Текст книги "По отцу и дочка (СИ)"

Автор книги: ficwriter1922

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Глава 1 ==========

Bang bang goes the broken glass man

Kill all the fags that don’t agree

Triumph by fires, setting fire

It’s not a way that’s meant for me

Just cause

Just cuz we’re on holiday

Green day Holiday

– Мда-а, – протянул Альбус Дамблдор, хитро разглядывая поверх очков-половинок сидящих перед ним колдунов.

В кресле слева расположился Том Риддл, величайший темный маг Британии. Давным-давно он назвал себя Волдемортом, и вот уже три десятка лет мамаши пугали этим именем непослушных детей, а папаши посылали друг друга по его адресу. В свое время Том побывал и бестелесным духом, и безобразным уродливым монстром, но сейчас выглядел как обычный худощавый мужчина среднего роста с серо-голубыми глазами и темными волосами. На лицо он был бледноват от природы, а заигрывания со смертью не прибавили здорового румянца. От папаши-аристократа Риддлу достались правильные строгие черты лица, прямой нос, удлиненный подбородок и еще солидная порция маггловской крови. Салазар, должно быть, сгрыз свой саван, если тот еще не рассыпался в прах: надо же, какой-то бастард-полукровка обстряпывает свои темные делишки, прикрываясь его славным именем. От такой несправедливости и покойник не захочет, а взбесится. Но одного взгляда на Риддла хватит, чтобы понять – его не волнует ничего, кроме его собственной персоны. Так что Салазар может сколько угодно биться головой о крышку гроба, детки-сиротки тосковать по умершим родителям, а вдовы оплакивать мужей, погибших на войне – на лице Тома не дрогнет ни один мускул.

Вот и здесь, в кабинете Дамблдора, в самом сердце, можно сказать, вражеской территории, Темный Лорд сидел с таким видом, будто весь мир должен ему денег. Его извечный соперник, Гарри Поттер, расположился в кресле рядом и выглядел с точностью до наоборот: будто должен денег всему миру. Мальчишка всегда выделялся среди своих сверстников худобой, а теперь стал почти прозрачным, будто медленно, но верно превращался в привидение. Голову он понуро опустил, уставившись на свои сцепленные пальцы. Под покрасневшими от бессонницы глазами – круги.

К директору Поттер явился, набросив мантию на футболку и потрепанные джинсы. Эта небрежность в одежде еще больше подчеркивала пропасть между двумя магами: Риддл был одет с иголочки – темно-серая мантия без единой складочки, белая рубашка, галстук в тон.

– Мда, – бросил Дамблдор в напряженную тишину. Казалось, само время застыло и напряженно ждало, что же он скажет. Молчали портреты бывших директоров, непонятные причудливые механизмы и приборы замедлили свой ход, перестав тикать и тренькать. В чашках на столе остывал чай, плюшки, печенья и лимонные дольки лежали нетронутыми. И, наконец, Дамблдор торжественно произнес:

– Все должно было закончится по-другому, – и, усмехнувшись в длинную седую бороду, он взял лимонную дольку. Его собеседники посмотрели на него: Риддл – пренебрежительно, Поттер – устало. Их молчание было согласием – конечно, все должно было закончиться по-другому, но каждый представлял себе это по-своему.

Гарри видел Волдеморта поверженным, а себя спасителем и героем. Темный Лорд же грезил о том, что враги будут валяться хладными трупами на радость воронью, а мир упадет к его ногам как спелое яблоко. Но из-за глупого недоразумения, по словам Риддла, и великого чуда, по мнению Гарри, им обоим пришлось попрощаться со своими мечтами. Так из-за чего эти люди собрались в кабинете Дамблдора ясным июньским днем, если все они считали, что история должна была закончиться по-другому?

***

Два дня назад Гарри Поттер и Том Риддл сошлись в Годриковой лощине в последней дуэли не на жизнь, а на смерть. Таких битв уже давно не бывало: только представьте себе вспышки заклятий, гром и молнии, колдовской ветер, что с разбойничьим свистом выкручивал ветви деревьев и срывал с них листву. И ночь, что осветилась тысячью огней, будто неподалеку взлетел на воздух склад с китайской пиротехникой. В небесах гроза, но без капли дождя. На земле двое размахивают палочками, выкрикивая проклятия, воздух горяч и тяжел, будто в сердце ада. А у горизонта загорается заря и собаки на сто миль вокруг воют и рвутся с цепи. Мир обезумел, деревья дергались, будто в пляске святого Витта, высокая трава жалась к земле и столько света, столько грохота, что хотелось зажмуриться, упасть и прижаться к земле, ища у нее защиты. Но лучше бежать без оглядки.

Магия злобная, безудержная и яростная, сталкивалась с еще более безудержной и яростной, а в эпицентре – двое. Пальцы, сжимающие палочку, онемели, каждый вздох будто глоток раскаленного железа, вокруг тучи пыли и земли – ни черта не видно, одежда насквозь промокла от пота. В этой дуэли не было благородства. В яростном вихре у противников уже не оставалось времени, чтобы вспомнить, кто они такие и зачем сюда пришли. Теперь бал правила магия, она вырвалась на свободу. Этой силе чуждо все и вся, даже те, кто когда-то были ее сосудами. Но неожиданно на поле битвы упала тишина – абсолютное безмолвие мертвого и заброшенного мира.

Раздался детский плач, оба мага вздрогнули и обернулись на источник звука. На земле лежало похожее на младенца нечто, которое легко могло оказаться, например, стоглазой многоножкой. Первым опомнился Гарри, он подошел и склонился над ребенком – тот продолжал плакать. Тогда Поттер, то ли по велению отцовского инстинкта, то ли собственной глупости, осторожно взял его на руки. Том уже открыл рот, чтобы предостеречь, ведь только полный идиот будет хватать неизвестно что, появившееся неизвестно откуда, но, смекнув свою выгоду, он так и не произнес ни слова.

А Гарри тем временем неумело баюкал младенца, но дите все равно орало как резаное, и тот совсем растерялся. Одной рукой, прижимая ребенка к себе, он попытался стянуть мантию, чтобы укутать проклятого крикуна. Момент для Авады – лучше не придумаешь, но Риддл медлил. Однажды он уже пытался заавадить ребенка и был убит собственным заклятием. Такой опыт не хотелось повторять, а тем временем Поттер наконец-то выпутался из своей мантии. Том с тоской посмотрел вдаль: ночная темнота опять набирала силу, огни гасли, и вселенная медленно, но верно восстанавливала нарушенное равновесие.

– Долго ты еще собираешься возиться?

– А? – Поттер недоуменно взглянул на Риддла, видимо, он был полностью дезориентирован, поэтому спокойно обратился к нему. – Как ты думаешь, может ее стоит покормить? Или отнести к доктору? Где ее родители? – он укачивал малышку и не заметил, что Волдеморт от удивления вытаращил глаза.

Том почувствовал себя оскорбленным. С какой стати Гарри Поттер сюсюкается с каким то отродьем, когда он, великий и могущественный Темный Лорд, стоит и ждет его.

– На твоем месте я бы не стал брать это на руки, пока не выяснил, откуда оно взялось.

– Не оно. Она, – возмущенно ответил Гарри. – Это девочка и она напугана. Нельзя оставить ее здесь.

– Давай сначала закончим наши дела, а потом делай с этим младенцем что хочешь. Конечно, если сможешь, – свою последнюю реплику Том сопроводил ехидным смешком.

– Дуэль подождет, – спокойно сказал Поттер. – А я аппарирую в Хогвартс. – Слова у Гарри никогда не расходились с делом – сказал и аппарировал.

Яростный взгляд Риддла уперся в пустое место. Том тоже не стал задерживаться, спрятав палочку, он растворился в воздухе. И зол он был как тысяча чертей.

***

Сейчас, сидя в кабинете директора Хогвартса, внешне спокойный, он в глубине души холил и лелеял обиду – Поттер еще заплатит за свое пренебрежение.

– Гарри спрашивал меня, откуда в Годриковой лощине мог взяться младенец, – произнес Дамблдор и отпил чаю. – Восхитительный вкус. Вам стоит попробовать. – Он посмаковал напиток, испытывая терпение гостей. – И вот к какому выводу я пришел? Здесь не обошлось без сильной и древней магии.

Том не удержался и презрительно хмыкнул, но Дамблдор, тем не менее, продолжил:

– Сама по себе магия не может ничего создавать, она лишь орудие наших желаний, сознательных или подсознательных. Я не говорю, что кто-то из вас непременно хотел завести ребенка.

Риддл насмешливо улыбнулся, но не стал прерывать столь увлекательную лекцию.

– Скорее это было скрытое желание обрести семью, найти того, о ком можно заботиться, того, кого можно любить. И магия откликнулась на это желание, энергия стала материей и появился младенец.

– Любопытная теория, – произнес Том, насмешливо щурясь. – Но какое отношение она имеет ко мне? Любому дураку ясно, что это ребенок Поттера, так пусть он с ним и разбирается.

– Он и твой тоже, – спокойно произнес Дамблдор. – Иначе у нас была бы еще одна копия Гарри.

– Чушь, – перспектива обзавестись потомством, да еще напополам с Поттером, Темного Лорда не обрадовала. – Я помню, там неподалеку возились кролики или одичавшие домовые эльфы. Кто -нибудь из них мог стать вашему спиногрызу папочкой или мамочкой.

– Нравится тебе или нет, – заговорил Поттер впервые за все время беседы,– но теперь помимо магии, нас связывает общий ребенок. Поверь, я тоже этому не рад. Хотя нет же, меня просто от бешенства трясет, едва я подумаю, что убийца моих родителей…

– Оставь патетику, – Том резко повернулся к Гарри. – Я прекрасно понимаю к чему ты клонишь. Может, продолжим с того места, на котором остановились: ночь, лес, молнии и смертельная дуэль.

– Я бы рад, но у меня нет никаких прав лишать дочку отца, пусть даже он такой выродок как ты, – Гарри отвечал твердо и уверенно. Оставалось только диву даваться, откуда в этом тощем теле столько решимости. Выглядел-то он как усталая кляча, которую злые ведьмы гоняли на шабаш: измученный, слишком изможденный, чтобы бороться.

– Тебе же хуже, – бросил Риддл. – Потому что я как раз собираюсь тебя убить, а потом и вас, – он кивнул Дамблдору, который отнесся к угрозе с завидным добродушием и предложил Тому лимонных долек.

Альбус внимательно наблюдал за ними: оба решительные, смелые, сильные, но Волдерморт опытнее, старше, беспринципнее. Такие как он не проигрывают. Естественно, Риддл не сомневался, что победит и, ослепленный гордыней, не заметил, как его королю поставили мат.

– Нет, больше ты никого не убьешь. У меня есть способ тебя остановить, – Гарри выпрямился и взглянул в глаза врагу.

– Хочешь упрятать меня в Азкабан?

– Этого не потребуется. Вспомни про ритуал, вспомни, чья кровь вернула тебя к жизни, – и Том действительно призадумался. – Ведь именно мне ты обязан своим воскрешением, так что, Риддл, за тобой должок.

Темный Лорд молчал будто оглушенный, он никак не мог поверить, что собственными силами устроил себе западню.

– Невозможно, – едва слышно вымолвил он.

Дамблдор хотел уже вмешаться, но удержался – это война Гарри. А не все войны выигрывают на поле битвы. Дуэль, которая началась в Годриковой лощине под темным, как шерсть у черта в подбрюшье, небом, закончилась здесь, за чашкой чая. Но Том не собирался так легко сдаваться, он лихорадочно сопоставлял факты, ища лазейку, в которую можно проскользнуть ужом и обмануть судьбу. Но ставки были слишком высоки, Риддл не хотел рисковать жизнью, возвращенной с таким трудом. Опять оказаться в этой холодной пустой вечности… Никогда.

Темный Лорд откинулся на спинку кресла, но эта непринужденность отнимала больше сил, чем приступ самой безудержной ярости.

– Это вы придумали? – он обратился к Дамблдору, стараясь выиграть время.

– Нет, Том не я, но Гарри прав, теперь твоя жизнь принадлежит ему.

«Рабство, чертово рабство», – подумал Риддл и прикрыл глаза.

– И что же он собирается делать с моей жизнью? – спросил он, пряча за насмешкой бессильную злобу.

– Мне все равно как ты будешь жить, лишь бы ты больше никого не убил. Распускай свой орден и отправляйся на покой, выращивай розы или пиши мемуары. А с магического мира войн достаточно, – ответил Поттер.

– Вот как, – протянул Риддл. Порой великодушие может унизить сильнее откровенного презрения. Во всяком случае, Темный Лорд чувствовал себя униженным: его не принимали всерьез, не боялись, с ним не считались – а что может быть хуже? – Значит, ты оставляешь мне свободу, деньги и возможность распоряжаться своей жизнью? А вы, господин директор, согласны с таким решением?

– Согласен. Том, судьба дает тебе шанс исправить все, что ты натворил. У мертвецов или узников Азкабана таких возможностей нет. Я надеюсь, ты воспользуешься шансом и станешь добрее.

– Может мне стоит записаться волонтером и раздавать бездомным кашу в общественной столовой? – Том обвел присутствующих таким взглядом, что у любого бродяги благотворительный обед встал бы поперек горла.

– Тебе решать, – спокойно возразил Дамблдор. Да, кое-что и вправду не меняется, еще когда Том был школьником, директор разговаривал с ним таким же приторно-доброжелательным тоном: это выводило его из себя, да и сейчас у Темного Лорда на языке вертелось смертельное проклятие.

– Я хотел бы узнать, ты собираешься видеться с дочкой? – о присутствии Поттера Том успел забыть, вот только тот как всегда умудрился напомнить о себе самым неожиданным образом.

– С дочкой? – повторил Темный Лорд, будто пробуя это слово на вкус, словно неизвестное экзотическое блюдо. Он всегда считал, что дети годятся лишь для двух вещей: продолжения рода человеческого и кровавых жертвоприношений. На продолжение рода Риддлу было плевать, а пара пинт дармовой младенческой крови определенно не стоили всех грядущих тревог и забот. – Можешь делать с ней все что захочешь. Меня это не касается, – он встал и направился к двери.

Сейчас он хотел остаться один и внимательно обдумать положение: выход обязательно найдется, Темный Лорд выкручивался и не из таких ситуаций. И смерть, которая упустила его из своих цепких лап, могла бы это подтвердить. Если бы нашелся смельчак, который не побоялся бы ее об этом спросить.

– Том, думаю, тебе следует оставить свою палочку здесь, в знак доброй воли, – произнес Дамблдор, когда тот уже взялся за ручку двери. Риддл медленно повернулся. Бурная, полная приключений жизнь научила его делать хорошую мину при плохой игре. «Я все равно переживу их всех. У меня есть бессмертие, деньги, магия и свобода. А хорошо смеется тот, кто смеется последним», – успокаивая свой гнев, Том сделал пару шагов назад к столу.

Гарри наблюдал, как Волдеморт достал из кармана мантии палочку. Он не верил, что враг сможет вот так просто смириться с поражением, и ждал проклятия. Но Том пару секунд разглядывал его с легким недоумением, как разглядывают соломинку, переломившую спину верблюда. А потом произнес несколько слов на латыни и швырнул свою палочку в портрет одного из директоров. Она легко влетела в картину и стукнула плешивого старика по лбу, тот проснулся и начал браниться, размахивая палочкой, которая теперь стала частью картины. Но Темного Лорда его негодование ни капельки не тронуло, он издевательски кивнул на прощание и вышел.

========== Глава 2 ==========

О своей дочке Том Риддл не вспоминал почти девять лет, до тех пор, пока однажды к нему не заявился Гарри Поттер. Том всегда считал, что от детей одни неприятности. Взять того же Поттера, младенцем он умудрился выкинуть его из тела и потом тоже доставил массу неприятностей, а теперь, повзрослев, превратился в очередного психа.

Риддл внимательно оглядел своего Поттера: за девять лет тот не слишком изменился; немного вытянулся и начал бриться, но так и не расстался со своими круглыми очками и копной взъерошенных волос. На нем была голубая мантия, разрисованная эзотерическими символами – именно из-за нее Риддл записал Поттера в психи. Так он называл всех этих расплодившихся последователей чарбуддизма и микканства – глупых суеверий, бездумно содранных у маглов.

Как и в прошлую их встречу, беседа проходила в кабинете, но в этот раз он принадлежал Риддлу. На взгляд Гарри обстановка была слишком мрачной и помпезной. Посередине стоял овальный стол из темного дуба, окруженный креслами с высокими спинками. Стены были заставлены стеллажами с книгами; тяжелые шторы, которые подобно бдительным стражам охраняли полутьму в кабинете. Интересно, можно ли заколдовать их так, чтобы они не пропускали ни солнечного света, ни тепла?

К тому же Поттер не понимал зачем одному-единственному человеку такой огромный дом. Он, конечно, сумел оценить красоту и величественность особняка, который служил Лорду пристанищем. Но, восхищаясь изысканной архитектурой, эркерами, мастерски украшенными порталами, стрельчатыми окнами, Гарри недоумевал, как можно жить в такой громадине. Разве среди дюжин пустующих комнат не чувствуешь себя брошенным и одиноким?

Другое дело его дом – пусть не такой большой, но светлый и уютный, с садиком, разбросанными игрушками, обоями, разрисованными неумелой детской рукой. Едва заходишь и сразу ясно – это дом, где можно быть счастливым, а здесь ощущаешь себя запертым в музее. Атмосфера этого величественного жилища заставляла Поттера ежится в кресле, он с тоской поглядывал в окно, на кусты жимолости, залитые солнечным светом. Что до хозяина резиденции, то он был как всегда надменен и самоуверен, точь-в-точь князек банановой республики.

– Я вижу, что ты совсем не изменился, Риддл, – сказал Гарри.

– Да все как-то руки не доходят до самобичевания и горестного раскаяния, – парировал Том, вертя в пальцах дорогое перо.

– Такая жизнь окончательно испортит твою карму.

– Я спрячу ее в холодильник для сохранности, – тот лишь ухмыльнулся.

Годы покоя не пошли ему на пользу, бездействие еще больше испортило его и так отвратительный характер. Лишенный возможности убивать направо и налево, Риддл маялся от скуки и только одно спасло его от превращения в циничную сволочь – он ею и родился.

Гарри стойко выдержал сарказм, как у всякого новообращенного его вера была сильна и чиста. Он жаждал испытать ее делом, распространить свет истины во тьму неверия. Проще говоря, его тянуло на подвиги, а у Поттера так повелось, что где подвиги, там и Том Риддл.

– Я говорю о духовности. Микканство учит нас почитать природу и жить в гармонии с миром. Может тебе стоит посетить наши празднества? Испытать удивительное чувство единства с природой и испытать чувство любви к миру.

– Я лучше прокачусь голым на фестрале, – решительно оборвал его Том. Да вот только ему не по силам было заткнуть фонтан красноречия, что гейзером бил из Поттера.

– Ты не представляешь, как мало колдуны знают о настоящих чудесах. Во время празднества Белтайна мы воткнули шест в землю, а потом водили вокруг него хоровод. И на исходе ночи на шесте появились листья и мертвая палка стала живым деревом.

– Хм, – Том отложил перо и задумчиво подпер ладонью подбородок. – Видимо посадить в землю саженец и полить его зельем роста – это слишком просто. Или у тебя подсознательная тяга к танцам вокруг шеста?

В силу своей неопытности Гарри не смог оценить всю соль издевки, однако до него дошло, что напротив него сидит непробиваемый циник, пропащий для просветления и нирваны. Больше толку будет, если читать проповеди тыквам и помидорам: говорят, от добрых слов овощи растут быстрее.

– Подумай, Риддл. Тебе давно пора осознать, что Авада Кедавра не решает всех проблем. А микканство – это путь, который приведет тебя к душевному покою и просветлению.

– Значит, ты пришел сюда, чтобы вести меня к просветлению. Похвально! Позволь мне в свою очередь просветить тебя. Если бы я искал душевный покой, то остался бы лежать в могиле, там его сколько душе угодно. Это все, что ты хотел мне сказать? – Том уже порядком устал от всех этих нравоучений – воистину Дамблдор подготовил себе достойного преемника!

– Когда я увидел заблудшую душу, то не мог не попытаться помочь ей обратиться к свету. Но я здесь ради Вики.

– Ради кого? – недоуменно переспросил чародей и Поттер, вздохнув, напомнил себе о смирении и любви к людям.

– Нашей дочери.

У Риддла нервно дернулся уголок рта, непроизвольная, но весьма красноречивая реакция.

– А какое отношение плод твоей извращенной фантазии имеет ко мне?

– Ты ее отец! – возмущенно воскликнул Гарри.

– Я стал бы ее отцом, если бы переспал с ее матерью. По меньшей мере.

– Ты просто увиливаешь от ответственности. Вики – твоя дочь, а ты ни разу не поздравил ее с днем рождения!

– А разве можно праздновать день рождения человека, который никогда не рождался? – резонно возразил Том.

И в этот напряженный момент в дверях возник Добби. Тяжелый поднос в его руках опасливо покачнулся, чашки, чайник и прочая посуда тревожно звякнули. Домовой эльф с трудом удержал равновесие и подошел к Поттеру, преданно заглядывая в глаза. Его обожание с годами не стало слабее и все ждало случая себя показать. Когда Гарри попросил чашку кофе, Добби опустошил кладовую, свалив на поднос все, что там нашлось. И теперь подыскивал место, где можно пристроить это добро. Поднос раскачивался и горячий кофейник балансировал на краю в опасной близости от поттеровских колен. Но вот Добби решился и поставил свою ношу на край хозяйского стола. Несколько секунд он пялился на Гарри, слегка шевеля ушами от радости и восторга, а потом, наконец, исчез.

Дамблдор, отправляя Добби к Темному Лорду, рассчитывал, что он станет преданным шпионом в стане врага. Но домашние эльфы не предназначены для этого, они могут лишь служить и угождать. А чужое раболепие всегда поднимало Риддлу настроение по утрам.

Пока Добби возился с подносом, они продолжали препираться, не обращая на него внимания, а зря… Потому что некоторые их слова накрепко засели в голове домашнего эльфа: вот было бы хорошо, если Гарри Поттер и его дочка переехали жить к мастеру Риддлу, тогда Добби сможет служить и своему обожаемому хозяину, и еще более обожаемому Гарри Поттеру…

Гарри упрямо вскинул подбородок:

– Вики – настоящий маленький ангелочек. Умная, добрая, отзывчивая.

– Тогда это точно не мой ребенок, – вставил Том.

– Не упусти свой последний шанс наладить отношения с дочкой.

– Какой шанс? – насторожился Риддл, чутье на неприятности у него было просто феноменальным.

– Мне надо на три дня уехать в Тибет, – слова Поттера подтвердили самые худшие опасения Тома. – Моего брата Виктора бросила жена, бедняга впал в депрессию и пытался покончить с собой. Ему нужна помощь и поддержка…

– Разве у тебя есть брат или его ты тоже нафантазировал?

– В ковене мы все братья, – с просветленным лицом ответил Поттер.

– Хорошо, но не хотелось бы однажды узнать, что где-то в Гималаях есть целая семейка наколдованных Поттеров, – в голосе Риддла и правда слышалось облегчение.

– Этот Тибет не в Гималаях, а в Оклахоме. Я не могу взять с собой Вики, потому что все свое внимание должен буду уделить Виктору. Парень просто в отчаянии.

– Подумаешь, жена бросила. Не велика беда, – как говорили во времена молодости Риддла: «Леди из кэба – пони легче».

Но кажется, перейдя в микканство, Поттер совсем утратил способность воспринимать рациональные доводы. На полном серьезе он произнес:

– Это не беда, это трагедия. Виктор потерял веру в себя, он разбит и сломлен. Без дружеской помощи он просто не сможет жить дальше… А почему ты молчишь?

– Твои слова заставили меня задуматься над собственной жизнью. Я ведь вырос в приюте, в школе у меня не было друзей, а та симпатичная шатенка из Равенкло, не помню уже как ее звали, отказалась пойти со мной на выпускной бал. Следуя твоей логике, всю оставшуюся жизнь я должен был мешать алкоголь с успокоительным зельем, а ночами рыдать в подушку от жалости к себе. Даже любопытно, почему этого не случилось.

– Может это потому, что у тебя нет души, – Гарри предпринял попытку съязвить, но Том с легкостью отбил удар:

– Значит, мне повезло, хоть я и бездушный, зато нормальный.

– Нормальный! Ты же пытался поработить мир. По-моему, это самое что ни на есть настоящее безумие, – от избытка чувств голос Поттера дрогнул.

– В этом столько же безумия, сколько в стремлении покорить далекие звезды, переплыть океан, победить смерть или оросить пустыню. Ты ведь не считаешь безумцами строителей пирамид? И к тому же, я никогда не пытался покончить с собой.

– К большому сожалению, тогда одним мерзавцем на земле стало бы меньше.

– Но что есть безумие – фантастика, не ставшая реальностью. А то безумие, которое воплотилось наяву, обычно называют шедевром.

– Или преступлением против человечества.

– Зависит от того, какая сторона выиграет, а какая проиграет. Смирись, Поттер, ты все равно меня не переспоришь, поэтому поговорим о более насущных проблемах. Если я правильно понял, пока ты со своим приятелем-неудачником будешь сидеть в захолустном баре, надеясь подцепить что-нибудь хотя бы издали похожее на женщину, твое невменяемое отродье будет жить здесь со мной.

– Во-первых, Вики не отродье и она вменяемая. Во-вторых, в Тибет мы едем всем ковеном. И, наконец, в-третьих, несмотря на всякие грязные сплетни, миккане отвергают алкоголь и разврат. Мы будем поддерживать Виктора морально: очистим его ауру, составим круг силы, разделим энергию и конечно раскроем друг другу наши души.

Нацепив на лицо сочувственную улыбку, Том произнес:

– Бедняга Виктор, наверняка он еще не раз пожалеет, что не сумел покончить с собой. Но мы опять возвращаемся к вопросу безумия, только в его бытовом понимании, – пока Риддл развивал свою мысль, сочувственная улыбка превратилась в насмешливую. И Гарри совсем не удивился, услышав очередное оскорбление.

– Спрошу прямо: Поттер, ты сумасшедший?

– Нет! – парень подался в перед, сверля собеседника возмущенным взглядом.

– А тебя проверяли? – тут же поинтересовался Том.

– Нет! Но я не сумасшедший! – уверенно произнес Гарри.

Риддл лишь скептически нахмурил брови:

– Ладно, допустим, что ты не сумасшедший, а значит в этой истории у тебя своя выгода. Интересно знать какая?

– Знаешь, есть бескорыстные люди, которые живут ради других, а не ради себя, как некоторые.

– Я маг и встречал много чудес, но трех вещей я не видел: славной смерти, человеческого альтруизма и добрых кроликов.

– Тогда посмотри на меня, я настоящий альтруист и, не раздумывая, рискну жизнью ради спасения других. И как ты это объяснишь?

– Тем, что исходя из твоей религии, ты являешься реинкарнацией сенбернара-спасателя. Умом ты недалеко ушел от собаки.

После такого заявления Гарри оставалось лишь гордо удалиться, постаравшись напоследок погромче хлопнуть дверью. Но уйти означало проиграть, поэтому он спрятал обиду, размышляя над ответной колкостью. В них Поттер был не силен, поэтому выбрал вариант, который позволил сменить тему и кармы не портил:

– Ну, а кролики чем тебе не угодили? – спросил он.

– Тем, что они кролики, – не раздумывая, ответил Том. Продолжения не последовало, такое объяснение он посчитал более чем исчерпывающим.

Потом они опять принялись обсуждать судьбу Вики, Гарри продолжал упорствовать:

– Я верю, что эти три дня вместе пойдут на пользу вам обоим, – убежденно произнес он. – Видишь ли, мне не хватает строгости и родительского авторитета, – тут он лишь беспомощно развел руками.

Его смущение не трудно понять – сложно быть строгим отцом, когда тебе самому двадцать четыре года.

– А тебе, – Поттер продолжил, – пора выбраться к людям из своей Башни слоновой кости. Нельзя всю жизнь сидеть в холодном аду одиночества.

– Я темный маг, – многозначительно сказал Том, намекая, что инфернальному злу вроде него в аду так же комфортно, как сорняку на куче навоза.

С таким настроением стороны могли бы спорить до вечера, но к удивлению Поттера, всего через час Том позволил себя уговорить. Сбитый с толку легким успехом, Гарри отправился домой штудировать религиозные брошюры. Но ему так и не удалось приобщиться к великой мудрости, мысли упрямо возвращались к Риддлу и его согласию. Гарри изрядно поломал голову, ища тайные мотивы Тома, а причина была проста: после бурной жизни полной взлетов и падений, после того как Риддл несколько десятилетий терроризировал магический мир, годы покоя казались ему скучными и пустыми. Конечно, любой хороший маг найдет чем себя занять – чтение старинных манускриптов, общение с демонами, изучение беспалочковой магии… Но все это слишком просто, а Риддлу хотелось трудностей и Поттер со своим предложением подвернулся как раз кстати.

========== Глава 3 ==========

День Первый

– Они здесь! – воскликнул Добби, ворвавшись в столовую, но опомнился и застыл, смиренно опустив голову. Правда, глаза у него все равно были как два новеньких галеона: большие и сверкающие, а на серой сморщенной мордочке сияла по-идиотски счастливая улыбка. Том оторвался от своего скоромного завтрака и недовольно посмотрел на него. Часы недавно пробили три пополудни, но у Риддла, как и у многих темных магов, день и ночь поменялись местами.

– Я проводил гостей в Ваш кабинет, хозяин, – пискнул Добби.

– Хорошо, – буркнул Том, почти не разжимая губ, и положил салфетку. Добби тут же бросился убирать грязную посуду, но худые лапы тряслись от волнения, и только чудо спасало чашки и тарелки от падения на пол.

А Риддл тем временем неторопливо шел по сумрачным коридорам, направляясь в кабинет. По законам вероятности, в особняке из ста семнадцати комнат хотя бы одна должна быть светлой и уютной. Но Том сделал все возможное, чтобы в его жилище воцарился вечный полумрак – тяжелые портьеры безжалостно отсекали свет и тепло окружающего мира. Мрачные обои, зеленые как тоска, темно-вишневые, как венозная кровь, или синюшные, цвета кровоподтека, создавали соответствующую атмосферу. Шкафы походили на обиталища монстров, столы выглядели как гробы, стулья и те смотрелись угрожающе, не всякий смельчак рискнул бы присесть на один из них.

Кошмарные скульптуры дополняли мрачный интерьер. Сложно представить, что за создание сотворило их, возможно, это был Вельзевул или Бафомет, а может еще какой-нибудь демон, измученный галлюцинациями в результате отравления ладаном. На стенах висели картины – они ужасали, не потому что были плохо написаны, наоборот. Кровь, трупы, внутренности, монстры были изображены с тошнотворной достоверностью. Всего этого, вкупе с ненормальным хозяином, было достаточно, чтобы любой нормальный человек сбежал отсюда без оглядки. Любой, но не Поттер.

Когда Том открыл дверь кабинета, то застал почти идеалистическую картину. Гарри, присев на корточки, поправлял брошку в виде двух вишенок на платье маленькой девочки. Риддл с любопытством оглядел ту, которую так настойчиво прочили ему в наследницы. Девочка как девочка: голубоглазая, слегка бледная. На первый взгляд черты лица приятные, но Том бы не стал биться об заклад, что из нее вырастет красавица. Она была одета в миленькое голубое платье и белые гольфы. Черные волосы, заплетенные в косу, напоминали крысиный хвостик, украшенный на конце большим ярко-красным бантом.