Текст книги "Снадобье (СИ)"
Автор книги: ficwriter1922
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Вижу, плохи твои дела, если ты опустился до аберфортовой бормотухи, – сказал он вместо приветствия и сел напротив.
– Когда ты успел оценить ее вкусовые качества? Я думал, здесь не наливают несовершеннолетним, – Люциус не удержался и поддел его. Впрочем издевка прозвучала добродушно и даже ласково.
– Мне не нужно пробовать, чтобы по запаху определить, из чего именно ее сварганили. Но эта информация вряд ли порадует твой желудок.
Люциус медлил с ответом. Чувство потерянности, с котором он настолько свыкся, что перестал замечать, медленно исчезало. Это было похоже на то, что чувствует человек, наконец севший у камина и отогревший замерзшие руки и ноги. Малфой же вернул себе нечто другое. Его мечты, стремления и цели снова обретали смысл. Нет, разумом он о них не забывал, но в душе уже не был настолько самоуверен и убежден, как тогда в школе. Взрослая жизнь быстро доказала, что он тоже может ошибаться и что не все можно исправить, даже если ты колдун и окружен магией с самого рождения.
– Не имеет значения, – Люциус не знал точно, кому он это сказал – себе и своим сомнениям или Снейпу, но потом полностью сосредоточился на разговоре. – Я взял с собой бутылку огневиски из семейных запасов.
– Предусмотрительно.
Малфой встал. Массивный ключ от снятой комнаты оттягивал карман. Он легко тронул собеседника за плечо и тихо сказал:
– Пойдем?
Снейп держался отстранено и как-то безучастно. В последний момент в голос Люциуса вкралась нотка неуверенности и фраза прозвучала не как приказ, а как вопрос.
– Пошли, – Северус на секунду положил свою ладонь поверх его, а потом поднялся.
Лестница и коридор казались бесконечно длинными. Едва они вошли в номер и тяжелая дубовая дверь отделила их от всего остального мира, Люциус тут же прижал к себе любовника так крепко, как в последний раз. От теплой кожи все еще пахло мылом. Малфой уловил горький запах миндаля. Все стало простым и понятным. Он точно знал, что ему нужно и хотел получить это прямо сейчас. Так что до бутылки огневиски руки у колдунов дошли не скоро.
В Кабанье голове Люциуса всегда преследовал стойкий запах козлятины и эта комната не была исключением. Он неохотно сполз с кровати, натянул брюки, накинул рубашку и отправился воевать со старой деревянной рамой. Створки намертво слиплись друг с другом. Интересно, открывали их в этом веке или еще нет. Северус подошел к нему, не слышно ступая босыми ногами по деревянному полу. В руке он небрежно сжимал бутылку. Створка наконец распахнулась – Малфой тянул со всей силы и от неожиданности покачнулся. Снейп помог ему удержать равновесие.
– Победа, – зельевар усмехнулся.
Прохладный ночной воздух определенно стоил затраченных усилий. Люциус распахнул окно пошире и обвел взглядом темный двор. В правом углу стояло странное прямоугольное сооружение, явно сделанное наскоро из того, что валялось под рукой.
– Не хочешь посидеть под луной? – идея была из тех, которая приходит только спьяну, но Малфою она показалась весьма разумной.
– Сейчас новолуние, – никакое огневиски не могло выбить из Снейпа любовь к точности.
– Луну можно наколдовать.
Северус встал рядом и тоже высунулся наружу, прикидывая расстояние от окна до сарайчика, а также решая, стоит ли проверять свою трезвость при помощи заклинания левитации. Люциуса рассмешило серьезное выражение его лица – проблема определенно не стоила всех этих размышлений.
– А почему бы нет, – определившись, Северус первый призвал свою палочку и перелез через подоконник.
Хлипкое сооружение выдержало вес двух колдунов, хотя Малфою и казалось, что оно угрожающе шатается от каждого его движения. Жестяные листы, покрывающие крышу, оставляли на ладонях грязные следы. Люциус стряхивал их, но потом забывался, и снова опирался рукой о крышу. Холодный воздух бодрил, даже слишком. Но кроме мантии, вытащенной из комнаты заклинанием, была еще на четверть полная бутылка огневиски. А также Снейп, который держал его в объятиях. Малфой закрыл глаза, звезды над головой были яркими и определенно стоили его взгляда, но с закрытыми глазами проще было удержать ощущение спокойствия и безопасности. Люциус вдохнул горьковатый запах дыма, будто сам по себе появляющийся в осеннем воздухе, не важно жгли ли рядом костры или нет. Колдуны молчали, бутылка огневиски кочевала от одного к другому и, когда на секунду их ладони соприкасались, Малфою хотелось, чтобы время остановилось, а утро никогда не наступало.
– Как там в Хогвартсе? – спросил он.
– Нормально.
– А твои мародеры?
– Никуда не делись. В этом году мы прекрасно ладим друг с другом.
– Неужели?
– Сегодня я и Блэк вполне мирно беседовали о квиддиче.
– Скажи мне, сколько жаб упало с неба, чтобы ты заинтересовался квиддичем?
– Квиддич мне и сейчас нужен как троллья задница в котле. Разговор – просто повод напомнить Блэку, что теперь ему нельзя ко мне цепляться. И посмотреть, как он от этого бесится.
– Может все-таки расскажешь, что между вами произошло? – Люциус открыл глаза и повернул голову, стараясь уловить в выражении лица собеседника хотя бы намек на разгадку этой тайны. Северус хмыкнул:
– Это уже не важно.
Со стуком распахнулись ставни, и в ночь полилась обильная струя.
– Черт бы тебя побрал, – сказал Люциус смутному силуэту, который маячил в окне второго этажа. Волшебство момента улетучилось.
– Лучше нет красоты, чем поссать с высоты, – прокомментировал Снейп, а потом резко и громко свистнул. От неожиданности Малфой вздрогнул, горлышко бутылки едва не выскользнуло из пальцев. Колдун в окне отшатнулся, испуганно потоптался на подоконнике и спрыгнул. Они ждали продолжения: ругани, криков, может даже заклинания, но ставни захлопнулись и стало тихо. Любовники переглянулись , а потом расхохотались, Люциус давно так не смеялся. Да, он был пьян, и может поэтому воспринимал все происходящие как никогда остро, с полной самоотдачей. Будь то это ласка, смех или поцелуй.
Малфой попробовал сесть поудобнее, но его повело и край крыши стал опасно близок. Северус поддержал его.
– Смотри не свались.
– Есть в тебе что-то от старшего братца, – теперь они посмотрели друг другу в глаза.
– Все вы, чистокровки, на инцесте повернуты, – Снейп достал из кармана пачку сигарет и вытащил одну.
– Убери эту магловскую дрянь, – Малфой напрягся и голос прозвучал слишком холодно, чуть ли не брезгливо, Северус вскинул голову и ответил в том же тоне.
– Не хочешь лишний раз вспоминать, что спутался с полукровкой?
– Не в этом дело, – спокойно сказал Люциус. Жалел ли он, что опять возникли сложности – определенно да. Желал ли закончить все прямо сейчас – нет. Пока нет. – Я не люблю запах дыма.
Северус еще не зажег сигарету, а ему уже казалось, что тень Абраксаса маячит за спиной. И он хотел как можно скорее избавиться от ее компании, хотел чтобы волшебство продолжалось дальше. Удивительно, но Снейп все понял и не стал задираться.
– Ладно, перетерплю, – он вернул пачку в карман. И пристально, по-вороньи уставился на Малфоя. – Но сигареты не единственная привычка, которую я взял у маглов. Тот мир оставил на мне много своих меток. Придется тебе с этим смириться. – Снейп убрал руки с плеч Люциуса.
– Я никогда не смогу смириться с тем, что маглы живут рядом с нами и всегда буду презирать грязнокровок и полукровок. Всех, за исключением тебя. – Малфой сидел спиной к краю крыши, ветер задувал под рубашку, мантия соскользнула с плеч и наполовину свесилась вниз.
– Я и не прошу тебя любить магловскмй мир – в нем все равно нет ничего кроме дерьма.
– Тогда почему ты… – Люциус забрал у любовника бутылку, он надеялся что хороший глоток виски заменит тепло, которого он лишился. – Почему ты держишься за магловский мир? Я думал, ты ненавидишь своего отца и все это… – неопределенный взмах рукой куда-то в сторону обманчиво близких звезд.
Северус опустил голову, задумчиво сцепил пальцы. Сидел он по-турецки и почему-то Малфою вспомнились карикатуры на восточных мудрецов.
– Ты не поймешь. Ты из счастливчиков, которые сразу оказались на своем месте. Ты не ищешь, не спрашиваешь себя за каким чертом я пришел в этот мир, что делать с собой и со всем этим дерьмом. Нет ничего хорошего в том, чтобы родиться полукровкой, – голос Снейпа дрожал, он говорил тихо, сдерживая себя. И, кажется, находил удовольствие в том, чтобы душить собственную ярость, будто злейшего врага.
– Но я не буду делать вид, что в жизни не видел магловского мира, ради того чтобы примазаться к вам, чистокровкам. А что до моего отца, то мы с ним как нибудь сами во всем разберемся.
Последнее слово он припечатал, будто гвоздь вогнал. Люциус протянул Северусу бутылку, тот молча принял это предложение мира. Малфой пошарил вокруг себя, рука задела мантию, и та едва не соскользнула вниз, но он успел ее схватить. Возвращаться в теплые объятия любовника колдун не спешил: не хотел, чтобы все выглядело так, будто он нуждается в Снейпе. Полукровка тоже не делал попытки придвинуться. Ничего удивительного – они ведь оба воспитывались на одних и тех же правилах. Тот кто уступает первым, тот проигрывает. А к проигравшим в Слизерене не знали жалости. У него даже появилась крамольная мысль, а так ли важно, кто человек по крови, если при должном воспитании все они будут думать одинаково. Впрочем, его сознание, сформированное как раз этим самым воспитанием, восприняло новую идею, как организм воспринимает первого возбудителя инфекции и быстро уничтожило, не дав развиться дальше. Они молчали, деля тишину с горькой ночью, с огневиски и чужими снами, пока вдруг Люциус не сказал:
– А мой отец собирается снова жениться.
– Ну да… отцы те еще сволочи.
– И у твоих сумасшедших магловских поэтов наверное есть, что сказать на эту тему.
Они снова сидели рядом, прижавшись друг к другу, и как ни старался Люциус ,так и не смог потом вспомнить, кто же придвинулся первым.
– Есть… – Северус замолчал, собираясь с мыслями, а потом принялся читать, будто в трансе:
Убийца проснулся засветло, надел свои сапоги,
Выбрал себе обличье из галереи предков
И пошел по коридору.
Зашел в комнату, где жила его сестра… затем
Зашел к своему брату, затем
Пошел по коридору дальше, и…
И подошел к двери…заглянул внутрь
Папа? – Да, сынок. – Я хочу убить тебя.
Мама?…..я хочу….трахнуть тебя
Люциус улыбнулся и допил огневиски. Все маглы полные психи, а полукровки психи на половину. И тем не менее, он остался до утра. За этой встречей последовали другие и каждая из них была еще одним шагом по дороге, которая привела его в свою же комнату ночью 25 декабря. Вместо того, чтобы развлекать гостей, Малфой стоял в дорожном плаще с сумкой на плече и прощался с местом, где жил 18 лет. Он подумал, может стоит взять что-нибудь на память книгу или безделушку, но ничего не цепляло ни взгляд, ни сердце. А время торопило. Люциус развернулся и почти бегом поспешил вниз, по коридору, потом по боковой лестнице к черному входу. Лампы светили тускло. Лестница предназначалась для домашних эльфов и поэтому ступать приходилось внимательно, подстраиваясь под низкие ступени. На самой последней его остановил резкий голос отца.
– Мой наследник сбегает из дома как вор. Мне стоит приказать эльфам проверить фамильное серебро?
***
Напряжение росло и в какой-то момент Снейпу так сильно захотелось курить, что он готов был отдать половину всех своих денег за одну сигарету. Вообще вредные привычки его не цепляли – слишком дорого стоили, отвлекали от главного, доставляли проблемы. Ему бы и в голову не пришло начинать курить, если бы летом после пятого курса он не пошел работать, а там оно получилось само собой, за компанию. Кем только он тогда не подвязался: курьером, помощником мойщика окон, расклейщиком афиш… К любому делу Северус подходил ответственно, добросовестно и равнодушно. Работа была лишь способом – дотянуть до осени, до возвращения в школу, она не давала ему времени на глупые мысли и жалость к себе и была прекрасным поводом свалить из дома утром и вернуться лишь поздним вечером. Отношениям с родителями это пошло на пользу: мать скупо улыбалась, когда он отдавал ей часть заработанного, отец меньше придирался и один раз даже проворчал: “Все таки есть от тебя какой-то толк”.
Лето закончилось, а в поезде по дороге в Хогвартс он узнал, что Люциус снова в Англии, приехал на похороны матери. То письмо он писал, ни на что не рассчитывая, просто отчаяние и одиночество оказались сильнее гордости. Ответ удивил его, как если бы сова принесла ему упавшую с неба звезду. Вот тогда-то и пригодилась пачка сигарет, машинально прихваченная из дому. Пара глубоких затяжек помогли унять волнение, придали уверенности. Северус почувствовал взрослее, круче. Что было весьма полезно для шестикурсника, который хотел быть на равных с тем, кто уже закончил школу.
Притворяйся, пока ложь не станет правдой – вот на чем строились его отношения с Малфоем. Снейп изображал из себя самоуверенного колдуна, которому сам черт не брат. И все для того, чтобы удержать внимание, вызвать восхищение, заслужить дружбу того, для кого полукровки лишь грязь под ногами. Северус никогда не чувствовал себя человеком, которому есть что терять, поэтому не задавался вопросом а стоило ли оно того. И начинать не имело смысла. Только бы Люциус не забыл…
Полупустую пачку сигарет он тогда на радостях отдал Макмиллану. А нужно было приберечь на черный день, счастье ведь быстро проходит. Сегодня друг рядом, а завтра ты один, крутишь в голове путанные планы и завидуешь, отчаянно завидуешь счастливым ублюдкам вроде Люпина. Северус и человеком был никому не нужен, а превратись он в оборотня, кто бы стал с ним возиться? И как тут обойтись без сигареты…
Циферблат карманных часов, валявшихся рядом на кровати у самой ладони, тускло светился. Северус прижал колени к груди, его бледное лицо походило на маску приведения. Телом завладела слабость, в горле першило, заложенный нос дышал с присвистом – зелью не удалось победить болезнь, только заставить отступить и теперь она вернулась. Снейп не делал ничего, чтобы помочь своему организму побороть простуду. Он мерз, но продолжал сидеть и разглядывать темноту.
Старый гримуар предупреждал: “Взывая к силам, способным изменить судьбу, будь осторожен, и тщательно следи, чтобы главное условие было выполнено. Если его нарушить, тьма завладеет нитью твоей судьбы, обратит мечты в кошмары, свободного человека в своего раба. С этого момента, любое действие, совершенное тобой, будет шагом к тому, чтобы потерять все, что тебе дорого.
Главное условие простое и, в тоже время, почти не выполнимое. В тот момент, когда начнется ритуал, человек, с которым взывающий хочет навсегда связать свою жизнь, должен думать о нем. Эти мысли – его согласие на то, чтобы изменить узор своей судьбы. Но если заданный вопрос оставить без ответа, на него отзовется что-то другое… Мечты и кошмары…
В последние два месяца, все мысли Северуса крутились вокруг книги и загадочного ритуала. Он будто день за днем опускался в глубокий колодец, пока та внешняя жизнь не превратилась в далекий и недостижимый кружок света. Была мысль признаться во всем, поделиться с Люциусом своим главным страхом потерять его и снова остаться одному. Вот только нужен ли Малфою такой любовник: жалкий, готовый клянчить крохи тепла, всерьез верящий в романтическую чушь? Не правда, что слизеринцы не умеют любить, но и в своей любви они остаются одинокими, эгоистичными засранцами.
“Только бы не забыл”, – Снейп вытянул ноги и посмотрел на часы. Без пятнадцати двенадцать, пора начинать. Он встал с кровати, стараясь не обращать внимания на то, что дрожит. Свет в коридоре был ему не нужен – этот дом он изучил чуть ли не лучше, чем таблицу совместимости основных алхимических ингредиентов. Он знал, куда ставить ногу и как обойти коварные углы мебели.
Старая лестница, которая обычно начинала тихо поскрипывать, еще когда Северус только к ней подходил, молчала, как заговоренная. И в его сознании, чуть помутившимся, то ли от начинающейся болезни, то ли от недосыпа, мелькнула мысль, что это неспроста. Реальность замерла, испугалась того, что следовало за ним по пятам. Темная сила, которую он собирал призвать в полночь, явилась сама и теперь присматривалась к нему перед тем, как познакомиться поближе. Снейп остановился в прихожей, нервно облизнул пересохшие губы, во рту тоже было сухо, как в драконьей пасти, зато тело покрывал липкий пот. Пол холодил ступни и Снейп с тоской подумал о теплой постели, которая ждала его когда-нибудь, но точно не в этой жизни. Проскользнув бочком в полуоткрытую дверь кухни, он не сразу заметил сгорбленную фигуру. Кто-то сидел за столом, спрятав лицо в ладонях. Вопреки здравому смыслу, первая мысль Северуса была: “Призрак!”. Колдун замер. Будь у него в руках кружка или стакан, гробовую тишину наверняка бы нарушил звон разбившегося стекла. Все эти мысли о неведомой силе, предназначении, судьбе, роке и ритуалах сильно накручивали нервы. Страх и замешательство длились несколько секунд, а потом таинственный гость повернулся на стуле и произнес:
– Почему ты не спишь?
Сухой строгий голос матери Снейп не спутал бы ни с чьим другим. Таинственность снова превратилась в обыденность, а язык сковала неловкость. Так всегда бывало, когда они с Эйлин оставались наедине и приходилось мучительно подбирать слова, чтобы создать видимость разговора.
– Я… воды…попить, – он заставил себя подойти к раковине. Занавески были открыты, но густая пелена пушистого снега скрадывала тусклый свет фонаря. От чуть отставленной руки толку было куда больше чем от широко открытых глаз, кончики пальцев скользнули по шкафу, потом по краю столешницы, направляя его.
– Да включи ты свет.
– Обойдусь, – огрызнулся Снейп, и почувствовал себя виноватым за то, что отреагировал слишком бурно. Но матери, как обычно, было все равно.
– Только не разбей ничего.
После слов Эйлин пришлось действовать с удвоенной осторожностью. Ее предупреждения всегда имели над ним власть сильного заклятия и неудача из вероятной становилась неизбежной. Если мать была рядом, Северус чувствовал себя, как на экзамене. Сдавая на пятом курсе СОВы, он волей-неволей сравнивал ощущения и пришел к невеселому выводу, что лучше бы его усыновила в младенчестве строгая комиссия из придирчивых колдунов и ведьм.
Снейп стоял у разделочного стола, шкафчик для посуды был прямо перед носом – только руку протяни. Кухня принадлежала его матери и Северус заглядывал сюда лишь по необходимости, но за долгие годы у него в памяти накопилось достаточно картинок, чтобы сейчас в темноте представить, что и где находится. К счастью, порядок вещей в их доме не менялся. Стаканы всегда стояли на второй полке. Будь он один, то зажег бы крохотный Люмус или достал бы карманные часы, колдовским глазам хватило бы и слабого света циферблата. При воспоминании о часах страх снова уколол его острой иглой под названием”Время”. Да, недавно оно еле ползло, но сейчас разогналось, будто замешкавшийся преследователь, готовый положить все силы, чтобы сократить разрыв между собой и жертвой.
Присутствие матери тяготило и Северус вдруг понял, что не только он был для нее обузой, но и она для него. Впрочем осталось недолго, через пару лет они друг от друга освободятся. Одним озарением за вечер дело не закончилось – пока Северус ощупью искал стакан, он сообразил почему люди так любят рутину. Потому что они слепы, а слепой чувствует себя уверенно, когда знает, что все вещи на своих местах и завтра будут там же. Особенно если за ним все время наблюдает строгий судья, который не забывает ни одного промаха. Все-таки мозг, если его надолго оставить без хорошего сна, выдает дикие идеи.
Самое сложное было не перелить воду, тут ему пригодились навыки зельевара. Северус ничего не различал в темноте, но чутье подсказало, когда стакан наполнился на три четверти или ему, как закоренелому пессимисту, следовало бы сказать остался на четверть пуст. Он закрыл кран и медленно повернулся.
Эйлин невидящим взглядом смотрела в окно на падающий снег. Сейчас она как никогда походила на тень, на призрака. Хотя, сколько Северус ее помнил, она всегда жила как тень: ни слова, больше необходимого, ни лишнего движения или шороха. Он не замечал за ней вредных привычек, небрежности или какой-нибудь тайной слабости, которой радуют себя многие домохозяйки. Она не давала себе поблажек и в любой момент с любым человеком была одинаково отстраненной. Но сейчас эта отстраненность была другой, более человеческой что ли, знакомой и понятной. Северус тоже любил помечтать или ускользнуть в приятные воспоминания. Интересно ,где она сейчас: встречается со старыми друзьями в уютном пабе; задумчиво листает магические книги в тихой библиотеке, где горит лишь маленькая настольная лампа да большой камин; или идет по Диагон аллее, заглядываясь на товары в витринах и рассеянно улыбаясь случайным прохожим… Собственные мечты торопили Северуса, настойчиво повторяя, что время бежит. Но он помедлил и поддавшись непонятному и глупому порыву спросил:
– Все в порядке?
– Да, просто задумалась. Сейчас пойду спать, – сухо ответила Эйлин, заставив сына пожалеть о своем вопросе. Он ведь хорошо ее знал, так какого же черта все еще на что-то надеялся. Вот и еще одна робкая попытка наладить отношения закончилась невысказанной просьбой оставить ее в покое. И Северус наконец решился поставить окончательную точку и задал вопрос, который давно его мучил:
– Если бы меня не было, ты бы бросила отца и вернулась в магический мир?
– Что сделано, то сделано. Какой смысл переживать о том, чего нельзя изменить? Нужно жить дальше с тем, что у тебя есть, – она выпрямилась на стуле, выражение ее лица было не разглядеть в темноте, но и при ярком свете оно бы ничего не сказало Северусу. Он еще не встречал человека, который бы прятал свои чувства лучше, чем его мать. Иногда казалось, что их у нее просто нет.
Ругая себя за потраченное время, он пошел к двери.
– Северус.
Он обернулся, пальцы стиснули стакан. Мать всегда называла его полным именем как доброжелательный, но чужой человек.
– Пожалуйста, никогда не женись на магле.
Северус помолчал, а потом с едва различимым ехидством сказал:
– Спасибо, мама.
– За что? – Эйлин встала и в ее голосе звучало удивление с легкой ноткой любопытства.
Снейп отделался неопределенным “Да так…”, но про себя подумал: “За то, что помогла избавиться от сомнений”.
***
– Нет, отец, серебро осталось на своем месте, – Люциус быстро справился с собой и шагнул вперед. Теперь его и отца разделяло расстояние вытянутой руки. Странно, раньше он не замечал за Абраксасом особой любви к театральности, а тот явно рассчитал все таким образом, чтобы появиться внезапно и застать его врасплох. Так поступают злодеи в дешевых пьесках, но не Малфои.
– Что ж, рад это слышать, но тем не менее я хочу получить объяснение твоему странному поведению. Твой долг быть сейчас с гостями, а вместо этого ты пробираешься по крысиным проходам, как слуга.
– Извините, у меня нет объяснения, которое бы вас удовлетворило. – Странно, но Люциус не чувствовал страха. Наоборот, какую-то горькую радость оттого, что сейчас отец впервые смотрел на него, как на взрослого. На человека, который способен сделать свой собственный выбор. – Мне нужно идти.
– На встречу с кем: с полукровкой или с самозванцем?
– Зачем вам знать? Я ведь уже не часть семьи.
Закуток рядом с лестницей был не лучшим местом для беседы, лампа светила тускло, а эльфы не слишком усердствовали, наводя здесь чистоту. По хорошему их можно было понять, наверно Абраксас и его почти не сын были первыми из Малфоев, кто задержался здесь дольше, чем на пару минут. И Люциусу пришла в голову забавная мысль, что сейчас они, хозяева, больше похожи на слуг, шепчущихся под лестницей. Дверь за спиной отца была открыта, но мужчина не собирался отходить в сторону. А чутье настойчиво твердило, что очень важно успеть к Снейпу до полуночи, впрочем аппарировать – дело одной секунды, главное не упустить момент и спасти полукровку от собственной глупости.
– Любопытство – слабость всех колдунов, так окажи мне последнюю любезность. Расскажи, ради кого ты предаешь свою семью.
– Ради себя. Мне мало быть просто твоим наследником и очередным Малфоем.
Абраксас коротко рассмеялся и достал палочку. “Дуэль!” – это слово вспыхнуло у Люциуса в голове, как молния. Нет, палочка в руках отца не испугала – удивила. Ведь Малфои никогда не делают ничего, что может вызвать публичный скандал. А что может быть более неуместным, чем магических поединок между хозяевами, в то время как дом полон гостей?
– Ты понимаешь, что пути назад для тебя не будет? Я уберу твое имя с фамильного древа сразу же, как только выполню свои обязанности перед гостями, – а пока колдун ограничился тем, что убрал едва различимое пятнышко грязи со своего манжета.
– Да, я понимаю. Но уверен, что у вас будет другой наследник. И вы воспитаете из него достойного Малфоя.
– Других наследников не будет. Мой род закончится на мне.
– Новая миссис Малфой еще достаточно молода…
– Проблема не в ней, а во мне, точнее в драконьей лихорадке, которая сейчас пожирает все, до чего может дотянуться. Три месяца назад лекари обещали мне полгода, но зелья, которые убивают боль и дают возможность оставаться в здравом уме, одновременно сокращают отпущенный мне срок. Сейчас я ходячий мертвец, а через пару недель или даже меньше стану просто мертвецом. Ты когда-нибудь слышал, чтобы у мертвецов получались достойные наследники?
Даже на пороге смерти Абраксас все еще не утратил способности радоваться мастерски нанесенному удару. Его слова выбили почву у Люциуса из под ног, лицо сына застыло. Сейчас ему требовались все силы, чтобы удержать хотя бы иллюзию спокойствия.
– Один из моих жадных до денег целителей любит поболтать. Мало того, он верит, что таким образом отвлекает меня от дурных мыслей. Так вот, он как-то упомянул, что маглы называют мою болезнь раком. При случае поинтересуйся у своего дружка, почему они выбрали для этой страшной дряни такое дурацкое название.
Абраксас почувствовал, что сейчас самый лучший момент красиво удалиться, дать сыну возможность побыть одному и попрощаться со своими мечтами. В юности у него тоже было свое увлечение, которое казалось куда важнее скучных фамильных обязанностей. Ему нравилось писать пьесы, выстраивать четкие мизансцены, где каждая деталь, каждая реплика, была на своем месте, ничего лишнего. И, конечно, больше всего его привлекали драмы. Что ж, приятно было напоследок вспомнить молодость. Колдун вышел в длинную галерею и его взгляд скользнул по ряду стрельчатых окон. Да, буря разгулялась не на шутку и в этом было что-то завораживающие, обещание убежища от всего мира, от людей, от долга. Но не от судьбы. Смерть всегда забирает своего избранника так же, как жизнь всегда находит лоскут новой ткани, чтобы закрыть прореху, оставленную смертью.
Впрочем, Абраксас был готов ей в этом помочь. Он всегда презирал тех, кто доверяют воспитание сыновей гувернерам, гувернанткам или хуже того женам. Своего наследника он воспитывал сам и теперь чувствовал, что труды не пропали даром. Тело опять подвело. Ему пришлось остановить, переждать, пока зубы, впившиеся в его внутренности, ослабят хватку. Абраксас прижал ладонь к боку – сейчас, пока никто не видит, можно… Надо же, он прошел совсем немного. Чертова галерея уже давно не казалась ему насколько длинной, пожалуй с самого детства. Может он был слишком самонадеян, замахиваясь на целых две недели жизни. Или даже слишком самонадеян, рассчитывая дойти до двери на другом конце. Смерть, должно быть смеется, наблюдая за людьми вроде него, за их нелепыми попытками до последнего сохранить лицо.
Боль отступила, в этот раз она просто напомнила о себе. В кармане были маленькие красные пилюли, но сегодня он уже выпил на две больше чем вчера. Колдун сделал несколько шагов и тяжело оперся на подоконник. Ветер бил в стекло, будто стая маленьких свихнувшихся птичек. А кроме пилюль были зелья, порошки и мази, которые с каждым днем помогали все меньше и меньше. Впрочем, это уже не имело значения.
Дела были улажены, оставалось только закончить этот проклятый праздник, достойно встретить дам и господ. Абраксасу они были не нужны. Чужая зависть и восторг, высокое покровительство, призрак будущей выгоды мало что значили для того, кто умирал. Все это снова станет важным, только если в полночь Люциус будет встречать гостей вместе с ним. А он будет – колдун с гордостью подумал, что его сын пожалуй даже в большей степени Малфой, чем он сам.
***
Северус вернулся к себе и включил лампу. Глазам, привыкшим к темноте, тусклый свет показался неприятно резким. До полуночи было восемь минут, разговор с матерью занял не так много времени как он думал. Заклинание надежно запечатало входную дверь, теперь внешний мир не мог вмешаться: остановить, уберечь, предостеречь. Они остались вдвоем – Снейп и его будущее. Футляр, простоявший весь день на подоконник, был холодным, это почувствовали даже озябшие пальцы. Красный цвет будто бы стал ярче, насыщеннее, как если бы ночь и холод успели напитать коробку своей силой.
Колдун одним глотком опустошил стакан, на вкус вода отдавала ржавчиной. Причем настолько сильно, что мысль “Трубы в этом доме давно ни к черту” нагло вклинилась в размышления о судьбе, выборе, дерзости и наказании. Стакан Северус поставил рядом с футляром, потом достал из кармана и положил на стол часы. Жаль, что подготовка не потребовала много времени. Когда руки заняты делом, ожидание пролетало быстрее. Снейп перевел взгляд на оконное стекло. Там, за отражением комнаты и его собственным все еще шел снег. За несколько часов белая полоса внизу оконного стекла увеличилась раза в два. Снежинки метались, бешено кружась, и стучали в стекло, как толстые сердитые шершни. Все это было настолько необычно, что заслужило называться рождественским чудом. На секунду Снейпу показалось, что там, за окном, совсем другой город, может даже совсем другой мир.
Как ни странно, но мысли о снеге потянули за собой воспоминание о жарком летнем дне, последнем дне школы, когда СОВы остались позади и бесконечное, солнечное, беззаботное лето наконец-то по праву принадлежало студентам. Толпа радостно-возбужденных пятикурсников: гриффиндорцы, пуффендуйцы и, Северус глазам не поверил, парочка равенкловцев, пронеслись мимо, едва не сбив его с ног и помчались дальше, размахивая конспектами, судьба которых была – превратиться в мелкие клочки, а потом полететь по ветру с Астрономической башни.
