Текст книги "Something in her eyes Something in your smile Something in my heart (СИ)"

Автор книги: ficwriter1922

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Не бойся, свои деньги ты получишь, – пробурчал я, и обжигающая ярость внутри меня опять пробудилась. А Тому хотелось посмаковать свой триумф. Он остановился и достал из кармана, что-то белое.

– Узнаешь? Твой платок, а на нем твоя чистая, – Риддл произнес это слово с явной издевкой. – Кровь.

Платок поднялся в воздух и теперь медленно кружился у меня перед носом. Земля под ногами, будто покачнулась, перед глазами поплыло. Я снова пережил то чувство беспомощности и потерянности, когда неведомая сила водит тебя по кругу. А ты бродишь, не понимая где ты, не зная куда идти, не ведая, час прошел или чертова вечность. Я схватил платок.

– Не бойся, Расти, – успокаивающее произнесла Олиса. – Теперь он безвреден, заклятие можно наложить лишь один раз. Просто в будущем будь осторожен, ведь заклятия на крови самые сильные.

– Обычными бородавками ты не мог обойтись? – Зло прошипел я, сжимая кулаки.

– Это было бы не так весело, – мягким, как бархат, тоном ответил Том. Его слова заставили меня стиснуть кулаки, но умоляющий взгляд Олисы охладил мой пыл.

Пообещав себе, что когда-нибудь мы с Риддлом обязательно сочтемся, я сунул платок в карман и зашагал прочь.

– Эй, мог бы сказать мне спасибо за услугу, – крикнул он мне в след. – Теперь сестрички Беггет-Бигль точно вычеркнут тебя из списка женихов.

Эту реплику я оставил без ответа и лишь ускорил шаг. Я слышал, что Том и Олиса идут следом, но нарочно не оборачивался, предпочитая демонстрировать им свою оскорблено выпрямленную спину.

Мне не составило труда вспомнить, где я потерял свой платок – на поле во время крокета. Я укололся, неловко ухватившись за ежа. Перед глазами всплыла картина. Олиса перевязывает мою руку, а Риддл, терзаясь ревностью, пытается испепелить меня взглядом. В свою очередь, я складываю пальцы левой руки вилкой в его сторону, будто отгоняя злой дух.

Мы продолжили игру, и на платок я больше внимания не обращал, может, он просто соскользнул с руки или узел развязался… Кажется, когда мы спорили с Томом, платка на моей руке уже не было, но это уже не важно.

Лизи еще издалека заприметила нашу скромную процессию, и стоило приблизиться, так она тут же принялась читать нам нотации. Впрочем, режиссерам, наверно, так положено. А ведь сверх меры одаренная ведьма была не только главной героиней, драматургом, автором декораций, но еще и режиссером.

– Где вы пропадали? Уже давно пора начинать, – Лизи в своем малиновом хитоне ярким пятном выделялась на фоне нарисованных гор и темного грозового неба. Ее вытянутая вверх коническая прическа покачивалась в такт раздраженным словам. – И что она здесь делает?

– Олиса пришла посмотреть на репетицию, – ровным и спокойным тоном произнес Том. Их взгляды на секунду скрестились, и Лизи отступила. К присутствию Сэммиль она отнеслась с показным равнодушием, только ее пальцы раздраженно теребили ремешок позолоченного пояса. Девушки оценивающе, как две дуэлянтки, разглядывали друг друга. Первой нарушила молчание Олиса:

– У вас красивая прическа, она вам очень идет.

– Конечно, – начинающий драматург поддернула плечами и, высокомерно скривив губки, произнесла. – Мой стиль за гранью правил, за гранью традиций и шаблонов.

– А также за гранью добра и зла, – тихо вставил Том. Олиса поспешно прикрыла улыбку ладонью, я же приглушенно фыркнул.

– Вам двоим нужно переодеться, – Лизи не подала виду, что слышала ехидный комментарий. – Пора начинать.

========== Глава 11 ==========

Я возвращался назад, спотыкаясь о подол собственного наряда из белой простыни, которую пришлось напялить поверх брюк и рубашки. Парик, пропитанный какими-то благовониями, настойчиво лез в глаза. Сознавая всю унизительную нелепость своего облика, я через чур воинственно размахивал палкой, заменявшей мне меч.

Стоило мне показаться на глаза нашему импровизированному театру, как Том тут же съехидствовал:

– Расти, тебе очень идет платье.

Ридлу легко было говорить, он лишь сменил мантию на темный плащ с зеленой подкладкой. Один из редких и завораживающих оттенков ночи.

Лизи тут же шикнула на нас. Она стояла на сцене вместе с отцом, который натянул балахон, украшенный пентаграммами, и накладную бороду. Лорд Б. проводил меня остекленевшим взглядом. Выглядел он как человек, только что принимавший роды у кикиморы. Но вместо зеленого склизкого младенца у него в руках был свиток с пьесой. Да, только нашему многоуважаемому астроному не хватило наглости в него подглядывать.

– Знаешь, вообще-то это благородный наряд из простыни, – тихо сказал я Риддлу, тот поднял взгляд от свитка, он еще не оставил надежды осилить роль Фурфура, и скептически приподнял брови.

– Это наряд носили римские эмм… как же их звали… слово вроде на «п» начинается… – красивое словечко, как на зло, закатилось на задворки памяти

– Приведения, – подсказала Олиса. Она стояла рядом с Томом, беспечно разглядывая происходящее на сцене. Обыкновенная реакция человека, которому не придется участвовать в этом позоре.

– Не издевайся надо мной, – с укором произнес я, обращаясь к девушке. – Не будь Брутом, одним из тех негодяев, изранивших мое самолюбие, – все-таки, что-то из римской истории я помнил. Мои слова подействовали, Олиса сочувственно улыбнулась и положила мне руку на плечо.

– Но я одного не понимаю, если Расти благородный римлянин, то зачем ему на голове скальп бродячей собаки? – Ехидно осведомился Том.

На мое присутствие рядом с Олисой, он реагировал слишком болезненно, чтобы оставаться спокойным и добродушным. Хотя я сомневался, что Риддлу свойственно добродушие, разве что это добродушие объевшегося удава, спокойно провожающего взглядом убегающего кролика.

– Это не бродячая собака, – парировал я, а потом неубедительно повторил слова Лизи, – Это львиная грива, которую носят все благородные герои.

– Твой лев видимо долго и тяжело болел? – Поинтересовался Том, а я в свою очередь спросил, где его дьявольское красное трико, рога и хвост.

– Я не дьявол, а всего лишь Фурфур, – вывернулся он.

– Насчет красного трико не знаю, но с рожками и хвостом могу помощь, – Олиса достала палочку и произнесла заклинание. На голове Риддла появились маленькие рожки, а из-под плаща показался треугольный кончик гладкого, как у всякого черта, хвоста.

– С рожками и я могу помочь, – мой ехидный комментарий немного запоздал, но все равно произвел желаемый эффект – Том ощерился и презрительно отчеканил:

– А я могу отправить тебя в Древний Рим, ко львам.

Пока я размышлял, способен ли этот сын ехидны провернуть такой трюк, наш демон пытался ухватить свой хвост и нащупать на голове рожки.

– Весьма качественная иллюзия, – похвалил он Олису.

– Том, с этими рожками ты выглядишь очень милым, – произнесла довольная собой ведьма.

– Спасибо, – несколько смущенно пробормотал ее возлюбленный.

– Он может вилять хвостом? – Тут уж я не удержался и съязвил. – Вот это было бы по-настоящему мило.

Риддл собирался ответить, но его нетерпеливо окликнула Лизи.

– Твой выход, Том.

При помощи заклинания он смотал свой свиток, сунул его мне в руки и поплелся на сцену. Хвост тоскливо волочился по земле и выглядел при этом совсем, как настоящий.

***

Вскоре, нам с Олисой снова пришлось разматывать бумажную змею. Девушка держала ее начало, я же ухватился за середину, пытаясь в потоке слов обнаружить свои реплики, остальная же часть кольцами лежала на земле. Убористый кривоватый подчерк Лизи на желтоватой бумаге смотрелся как чешуя на теле диковинного зверя. Я все еще не оставлял надежды выйти на сцену во все оружии, и, напрягая глаза, разбирал строчки. А тем временем дела шли все хуже и хуже. Лорд Б. вначале державшийся бодрячком, к середине спектакля совсем скис и произносил свои реплики так, будто у него полный рот толченой картошки.

На это зрелище без жалости смотреть было невозможно, и Олиса взялась подсказать ему пару фраз. Наш несчастный хозяин стазу повеселел и бодро повторял за девушкой, осторожно косясь на Лизи, а та хотя и мерила его недовольным взглядом, но молчала.

Олиса отнеслась к своим обязанностям очень ответственно. Она старательно читала текст, делая длинные частые паузы, чтобы Лорд успевал за причудливым ходом мысли своей доченьки. Беда еще в том, что он был немного глуховат, а Лизи писала, как курица лапой. И часто бодрый голос Олисы замолкал, наткнувшись на особо хитро выкрученное слово.

Например, сейчас она задумчиво поворачивала кусок свитка, рассматривая текст под разными углами, и от этого по всей бумажной змее пошло легкое движение. Я отвлекся от своей роли и взглянул на сцену, где Том созерцал окрестности, Лизи нервно теребила несчастный пояс, будто желая разорвать на части, а ее отец растерянно почесывал подбородок под накладной бородой. На него было трудно смотреть без слез, та мочалка, что ему пришлось нацепить выглядела еще ужасней, чем мой парик из дохлой кошки. Я поневоле проникся к нему почти родственным сочувствием.

Моя «грива» болталась на ветке дерева, стоящего рядом, на той же ветке висел и черный зонтик Олисы. Вот только, к моему большому огорчению, дождик, несмотря на надежнейшие предсказания бабушкиных костей, и не думал собираться.

– Разбирающий, нет, кажется, раздевающий, – неуверенно произнесла девушка. – Раздевающий вопль… – она оторвала недоуменный взгляд от текста.

Из природного благородства я поспешил на помощь. Теперь мы вместе пытались разобрать коварное слово. Я украдкой бросил взгляд на Риддла, ведь я почти прижимался щекой к щеке его девушки. В глазах Тома разгорался адский огонь, определенно, это добавило спектаклю недостающего драматизма. Я довольно хмыкнул. Когда напряжение на сцене достигло своего накала, мы, озаренные, одновременно выкрикнули:

– Раздирающий вопль, – а потом радостно продолжили. – Потревожил покой седых гор, но он не поколебал ледяного сердца моего. Прими же демон эту прекрасную жертву.

Лорд Б. слету подхватил слова и бодро выпалил:

– Раздувающий вопль потревожил ледяные горы, но не уронил моих седин. Принимай же демон жертву.

– Ага. Хорошо, – рассеяно бросил Том, не сводя глаз с меня и Олисы.

– Нет, плохо! – Взвизгнула Лизи.

– Ну, плохо, – отстранено согласился Риддл.

– Нет, ужасно!

– Хорошо, ужасно.

Только убедившись, что я удалился от его девушки на расстояние в пол свитка, Том обратил внимание на Лизи.

Из ее горла вырвался воинственный рык. Такое «гррр» ожидаешь услышать от разъяренной гарпии, а не романтичной барышни. Я уже размечтался, что сейчас Лизи пошлет нас к черту и обиженно умчится в дом. Но она взяла себя в руки и репетиция ни шатко ни валко, хромая на обе ноги, поковыляла дальше своим ходом.

Главная беда с этими любительскими спектаклями, что чужие реплики всегда помнишь лучше, чем свои. Когда настал час выпрыгивать на сцену с палкой наперевес, я отлично помнил слова колдуна, хуже реплики Фурфура, но вот мои собственные напрочь вылетели из головы. Услышав зов Лизи, я сорвал парик с ветки, подбежал к ней и уже открыл рот, но вспомнил, что забыл палку, сорвался и бросился обратно. Наш режиссер, наблюдающий за моими метаниями, медленно, но верно выходила из себя.

Затем я взобрался на сцену, и, поправляя криво сидевший парик, бодро брякнул:

– Вот и я.

Одного взгляда на Лизи хватило, чтобы понять теперь у меня есть смертельный враг. Но ни ее гнев, ни дурацкий парик не могли испортить мне миг моего триумфа. Ведь, наконец, наступил час расплаты, и деревянная палка в моих руках, будто приобрела приятную тяжесть карающего меча. Я занес ее над головой и, плюнув на длиннющую вереницу диалогов, крикнул:

– Держись адское отродье, – а потом бросился на Риддла.

Великая сила импровизации преобразила нудный спектакль до неузнаваемости, добавив в него свежую струю динамизма. Если еще минуту назад актеры неловко стояли, изнывая от скуки, то теперь все пришло в движение. Том с поистине дьявольской проворностью увернулся от удара, Лизи вскрикнула и отшатнулась, едва не налетев на меня, а ее отец, совсем сбитый с толку чистым искусством, резко рванул, но ошибся направлением. Так что вместо того чтобы избежать столкновения с Риддлом, бедняга наскочил прямо на него, и они оба грохнулись со сцены. Я тут же издал победный вопль и подбежал к ним.

Будучи чистокровным аристократом, я дал Тому время подняться на ноги, и, не теряя ни мгновения, тут же размахнулся и ударил его по плечу. Он успел неуклюже отскочить, и удар вышел не таким болезненным, как мне хотелось.

– Это за морок, – я кривовато ухмыльнулся, враг в ответ хмыкнул и огляделся в поисках оружия. Но ничего более подходящего, чем свиток с пьесой Лизи не нашлось. Немного поколебавшись, Риддл поднял его с земли.

Вокруг поднялась суета. Лизи и Олиса наперебой пытались нас вразумить, но все это происходило, будто на другом краю земли. А здесь мы с Томом настороженно кружили вокруг друг друга. Я выжидал момент, чтобы броситься в атаку, но противник тоже не дремал. Стоило мне приблизиться, он быстро отскакивал назад. Устав юлить я рванулся вперед, но Риддл оказался шустрее и тут же бросился наутек – я за ним. Я уже почти наступал врагу на пятки, но чертова простыня путалась под ногами и мешала мне настигнуть противника.

Теперь мы носились вокруг клумбы с розами. И тут чертова простыня опять меня подвела – зацепилась за куст. Пока я пытался высвободить одеяние – Риддл воспользовался моментом, коварно подкрался и заехал мне по шее свитком. Я зашипел от боли, резко обернулся, но враг уже оказался вне досягаемости.

– Это тебе за то, что клеился к моей девушке, – крикнул он.

Я осторожно помассировал шею, она болела, и не говорите мне потом, что слова не имеют силы и веса.

– А может она заслуживает кого-то получше, чем псих-грязнокровка, – огрызнулся я в ответ, пытаясь взбесить Риддла.

– Но не набитого болвана, вроде тебя, – тут же парировал Том. – Даже думать о ней не смей.

Высвободив свою распроклятую простыню, я в ярости сбил палкой с куста пару бутонов и воинственно произнес:

– О ком хочу, о том и буду думать.

– Еще раз к ней приблизишься, оторву тебе голову и набью крысиными мозгами. Может тогда в ней прибавится ума.

В меня полетел свиток, видимо, на нем были чары, потому что в воздухе он не развернулся, и я едва успел уклониться.

– Злобная гадина, – рявкнул я и опять кинулся на противника. Удивительно, но тот вместо того, чтобы опять улизнуть, подпустил меня на расстояние удара. Но когда моя палка была уже взлетела вверх, чтобы всыпать ему на орехи, Том сорвал с себя плащ и ловко накинул его мне на голову, а потом толкнул. Я шмякнулся прямо в центр клумбы.

Пока я барахтался, стараясь выбраться из треклятых кустов с наименьшими потерями, в полку наших зрителей прибыло. Рядом с взволнованной Олисой стояли Сестрички-не-разлей-вода, обе немного взбудораженные. Еще подошла Присси, беспристрастная, как классный журнал, и прямая, как учительская указка. А между ними, будто разъяренная львица с колючкой в лапе, металась Лизи.

Лорд Б., оттесненный своим многочисленным потомством, старательно вытягивал шею, пытаясь получше рассмотреть происходящие. С невероятным проворством, которым могут похвастать лишь морские угри, он сумел-таки проскользнуть в первые ряды. Я поймал его обеспокоенный взгляд и понадеялся на сочувствие, но надежды рассыпались в прах, когда почтенный колдун тихо простонал:

– Это были любимые розы Музы.

Он имел ввиду не какую-то абстрактную музу, а свою чопорную женушку. А как еще могли звать мать такого собрания невероятных талантов, как Лизи Бэггет-Бигль.

Поняв, что сочувствия мне не дождаться, я подобрал свою палку.

– Мы еще не закончили, Риддл!

– Нападешь на безоружного? – Том показал пустые ладони.

– С большой радостью!

– Хватит! – Взвизгнула Лизи, да так громко, что наверно сбила весь покой с седых Гималаев, а что говорить про нас, стоявших рядом. Все мигом замолчали. Лизи продолжила плаксивым тоном:

– Вы все испортили мою пьесу…

– Нет же, Дорогая, – Лорд Б. попытался ее утешить . – Было весело. Это напомнило мне школьные дни, тогда мы тоже часто устраивали шутливые дуэли на палках или на поварешках ….

– Какое веселье, папенька?! – Воскликнула Лизи – Это драма! Там все должны страдать!

– Я не против пострадать, конечно, если Риддл будет страдать вдвое больше, – мои слова еще больше разозлили Лизи. Ее лицо пошло красными пятнами гнева.

Сестрички-не-разлей-вода переглянулись и весело хихикнули. Мне стало интересно, что так развеселило блондинок. Я скосил глаза и увидел, как Олиса осторожно взяла Тома за руку и ласково спросила:

– Тебе больно?

Наш грозный чернокнижник пробормотал что-то невнятное и улыбнулся. Улыбка вышла смущенной, но его глаза просто светились от счастья. Пугающее зрелище. На мою же долю не выпало даже мимолетного сочувственного взгляда. Может оно и к лучшему, Лизи итак истыкала меня своими испепеляющими взорами, будто куклу Вуду иголками.

– Я думаю, – авторитетно заявила Присси, и в ее голосе звучала уверенность пророка, получившего божественное знание. Она взяла паузу, словно бы размышляя, стоит ли делиться таким ценным знанием с примитивными существами вроде нас. Но желание слушать себя любимую взяло вверх.

– Думаю махание палками, погони и драки вполне естественно вписываются в характер брутального героя. Эти грубияны не утруждают себя хорошими манерами. Для них естественно убить демона, а потом схватить девицу и оттащить к себе в замок, при этом еще грязно выражаться. Так что, для придания образу достоверности Расти стоит выкрикивать какие-нибудь ругательства…

Присси замолчала, то ли ее словарный запас был так скуден, что она не могла ничего найти, то ли столь обширен, что трудно было выбрать, но она призадумалась…

Остальные с любопытством ждали, кроме Тома и Олисы. Вечная беда с этими влюбленными, как только посмотрят друг на друга, так будто слипнутся взглядами. И стоят так с глупыми улыбками, не могут насмотреться.

– Вот, например, гадство, – Присси вновь заговорила. – Расти мог бы сказать гааадство.

– Гадство, – согласился я, все еще поглядывая на Тома и Олису.

– Вы издеваетесь. Вы превращаете мое творение в….

– Гадство, – любезно подсказал я Лизи.

– Ненавижу вас всех! – Заорала она. – Ненавижу!! Над горизонтом сверкнула молния, прогрохотал гром, поднялся ветер.

– Ненавижу-у!!! – В третий раз возопила Лизи, и хлынул дождь. Ветер хлестал косыми струями, будто плеткой, и быстро разогнал нашу веселую компанию. Я замешкался – никак не мог избавиться от глупой простыни. Наконец, я сбросил чертово одеяние, и оно осталось белеть смазанным пятном на траве. До нитки промокший, я бегом направился к особняку. Резкие очертания Ковен Холла стали нечеткими, смазанными, дождь будто размывал его величественность и чопорность, потоки воды уносили пыль и грязь былых времен.

За считанные минуты все вокруг преобразились, цветы, и в том числе коварные розы, прибило к земле, по дорожкам текли ручьи, а кое-где мне приходилось перескакивать через огромные лужи. Перед лицом стихии даже хороший колдун беспомощен, как последний магл. Все с детства знают, в грозу палочка сослужит плохую службу. Любое заклятие притянет молнии со всей округи, лучше громоотвода.

Теперь я шел не спеша, холодная вода лилась мне за шиворот и в хлюпала в ботинках. А смысл было торопиться? Я уже промок, хоть выжимай, и к тому же сейчас под крышей Ковен Холла буря бушевала сильнее, чем на улице. Там Лизи, извергая из себя потоки слез, метала гром и молнии, и от ее звенящего голоса, наверняка, стекла дрожали сильнее, чем от порывов ветра.

А на улице буйствовали другие силы. Ветер, дождь, молнии, гром и я вместе с ними. Потому что с холодной водой меня захлестнуло дьявольское веселье. Мне хотелось хохотать, как безумному, бросить своим смехом вызов всем этим силам: дождю, ветру, молнии. Всему, перед чем человек должен трепетать, чего он должен бояться и чему поклоняться. Но я не хотел дрожать, преклонять колени или стоять с разинутым от восхищения ртом. Нет! Я чувствовал, что могу помериться силами с великим и величественным, с грандиозным и необъятным. Будто в моем сердце была отвага ста львов, а в голове бесшабашность семи ветров.

Вот только я отступил, сначала спрятался от дождя под навесом, а потом и вовсе юркнул в дом. Но в бегство меня обратил не страх перед мощью стихии, а страх показаться глупым и нелепым. Из раба хороших манер не получится ни варвара, ни завоевателя, ни безумца. Ведь чтобы стать кем-то из них нужно пренебречь общественным мнением и чистой одеждой. А хорошее воспитание учит другому, а именно: благоговеть перед приличиями и всегда заботиться о безупречности мантии.

========== Глава 12 ==========

За окном лило, как из ведра, а в Ковен Холле, как я и предполагал, бушевали свои грозы. Где-то в глубине дома были слышны вопли Лизи. Если верить моему чувству направления, основные боевые действия происходили в районе гостиной. Так что, следовало скорее выдвинуться в противоположную сторону, пока меня не засекли.

У моих ног уже собралась лужица воды, я быстро высушил одежду заклинанием. Ощущение неприятное, будто по тебе провели жесткой, да еще и наэлектризованной щеткой, но теплая и сухая мантия компенсировала это с лихвой.

Пожалуй, в такой лихой час лучшего убежища, чем кухня было не найти. Там можно рассчитывать и на желанное уединение, и на горячий напиток. К своей немалой радости я нашел там все, что рассчитывал, и даже больше. За столом, покинутая всеми, а главное своим благоверным, сидела Олиса. Перед ней стояла большая белая чашка с чем-то темным и многообещающе пахнущим. Когда я приблизился, то уловил терпкий аромат вина и пряностей.

– Можно сесть рядом?

Девушка кивнула и крепко сжала чашку в руках, согревая ладони. Стоило мне отодвинуть стул, как из кладовки показался домовой эльф, у которого я тоже попросил горячего вина. Он расторопно бросился исполнять мою просьбу, причем все без единого звука – чувствовалась железная рука леди Музы.

– А где твой ревнивый Атилла, или как там звали этого магла? – Я понял, что своими метафорами лишь сбиваю Олису с толку, и перестал мудрить. – Странно, что Том оставил тебя одну.

– Лорд Беггет-Бигль попросил его поговорить с Лизи и утешить ее.

Теперь причина вселенской печали Олисы стала мне ясна. Кто останется равнодушным, зная, что сейчас экзальтированная барышня рыдает на плече твоего парня. А зная Лизи, я мог ручаться, что она промочит мантию Риддла насквозь.

– Так ему и надо, – тихо хмыкнул я, представив эту картину.

– Он не хотел идти, но Лорд Бэггет-Бигль сказал, что только у него получиться ее успокоить. Лизи нравится Том, это сразу видно, – последнюю фразу Олиса бросила как бы вскользь. Но от меня не укрылось, что за показным безразличием спрятался червь сомнения.

Я сразу же заявил, с этой стороны опасности не жди. Достаточно только посмотреть, каким становится лицо Риддла, стоит Лизи открыть рот: ледяная маска и взгляд узника, приговоренного к смерти. После моих слов Олиса не то чтобы повеселела, но приободрилась.

– Расти, я хочу кое-что тебе сказать.

Я отставил кружку и повернулся к ней, своим видом показывая, что весь обратился в слух.

– Ты хороший парень и с тобой всегда можно весело поболтать, но я Тома люблю и никогда его на тебя не променяю.

– Это я давно знал, вот только не понял, что ты нашла в этом придурке.

– Он не придурок. И если бы ты его не доставал…

– Хочешь, открою один секрет, – я пригубил вина, смакуя на языке теплоту и пряный вкус напитка. – Мне нравится доставать Риддла – это, все равно, что таскать змею за хвост. В детстве я обожал эту забаву.

Девушка насупилась.

– И к тому же, твой парень отнюдь не невинная овечка. Знаешь, как-то я из-за него чуть не вылетел из школы. Хочешь, расскажу?

Еще бы она не хотела, да и какая нормальная девушка откажется послушать истории о прошлом своего возлюбленного. Вот и глаза Олисы горели любопытством, она кивнула, а меня не нужно просить дважды.

– Честное слово, чуть не выгнали, – произнес я, как бывалый рассказчик, который собрался удариться в воспоминания. – Хорошо помню, как сижу я на уроке заклинаний. Дело было на третьем курсе, и заклинания нам преподавал МакГрегор, мерзкий старикан. Ему только слово не так скажи, и он сразу начинает честерить всех, на чем свет стоит. Вот сижу я на уроке, и, высунув от усердия язык, конспектирую способы снятия порчи.

Собственный рассказ, как всегда, полностью захватил меня. И вот я уже вскочил со стула и принялся расхаживать по кухне, бурно жестикулируя:

– Тут у меня за спиной возникает МакГрегор – была у него дурацкая привычка ходить по классу и заглядывать в конспекты. Я без задней мысли протягиваю ему свою тетрадь.

Теперь мой голос падает до торжественно шепота, а потом вовсе замолкает. Олиса вертит в руках чашку, но я не спешу продолжать, и моя загадочная улыбка лишь подогревает ее нетерпение. До того, как с языка срывается закономерный вопрос, я продолжаю свой рассказ.

– Лицо профессора медленно, но верно наливается гневом, и я, не понимая причину, вежливо спрашиваю, в чем дело? От моего вопроса МакГрегор чуть ли не взвивается под потолок, будто его гиппогриф клюнул. Он вытаскивает меня из-за парты, хватает за ухо и на глазах у всего класса тащит к двери. Я упираюсь, но не долго – хватка у старика железная, так и без уха остаться недолго.

Я гримасничаю, пытаясь передать, как перекосило лицо разъяренного профессора, изображаю растерянное недоумение, когда речь заходит про мои злоключения. Олиса же смотрит, не отрываясь, и помимо воли сдавленно хихикает.

– Вот МакГрегор влетает в кабинет директора, дверь он открывает с ноги, потому что в одной руке у него мои конспекты, а в другой я сам. Конспектами он размахивает, как боевым знаменем, а меня держит крепко, как законный трофей.

Профессор с порога начинает речь о падении нравственности, разложении устоев и учеников, для которых уже нет никаких авторитетов. И при этом яростно тычет в меня пальцем, спасибо хоть ухо отпустил. А я слушаю и растираю горящее ухо, и чем больше слушаю, тем меньше понимаю, какое отношение вся эта речь имеет ко мне.

Я скорчил обиженную рожицу, которой невозможно было не посочувствовать.

– Но вот наступает момент истины – мои жалкие попытки оправдаться окончательно вывели МакГрегора из себя. Он, издав взбешенный рык, сует мне под нос мои же конспекты, а там черным по белому изложено, что наш профессор чокнутый кретин, троллий сын и et cetera . Все очень занимательно изложено, и, что самое обидное, каждое слово – чистая правда. Я, конечно, мог такое написать, но вот отдать это с наглым видом душке-профессору, у которого нрав, что пороховая бочка – это самоубийству подобно. Но напрасно я доказывал всем, что я не самоубийца и не идиот. Меня заклеймили ниспровергателем устоев, отпетым хулиганом и наказали полугодом отработок. У МакГрегора.

Я посмотрел на Олису, ища сочувствия, и получил его. Девушки никогда еще не оставались равнодушными к моим россказням.

– А знаешь, из-за чего заварилась вся эта каша? Из-за какой-то несчастной банки слизняков! Шутки ради я опрокинул ее в сумку Ридла, а он в отместку заколдовал мое перо. Месть вполне в его стиле – наш Том никогда не будет открыто выяснять отношения, наоборот, он предпочитает все делать исподтишка, чужими руками или при помощи своей любимой темной магии!

Всего лишь одно недоброе слово о ее ненаглядном Томми, как взгляд Олисы из восхищенно-заинтересованного стал холодно-осуждающим. Но тут ничего не поделаешь, такова любовь – вечно переворачивает мир с ног на голову.

– Иногда, собирая для профессора слизь соплохвостов или в очередной раз отвечая у доски домашние задание, – с третьего курса и до самого выпуска список смертников профессора МакГрегора начинался с моей фамилии, – я спрашивал себя, а стоило ли оно того? – Я замолчал, будто этот вопрос мучил меня по сей день. – А потом вспоминаю лицо Риддла, когда он увидел отвратных слизней на своих драгоценных книжках: непередаваемую смесь неверия, злобы и отвращения, с которой он вытаскивал их из сумки, боясь применить магию, чтобы его книженции не рассыпались в прах. И понимаю, да оно того стоило. Сбить с Риддла спесь – это удовольствие стоило любых отработок.

Я с ностальгией вспомнил школьные деньки. Правда, в этой истории симпатии Олисы явно оказались не на моей стороне, но ничего не поделаешь. Рано или поздно она поймет, с кем связалась.

– Но ты бы мог не доставать Тома. Хотя бы ради меня, – попросила девушка. Это были лишь слова, а не заклятие, но я, будто под действием чар, тут же пообещал отстать от ее драгоценного Тома на веки вечные. Эта малость окончательно вернула Олисе хорошее настроение. Она перестала нервно вертеть кружку и уже не так пристально смотрела в окно.

А дождь все не кончался…

– Вижу, на территории Беггет-Биглей ты чувствуешь себя не в своей тарелке. Не бойся, они тебя не съедят, – подбодрил я ее.

– Не уверена. Я сейчас хочу побыстрее попасть домой. Но зонтик остался на улице, а дождь слишком сильный.

– Вот, вот, – подтвердил я. – Не понимаю людей, которые забивают себе голову всяким бредом про семейную вражду и фамильные проклятия, – стоило мне упомянуть про проклятия, Олиса смертельно побледнела и опять стиснула кружку, будто хотела ее раздавить.

– Кто рассказал тебе о проклятии? – Произнесла она внезапно севшим голосом.

– Да так, один пострел сболтнул. Прости, не стоило мне повторять всякую чушь

– Том знает?

– Постой о чем знает? О проклятии? Так получается это правда, и ты действительно проклята?! – Сказать, что новость меня огорошила, значит, ничего не сказать, я рухнул на стул и во все глаза уставился на Олису. Она кивнула, подтверждая мои опасения.

– Уже пятьсот лет все девушки, которые рождаются в нашей семье, прокляты, – торопливо заговорила она, будто оправдываясь, и заискивающие нотки в ее голосе неприятно резали слух.

– Умирают молодыми, страшной смертью, – я тупо повторил слова Джейми.

– Не всегда страшной. Просто умирают вскоре после 18-летия. Обычно. Кто-то раньше, кто-то позже. Одна из моих прабабок почти дожила до девятнадцати.

– А сколько… – я чуть не ляпнул «тебе осталось». Но вовремя прикусил язык. Олиса не заслуживала такой прямолинейности. Я бы, наверно, долго мучился, подбирая приличную формулировку, но она избавила меня от страданий

– Восемнадцать мне исполнится в октябре.

Я совершенно растерялся и не знал, что сказать. Вот передо мной сидит девушка, и она знает, что умрет через полгода. Боится ли она? Может ли спать по ночам, с каким чувством заканчивает очередной день? И как бы вел себя я на ее месте? Нашел бы силы бороться или мучительное ожидание свело бы меня с ума? Да, я не из пугливых, но меня пробирала дрожь, стоило только представить, что когда-нибудь придется задать эти вопросы себе.