бы и нет, давай решим наши разногласия честь по чести, как настоящие колдуны, – Том попытался встать, но его повело в бок, и чтобы не упасть он ухватился за камин. Пара фарфоровых статуэток свалились на пол. А его виду и не скажешь, что парень настолько пьян. Он говорил внятно и связно, хотя каждое слово сочилось ядом. Вот я и решил, что Том пропустил пару тройку стаканчиков. Моя злоба прошла, с пьяного какой спрос. Я подошел и обхватил его за плечи, помогая удержаться на ногах.

– Ты нализался как свинья.

В ответ на мое раздраженное бормотание Риддл хмыкнул:

– И что? Хоть пьяный, хоть трезвый, хоть мертвый, я все равно стою десять таких колдунов как ты. Я все равно лучше вас всех. Проклятые чистокровки.

– Кто спорит, – я тащил Тома к двери, не обращая внимания на его бред. – Пора тебе проспаться.

Мы вышли в коридор, и я, придерживая Риддла одной рукой, полез за палочкой. Вдруг он картинно щелкнул пальцами, и коридор залил яркий свет, будто настал самый солнечный день столетия.

– Знаешь, Расти, – прошептал Том. – Магия любит полукровок. И меня сильнее, чем других…

– Молодец, Томми, – я прищурился, свет резал глаза, привыкшие к полумраку. – А теперь вырубай иллюминацию. Пока мы весь дом не перебудили.

Свет не погас, но стал не таким ярким и уже не бил в глаза, а потом его будто втянуло в одну точку и прямо перед нами возник шар. Он шипел и потрескивал. Хорошо, что я слишком испугался, чтобы отшатнутся, иначе мы бы оба грохнулись на пол. Но, несмотря на грозный вид, эта рукотворная шаровая молния вела себя смирно и держалась чуть впереди, освещая нам путь.

Я понятия не имел, как едва стоящий на ногах Риддл умудрился наколдовать ее, без палочки, без заклятий и тем более не смог бы повторить такой фокус. И при этом от парня разило так будто он виски не пил, а искупался в нем.

– Запомни, Расти, ты так и останешься никем, а я стану великим колдуном. Олиса еще прибежит ко мне. Она захочет вернуться, еще как захочет, – наш темный маг увлекся сладкими мечтами, но по мне лучше бы он думал не о мести, а о том, как бы переставлять ноги.

– Подумаешь, благородная ведьма. А я, между прочим, наследник Слизерина, – очнувшись от мечтаний, Том опять завел свою пластинку.

«Просто поразительно» – восхитился я и едва не споткнулся о край ковра. Риддл нес чушь, но как нес, послушаешь и подумаешь, что парень трезв как стеклышко. Никогда не уставал удивляться, наблюдая, как по-разному действует алкоголь на колдунов: одни становятся молчаливыми и угрюмыми, другие взлетают под потолок, от третьих лучше держаться подальше, как напьются, так все вокруг забрызгают.

Что до Томми, то его тянуло выговориться, извечная сдержанность испарилась, хладнокровие тоже исчезло без следа.

– Да, я наследник Салазара Слизерина, – повторил он и добавил пару комментарий по поводу Салазаровой матери. – Правда, старый хрен наверняка придушил бы меня в колыбели, он ведь так заботился о чистоте рода, а его прапрапра внучка… черт, короче, моя мать, – Риддл все таки запнулся, – взяла и спуталась с маглом. И все бы было хорошо, не будь она такой бестолковой дурой. Если вздумала подыхать, могла бы обо мне позаботиться, оставить в хорошем доме или хотя бы в магическом мире. Так нет же, она пошла помирать в убогий магловский приют. Бросила меня среди этих чертовых выродков, – пока Том шипел мне в ухо свою пьяную исповедь, мы с горем пополам добрались до лестницы.

Остановившись у первой ступеньки, я тяжело вздохнул и посмотрел вверх. Потолки в старинных особняках были высокие, лестницы, соответственно, тоже сооружали с размахом. А что касается конкретно этой, то для меня ее длина грозила устремиться в бесконечность. И почему я не родился грязнокровкой, тогда бы я мог плюнуть на благородство и бросить Тома здесь. Говорят, условия в магловских приютах далеки от комфорта так, что к холодному полу ему не привыкать.

Но мои предки были благородными колдунами, и, как не велико было искушение, я собрался с силами и принялся подниматься, практически волоча Риддла на себе. А он все продолжал лихорадочно говорить, будто в бреду, но в тоже время гладко, как по писанному. Может Том слишком часто обо всем этом думал, и теперь фразы, тысячу раз обкатанные в сознании, вырвались на свободу.

– Маглы не понимали, кто я и боялись. Они вечно смотрели на меня как на бешеную собаку, а за глаза называли психом. И в Хогвартсе тоже самое, передо мной лебезили и пресмыкались, а про себя думали, что этот безродный бастард недостоин свалившегося ему на голову могущества. Разве не так? – наверно он ждал от меня ответа, я как раз остановился, чтобы передохнуть. Рядом в воздухе висела шаровая молния. Она кружилась и дергалась, будто от нетерпения. Может быть и так, ведь все творения колдуна в чем-то похожи на своего создателя. А Том Риддл никогда не заботился о других и думал лишь о себе.

– Ладно, – проворчал я и последовал за ней, не хватало еще, чтобы эта светящаяся милашка от раздражения взорвалась у меня перед носом. А Том видимо принял мои слова на свой счет.

– И что такого важного в чистой крови, Гонтам она не дала ни мозгов, ни магии. Знаешь что самое смешное? Иногда я думаю, что все свои лучшие черты я унаследовал от папаши-магла. Он ведь был благородным вроде тебя, тоже кичился своей фамильной честью. Надменный урод…

– Конечно, все плохие! Один Томми хороший. Как такого беднягу не полюбить. Даже не знаю! – раздраженно процедил я, порядком подустав от его нытья. Одно хорошо, лестницу мы оставили позади.

– Только все изменится, – мои слова очевидно пролетели мимо ушей Риддла. – Мне нет места ни в магическом, ни в магловском мире. Но я создам свой собственный мир, и там я больше не буду чувствовать себя лишним. А вы все склонитесь передо мной на колени.

– Обязательно, – отозвался я, про себя удивляясь насколько люди с манией величия не в ладах с реальностью. Стоит мне сейчас отпустить Тома, и кто из нас будет ползать на коленях? Ему бы молчать в тряпочку и переставлять ноги пошустрее. Так нет же, наше Всемогущество толкает пафосные речи.

А еще его как магнитом тянуло ко всякой мебели. Пока мы шли, он так и норовил что-нибудь опрокинуть или во что-нибудь впечататься. И это не делало мою жизнь легче. Вдруг, ни с того ни с сего, Риддл рассмеялся, от этого смеха у меня мороз пробежал по коже. Звук был такой, будто у разъяренной гарпии случился приступ бронхита.

– Что еще? – устало выдохнул я.

– Я не могу понять, – голос Тома немного дрожал. – Ты же меня терпеть не можешь, но все равно тащишь и надрываешься, будто я мешок с сокровищами.

– Шагай уже, мешок пирита, – хмыкнул я.

– Вот за это она тебя и любит, но я все равно не отдам тебе Олису. Никогда.

Том своими речами и святого доведет до белого каления, я же в тот момент готов был уже биться головой об стену или приложить Риддла вазой потяжелее. Может у него мозги встанут на место. Но пожалуй для этого пришлось бы перебить все антикварные вазы Беггет –Биглей и парочку ночных горшков в придачу.

– Уфф, – вырвалось у меня, когда мы подошли к комнате Риддла. Я открыл дверь с таким облегчением и с такой радостью, будто оставил позади бескрайнюю безводную пустыню. Оставалось лишь свалить свою ношу на кровать – пара пустяков. Избавившись от Тома, я наконец смог свободно расправить плечи. А он тем временем закинул на кровать ноги и даже попытался стряхнуть ботинок, но потом плюнул и перевернулся на бок.

– Сладких снов и мягкого похмелья, – не без ехидства пожелал ему я.

– Спасибо, Поттер. А теперь проваливай к дьяволу.

– С удовольствием.

В тот момент, когда я сунул свой нос в полуприкрытую дверь гостиной, я одновременно заглянул в персональный ад Тома Риддла. Ад без огня, но до краев наполненный едкой отравой, которая убивала душу медленно, годами уродуя ее, превращая человека в монстра. Я-то мог отвернуться и уйти, а ему приходилось жить с этим день за днем. И тут ничем не поможешь. Том сам создал этот ад, и только он мог его разрушить.

========== Глава 15 ==========

Протрезвев, Риддл решил вычеркнуть Олису из своей жизни. На следующий день он вел себя так, будто последних двух недель просто не было. Если кто-либо вспоминал про их отношения с мисс Сэммилль, Том лишь отмахивался. Сестрички Бэггет-Бигль приняли возвращение блудного ухажера с прохладцей, но к вечеру оттаяли и простили.

В последние три дня перед нашим отъездом погода установилась чудесная, будто зачарованная – тепло, солнечно, ни ветра, ни дождя. И каждый день мы устраивали на озере пикники на озере, причем Риддл с большой радостью принимал в них участие. Но не думаю, что его тянуло туда из любви к природе, слишком галантно он ухаживал за сестричками. От его веселости и любезности за три мили несло дешевой фальшью.

Окна темного дома Сэммилей оставались непроницаемыми, а сама хозяйка не показывалась. И трудно сказать добился ли Том, чего хотел или его старания пропали зря. Я подумывал зайти и проведать Олису, но все откладывал на завтра, а потом опять откладывал, пока не пришло время уезжать. Да и не знал я, о чем с ней говорить, боялся, что ляпну какую-нибудь глупость. Плохой из меня утешитель.

Вечером, перед отъездом, мы с Адой гуляли в парке не по романтически, а просто как хорошие друзья. Девушка рассказывала мне о новых растениях, которые она посадила в своей теплице, я старательно слушал, но мыслями был уже дома. И в какой-то момент наш разговор свернул к Риддлу и его неудавшемуся роману.

– Мне кажется, твой друг очень тяжело переносит разрыв.

– Том!? С чего ты взяла. По-моему, он весел и бодр.

– Иногда у него такой взгляд, будто он хочет всех нас заавадить.

– Ты тоже это заметила? Но может Олиса тут и не причем. Даже пять минут с твоими сестрами – это тяжкое испытание для человеколюбия.

– Теперь они не успеют помириться, – задумчиво произнесла Ада. И мне не понравилось, куда она клонит.

– Наверно, это не важно, ведь Олиса все равно… – я умолк на полуслове, но моя спутница догадалась, о чем идет речь.

– Поэтому Том ее бросил?

– Пожалуй. Правда, не он ее бросил, а она его. Это только и к лучшему. Тому нужно, чтобы его почаще бросали для профилактики мании величия, – здесь я, конечно, сболтнул лишнего. То есть, насчет мании величия Риддла – это чистая правда, но эта правда прозвучала как-то мелочно и по-детски. Не хотелось, чтобы Ада считала меня обидчивым или мстительным.

– Но Том нравился Олисе, зачем же она его бросила? – недоуменно спросила она.

– А по-моему, парню повезло. Ему бы в этой истории досталось больше всех. Ты только представь, каково это знать, что твоя любимая умрет и что как бы крепко ты ее не обнимал, ты все равно не сможешь ее удержать. И через несколько месяцев тепло ее тела станет лишь жалким воспоминанием. Воспоминанием, которое будет резать душу как самый острый нож, – я говорил тихо и вдумчиво, но в тишине парка Ада прекрасно слышала каждое мое слово. И все равно она приблизилась, наши лица почти соприкоснулись. Она заглядывала мне в глаза так, будто видела впервые, а я почти не осознавал, что несет мой болтливый язык. Я просто смотрел на нее.

– Каждый день Риддлу пришлось бы разрываться между желанием провести с любимой каждую свободную минуту и безумным желанием найти ключ к ее спасению. А потом все закончится, Олиса умрет, а ему придется жить с болью утраты, не зная, пройдет эта боль когда-нибудь или нет.

Ада хотела поцеловать меня, и она бы наверняка бы это сделала, но я все испортил. Испугался всего того, чем могла бы обернуться эта романтика. Мы же были хорошими друзьями, и мне нравились эти отношения: простые, честные и понятные. Мне было хорошо с Адой-другом, но я не знал, будет ли мне также хорошо с Адой-девушкой. И вместо того, чтобы заткнуться и прижать ее к себе, я как последний кретин брякнул:

– Вот так я и убедил Олису бросить Тома.

– Что? – девушка резко отшатнулась, будто увидела у меня на плече паука или другую мерзкую тварь.

– Нуу… – протянул я, понимая, что попал в неприятную ситуацию и без тонны объяснений и оправданий уже не обойтись.

– О чем ты говоришь? – Ада уставилась на меня, нехорошо так уставилась. В смысле, окажись я сейчас над пропастью, не уверен, что она протянула бы мне руку помощи.

– Помнишь день, когда Лизи устроила грозу, тогда мы с Олисой остались на кухне одни, разговорились, – я поспешно пустился в оправдания. – Она меня спросила, следует ли ей рассказать Тому о своем, ну… о своих проблемах. А я сразу подумал, что Риддл-то ее бросит, и решил – будет лучше, если первой это сделает она. Не так обидно и унизительно.

Ада мрачнела с каждым моим словом. Признаю, мой поступок не заслуживал фанфар и фейерверков, но кислая мина оскорбленной добродетели тоже была тут не к месту.

– Конечно, я не мог ей все вот так выложить и поэтому придумал речь про самопожертвование и прочее, чтобы Олиса думала, что поступает так ради Тома. Тогда ей будет легче пережить разрыв.

– Зачем ты это сделал? Зачем вмешался? – теперь Ада разговаривала со мной холодным металлическим тоном, будто со злейшим врагом.

– Я лишь хотел уладить ситуацию, сделать так, чтобы эта история закончилась для всех с наименьшими потерями.

– Почему ты просто не дал им самим разобраться?

– Зачем? Ведь и так ясно чем бы все закончилось. Риддл бы просто развернулся и ушел.

– Скажи, а тебе откуда знать! – бросив упрек мне в лицо, она раздраженно отвернулась.

– Что ж, если я не прав, тогда ты мне скажи, зачем самовлюбленному эгоистичному подонку оставаться рядом с проклятой девушкой? Может ради наследства, но, боюсь, у Олисы слишком мало денег, чтобы Том на ней женился

– Он ее любит.

– Прости, мы сейчас про Тома Риддла говорим? – я изогнул губы в саркастичной улыбке, но боюсь, в наступивших сумерках, моя собеседница не смогла ее оценить. – Про того самого парня, который мечтает править миром и командовать армией безмозглых рабов? По-моему, тихие радости семейного очага плохо сочетаются с истреблением человечества и завоеванием мирового господства.