Текст книги "Something in her eyes Something in your smile Something in my heart (СИ)"

Автор книги: ficwriter1922

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Нет, я просто считаю это глупым. Почему вас, маглорожденных, так и тянет объединить два мира. Тебя мучает тоска по родине?

Может, не стоило набрасываться на парня, ведь он ничего мне не сделал. Сегодня. Но поймите, в моей жизни началась полоса темная, как египетские ночи, а еще со школы я привык во всех гадостях и неприятностях винить Риддла.

– А что мучает тебя? Страх потерять свой жалкий тесный мирок?

– Тебе этого не понять. Знаешь ли, есть вещи, которые впитываешь с молоком матери, их не вычитаешь в пыльных книжках.

– И какие же? Объясни!

Наша перепалка переросла в серьезный спор. Олиса вздохнула, но вмешиваться не стала, она все равно не смогла бы нас образумить. Обычно я не ввязываюсь в споры. Говорят, в них рождается истина – но, по мне, это пустое сотрясение воздуха. Люди доказывают что-то, швыряются цитатами, а в горячке и тяжелыми предметами из тех, что оказались под рукой, в конце концов, все равно каждый остается при своем мнении. Но слова Риддла, а особенно его презрительный тон и насмешливая ухмылка, задели меня за живое. Ненавижу тех, кто считает, что может решать за других людей. Ненавижу фанатиков. И поэтому, сталкиваясь с чужой железнобетонной убежденностью в правоте каких-нибудь принципов, я готов голову разбить, но доказать человеку, что тот не может навязывать свое мнение другим. Пусть каждый верит, во что хочет, но не мешает не верить другим – вот мой принцип. Вот почему я тогда погорячился, и разговор у нас вышел напряженный, на грани дуэли.

– Ты хочешь понять, почему я против того, чтобы мой мир смешивали с магловским? А потому что это все равно, как если бы мой сын женился бы на грязнокровке. Я не буду прыгать от радости из-за того, что древняя кровь Поттеров смешается с магловской грязью. А ты собираешься утопить в грязи весь мой мир. И неважно, что колдуны будут править маглами, все равно их образ жизни и наш перемешаются. А что могут дать нам маглы – свои войны, болезни, религии или политику. Лучше бы колдуны вообще не знали бы о существовании другого мира. – Всю эту речь я выпалил на одном дыхании.

– Сидели бы в своем болоте и радовались, что ничего не происходит. Иначе, пришлось бы бороться за свое место под солнцем, доказывать, что у тебя за душой есть что-то помимо чистой крови и древнего имени.

По сравнению со мной, Риддл был хладнокровен, как змея, но я его почти не слушал. Ведь в споре главное высказаться самому, именно это я и сделал, позабыв, что для слизеринцев откровенность не лучшая политика.

– Я люблю свой мир, таким, какой он есть. Разве это теперь преступление? Для меня родные, друзья, наследие моей семьи важнее, чем какие-то идеалы и идеологии. А кто-то ставит эти самые идеологии выше всего на свете. Но вот только почему он это делает? Потому что верит или потому что кроме жалких бездушных абстракций у него ничего нет. Ни семьи, ни друзей, ни прошлого.

Я всегда знаю, куда нужно бить, чтобы ударить больнее. От моих слов маска равнодушия на лице Риддла раскололась на куски. И мы увидели настоящего Тома, чистая неприкрытая злоба преобразила его лицо. Глаза загорелись, черты будто заострились, а губы скривились в полубезумной ухмылке. Он потянулся за палочкой, я тоже достал свою, и, не вмешайся Олиса, случилась бы дуэль. Она перехватила его руку и спокойно, как ни в чем не бывало, произнесла:

– Я не понимаю, из-за чего вы спорите. Моя семья мало общалась и с маглами, и с колдунами, больше с демонами. А они всех людей считают недоразвитыми.

«Вот сейчас Риддл ее ударит – подумал я. – Вместо меня обратит всю свою злобу на нее». И самое поразительное, что Олиса совсем не боялась, она не была дурой и сознавала, что делала, когда лезла под руку разъяренному колдуну.

Все закончилось благополучно. Том спокойно спрятал палочку, а потом взглянул на меня и фыркнул. Он сжал ладонь Олисы, это мимолетное прикосновение не укрылось от моего взгляда. Ну, а я сам ограничился благодарным взглядом, хотя девушка, спасшая меня от темных проклятий, была достойна большего. Только не стоило забывать, что ее парень не только самолюбив до черта, но еще и ревнивец в придачу.

– Расти – непримиримый борец с абстрактными идеями, – сказал Том. – Удивительно, что в своей пламенной речи он умудрился нагородить столько абстракций. Чистота крови, древность рода, наследие предков, я ничего не забыл? – Что ж, вместо порции темных проклятий я получил порцию концентрированного презрения.

– Зато я не пытаюсь навязывать свои идеи всему миру, – ответная колкость вышла вялой. Я уже раскаивался, что затеял эту глупую ссору, и с радостью пошел на мировую. Хотя чутье подсказывало, когда-нибудь Риддл еще припомнит мне этот разговор.

– Принципы не спасут, если я захочу тебя проклясть.

– А у тебя получится? – Смело произнес я, желая показать, что Поттеры не пасуют перед опасностью.

– Вы решили сыграть в «Прокляни соседа»? – Поинтересовалась Олиса.

– Во что? – недоуменно переспросил Том.

– Прокляни соседа. Мой дед очень любил эту игру и постоянно пытался проклясть мистера Беггет-Бигля.

Я кивнул, эта забава сельской Англии была известна мне не понаслышке. В деревне ведь особо заняться нечем. Не знаю, как маглы борются со скукой, может, играют в крокет, а колдуны накладывают друг на друга всякие нелепые заклятия.

– Это интересно. Расти, спорим на десять галеонов, что до полуночи я тебя заколдую. Обещаю, что выберу самое невинное заклинание.

Слово невинное звучало успокаивающие, но настораживали веселые огоньки в глазах Тома. Выйдет еще мне эта затея боком, но как я уже говорил, Поттеры не пасуют перед опасностями. Принципы… черт бы их побрал, так что я с беспечным видом небрежно бросил:

– А попробуй, – и мы ударили по рукам.

– Пожалуй, мне пора, может, наведаюсь к друзьям в Лондон. Спасибо за игру, Олиса. Том, спасибо за 10 галеонов, – я взял свою метлу.

– Только не болтай языком, – отчеканил Риддл.

– Иначе ты наложишь на меня заклятие вечного молчания?

– Нет, расскажу Лизи, что ты умеешь играть на волынке

– Черт! Откуда ты… – он сумел застать меня врасплох, но я не растерялся и в ответ произнес. – Ты об этом сильно пожалеешь. Когда я играю, все баньши Британских островов воют со мной в унисон.

– Твое публичное унижение стоит этих мук, – тут же парировал Том.

Его реплику я проигнорировал, тепло попрощался с Олисой, девушка попросила меня быть осторожным. И, наконец, оставил сладкую парочку наедине.

========== Глава 9 ==========

И какая нелегкая понесла меня в ту ночь на кухню? Пожалуй, во всем был виноват мясной пирог. Его подавали за ужином, но тогда кусок не лез мне в горло. Теперь, когда я ворочался в постели и пытался уснуть, проклятый пирог так и стоял перед глазами. Мысль о мясной начинке, спрятанной под румяной корочкой, гнала меня прочь из спальни.

Казалось, полночь никогда не наступит. Но массивные напольные часы все-таки пробили 12 ударов. Обычно этот звук заставлял меня подскакивать в постели, а потом еще долго отдавался звоном в ушах. Но в этот раз я возликовал, как грешник в аду, для которого звуки труб судного дня звучали райской музыкой. Мучения окончились. Один день сменился другим, а я совсем не чувствовал себя проклятым. И это означало, что Риддл проиграл.

Тем более стоило вознаградить себя куском пирога. В темноте я вижу, как кошка, вот и решил, что палочка мне не понадобится. Она осталась лежать на прикроватной тумбочке. К тому же, на небе висела огромная желтая луна, которая будто раздулась от важности. Ее света хватило, чтобы пройти по коридору и не споткнуться. Я жил в Ковен Холле уже больше месяца и за это время успел составить в голове примерный план особняка, и поэтому уверенно шел среди теней.

До кухни я добрался без приключений, зажег лампу и жадно проглотил два куска пирога. И довольный, как удав, проглотивший кролика, двинулся в обратный путь. Те же полутемные коридоры, тени по углам, луна, нагло заглядывающая в окошки, и, наконец, моя дверь.

Глаза слипались, и меня медленно, но верно затягивало в сон. Без всяких опасений я открыл дверь, разглядел в темноте силуэт кровати и направился к ней. По пути мне попался какой-то маленький столик, налетев на него, я громко выругался, но совсем не насторожился. Не насторожило меня и то, что в комнате по-другому пахло – чем-то сладковато пряным.

Давным-давно бабуля рассказывала маленькому Расти, что во сне люди путешествуют по иным мирам, так что, может, и запахи просочились оттуда – эта мысль мелькнула в голове и тут же стремительно исчезла. Сейчас меня не волновали иные миры, мне бы с лихвой хватило простого сладкого забытья до утра.

Я рухнул на кровать, пружины скрипнули, и только тогда до меня дошло, в комнате кто-то есть. Рядом лежало что-то массивное, мой слух обострился, но ничего не мог уловить кроме сиплого громкого дыхания. Нечто заворочалось под одеялом, и я начал осторожно сползать с кровати.

– Малыш… – хриплый чувственный голос раздался над ухом. От неожиданности я свалился с кровати и больно ударился копчиком. А на кровати осталась Габи, ее сорочка белела в темноте, вырез ночнушки был пышно украшен рюшами, похожими на морскую пену, а сама грудь часто вздымалась и опадала, как прибой. Она раскрыла объятия, но ноги уже несли меня к двери. Удивительно, что я не пробил ее насквозь.

В коридоре я не замедлил скорости, наоборот, понесся, быстрее ветра, и только на лестнице немного притормозил. Остановился я только в холле, прислушался, но сбивчивое дыхание мешало различить топот ног преследовательницы. Кажется, погони не было. Присев на последнюю ступеньку лестницы, я схватился за голову.

Какого черта Габи делала в моей комнате?! – Вот что интересовало меня больше всего. Я призадумался и вспомнил, что комната была другой. Стоило переформулировать вопрос. Какой черт занес меня в комнату Габи? Может, я слишком долго торчал в лунном свете и малость повредился рассудком?

В старых каменных особняках вроде Ковен Холл нельзя просидеть всю ночь на парадной лестнице, мучая себя вопросами – уже через пять минут начинаешь зябнуть, а через десять стучать зубами.

Я поднялся и опять поплелся в свою комнату, на этот раз тщательно подмечая все повороты, но уперся в дверь библиотеки. За ней и вправду оказалась библиотека. Еще более таинственная и пугающая ночью, чем при свете дня, я поспешно убрался оттуда. Может, и вправду все дело в лунном свете и обычный люмус развеет морок, но палочка-то лежала в комнате. Я чертыхнулся и громко выдохнул, получилось почти как у дракона – воздух с шипением вырвался из ноздрей, да только пламени не было.

Стоило попробовать вернуться на кухню и взять там лампу. Других идей на ум не пришло. Я выворачивал пижаму наизнанку, плевался через левое плечо, заставлял себя думать, что иду не в кухню, а в библиотеку – но все эти уловки мне не помогли. Наверное, мои блуждания продолжались не один час. В двери я стучать не решался – вид Лизи или Присси в ночной сорочке мог окончательно меня доконать. А в небе все так же висела луна и, казалось, она еще больше раздулась от самодовольства, наблюдая, как мечется загнанный колдун, пытаясь вырваться из паутины коридоров.

Мои глаза были открыты, но я не мог понять куда иду. Как будто сам дом играл в жмурки. Я бродил по кругу, пытаясь наугад найти нужную дверь, но вокруг были лишь тени, тени и тени теней. Глаза видели одно, разум представлял другое, а ноги несли, не пойми куда. Зыбкость окружающего мира приводила в бешенство.

Я устало опустился на диван в гостиной.

– Меня заморочили, – сказал я пустой комнате. Фарфоровые статуэтки, поблескивающие в лунном свете, поддержали меня своим молчанием.

От этих слов мне полегчало на целых десять галеонов. Я встал и задернул шторы, металлический звук, с которым кольца скользили по карнизу, показался неестественно громким. Я вернулся на диван и только чудом ничего не опрокинул, глаза еще не привыкли к полной темноте.

В домах вроде Ковен Холла ночами становится очень холодно, сквозняки привольно гуляют по дому, возникая будто не откуда. Когда я выходил из спальни, то не предполагал, что короткая вылазка в кухню превратится в скитания Летучего голландца, поэтому лишь накинул халат на пижаму. Носясь по коридорам, я не замечал холода, а теперь начал зябнуть.

Но еще хуже стало на душе, стоило мне представить, как забавляет Риддла моя беспомощность и бессилие. Будто наяву я видел, как он сидит в синей пижаме, удобно устроившись в теплой постели, под шотландским пледом, с толстой книжкой на коленях. И всякий раз, когда он вспоминает о бедняге Расти Поттере, на тонких губах появляется легкая полуулыбка, а глаза сияют злобным торжеством.

Я устроился на диване – лучшее, что сейчас можно сделать – лежать, пялиться в потолок и стоить коварные планы мести. Где-то на двадцать первом, меня сморил сон.

***

К завтраку я пришел последним. Настроение у всех сидящих за столом было радостным, но даже на таком фоне Габи сияла ярче люмуса в кромешной темноте. Едва я появился в столовой, она провозгласила своим громогласным голосом:

– Сегодня ночью у меня в постели был мужчина!

– Фи, тетя мы же завтракаем, – произнесла Мисси, а сидящая рядом Лизи вяло кивнула и сморщилась, будто ей на зубок попала горошина перца. Как и большинство горе писателей, Лизи по ночам творила, а за завтраком обычно клевала носом.

Я взглянул на ее прическу. Или неведомая сила выдернула девушку из постели за волосы, или она специально постаралась, чтобы они торчали вертикально вверх – не важно, результат все равно потрясал воображение.

– А что тут такого, – притворно смущаясь, заохала Вдовушка. – Разве возраст лишает женщину права на любовь? Разве отвратительна страсть, что заставляет двоих людей набрасываться друг на друга, едва оставшись наедине, как я и Расти…

Все головы разом повернулись ко мне. Под пристальными взглядами краска стыда медленно, но верно заливала мое лицо. И только Риддл, тщательно пряча улыбку, смотрел в свою чашку с чаем.

– А почему вы решили, что это я? – Я старался, чтобы голос звучал уверенно, но из горла вырвалось лишь жалкое блеяние. Тогда для убедительности я недоуменно вскинул брови.

– Тогда кто этот хулиган? – Поинтересовалась леди Бэггет-Бигль, сурово разглядывая нас.

– Может Том? – Предложил я. Ведь слизеренцы не подставляют другую щеку для удара, а спешат отплатить, ответив подлостью на подлость.

– Нет, не возможно, – тут в наш интересный разговор вмешался лорд Беггет-Бигль. – Этой ночью Том помогал мне с астрономическими наблюдениями. Знаете, сегодня произошло очень любопытное явление… – он еще что-то там говорил о планетах, но никто его не слушал.

Пока все разглядывали меня будто диковинную зверушку, я уставился на Риддла и заметил, что улыбка все-таки появилась на его губах. «Предусмотрительная гадина» – успел подумать я. А тем временем хозяйка, она же беспристрастная и неумолимая судья, набрала воздуха в легкие и безапелляционным тоном произнесла:

– Молодой человек, потрудитесь объяснить свое поведение.

В каждом ее слове слышался приговор: Виновен! Виновен! Виновен! И обжалованию он не подлежал.

– Я случайно перепутал комнаты. Понимаете, шел к себе, а попал не к себе, – вид у меня в тот момент был как у побитой собаки, но видимо леди не любила животных.

– Это не возможно, – в разговор вступила Присси. – Комната матушки находится в другой стороне.

– Маглы объясняют такое поведение влиянием подсознания, – наконец и Том решил поучаствовать в моей словесной порке. – Может, в глубине души Расти хотел попасть в комнату миссис Бэггет-Бигль. Сегодня ночью это подавленное желание, как раз, и привело его к ней.

После этих слов Вдовушка расплылась в довольной улыбке, а я почувствовал, что огонь, который последние полчаса безжалостно поджаривал мои пятки, стал на порядок сильнее. Габи без стеснения пожирала меня взглядом. От ее пламенных взоров цвет моего лица стал таким же бордовым, как у пьяницы, хватившего лишку.

– Это так отвратительно, – протянула Несси.

– Фууу, – поддержала сестричку Мисси.

– Но может не стоит так нападать на Расти.

Я с благодарностью посмотрел на Аду, мою единственную защитницу, а потом смело выпалил:

– Меня заморочили.

– Но кому это было нужно? – Сурово спросила леди Бэггет-Биггль.

Чем дальше, тем больше наш завтрак походил на судебный процесс. Правила чести мешали мне прямо назвать имя Риддла, но я уставился на него обвиняющим взглядом. Непреклонная судья и карающая Немезида в одном лице правильно поняла намек и спросила у Тома, не он ли наложил на меня проклятие.

– Нет. С какой стати мне тратить время на подобные глупости, – этот паршивый лицемер соврал и бровью не повел

Я впился в него возмущенным взглядом, а потом посмотрел на леди Бэггет-Бигль, ища у нее справедливости. Но тщетно. Давно заметил, что люди охотнее верят индивидам с голубыми глазами, чем с карими. Вообще-то глаза у Тома скорее серые, чем голубые, но в тот момент своим цветом они походили на два прозрачных горных озера. Всего лишь игра света, оптический эффект, и прожженный лжец превратился в образец кристальной честности. Естественно, чаши весов Ковен Холской Фемиды-Немезиды склонились в его сторону.

– Но, определенно, это очень странно, – произнесла Присси, – и неприлично.

– А вы не заметили, что Расти в последнее время ведет себя странно, – Риддл немного помедлил, и все присутствующие обратились в слух, пока он намазывал на тост масло. – Недавно он хотел поцеловать жабу, – наконец пояснил он и откусил тост.

– Я думал, что это Габи, – я так сильно хотел оправдаться, что не заметил расставленный силок, и угодил в него как безмозглый кролик, – превратилась в жабу. И всего лишь хотел помочь. Несси и Мисси могут подтвердить!

Эта нелепая история затягивала меня все глубже и глубже.

– Да, все так и было – сказала Мисси, – сначала Расти отпирался, но потом мы сказали, что нашей тетушки нужна помощь, и он тут же согласился.

– Мой благородный рыцарь! – Грудь Габи всколыхнулась от избытка чувств. – Тебя ждет щедрая награда.

– Нет, не нужно награды, – испуганно воскликнул я, и воцарилась тишина. Пока каждый обдумывал происходящее, Том спокойно дожевал свой тост, хотя я всем сердцем желал ему подавиться. Но, видимо, не судьба.

– Прошу извинить, мне пора, – он отложил салфетку в сторону и встал.

– А ты не забыл про репетицию? – спросила Лизи, одарив присутствующих сонным взглядом. – Мы сегодня должны репетировать мою пьесу.

Несколько коротких фраз отняли у нее все силы, девушка устало откинулась на стул и помассировала виски, терзаясь от головной боли.

– Разве я могу пропустить столь знаменательное событие? – По тону Риддла нельзя было сказать, шутит он или говорит всерьез. А пока наш юный драматург открывала рот, чтобы уточнить, парень уже выскочил за дверь.

– Опять побежал к своей сумасшедшей, – Лизи презрительно фыркнула. А Габи насмешливо проворковала:

– Эта девица Сэммилль крепко схватила нашего Томми за…

– … руку – поспешно закончила за нее леди Б.

– В наше время мужчины стали слишком шустрыми, – Веселая вдовушка прищурилась и стрельнула на меня глазками, – за руку их уже не удержишь.

Я прикрыл глаза ладонью. Дай мне сил всемогущая магия, они мне понадобятся, чтобы стереть Тома Риддла с лица земли. Но сначала пьеса…

========== Глава 10 ==========

Даже те, кто сбежал в деревню от шума и суеты больших городов не могут отрицать: сельская жизнь не балует разнообразием и яркими событиями. Есть люди, которым такая жизнь нравится, а что до тех, кто не относится к ярым фанатикам тишины и покоя… Они развлекаются, как могут: проклинают друг друга по пятницам, ворожат в полнолуние или, что самое страшное для окружающих, пишут. Много, часто, нудно.

Говорят, семь проклятий не падают на одну голову. Тогда почему капризная фортуна поселила меня рядом с одержимым чернокнижником, странноватой ведьмой, молодящейся вдовой и ужасной занудой? А главное, за какие грехи и обиды, мне пришлось жить в одном доме с писательницей?

Не успел я отойти от ночного приключения и позорного судилища, а Лизи уже пристала ко мне со своей репетицией. На самом деле идея разыграть собственноручно написанную пьесу возникла у нее почти сразу после нашего с Томом приезда. С ее слов это была эпическая трагедия и демонологическая драма с мифологическими аллюзиями. В общем, та еще смесь василиска с мантикорой. Но если отбросить претензии на гениальность, то под ними обнаружится сюжет старый, как наш мир.

Злобный колдун, желая получить власть над миром, вызывает адского демона и пытается принести ему в жертву прекрасную деву. Тут появляется главный герой, спасает возлюбленную, побеждает колдуна и пинком отправляет демона в преисподнюю.

Я и чемоданы распаковать не успел, а Лизи уже подбежала ко мне и всучила тяжелый свиток толщиной с мою руку.

Если в безветренную погоду подняться на крышу Ковен Холла и размотать это произведение, то концом свитка можно запросто достать до земли. Но я не стал тратить время на глупости и просто зашвырнул его подальше.

После завтрака мы стояли в холле, и Лизи настойчиво теребила рукав моей мантии.

– Расти, ты ведь выучил свою роль?

– Эмм… Вот я как раз собирался, – начал я, но она прервала меня не дослушав:

– На Тома совсем нет надежды, – она скорбно поджала губы – после того как он связался с этой ненормальной. – Тяжелый вздох и затаенная печаль в глазах. Было видно, что нечестивый союз ОлиТом, крепнущий день ото дня, не дает ей покоя.

Я благоразумно кивнул и попытался высвободить рукав из ее цепких пальцев.

– Это, наверное, какое-то колдовство. Почему папа не хочет обратиться в министерство? Разве мы должны терпеть такие вещи? – Лизи капризно сморщила носик. В ответ я промычал что-то неопределенное и с удвоенным рвением попытался разжать ее пальцы, но тут ведьма вдруг схватила мою ладонь и крепко стиснула

– Расти, ты должен стать моим спасителем.

– Что?! – Опешил я. В тот момент я хотел лишь одного: собрать чемоданы и послать к черту обитателей Ковен Холла вместе с их тараканами. Это желание явственно проступило на моем лице. Говорят, писатели хорошо разбираются в людях, но Лизи ничего не заметила и прошептала со страстным придыханием.

– Ты сыграешь роль моего спасителя, моего героя, – ее щеки порозовели, а изящные ладошки крепче стиснули мою ладонь, и со стороны мы выглядели как влюбленные.

– А Том… – тут романтическое выражение на лице девушки стало злым и мстительным… – Том станет презренным демоном, которого низвергнут в адскую бездну.

Такому страстному напору сложно было противостоять, и я согласился. Да и мысль затолкать Ридла пинками в ад выглядела очень привлекательно, с какой стороны не посмотри. Пусть это лишь фантазии. Но разве литература существует не для того, чтобы околдовывать нас мечтой, превращенной в слова. В слова, перед которыми отступает серая реальность. В слова, что превращают отчаявшихся озлобленных колдунов в благородных героев.

***

Я потратил полчаса, перерывая свою комнату в поисках разнесчастной пьесы. Но то ли ее унесли призраки, не привередливые по части чтива, то ли сгрызли мыши – результат один: свиток как сквозь землю провалился.

Отряхнув пыль с мантии, которая испачкалась во время поисков под кроватью, я решил, лучше будет найти Риддла и сделать копию с его свитка. Заодно скажу, что он превратился в демона.

Не теряя времени, я отправился за метлой в сарай садовника, ведь Том наверняка сейчас околачивался у Олисы. Только сарай оказался заперт, а садовника рядом не наблюдалось. Я призадумался, что предпринять дальше, и тут у меня над головой послышалось какое-то шевеление. Быстрый взгляд вверх подтвердил мои подозрения: на ветке сидел мальчишка и в свою очередь разглядывал меня.

Тогда я отступил на пару шагов, вдруг он вздумает швырнуть в меня ветку или плюнуть. Глаза-то у мальчишки хитрющие, на лице царапины, рубашка и штаны в пыли. В общем, от такого сорвиголовы можно ждать любой пакости – знаю, ведь сам когда-то был таким же.

– Здрасте, – сказал он и улыбнулся во весь щербатый рот.

– Здравствуй, садовника не видел?

– Неа, – ответил он и свесился с ветки, рискуя свалится.

– А парня, который приехал со мной? Он еще бледный, как вурдалак.

– Его видел, – подтвердил сорванец, а потом лихо съехал по стволу. Теперь он стоял передо мной с видом судебного пристава, пришедшего взыскивать долги.

– 10 пенсов.

Я не особо удивился, но и раскошеливаться не спешил:

– 5 пенсов и отдам потом.

– Не. Потом мне не надо – презрительно фыркнул мелкий паршивец и развернулся, делая вид, что собирается уходить

– Хорошо десять, но все равно денег у меня с собой нет. Так что, придется тебе подождать, пока я не вернусь в дом.

– А точно отдашь? Слово колдуна?

– Слово колдуна, – подтвердил я. Мой новый знакомый внимательно прищурился, наблюдая, не скрещиваю ли я пальцы.

– Ладно. Идем, покажу, где я их видел.

– А ты сам откуда взялся? Раньше я тебя здесь не видел, – я неторопливо шагал по мощеной дорожке, а мальчишка шел вприпрыжку рядом.

– Больно мне надо здесь торчать. Скука смертная. Но вообще я – Джейми, сын сестры хозяйки.

– Какой сестры? Габи? – Удивился я.

– Нет, Юстинции.

Я не сразу понял о ком идет речь, но потом сообразил, что Джейми говорит о Старой деве.

Ничего странного, что ее имя не пришло мне на ум. За все это время она лишь пару раз попадалась мне на глаза. Да и то, оборачиваясь, я ожидал увидеть фамильное привидение, а не живого человека. Настолько тихо передвигалась Старая дева, и лишь шорох длинной тяжелой юбки выдавал ее присутствие. Натыкаясь на мой взгляд, женщина она застывала, пытаясь слиться со стеной, а потом торопливо убегала прочь.

Значит у Юстинции, глупо теперь называть ее Старой девой, есть сын, и, к тому же, отпетый сорвиголова. Вот такого поворота событий я никак не ожидал.

– А где именно ты их видел?

Мы шли, углубляясь все дальше и дальше в парк.

– Да там, – Джейми махнул рукой. – Они на скамейке обнимались.

– Подглядывать не хорошо.

– Больно надо, – выпалил в ответ он, – это твоему приятелю больше нечего делать, кроме как с девчонкой целоваться.

– Много ты понимаешь, – покровительственно, по-взрослому усмехнулся я. – Подожди, через пару лет тебя от девчонок за уши не оттащишь. Джейми посмотрел на меня как на больного.

– Но я точно не буду встречаться с проклятой.

– Олиса не проклятая, – устало произнес я, – и не чокнутая. Она обычная милая девушка, конечно, со своими странностями.

Мерлину не счесть, сколько раз я повторял Бэггет-Биглям эти слова. Но любые разумные доводы разбивались об их твердокаменную убежденность: Олиса – Сэммиль, значит она плохая. Вот и Джейми тоже мне не поверил.

– Моя мама говорит, что она проклята, – тут же возразил он. – Фамильным страшным проклятием, из-за которого все девушки в роду Сэммиллей умирают молодыми. Страшной смертью.

В его голосе ужас смешивался с восхищением, а глаза загорелись, как и у любого, кто хвастается причастностью к страшному секрету. Мои пальцы машинально сложились в рожки, отгоняющие зло. Фамильные проклятия – это не шутки.

– Неужели мама так прямо все тебе и рассказала?

– Ну, не мне… Я случайно услышал, а что? Надо было уши заткнуть?

– Надо было. А то слушаешь всякую чушь, а потом повторяешь, – резко бросил я. После моих слов мальчишка надулся и замолчал. Мы свернули на очередную аллею. Вдалеке на скамейке сидели Том и Олиса и мило ворковали. Я повернулся, чтобы сказать Джейми спасибо, но того уже и след простыл.

***

Громко посвистывая, я направился к нашим голубкам.

Помню, в школе Том все вечера просиживал в библиотеке, обложившись толстыми книгами в тусклых потрепанных обложках. А потом писал длиннющие доклады, приводившие профессоров в экстаз.

Если бы я получал по галеону каждый раз, когда они хвалили работы Риддла, то за семь лет скопил бы на золотой дворец. Но больше всех усердствовал профессор Бинс, преподававший у нас историю магии. Однажды он произнес своим дрожащим голосом: «Если бы все студенты писали бы такие прекрасные доклады, как у Тома Риддла, тогда бы все профессора»… Тут он закашлялся, но мой приятель Альфард Блэк пришел старику на помощь:

– Тогда бы все профессора померли, проверяя эту огромную кучу занудства, – сказал он. Шутку оценили все, кроме Бинса, так как он был малость глуховат, и Риддла с его болезненным самомнением. Странное совпадение, но профессор и, правда, умер, проверяя доклады. Хотя, думаю, доконала его старость, а не трудолюбие студентов.

В общем, вы поняли, что Томми не из тех парней, которые испугаются вереницы унылых длинных слов, стремящихся в бесконечность. Из нас троих: меня, Риддла и лорда Беггет-Бигля, который играл полоумного колдуна, он был единственным, кто сумел бы осилить писанину Лизи до конца.

Когда я приблизился, влюбленные уже устроились на разных концах скамейки, оставив, как говорят, место для Мерлина и Морганы.

Я поздоровался с Олисой, мрачно кивнул Риддлу, тот в ответ иронично усмехнулся.

Гнев успел поутихнуть, но один взгляд на наглую физиономию моего обидчика, и жажда мести вспыхнула с новой силой. Но настоящий джентльмен не станет разбираться с врагом в присутствии девушки, особенно если она так мила и очаровательна, как Олиса.

– Томми, ты не забыл про репетицию? – Вежливо спросил я, стараясь держаться непринужденно и любезно.

– Разве про нее забудешь? – Меланхолично ответил Риддл, и тут я полностью разделял его чувства. – Уже пора идти?

– И, кстати, теперь ты играешь демона. Как его там…

– Фурфур, – буркнул Том.

– Без оскорблений никак нельзя? – Поинтересовался я.

– Фурфур – это демон, – пояснила Олиса. – Он может вызывать молнии и гром, порывы ветра и сильнейшие штормы. А еще воспламенять любовь между мужчиной и женщиной.

– Даже так, – я покачал головой. Том нехотя поднялся, взял со скамейки свой свиток и задумчиво подбросил его на ладони.

– А мне можно посмотреть на репетицию? – Спросила его девушка.

– Конечно, – ответил он, и Олиса радостно вскочила. Я заметил, что она взяла стоящий рядом черный зонт с изогнутой ручкой.

– Неужели будет дождь?

Небо радовало глаз безмятежной синевой, и мой скептицизм был вполне уместен.

– В своем ежедневнике бабушка написала, что сегодня будет страшная гроза, а ее кости еще ни разу не ошибались, – в голосе Олисы чувствовалась непоколебимая вера в бабушкин скелет, которую кроме нее никто из нас не разделял.

Мы неторопливо шли к дому, от меня не укрылось, что Том и Олиса держатся за руки. Я уже решил, что Риддлу не чужды человеческие чувства, но тут эта гадина в очередной раз показала свои ядовитые зубы.

– Ты ведь должен мне десять галеонов.